Текст книги "Грехи отцов"

Джайлз Баррингтон
1939–1941

11

Когда сэр Уолтер Баррингтон приехал к своему внуку и поведал трагические новости о гибели Гарри Клифтона в море, Джайлзу показалось, что он лишился руки или ноги. Да он и дал бы их на отсечение, если бы это вернуло Гарри. В детстве они были неразлучны, и Джайлз всегда считал, что это навеки. Потрясенный бессмысленной, ненужной смертью Гарри, Джайлз поклялся не повторить подобной ошибки.

Он сидел в гостиной и слушал радиообращение мистера Черчилля, когда Эмма спросила:

– Ты тоже пойдешь на фронт?

– Да, в Оксфорд уже не вернусь. Хочу записаться немедленно.

Мать искренне удивилась, но сказала сыну, что понимает его выбор. Эмма крепко обняла брата:

– Гарри гордился бы тобой.

Грэйс, редко дававшая волю чувствам, расплакалась.

Утром Джайлз отправился в Бристоль и показательно припарковал свой желтый «MG» напротив призывного пункта. Он вошел с решительным, как ему мнилось, выражением. Полковой старшина глостерширцев – бывшего полка капитана Джека Тарранта – мгновенно насторожился и вскочил при виде молодого мистера Баррингтона. Он выдал Джайлзу анкету, которую тот послушно заполнил, и часом позже Джайлза пригласили за ширму, где его осмотрел военный врач.

В итоге доктор проставил «галочку» в каждом квадрате – уши, нос, горло, грудь и конечности, – после чего перешел к проверке зрения. Джайлз встал за белую линию и по велению доктора называл буквы и цифры; в конце концов, он дальше всех отбивал кожаный мяч, летящий в лицо со скоростью девяносто миль в час. Он был уверен, что годен по всем статьям, пока врач не спросил о наследственных заболеваниях в семье. Джайлз честно ответил, что дед и отец страдали дальтонизмом.

Доктор продолжил проверку, и Джайлз заметил, что «гм» и «ага» сменились на сокрушенное цоканье языком.

– Сожалею, мистер Баррингтон, – молвил тот, когда закончил. – При таком семейном анамнезе я не могу рекомендовать вас в действующую армию. Но разумеется, ничто не помешает вам служить при штабе.

– Доктор, да поставьте же крестик, и забудем, что я вообще затронул эту тему! – предложил Джайлз, добавив надрыва.

Доктор проигнорировал его протест и вынес вердикт: «С3» – негоден к строевой службе.

Джайлз вернулся в Мэнор-Хаус к ланчу. Его мать Элизабет не стала комментировать тот факт, что он выпил почти целую бутылку вина. Всем, кто интересовался, Джайлз сообщил, что глостерширцы не взяли его из-за дальтонизма.

– Дедушке это не помешало воевать с бурами, – напомнила Грэйс, когда Джайлзу подложили еще пудинга.

– Небось не знали про такую болезнь, – сказал Джайлз, сглаживая колкость.

Но Эмма ударила ниже пояса.

– Ты и не хотел служить, правда? – спросила она, глядя ему в глаза. Джайлз рассматривал свои туфли, когда она послала его в нокаут: – Жаль, что с нами нет твоего приятеля из доков. Он бы напомнил тебе, что тоже дальтоник.

Мать же испытала облегчение, но от комментариев воздержалась. Грэйс больше не разговаривала с братом до своего отъезда в Кембридж.

* * *

На следующий день Джайлз вернулся в Оксфорд. Он убеждал себя в том, что не был призван по уважительной причине, которая очевидна всем, и остается продолжить учебу. Миновав ворота, он обратил внимание на то, что четырехугольный двор больше напоминал призывной пункт и юношей в военной форме было гораздо больше тех, что остались в парадной университетской. Джайлз подумал о единственном плюсе этого – студенты и студентки впервые в истории сравнялись числом. К сожалению, большинство девушек мечтали пройтись под ручку с военным.

Старый школьный друг Джайлза Дикинс был одним из немногих, кто не стыдился из-за того, что не попал в армию. Впрочем, Дикинсу и не было смысла идти на комиссию. Это был редкий экзамен, который он ни в коем случае не сумел бы сдать. Однако вскоре Дикинс вдруг загадочным образом исчез, перебравшись в место под названием Блетчли-Парк.[7]7
  Блетчли-Парк, также известный как Station X, – особняк, расположенный в Блетчли (город Милтон-Кинс, графство Бэкингемшир в центре Англии). В период Второй мировой войны в Блетчли-Парке располагалось главное шифровальное подразделение Великобритании – Правительственная школа кодов и шифров, позже получившая название «Центр правительственной связи». Здесь взламывались шифры и коды стран Оси, и, что более значимо, именно здесь была спланирована операция «Ультра», нацеленная на дешифровку сообщений «Энигмы».


[Закрыть] Никто не мог сказать Джайлзу, чем там занимаются, и все только шикали, а Дикинс предупредил Джайлза, что больше не приедет его навестить – никогда и ни при каких обстоятельствах.

Шли месяцы, и Джайлз стал больше просиживать в пабе, чем в переполненной аудитории, а Оксфорд начал наполняться ветеранами: кто без руки, кто без ноги, иные ослепшие, и все были тут как тут. Джайлз притворялся безучастным, однако к концу семестра он начал все острее чувствовать себя не на своем месте.

* * *

В конце семестра Джайлз поехал в Шотландию крестить Себастьяна Артура Клифтона. На церемонию, проходившую в часовне замка Малджелри, были приглашены только ближайшие родственники и пара близких друзей. Отца Эммы и Джайлза среди них не было.

Джайлза удивило и обрадовало, когда Эмма попросила его быть крестным, хотя он был немного огорошен причиной: она не сомневалась, что Гарри, несмотря ни на что, в первую очередь подумал бы о его кандидатуре.

Утром, спустившись к завтраку, Джайлз заметил в дедовском кабинете свет и, проходя мимо, услышал свое имя. Он резко остановился и сделал шаг к полуоткрытой двери. Он застыл в ужасе, когда услышал слова сэра Уолтера:

– Мне больно говорить об этом, но яблоко от яблони…

– Согласен, – ответил лорд Харви. – Ведь я тоже был весьма благоприятного мнения о юноше, отчего история предстает в еще более скверном свете.

– Никто, – сказал сэр Уолтер, – не гордился им больше, чем я, как председатель правления, когда Джайлза назначили старостой в бристольской классической школе.

– Я полагал, – отозвался лорд Харви, – что на поле боя он проявит те же задатки отважного лидера, которые так часто демонстрировал в спорте.

– Утешает одно, – заметил сэр Уолтер. – Я больше не верю, что Гарри Клифтон мог оказаться сыном Хьюго.

Джайлз прошел по коридору, миновал столовую и вышел на двор. Он сел в свою машину и пустился в долгое обратное путешествие на юго-запад страны.

На следующее утро он припарковался у призывного пункта. И снова встал в очередь, на сей раз не к глостерширцам, а на другой берег Эйвона, где набирали новобранцев в Эссекский полк.

После заполнения анкеты он прошел еще один строгий медицинский осмотр. Когда врач спросил его о наследственных заболеваниях, которые могли бы помешать строевой службе, он ответил:

– Не было, сэр.

12

В полдень следующего дня Джайлз покинул один мир, чтобы начать жизнь в другом.

Тридцать шесть зеленых новобранцев, которых не объединяло ничто, кроме королевского шиллинга,[8]8
  По традиции – монета, приняв которую от вербовщика человек обязывался служить в британской армии. – Прим. ред.


[Закрыть] погрузились в поезд под присмотром своего капрала. Когда состав тронулся, Джайлз вгляделся в грязное окно вагона третьего класса и понял только, что едет на юг. Но как далеко, он осознал лишь четырьмя часами позже, когда состав отвели на запасной путь в Липстоне.

В пути Джайлз молчал и внимательно прислушивался к окружающим, которые будут его товарищами на следующие двенадцать недель. Водитель автобуса из Филтона, полисмен из Лонг-Эштона, мясник с Брод-стрит, строитель из Нэйлси и фермер из Винскомба.

Как только новобранцы выгрузились, капрал перевел их в уже поджидавший автобус.

– Куда едем-то? – поинтересовался мясник.

– Скоро узнаешь, паренек, – ответил ему капрал, и стало ясно, откуда он родом.[9]9
  Капрал произнес «laddie» («паренек»), как принято у шотландцев. – Прим. ред.


[Закрыть]

Автобус почти час тащился через Дартмур, пока не исчезли последние дома; потянулась безлюдная местность, и лишь одинокий ястреб кружил в небе, высматривая добычу.

Наконец они притормозили перед группой унылых строений с выцветшей вывеской «Ипрские казармы: военно-тренировочная база Эссекского полка». Это не укрепило боевой дух Джайлза. Из будки вышел солдат и поднял шлагбаум. Они проехали еще сотню ярдов и остановились посреди учебного плаца, где их поджидала одинокая фигура.

Когда Джайлз выбрался из автобуса, он очутился перед военным гигантского роста и с широченной грудью, который будто пустил в этот плац корни. На груди сверкали три ряда медалей, а под левой мышкой торчала трость, но Джайлза поразили бритвенно острые стрелки на брюках и ботинки, надраенные так, что Джайлз видел свое отражение.

– Добрый день, джентльмены, – загремел здоровяк на весь плац, и Джайлз подумал, что вот уж кому не понадобится мегафон. – Меня зовут старший сержант Доусон, для вас – сэр. Моя обязанность – всего за двенадцать недель превратить вас из неорганизованного сброда в боевой отряд. К концу срока вы сможете называть себя солдатами Эссекского полка, самого доблестного на передовой. Все эти двенадцать недель я буду вам матерью, отцом и возлюбленной и смею вас заверить, что цель у меня в жизни одна, а именно: гарантировать, что, когда вы встретите своего первого немца, вы уложите его раньше, чем он вас. Это превращение начнется завтра в пять утра. – По строю пронесся стон, однако старший сержант и ухом не повел. – Пока же капрал Маклауд отведет вас в столовую, после чего вы обустроитесь в казарме. Хорошенько выспитесь, потому что при нашей следующей встрече вам понадобится каждая унция энергии. Выполняйте, капрал.

Джайлз засел над рыбной котлетой, не знавшей соли, и после глотка тепловатой коричневой воды, означавшей чай, поставил кружку на стол.

– Что, не будешь котлету? – осведомился сосед. – А можно мне?

Джайлз кивнул, и они обменялись тарелками. Тот не проронил ни слова, пока не доел.

– Я знаю твою маму, – сообщил парень, прожевав.

Джайлз присмотрелся к нему, прикидывая, как это возможно.

– Мы поставляем мясо для Мэнор-Хауса и Баррингтон-холла, – объяснил тот. – Мне нравится твоя мама. Такая славная леди. Кстати, я Бэйтс, Терри Бэйтс. – Он крепко пожал руку Джайлзу. – Вот уж не думал не гадал, что окажемся рядом.

– Ну-ка, ребята, живо на выход, – скомандовал капрал.

Новобранцы вскочили со скамей и последовали за капралом через плац к ниссеновскому бараку[10]10
  Ниссеновский барак – сборно-разборный барак полуцилиндрической формы из гофрированного железа; во время Первой мировой войны использовался в качестве временной армейской казармы или хозяйственной постройки; назван по имени автора конструкции – подполковника П. Ниссена.


[Закрыть] с намалеванной надписью «МАРНА». Еще одна славная битва Эссекского полка, как объяснил капрал, отворяя дверь их нового дома.

Тридцать шесть коек, по восемнадцать у каждой стены, были втиснуты в пространство не шире гостиной в Баррингтон-холле. Джайлза поместили между Аткинсоном и Бэйтсом. Очень похоже на школу, подумал он, хотя в последующие дни столкнулся с некоторыми отличиями.

– Шабаш, ребята, пора раздеваться и дрыхнуть.

Задолго до того, как улегся последний новобранец, капрал выключил свет и гаркнул:

– Всем спать! Завтра трудный день!

Джайлз не удивился бы, добавь тот, как староста Фишер из его школы: «Никаких разговоров после отбоя».

Свет, как и было обещано, зажегся в пять утра; впрочем, у Джайлза не было времени взглянуть на часы, когда старший сержант Доусон вошел в барак и заорал:

– Последний, кто поставит ноги на пол, будет первым на штыке у фрица!

Множество пар ног мгновенно ударили в пол, а тот промаршировал по бараку, звонко лупя тростью по койкам тех, кто еще не успел.

– А теперь слушать, и слушать внимательно, – продолжил он. – Я дам вам четыре минуты умыться и побриться, четыре минуты заправить койку, четыре минуты одеться и восемь минут позавтракать. На все про все двадцать минут. Языком чесать категорически не советую, потому что время пойдет, да и к тому же я здесь единственный с правом голоса. Это понятно?

– Яснее некуда, – обронил Джайлз, и это вызвало удивленные смешки.

Старший сержант мигом нарисовался перед ним.

– Когда разеваешь рот, сынок, – пролаял он, опустив трость на плечо Джайлза, – мне хочется слышать только «слушаюсь, сэр», «никак нет, сэр», «не стриги меня пока, дам я шерсти три мешка, сэр».[11]11
  Английская детская песенка «Барашек» (перевод С. Маршака):
Ты скажи, барашек наш,Сколько шерсти ты нам дашь?– Не стриги меня пока.Дам я шерсти три мешка:Один мешок – хозяину,Другой мешок – хозяйке,А третий – детям маленькимНа теплые фуфайки!

[Закрыть] Ясно?

– Так точно, сэр, – ответил Джайлз.

– Не слышу тебя, сынок.

– Так точно, сэр! – гаркнул тот.

– Уже лучше. Теперь шагом марш в умывальную, живчик, пока не угодил на гауптвахту.

Джайлз понятия не имел, что такое гауптвахта, но прозвучало это не сказать, чтоб соблазнительно.

Джайлз еще только вошел в умывальную, а Бэйтс уже выходил. К тому времени, как он побрился, Бэйтс успел заправить кровать, одеться и был на пути в столовую. Когда Джайлз наконец догнал его, он сел напротив.

– Как тебе удается? – восхитился Джайлз.

– Что удается?

– Порхать, когда все еще полусонные.

– Да запросто. Я же мясник, как мой папаша. Подъем в четыре, и сразу на рынок. За лучшими кусками приходится поспевать к доставке от причала или вокзала. Опоздаю на пару минут – получу второй сорт. Через полчаса останутся одни жилы – небось ваша матушка спасибо не скажет?

Джайлз рассмеялся, а Бэйтс вскочил и поспешил в казармы, где обнаружил, что старший сержант не оставил им ни секунды на чистку зубов.

Бо́льшая часть утра «салаг», как их называли, ушла на экипировку, причем похоже было, что пару комплектов формы уже кто-то носил. Береты, ремни, ботинки, стальные каски, паста «Брассо» и вакса. Как только новобранцев переодели, их вывели на плац для первого строевого занятия. Отслужив, хоть и не вполне прилежно, в школьном Объединенном кадетском корпусе,[12]12
  Школьная учебная программа военной подготовки при привилегированных частных средних школах и классических школах Великобритании, предоставляющая возможность мальчикам и девочкам прочувствовать на себе некоторые элементы военной службы.


[Закрыть] Джайлз начал с небольшой форой, но чувствовал, что Терри Бэйтс очень скоро догонит его.

В двенадцать они промаршировали в столовую. Джайлз был так голоден, что съел почти весь обед. После еды все вернулись в барак и переоделись в спортивную форму, после чего их толпой погнали в физкультурный зал. Джайлз вознес хвалу школьному физруку за то, что тот научил его взбираться по канату, балансировать на бревне и пользоваться шведской стенкой для растяжки мышц. От него не укрылось, что Бэйтс копировал каждое его движение.

День завершился пятимильным кроссом через Девонские вересковые пустоши. С инструктором вернулись только восемь человек из тридцати шести. Один умудрился заблудиться, и за ним отправили поисковую партию. За чаем последовало то, что старший сержант назвал свободным временем, – на самом деле почти все обессиленно рухнули на койки и мгновенно забылись крепчайшим сном.

* * *

С утра дверь снова распахнулась в пять, однако на сей раз кое-кто соскочил на земляной пол еще до щелчка выключателя. За завтраком последовал очередной час муштры, и все уже шагали в ногу. Затем новобранцы сели в круг на траве и приступили к изучению винтовки – разборка, сборка, чистка и стрельба. Капрал показал, как чистить ствол единым движением, напомнив, что пуля не знает, на чьей она стороне, и пусть она лучше вылетит с переднего конца и поразит врага, чем разорвется в казенной части и прикончит стрелка.

Вторую половину дня провели на стрельбище, где инструкторы учили новобранцев прижимать приклад к плечу, совмещать мушку с прицельной планкой и мягко, без рывка, нажимать на спуск. На этот раз Джайлз возблагодарил деда за стрельбы по куропаткам, где он научился попадать точно в цель.

День завершился очередным пятимильным кроссом, чаем и отбоем в десять вечера. Большинство юношей повалились еще до того, как погас свет, и пожелали либо не взойти солнцу, либо скончаться во сне старшему сержанту. Им не повезло. Первая неделя показалась Джайлзу месяцем, однако к концу второй он начал справляться с программой, хотя ни разу не опередил в умывальной Бэйтса.

Джайлз, как и любой другой, не жаловал тренировки, но ему нравилось соревноваться. Однако он был вынужден признать, что дни текли, а ему становилось все труднее угнаться за мясником с Брод-стрит. Бэйтсу удавалось обменяться с ним ударами на боксерском ринге и не отставать на полигоне, но когда им пришлось бежать кросс в тяжелой обуви и с винтовками, ему стало очень трудно победить человека, который годами таскал спозаранку бараньи туши.

* * *

То, что к концу шестой недели Баррингтона и Бэйтса представили к званию младшего капрала, не удивило никого, и оба они возглавили по отделению.

Не успели они нашить лычки, как их отряды сделались отчаянными соперниками не только на плацу и в спортзале, но и в ночных марш-бросках, учебных полевых операциях и перебросках. По вечерам Джайлз и Бэйтс, как мальчишки, объявляли себя победителями. Старшему сержанту нередко приходилось выносить им благодарность порознь.

По мере приближения выпускного парада Джайлз чувствовал, что солдаты обоих отделений гордятся и верят в то, что заслужили честь называться эссексцами, хотя старший сержант не уставал предупреждать, что очень скоро они вступят в настоящий бой с настоящим врагом и настоящими пулями. Он напоминал, что его не будет рядом, чтобы держать их за ручку. Впервые Джайлз понял, что будет скучать по этому чертяке.

Наступила последняя пятница. Обучение успешно завершилось, и Джайлз надеялся, что вместе с остальными вернется на уик-энд в Бристоль, а в понедельник прибудет на полковой сборный пункт. Но после парада старший сержант отвел его в сторону:

– Капрал Баррингтон, срочно явитесь к майору Редклиффу.

Джайлз не спросил зачем – бесполезно.

Он поспешил через плац и постучал в дверь начальника отдела личного состава – человека, которого видел редко, да и то издалека.

– Войдите, – донесся голос.

Джайлз вошел, встал по стойке «смирно» и отсалютовал.

– Баррингтон, – молвил майор Редклифф. – У меня для вас хорошие новости. Вас приняли в офицерскую школу.

Джайлз даже не понял, что его решили отправить на повышение.

– Завтра утром отправитесь в Монс, где в понедельник начнется вводный курс. Мои поздравления – и желаю удачи.

– Благодарю, сэр, – сказал Джайлз и спросил: – Бэйтс едет со мной?

– Бэйтс? – не понял майор Редклифф. – Вы имеете в виду капрала Бэйтса?

– Так точно, сэр.

– Боже правый, нет, – ответил начальник отдела. – Он не годится в офицеры.

Джайлзу осталось надеяться, что немцы страдали такой же кадровой слепотой.

* * *

Явившись в полдень в учебную воинскую часть по подготовке офицеров в Олдершоте, Джайлз подивился скорости очередной перемены. Ему пришлось привыкнуть к тому, что капралы и даже старшие сержанты обращались к нему «сэр».

Спал он в отдельной комнате, его не будили с петухами и не лупили тростью по койке, требуя поставить ноги на пол. Дверь открывалась, только когда ему хотелось. Завтракал он с группой молодых мужчин, которых не надо было учить держать вилку и нож, хотя пара из них, похоже, не знала, как подступиться к винтовке, не говоря о стрельбе. Но через несколько недель эти самые люди окажутся на передовой и поведут за собой неопытных добровольцев, жизни которых будут зависеть от их решений.

Джайлз просиживал с ними в аудитории, где им преподавали военную историю, географию, картографию, тактику ведения боя, немецкий язык и командирское дело. Но если он чему-то и научился у мясника с Брод-стрит, так это пониманию того, что лидерству выучить невозможно.

Через восемь недель те же самые молодые люди стояли на выпускном параде – всем им торжественно присвоили звание офицеров Королевских вооруженных сил. Каждому вручили по две выпуклые звездочки, коричневую кожаную офицерскую трость и благодарственное письмо с поздравлением от короля.

Джайлз хотел одного: вернуться в свой полк, но он знал, что это невозможно, ибо в ту пятницу, когда он шел с плаца, ему прощально отсалютовали капралы и, да, даже старший сержант.

Шестьдесят новоиспеченных вторых лейтенантов покинули Олдершот и разъехались на уик-энд по домам, по всей стране; некоторые – в последний раз.

* * *

Бо́льшую часть субботы Джайлз провел, меняя поезда по пути на запад. Он поспел в Мэнор-Хаус к обеду.

Элизабет не стала скрывать гордость при виде молодого лейтенанта, стоявшего в прихожей.

Джайлза раздосадовало то, что его не видели Эмма и Грэйс, их не было дома. Мать объяснила, что Грэйс, у которой шел второй семестр в Кембридже, не торопилась домой даже на каникулах.

Обед ограничился одним блюдом. Подавал Дженкинс – мать обронила, что остальные нынче обслуживают передовую, а не обеденный стол. Джайлз рассказал об учебе в Дартмурском лагере. Мать вздохнула при словах о Терри Бэйтсе:

– «Бэйтс и сын»! Они были лучшими мясниками в Бристоле.

– Были?

– Все магазины на Брод-стрит буквально сровняли с землей, и мы остались без мясника Бэйтса. Этой немчуре придется за многое ответить.

Джайлз нахмурился.

– А Эмма?

– Лучше некуда… разве что…

– Разве что?

Помедлив, мать глухо добавила:

– Было бы проще, роди она дочь, а не сына.

– Почему это так важно? – спросил Джайлз, снова наполнив бокал.

Мать опустила голову, но ничего не сказала.

– О боже, – сообразил Джайлз. – Я-то решил, когда Гарри погиб, унаследую…

– Боюсь, родной, что тебе не унаследовать ничего, – подхватила мать, подняв глаза. – Если только не установят, что твой отец не приходится отцом и Гарри. Иначе титул наследует Себастьян.

Джайлз приумолк, переваривая услышанное. Когда подали кофе, Элизабет заявила, что устала и пойдет приляжет.

Позднее, поднявшись к себе, Джайлз не смог удержаться и не зайти в детскую взглянуть на своего крестника. Он посидел с наследником титула Баррингтонов наедине. Себастьян блаженно загулил во сне, не ведая о войне и ни на миг не задумываясь ни о завещании прадеда, ни о важности слов «и все, что в нем».[13]13
  Слегка перефразированная цитата из 24-го псалма: «…Господня земля и всё, что в ней».


[Закрыть]

На следующий день Джайлз отобедал с дедами в клубе «Сэведж». Атмосфера разительно отличалась от той, что царила пять месяцев назад в замке Малджелри. Старики хотели одного: выяснить, куда перебросят его полк.

– Понятия не имею, – ответил Джайлз, который и сам был не прочь узнать.

Но даже будь он в курсе, то ответил бы так же, хотя почтенные джентльмены были ветеранами англо-бурской войны.

* * *

В понедельник лейтенант Баррингтон встал рано, и после завтрака с матерью Хадсон повез его в штаб-квартиру Первого Эссекского полка.

На въезде их задержала колонна бронетанковой техники и грузовиков с войсками, выезжавшая из главных ворот. Джайлз подошел к будке часового.

– Доброе утро, сэр, – сказал ему капрал, бодро отсалютовав; Джайлз все еще не привык к такой чести. – Начальник отдела личного состава просил вас явиться сразу же по прибытии.

– С радостью, капрал, – козырнул Джайлз. – Знать бы еще, где его кабинет.

– В дальнем конце плаца, сэр, зеленая дверь. Мимо не пройдете.

Джайлз добрался до места, по ходу то и дело касаясь козырька.

Майор Редклифф взглянул на него из-за стола:

– А, Баррингтон, голубчик! Рад снова видеть вас. Не очень верилось, что успеете к сроку.

– К какому сроку, сэр?

– Полк перебрасывают за границу, и полковник счел, что стоит дать вам возможность присоединиться к нам, иначе останетесь в тылу до следующей заварушки.

– Куда мы направляемся, сэр?

– Понятия не имею, дружок, мне это знать не по чину. Но ясно одно: это место, черт побери, будет намного ближе к немцам, чем к Бристолю.