Текст книги "Изгнанники у Колодца Душ"

Однако на склонах гор виднелось множество овец. Это ей не понравилось: там, где паслись овцы, должен находиться хотя бы один одноглазый пастух. Женщина подумала, не подождать ли до темноты, но отказалась от этой мысли, так как драгоценное время было на исходе. Она испытующе поглядела на своих спутников, пытаясь определить, удастся ли ей уговорить их подождать, пока она сходит на разведку, но вспомнила, что они могут заснуть. После этого контроль над ними восстановить уже не удастся.

Тогда Мавра решила рискнуть. Взяв Никки с Ренаром за руки и предупредив, что они должны молчать, она бросилась бежать к спасительному обнажению пород так быстро, как только могла.

Оно оказалось дальше, чем она рассчитывала, и когда «дети» подбежали к какой-то мирно пасущейся овце, ей было трудно их удержать. Даже испытывая огромное нервное напряжение и пытаясь обнаружить малейшие признаки опасности, женщина не смогла не подумать о том, как удивительно, что здесь оказалось животное, столь обычное в ее части Вселенной.

Скальное обнажение было уже близко, и, оторвав своих подопечных от овцы, Мавра заставила их бежать еще быстрее. Осталось совсем немного…

И тут раздалось ужасающее рычание. Прямо перед ними возникла массивная фигура, за ней другая. Целых две! Огромный самец и огромная самка либо поджидали их, притаившись за скалами, либо занимались здесь каким-то делом. Впрочем, это не имело значения.

Никки завизжала, и все трое бросились врассыпную. Однако циклопы, оправившись от первоначального изумления, отреагировали молниеносно. Самка схватила Никки и кинула ее, будто спелый фрукт, своему спутнику.

Самец бросился за Маврой. И хотя женщина бежала очень быстро – ее десять шагов были равны двум шагам гигантского циклопа, – через какие-то несколько секунд она оказалась в его руках.

Ренар был уже довольно далеко, когда услышал крик Мавры. Он обернулся, чтобы посмотреть, что случилось, и этого было достаточно: огромная тварь схватила его поперек туловища, не обращая внимания на то, что он изо всех сил дубасил ее кулаками. Циклоп повернулся, держа человека в руках, словно большую куклу, и присоединился к своей подруге.

Циклопы отнесли их в маленький лагерь – временное пристанище местных пастухов. Там стояла грубо сработанная деревянная односкатная хижина, в которой лежали огромные соломенные циновки, покрытые шерстяными одеялами. Недалеко от входа они увидели яму с раскаленными углями, над которой был укреплен железный вертел с насаженной на него тушей только что убитой овцы. Рядом стояла одна из тех деревянных повозок, которые они так часто видели издалека. В нее-то их всех и бросили.

Мавра осмотрелась. Борта повозки, достигающие в высоту метров трех, воняли какой-то дрянью. На полу валялись клочки сена и даже остатки растения, похожего на перекати-поле. Никки плакала, скорчившись в углу, Ренар вел себя ненамного лучше.

Женщина пригляделась более внимательно. Неровные доски, выпирающие из бортов, – прекрасная опора для ног, в ее вымазанных грязью сапогах оставалось несколько хитроумных устройств, – она вполне могла бы удрать.

Мавра обернулась и посмотрела на своих спутников. Она-то могла бы, но они – никогда. Яд, спрятанный в ее ногтях, потерял силу: она испробовала его на двух циклопах, и они даже не заметили царапин. Возможно, их организмы оказались к нему невосприимчивы, а может быть, масса этих чудовищ была так велика, что для достижения успеха требовались дозы, которыми она просто не располагала. Впрочем, какая разница! Это был крах ее главной миссии. Впервые Мавра Чанг потерпела неудачу.

Она поглядела в щель между досками. Самка спорила с самцом, в этом не было сомнений. Они вопили и рычали, размахивая руками; некоторые их жесты Мавра поняла.

В конце концов самец уступил и ушел в хижину; через несколько секунд он вернулся, держа в руках какую-то раму. У Мавры возникло ощущение, что все пропало, и оно тут же подтвердилось. Циклоп подошел к повозке и, бросив на пленников плотоядный взгляд, со стуком накрыл ее тяжелой решеткой. Довольно фыркнув, он удалился. Вскоре Мавра услышала громкое чавканье.

Она взглянула наверх. Ячейки решетки оказались слишком малы, чтобы через них смог пролезть человек; сама же решетка была отлита из чугуна, так что поднять ее не получится.

Мавра уселась на пол и стала размышлять, как надо поступить, чтобы их не съели.

ЮЖНАЯ ЗОНА

Бен Юлин застонал и попытался шевельнуть рукой. Все его тело немедленно пронзила жгучая боль. Молодой человек чувствовал, что он лежит в постели совершенно обнаженным, что он укрыт одеялом – и все.

Он открыл глаза, но, застонав, тут же закрыл их. Прошло несколько секунд, прежде чем он решился повторить эту попытку.

Рядом с его кроватью стояло крупное, заросшее мехом создание в лабораторном халате и со стетоскопом на шее. Оно было очень похоже на гигантского бобра; это сходство подчеркивали торчавшие у него изо рта два огромных резца. От животного его отличали только глаза: яркие и ясные, цвета темного золота, они светились умом и теплотой. За бобром возвышался шестирукий человек-змея с белоснежными щетинистыми усами по имени Серж Ортега. Третьим в этой странной компании было мыслящее растение.

С трудом осмотревшись, Бен Юлин заметил стоящего у двери Ренара, одетого в застегнутый у шеи свободный плащ. На лице охранника застыло выражение скуки; ему явно хотелось поскорее отсюда уйти.

По внешнему виду и по манерам это был Ренар, но исходившие от его фигуры уверенность и властность неопровержимо доказывали Юлину, что перед ним Антор Трелиг. Вспомнив последнее предостережение советника, Бен Юлин постарался расслабиться, чтобы полностью ощутить себя Маврой Чанг.

– Где я? – спросил он, пытаясь сдержать кашель.

– В больнице, – ответило похожее на бобра существо.

В первую секунду Юлин даже не понял, что оно говорит на языке Конфедерации – правда, с некоторым трудом.

Тут в беседу вступил человек-змея.

– Доктор Мухар – амбрезианин, – пояснил он и, догадавшись, что Юлину это ничего не говорит, добавил; – В Мире Колодца существует гекс, населенный людьми, такими, как вы. Амбрезиане – их соседи. Некогда ваш народ попал в бедственное положение, и амбрезиане привыкли заниматься вашими медицинскими проблемами. Поэтому мы его и пригласили.

– Что со мной? – поинтересовался молодой человек, все еще не в состоянии двинуться.

Амбрезианин повернулся и кивнул Ортеге, который говорил на языке Конфедерации, словно на своем родном.

– Вы потеряли сознание в полярной зоне, – напомнил человек-змея. – Когда с вас сняли скафандр, вы были в ужасном состоянии: многочисленные кровоподтеки, три ребра сломаны, причем одно из них во время вашего путешествия пешком так неудачно сдвинулось, что прокололо пару внутренних органов.

– Вы можете меня вылечить? – с тревогой спросил Юлин.

– На это потребуется определенное время, – ответил амбрезианин высоким пронзительным голосом, напоминающим звукозапись, пущенную со слишком большой скоростью. – А вы в критическом состоянии. Поэтому мы просто пронесем вас через Колодец.

Юлин попытался шевельнуться, но снова безуспешно. Наркотики? Впрочем, какая разница?

– Ренар рассказал нам вашу историю, – сказал Ортега. – Вы немало натерпелись, и я бы с удовольствием на какое-то время вас здесь оставил, но Ренар и гражданка Зиндер заражены губкой. Вылечить их может только Колодец, Да и ваше состояние – критическое. Не понимаю, как вы вообще могли передвигаться.

Юлин нервно рассмеялся:

– Страх. Когда кончается воздух, вы просто забываете о боли.

Человек-змея кивнул:

– Хороший аргумент. А теперь возьмите себя в руки и выслушайте меня спокойно. Вам было необходимо провести срочную операцию. Просто для того, чтобы спасти вам жизнь. Это сделал доктор Мухар со своими ассистентами. У вас уже наступила клиническая смерть, поэтому мы пошли кратчайшим путем. Постарайтесь не паниковать, когда услышите то, что я сейчас скажу, – это не навсегда: в данный момент вы полностью парализованы.

Успокоительные слова Ортеги не возымели желаемого результата. Юлин испытал шок. Его чувства взбунтовались, чувства, которые в равной мере принадлежали ему, Мавре Чанг и им обоим. К собственному удивлению, он расплакался.

– Я же сказал, такое состояние скоро пройдет, – попытался успокоить потрясенного человека Ортега. – Ничто не вечно в Мире Колодца. Это относится и к новоприбывшим, и к старожилам. Возьмите, к примеру, меня. Когда я очутился здесь, я был человеком, принадлежавшим к вашей расе, крепким и невысоким. Мир Колодца лечит все ваши болезни, но одновременно изменяет вас.

– Что… что вы имеете в виду? – жалобно прорыдал Бен Юлин.

– Я ждал, когда вы очнетесь, чтобы кое-что рассказать сразу всем троим. Я должен наилучшим образом использовать оставшееся время. Теперь мы знаем, что произошло, и это само по себе уже большое облегчение. – Он повернулся к Трелигу:

– Приведите Никки.

Трелиг вышел и тут же ввел в комнату Зиндера. Как заметил Юлин, перевоплощение было идеальным. Девушка реагировала на присутствие Юлина точно так же, как подлинная Никки реагировала бы на настоящую Мавру Чан г.

– Я уже сказал, что с удовольствием оставил бы здесь одного из вас на то время, пока мы занимаемся координацией действий, – продолжал Ортега. – Однако вследствие того, что двое из вашей компании больны губкой и нуждаются в значительно более серьезной помощи, чем та, которую в состоянии оказать наша больница, а гражданка Чанг вообще находится в критическом состоянии, – это невозможно. Посольский совет принял решение проинструктировать вас и как можно скорее провести через Колодец.

– Значит, мы на территории посольства? – в первый раз подал голос Трелиг. – Так я и предполагал. Ортега откашлялся и пояснил:

– Здесь имеют посольства все гексы южного полушария. Это единственное средство обеспечить между ними связь. В Мире Колодца насчитывается тысяча пятьсот шестьдесят гексов. В семистах восьмидесяти гексах, расположенных к югу от Экваториального барьера – вы, должно быть, видели сверху, что он представляет собой настоящий барьер, – жизнь либо базируется на углероде, либо может существовать в базирующейся на углероде окружающей среде. В северном полушарии, в остальных семистах восьмидесяти гексах, в основе жизни лежит что-то другое. Побывав в Учджине, вы знаете лучше меня, какие удивительные существа там встречаются. Все три человека кивнули в знак согласия. – Итак, позвольте мне рассказать все по порядку, – продолжал Ортега. – Эта планета обязана своим существованием великой расе, представителей которой вы, люди, именуете марковианами. Внешне марковиане напоминали гигантские человеческие сердца с шестью щупальцами, расположенными через равные промежутки. Так же как у людей, чья «наука» о магических числах, как правило, базировалась на числах «десять» или «двадцать», – соответственно количеству пальцев, математической базой марковиан стало число «шесть». Это число было основой всей их жизни; вот почему у нас существуют гексагоны и почему их насчитывается тысяча пятьсот шестьдесят. Идеальное число для народов, ведущих свой счет шестерками. Существует даже гипотеза, согласно которой у марковиан насчитывалось шесть полов, но этого мы сейчас касаться не будем.

Как бы то ни было, они достигли высочайшего уровня физического и, что куда более важно, технологического развития. Их миры существовали во многих галактиках – не в солнечных системах, а в галактиках! В каждом из них они строили местный компьютер, программировали его по своему усмотрению, а затем наращивали сверху планетную кору. На планетах возводились города, и каждый их житель был мысленно связан с местным мозгом. Архитектуpa существовала как бы в единой системе координат, ибо стоило марковианам просто чего-то пожелать, и компьютер, осуществляя переход энергии в материю, доставлял им желаемое.

– Похоже на жизнеописание богов, – прокомментировал Трелиг. – И что же с ними случилось? Я немного слышал об этих марковианах. Они все погибли.

– Все до одного, – согласился Ортега. – Их убила скука. Бессмертные, любые желания которых мгновенно исполнялись, неожиданно почувствовали, что откуда-то потянуло гнильцой – в чем-то они промахнулись. Они добились колоссальных материальных достижений, но этого оказалось недостаточно. Их лучшие умы – представляете, какие умы должны были быть у марковиан! – собрались вместе и в конце концов пришли к заключению, что развитие марковианской цивилизации пошло по неверному пути. И их раса либо погибнет из-за райской жизни, либо они должны что-то предпринять.

– И они что-то предприняли? – спросил Юлин. Ортега кивнул.

– Вначале они создали Мир Колодца – совершеннейший марковианский компьютер. Не засунули его в ядро, как это делалось раньше, а превратили в гигантский электронный мозг целую планету. Если небольшой фрагмент этого мозга мог создавать все что угодно на локальном уровне, вообразите, на что способна планета диаметром около сорока тысяч километров, представляющая собой марковианский компьютер! Затем они добавили стандартную кору.

– Но откуда взялись все эти гексы, расы? – поинтересовался Трелиг.

– Это была следующая часть их грандиозного плана, – ответил Ортега, – Марковиане мобилизовали лучших мастеров своей расы и крупнейших художников, работавших во всех областях искусства. Все они получили в полное распоряжение по гексу. Каждый гекс задумывался как миниатюрный мир. Вблизи экватора сторона гекса равна примерно тремстам пятидесяти пяти километрам, расстояние между противоположными сторонами составляет шестьсот пятнадцать километров. Так вот в каждом гексе мастерам и художникам было разрешено создать автономную биосферу с единственной господствующей формой жизни и другими формами жизни, образующими вместе с ней законченную экосистему. На первых порах в качестве доминантной формы жизни выступили марковианские добровольцы.

– Вы хотите сказать, – прервал его потрясенный Трелиг, – что марковиане покинули свой рай, чтобы стать игрушками в чьих-то руках?

Улик развел всеми шестью руками.

– Поскольку они изнывали от скуки, недостатка в добровольцах не было. Они сознательно отказались от бессмертия и приняли установленные строителями правила игры. Если экосистема выдерживала испытание, главный компьютер помещал где-нибудь во Вселенной новый мир со своей особой биосферой, а затем перебрасывал туда население соответствующего гекса. Марковиане умели ускорять и замедлять течение времени. Но каждый мир, который они заселяли, базировался на физических законах, все делалось в соответствии с законами эволюции. А в Мире Колодца на месте ушедшей расы создавалась новая, и эксперимент начинался заново.

– Из ваших слов следует, что мы все – марковиане, – сказал Бен Юлин. – Так сказать, их потомки.

Ортега кивнул:

– Совершенно верно. Добавлю, что время здесь течет нормально. Здешние обитатели старятся и умирают. Некоторые умирают молодыми, некоторые живут дольше, чем вы можете себе представить, но в любом случае поколения сменяют друг друга. Численность населения регулирует компьютер: если в каком-нибудь гексе она чрезмерно выросла, большинство представителей следующего поколения рождаются стерильными. Если же численность населения в результате катастроф и военных конфликтов резко падает, количество особей, способных к деторождению, резко увеличивается, а в обществе происходит сексуальный взрыв. Разумеется, численность населения варьируется от гекса к гексу: где-то она не превышает четверти миллиона, а где-то достигает миллионов трех.

– Интересно, почему здесь не свирепствуют эпидемии? – заметил Юлин. – И так мало войн? Мне кажется, что, как правило, чуждые расы не питают особой любви друг к другу.

– Это объясняется разумной системой проектирования, – сказал Ортега. – Эпидемии здесь бывают, но в составе здешней почвы или атмосферы тут же происходят еле заметные изменения, предотвращающие или останавливающие распространение болезни; дополнительными барьерами служат горы, океаны, пустыни и тому подобное. Кроме того, расовые системы настолько различны, что микробы, опасные для одной расы, абсолютно безвредны для другой. – Он замолчал, но, вспомнив вторую половину вопроса, продолжил:

– Что касается войн, то они непрактичны. Конечно, здесь случаются локальные конфликты, но ничего катастрофического. Секрет заключается в том, что каждый гекс находится на определенной ступени развития и живет по правилам, которые никто не в силах нарушить. Возможно, марковиане хотели смоделировать ситуацию с нехваткой ресурсов или чего-то иного, которая могла возникнуть в реальных мирах, куда должны были отправиться обитатели гексов. Я уже говорил, что отцы этого великого эксперимента очень бережно относились к законам природы. Так вот, в одних гексах работает абсолютно все. В других существуют ограничения на применение техники – например, паровые машины действуют, а электрические генераторы нет. В некоторых гексах вообще можно использовать только мускульную силу. Это объясняет то, что произошло с вашим кораблем: он залетел на территорию нетехнологического гекса, двигатели вышли из строя, и вы оказались на земле. Лицо Трелига прояснилось.

– Все понятно! И вот почему мощность восстановилась, когда потребовалось расправить крылья и загерметизировать окно! Мы дрейфовали над высокотехнологическим гексом!

– Верно.

– Тогда почему бы высокотехнологическому гексу не завоевать низкотехнологический? – спросил Юлин.

– А вам бы этого хотелось? – рассмеялся Ортега. – Успокойтесь, это нереально. Высокотехнологический гекс слишком зависит от своих машин. Катастрофа, которая случилась с вами на Севере, – прекрасный пример. Можно иметь летательные аппараты и фантастическое оружие, но когда вы вторгнетесь в низкотехнологический гекс, все это перестает работать. Если же граничат два однотипных гекса, то один из них представляет собой сушу, а другой покрыт водой, или атмосфера одного совершенно непригодна для второго, или что-нибудь еще. Давным-давно некий генерал начал завоевательную войну; он действовал в союзе с самыми разными гексами, рассчитывая на то, что каждый из них будет сражаться с врагом, соответствующим ему по технологическому уровню. Но этот план не сработал. Некоторые гексы генералу пришлось обходить из-за атмосферных условий, или из-за слишком вязкой почвы, или из-за чего-то еще; в результате его линии снабжения так растянулись, что их стало невозможно защищать. В конце концов непокоренные гексы разбили его в пух и прах. И войн больше не было, а ведь с тех пор минуло более тысячи ста лет.

Некоторое время все молчали. Затем в разговор вступил Трели г:

– Вы сказали, что когда-то были одним из нас. Как вы здесь очутились?

Ортега ухмыльнулся.

– Новички к нам попадают все время – примерно по сотне в год. Когда марковиане покинули последние планеты, они не выключили свои компьютеры: не смогли. Дело в том, что существует некая система передачи материи – нам не известно, как она устроена, – связывающая все созданные ими миры с Миром Колодца. А у последнего уходящего марковианина просто не хватило мозгов запереть за собой дверь. Она открывается каждый раз, когда кто-нибудь хочет, чтобы она открылась. И мы – отдаленные потомки марковиан – понятия не имеем, что происходит в действительности. В девяносто девяти случаях из ста новоприбывшие даже не подозревали о существовании двери. В тот момент, когда они случайно оказывались с ней по соседству, им просто хотелось попасть в какое-нибудь другое место, или стать кем-нибудь иным, или чтобы все вокруг изменилось. Я буквально пролетел сквозь нее – планета уже уходила.

– А вы о ней знали? – настаивал Юлин.

– Конечно, нет. Я старился, скучал, впереди маячило беспросветное одиночество, от которого меня могла избавить только смерть. У пилотов неизбежно возникает склонность к самоанализу. И вдруг хлоп – я здесь!

– Но как вы превратились в змею? – без тени смущения спросил Трелиг. Ортега засмеялся.

– Всех новичков кто-нибудь приветствует. Вы становитесь тем, кого здесь именуют Пришельцем. Вас инструктируют, а затем пропускают через Ворота Колодца. Как только вы туда попадаете, марковианский компьютер, базируясь на известной ему одному системе классификации, превращает вас в представителя одной из семисот восьмидесяти здешних рас и отправляет в соответствующий гекс. Вы проходите там акклиматизацию и довольно быстро привыкаете к своему новому естеству. Отныне вы предоставлены сами себе.

– Но система переноса материи все еще действует, – заметил Трелиг.

– И да, и нет, – отвечал улик. – Существуют Ворота Зоны и по двое Ворот в каждом гексе. Вы можете использовать их, чтобы попасть из вашего гекса сюда – в Южную полярную Зону и отсюда – в ваш родной гекс. Но если вы находитесь в чужом гексе, то, пройдя через ворота, вы сперва очутитесь здесь и лишь потом возвратитесь домой. Однако движение через Колодец – одностороннее: вы можете прибыть сюда из любого марковианского мира, но вернуться назад вам не удастся. Это, как я подозреваю, было сделано для того, чтобы первые добровольцы не передумали и не дали деру. Еще имеются Ворота, соединяющие Северную и Южную Зоны; через них вы и прошли. Учджинцы – те самые разноцветные простынки – понятия не имели, кто вы такие, но догадались, что вы не принадлежите к населению какого-либо гекса Мира Колодца. Они послали сообщение в Северную Зону, а те переправили вас сюда. Теперь настала ваша очередь пройти через Колодец.

Трели г встревожился.

– Мы станем другими? Превратимся в какие-то иные существа?

– Верно. Конечно, среди семисот восьмидесяти форм имеется и такая, какую вы называете человеческой, но вряд ли вам повезет. Так что мужайтесь. Все равно у вас нет выбора. Другого пути отсюда не существует.

Они это поняли.

– А другие Пришельцы? Имеются среди них не-гуманоиды?

– Конечно! – ответил Орте га. – Целая куча. В сущности, большинство. И вот что самое удивительное: Пришельцы, живущие в нетехнологических гексах, уверяют, что теперь им гораздо лучше, чем прежде, когда они то и дело сталкивались с неразрешимыми проблемами. А некоторых из тех, кто угодил в высокотехнологические гексы, мы вообще никогда не видели. У нас имеется целая коллекция космических скафандров таких форм и размеров, что, увидев их, вы не поверите своим глазам. Мы их время от времени используем, когда кому-нибудь предстоит отправиться на Север. Между полушариями установлена кое-какая торговля. Северяне поставляют нам крошечные переводящие устройства, выращиваемые в кристаллическом мире, который по причинам, известным только его обитателям, нуждается в железе. Обладатель такого устройства может беседовать с представителем любой расы, независимо от того, насколько она ему чужда.

– Вы хотите сказать, что здесь нет общего языка? – воскликнул Бен Юлин.

Ортега издал басистый горловой смешок.

– О нет! Тысяча пятьсот шестьдесят рас, тысяча пятьсот шестьдесят языков. Это неудивительно, когда и жизнь, и среда обитания столь различны. Пройдя через Колодец, вы автоматически начинаете думать на языке вашей новой расы. И теперь, общаясь с другими Пришельцами, я вынужден пользоваться искусственным переводчиком. Я стал настоящим специалистом в этой области.

– Тогда мы постараемся не забыть язык Конфедерации. – Слова Трелига прозвучали не как вопрос, а скорее как утверждение.

– Хотите – не забывайте его, воля ваша, – ответил человек-змея. – Разговаривайте на нем, если это позволит новая анатомия. Переводчик создает некоторые проблемы. Перевод осуществляется автоматически, так что употреблять какой-то третий язык практически невозможно. Но, обладая переводчиком, вы в нем и не нуждаетесь. Если ваша новая раса пользуется ими, постарайтесь его заполучить. Это удобная вещь. – Увидев по лицам мыслящего растения и амбрезианина, что состояние Бена Юлина ухудшилось, Ортега негромко сказал:

– Все, время истекло.

Они кивнули, и в комнату вошел еще один амбрезианин. Два гигантских бобра осторожно уложили Юлина на носилки.

– Но я не… – начал было Трелиг, однако Ортега резко оборвал его.

– Вопросы можно задавать до бесконечности, но вы больны губкой, а у нее – еще более неотложные проблемы. Если вы когда-нибудь снова пройдете через Ворота Зоны, навестите меня, и мы славно поболтаем. Но сейчас вам придется идти.

Его тон был весьма категоричен и не допускал никаких возражений. То обстоятельство, что Трелиг и Зиндер прекрасно себя чувствовали, к делу не относилось; рассказанная советником трогательная история была сочинена наспех.

Пришельцев отвели в комнату, практически не отличимую от той, куда они попали, пройдя через Ворота, соединяющие два полушария.

Юлина отправили первым; у него не было выбора. Он всех поблагодарил и выразил надежду на свидание. После этого два бобра поставили тело Мавры Чанг в вертикальное положение, и оно рухнуло в черную стену. Зиндер заколебался и попытался что-то объяснить, но ему тоже пришлось окунуться во мрак. Трелиг остался один в окружении целой компании чужаков. Ему еще многое надо было узнать, но события его опережали. Он смирился.

И шагнул в темноту.

Ортега облегченно вздохнул и повернулся к Вардии:

– Есть какие-нибудь новости о другом корабле?

– Никаких, – ответил чиллианин. – А вы считаете, что они так же важны, как и раньше? Ортега нахмурился.

– Еще бы! Если сказанное этими людьми – правда, у нас на планете свободно разгуливают несколько первоклассных негодяев. И двое из них чертовски хорошо разбираются в марковианской математике. Очень опасные люди. Если они заключат союз с некоторыми не удовлетворенными жизнью правителями и сумеют восстановить свой корабль и вернуться на Новые Помпеи к своему компьютеру, они, возможно, смогут захватить контроль над Колодцем.

– Эта страшная история высосана из пальца, – возразил чиллианин. Ортега вздохнул:

– Каким безобидным казался нам маленький забавный еврей по имени Натан Бразил. Вспомните, кем он оказался на самом деле.

Мыслящее растение сделало поклон, что было эквивалентно кивку.

– Последним живым марковианином, – пробормотало оно.

– Меня интересует, почему этот кризис не привлек его, – задумчиво произнес Ортега.

– Потому что это наш кризис, – ответила Вардия. – А попасть к Колодцу – не проблема.