Текст книги "Сыны Зари"

Глава 17

Дом стоял на усыпанной листьями улице в южном пригороде. На стук Доусона дверь открыл Генри Норт.

– Ну? – спросил он, а потом вгляделся повнимательнее, кажется, узнавая Доусона.

За спиной Норта пробежала в ванную совершенно голая девушка. Она, правда, приостановилась и посмотрела в сторону двери, еще затуманенными сном глазами. Девушка одной рукой прикрыла пах, но не двигалась, видимо пытаясь сообразить, что это еще за гость. А Доусон пялился на нее, пока Норт глядел на Доусона. В конце концов девушка повернулась и скрылась, спустившись по маршу в несколько ступенек. Норт провел Доусона на кухню и принялся готовить кофе.

– Кэрол сейчас нет, – сказал он, – а Сара где-то тут. – Последнее было сказано так, словно девушка затерялась среди вещей. – Я не уверен, что мы сможем сообщить вам нечто новое.

– Кто-то по имени Джош, – сказал Доусон. – Какой-то парень, с которым встречалась Сюзанна, а?

Норт зевнул. Доусон чувствовал себя членом передовой группы в ранней облаве. Было четверть двенадцатого утра.

– Джош... Джош... – повторил Норт имя.

В это время в дверях появилась Сара, одетая в спортивные брюки и футболку.

– Джош Рейд? – спросила она.

– Да, – ответил Доусон, подумав, что вряд ли у этой Сюзанны было много мужчин по имени Джош.

Сара достала из буфета несколько чашек и придвинула их к кофеварке. Она с нетерпением следила за уровнем кофе в сосуде: видно, замедленность этого процесса вызывала у нее привычное раздражение.

– Я бы не сказала, что она встречалась с ним, – проговорила она.

– Ну а как же надо сказать?

– Они... ну, они просто жили вместе от случая к случаю.

– А я думал, что она жила здесь.

– От случая к случаю.

Норт тем временем нарезал ломтиками хлеб, чтобы приготовить тосты. Механизм их повседневной жизни продолжал вертеться вокруг Доусона. Он странным образом чувствовал себя бездельником, словно был обязан в той или иной форме предложить свою помощь: ну, может быть, разлить сок по стаканам. То, что они снисходительно примирились с его присутствием, злило Доусона. Этим людям не надо было ходить на работу, да ее у них и не было, им не надо было распределять свое время. Доусон внезапно ощутил веяние жизни, которую он никогда не смог бы вести: какую-то запутанную, безалаберную, беззаботную... Он подумал, что совсем не годится для такой жизни, и его раздражение обострилось, обернувшись возмущением.

– Ну и что он делает... этот Рейд? – спросил он.

Норт опустил хлеб в тостер и, обнаружив, что он почему-то не работает, стал рассеянно искать причину неполадки.

Наконец он щелкнул выключателем на стене. А Сара начала наполнять чашки. Капельки кофе шипели на горячей подставке. Доусону собственное присутствие здесь показалось каким-то нереальным.

– А что вы имеете в виду? – спросил Норт.

– Ну, чем он зарабатывает себе на жизнь?

– Он актер, – улыбнулась Сара.

– Возможно, я знаю его? – спросил Доусон.

– Возможно. – Сара передала Доусону чашку с кофе. – Он постоянно появляется в одном заведении, где подается среднеподжаренный гамбургер, салат и стакан красного вина. Самое длинное шоу в Лондоне.

– А живет он?.. – спросил Доусон.

Они дали ему адрес, а потом принялись болтать друг с другом. Доусон тем временем допил свой кофе.

* * *

На беседу с Джошем Рейдом вместе с Доусоном поехал и Кэлли. Маленький, видавший виды домишко в маленьком, видавшем виды квартале. Казалось, здания там облокотились друг о дружку, ища поддержки. Шеренга темных, запыленных окон, напоминающих зеркала, у которых сошла амальгама. Вздувшаяся и облупившаяся краска. Рейд сам открыл им дверь, прежде чем они успели постучать.

– Я увидел вас из окна, – сказал он быстрым шепотом, пропуская их в прихожую.

Через приоткрытую дверь гостиной Кэлли заметил ребенка, спавшего на кушетке. Он был укрыт вышитой шалью, из-под которой виднелась лишь бледная щека и облако светлых волос. В стороне от кушетки стояло деревянное кресло да еще небольшой столик с откидной доской. И ничего больше. Ковер потемнел от времени.

– Ей надо днем спать, – объяснил Рейд. – В последнее время ее стало трудно уложить, так что я разрешаю ей спать здесь. – Он огляделся, не зная, куда их пригласить, а потом провел в спальню. Там стояла дешевенькая сосновая кровать, а рядом с ней детская кроватка устаревшего типа с оградкой.

– Мы по поводу Сюзанны Корт, – сказал Кэлли. – По моим данным, вы знали ее.

– Да, – кивнул Рейд.

– У вас с ней была связь... какое-то время была, да?

– Да.

– Вы жили вместе, – вмешался Доусон. – Это верно?

– Что-то в этом роде, – ответил Рейд. – Иногда жили, а иногда и нет.

Они стояли втроем посредине этой крошечной комнатки и говорили, понизив тон, словно заговорщики.

– Почему? – спросил Кэлли.

Рейд вздохнул. Он сел на маленький стул у кровати, не оставив Кэлли и Доусону никакого иного выбора, как усесться на кровать, что они и сделали, расположившись бок о бок, вроде пассажиров в поезде. Кэлли рассматривал Рейда. Мужчина казался погруженным в какие-то свои мысли. У него была борода, за которой он не следил – с одной стороны отросшая немного больше, и мелкие локоны, как у Синей Бороды. Его лицо выражало какое-то свойство натуры, которое словно впиталось в его поры. Присмотревшись получше, Кэлли понял, что это была доброта.

– Ну... – заговорил Рейд, не поднимая головы. – Мы встретились около четырех лет назад. Даже четыре с половиной. Мы были с ней вместе... три года, так? Да, что-то около того. Я хочу сказать, были вместе большую часть времени. У Сюзанны была комната в доме, принадлежащем одному парню, Генри Норту. Она боялась потерять свою независимость, которая была для нее чем-то вроде символа, понимаете? Но главным образом она была со мной.

– Здесь? – спросил Доусон.

– Здесь?! – Рейд произнес это так, словно эта мысль слегка поставила его в тупик. – Нет, не здесь. У нас была квартира, достаточно большая и ближе к центру города. Отец регулярно выдавал ей деньги. А немногим больше года назад Сюзанна продала эту квартиру. Пожалуй, почти два года назад. – Временная шкала, кажется, имела для Рейда важное значение.

– И она никогда не жила здесь? – спросил Кэлли.

– Она заходила повидаться со мной. Иногда, бывало, и оставалась. Я бы не назвал это ее житьем здесь. – Глаза Рейда вдруг встретились со взглядом Кэлли. – Я не понимаю, зачем все это? Она мертва. А этот снайпер...

– Возникла необходимость вернуться назад. Снова взглянуть на все это. Мы ничего не слышали о вас во время первых опросов.

– Взглянуть на что?

– Мы и сами не знаем. На что-нибудь.

– Она от вас ушла, – сказал Доусон.

Внезапный переход вызвал у Рейда улыбку, и Кэлли снова увидел это: доброту, мягкость... и еще усталость.

– Это зависит от того, что вы имеете в виду, – сказал Рейд.

– Оставила из-за кого-то другого, – упорствовал Доусон.

Кэлли подумал, что Доусону не стоило бы играть такую роль. А улыбка словно застряла на лице Рейда.

– Мы с Сюзанной, так или иначе, еще оставались вместе. Просто стали видеться не так часто. В каком-то смысле это было немного похоже на брак.

– И в каком же это смысле? – не унимался Доусон.

– У нее была одна связь. Была около полутора лет. – Рейд говорил это непосредственно Доусону, говорил спокойно и негромко, как бы отвечая на вызов.

– И вы не возражали? – нанес ответный удар Доусон.

– Ну, я съехал с той квартиры, снял в аренду этот дом, что, по правде говоря, мне не по карману. Ну а Сюзанна продала квартиру, и это оказалось более чем символично. Я по-прежнему любил ее, скучал по ней, я пытался понять, что она чувствует... Я надеялся, что это нечто такое, с чем она в конце концов сумеет справиться, и, стало быть, мы смогли бы снова быть вместе. Ну и что же это говорит вам?

– А вы знаете отца Сюзанны? – спросил Кэлли.

– Нет.

– Сюзанна вообще-то говорила о нем хоть что-нибудь? О его деловой деятельности и так далее?

– А почему вы это спрашиваете? – заинтересовался Рейд. Но Кэлли не ответил, и Рейд в конце концов сказал: – Все, что Сюзанна когда-либо говорила о своем отце, – это что он был перворазрядным дерьмом и не замечал ее большую часть жизни. Он, по ее словам, считал, что деньги прекрасно заменяют любовь. Нет, я никогда не видел его.

– А я видел, – сказал Кэлли, не особенно вдумываясь в назначение своей неожиданной реплики.

– Так дело в нем? – негромко засмеялся Рейд. – Я не испытываю особого восторга от этих долгих разговоров о Сюзанне. Я все еще люблю ее.

Прямота этого последнего сообщения заставила Кэлли приступить к делу. Он сказал:

– Да, я думаю, что дело в нем.

Когда они вернулись в прихожую, ребенок стоял у двери комнаты и готов был вот-вот расплакаться. Рейд поднял девочку на руки, и она тут же уткнула лицо ему под мышку, цепко обхватив обеими руками его шею. Открыв входную дверь, Кэлли задержался, чтобы еще разок взглянуть на Рейда. Тот обернулся тоже, чтобы скорее прикрыть девочку от взгляда Кэлли, чем для того, чтобы попрощаться.

– Вы бы хотели узнать имя? – спросил он.

– Да, – кивнул Кэлли.

– Йорк. Алекс Йорк. Он есть в адресной книге, живет на Дэйвс-роуд.

– А ее как зовут?

Девочка пугливо прижалась к Рейду поплотнее. Кэлли даже показалось, что она прячется от звука его голоса. Рейд машинально погладил ее по голове.

– Дэйзи, – ответил он.

* * *

Доусон втиснул автомобиль в поток транспорта и почти сразу же остановился.

– Было бы слишком большим удовольствием ехать в этом проклятом городе на третьей скорости, – сказал он. – Я все-таки не понимаю. Он что, не был против? Против другого ее приятеля, этого Йорка?

– А ты-то как думаешь?

– Но он же ничего не делал!

– Чего не делал?

– Да не знаю я! Ну, дал бы ему по морде.

– А ты, верно, так бы и поступил, а?

– Ну, наверное, как-нибудь в этом роде.

Кэлли послышался отголосок какой-то давней обиды Доусона. И к своему удивлению, он спросил:

– И что же, помогло бы это?

– Самому ему особенно не помогло бы, – ответил Доусон, – но мне от этого могло бы стать легче.

А ведь что-то еще было в лице Рейда, помимо печали и доброты. Кэлли напряг память, пытаясь определить это. Он как бы услышал голос Рейда: «Я пытался понять, что она чувствует...» Кэлли снова увидел запущенные комнаты, мебель из лавки старьевщика... «...Надеялся, что это нечто такое, с чем она в конце концов сумеет справиться, и, стало быть, мы смогли бы снова быть вместе».

Сила, вот оно что! В лице Рейда Кэлли увидел еще и силу. Особый вид силы, которая допускает и поражение и смятение, но при этом остается неизменной.

– А этот ребенок, – сказал Доусон. – Это ведь, должно быть, его и Сюзанны Корт, как думаешь?

– Транспорт здесь, кажется, не намерен двигаться, – заметил Кэлли. – Нарушил бы ты пару правил, что ли...

Доусон мгновенно включил фары и вырулил из общего потока на полосу встречного движения. Спустя мгновение Кэлли сказал:

– Да. Разумеется.

* * *

Элен внимательно следила за лицом Кэлли, пока он рассказывал ей о Джоше Рейде и о ребенке. Она старалась сдержать легкое раздражение.

– И никто не знал? Что у Сюзанны Корт была дочь?

– Ну, не совсем так. Я уверен, что ее папаша, Джеймс Корт, не знал, но другие-то должны были знать. Люди из того дома, к примеру. Просто никому не приходило в голову упоминать об этом. Как будто ребенок – это что-то второстепенное.

– Но только не для этого Рейда... как его там?..

– Джош. Джош Рейд.

– Как-то нелепо звучит.

– Да уж... Мы поговорим с другим ее парнем, Йорком. Это выглядит более перспективным. Рейд помог нам узнать о нем, а другой пользы от него не было...

– Но он ведь тебе понравился.

– Да. Понимаешь, она довольно долго встречалась с Йорком, спала с ним, а Рейд не... Я думаю, он просто чувствовал, что не способен помешать ей. А может, считал, что не должен, что не имеет никакого права. Он сам растил эту девочку, Дэйзи, они ютились в жалком домишке с мебелью из фанеры, он работал в какой-то забегаловке с гамбургерами и ждал, когда Сюзанна Корт соизволит вернуться домой. Это не слабость. – И Кэлли приподнял руку, словно Элен собиралась оспорить этот вывод. – Нет, не слабость, но и не блеф. Он не старался ради собственного спокойствия сделать вид, будто на самом деле никогда не хотел ее и даже ненавидел. Он был так хорош с ребенком! Я хочу сказать, что он выглядел так, словно мог справиться со всем этим, вовсе не притворяясь, что все, мол, прекрасно.

Раздражение Элен понемногу росло. Она сказала:

– Я не совсем понимаю, какой урок мне предлагается извлечь из вышесказанного. Передо мной что, новый Робин Кэлли, чуткий, терпимый к человеческим слабостям? Это что же, своего рода намек на твои собственные благородные усилия возродить наш брак? Или ты намекаешь, что я должна подарить тебе ребенка?

– Нет, ничего подобного, – пробормотал захваченный врасплох Кэлли. – Просто я чего-то не замечал раньше. Или даже если и замечал, то не понимал сути этого. Он был...

– Дело в том, что мои наиболее стойкие воспоминания о тебе – это поздние вечера или самые ранние утренние часы, исходящий от тебя запах полицейского участка, набитого человеческим отребьем... и ты, все еще не остывший от только что пережитого наслаждения опасностью. Тебе всегда это нравилось. Готова поручиться, нравится и сейчас. Темные места, темные побуждения... А насчет детей – это для тебя какое-то новенькое развлечение. Мне даже трудно представить себе это.

Кэлли тоже почувствовал злость, но не знал, как вести себя в подобной ситуации. Понимая, что это довольно глупая реакция, он просто сказал:

– Извини меня.

Элен слегка улыбнулась в ответ и спросила:

– Ну а этот... как его... Йорк, что там, говоришь, перспективного?

– Похоже, что он был главным бомбардиром батареи Сюзанны Корт. Помогал выпускать бесплатный листок под названием «Вставай!» – орган Революционной рабочей партии. В общем, делишки такого рода. – Говоря это, Кэлли думал, отчего вдруг она дала ему соскочить с крючка. Ведь, кажется, именно это только что произошло. – Он подходит для твоей теории больше, чем кто-либо, к кому мы пока что подобрались.

– Для моей теории? – удивилась Элен. – Ты это так называешь?

– Ну и моей тоже.

– Что ж, спасибо и на этом. – Она отправилась к холодильнику и принялась за его ревизию. – Так... сыр, яйца, вермишель. Что ж, таков уж ритм нашей с тобой жизни на данный момент, не так ли? Вечно надо решать, есть ли нам дома или где-то еще.

– Меня это устраивает.

– Меня тоже. Но тебе-то чего бы хотелось?

– Мне бы хотелось, – сказал он, – лизать тебя, пока ты не кончишь.

– Ну, это не так-то просто, – сказала Элен, захлопывая дверцу холодильника.

– Да уж, – ответил Кэлли. – Но все-таки раньше у меня это получалось. Значит, решено?

Глава 18

Двое встретились в лондонской квартире – покупатель и поставщик. Позже они разговаривали снова, только на этот раз уже по телефону. У поставщика было много разных имен, и никто из имевших с ним дело не знал, да и не пытался узнать, какое же из них настоящее. Покупатель называл его Фрэнсис, что могло быть и именем и фамилией, могло принадлежать и мужчине и женщине. Именно такая неопределенность была по нраву поставщику. Ну а покупателя звали Бернард Уорнер, и Фрэнсис знал это. Он вообще довольно много знал об Уорнере, хотя и избегал называть его по имени, словно бы стремясь распространить свою скрытность на других.

– А он сделает это? – спросил Уорнер. – Как вы считаете?

– Не знаю, – ответил Фрэнсис. – Я попрошу его.

– А это не рискованно?

– Да, рискованно.

– Тогда, нам следовало бы...

– Вы же хотите остановить Росса, а это единственная возможность.

– Ну хорошо.

– Мы еще не говорили об оплате.

На другом конце провода наступило молчание, и Фрэнсис переждал, безошибочно предугадав ответ. Наконец он услышал:

– Вам не кажется, что это не совсем ваша проблема?

– Ну, если его поймают, то да. А до тех пор он ведь может превратить Лондон в город привидений – вот что меня беспокоит.

– Но это ведь ваша кандидатура.

– Вы просили об особой услуге, и я вам ее предоставил. Вы мне заплатили. Ну а дальше дела пошли не совсем по плану, что обернулось для вас неудобством, и теперь вы просите меня о второй услуге, за которую должны мне заплатить.

– И сколько же?

– Так же, как за Росса.

– Но это же возмутительно!

Теперь настала очередь Фрэнсиса помолчать. Он принялся разглядывать вид из окна своей комнаты: тихая площадь, платаны, ранние покупатели...

– Когда вы к нему поедете? – деловым тоном проговорил Уорнер, пытаясь замаскировать поражение.

– Мы договорились по поводу денег?

– Да.

– Сегодня.

* * *

Еще не попав во двор, вы могли почувствовать этот запах – раздражающе кислое зловоние, тяжело повисшее в воздухе. Оно ударило в рот и в нос Фрэнсиса, едва он вышел из автомобиля. Ярдах в пятидесяти отсюда, за домом, виднелся ряд сараев со стенами из гофрированной жести. В одном из них дверь была открыта, и, когда Фрэнсис подошел поближе, оттуда в дополнение к запаху, послышался шум: тяжелые туши глухо ударялись о жестяные стены, сопровождая движения какофонией визга и похрюкивания.

Внутри сарая бегал вдоль прохода между двумя рядами загончиков для скота неуклюжий кабан, то и дело тычась рылом в решетчатые стенки и мерно похрюкивая. Мужчина в грубых рабочих брюках и в грязной рубашке цвета хаки следовал за животным, тесня его к задней стене. Фрэнсис шагнул в дверной проем. Мужчина мгновенно почувствовал его присутствие и резко обернулся. Фрэнсис смотрел на него, улыбаясь.

– Какого черта тебе нужно? – спросил мужчина и, не дожидаясь ответа, снова переключил свое внимание на кабана, который принялся биться плечом в один из загончиков. Ударом ноги мужчина отбросил его прочь от решеток и также ногой стал гнать дальше. Кабан неуклюже отступал в сарай все глубже и глубже. Мужчина шел рядом с ним, и вот он открыл калитку самого заднего загончика, вонзил носок ботинка в жирный бок хряка и с усилием запер калитку, едва кабан забежал в нее. Свинья уже ждала его там, словно невеста на аукционных торгах.

– Сколько лет, сколько зим, – сказал Фрэнсис.

Мужчина облокотился о верхнюю перекладину загончика, ясно давая понять, что Фрэнсису следует приблизиться. Внутри свинарника зловоние было еще резче: сродни нашатырному спирту, не продохнуть.

– Чего тебе нужно? – спросил мужчина.

– А не поговорить ли нам о былых временах?

– Ну так давай.

– И обо всяких новостях. Смотришь новости по телевизору, а?

Фрэнсис увидел, как в глазах мужчины мелькнула смесь одобрения и удовольствия.

– Это Эрик.

– Да, – кивнул Фрэнсис.

– А почему?

– Это не твое дело.

Хрюшка с грохотом ударялась о решетку, преследуемая кабаном. То и дело он нелепо подпрыгивал, пытаясь взгромоздиться на подругу.

– Расскажи мне об этом, – сказал мужчина.

– Ты ведь знаешь его. Ты работал с ним. Бог знает, что там стряслось, но его надо остановить.

– Я не видел Эрика много лет.

– Но вы были близки. – Фрэнсис подумал, не слишком ли он нажимает.

Лицо мужчины между тем стало жестким, и что-то в его глазах как бы захлопнулось. Спустя мгновение он сказал:

– Это не моя работа.

– Ну, это-то мы знаем, – кивнул Фрэнсис. – Но все же иногда случалось выполнять отдельные заказы, а? Пару раз до того, как Эрик стал профессионалом, да еще пару раз после. – Фрэнсис смахнул с щеки слезу: аммиачное зловоние жгло глаза.

– Ты говоришь, его надо остановить, – сказал мужчина.

В этом замечании слышался вопрос, которого Фрэнсис предпочел бы избежать. Он сказал:

– Нужен человек, который мог бы подобраться к нему. Стало быть, это должен быть кто-то, хорошо его знающий. – И снова, увидев эту странную заслонку в глазах мужчины, Фрэнсис подумал, стоит ли упоминать о деньгах. Потом решил, что все-таки рановато. Нет, лучше сыграть на другом, на том, о чем пока и речи не шло. – Знаешь, больше ведь нет никого, кто мог бы сделать это.

Совершив двойной прыжок, кабан наконец забрался на спину свиньи. Когда его крестец тяжело поднимался и опускался, свинья визгливо верещала и ее рыло таранило решетку загончика. Мартин Джексон немного понаблюдал за этим диким и смехотворным соитием, словно видел подобное впервые. Огромная туша кабана двигалась толчками, но свинья выдерживала эту тяжесть. Потом Мартин поднял глаза и повысил голос настолько, чтобы его можно было расслышать сквозь свинячий визг.

– А какова оплата? – спросил он.

* * *

«Значит, Эрик», – подумал Мартин.

Низкое, гонимое ветром скопление облаков двигалось с западной части горизонта, багровое от непролитого дождя. Джексон увел свой «лендровер» с трассы и проехал ярдов пятнадцать по траве торфяника. Потом он остановил машину и вылез из нее, захлопнув, но не заперев дверцу. Затем начал быстро спускаться по склону холма. Вдоль неглубокой низины тянулся небольшой ручеек, отражавший тусклый солнечный свет.

«Эрик. Неподалеку отсюда. Это было так...»

Когда прошел озноб возбуждения, когда до них дошла вся невероятность события, они стали ждать возмездия, уверенные, что оно придет. Не было смысла лгать, не было смысла убегать. Но возмездие так и не пришло. Хэллидей был мертв. Новобранцы собрались вокруг тела и рассматривали его, пока дождь омывал изуродованное лицо. Росс и Джексон не спеша ушли с торфяника и вернулись на базу. И ничего не случилось. Они завершили свое обучение, отбыли срок службы, включая поездку в Германию, потом демобилизовались, и ничего так и не случилось. Их связывало нечто большее, чем само это убийство.

«Эрик. Неподалеку отсюда. Это было так странно. И я знал...»

Джексон перебрался через ручей по мосткам, положенным на камни, и начал подниматься на холм. Облака тем временем расползались, словно впитывая в себя свет. Когда Джексон вспоминал о годах, проведенных в армии, и о первом годе сразу после демобилизации, ему казалось, что они с Россом практически были неразлучны. А потом все изменилось.

Теперь Джексон вел уединенную жизнь. Люди в этой деревеньке знали о его суровости, знали о дистанции, которую он сохранял между собой и ими. Дни его были почти неотличимы один от другого. Он никогда не посещал местную пивнушку, покупки обычно делал в каком-то безымянном супермаркете в небольшом городке, а свой домик содержал с поразительной аккуратностью, правда, ни разу не пригласив туда никого. Дважды в неделю он стрелял на стрельбище охотничьего клуба в соседнем городке: внезапно появлялся там, стрелял и сразу же уезжал. На свиноферме у него работал один из деревенских жителей, но разговоры их были сведены до минимума.

«Эрик. Неподалеку отсюда. Это было так странно. И я знал, как тесно мы с тобой связаны, что бы ни случилось, связаны неразрывно. Я думал...»

Он добрался до подъема, ведущего к Бетел-Тору. Небо тускло светилось, словно оловянная посуда, а впереди черной плитой вздымалась скалистая вершина.

«Я думал, что ты должен чувствовать то же самое. Ты, конечно, знал об этом. Разве мог ты не знать! Если я касался твоей руки, если мы улыбались друг другу, если мы говорили с тобой о том самом дне о том ураганном ливне, о толчке приклада, ударившего при отдаче г щеку, о Хэллидее, лежавшем мертвым на торфянике... Нет, не этого я хотел...»

Джексон добрался до скалистой площадки на вершине холма и постоял там. Издалека его уменьшенный силуэт казался просто небольшим выступом на скале. Ветер перебирал его волосы и даже выжал одинокую слезу.

«Нет, не этого я хотел от тебя, я не хотел, чтобы ты стал моим любовником. Не совсем так. Не обязательно. Нам ведь даже не довелось сказать... Но потом я сказал, сказал это тебе. Я сказал: „Я люблю тебя“. И тогда ты ушел».

Джексон опустился на землю. Он оглядел темнеющий торфяник, его ручьи и болота, его холмы и костлявые гранитные хребты. Но ничего этого он не видел...

«Я люблю тебя». И тогда ты ушел".