Текст книги "Мертвый сезон. Мертвая река"

Она двинулась в сторону источника света. Где-то снаружи протяжно крикнула чайка. Оказавшись в дверях гостиной, Карла снова обрела способность видеть. Джим лежал на постели в той самой позе, какую она вообразила – обнаженный, ищущий ее взглядом.

Улыбается? Трудно сказать наверняка. В такие моменты он обычно серьезен.

Карла заметила, как он повернул голову, когда она наклонилась перед печкой, чтобы доложить последнее оставшееся в доме полено. Из топки вырвался язык пламени, тотчас же лизнул сухую кору и окутал ее живородящим теплом.

Она повернулась и посмотрела на Джима. Его силуэт, выбеленный луной, выделялся на фоне окна. Карла медленно сдвинула с плеч бретельки ночной рубашки и позволила ей соскользнуть на пол; несколько мгновений постояла так на фоне топки, прекрасно понимая, что ему это нравится – и что она взаправду прекрасно смотрится, освещенная желтоватыми отблесками. Ей даже показалось, что жар собственного нарциссизма по-особому расцветил ее кожу. И не только у нее – у него тоже.

Карла медленно двинулась к ложу. Они оба молчали. Протянув руку, она нашарила его член и сдавила в пальцах, чувствуя, как тот наливается теплой, пульсирующей кровью. Разжав руку, она всем телом подалась вперед и оседлала его, одновременно помогая ему протиснуться внутрь себя.

– Нет, – услышала она хриплый шепот Джима. – Не так.

Чуть приподняв ее тело, он вышел из нее и, опершись на локоть, повернулся на бок. Пару секунд оба смотрели друг на друга, после чего он довольно грубо завалил ее на спину, улыбнулся и прижал ладонями оба ее запястья к постели. От сосредоточенной гримасы на его лице Карла чуть не рассмеялась. Нельзя сказать, что каждый раз повторялась одна и та же сцена, однако определенное сходство все же просматривалось.

Настал потехи час.

Часть III
14 сентября 1981 года

0:02

За исключением той комнаты, где мужчина и женщина развели огонь, в доме царил мрак. Они знали, как луна осветит их, если кто-нибудь выглянет в окно. Поэтому они держались поближе к дому, чтобы не выдать свое присутствие. Бесшумно обходя дом по кругу, они пересчитали всех людей внутри – подметили двоих спящих в одной комнате (Дэна и Мардж) и мужчину (Ника), все еще бодрствующего в соседней спальне. В комнате с огнем занимались блудом еще двое – мужчина и женщина, совершенно слепые к тихому присутствию снаружи. Прирученный огонь заливал комнату слишком яркими отблесками, вычерняя заоконье и надежно пряча наблюдателей. Так что они задержались посмотреть. Хорошее зрелище.

Они видели, как мужчина зажал ее соски между большим и указательным пальцами и выкрутил их, а затем надавил на них большими – так, чтобы они провалились в бледную плоть. Мужчина был с ней груб. Сквозь стекло они услышали ее стон и увидели, как она надвинулась на него, чтобы оседлать его, вложить в себя и прильнуть к его телу плотнее. Он приподнялся, сомкнул руки в захват у нее на спине и зарылся ртом в ее грудь.

В какой-то момент его блестящий, увлажненный конец выскользнул из нее, и тогда мужчина перевернул ее на спину, широко раздвинул ноги и принялся обеими ладонями не столько ласкать, сколько массировать, сжимать и разминать внутреннюю поверхность ее бедер. Вот один его палец канул в щель – тело женщины изогнулось дугой, – и добавились к нему второй, третий, четвертый, и вот она вся прямо-таки зияет под его напором, пока он, будто что-то в ней ища, двигал мускулистой рукой взад-вперед. Запрокинув голову, самка этого человека мертвой хваткой вцепилась в спинку кровати. Руки самца поднялись, зажали ее запястья над головой, когда он снова вошел в нее. Тела блестели от пота, извиваясь в свете огня.

Снаружи худой мужчина с распятием на шее скривил мясистые губы в ухмылке. Не отводя взгляда от случки, он выпростал член из штанов и стал тереться им о стену дома. Вскоре он кончил. Семя потекло по белой краске, и стоящий близ него Краснорубашечник усмехнулся.

Они были готовы к атаке.

В доме Карла купалась в трижды изведанном омуте дискомфорта и удовольствия. В первый раз он довел ее до оргазма одними пальцами, больно давя большим на клитор. И, кажется, теперь дело уверенно шло ко второму. Ее тело балансировало на грани, трепеща и предвкушая каждый новый толчок внутрь себя. Окно и прохладная ночь за ним были так далеки от ее крошечного мира немых ощущений.

То же самое можно было сказать и про Джима. Он сдерживался сколько мог – или сколько хотел – и вот сейчас был готов извергнуться, накончать полную вульву теплого семени. По сути, все это время он только к этому и стремился, лишь этого домогался и, добившись, готовился сполна вкусить триумф – то сладкое чувство, когда игра стоила свеч.

Их тела напряглись почти одновременно. Карла начала дрожать, ее ноги затряслись в лихорадке. Он опустил голову и подцепил ее сосок зубами. Укусил. Его партнерша сразу же кончила снова, и он дал себе выход. Пульсируя в ней, он смежил веки, чувствуя, как опустошает себя в нее.

И тут вся комната будто взорвалась. Разбилась.

Внезапно повсюду появилось стекло. Карла почувствовала, как осколки посыпались ей на грудь и живот, оцарапали лицо, застряли в волосах. В тот же миг раззявленный рот Джима уткнулся ей в основание шеи. Перед глазами промелькнула пара чьих-то рук, блики огня отразились на каком-то блестящем предмете. Затем откуда-то появились еще руки, тут же крепко вцепившиеся ей в запястья.

Карла закричала со всей дури.

Потом она увидела, как голова Джима резко отдернулась в сторону. Ее буквально выдернули из-под его тела. Блестящий предмет, свистя, рассек воздух; взмыл и опустился, взмыл и опустился. Первый удар, насколько Карла могла видеть, пришелся ее любовнику в висок, лезвие наискось пробило кость и вышло из глазницы Джима. Тут же глазное яблоко лопнуло и стекло по серебристому острию мучнистой слезой, частично оставшись в виде каких-то ошметков на слегка небритой щеке. Джим закричал, но крик быстро оборвался. Она увидела темно-красную рану, в мгновение ока появившуюся у него на шее, чуть ниже линии волос, и тут же ей на голый живот выплеснулась тугая, яростная струя крови. Ее проволокли спиной по краю оконной рамы – торчащие клинья стекла больно рассекли кожу, заскребли прямо по позвонкам, – и уже в следующее мгновение Карла оказалась снаружи, вне дома. Ночной воздух остудил чужую кровь на ее теле. Она продолжала истошно, вне себя от ужаса, голосить, одновременно пытаясь встать на ноги, но вместо этого лишь возила голым задом по грязи и влажной траве и ловила от маячивших в темноте перед ней двух мужских фигур затычины и оплеухи – злые, резкие. Каким-то краем сознания она отмечала, что удары у этих двоих поставлены на славу: чуть больше усердия, еще немного вложенной силы – и ей что-нибудь отобьют или сломают ко всем чертям шею. В какой-то момент боли для нее стало так много, что она перестала вовсе ее чувствовать.

Ник первым выбежал из комнаты. Он не спал и все это время слышал, как Джим и Карла трахаются, – слышал абсолютно всё. Потом зазвенело бьющееся стекло, и с мыслью «Что за черт?» Ник вскочил с кровати и распахнул дверь. Увиденное огорошило его: Джим слабо трепыхался на кровати, руками без особого успеха зажимая дыры в шее и виске, а чьи-то голые ноги – сплошь в потеках крови – мелькнули, исчезая, за окном. Какое-то время он ничего не мог понять. Он как будто угодил в общество совершенно незнакомых людей, в странную комнату, никогда прежде не виденную, и комедия, перед ним разыгранная, была ужасна, гротескна и непостижима. Но затем Ник что-то все-таки понял – и выкрикнул имя Карлы, и помчался к окну, и… добрался до него как раз вовремя, чтобы увидеть: мужчина ударил ее под дых – и она без сознания обвисла в его руках. Ник уже наполовину высунулся за ней из окна, когда какое-то тощее, скользкое существо – наверное, все-таки человек – бросилось на него с ножом и полоснуло наотмашь.

Он упал на бьющегося в конвульсиях на кровати Джима и окунулся лицом прямо в натекшую на простыни лужу крови и спермы – ничего не понимая, чувствуя себя всецело опустошенным. Затем где-то рядом с ним внезапно закричала Мардж. Следом он услышал, как Лора в своей комнате проснулась и зовет их: «Что такое? Что происходит? Что там?»

Никогда еще ему не приходилось слышать столько паники в чьем-то голосе.

Дэн метнулся к входной двери с кочергой в руке.

Он распахнул ее. Порыв прохладного ветра пронесся по дому, от двери к открытому окну, и он почувствовал его, будто холодную руку на своем обнаженном теле. Затем дверь широко распахнулась, и он увидел перед собой что-то огромное и рычащее; потребовалось время, чтобы понять – перед ним некий раздетый до пояса мужчина с высоко поднятыми над головой руками, вооруженный, похоже, не одним, а аж двумя ножами. Дэн на чистом инстинкте самосохранения шарахнулся назад, захлопнул дверь и запер ее.

Он выбежал на кухню, выглянул из окна. На крыльце стояли еще три человека – и близко не такие огромные и дикие, как мужик за дверью, но все еще угрожающие с виду. Прилив ужаса захлестнул Дэна. «Мы тут окружены, по ходу, – подумал он, – мы в ловушке, и нам крышка. Вот дерьмо!» Потом, почти сразу, пришла другая мысль: «А может, и нет, еще пока нет». Он кинулся к окну и наглухо закрыл все задвижки. Потом подошел к телефону – линия, как следовало ожидать, мертво молчала – и снова побежал в гостиную.

По пути он увидел Лору, сидевшую в своей спальне у изголовья кровати и все так же судорожно прижимавшую к груди одеяло.

– Вставай! – крикнул он ей. – Вылезай оттуда! – Он подошел к окну в ее спальне и кинул быстрый взгляд наружу. «Глаза ведь меня не обманывают», – подумалось ему. Вот один, два, три… шестеро… шестеро детей. Нет, он еще пока не сошел с ума, это и в самом деле были дети. С шестерыми сопляками он справится и так, с одной кочергой в руках, но, боже всемогущий, сколько их еще там может быть? И сколько с ними взрослых? Он запер и это окно. Лора наблюдала за его действиями, но, когда он взял ее за руку, даже не шелохнулась. «Она все уже поняла, – догадался Дэн. – Кровью воняет – хоть святых выноси».

Он прошел в гостиную. Ник сидел на полу, прижавшись спиной к борту раздвижного дивана – смертельно бледный там, где размазанная по лицу кровь не скрыла естественный цвет кожи. Джим распластался на матрасе позади него. Красавчик-киноактер не производил более никаких конвульсивных движений. Он умер, вот и лежал теперь тихо и спокойно – вокруг его головы росло потихоньку алое болотце. «Как же много в человеке жидкости… – Дэн почувствовал, как живот сводит судорогой. – Я хоть раз видел СТОЛЬКО кровищи? Я будто во Вьетнам угодил, черт!»

Мардж неподвижно стояла у лестницы на чердак, прижав руки ко рту, и в дичайшем ужасе смотрела в открытое окно. От выражения ее лица у Дэна пошли мурашки по коже. На что можно смотреть с такой затравленной миной? Он осторожно шагнул ей навстречу, чтобы разделить с ней точку обзора. Шторы развевались на ветру.

Они включили фары в «Пинто» Карлы. Он увидел их в тридцати ярдах впереди – эта компания, или банда, собралась под раскидистым деревом. Рядом с худосочным утырком в клетчатой рубашке и выцветших серых брюках стоял крупный мужчина в красном, держа на руках обмякшую Карлу – будто все еще без сознания. Давешнего великана, увиденного им у двери, среди них не было. Да и эти пятеро детишек – явно не те, что торчали у окна в спальне Лоры. Значит, всего одиннадцать… нет, позвольте, трое на крыльце и великан… ну да, шесть взрослых, одиннадцать детей. Семнадцать гребаных душ. Тут без шансов.

Какое-то мгновение он стоял ошеломленный, крепко сжимая в руке кочергу и тяжело дыша, оглядываясь во всех направлениях – и не находя ни отхода в безопасное место, ни какой-нибудь защищенной позиции, ни (на случай, если жизнь уж совсем крепко прижмет) какой-то годной идеи, заполнившей звенящую обескураженную пустоту в голове. Мотнув резко головой, Дэн заставил взгляд сфокусироваться. «Давай, давай. Думай!»

Итак, нужно немедленно укрепить дом, забаррикадировать двери, найти себе какую-то защиту. О том, чтобы выходить и пытаться отбить Карлу, не стоит и думать – это верная смерть. Возможно, это еще не все атакующие.

Чувствуя, что разум снова работает как надо, Дэн молча отошел от окна, опустился на колени перед Ником, сидевшим на полу, и спросил:

– Ты как?

– В норме, – ответил тот без особой уверенности. Дэн увидел, как пелена на его глазах начала проясняться, и подумал, что, возможно, с Ником взаправду все в порядке. Но его насторожила прижатая к предплечью рука:

– Тебя что, ножом ударили?

– Чепуха. Так, по касательной. Я назад залезть успел. Кровь почти не идет.

– Ну и славно, – сказал Дэн, думая о том, что еще славнее будет, если Ник встанет и начнет помогать ему. Все-таки расколоченное окно – не шуточки; в любой момент кто-то в него да полезет. – Ник, ты знаешь, где инструменты?

– Где Карла? – спросил Ник хрипло и неуверенно.

– Снаружи, друг. Карла – снаружи. Она у них, и нам придется биться с ними. А теперь скажи, где чертовы инструменты?

Ник медленно поднял руку и указал куда-то перед собой:

– Под раковиной… наверное.

– Встать сможешь?

– Я… я думаю, да.

– Попробуй. – Дэн повернулся к Мардж. – Помоги мне с ним, – бросил он ей, но она не среагировала. Пришлось повторить погромче. «Отлично, – подумал он, – кажется, мне все это дерьмо расхлебывать в одиночку придется». Мардж по-прежнему не отводила взгляда от окна. Слезы прочертили по ее щекам две кривые дорожки, но сейчас она уже не плакала. Выражение ее лица изменилось – в глазах застыла решимость пополам с расклеенностью. Ему еще не доводилось замечать ничего подобного на лицах женщин. «Разве что у парней такое бывает, да и то лишь на войне», – подумал он.

– Смотри, – спокойно произнесла она. – Смотри, что они с ней делают.

Дэн подошел к окну. В свете автомобильных фар едва курились зыбкие, восходящие от стылой земли облачка мглы, но он вполне отчетливо различал всех собравшихся. Люди снаружи перекинули через сук дерева веревку. Ноги Карлы были обвязаны одним концом. Мужик в красном тянул за другой, поднимая тело в воздух. «Ну хорошо хоть она в себя так и не пришла», – отметил Дэн. Вокруг нее роились дети, и он увидел, как один из них плюнул в лицо девушке, когда ее ноги стали вздыматься ввысь, тогда как другой сунул ей меж ягодиц длинную палку и принялся «бурить», покуда худой тип не отогнал его прочь.

– Мардж, отойди, – бросил Дэн приказным тоном. Не стоило ей на все это смотреть. Да никому, в общем-то, не стоило.

– Нет, – отозвалась Мардж все тем же неестественно спокойным тоном, скрывающим недалекую истерику, совсем как облачный фронт скрывал бы вспышки молний. – Это ведь моя сестра, Дэн.

Ник успел подняться на ноги и теперь стоял рядом с ними.

– Мои очки, – пробормотал он. – Я… я ничего не вижу. Что они вытворяют?

Снаружи здоровяк тянул веревку, а другой обматывал ею ствол дерева.

– Найди окуляры, – сказал Нику Дэн, – а потом постарайся расшевелить Лору. А ты, – он повернулся к Мардж, – оставайся здесь и не двигайся. Я скоро вернусь. Если хоть что-то приблизится к этому окну, позови меня – и беги, черт возьми!

Ник затопал в сторону спальни. Дэн услышал, как он заговорил с Лорой, а когда шел мимо их комнаты к мойке, увидел, что тот склонился над девушкой, пытаясь приподнять ее с кровати. Слава богу, хоть с этим парнем все о’кей. Инструменты в самом деле оказались под раковиной – два молотка и коробка с длинными гвоздями. Дэн перенес их в спальню, положил на кровать, быстро натянул джинсы и сунул молотки за пояс.

Он вернулся на кухню и высыпал коробку с гвоздями на стол. Снова оглянулся назад, в гостиную. Мардж не сходила с места. Он подошел к ящику, достал оттуда самый лучший и острый нож, какой только смог найти, и тоже засунул его за пояс. Лезвие было восемь дюймов в длину – добрый фунт нержавеющей стали.

В конце концов им придется уйти отсюда. Но сначала нужно было обезопасить дом. Если бы им удалось продержать их снаружи достаточно долго, чтобы отвлечь внимание на заднюю часть здания, тогда, возможно, удалось бы и выскользнуть через переднюю дверь к одной из машин и уехать. Если сделать это как можно скорее, они, возможно, даже смогли бы помочь Карле. Но та часть его, что должна была быть безжалостно честной, сомневалась в этом. Он снова взглянул на Мардж, все еще глядящую за окно. Надо как-то ее отвлечь уже – в таком состоянии она не могла оказать ему никакой помощи, а он в ней очень нуждался.

– Прекрати смотреть туда, – сказал Дэн, подходя к ней ближе. – Прошу тебя, просто отойди от этого проклятущего окна, Марджори.

– Отвали, – откликнулась она.

Руки Карлы безвольно болтались где-то в трех футах над землей. Ее тело медленно поворачивалось вокруг оси, волосы яркой паклей провисли к земле. Мардж лишь теперь, изрядно испугавшись при этом, заметила, что Карла успела в какой-то момент очнуться. Она неотрывно и твердо уставилась на сестру, будто желая спасти ее одним напряженным взглядом; увидела, как бесполезно трясутся ее руки – и будто услышала ее хныканье и их смех.

Потом у нее на глазах тощий палач подался вперед, намотал на кулак волосы Карлы и потянул их назад, одновременно отходя в том же направлении. Так продолжалось до тех пор, пока она не закричала от боли. Дальше тянуть ее было уже невозможно. Тогда тощий отпустил ее, и все тело по дуге устремилось в сторону дома. Мардж представляла, сколь болезненно должна сейчас впиваться в ноги Карлы туго завязанная веревка. Когда этот жуткий человеческий маятник завершил ход и вернулся к нему, тощий поймал Карлу уже за шею, остановив ее в воздухе, и она поперхнулась новым криком.

Мардж была готова порубить садиста на куски.

Дэн тоже наблюдал эту сцену, понимая, что слабеет в коленях, не может с места стронуться. Симптом сквернее некуда. Разбитый зев окна – все еще самая серьезная угроза их безопасности. Он заставил себя встряхнуться, робко тронул Мардж за плечо. Она тут же резко повернулась к нему:

– Чего ты встал? Пошли к ним! Ублюдки! Грязные твари! – Дэна прошиб морозец – Мардж стояла на кровати и, казалось, готова была вот-вот сигануть из окна. Он схватил ее за плечи уже решительнее, с усилием потянул на себя, круто развернул ее к себе лицом. Мардж все еще кричала, и он залепил ей пощечину, а за ней тут же еще одну. От неожиданности Мардж смолкла. В следующий миг она, осев на пол, тихо заплакала, спрятав лицо в ладонях.

– Извини, – прошептал Дэн, и в воцарившейся тиши услышал – снаружи, прямо за дверью, кто-то засмеялся. Видимо, тот полуголый верзила. Он никуда не ушел. Если бы Мардж высунулась-таки, он бы в два счета метнулся к окну и выволок бы ее наружу вслед за сестрой.

Что-то будто щелкнуло у него в голове, побудив к действиям.

Как ни странно, Дэн почувствовал себя как никогда спокойно.

– Ей ты пока все равно ничем не поможешь, – сказал он, поворачиваясь к Мардж. – И никто не поможет. Но ты можешь помочь нам. Иначе нам крышка.

Она подняла на него взгляд, услышав ровный, твердый голос, и кивнула.

– Мы сделаем все, что в наших силах, – сказал он.

Ник и Лора показались из спальни. Лора выглядела плохо, ее мертвенно-бледные губы дрожали. Она плотно запахнула белую мантию из простыни на себе; ее глаза блеснули, настороженные и неуверенные. С другой стороны, Ник, казалось, стал держаться молодцом. Он был одет, при очках. Медленно он повел Лору через кухню туда, где все собрались – у двери в гостиную.

Сначала Лора, казалось, никого не заметила. В следующее мгновение ее взгляд остановился на фигуре, растянувшейся на кровати. Ее рот раскрылся. На миг тишина задержалась, а потом ее прорезал истошный крик – пронзительный и визгливый. Она вырвалась из рук Ника и побежала обратно в спальню. Дверь захлопнулась. Ник повернулся было следом, но Дэн осадил его:

– Пускай. Пока что она там более-менее в безопасности, я полагаю. Разве что дверь открой. Так, на всякий случай.

Ник приоткрыл дверь, и они заглянули внутрь. Лора выпрямилась в углу за дверью, подальше от окна. Ее глаза были пустыми и смотрели прямо перед собой, на стену.

– Достаточно, – сказал Дэн.

Он знал, что стоит ему повернуться и посмотреть на Мардж, как ее тут же вырвет. Ник тоже это понял и попытался было подоспеть к ней, но все же опоздал. Отвернувшись от них, она рухнула на колени – бледная как смерть, с отчаянно колотящимся сердцем, – и ее стошнило прямо на тоненькую ночнушку, прикрывавшую ее колени. Она почувствовала, как Дэн прикоснулся к ней, но не могла даже шевельнуться. Затем чьи-то руки подняли ее с пола и отнесли в спальню. Дэн стащил с нее заляпанную ночную рубашку и отшвырнул в угол. Приходилось спешить: теперь их оставалось только двое, а работы было невпроворот. Он протянул Нику один из молотков.

– Нет ли где-нибудь здесь топора? – спросил он.

– Если только в сарае. А он, мать его, снаружи.

– Тогда бери из ящика еще один нож. Вдруг эти мудаки решатся на штурм. А я пока сниму дверь спальни. – Дэн, приноровившись, вмазал молотком по хлипким с виду петлям – те отошли без особого труда, и он поволок снятое полотно двери в гостиную, прихватив по пути коробок с гвоздями. – Подойди-ка сюда! – позвал он Ника.

Ник бросился ему на помощь – уже вооруженный ножом. В его глазах горел суровый огонь – он явно приноровился к ситуации.

– Где вещи Джима? – спросил он.

– Здесь, наверное. Хотя не знаю. А почему ты спрашиваешь?

– У него была синяя сумка пилота. В ней лежит револьвер.

– Револьвер?

– Ну да. Огромная пушка. В синей сумке пилота.

– Черт побери, ее надо обязательно найти, – пробормотал Дэн.

Они принялись обыскивать комнату, нашли чемодан рядом с печкой, но – ни следа синей сумки.

– Дерьмо, – ругнулся Ник. – Ну как же он не принес ее в дом! Она в багажнике.

– Может, она на кухне. Мы еще найдем ее. А пока что я не хочу, чтобы это окно было открыто. Подсоби мне немного.

Ник прижимал дверь к оконному стеклу, пока Дэн заколачивал ее, все время думая о человеке снаружи. О здоровяке с ножами и злым смехом. Каждую секунду он думал: «Вот сейчас он придет. Но теперь я готов к этому. Сколько бы фунтов в этом парне ни было – я готов». Ему показалось, что однажды он услышал его смех, тихое злое хихиканье, но он не мог быть уверен, что всему виной не только его воображение. Ничто не ударилось об окно. Снаружи ничего не шевелилось. «Почему они не нападают? – гадал Дэн. – Что им мешает? Здоровяк без особого труда смел бы меня с пути еще тогда, когда я в первый раз открыл дверь. Что эти люди задумали, черт возьми?»

Он забил последний гвоздь.

Пришла пора позаботиться о других окнах. И об оружии.

Снаружи Карла медленно раскачивалась на тяжелой веревке, погруженная в кошмар. Она неудержимо дрожала, ее тело было в поту, кровь Джима все еще хранила липкость на ее животе и бедрах. Прохладный ночной бриз обернулся злым ветром, глубоко впившимся в ее пылающую плоть. Рана на позвоночнике саднила. Боль ощущалась в ногах, в опухших лодыжках. Язык стал толстым, губы потрескались и сохли. С большим трудом заставила она сфокусироваться блуждающий взгляд.

Группа оборванных детей что-то строила из листьев, палок и старого гнилого дерева в нескольких ярдах впереди. Тощий головорез с гнусной улыбкой ткнул ее указательным пальцем в ребра и поставил под нее большое металлическое ведро – настоящую лохань, в такой и искупаться можно. Рядом с ним мужчина в ярко-красной рубашке вбил деревянным молотком в землю два колышка, по одному по обе стороны от нее на расстоянии примерно четырех футов. В этой рубашке было что-то знакомое. Она заметила, что на его правой руке не хватает двух пальцев. Затем она вспомнила типа в красной рубашке, помахавшего ей рукой из чащи.

Это было вчера?

Карла непонимающе наблюдала, как мужчина привязал длинные кожаные ремни к каждому колышку, а затем вбил их глубже в твердую землю. Он встал, провел линию по ее левому запястью и выкрутил кожу. Женщина попыталась отстраниться от него, но это было бесполезно. Ее силы иссякли. Душегуб смеялся над ней. Теперь она чувствовала давление в кончиках его пальцев и знала – через несколько минут они причинят ей боль. Он протянул второй ремешок к ее правому запястью и завязал его. Теперь она даже не сможет больше качаться на веревке вперед-назад. Она посмотрела в ведро. Тьма, наполненная крошечными точками света, начала приближаться к ней.

Карла смутно слышала стук молотка внутри дома, но не могла понять, что означает этот звук, не могла ни с чем его связать. Звук собственных рыданий коснулся ее ушей, по лбу покатились слезы. Но даже это все казалось очень далеким. Карла чувствовала, что с каждой секундой все больше слабеет, и потому отчаянно удерживала остатки сознания, не допуская победы шока. Ей казалось, что если ей удастся не забыться, не лишиться чувств, то что-то непременно, обязательно ее спасет. Только тогда у нее сохранится какой-то шанс. Она затрясла головой и тут же увидела, как тощий полез в карман штанов, вынул складной нож и открыл его. Изо всех сил дернувшись, она испытала мгновенную боль – и тут же к ней стремительно вернулась былая чистота мыслей.