Текст книги "Станция Араминта"

Глауен взглянул на пухлые белые пальцы Арлеса.

– Мои ногти на данный момент почище твоих.

Арлес надулся и сунул руки в карманы.

– Мы с тобой находимся в разных условиях, запомни это! Когда я говорю с тобой, ты должен отвечать: «Да, сэр» или: «Нет, сэр» и все. Так надо себя вести. А если у тебя за столом возникнут сомнения по поводу своих манер, то можешь просто посмотреть на меня.

– Спасибо на добром слове. Но, думаю, я и сам смогу пережить этот торжественный ужин.

– Ну, как хочешь.

Арлес повернулся на каблуках и зашагал к выходу из дока.

Глауен с раздражением смотрел ему вслед. Арлес прошел между двумя статуями, которые обозначали вход в сад Дома Клаттуков, и исчез из поля зрения. Молодой человек погрузился в раздумья. Между 29 и 31? После пяти лет в роли кандидата его ИС может снизиться до 25. А это будет означать положение внештатника и выход из Дома Клаттуков: придется расстаться с отцом, со всеми прелестями местной жизни, расстаться с престижем и прерогативами полноправного сотрудника агентства!

А как же девушки, чье мнение ему так дорого? Эрлин Оффоу, все данные которой предвещают ей карьеру «разрушительницы сердец», или Тисия Вук, хрупкая блондинка, изящная, как левкой, но гордая и надменная, как все Вуки. И, наконец, Сессили Ведер, которая при последних встречах была с ним очень любезна. Если он получит ИС равный 30, то ни одна из них больше и не взглянет в его сторону.

Глауен вышел из дока и зашагал к дому, чувствуя себя одиноким и потерянным.

Войдя в дом, Глауен направился прямо к своим комнатам, которые находились на восточной стороне второго этажа. К своему великому облегчению, он обнаружил, что Шард уже вернулся.

Шард с порога почувствовал взвинченное состояние сына.

– Что-то ты слишком рано начал трястись.

– Арлес мне сказал, что он знает мой ИС, – ответил Глауен, – и что мой ИС лежит между 29 и 31.

Шард поднял брови.

– 31? Да даже и 29? Это просто невозможно. В таком случае ты будешь среди внештатников не успев ничего начать!

– Знаю.

– Наплюй на Арлеса. Он просто хотел тебя завести раньше времени и, кажется, преуспел в этом.

– Он сказал, что слышал это от Спанчетты! И еще он говорил что-то о том, что у меня не хватает каких-то записей!

– Да? – задумался Шард. – Что он этим хотел сказать?

– Не знаю. Я сказал ему, что он не может знать мой ИС, а он ответил, что почему же нет, когда все родословные записи имеются в наличии, или, точнее, в моем случае отсутствуют.

– Ха, – пробормотал Шард. – Теперь я, кажется, начинаю кое-что понимать. Мне просто интересно… – его голос постепенно сошел на нет. Шард встал, подошел к окну и уставился в него. – Очень уж похоже, что к этому делу приложила ручку Спанчетта.

– Разве она может поменять мой номер?

– Вопрос очень интересен. Она работает в бюро А и имеет доступ к компьютеру. И все же она никогда бы не рискнула жульничать с машиной, это государственное преступление. Что бы она ни сделала, если вообще она что-то сделала, это должно бы оставаться в рамках закона.

Глауен удивленно покачал головой.

– Почему она вдруг захотела проделать такую штуку? Какое ей дело до моего номера?

– Мы еще не знаем, правда ли то, что там что-то подправлено, или нет. И даже если там что-то и подправлено, мы не можем сказать, что это сделала Спанчетта. И опять-таки, если за всем этим действительно стоит она, то ответ прост. Она ничего не прощает и ничего не забывает. Я расскажу тебе кое-что, о чем ты, вероятно, еще не знаешь. Давным-давно она вбила себе в голову, что выйдет замуж за меня. И посвятила в свои планы Хозяйку дома и леди Лилиан, тогдашнюю экономку, так что они стали воспринимать все это всерьез, даже не удосужившись поинтересоваться моим мнением. Однажды вечером мы играли в эпенг. Спанчетта тоже была во дворе, орала «Судью на мыло!», восторженно верещала, когда давали свечку, и так далее. «Да, похоже, тебе женитьба спокойной жизни не принесет» – крикнул мне Вильмор Ведер. «Я и не собираюсь жениться. Где это ты набрался такой ерунды?» – сказал я. «Да все только об этом и говорят. Куда ни придешь, только это и слышишь», – ответил он. «Посвятил бы хоть кто-нибудь меня в этот секрет», – сказал я. – «И кто же эта счастливая женщина?» – «Конечно же, Спанчетта. Я слышал это от Карлотты». – «Карлотта просто чешет язык. Я не собираюсь жениться на Спанчетте! Ни сегодня, ни завтра, ни на будущий год, ни даже при втором пришествии Пулиуса Файштерснапа. Короче, никогда и ни за что. Я ясно выразился?» «Мне-то все ясно, – сказал Вильмор. – Теперь тебе только осталось убедить в этом Спанчетту, которая стоит как раз у тебя за спиной». Я оглянулся и увидел Спанчетту, которая прямо-таки прожигала меня глазами. Все засмеялись, а она попробовала убить меня битой для игры, что вызвало еще больший смех.

Через год она назло всем женилась на бедняге Миллисе и связалась с Намуром. Но мне она ничего так и не простила. А еще через год я в Сарсенополисе на Альфекке 9 женился на твоей матери. Когда мы вернулись на станцию Араминта, с нами случалось много неприятных неожиданностей. Марья не обращала на них внимания, да и я тоже. А потом родился ты, и тебя Спанчетта возненавидела в три раза больше, и из-за меня, и из-за Марьи, и из-за того, что в тебе было все, чего не хватало ее Арлесу. А сейчас, вполне возможно, ей подвернулся случай излить все свои чувства.

– В это трудно поверить, – покачал головой Глауен.

– Спанчетта странная женщина. Подожди здесь. Я пойду наведу кое-какие справки.

2

Шард направился прямиком в офисы Бюро В в Новом Агентстве. Должность капитана Полиции, которую он занимал, давала свои преимущества.Время поджимало, через два часа должен был начаться «Домашний ужин». Шард вернулся в Дом Клаттуков и сразу же направился в красивые апартаменты с высокими потолками, который занимал Глава Дома Фратано. Когда Шард входил в приемный зал, он наткнулся на выходящую из внутренних покоев Спанчетту. Оба на короткое время остановились, одновременно подумав о том, что встретили здесь человека, которого меньше всего хотели бы видеть.

– Что ты здесь делаешь? – довольно резко спросила Спанчетта.

– То же самое я мог бы спросить и у тебя, – ответил Шард. – Вообще-то на самом деле я иду к Фратано по делам Агентства.

– Уже поздно. Фратано одевается к ужину, – Спанчетта оглядела Шарда с ног до головы. – Ты явишься на ужин в этом костюме? Ты неисправимо небрежен, когда дело касается условностей.

– Я не стану ни соглашаться, ни отрицать этого, – усмехнулся Шард – . К моменту, когда подадут суп, я буду на месте! А сейчас у меня срочное дело к Фратано, извини.

Спанчетта неохотно уступила ему дорогу.

– Фратано занят своим гардеробом, и ему не понравиться, что его отрывают. Если хочешь, то я могу доставить ему твое сообщение.

– Я должен сам проследить за этим.

Шард сделал шаг вперед и задержал дыхание, так как от Спанчетты исходил резкий неприятный запах косметики и пота. Он вошел в личные покои Фратано и аккуратно закрыл дверь перед самым носом Спанчетты.

Фратано в свободном домашнем халате сидел в кресле, вытянув одну ногу и положив ее на подушечку, лежащую на стуле, в то время как служанка йипи массировала ему голень. Он взглянул на вошедшего и вопросительно нахмурился.

– Что у тебя еще, Шард? Ты не мог бы придти в более подходящее время?

– Как ты скоро поймешь, более подходящего времени уже не будет. Отошли служанку, у меня к тебе личный разговор.

Фратано раздраженно прищелкнул языком.

– Это что, действительно так важно? Пазу совершенно не интересует то, о чем мы говорим.

– Возможно, это и так, но я заметил, что Намур знает все обо всех. Мне к этому надо что-то добавлять? Девочка, выйди, пожалуйста, и закрой за собой дверь.

Бросив взгляд в сторону Фратано, девушка поднялась. Она взяла свои горшочки с мазями и, одарив Шарда холодной легкой улыбкой, удалилась.

– Ну, что теперь, – проворчал Фратано, – что у тебя стряслось такого, чтобы можно было прервать мой массаж?

– Сегодня Глауену исполняется шестнадцать лет, и он переходит в разряд кандидатов.

Фратано внезапно задумчиво замигал.

– Ну и что из этого?

– Тебе сообщили его ИС?

– Да, конечно, – Фратано откашлялся и прочистил горло. – И, опять-таки… что здесь такого?

– Его тебе принесла Спанчетта?

– Это не имеет значения, его бы принесли так или иначе. Он должен был поступить ко мне из бюро А. Обычно их приносит леди Леута, а сегодня это была Спанчетта. ИС от этого не изменится.

– Спанчетта приносила раньше тебе ИС?

– Нет. Но скажи же мне наконец, что у тебя на уме?

– Думаю, ты и так знаешь. Ты видел этот номер?

– Конечно. А почему бы и нет?

– И какой же это номер?

Фратано попробовал собраться.

– Я не могу тебе этого сказать! ИС является конфиденциальной информацией!

– Только не в том случае, если Бюро В считает, что это его касается.

Фратано выпрямился на стуле.

– Почему Бюро В вмешивается в дела Дома? Я настаиваю на том, чтобы ты мне объяснил, что происходит!

– Я расследую случай, который, возможно, является преступным сговором.

– Не пойму, о чем ты говоришь.

– Когда Спанчетта заявляет, что она знает ИС Глауена, а Арлес сообщает об этом Глауену, это уже нарушение правил. Но если при этом еще и замешан Глава Дома, то тут уже возникает вопрос о преступном сговоре.

Фратано резко вскрикнул.

– Что ты такое несешь! Я ни в чем не виноват!

– Где этот ИС?

Фратано указал на сложенный желтый листок, лежащий на боковом столике.

– Номер там. Это официальная компьютерная распечатка.

Шард взял бумажку и заглянул в нее.

– 30? Ты этот номер видел?

– Естественно, видел.

– Ты собираешься зачитать его на «Домашнем Ужине»?

Вытянутое лицо Фратано осунулось еще больше.

– Вообще-то, мне показалось, номер слишком велик.

Шард язвительно усмехнулся.

– Велик, говоришь. А какой, ты думаешь, номер должен быть у Глауена?

– Ну, я думал, что-нибудь около 24. И все же… – Фратано ткнул пальцем в сторону желтого листка, – я не могу спорить с компьютером.

Шард оскалился, это была кривая зловещая гримаса, во время которой были видны кончики его зубов.

– Фратано, я только что пришел из Бюро А. Компьютер работает со своей обычной точностью. Но все зависит от той информации, которая в него закладывается. Ты со мной в этом согласен?

– Да, это, конечно, так.

– Сегодня утром, воспользовавшись своим правом, я просмотрел введенную в компьютер информацию. И, знаешь, кто-то подделал записи. Подделал так, что Глауен стал выглядеть незаконнорожденным.

Фратано снова прочистил горло.

– Сказать по правде, слухи об этом ходят уже давно.

– Я что-то об этом не слышал.

– Говорили, что твой брак с Марьей был незаконным, а значит недействительным. Отсюда и недействительность некоторых записей в генеалогической таблице.

– Это каким образом мой брак может быть незаконным? Я могу тебе в любой момент показать мой брачный сертификат. Если хочешь, я сделаю это прямо сейчас.

– Брак считается недействительным, так как Марья, когда выходила за тебя замуж, уже была замужем и не потрудилась оформить развод соответствующим образом. Естественно, я не обращал никакого внимания на все эти сплетни. Но, к несчастью, они оказались правдой…

– И это все тебе рассказала Спанчетта? Это она является источником так называемых слухов?

– Действительно, этот вопрос как-то поднимался в нашей с ней беседе.

– И ты согласился с ее заявлением, даже не удосужившись обратиться ко мне?

– Факты говорят сами за себя! – проскулил Фратано. – Во время своей туристической поездки она зарегистрировалась как «мадам» Марья Чиассальво.

Шард кивнул головой.

– Бюро В вполне может возбудить против тебя дело либо по поводу «преступного сговора», либо – «преступной некомпетентности».

У Фратано дернулась челюсть, а глаза стали большими и влажными.

– Милый мой Шард! Ты же меня прекрасно знаешь!

– Тогда почему ты без единого звука протеста принял от Спанчетты подложную распечатку? Я могу рассматривать это только как преступление! Ты прекрасно знаешь Спанчетту и ее норов! И позволил превратить себя в послушный инструмент в ее руках! За все надо нести ответственность!

– Спанчетта бывает иногда очень настойчивой, – пробормотал Фратано.

– Для того, чтобы проверить эти факты, тебе было достаточно позвонить мне по телефону. Семья Марьи исповедовала популярную на Альфекке 9 религию, которую там называют Завораживающее Откровение. Дети входят в религиозную общину в возрасте десяти лет, и в этот момент заключается их фиктивный брак с их святым покровителем. У Марьи святым покровителем был Чиассальво, Бриллиант Королей Мира сего. Этот брак является простой религиозной формальностью, где роль одной половины играет святой покровитель. Все это отмечено в брачном сертификате, который ты бы мог посмотреть в любой момент, как только возник этот вопрос. Так что мой брак, несмотря на все Спанчеттины злопыхательства, так же законен, как и твой. Как она осмелилась пойти на такую подделку, я просто не могу понять.

– Ух! – подавленно проворчал Фратано. – Эта Спанчетта и ее интриги когда-нибудь сведут меня с ума! Мне очень повезло, что ты вовремя сумел увидеть эту ошибку.

– Только не надо использовать слово «ошибка». В данном случае налицо злой умысел!

– Ну, ладно, Спанчетта очень чувствительная женщина. Когда-то у нее были причины поверить… Но это не важно. Очень печальная история. И что же мы будем делать?

– Ты умеешь считать, я тоже это умею. А вот генеалогическое дерево Клаттуков. Глауен явно стоит выше Декстера и ниже Трайна. Таким образом, его ИС тянет на 24. Полагаю, ты узаконишь этот номер своим указом, что является твоей привилегией, а здесь и обязанностью.

Фратано внимательно рассматривал дерево. Он что-то посчитал при помощи своих длинных белых пальцев.

– Возможно, Трайн мог бы выиграть одно или два очка за счет положения тетки его матери в Доме Ведеров.

– То же можно сказать про Глауена. Эльзабетта, старшая сестра его бабки, находится на вершине дерева Вуков, и он также может указать в числе своих предков леди Волтроп из Дома Диффинов. И не забывай, Трайн на восемь лет младше Глауена! В этом возрасте ему 24 еще не нужно.

– Твоя правда, – согласился Фратано, бросив косой взгляд в сторону Шарда. – И больше не будет никаких разговоров о «преступном сговоре»… Я думаю, это с самого начала была просто неудачная шутка?

Шард мрачно кивнул.

– Пусть будет так.

– Очень хорошо. Здравый смысл нам подсказывает цифру 24, так что будем считать, что именно ее и выдал компьютер, – Фратано взял желтый листок и ручкой переправил «30» на «24». – Теперь все улажено, и я могу одеваться?

Уже у дверей Шард бросил через плечо:

– Полагаю, ты запрешь входную дверь после моего ухода. Иначе, ты опять завязнешь со Спанчеттой.

Фратано неохотно кивнул.

– В своем отделе я могу и сам уладить свои дела. Гюнтер? Гюнтер! Где тебя черти носят! ?

Лакей вошел в комнату.

– Да, сэр?

– Закрой за сэром Шардом дверь на два замка. Никого не пускать и не принимать никаких сообщений. Ясно?

– Так точно, сэр.

3

Когда они уже были готовы выйти из квартиры, Шард в последний раз придирчиво осмотрел Глауена. Он коротко кивнул головой, и в этом жесте скрывалось намного больше гордости, чем это прозвучало в его словах:

– Можно уверенно сказать, что в твоем внешнем виде никто не найдет изъяна. На этот счет можешь быть спокоен.

– Хм. По крайней мере, Арлес уже высказал замечание по поводу моих туфель.

– Это же Арлес! – хмыкнул Шард. – Больше никто дважды в твою сторону не посмотрит, если, конечно, ты не сделаешь какой-нибудь финт ушами.

– Я не собираюсь допускать каких-либо финтов ушами, – с достоинством ответил Глауен. – Не в моих правилах так отмечать день рожденья.

– Звучит обдуманно! Полагаю, ты не собираешься ни с кем разговаривать, пока кто-нибудь не обратиться именно к тебе. Да и в этом случае отвечай вежливо, но кратко, и очень скоро все решат, что ты великолепный собеседник.

– В таком случае меня скорее примут за грубого невежу, – проворчал Глауен. – Но я послежу за своим языком.

На лице Шарда опять появилась легкая усмешка.

– Пошли. Пора спускаться.

Они спустились по лестнице, пересекли приемный зал и вошли в главную галерею: двое стройных подтянутых мужчин, в манерах которых просматривались внутреннее благородство и тщательно сдержанная сила. Глауен был на голову ниже отца и несколько уже в плечах. На его губах часто играла безмятежная мечтательная улыбка, которая приводила девушек в необъяснимое смятение.

Отец и сын прошли в обеденный зал. Их родичи уже сидели на стульях с высокими прямыми спинками, болтали, смеялись и пили великолепный Багнольд из винных погребов Клаттуков или, чаще, более крепкий и сладкий Розовый Индесенс, изобретенный виноделами Вуков. Вдоль стен стояли лакеи йипи, облаченные в ливреи серого и оранжевого цветов, лица у них были напудрены, а волосы скрывали парики из серебряных волокон.

– Ты будешь сидеть вон там, – указал Шард на другую сторону стола, – рядом со своей теткой Клотильдой, я буду сидеть рядом с другой стороны. Иди вперед.

Глауен одернул пиджак, расправил плечи и вошел в обеденный зал. Легкомысленные высказывания повисли в воздухе; смешки и хихиканье сменились тишиной; все головы повернулись к вошедшим. Не глядя по сторонам, Глауен, сопровождаемый Шардом, обошел стол. Раздались перешептывания и бормотания; слухи о ИС юноши, уже распространились в семье. Сейчас все ждали того момента, когда сообщение Фратано перевернет жизнь Глауена, и все исподтишка наблюдали за будущей жертвой. На губах у Шарда играла легкая улыбка.

Глауен и Шард подошли к своим местам. Двое лакеев сразу же отодвинули их стулья и тут же придвинули обратно, как только прибывшие заняли свои места. Компания возобновила свое прежнее занятие; все стало как прежде, Глауена полностью игнорировали, ему это даже показалось несколько оскорбительным. Как никак, обед был устроен в честь его личного Дня рожденья. Он надменно оглядел сидящих за столом, но никто этого не заметил. В конце концов, может быть, какая-нибудь экстравагантная и великолепная вульгарность и пошла бы ему на пользу?

Но Глауен отбросил эту идею, его не настолько уж сильно волновало отсутствие внимания, да и отца смутило бы такое его поведение. Он начал разглядывать собравшихся: его дяди, тети, братья и сестры разных степеней родства, но все имеющие единого далекого предка. Все были в прекрасных одеждах с модными украшениями и, казалось, наслаждались происходящим. На дамах были платья из яркой материи, украшенные перьями, многие одели свои драгоценности: александриты, изумруды, рубины и бриллианты, топазы и алые турмалины с копий Деукаса, сфанктониты с мертвых звезд и кристаллы Девы, которые добывались в одном-единственном месте Сферы Гаеана.

На мужчинах были пиджаки и брюки контрастных цветов: темно-коричневый и голубой, бордовый и салатный или черный и горчичный. Среди галантной молодежи в ходу были белые туфли, пряжки из серебряной сетки с торчащими для пущего эффекта такими же серебряными зубцами. Среди последних был и Арлес, который сидел рядом со Спанчеттой через шесть мест от Глауена.

Энергичность и живость Спанчетты можно было не упоминать. Точно так же можно бы было ничего не говорить о ее замечательной шевелюре цвета воронова крыла. Расположенные близко к переносице сверкающие глаза только подчеркивали румянец на ее щеках. Сегодня на ней было ярко-красное платье с глубоким вырезом. Спанчетта бросила в сторону Глауена единственный взгляд, затем, легонько фыркнув, отвернулась и больше уже в его сторону не смотрела. С другой стороны рядом со Спанчеттой сидел Миллис, ее кроткий и застенчивый муж, единственной отличительной особенностью которого были большие висячие усы. На данный момент он был озадачен тем, чтобы, прикладываясь к стакану с вином, не замочить свое главное украшение.

Фратано стоял рядом с боковым столиком, предназначенном для Клаттуков, вышедших в отставку, и вежливо разговаривал со своим отцом Дамианом, бывшим Главой Дома, которому теперь было уже за девяносто. Сходство между этими двумя мужчинами было поразительным; оба были худые, бледные, у обоих высокий лоб, длинный нос, верхняя губа и подбородок.

Стол был почти полон. Пока что еще не подошли только Гарстен и Джалулия, дед и бабка Глауена. Лакей налил Глауену и Шарду вина, Зеленый Цоквель и Римбаудию, и то и другое изготовлялось виноделами Дома Клаттуков и на прошлогодней Парильи получило приз. Глауен отпил большой глоток Цоквеля, что удивило и несколько встревожило Шарда.

– Вино крепкое! Чуть больше нужного – и ты захрапишь прямо за столом, опустив волосы в суп.

– Я буду осторожен.

Глауен сел поудобнее и одернул свой новый пиджак, который казался ему слишком тесным, в то время как брюки не только обтягивали его икры, но и врезались в промежность. «Такова плата за модничанье», – подумал он, стараясь заставить себя сидеть спокойно, положа руки на колени. Арлес наклонил голову и высокомерно ему улыбнулся. Минуты тянулись очень медленно. Фратано продолжал беседовать с Дамианом. Гарстен и Джалулия так и не показывались. Глауен вздохнул. Неужели обед никогда не начнется? Он осмотрел стол. Казалось, никогда еще его нервы не были так напряжены, а чувства так обострены! Он принялся изучать лица своих родственников. Все они были незнакомцами. Замечательно! Это было так, словно подняли занавес, пусть даже на короткое мгновение, но при этом открылась правда, которая должна была быть скрытой от посторонних глаз… Глауен вздохнул и поднял глаза к потолку. Излишний и бесполезный жест. Конечно, все это была просто дурость. Он еще раз пригубил вино. Шард не стал делать никаких замечаний.

Разговоры то становились громче, то вдруг почти совершенно стихали, как будто все одновременно умолкали для того, чтобы подобрать нужное слово. Время давно уже перевалило за полдень, Лучи Сирены проникали сквозь высокие окна и, отражаясь от высокого потолка и белых стен, зайчиками играли на скатерти, сверкали на стекле и серебре.

Наконец в зал вошли Гарстен и Джалулия. Они задержались около Глауена, и Гарстен положил ему руку на плечо.

– Сегодня – великое событие, да? Я хорошо помню свое собственное шестнадцатилетие! Сейчас кажется, как давно это было! Но я все равно помню, сколько мне это стоило нервов! Даже несмотря на то, что я был рожден среди сливок общества, я все равно очень боялся, что меня пошлют на другой конец Сферы в какую-нибудь холодную и темную провинцию. Но Безумный пес прокашлял 19, и я был принят в агентство. Мне повезло, да и тебе тоже, да? Иначе и ты бы сейчас склонялся над тарелкой бобов в каком-нибудь холодном отдаленном мире, где вокруг тебя по грязи шлепают разные кровопийцы, воют аборигены, а какие-нибудь орлы опустошают твои стада.

– Что ты несешь какую-то ерунду! – проворчала Джалулия. – Если бы ты вылетел из агентства, то мы бы никогда не встретились и Глауена просто не могло бы здесь быть.

– Я то же самое и говорю! Ну что ж, нам только остается надеяться, что Безумный пес будет к тебе справедлив.

– Я тоже на это надеюсь, – сказал Глауен.

Гарстен и Джалулия прошли на свои места. Фратано подошел к своему стулу, взял бумажку, лежащую у него рядом с тарелкой, прочитал ее, после чего оглядел лица, собравшиеся за столом.

– А, Глауен, вот ты где! Сегодня ты удостоен чести быть принятым в кандидаты! Перед тобой открываются широкие возможности на жизненном пути! Я уверен, что твои прилежание и чувство долга очень скоро приведут тебя к достойной жизни, независимо от того, где будет проходить твоя жизнь, здесь в качестве агента Заповедника, или где-то еще. Я уверен, что тебя ждет хорошая и достойная карьера!

Глауен слушал, чувствуя при этом напряжение во всех, устремленных на Фратано глазах.

– Я не буду сегодня вдаваться в долгие нравоучения, – продолжил Фратано. – Если тебе потребуется помощь или добрый совет, ты всегда можешь сам обратиться ко мне и непременно получишь и то, и другое. Такова моя обязанность по отношению к любому члену Дома Клаттуков, от самого первого до самого последнего.

Ну, а теперь перейдем к главному. Я не вижу смысла в том, чтобы испытывать ваши нервы. У меня здесь лежит твой ИС, – Фратано взял бумажку, откинул голову и посмотрел на нее вдоль своего носа. – Официально объявляю, что твой номер, – он поднял голову и осмотрел внимательные лица вокруг стола, – «24».

Спанчетта сдавленно вскрикнула, но быстро справилась с собой. Арлес сначала удивленно уставился на Глауена, затем посмотрел на свою мать, которая подалась вперед и, нахмурившись, уставилась в свой бокал с вином. Теперь ожидалось, что несколько слов произнесет Глауен. Он поднялся и вежливо поклонился в сторону Фратано. Его голос слегка дрожал, но никто, кроме Шарда, этого не заметил.

– Спасибо за ваши добрые пожелания. Я приложу все свои силы для того, чтобы быть хорошим агентом Заповедника и не уронить честь Дома Клаттуков.

– Ты уже выбрал, где собираешься работать? – спросил Фратано.

– Меня уже приняли в бюро В.

– Достойный выбор! Если мы хотим удержать земли Мармиона свободными от йипи, то нам нужны исполнительные и бдительные патрульные.

На губах лакеев йипи при этих словах Фратано появилась легкая улыбка, но никакой другой реакции не было заметно.

Под взрыв аплодисментов Глауен сел на свое место и лакеи начали подавать обед. Разговор опять вернулся к общим темам, все начали уверять, что ни на одну минуту не верили тем диким слухам, которые ходили в отношении Глауена, и что это с самого начала было полной чепухой. В сторону Спанчетты кидали косые взгляды, но та сначала сидела словно каменная, а потом вдруг, как будто по какому-то таинственному сигналу, оживилась и принялась болтать с четырьмя соседями одновременно.

Теперь, когда на Глауена никто уже не смотрел, как на парию, его двоюродная бабка Клотильда, высокая шумная женщина среднего возраста, решила с ним заговорить. Она была завзятой поклонницей игры в эпенг и считала себя большим знатоком в этой области, теперь она высказала некоторые свои соображения по этому вопросу Глауену.

Помня совет Шарда, Глауен постарался не проявить никакого вольнодумства, и позже Клотильда в разговоре со своими подружками отметила его ум. Кульминацией ужина был праздничный торт из мороженого с фруктами. Вся компания выпила ритуальный, хотя и довольно формальный, тост за Глауена, после чего Фратано встал со своего места и ужин закончился. Многие, выходя из зала, останавливались перед Глауеном и желали ему удачи. С другого конца зала к нему вразвалочку подошел Арлес.

– Хороший номер! – заявил он. – Учитывая все обстоятельства, номер вполне подходящий. Как ты знаешь, я считал, что он будет немного выше, но очень рад, что все закончилось благополучно. Однако не надо расслабляться! 24 – еще не гарантирует вступления в Дом.

– Я знаю.

Шард взял Глауена за руку, и они направились к своим комнатам, где Глауен тут же бросился в свою спальню и переоделся в свои обычные одежды. Когда он вернулся в гостиную, Шард стоял около окна и разглядывал лежащий перед ним ландшафт. Он повернулся и указал на стул.

– Сядь. У меня есть к тебе важный разговор.

Глауен, гадая что бы это могло значить, медленно сел на стул. Шард принес бутылку свежего легкого вина, известного под названием Квиритаво, и наполнил два бокала. Он заметил выражение лица Шарда и улыбнулся.

– Успокойся! У меня нет никаких ужасных секретов, которыми я бы должен был поделиться с тобой в день твоего шестнадцатилетия, просто я хочу дать тебе несколько предупреждений, назовем их практическими советами.

– Это касается Спанчетты?

– Совершенно верно. Она была унижена, и все над ней посмеялись. А сейчас она в ярости и мечется, как дикий зверь в клетке.

– Если бы Арлес был поумнее, – задумчиво сказал Глауен, – он бы вылез из своей берлоги и спрятался под столом.

– А если бы он был по-настоящему умен, то не распускал бы свой язык так, чтобы мы могли поймать его мать за руку.

– Это было противозаконно?

– В принципе – да. Но если бы мы возбудили против нее дело, то она бы сказала, что это была всего лишь ошибка, и мы бы никогда не смогли доказать обратное. Но для Спанчетты это уже прошлогодний снег, и, если я не ошибаюсь, она уже придумывает какую-нибудь новую пакость.

– Но это же безумие!

– Безумие или нет, но тебя предупредили , и будь осторожен. Только не надо зацикливаться на этом. Мир из-за Спанчетты не остановится. Тебе сейчас надо думать о Лицее, здесь от тебя потребуется много сил, особенно если учесть, что ты еще будешь работать и в Бюро В.

– А когда я начну ходить в патруль?

– До этого еще далеко. Для начала тебе надо будет получить разрешение на полеты, потом пройти специальную подготовку. Все это, конечно, если не произойдет какое-нибудь чрезвычайное событие.

– Под чрезвычайными событиями ты понимаешь йипи?

– Мы уже не можем избавиться от них. С каждым днем появляется все больше и больше йипи, которым некуда больше идти, как только в Йипи-Таун.

– Так ты действительно думаешь, что они могут вызвать неприятности?

Шард задумался, прежде чем ответить на это замечание.

– Если будут приняты соответствующие решения, и приняты в ближайшем времени, то это совсем не обязательно. Но йиповский Умфау уже начал предпринимать какие-то странные действия, и складывается впечатление, что он знает что-то такое, чего мы еще не знаем.

– Что же такого он может знать, а мы – нет?

– Возможно, ничего, если только у него не было разговора с Людьми мира и справедливости из Штромы.

– Я никогда о таких не слышал.

– Это политическая фракция среди Натуралистов. Перед нами неизбежно встанет выбор: либо сдаться и закрыть заповедник, либо любыми средствами поддерживать существующий порядок.

– Я не вижу особой трудности в этом выборе.

– А Бюро В видит. Мы верим, что рано или поздно, но йипи должны покинуть Атолл Лютвен и будут переправлены во внешний мир. Трудность заключается в том, что наше решение не имеет большой силы. Мы подчиняемся Обществу в Штроме. Таким образом, эта задача стоит перед Обществом и решать ее им.

– В таком случае мне кажется, что они должны ее решить.

– А вот это-то и не просто. В Штроме Общество разделилось на два лагеря. Одна часть поддерживает старые законы и настаивает на насильственной эмиграции йипи, в то время как оппозиция отвергает любые действия, которые могут привести к кровопролитию. Нынешний Хранитель относится ко второй партии, к Людям мира и справедливости, как они себя называют. Но он уходит в отставку, и в Речной дом скоро въедет новый Хранитель.

– А к какой партии относится он?

– Не знаю, – ответил Шард. – Он должен приехать сюда на Парилью, тогда мы узнаем о нем побольше.