Текст книги "Леди-интриганка"

Эндрю обнял ее, пытаясь стереть слезы с ее щек.

– Мне так жаль, что вам со Спенсером пришлось пережить такое невероятно жестокое отношение.

– Но я-то видела лишь своего драгоценного мальчика, – шепотом продолжала Кэтрин. – Видела, как его глаза наполняются болью, и вовсе не из-за болезни. Сыну было больно, потому что очередной представитель «хорошего общества» демонстрировал пренебрежение к нему. – Она судорожно вздохнула. – Но даже в самых диких снах не могла я предположить, что, написав «Руководство», подвергну опасности свою жизнь, а значит, и жизнь моего сына. – Она подняла дрожащую руку и положила ладонь на щеку Стэнтона. – Вот и ты пострадал, Эндрю. Видимо, Кармайкл хотел сегодня ночью напасть на меня, а когда ты встал у него на пути, он набросился на тебя. И мог даже убить.

Эндрю повернул голову и со страстью поцеловал ладонь Кэтрин.

– У меня очень крепкая голова. И у Кармайкла, видно, тоже. Я думал, что послал его в нокаут.

– Кармайкл, – хмурясь, повторила Кэтрин. – Не он ли установил личность человека, который в меня стрелял?

– Именно он. Вот ведь совпадение! А я не очень-то доверяю совпадениям. Если учесть сегодняшнее происшествие, становится ясно, что Кармайкл замешан и в предыдущем. Вероятно, хотел отвести от себя подозрение. Ведь он заявил, что является свидетелем и что видел кто стрелял. Человек, которого арестовали, все время твердил, что невиновен.

Кэтрин отошла от Эндрю и обхватила себя руками.

– Не могу поверить, что «Руководство», каким бы скандальным оно ни было, заставит человека пойти на убийство. Ты спас мне жизнь.

– Не могу даже выразить, какое чувствую облегчение, что все получилось именно так. Он запросто мог убить нас обоих.

– Что ты имеешь в виду?

– Будь там на несколько футов глубже, все могло бы пойти совсем иначе. Я... не умею плавать.

Кэтрин во все глаза смотрела на Эндрю.

– Прости, не... поняла?

– Я не умею плавать. Совсем. Спенсер предлагал научить меня. На нашем первом уроке почти все время ушло на то, чтобы уговорить меня только постоять в воде. – Стэнтон помолчал, потом негромко добавил: – Мой отец утонул, поэтому я всегда боялся воды.

Сердце Кэтрин вдруг сжалось.

– И все же ты без колебаний прыгнул за мной в источник.

Он протянул руки и взял ее за плечи.

– Моя дорогая Кэтрин, неужели ты до сих пор не поняла, что я за тебя пойду в огонь и в роду?

У Кэтрин перехватило дыхание. Пойдет. Она читала это в его глазах. Его чувства были открыты ей как свои собственные, но она к ним была еще не готова. Они пугали и даже ужасали ее.

– Я... я не знаю, что сказать, – пролепетала она.

– Тебе и не надо что-либо говорить, просто слушай. – Взяв Кэтрин за руку, он отвел ее к дивану, и они сели. – Кэтрин, мне надо тебе кое-что сказать. Нечто такое, что я мучительно хотел бы от тебя скрыть. Но сегодня я тебя едва не потерял, а потому не могу больше ждать и молчать.

Кэтрин застыла. «Господи, неужели он собирается объявить, что любит меня? Или, еще хуже, сделать предложение?»

– Эндрю, я...

– Это связано с моим прошлым.

Кэтрин захлопала глазами.

– Вот как?

У него задергались желваки. Обычно спокойные глаза излучали такую боль и страдание, что сердце Кэтрин сжалось от сочувствия.

– Я вижу, тебе очень трудно говорить. – Она положила ладонь на его руку, надеясь, что этот жест придаст ему мужества. – Пожалуйста, пощади себя. Нет никакой необходимости мне рассказывать.

Несколько секунд он молчал, потом тряхнул головой и поднялся на ноги.

– Я желаю всей душой, чтобы в этом не было необходимости, но ты имеешь право знать. Мне нужно, чтобы ты знала. – Он постарался взять себя в руки, твердо посмотрев в глаза Кэтрин. – Мой отъезд из Америки произошел одиннадцать лет назад. Мне пришлось это сделать потому, что я совершил преступление. Бегство спасло меня от виселицы.

– Виселицы? – чуть слышно повторила Кэтрин. – Что же ты совершил?

Эндрю не отвел взгляд.

– Я убил человека.

Если бы Кэтрин своими глазами не видела, как двигались его губы, когда он произносил эти слова, она решила бы, что ее подвел слух. Сглотнув, она спросила:

– Это был несчастный случай?

– Нет. Я умышленно его застрелил.

– Но почему? Почему ты совершил такое?

– Потому что он убил мою жену.

Глава 19

В наши дни женщина должна быть готова встретиться с неожиданностью. Иногда неожиданность может быть очень приятной – например подарок от любовника. В таком случае будет уместен благодарный поцелуй. Однако в отдельных случаях неожиданность может оказаться и неприятной, тогда самое разумное – как можно меньше произносить слов и как можно быстрее выйтииз подобной ситуации.

Чарлз Брайтмор. Руководство для леди по достижению личного счастья и полного удовлетворения.

Эндрю следил, как вся кровь отхлынула от лица Кэтрин. Она смотрела на него широко открытыми глазами, не в состоянии вымолвить ни слова. Из глубин памяти вырвались вдруг воспоминания, которые он много лет пытался похоронить. Теперь, когда назад пути уже не осталось, он жаждал договорить до конца.

Ему хотелось смотреть Кэтрин в лицо, но он ни секунды не мог устоять на месте. Вышагивая по комнате из угла в угол, он продолжал:

– Мой отец управлял конюшней у очень богатого и влиятельного человека. У Чарлза Нортрипа. Мы с отцом жили в комнатах над конюшнями, и я вырос в поместье. Мне там нравилось. Я любил лошадей. Когда мне было шестнадцать лет, отец умер. Тогда мистер Нортрип назначил меня управлять конюшней.

Он замолчал и взглянул на Кэтрин. Она сидела на диване и с мрачным видом смотрела на Эндрю. Тишину в комнате нарушали лишь тиканье часов на каминной полке да потрескивание горящих поленьев.

– У мистера Нортрипа была единственная дочь, Эмили, на четыре года моложе меня. Я уже упоминал о ней, когда мы готовили клубничный лед.

– Да, я помню.

– Эмили была очень застенчивой, неловкой; она боялась говорить с людьми, постоянно смущалась. Ее родители, наоборот, обладали очень сильными характерами. Это только усугубляло положение. Они были недовольны скованными манерами дочери. Эмили гораздо лучше чувствовала себя с лошадьми, чем с людьми, а потому проводила много времени на конюшне. Когда отец находил девочку в одном из стойл или на сеновале, он сокрушался, отчего у него такой замкнутый ребенок, который предпочитает обществу людей животных? Он говорил это так; словно Эмили была глухой, а я видел, как ранили малышку такие слова. Шли годы. Мы очень подружились – я, мой отец и Эмили.

На Стэнтона накатили воспоминания. Много лет он не позволял себе возвращаться к ним.

– Никогда не забуду ночь, когда погиб мой отец. Я был в конюшне, просто стоял и смотрел на его пустой стул. Чувствовал себя... уничтоженным. И одиноким. Потом вдруг откуда-то взялась Эмили и стала рядом. Ей тогда было всего двенадцать. Она сунула мне в руку свою маленькую ладошку и сказала, чтобы я не расстраивался. Сказала, что я не одинок, потому что она – мой друг, а теперь, если я захочу, будет моим лучшим другом. – Давняя тоска стиснула Стэнтону горло. – Я сказал ей, что очень хочу. В последующие семь лет наша дружба только крепла. Мы на самом деле были друг другу лучшими друзьями.

Эндрю остановился перед камином, наблюдая за танцующими языками пламени.

– У мистера Нортрипа не было сына, которому бы он мог передать свое дело, поэтому он решил, что Эмили выйдет замуж за нужного человека, чтобы тот смог заняться его предприятием. Он считал, что таким человеком будет Льюис Мэннинг, единственный сын другого богатого предпринимателя. Свадьба, не говоря уж о выгодном торговом союзе, казалась делом решенным. Эмили согласилась с таким исходом, считая своим долгом повиноваться воле отца, и даже почувствовала какое-то облегчение, ведь отец наконец-то одобрил ее поведение.

Однако вскоре я выяснил, что Льюис Мэннинг – человек очень дурного и необузданного нрава. Однажды ночью, за неделю до свадьбы, Эмили пришла ко мне вся в слезах. Оказалось, что у нее сломано ребро. На ее лице не было никаких следов, но все тело было в ссадинах и синяках. Льюис избил ее за то, что она позволила себе усомниться в одном из его решений. Эмили рассказала, что так сильно Льюис избил ее в первый раз, но и раньше было несколько случаев, когда он терял самообладание и поднимал на нее руку. Она рассказала об этом отцу, но тот не стал ее слушать, а лишь ответил, что все мужчины иногда выходят из себя. Однако после этого случая Эмили стала бояться, что, когда Льюис в следующий раз придет в ярость, она не сумеет от него убежать.

Эндрю отвел взгляд от огня и посмотрел на Кэтрин, которая слушала его с напряженным вниманием.

– Моим первым порывом было броситься к Льюису и хорошенько его отлупить, но Эмили умоляла меня этого не делать. Говорила, что меня посадят в тюрьму за драку, а Льюис того не стоит. Я неохотно согласился, но твердо решил ее защитить и от этого негодяя Льюиса, и... от ее отца. Тот явно больше заботился о выгодном союзе, чем о своей дочери. Единственное, что я мог придумать, – это жениться на ней. Мы оба понимали, что ей придется все бросить. Мистер Нортрип придет в бешенство и лишит ее всякой поддержки, но другого выхода не было. Той же ночью мы сбежали.

Эндрю по-прежнему был не в состоянии оставаться на месте и продолжал ходить из угла в угол.

– Устроив Эмили в близлежащей гостинице, я на следующий же день отправился к ее отцу. Хотел сам сообщить ему о нашем браке, сказать, что не стану терпеть жестокость по отношению к ней. Как и ожидалось, он пришел в ярость. Говорил, что добьется аннулирования нашего брака. Сказал, что за похищение дочери меня повесят. Когда я сказал ему, что никаких оснований для того, чтобы аннулировать брак, нет, он рассвирепел еще больше. Заявил, что так или иначе, но он вернет свою дочь, даже если для этого придется меня убить. Я ни минуты не сомневался, что он действительно на это готов. Я вернулся в гостиницу. Мы стали готовиться к отъезду, но тут явился разъяренный Льюис Мэннинг. Он стал говорить всякие мерзости об Эмили. Мое терпение лопнуло. Он заявил, что не собирается ждать, пока все будет по закону, а хочет все сделать немедленно, вызвав меня на дуэль. Эндрю не мог остановиться.

– Один из людей Нортрипа, Адам Гаррик, был моим близким другом. Он и стал моим секундантом. Во время дуэли – я сам этого не видел – Льюис повернулся еще до окончания счета и хотел выстрелить. Эмили, которая по уговору должна была оставаться в гостинице, видела этот предательский поступок. Пытаясь предупредить меня, она побежала и... была убита выстрелом Льюиса.

Эндрю прикрыл глаза. Перед ним вновь возник образ Эмили: широко раскрытые недоуменные глаза, платье цвета слоновой кости, залитое алой кровью. Эта картина на веки запечатлелась в его мозгу.

– Я выстрелил в Льюиса, – продолжал он хриплым от волнения голосом. – Уронив пистолет, я побежал к Эмили. Она еще дышала, но было ясно, что ее рана смертельна. Я... Я держал ее, пытаясь остановить кровь, но все было напрасно. Из последних сил она просила меня бежать, покинуть Америку, уехать туда, где меня никто не знает. Она понимала, что ее отец либо убьет меня, либо устроит так, чтобы меня повесили за убийство Льюиса. Без сомнения, отец попытается обвинить меня и в ее смерти. Снова и снова она просила меня не допустить этого. Она отчаянно хотела, чтобы я прожил полную и счастливую жизнь. Она любила меня и не хотела моей гибели.

Не сводя глаз с Кэтрин, Эндрю прижал руку к груди и закончил почти шепотом:

– Моя рука чувствовала последние удары ее сердца. В конце концов я пообещал ей сделать так, как она просит. После этого она умерла.

На последней фразе его голос сорвался. В комнате повисла тяжелая тишина. Он закончил изливать весь ужас и отчаяние того холодного дня с поразительной ясностью и живостью, потому что годами хранил в памяти каждую мелочь. В тот день он потерял все: дом, привычную жизнь, дорогого нежного друга, каким была для него жена.

Эндрю кашлянул, пытаясь избавиться от спазма, сковавшего горло.

– Попрощавшись с Эмили, я попросил, чтобы Адам о ней позаботился. Через несколько часов я отплыл из Америки под чужим именем.

Он провел ладонями по лицу, откинул голову назад и посмотрел в потолок.

– Первые пять лет я провел... бездумно, не заботясь о том, жив я или умер. Это было черное время. Одинокое. Пустое. Холодное. Сделав все, о чем просила Эмили, я ненавидел себя за это. За то, что сбежал. За все свои поступки, которые привели ее к смерти. Я чувствовал себя трусом, человеком, потерявшим честь. В глубине души я надеялся, что ее отцу удастся меня отыскать, но почему-то этого не случилось.

Но однажды меня нашел твой брат. Нашел, когда спасал от банды головорезов. Кстати, в тот момент я был ему не слишком благодарен. У меня не было никаких особыхдел, и я вернулся вместе с Филиппом в его лагерь. Впервые за пять лету меня возникло чувство принадлежности к людям. Твой брат не только спас мне жизнь. Благодаря ему я нашел в себе волю снова жить, чего-то добиваться. С тех пор как я покинул Америку, у меня наконец-то появился друг. Дружба с ним изменила всю мою жизнь. Я сумел похоронить воспоминания о том ужасном дне на дуэльном поле, но когда раздался выстрел в Лондоне, когда я увидел тебя... – Он на мгновение прикрыл глаза. – Мои кошмары ожили вновь.

Стэнтон глубоко вздохнул, чувствуя себя абсолютно опустошенным и испытывая такое облегчение, какого не знал десять лет. Он обернулся к Кэтрин. Она сидела, сцепив руки на коленях, и смотрела на огонь. Ему отчаянно захотелось знать, о чем она думает, но он заставил себя молчать. Пусть обдумает все услышанное. Казалось, что прошла вечность, прежде чем Кэтрин заговорила:

– Филипп знает об этом?

– Нет, он ничего не знает. Я никогда никому не рассказывал.

Он так хотел, чтобы она на него посмотрела, хотел увидеть выражение ее лица, прочесть ее чувства. Станет ли она смотреть теперь на него с отвращением и стыдом? Ведь именно так в течение многих лет он сам на себя смотрел. К несчастью, она настойчиво отводила глаза, и это говорило само за себя.

Наконец-то Кэтрин повернулась к нему лицом и посмотрела мрачными и блестящими от сдерживаемых слез глазами.

– Ты ее очень любил?

– Да. Она была такой тихой, мягкой девушкой, которая в жизни никого не обидела. Много лет мы были лучшими друзьями. Я сделал бы что угодно, лишь бы ее защитить, а вместо этого она умерла, защищая меня.

– Ты молчал столько лет, почему же теперь решил рассказать мне все это?

Он заколебался, но потом все-таки спросил:

– Я отвечу, но можно мне сначала получить кусок бумаги и перо?

Кэтрин явно удивилась, но прошла к секретеру, вынула из узкого ящичка лист бумаги и протянула его Эндрю.

– Вот, пожалуйста.

– Спасибо. – Эндрю взял перо, уголком глаза наблюдая за Кэтрин, а через несколько минут уже передал ей лист обратно.

Она в недоумении посмотрела на надпись и спросила:

– Что это?

– Египетские иероглифы. В них кроется причина, по которой я не рассказал тебе о своем прошлом.

– Но почему ты зашифровал ее?

– На вечере в честь дня рождения твоего отца ты критиковала методы ухаживания лорда Нордника за леди Офелией. Говорила, что ему следовало бы читать ей что-нибудь романтическое на чужом языке. Это единственный чужой язык, который мне известен.

Она бросила на него удивленный взгляд. Эндрю коснулся края листа.

– Первая строка звучит так: «Ты спасла мою жизнь».

– Не могу понять, почему ты это говоришь, ведь из-за меня на тебя сегодня напали.

– Не сегодня. Шесть лет назад. В то утро, когда я пришел в лагерь Филиппа, он сидел на берегу Нила и читал письмо от сестры. Филипп прочитал мне несколько забавных отрывков, а я сидел и слушал то, что ты ему написала, и завидовал вашей очевидной привязанности друг к другу. Он рассказал мне кое-что о тебе, о том, что твой брак неудачен, о той радости, которую дает тебе твой сын, о болезни Спенсера. Когда мы вернулись в лагерь, он показал мне миниатюру, которую ты ему подарила перед отъездом из Лондона.

Эндрю прикрыл на мгновение глаза, живо припомнив тот день, когда он впервые увидел изображение Кэтрин.

– Ты казалась такой красивой! Я понять не мог, почему твой муж не благословляет землю, по которой ты ступаешь.

С этого дня с каждой рассказанной Филиппом историей я все больше тобой восхищался и ждал, когда ты напишешь брату. Ждал, пожалуй, не меньше, чем он сам. Меня глубоко трогало твое мужество, терпение и благородство в тяжелой семейной ситуации. Я пересмотрел свои переживания, чувство стыда и вины, с которыми жил со времени отъезда из Америки. Понял, что веду бесцельный образ жизни. Твоя доброта, милосердие, выдержка вдохновили меня на то, чтобы изменить свою жизнь, начать все заново. Я знал, что когда-нибудь вернусь с Филиппом в Англию. И я тогда твердо решил стать человеком, с которым леди Кэтрин была бы рада завести знакомство. Ты показала мне, что благородство и добродетель все еще существуют, заставила меня опять к ним стремиться. Я шесть лет хотел тебя за это поблагодарить.

Кэтрин видела по его глазам, что чувства его искренние. Кэтрин ощутила сильное сердцебиение. Душа ее наполнилась состраданием к Эндрю, к тому отчаянию, в котором он так долго жил.

– Не стоит благодарности. Я понятия не имела, что мои письма так... вдохновили тебя. Мне жаль, что тебе пришлось столько страдать. И я рада, что ты сумел найти мир в собственной душе.

Не отводя взгляда от глаз Кэтрин, он высвободил ее руку и коснулся бумаги.

– Во второй строке написано: «Я тебя люблю». Кэтрин онемела от неожиданности. Эндрю больше и не пытался скрывать свои чувства.

– Умом-то я понимаю, что по положению я тебе не ровня, но сердцем... – Он с горечью покачал головой. – Сердцем я отказываюсь это признать. Логика говорит мне, что надо ждать, надо ухаживать за тобой долгое время. Но сегодня я чуть тебя не потерял, и поэтому больше не могу ждать. Ты не представляешь, сколько радости доставила мне наша дружба, наши любовные отношения, все, что мы делали вместе, каждое прикосновение, каждое слово. Но мне мало быть только твоим любовником.

Он сунул руку в жилетный карман, вынул оттуда какой-то предмет и протянул его Кэтрин.

– Я хочу больше. Хочу все. Всю тебя. Кэтрин, я хочу, чтобы ты стала моей женой. Ты выйдешь за меня замуж?

Кэтрин почудилось, что у нее оборвалось сердце. Она во все глаза смотрела на безупречный овальный изумруд, вставленный в простую золотую оправу, который лежал на мозолистой ладони Эндрю. Должно быть, он купил эту драгоценность, пока был в Лондоне. Глаза Кэтрин набухли от слез. Неприятие, смятение, нежданная страсть – все смешалось в ее душе. Все чувства пришли в такую сумятицу! И каждое из них могло быть главным, так что Кэтрин уже не отличала одно от другого.

– Ты же знаешь, как я отношусь к браку.

– Знаю. И если учесть твой опыт, то твои сомнения понятны. Но тебе также известно, как я к этому отношусь. Я говорил тебе в экипаже, когда мы ехали в Литл-Лонгетоун, что хочу иметь жену и детей. Неужели ты думаешь, что я способен тебя скомпрометировать и отойти в сторону?

– Эндрю, я же не юная девственная мисс, чтобы меня можно было легко скомпрометировать. Я взрослая современная женщина. Когда ты заявляешь, что хочешь иметь жену, то описываешь такой кладезь совершенств, которых скорее всего и на свете-то не существует.

– Почему же? Я смотрел на тебя и видел кладезь всех этих совершенств. И еще очень многих других. Ты и есть та женщина, которая, несмотря на изъяны, но и благодаря им, является для меня воплощением идеала. Я прошу тебя изменить взгляды на брак, а одновременно внимательнее рассмотреть твои чувства ко мне. – Он замолчал и несколько секунд спокойно смотрел на Кэтрин. – Я тебе явно небезразличен. Это ясно, иначе ты никогда бы не пустила меня в свою постель, в свое тело.

Кровь бросилась в лицо Кэтрин.

– Я не для того становилась твоей любовницей, чтобы выуживать из тебя предложение.

– Знаю. И меня не надо вынуждать. Я делаю тебе предложение искренне. Надеюсь, что ты его примешь.

– Начиная нашу связь, мы сразу решили, что она будет временной.

– Нет, не так. Ты настаивала, что она должна быть временной. Я никогда на это не соглашался. А даже если бы и согласился, то сейчас официально беру свои слова назад. Я не хочу временной связи. Хочу навсегда. Хочу быть мужем тебе и отцом Спенсеру. По крайней мере хочу быть ему другом и защитником. – Эндрю глубоко вздохнул. – Я рассказал тебе о своем прошлом. Признался в своих чувствах. Моя душа, мое сердце принадлежат тебе. Скажи, что ты хочешь с ними сделать?

Кэтрин плотно сжала колени, чтобы они меньше дрожали.

– Ты не отдаешь себе отчета, о чем просишь. Разумеется, ты даже не представляешь, что означает для женщины замужество. Это означает, что я перестаю существовать. Я потеряю все. Больше мне ничто не будет принадлежать, вся власть будет у моего мужа. Мой муж мог сослать меня в деревню, не заботиться о нашем ребенке, мог продавать мои личные вещи... И все это по закону! Я уже прошла через подобный кошмар. Мне не нужно увеличивать свое состояние, не нужно расширять связи. Замужество ничего мне не может дать.

– Я вижу, мы пользуемся разными словарями. Ведь для меня брак – это забота друг о друге, любовь, совместные радости и горести. Уверенность в том, что рядом с тобой есть близкий человек. И он всегда за тебя.

– Должна признать, твое определение звучит прекрасно, но опыт научил меня, что брак – это нечто совсем другое. Неужели ты искренне полагаешь, что твое определение соответствует действительности?

– Думаю, это зависит от того, зачем человек вступает в брак. Если женятся из-за денег или общественного положения, то, согласен, это вполне может привести к беде. Но я верю, что брак способен оказаться именно таким прекрасным союзом, если он основан на любви и уважении. Если ты не можешь представить себе жизни без человека, которому отдано твое сердце.

Эндрю взял Кэтрин за руку, мягким движением положил ей на ладонь кольцо, один за другим согнул ее пальцы, закрывая кулачок, и спрятал его между своих ладоней.

– Кэтрин, если ты решишь не выходить за меня замуж, пусть это будет потому, что я не принадлежу к твоему классу. Потому что я простой американец, потому что у меня темное прошлое, потому что ты меня не любишь. Но пожалуйста, не отказывай мне из-за того, что ты думаешь, будто я хочу у тебя что-то отнять. Ведь единственная моя цель – дать тебе как можно больше.

– Мне кажется, за последние десять лет я всем доказала, что не нуждаюсь в мужчине, который стал бы обо мне заботиться. – На Кэтрин накатило чувство безвозвратной потери. Она прекрасно осознавала ту боль, которую сейчас переживал Эндрю. Ей не нужен был муж, это правда. Но с внезапной ясностью она вдруг осознала, что не хочет, чтобы Эндрю исчез из ее жизни. – Почему бы нам не продолжать наши теперешние отношения? – ненавидя себя за нотку отчаяния в голосе, спросила она.

– Нашу связь?

– Да.

Кэтрин замерла, ожидая ответа.

– Нет, – сказал он спокойным голосом, – я не могу так поступить по отношению к тебе. И к Спенсеру. И к себе. Если наша связь продолжится, рано или поздно кто-нибудь догадается. Поползут сплетни. У меня нет желания тайком пробираться в ваш дом, украдкой ловить мгновения, скрывать свои чувства. Мне нужно все, Кэтрин. Или... ничего.

Кэтрин показалось, что пол уходит у нее из-под ног. Голос и взгляд Эндрю не оставляли сомнений в его решимости. Кэтрин почувствовала, как в ней закипает гнев.

– Ты не имеешь права предъявлять мне ультиматум!

– Не согласен. Я отчаянно в тебя влюблен и спал с тобой. Думаю, это дает мне такое право.

– Тот факт, что у нас была близость, ничего не меняет.

– Ты ошибаешься. Это все меняет. – Он сильнее стиснул ее ладонь. – Кэтрин, либо ты чувствуешь то же, что и я, либо нет. Ты или любишь меня или нет. Хочешь ли ты провести со мной всю жизнь?

– И ты ждешь, что я отвечу тебе прямо сейчас? Все или ничего?

– Да.

Кэтрин смотрела на него во все глаза, чувствуя у себя на ладони тяжесть подаренного им кольца. Ее душу терзали противоречивые чувства, но она отбросила всю эту путаницу и сосредоточилась лишь на гневе. Гневе на Эндрю, который заставляет ее принимать такое решение, гневе на себя за то, что колеблется. Ее выбор ясен. Ей не нужен муж. Но почему же так трудно произнести одно только слово, которое заставит его исчезнуть из ее жизни?

«Потому что такое слово заставит его исчезнуть из моей жизни».

Кэтрин облизнула пересохшие губы.

– Боюсь, что в этом случае ответ будет – ничего.

В молчании прошло несколько бесконечных мгновений. Кэтрин видела, как выражение лица Эндрю постепенно становилось непроницаемым, словно он задернул занавес и закрыл свои чувства. Желваки на его скулах напряглись, он с трудом сглотнул. «Как будто проглотил разочарование», – подумала Кэтрин. Эндрю медленно высвободил ее руки. Внутренний голос в душе Кэтрин громко выкрикнул: «Нет!» Но она только плотнее сжала губы, как бы боясь нечаянно произнести это вслух. Также медленно она раскрыла ладонь и протянула ему кольцо. Эндрю долго смотрел на маленькую драгоценность. Кэтрин испугалась, что он откажется ее забирать. Так он и сделал: раскрыл ладонь и вынудил Кэтрин самостоятельно положить кольцо ему на руку, после чего быстро вышел из комнаты и тихо прикрыл за собой дверь, даже не оглянувшись.

Не сводя глаз с закрытой двери, Кэтрин опустилась на тахту. Ощущение тепла, где несколько секунд назад лежала рука Эндрю, быстро исчезло. Кэтрин бил озноб. Разум и логика твердили ей, что она сделала правильный выбор, но опустошающая боль в сердце доказывала, что, возможно, совершена ужасная ошибка.

Близился рассвет. Эндрю сидел на своей кровати, стиснув ладонями ноющую голову, но пульсирующая боль казалась мелочью по сравнению с тоской, разрывающей грудь.

Как может сердце так болеть и все же продолжать биться? Ему хотелось объяснить столь плачевный результат его предложения слишком стремительным ходом событий, но какое-то чутье подсказывало Эндрю, что, ухаживай он за Кэтрин даже несколько месяцев, она все равно бы ему отказала.

«Но в таком случае ты хотя бы провел с ней эти месяцы, – продолжал нашептывать его внутренний голос. – А так не получил ничего».

Эндрю застонал и вскочил на ноги. Ясно, что он сделал ошибку, поставив Кэтрин перед таким выбором: все или ничего. Черт возьми! Он так долго хотел ее, так долго ждал! Надеялся на ответное чувство. Вообразил, что они принадлежат друг другу.

Она снова вспомнила, как этот мерзавец Кармайкл тащит Кэтрин к воде. Кулаки Эндрю сжались. Что в «Руководстве» могло вызвать у Кармайкла такую ненависть, чтобы тот решился убить автора? Да, советы современной женщине слишком откровенны и даже скандальны, но ведь не до такой же степени, чтобы пойти на убийство!

Эндрю вспомнил, как встретил Кармайкла после выстрелов на вечере у лорда Рейвенсли. Кармайкл рассказывал, что видел, как стрелявший убегал в сторону Гайд-парка. Эндрю же все время казалось, что этот человек кого-то ему напоминал. То же удивительное чувство он испытал и на суаре у герцога, и при встрече в музее. Филипп говорил, что Кармайкл бывал в Америке...

Эндрю прикрыл глаза, заставляя себя вспомнить каждую деталь разговоров с Кармайклом.

В мозгу сразу же вспыхнула живая картина: вот Кармайкл потирает подбородок, брызги света разлетаются от кольца с ониксом и бриллиантом в форме квадрата, который тот носил на пальце. И вдруг словно яркая вспышка осветила память Эндрю, внутри у него все заледенело. Кармайкл надевал это кольцо и на оба светских раута. Воспоминание пробудил не сам человек, а кольцо.

Эндрю провел ладонями по лицу, сердце отчаянно забилось. Если бы сегодня он не оживил в памяти тот день, когда погибла Эмили, он бы этого не заметил. Он так глубоко похоронил в сердце ту рану, тот образ... Но сейчас ему все стало ясно. Необычное кольцо Кармайкла с бриллиантом и ониксом в точности походило на то, которое было на пальце у Льюиса Мэннинга в тот день, когда Эндрю его застрелил.

«Кармайкл охотится не на Чарлза Брайтмора, он охотится на меня».

Стэнтона словно громом ударило. Кармайкл, вероятно, должен иметь отношение к Льюису Мэннингу. Между ними было какое-то внешнее сходство. Может быть, Кармайкл – отец Льюиса? Дядя? «Скорее всего отец, – решил Эндрю. – Тогда у него, разумеется, есть причина для ненависти».

Когда ранили Кэтрин, Эндрю стоял рядом. Пуля была предназначена ему. И сегодня ночью Кармайкл собирался убить Эндрю, но помешала Кэтрин. Она, сама того не ведая, спасла ему жизнь и едва при этом не утонула.

Эндрю глубоко вздохнул и запустил дрожащие пальцы в волосы. «Господи! Я хотел быть для нее защитой, а оказался опасностью. А это значит, что надо покинуть ее. Немедленно».

Прошло одиннадцать лет, и вот прошлое его настигло. И дважды едва не убило Кэтрин. Что же, нового шанса Кармайкл не получит.

Эндрю быстро подошел к шкафу, вытащил кожаный саквояж и принялся швырять в него свои вещи.

«Не дергайся, Кармайкл. Ты меня найдешь. Я сам тебе помогу».

Кэтрин сидела в кресле и смотрела на решетку камина, где огонь прогорел уже много часов назад. Оставшийся серый пепел точно символизировал ее собственное настроение.

Фыркнув от раздражения, она стала ходить по комнате. Что с ней такое? Она ведь приняла правильное решение. Единственно возможное в таких обстоятельствах. Все или ничего? Да разве может она отдать ему «все»? Не может, это же ясно. Но Кэтрин почему-то казалось, что ее рассекли надвое.

«Господи, что он мне говорил!»

Эта история из его прошлого должна была напугать Кэтрин, но после многих часов, проведенных в раздумьях, она поняла, что несчастье, которое ему пришлось пережить, лишь укрепило в ней сочувствие к нему. Кэтрин восхищалась им. Да, он убил человека, хотя тот всего за несколько секунд до этого пытался убить самого Эндрю. И убил его молодую жену, которой Эндрю так хотел помочь, рискуя всем на свете. Эндрю все потерял, и потерял из-за любви. И тем не менее он все-таки не отрекся от любви. Не отрекся от надежды на семейное счастье, как сделала она, Кэтрин. Он добрый, благородный, щедрый, внимательный и...

О Господи, как он на нее смотрел! В глазах страсть, и неприкрытое желание. Кэтрин прикрыла глаза, представив Эндрю. Никто и никогда так на нее не смотрел.

«Господи, помоги мне. Пусть я этого не хотела, пусть пыталась отрицать, но мне надо, чтобы Эндрю снова так на меня смотрел! Я просто не готова с ним расстаться».

Кэтрин открыла глаза и снова принялась ходить по комнате. Если бы она приложила хоть немного усилия, то смогла бы доказать Эндрю, что его предложение слишком поспешно. В наши дни женщина не оставляет мужчине последнего слова и не позволяет просто так уйти. Нет, современная женщина сумеет применить все средства из женского арсенала, чтобы околдовать, заманить, убедить, соблазнить, заставить мужчину действовать так, как она хочет.