Текст книги "Зеркало королевы. Другая история Белоснежки"

Уставившись в землю, охотник ответил:

– Боюсь, ваша матушка умерла от рук моего отца. Он был охотником при королевском дворе до меня, но его служба вашей тёте зашла куда дальше охоты. Ингрид приказала ему убить королеву, чтобы сама она смогла выйти за вашего отца.

– Нет, – произнесла Белоснежка срывающимся голосом. Принцессе казалось, будто земля ушла у неё из-под ног. – Нет! – произнесла она ещё настойчивее, отказываясь поверить в услышанное.

– Увы, ваше высочество, – ответил ей охотник дрогнувшим голосом. – Отец признался мне в содеянном, лёжа на смертном одре, – при этих словах лицо мужчины исказила гримаса отчаяния. – По всей видимости, он был личным рабом вашей тёти, подобно тому, как им теперь стал я. Ингрид пообещала ему, что если он поможет ей, то она наделит его большой властью, когда взойдёт на трон. И отец ей поверил. Он умер зимой этого года, не желая уносить с собой в могилу этот тяжкий грех. Воспоминания о совершённом злодействе годами мучили его. – В момент откровения глаза охотника казались безумны. – Кому я мог рассказать то, что узнал? Разве бы мне кто-нибудь поверил? К тому времени король уже давным-давно исчез. Мне были хорошо известны жуткие истории о других злодеяниях, которые королева Ингрид совершала по отношению к своим подданным. У меня семья. Я был бессилен… В её руках большая власть. – Он вытер пот со лба. – Но я не стану повторять ошибки своего отца. Я спрячу семью, а затем отправлюсь в замок, чтобы принять свою судьбу. И я не преподнесу ей ваше сердце в шкатулке, словно праздничную индейку на блюде.

Белоснежка закрыла глаза, такую правду было практически невозможно вынести. Мысли беспорядочно сновали в голове девушки. Как подобное вообще могло произойти? Ей стало дурно от услышанного. Тётя была родной плотью и кровью мамы, и та ей доверяла. Она сделала Ингрид своей первой фрейлиной, а также крёстной Белоснежки. Замок был для Ингрид домом, а её обязанностью было защищать сестру, но вместо этого тётя отдала приказ совершить немыслимое. Она украла корону матери. Её мужа. Её дочь.

Но почему?

«Потому что у королевы злая душа»,

– произнёс тоненький голосок в её голове. Должна же быть причина, почему принцесса слышала, как люди шептались об этом. Королева Ингрид не знала жалости. Белоснежке это было известно. Именно поэтому в последние годы какая-то её часть всегда испытывала ужас в присутствии тёти. Слишком долго она жила в её тени, опасаясь того, что когда-нибудь окончательно надоест этой женщине, и она выгонит её на улицу. Однако забавно: принцесса никогда не смела и вообразить, что настолько небезразлична своей тёте, что та задумает её убить.

– Мне так жаль, принцесса, – проревел охотник. В его зелёных глазах больше не читались мужество и сила. Вместо этого взгляд мужчины переполняли печаль и страх. – Я знаю, какие последствия меня ждут, если королева узнает, что я её ослушался, но я не могу убить вас. Я не допущу, чтобы выполнение приказа королевы нанесло ещё больший урон имени моей семьи.

Милосердную королеву Кэтрин, её дорогую матушку, погубили зависть и ненависть сестры. Как Белоснежка могла быть настолько слепой? Девушка застыла на месте. А что насчёт отца? Он действительно сбежал или тётя и с ним расправилась? Кто ещё погиб, пока она прятала голову в песок?

– Прошу вас, ваше высочество, – произнёс охотник, вновь оторвав Белоснежку от размышлений. – Вы – единственная надежда королевства. Только вы одна можете остановить злодеяния королевы!

Внезапно, в одну и ту же секунду, они оба вздрогнули, услышав треск ветки. Белоснежка огляделась по сторонам. Поблизости никого не было – ни на поляне, ни в рощице неподалёку от них. Однако над лесом показалась полоса тумана: словно змея, поднявшая голову в траве. И девушка, и охотник это видели.

– Вам нужно сейчас же уходить! – закричал мужчина, в этот раз его голос прозвучал увереннее. – Королева… У неё повсюду шпионы. Она могла следить за нами. Должно быть, ей уже известна правда. Беги, дитя! Беги прочь! Спрячься в лесу! Быстрее!

Новое, прежде незнакомое ей чувство охватило принцессу: это была решимость бороться. Сперва тётя забрала у неё мать, затем – отца, теперь она хочет отнять у Белоснежки жизнь и её дом. Королева замыслила лишить племянницу всего, что у неё было.

Белоснежка подошла к охотнику и, посмотрев ему в глаза, без колебаний сказала:

– Я ей этого не позволю.

Произнеся эти слова, девушка устремилась в сторону деревьев, над которыми виднелась полоса тумана, и скрылась из виду.

Жуткие деревья выглядели одинаково: ветхие, со стволами, оголёнными от коры и чёрными как вороново крыло, без единого листика на ветвях. Деревья в этом лесу, несомненно, были мертвы. У них были толстые узловатые стволы, от оснований до самых верхушек унизанные переплетающимися кривыми ветвями, преграждавшими путникам дорогу. Их оплетали ползучие растения, о которые легко было споткнуться или в два счёта запутаться в них. Белоснежка смотрела во все глаза, пытаясь осторожно пройти через препятствия и опасаясь, что упадёт и уже никогда больше не сможет подняться. Никто её здесь не найдёт. А если и найдёт, тот только для того, чтобы завершить дело охотника. Девушка продолжала идти, чувствуя, что воздух становится всё холоднее, а туман – гуще, словно гороховый суп. Вскоре она уже едва могла видеть на расстоянии вытянутой руки. Закаркала ворона. Или, быть может, ворон, готовившийся увидеть её погибель. Какой глупой она была, насвистывая и напевая, думая о Генри и цветах, которые принесёт в замок, даже не догадываясь о том, что такое исключительное дозволение покинуть дворец было идеальным способом расправиться с ней. Куда, собственно, она идёт? Куда бы принцесса ни сворачивала, путь выглядел одинаково. Она что, ходит кругами?

Услышав звук, Белоснежка остановилась. Это определённо была не птица. Казалось, ветер стих, поскольку она зашла в самую чащу, но всё же было отчётливо слышно какое-то завывание. Всматриваясь в туман над головой, принцесса едва могла разглядеть небо сквозь тесно переплетающиеся мёртвые ветви. Она как следует прислушалась, страшась того, что это говорят духи. Призраки потерянных душ вроде неё, навеки обречённых скитаться по этому лесу.

«Возьми себя в руки, Белоснежка. Нет никаких духов. Единственные призраки, которые тебя преследуют, – это призраки твоего прошлого».

Дорогой было черным-черно, и чем глубже в лес заходила принцесса, тем темнее становилось, к тому же ей совершенно не нравился вид некоторых деревьев. Какие-то из них полностью выгнили, а отверстия в их пнях походили на глаза. Белоснежку не покидало тревожное чувство, что они смотрят на неё. Это, конечно, было глупо, но объяснялось тем, что девушка совершенно вымоталась. Наткнувшись на дерево, дыры в котором походили на пристально смотрящие глаза и открывшийся в крике рот, она отпрянула, готовясь бежать прочь. Однако земля позади неё оказалась неровной, и она почувствовала, как падает в глубокую яму. Крик вырвался из груди Белоснежки, когда она провалилась во тьму и с плеском приземлилась в мутное озеро. Немедля она встала на ноги и поспешила выбраться из воды. В этот момент девушка увидела, что в её сторону приближаются два предмета. Это брёвна, которые несёт течением? Или к ней плывут крокодилы? Она постаралась ускориться, чтобы поскорее выбраться, но юбка, намокнув от воды, потяжелела и тянула её назад. Добравшись наконец до берега и очутившись на сухой земле, она не избавилась от чувства, что всё ещё находится в ловушке. Где это она очутилась? В пещере?

Откинув назад мокрые волосы, закрывавшие глаза, Белоснежка осмотрелась по сторонам. Спустя несколько мгновений её зрение адаптировалось к слабому освещению. Что это там впереди – поляна? Вдалеке девушка смогла увидеть расступившиеся ветви деревьев. Возможно, это был выход! Она поспешила к прогалине, чувствуя, что снова может дышать, поскольку стены вокруг неё в который раз разверзлись. Когда принцесса бежала, её туфля зацепилась за что-то, и девушка упала вперёд, с силой приземлившись на колени и увязнув ладонями в грязи. Она обернулась и увидела длинный корень дерева, за который зацепилась её нога. Попробовав высвободиться рывком, Белоснежка услышала звук рвущейся ткани. Её юбка зацепилась за кривую ветку, прилегавшую почти к самой земле. Казалось, словно дерево хотело, чтобы пленница осталась в лесу навеки.

Возможно, ей не стоит этому противиться.

Гнев, который переполнял принцессу всего несколько часов назад по отношению к тёте, охотнику, а также к родителям, которые не смогли вовремя разглядеть истинное лицо королевы, уступил место жалости к себе. Теперь Белоснежке стало очевидно, что она одна на всём белом свете. И что она была настолько наивна, что доверяла своему злейшему врагу. Ей больше ничего не оставалось, как плакать.

Принцесса подняла голову: вновь послышался тот же шепоток. Звук походил на шуршание листьев – как если бы листва покрывала деревья или устилала почву сухим ковром. Вот только деревья, окружавшие её, были голыми, а земля под ногами не была устлана палой листвой. Казалось, словно ветер идёт за ней следом. Возможно ли, что её разум играет с ней? Девушка на минуту закрыла глаза и прислушалась.

«Я тебя поймаю!» – донёсся до неё крик матери. Принцесса почти видела более юную версию себя, пробегающую мимо мамы по саду недалеко от птичника. «Попалась! Я всегда тебя поймаю!» – так ей говорила мама.

«Если вы снова попадётесь королеве на глаза здесь, принцесса, в качестве наказания она заставит вас мыть со мной посуду бок о бок!»

– услышала она, как прозвенел другой голос.

Поблизости никого не было, но голос был Белоснежке знаком. Он принадлежал миссис Киндрид, поварихе, которой удалось сохранить место, несмотря на череду увольнений, проводимых тётей на протяжении всех этих лет. Когда мама Белоснежки была жива, она поощряла вежливое обращение дочери с людьми, служившими в замке. И миссис Киндрид всегда была для Белоснежки излюбленной собеседницей. Девушка видела себя малышкой (шести или семи лет от роду), сидящей на стуле и наблюдающей за тем, как миссис Киндрид нарезает лук, морковку и порей, а затем бросает их в гигантскую кастрюлю супа. Теперь всё было иначе: ей и миссис Киндрид приходилось общаться урывками. Белоснежка подозревала, что тётя запретила поварихе разговаривать с ней. На это указывало то, как быстро миссис Киндрид спроваживала её, но в былые времена девушка всё время засыпала повариху вопросами: «Как у вас получается так мелко нарезать морковь? Почему в порее песок? Какие приправы вы собираетесь добавить? Откуда вы знаете, сколько их нужно положить?» В один из таких вечеров девочка была так назойлива, что миссис Киндрид в конце концов подняла её и, держа высоко у своей широкой груди, позволила принцессе перемешать содержимое кастрюли. Она также научила девочку нарезать кубиками и шинковать, поскольку Белоснежка живо всем этим интересовалась. К ужину принцессе уже начало казаться, что она собственноручно приготовила всю еду. Также предметом её гордости стало то, что она сама накрывала на стол тем вечером. Девочка очень осторожно разносила блюда, поэтому от её внимания ускользнуло, что обстановка за столом была напряжённой. Собственно говоря, это ругались её родители и тётя. А она-то думала, что они будут так счастливы: все её воспоминания о семье были преимущественно светлыми, но в этот раз она взглянула на прошлое под другим углом.

Поначалу никто не обратил на неё внимание. Родители сидели рядом друг с другом, а тётя Ингрид – напротив них. Если бы всё было как всегда, родственники начали бы расхваливать суп, но в этот раз они были настолько рассержены, что даже не заметили, как девочка вошла в зал. Белоснежка никогда раньше не слышала, чтобы тётя повышала голос на отца, но сегодня между ними определённо были некоторые разногласия. Будучи первой фрейлиной мамы, Ингрид всегда шла на несколько шагов позади короля и королевы, ожидала указаний и в обществе других людей говорила только тогда, когда к ней обращались. Само собой, принцесса и раньше видела, как отец и тётя общались в неофициальной манере, когда находились в неформальной обстановке покоев замка, тем не менее между ними всегда была некая непреодолимая стена. Но разве стала бы мама просить тётю Ингрид стать её первой фрейлиной, если бы сестра и супруг с неприязнью относились друг к другу? Белоснежка так и не смогла понять, как случилось, что отец влюбился в такую женщину, как её тётя. Воспоминание об этом вечере только усилило чувство, что в их отношениях было не всё гладко. Тётя Ингрид и отец определённо были рассержены друг на друга. И ей хотелось бы узнать, почему.

Образы матери и тёти промелькнули в голове девушки. Вот мама одевается в тёмно-синее платье, расшитое кристаллами, готовясь к какому-то празднику. Тётя расчёсывает её волосы, кажется, уже не первый час, пока они обсуждают государственные вопросы и предстоящие королеве встречи. Было ли всё это отвлекающим манёвром со стороны Ингрид? Она тайно готовила план убийства королевы Кэтрин с того самого момента, как вошла в замок? Или тётя начала подготовку ещё раньше? Но ведь они были сёстрами! У Белоснежки не было ни брата, ни сестры, но девушка не могла себе и представить, как можно затаить в своей душе подобную ненависть по отношению к настолько близкому человеку.

Белоснежка вновь услышала шёпот. Этот звук издавали духи, или он был плодом её воображения? Она попыталась сесть, но ей так и не удалось высвободить из колючих ветвей ни юбку, ни ногу.

«Думаешь, ты такая умная, не так ли?»

Теперь над ней подшучивал голос отца. Она представила его сидящим в тронном зале в ожидании посетителей и вспомнила, как они с мамой смеялись. Белоснежка и Кэтрин постоянно разыгрывали его. Девушка припомнила, как специально путала имя отца. Порой она звала его Фриц, он её – Аделина, а мама была Фридой. А затем они все прикидывались обиженными друг на друга за то, что их имена перепутали. Однажды девочка даже убедила двух высокопоставленных гостей без конца обращаться к королю по имени Фриц. После этого они вместе с мамой признались, что всё это было розыгрышем.

– Только ты, юная Аделина, могла так меня рассмешить, – сказал он ей. – Ты свет моей жизни.

– Точнее, обеих наших жизней, – поправила мама.

Тётя отняла у неё всё это.

Белоснежка поднесла ладони к лицу и вновь заплакала – на этот раз из-за того, что случилось с её родителями, с ней и с их совместной жизнью, которую королева Ингрид отняла у них. Вместо того чтобы добиться от тёти ответа о местонахождении отца или выразить своё несогласие с тем, что ворота замка закрыли для посетителей, она предпочла отвести взгляд. Она допустила, чтобы королева распустила большую часть слуг, и никогда не спрашивала, чем та занимается в своих покоях днями напролёт. Почему она позволила Ингрид прекратить торговлю с другими королевствами? Почему позволила ей выставлять столь суровые требования к жителям и облагать их такими неподъёмными налогами? Как она могла допустить, чтобы её люди жили в страхе? Она не смеет осуждать своих родителей, ведь, в отличие от них, она просто позволила королевству зачахнуть на корню, совсем как этот Призрачный лес.

Чем дальше заходили рассуждения принцессы, тем больше ей казалось, что она совершенно никчёмна.

Слёзы бежали по её щекам, скатываясь с подбородка в ладони, которыми она всё ещё закрывала лицо.

«Ты собираешься сдаться?»

Вытерев слёзы, Белоснежка села:

– Мама?

Голос, вне всякого сомнения, принадлежал её матери, но в действительности её здесь не было. Это было всего лишь ещё одно воспоминание. Другой трогательный момент, призванный разорвать её сердце на части.

«Ты собираешься сдаться?» – как-то сказала мама. Но когда? И кому?

Лёжа в лесу, Белоснежка силилась восстановить в памяти, при каких обстоятельствах она слышала эти слова. Вот она сидит в королевской карете. Девушка вспомнила, что почувствовала, когда мама крепко обхватила её маленькую ручку своей. Внезапно покачнувшись, экипаж остановился. Снаружи закричали. Стражники спрыгнули с кареты и побежали куда-то. Приподнявшись, мама выглянула в окошко.

– Нет! – крикнула Кэтрин. – Отпустите её! – обернувшись, она обратилась к дочери: – Будь здесь, Белоснежка.

Девочка не смогла сдержать любопытство. Она вылезла из экипажа и поспешила следом за матерью. Стражники наклонились над пожилой женщиной, что-то ей крича. Мама Белоснежки немедленно велела им прекратить и опустилась на колени рядом с женщиной. Та оказалась не ранена, но выглядела печальной. Без слёз нельзя было взглянуть и на её одежду: изрядно поношенную и залатанную – очень похожую на те вещи, которые Белоснежке теперь приходилось носить. Рядом со старушкой была пустая корзина, возле которой в грязи лежало гнилое яблоко.

– Я велю страже проводить вас до дома. Где вы живёте? – спросила её мать.

– У меня нет дома, моя королева, – ответила женщина. – Земля даёт мне кров и всё необходимое для жизни.

– Ваше величество, нам пора ехать, – прервал разговор один из стражников.

Мама и с места не сдвинулась:

– Не раньше, чем я договорю с этой женщиной, – заявила она тоном, не допускающим возражений. Королева повернулась обратно к нищенке: – Земля – прекрасный дом, но я всё же предпочла бы предоставить вам тёплую одежду и, возможно, что-нибудь съестное. – Она поспешила назад к карете и взяла корзинку с едой, которая была их неизменной спутницей во время небольших поездок. Белоснежка знала, что в ней полным-полно еды, с которой им, скорее всего, как обычно не справиться в одиночку. – Возьмите это. – Кэтрин распустила завязки накидки на шее: – И это тоже. Плащ будет согревать вас в пути. – Принцесса наблюдала за тем, как её мама подошла к женщине и обняла её. – Всего вам доброго, дорогая.

– Благослови вас Господь, моя королева, – поблагодарила её нищенка. После этого Белоснежка с матерью вернулись к экипажу. Они обе помахали женщине на прощанье.

– Очень важно творить добрые дела, – вспомнила Белоснежка слова, произнесённые матерью, когда они отъезжали. – Когда-то я была на месте этой женщины. У меня не было и гроша за душой.

– Не знаю, что бы я стала делать, если бы у меня ничего не было, – так она ответила маме.

Мать приподняла подбородок девочки и посмотрела ей прямо в глаза:

– Если такой день однажды придёт, решишь ли ты сдаться? Нет. Ты выстоишь так же, как и я когда-то. Я не сдалась, поэтому мне дали шанс. – Королева выпрямилась и взглянула на дочь: – Всегда помни о своём прошлом, Белоснежка, и позволь ему помочь тебе в принятии решений, касающихся твоего будущего. И никогда, ни за что не сдавайся.

Это воспоминание взволновало Белоснежку. Она знала, что мама всегда была доброй и щедрой, но этот эпизод из прошлого как будто совершенно стёрся из её памяти. А ведь он был чрезвычайно значим.

Внезапно девушка почувствовала в воздухе холодок и услышала другой голос: «Слезами судьбу не изменишь!» – это был голос тёти Ингрид. С такими словами она обратилась к Белоснежке в тот день, когда отец ушёл (был изгнан, убит – кто знает?), и принцесса отказалась покинуть свою комнату, чтобы поужинать с королевой. Тётя дважды посылала за ней, но племянница так и не вышла. Она была слишком огорчена. Вместо того чтобы понять состояние девочки, тётя Ингрид впала в ярость. Она влетела в комнату Белоснежки и устроила ей разнос.

Как непохожа была тётя Ингрид на её мать. И тут девушку осенило. И эта женщина правит их королевством? Каждое слово и действие которой пропитаны ядом? Разве не Белоснежка – законная преемница короля в его отсутствие? Она уже достаточно взрослая. Отец принял бразды правления, когда ему было всего шестнадцать – на год меньше, чем ей сейчас. Её мать никогда не забывала, откуда она родом. Неужели Белоснежка забудет? Останется лежать здесь, в траве, и сдастся? Бросит своё королевство на произвол судьбы?

Или она последует совету, который ей дали родители, и возьмёт судьбу в свои руки?

«Ты собираешься сдаться? Нет. Ты выстоишь так же, как и я когда-то».

Стиснув зубы (в этот раз принцесса приложила всю силу, чтобы отцепить ногу от колючих ветвей), она сгибала конечность, тянула и наконец освободила её из их хватки. Затем встала на ноги, позволив платью, красотой которого не могла налюбоваться только этим утром, порваться на месте одного из швов. Это всего лишь вещь. У неё будут и другие наряды. Сделав глубокий вдох, принцесса продолжила путь.

Белоснежка будет идти сквозь эту тьму столько, сколько потребуется, пока она не приведёт её к свету.

Ингрид

Двадцать три года назад

– Сосредоточься, – приказал ей учитель.

Ингрид сделала, как ей велели, и закрыла глаза, блокируя звуки внешнего мира. Она ощущала, как её грудь вздымается и опускается при дыхании. Девушка дождалась, когда почувствует кончики пальцев на руках, а также ощутит вес пальцев на ногах, прежде чем представила то, что хочет наколдовать.

«Свет, свет!» – мысленно произнесла она, затем открыла глаза, и действительно на фитиле свечи, там, где всего несколько мгновений назад ничего не было, танцевало пламя.

– Хорошо! – учитель остался доволен. Они стояли в центре его лавки, тренируясь, пока не начался очередной рабочий день. До открытия ларька, после его закрытия и по воскресеньям, когда покупатели сидели по домам, старик обучал её всему, что ведал о мире магии и заклинаний. Ингрид вбирала в себя знания, словно вкуснейший эликсир. Ей ещё никогда прежде не предоставлялась такая свобода для обучения. Отец девушки хотел лишь, чтобы она вела хозяйство и не путалась у него под ногами. Фермера волновали только его посевы, в то время как учитель давал ей пищу для души.

Кэтрин глубоко огорчилась, когда Ингрид объявила о своём намерении оставить работу на ферме ради места в деревне. Она не сообщила, где именно собралась работать, а фермер не стал её спрашивать. Она сказала им, что для неё это хорошая возможность, которая в будущем позволит ей навсегда покинуть дом. Эти слова, по всей видимости, пришлись фермеру по душе, поскольку он никогда не испытывал к старшей сестре таких тёплых чувств, как к Кэтрин.

Взамен того, что он позволит ей остаться жить вместе с Кэтрин, девушка предложила фермеру половину выручки. Ей была неприятна необходимость расставаться с заработанными деньгами, но у её нового учителя не было места для проживания, куда бы он мог её пристроить, а она не собиралась спать на полу в лавке. Для Ингрид было пыткой каждый вечер покидать деревню, жизнь в которой била ключом, и возвращаться обратно на ферму – в это унылое крохотное место, но у него был и свой плюс: там её ждала сестра. Таким образом, девушка продолжала совершать ежедневные путешествия туда-обратно в надежде, что однажды она сможет открыть собственную лавку и обретёт возможность навсегда уйти из дома фермера. Разумеется, Кэтрин она заберёт с собой. Она никогда не бросит сестру.

– Сосредоточься на пламени, – прозвучало следующее указание учителя. – Посмотрим, сможешь ли ты разжечь его ярче. Сильнее!

Ингрид сосредоточилась, концентрируя внимание на пламени и представляя свою цель. Пламя закружилось в вихре, создавая воронку, которая поднялась почти до самых потолочных балок. И девушка, и её учитель с благоговейным трепетом наблюдали за происходящим. Ингрид забеспокоилась о том, как бы пламя не спалило постройку дотла, но старик приказал огню потухнуть, и они вновь очутились почти в кромешной тьме.

– Думаю, на сегодня достаточно, – произнёс учитель, его голос слегка дрожал.

– Но ведь мы только начали! – запротестовала Ингрид.

– Ты вечно торопишь события! – одёрнул её старик, убирая в сторону открытые Ингрид книги. Они содержали заклинания, которые девушке не терпелось опробовать. Ещё в них были рецепты любовных зелий и кремов, меняющих цвет кожи на молочно-белый, и даже заговоры, позволяющие сделать человека красивым. В последнее время такого рода вещи всё сильнее занимали её мысли. От постоянных перемещений из деревни на ферму и обратно её лицо обветрилось, а из-за бесконечной работы в ларьке её руки стали шершавыми и потрескавшимися – прямо как огрубелые руки её сестры, разве что хотя бы без пятен от яблок. Как бы то ни было, всё больше и больше молодых людей начинали обращать внимание на Кэтрин, в то время как Ингрид начинала всё сильнее и сильнее ощущать себя старой девой. К фермеру ни разу не приходили претенденты на её руку, тогда как у Кэтрин от женихов отбоя не было.

Ну что же, она не нуждалась в помощи фермера. Как и в чьей-либо вообще. Всё, что ей требовалось – действенное заклинание.

– У тебя ещё будет время попрактиковаться после выполнения основных обязанностей, когда покупатели уйдут, – произнёс учитель, пододвигая к ней корзину с небольшими пузырьками для того, чтобы девушка их вымыла и наполнила эликсирами. – Будь терпелива. – Прихрамывая, он направился в переднюю часть лавки и отпер дверь.

В этом учитель упрекал её постоянно: она нетерпелива. И тут он был прав.

Ингрид хотела узнать о магии всё, что возможно, всё, что знал сам старик, и узнать это она хотела немедленно.

В передней части лавки зазвенел колокольчик, и внутрь вошла женщина. Её волосы были тронуты сединой и походили на солому. Первый покупатель этого дня. Вздохнув, Ингрид приступила к мытью пузырьков. Как только в ларьке появлялись посетители, пришедшие за свекольным соком или крестовником, времени ей хватало только на то, чтобы обслуживать их, да поддерживать в помещении порядок. Она поскорее поставила вариться тоник, призванный омолаживать дух. В последний раз, когда она его приготовила, вся партия была распродана в считаные часы.

Поскольку магазинчик окутывала завеса тайны, у них было множество постоянных клиентов. Некоторые из них приходили издалека, а некоторые общались со стариком исключительно наедине, с недоверием относясь к тому, чтобы их обслуживала его помощница. Ингрид ненавидела подобных покупателей. А ещё она ненавидела чёрную работу, что легла на её плечи: мытьё склянок, восстановление вещей, которыми неправильно пользовались, подметание пола. Ведь теперь она не была служанкой, и не важно, за какими занятиями проходили её дни до того, как она устроилась в лавку. Девушке хотелось быть с учителем на равных, но на установление между ними такого уровня доверия требовалось время.

На неё вновь нахлынула волна нетерпения.

– Ингрид? – позвал её учитель. – Мисс Ивонна и я собираемся пойти собирать травы.

– Я возьму свою накидку и присоединюсь к вам, – ответила она. Девушке были нужны некоторые растения, входящие в состав крема, который ей хотелось попробовать. В рецепте говорилось, что он придаст коже сияние.

– Нет, – ответил ей старик тоном, не допускающим возражений. Затем он надел на голову капюшон, чтобы скрыть лицо. Девушка вздохнула, а мисс Ивонна последовала примеру старца. – Оставляю тебя в лавке за главную. Мы скоро вернёмся.

Они всё не возвращались. Солнце уже стояло высоко, покупателей не было, и раздражение Ингрид, вызванное тем, что учитель не позволил ей их сопровождать, становилось с каждой минутой сильнее. Почему старик старался держать её в стороне, вместо того, чтобы обучить её всему, что знал сам, как было обещано? Неужели она не является достойной преемницей его дела? Разве она не должна узнать о магии всё необходимое, чтобы принести пользу им обоим? Почему он не позволяет её навыкам возрасти до того уровня, на который, как знает Ингрид, она способна?

– Цена его мощи ложится на кон, ведь скоро ты станешь сильнее, чем он.

Ингрид обернулась:

– Кто это сказал?

– Ищи и отыщешь ты дивную силу, которую лавка надолго сокрыла. Cильнее, чем правда, правдивей, чем ложь, и с ней ты свободу навек обретёшь.

Дивная сила? Откуда ей здесь взяться? Лавка не так уж велика. Девушка пробежала взглядом по полкам, заставленным книгами, бутылочками с ядами, урнами, пузырьками и клетками с парой-тройкой живых крыс и птиц, которые время от времени использовались для заклинаний. Но животные, само собой, не умели говорить.

– Покажись! – скомандовала Ингрид. Её голос, прогремевший подобно раскату грома, заставил вновь разгореться пламя свечи, которое ранее погасил учитель.

– На многое, дева, уже ты способна, и молнии грозной по силе подобна. Бутон распускается в полном цвету – уж скоро ты примешь величья судьбу.

Ингрид продолжила искать источник голоса. Поскольку в мастерской ей ничего не бросилось в глаза, она прошла в заднюю комнату. Здесь хранились преимущественно сломанные или потерявшие ценность вещи. Учитель даже не утруждался рассказать ей об их предназначении. Он не переставал говорить, что ему нужно избавиться от этого барахла, но этот процесс требовал определённой подготовки. Предметы, обладающие свойствами чёрной магии, нельзя было просто выбросить, как обычный мусор.

– Нет магии опаснее той, которую заключает в себе сломанный артефакт, – однажды сказал он девушке.

Очевидно, в этой комнате также никого не было, но всё же внутреннее чутьё подсказывало Ингрид, что призрачный голос совсем близко. Девушка немедленно устремилась к полке в задней части помещения. Смахнув пыль, она ощупала пространство за ней – там, где должна была быть стена. Но вместо неё Ингрид обнаружила углубление, скрывавшее тайник. Осторожно отодвинув книжный шкаф, девушка увидела старые тряпки. Сдёрнув их, она нашла… Зеркало?

Его стекло было покрыто таким толстым слоем грязи, что почти казалось чёрным, но не имело видимых трещин. Края золочёной рамы, обвитой украшением в виде двух змей, были сколоты, краска кое-где облезла, но девушка могла с уверенностью сказать, что когда-то зеркало производило на смотрящего глубокое впечатление. Ингрид никак не могла взять в толк, почему учитель позволил подобному предмету очутиться среди всякого хлама.

– Не бойся меня, подойди-ка поближе, задатки твои очень явно я вижу. Откройся, не бойся, себя не обманешь, в награду за смелость красавицей станешь.

Ингрид отпрянула назад, наблюдая за тем, как дым струился из предмета. Голос исходил изнутри зеркала. И, что ещё более странно, казалось, оно читало её мысли. Но как?

– Судьбу ты можешь изменить,

– продолжило зеркало густым баритоном.

– Коснись стекла, чтоб всё узреть.

Положив ладонь на холодную поверхность, Ингрид неожиданно ощутила, как боль пронзила её руку подобно стреле. Но девушка не отдёрнула руку. Продолжая касаться стекла, она увидела путь, который прошло зеркало: оно было изготовлено с помощью литья раскалённой лавы группой людей в плащах, которые образовали вокруг него круг и читали заклинания, пока зеркало принимало нужную форму и остывало. Она наблюдала за тем, как огромное дерево, произраставшее в месте, которое здесь знали как Призрачный лес, было срублено, и из его древесины изготовили затейливую раму с украшением в виде змей и символами. Люди в плащах обращались с ним бережно. Они спрятали зеркало в пещере, в самом тёмном уголке леса, навещая его время от времени, чтобы обеспечить должный уход и обратиться к нему с сокровенными вопросами. Поскольку люди были одеты в плащи с капюшонами, Ингрид было сложно разглядеть их лица, но их было много, и они всегда стояли вокруг магического предмета, читая нараспев молитвы. По полу пещеры от ног людей к стене, на которой висело зеркало, тянулись огненные дорожки.