Текст книги "Заговоренная"

Глава 9

Утренняя электричка была переполнена, но мне, как всегда, повезло, какой-то молодой человек, застенчиво улыбнувшись, уступил место. Не знаю, наверное, я имела слишком болезненный вид, потому что люди, сидевшие, напротив, всю дорогу не отводили от меня взгляд. Что ж, после всего пережитого, я этому не удивлялась. Я второй день не спала, и поэтому выглядела измученной и уставшей, а под моими глазами остались свежие следы непрерывных рыданий.

Похорон прошел как в тумане. На самом деле я очень плохо все помню. Шум. Плач. Много людей. Пожалуй, даже слишком много. Я не помню, как вышла из своей комнаты. Помню только, что папа напоил меня каким-то лекарством. Наверное, это было успокоительное. Может быть, я выпила его слишком много, потому что все, что происходило дальше, осталось в моей памяти только небольшими эпизодами.

Гроб. В нем совершенно не знакомая мне женщина. Вопль, в котором с трудом можно было узнать мой голос: «Это не моя бабушка! Не врите! Не врите!» Окаменелая мама. Бедная моя мамочка. Вместо того чтобы поддержать ее, я закатала истерику. Потом бабушку понесли на кладбище. Мне не верилось, что все это происходит на самом деле. Я много раз была на похоронах. Видела тех бедных людей, которые шли за гробом, но никогда не думала, что когда-нибудь сама окажусь на их месте.

Последнее прощание. Я подхожу к гробу, и у меня перед глазами все темнеет. Ощущаю чьи-то сильные руки. Сейчас почему-то понимаю, что это был Сашка. Дальше темнота.

По дороге домой, слышала шепот людей. Некоторые меня жалели. Говорили, бедная, даже не попрощалась, как следует. Другие, корили. Сквозь слезы, я замечала неодобрительные взгляды старушек.

– Вот так, вырастила внучку. Ни посидела возле нее, ни попрощалась, как следует. Плачет. Наверное, стыдно.

Как люди иногда бывают жестоки. У одних горе, а другие рассуждают, насколько хорошо мы накрыли стол.

Я встряхнула головой. Мне хотелось, как можно поскорее выбросить все это из памяти. Забыть, как страшный сон. Именно по этому, я уехала из дому на следующее же утро после похорон. Я больше не могла там находиться.

– Следующая станция «Караваевы Дачи».

Эти слова прозвучали для меня как спасение. Я спешила быстрее вырваться на свободу из душной и вонючей электрички. От постоянного шума, голова казалось сейчас взорвется. Назойливые бабки, выедали меня своими глазами, и от этого становилось еще хуже. Меня тошнило от всего и от всех. Хотелось как можно скорее убежать и спрятаться в своей квартире, как в коконе, и не высовываться некоторое время на улицу к людям вообще.

Электричка остановилась, и я, жадно хватая сырой воздух, выскочила из нее. Пока я прорывалась сквозь медленно ползущую толпу, меня кто-то взял за локоть. Я обернулась и увидела Сашку.

– Привет. Ты как? – спросил он тихим и неуверенным голосом.

– Нормально. Ты за мной следишь? – Я хотела пошутить, но видимо шутки сейчас были не для меня, и поэтому мой вопрос прозвучал скорее испуганно, чем саркастически.

– Нет, что ты. – По его тону я поняла, что ему тоже так показалось.

– Я шучу, – все таким же голосом ответила я. Сашка молча кивнул. Ему, очевидно, было неловко. Он, наверное, не знал, что говорить. А мне, если честно, не хотелось ничего слушать.

Мы уже поднимались вверх по ступенькам на мост. Сашка продолжал держать меня под руку.

– Я что, так плохо выгляжу, что ты меня поддерживаешь?

– Если честно, то да, – не солгал он.

– Спасибо.

– Не обижайся.

– Я не обижаюсь. Мне приятно, что ты говоришь правду.

Снова неловкая минута молчания. И мы уже подошли к автобусной остановке.

– Можно я тебя провожу домой? – спросил Сашка.

– Зачем?

– Хочу хоть как-то поддержать тебя.

– Спасибо. Ты уже поддержал.

– Я все равно тебя провожу, – ответил он, садясь со мной в автобус. Я молча пожала плечами. У меня просто не было сил спорить.

Проехав две остановки, мы вышли. Обычно, это расстояние я прохожу пешком, но не в этот раз.

– Может, выпьем по чашечке кофе? – спросил Сашка, после того, как мы перешли дорогу.

– Как-нибудь в следующий раз, – ответила я. – Мне нужно отдохнуть. Не хочу завтра снова пропускать пары.

– Да. Извини, не подумал. Тебе действительно не помешает хорошенько выспаться. Сон прибавляет силы. Завтра ты уже проснешься совершенно другим человеком.

– Надеюсь, – ответила я.

Мы уже подошли к моему подъезду.

– Я бы тебя пригласила зайти, но если честно…

– Можешь ничего не говорить. Я все прекрасно понимаю. Иди, отдыхай.

Сашка наклонился и поцеловал меня в щеку. Я помахала ему рукой, и скрылась в подъезде.

Когда вошла в квартиру, разделась и залезла в ванную, мне стало немного стыдно. Я закрыла глаза, наслаждаясь теплом, которое постепенно окутывало все мое тело, и думала о том, что все-таки, нужно было сходить с Сашкой на кофе. Но уже было поздно. Мы до этого, так долго не виделись, и теперь тоже, вряд ли увидимся в ближайшее время. А я так и не поблагодарила его как следует за поддержку. Снова стыдно.

Я лежала в ванной до тех пор, пока вода в ней практически не остыла. И когда на моем обнаженном теле начали выступать сироты, я собралась с духом, и вылезла. Укутавшись в махровый халат, я свернулась клубочком на постели, поверх покрывала. Глаза слипались. Мне хотелось сильно спать, но в то же время, я этого очень боялась. Я боялась хоть на миг потерять связь с реальностью, и снова поверить в то, что бабушка жива. Это очень трудно. Снова надежда, и снова пустота.

Пока я была в родительском доме, то все-таки на какой-то миг задремала. Буквально на минуту. И сразу же увидела ее. Бабушка сидела за кухонным столом, а вокруг нее бегали все эти люди, и не замечали ее. Я подошла к ней. Тихо присела рядом. Протянула руку, чтобы дотронуться.

– Ба, это ты?

Она улыбнулась мне в ответ, но промолчала.

– Но как так?

Она снова улыбнулась, и вздернула плечами.

– Я не понимаю. Мы же тебя похоронили? Или все-таки не тебя? Значит, я была права! Я же говорила им, что это не ты! А меня никто не слушал. Не понимаю, как такое могло произойти?

Я бросилась к бабушке, и попыталась крепко ее обнять. В этот момент, мне показалось, что я падаю. Я встрепенулась и проснулась. Несколько минут после этого, я пыталась понять, что есть сон, а что правда. Но горькое осознание того, что случилось не поправимое, не заставило себя долго ждать. Я снова расплакалась. Я столько выплакала за эти несколько дней, сколько в своей жизни еще не плакала.

Я как могла, старалась не спать, но это было выше моих сил. Сладкая истома постепенно овладевала всем моим телом. И очень скоро, я провались в сон.

Глава 10

– Надеюсь знания полученные у нас, непременно пригодятся вам в жизни. Во всяком случае, мы сделали все от нас зависящее. Дальше дело за вами. – Подытожил Петр Васильевич. – Но, конец учебы, это еще не все. Это не значит, что теперь можно расслабиться. А как раз, наоборот, сейчас вам нужно, как следует подготовиться к выпускным экзаменам, которые в итоге и покажут нам, чему вы научились, а что все-таки прошло мимо ваших светлых голов. В общем, это важно. Так что старайтесь.

Петр Васильевич поправил очки, и медленно прошел из одного конца аудитории в другой, пристально рассматривая своих студентов. Больше половины его уже не слушали. Все были на эмоциях. Последний учебный год закончился. Несмотря на это, он продолжил:

– Но, хотя мы скоро с вами и попрощаемся, мне хотелось бы еще раз вам повторить, чтобы вы не забывали наш университет, который дал вам столь значимую путевку в жизнь. Не забывайте и друг друга. Общайтесь. Встречайтесь. И заходите в гости ко мне. Я всегда буду вам рад.

– Сейчас заплачу, – услышала я неуместную реплику сзади, от кого-то из ребят.

– Кстати, об общении, – добавил Петр Васильевич, потирая указательный пальцем чуть выше бровей. – С вашей однокурсницей Екатериной Петренко, случилось несчастье. Ее сбила машина. Она лежит в областной больнице. М-да-а, – протянул он, искренне огорченным голосом. – У нее сломаны обе ноги, так что проведайте ее, кто сможет. Только не все хором, – добавил он, делая соответствующий жест рукой. – Анастасия, вы хотели что-то спросить?

Я сама не заметила, как поднялась с места, и теперь стояла с раскрытым ртом, жадно глотая воздух. У меня сильно пересохло во рту. Так, что я даже на время потеряла дар речи.

– Как? Когда? – все, что смогла я произнести.

– Вы не знаете? – удивился Петр Васильевич. – Если честно, Анастасия, я думал, что вы в курсе. Ее ведь нет в университете уже практически неделю, а вы вроде как с одного поселка.

– Я… Нет…, – как-то жалко прозвучало из моих уст. – Петр Васильевич, можно я к ней прямо сейчас поеду?

– Ну, что ж. Если у вас сегодня больше нет никаких дел в университете, то вы, конечно же, можете ехать. Только прошу вас, не забывайте об экзаменах, и передайте Катерине, что она может не переживать, мы уже приняли по ней решение, и она сдаст нам все позже, когда сможет хоть как-то передвигаться.

Я быстро собрала свою сумку, и направилась к выходу из аудитории.

– Задержитесь на одну минуту, – окликнул меня снова преподаватель, жестом предлагая подойти к нему.

Я так и сделала.

– Анастасия, вы несколько месяцев назад проходили собеседование, – начал он неуверенно. – Не знаю, говорила вам Катерина или нет, но они утвердили ее кандидатуру. – У меня внутри все похолодело. – Нам сообщили об этом, на прошлой неделе. Честно говоря, я был немного шокирован. Никто из нашей кафедры даже не сомневался, что эту работу получите вы, но сейчас не об этом. В общем, только я собирался поздравить Катерину при всей группе, как случилось такое несчастье. Мы только вчера вечером узнали, что с ней произошло, хотя, – преподаватель укоризненно посмотрел в мою сторону, – я просил вас разузнать, почему она не ходит в университет.

– Да, – виновато согласилась я. – Просто, я сейчас редко бываю у родителей, – неуверенно прозвучало мое оправдание. Отсутствие Катьки меня нисколько не тревожило, а даже наоборот, немного радовало. У меня как раз был такой период, что думать хотелось больше, чем говорить, а с Катькой это было невозможно. Она то и дело расспрашивала меня, как я себя чувствую, как живу, и чем занимаюсь после университета. Ей хотелось быть участливой, а мне этого просто не нужно было. Я никогда не верила в дружбу и в искреннее переживание других людей по поводу моей жизни, и все время старалась держать дистанцию как от Катьки, так и от других так называемых «подруг».

– Ну, да ладно. Уже неважно, – продолжил преподаватель. – Дело вот в чем, эта работа теперь ваша. – Петр Васильевич смотрел на меня, пытаясь улыбнуться.

– Как? – Я была удивленна, несмотря на то, что ждала этих слов практически ежедневно.

– А вот так, – ответил он, странно наклоняя голову на бок. – Катерина из-за того, что с ней произошло, теперь не сможет приступить к новой должности, и поэтому ее кандидатура была пересмотрена. Да, бедная девочка. Ей понадобиться не один месяц, чтобы прийти в прежнюю форму. Хоть бы все обошлось, и она как можно скорее стала на ноги. Но, несмотря на это, хотя ее, конечно же, и жалко, я вас искренне поздравляю. – Профессор сделал небольшую паузу, и немного тише продолжил. – Вы же понимаете, что по этическим соображениям, я не мог сделать это объявление на всю аудиторию, и поздравить вас как следует…

– Да, конечно, – невнятно пролепетала я.

Работа была моя. Мне бы радоваться, но ком в горле не позволял этого сделать. Катька в больнице! Она из-за меня попала в больницу. Из-за меня! Вот цена, за те штучки, что я проделывала ночью. И как теперь с этим смериться? Как согласиться на эту работу, зная, какой ценой я ее получила?

Я буквально выскочила сначала из аудитории, а потом и из университета сбивая на ходу всех, кто попадался на моем пути. Все внутри меня дрожало. Руки и ноги тряслись. Мне было так плохо, что даже стало подташнивать.

– О черт! – произнесла я, закрывая рот рукой. Мне не показалось. Меня действительно сильно тошнило.

Я забежала за крыльцо, и вырвала. Проходящие мимо студенты, заглядывали на меня с широко открытыми ртами. Кто-то из толпы молодых парней, что стояли рядом, прокомментировал:

– Что, малышка, вчера перепила? – Все хором заржали.

«Козел, я старше тебя года на четыре», – подумала я, но промолчала. Вытираясь на ходу платком, я поспешила к автобусной остановке. Как добраться до областной больницы, я понятия не имела. И хотя туда от университета ехать было совсем недалеко, прямого транспорта все равно не было. Я присела на лавочку, пытаясь хоть немного собрать свои мысли в кучу. Меня по-прежнему трясло. В голове была только одна мысль: «А если бы она погибла?»

Позвонил телефон. Я неохотно вытащила его из сумочки, пряча глаза от любопытных людей вокруг. Мне казалось, что в этот момент все взоры на остановке были направлены на меня. Хотя, вообще-то так и было. Людям пока в диковинку было видеть девушку с мобильным телефоном в руке, да еще стоящую на обычной общественной остановке. Я и сама пока не могла к этому привыкнуть. Мой первый Siemens A52, мне подарил Сашка. Они только полгода, как появились в продаже, поэтому это на самом деле был довольно дорогой для меня подарок.

С Сашкой мы начали встречаться практически сразу после похорон бабушки Нюси. После того, как он проводил меня домой с электрички, он снова пришел, на следующий же день. Я сама от себя не ожидала такого, но его поддержка оказалась для меня как спасательный круг. Мы встречались каждый день. Гуляли в парке. Ходили в кино. Он помог мне вырваться из мрачного мира, который окутывал меня до этого. И очень скоро, я снова стала улыбаться. Я держалась за него, как за соломинку, которая не давала мне провалиться глубоко в бездну, и больше не вынырнуть оттуда. В моем сознании что-то щелкнуло. Это и нравилось мне и немного пугало. Особенно, когда я снова оставалась одна. Я поняла, что перестала так фанатически думать о той работе, получить которую готова была любой ценой. Мир вдруг перевернулся, и все, о чем я мечтала раньше, больше не имело надо мной такой власти. Все вдруг отошло на другой план. А на первом теперь был он, Сашка.

– Алло! – ответила я дрожащим голосом.

– Привет, манюня. Я заберу тебя после пар?

Это был Сашка. Хотя кроме него мне никто на мобильный и не звонил.

– Ничего не выйдет.

– Почему? Что случилось? Что с твоим голосом? – встревожено, спросил он.

– Катька попала в больницу. Я сейчас еду к ней.

– Куда?

– В областную.

– Ты сейчас где? – голос у Сашки стал серьезным.

– На остановке, возле университета.

– Стой там. Я рядом. Подъеду через пару минут.

– Угу, – ответила я и выключила телефон.

Мое сердце замерло в ожидании. Мне было так плохо, и то, что Сашка сейчас снова будет рядом со мной, было как раз кстати. С ним я снова чувствовала себя маленькой девочкой, о которой заботятся и которую опекают.

Белая Ауди 80 осторожно подрулила к остановке. Это был он. Я проглотила ком, который стоял в горле, и села в машину. Что есть силы, старалась не заплакать.

– Привет, манюня, – ласково поздоровался он, и, наклонившись, поцеловал меня.

– Привет, – ответила я, шморгая носом.

– Что с ней?

– По-моему, попала под машину. У нее сломаны обе ноги.

– Вот, черт! – Он ударил руками о руль. – И бываю же на дороге такие козлы, что не смотрят, куда едут.

Я всхлипнула.

– Ну, тише, тише. Главное, что она жива, – сказал Сашка, отруливая от остановки. Он легко влился в поток машин, и уже через пару минут, мы проезжали с ним под Индустриальным мостом.

Я старалась держать себя в руках, но все равно, время от времени всхлипывала. Сашка подбадривающее гладил меня по плечу каждый раз, когда они содрогались. Он думал, что я переживаю за подругу. Оно в принципе так и было, я переживала за Катьку, но еще больше я переживала за то, что все это случилось из-за меня. Чувство вины съедало все внутри меня. Оно жгло мне душу, и я даже не представляла себе, как посмотрю ей в глаза. Я ждала чего-то плохого, но не до такой степени. К этому я была не готова. Только теперь я поняла, что даже не смотрела на все это с такой стороны. Я видела цель, и не хотела больше думать ни о чем другом, хотя меня и предупреждали о последствиях. Я никого не послушала.

Машин на дороге было немного, и мы уже ехали по улице Телиги. До больницы оставалось, как рукой подать. И чем ближе мы к ней подъезжали, тем сильнее стучало мое сердце.

– Насть, на тебе лица нет, – сказал Сашка, потерев тыльной стороной ладони, по моей щеке. – Нельзя так себя изводить, даже из-за подруги. Подумай о чем-то хорошем. Поищи положительные моменты…

Я посмотрела на него сердитым и даже злым взглядом. Какие положительные моменты? О чем он вообще говорит?

– Ну, я имею в виду, – сразу начал оправдываться он, как будто почувствовал, о чем я думаю, – что, все могло окончиться гораздо трагичнее. А так, слава Богу, она жива. И это прекрасно.

– Я знаю, – ответила я. Но если бы ты знал, что всего этого вообще могло бы не произойти, если бы не я, то… Эти слова я вслух так и не произнесла.

Сашка остановил машину. Я вопросительно на него посмотрела.

– Хочу купить каких-нибудь фруктов, – объяснил он. – Не пойдем же мы к ней с пустыми руками.

Логично. А я совсем об этом не подумала. Я, как всегда, о себе и своих собственных переживаниях думала больше, чем о ком-то другом. Как хорошо, что сейчас со мной был рядом Сашка. Не успела я об этом подумать, как он уже садился в машину с полным пакетом фруктов.

Мы подъехали к центральному входу областной больницы. Когда вышли, Сашка быстро, с деловым видом выяснил, где здесь находится травматология, а потом, точно также быстро узнал, в какой палате лежит Катька. Я только послушно следовала за ним все это время. Минут через пять, мы уже входили к ней в палату.

Войдя, я на минуту растерялась, лихорадочно вращая головой из стороны в сторону, и пытаясь узнать среди лежащих женщин свою подругу.

– Настя? – услышала я ее хриплый и слабый голос, но понять, откуда он доносится, все равно не могла. Сашка уверенными шагами направился к окну.

– Привет, Катюха, – поздоровался он, наклоняясь и целуя совершенно не знакомую мне девушку в щеку.

Я подошла ближе на своих шатающихся ногах. Это была она. Ее темно-карие глаза стали еще темнее, и впали куда-то глубоко-глубоко. Их обрамляли синяки, от чего ее взгляд казался еще мрачнее, на фоне ее белого, как мел, лица. Пересохшие губы, которые сейчас угадывались лишь благодаря легкой припухлости, были разбиты. Острый подбородок – счесан. Обе ноги, и рука у Катьки были в гипсе. Одна нога была привязана к каким-то металлическим штукам, и подвешена вверх. Тела, как такового, у Катьки вообще не было видно. Она и до этого была маленькой и худенькой, а сейчас вообще провалилась и растворилась на больничной койке. Да… Это была она…

– Не пугайся, – обратилась Катька ко мне, пытаясь улыбнуться своими скрученными губами, – я не кусаюсь.

Да. Только она могла, находясь в таком положении еще и шутить.

– Ты как? – Я просто больше не нашла, что спросить.

– Супер! Хочешь, вечером сходим на танцы? – снова пошутила она, и от этого ее черного юмора мне уже становилось не по себе.

– Ты, как вижу, не отчаиваешься. Молодец, – сказал Сашка.

– Да уж. Стараюсь. Спасибо, что пришли. А то я уже начала думать, что обо мне все забыли.

Катька хоть и старалась говорить бодро, в ее голосе все равно звучала тоска.

– Мы только сегодня узнали, – невнятно оправдалась я, опуская глаза в пол.

– Ну да. Я несколько дней лежала без сознания, и врачи, только благодаря моим тетрадкам в сумке, догадались сообщить о случившемся в университет. Вы же знаете, как у нас все делается. Но, добрый человек все-таки нашелся.

– Родители знают? – спросил Сашка.

– Да. Малохольная мамочка уже приезжала сегодня с утра. – Катька снова улыбнулась. – Без копейки денег, зато привезла мне бутерброд с салом и картофель в мундире.

– Н-да…, – протянул Сашка. – Мы кстати тут привезли тебе разных фруктов. Надеюсь, тебе можно?

– Не знаю, – ответила Катька. – Пока не было надобности спрашивать. – Она попыталась пожать плечами, но видимо это доставило ей боль, и ее лицо скорчилось в однозначную гримасу.

– Так твоя мама вернется? – спросила я.

– Угу. Может завтра, а может и послезавтра.

– А кто же за тобой ухаживает?

– А кому придется. Есть здесь пара сердобольных медсестричек, да и товарищи по несчастью помогают. Ну те, которые способны передвигаться.

– Не понимаю. Почему твоя мама не сидит вместе с тобой? – спросил Сашка. Я таких глупых вопросов задавать не стала.

– Кать, ты не переживай, – начала я неуверенно, – я теперь к тебе каждый день буду приезжать. И буду делать, все что нужно.

Она посмотрела на меня с нескрываемой благодарностью, а я просто опустила глаза в пол.