Текст книги "Рождество на острове"

Глава 3

Снаружи было холодно, и Флора улыбалась своим посетителям, когда дверь хлопала под порывами ветра, впуская внутрь потоки ледяного воздуха, – лица приходивших отражали изумление бурей.

– Снег вот-вот повалит, – предупреждали старые леди, которые всегда об этом предупреждали, хотя он редко шел подолгу.

Снег мог кружить в воздухе, но ветер нечасто держался настолько долго, чтобы снегом засыпало землю. Снег на Муре всегда был чем-то живым, танцующим, стремительные вихри уносили его к горам и в глубокие ущелья между ними.

Флора помнила, как однажды, когда она была еще совсем крохой, мать как-то вечером увидела, что дочь танцует под снегопадом, и рассказала ей старую легенду о духах, живущих в снежинках: эти духи уводят детей, а Флора уже наполовину стала снежным ребенком, совсем синим, и что детям моря не следует смешиваться с детьми снега. Мать увела девочку в дом и отогрела густым горячим шоколадом. А потом проснулся Финтан и стал громко жаловаться на то, что кому-то дают горячий шоколад, так что и он тоже получил свою порцию, после чего детей отправили в постели, снабдив бутылками с горячей водой, и матушка, пахнувшая шоколадом и мукой, расцеловала их, и все стало хорошо.

Снегопад, как понимала Флора, не был причиной того, что она этим утром думала о матери и продолжала думать, даже замешивая густое тесто для фруктового пирога. Айла и Иона старательно готовили лепешки и сэндвичи для утренних посетителей.

Флора выглянула в кафе. Там уже была миссис Йоханссен, явно направлявшаяся на прием к Сайфу. Ей нравилось посещать врача каждую неделю, в общем, просто для того, чтобы поговорить о себе и своих недомоганиях, которых у женщины семидесяти восьми лет было на удивление мало. На самом деле миссис Йоханссен представляла собой некое медицинское чудо, была сильной как бык, при этом все предыдущие семьдесят семь лет она постоянно занималась тяжелым физическим трудом и ела много рыбы и турнепса.

К чести доктора Сайфа следует сказать, что, несмотря на загруженность работой, он относился к ней так же серьезно, как и ко всем остальным. В «Кухне» миссис Йоханссен обычно покупала простую лепешку и несколько раз проверяла, нет ли в ней изюма, потому что изюм плохо влиял на ее пищеварение.

Пришла уже и компания вязальщиц. Они не тратили много денег, просто пользовались чужим теплом, но Флора ничего не имела против: эти женщины покупали разные остатки у вязальщиц с острова Фэр-Айл, на юге, и превращали их в такие изумительные, затейливые изделия, что их вполне можно было считать местным производством. Вязальщицы брали один чайник чая на всех и пару лепешек и устраивались поближе к радиатору, чтобы согреть пораженные артритом руки, искривившиеся за долгие годы работы спицами и иглами. Ритмичное постукивание спиц являло приятный аккомпанемент работе, вместе с неизменным гудением радио Би-би-си на гэльском языке, которое было включено весь день.

Снаружи кружились и танцевали снежинки, и Артур, делавший для кафе изумительные керамические чашки и тарелки, а заодно и являвшийся преданным посетителем, с мрачным видом стоял у самой двери. Он поднял голову и посмотрел на Флору.

– Нет, – сказала она.

– Я просто говорю…

– Я прочитала твое прошение, – покачала головой Флора. – Если я начну пускать в кафе собак, к чему это приведет? Сюда явятся львы? Бизоны?

– На Муре не так уж много бизонов.

– А как насчет людей, у которых аллергия на собак? И что, если шерсть попадет в мои лепешки?

– Я просто… – Артур прищурился. – Ты сегодня что-то раздражена.

– Ничего подобного. Я просто устала из-за того, что приходится в сотый раз объяснять тебе по поводу собак.

– Это потому, что ты их не любишь.

– Артур! Да какой балбес может не любить собак? У меня тоже есть собака! Просто я не хочу видеть следы их лап в муке!

За дверью низко, протяжно взвыл Руффало, огромный нечистокровный бигль, сам не имеющий ни малейшего представления о том, насколько он огромен.

– Если бы ты его не баловал, он бы не расстраивался из-за нескольких капель грязи, – сказала Флора.

– Тяжело смотреть на огорченного щенка, – задумчиво произнес Артур.

– Да весит он больше, чем маленький автомобиль! – возмущенно возразила Флора. – И я не заставляю тебя входить.

– Ну да, а сама печешь лепешки с сыром, – кивнул Артур.

Флора согласно кивнула.

Дверь снова распахнулась, впустив новый поток холодного воздуха. Пришли Чарли и Джен, владельцы агентства «Приключения на воздухе», – иногда они устраивали экскурсии для разных корпоративных клиентов, чтобы заработать денег, а иногда бесплатно водили по острову неприкаянных детей, и с этим им время от времени помогал Джоэл.

– Тиарлах! – воскликнула Флора. Большинство жителей острова называли Чарли его гэльским именем. – Ты ведь не потащишь своих малышей в холмы в такой вот день?

Флора уже наливала Чарли такой чай, какой ему больше всего нравился. А он топал ногами, дул на пальцы и сгибал их, отогревая. Джен ничего особенного не делала, она, как обычно, просто оглядывала кафе с таким видом, словно считала радиаторы непристойной роскошью, а жизнь Флоры – легкой и ленивой.

– Ох, нет, – ответил Чарли, с благодарностью принимая чай.

Джен с подозрением следила за ними. Она не доверяла Флоре, которая когда-то целовала Чарли примерно десять секунд, когда Джен и Чарли еще даже не были обручены. Тот факт, что потом все было забыто и они поженились, не рассеяло напряжение, как на то надеялась Флора.

– Э-э-э… а ты выпьешь чая, Джен? – кротко предложила Флора.

– Я на работе, – ответила Джен таким тоном, словно Флора предложила ей двойную порцию водки с «Брю».

Чарли протянул Флоре деньги, Джен и их проводила взглядом, как будто ее возмутило то, что Флора берет плату просто потому, что это ее бизнес.

– Нет, – сказал Чарли, благополучно ничего не заметив, как обычно. Он вообще был человеком простым. – Нет, на этой неделе у нас деловые люди. Какая-то бухгалтерская фирма из Суиндона.

Флора поглядела в окно. Несмотря на то что было уже десять утра, снаружи было довольно темно. Она увидела группу мужчин и женщин, с несчастным видом стоявших перед кафе, на них были огромные непромокаемые плащи, раздуваемые ветром. Этим ребятам приходилось хуже, чем Руффало.

Флора не смогла сдержать улыбку:

– Скажи, что они платят тысячи фунтов за такое счастье.

– Так и есть, – серьезно ответил Чарли. – И им придется до обеда пересечь на каяках озеро Эррин.

– Бог ты мой, да они возненавидят эту экскурсию! – развеселилась Флора. – А им раньше приходилось плавать на каяках?

– Не-а.

– Там ведь рассаживаются четверками… Ты возьмешь для них чай?

– Не-а.

– Ох, Тиарлах, на тебя это не похоже! Такая жестокость!

– Это не жестокость. Ты посмотри на них.

Бухгалтеры из Суиндона сбились в кучу и о чем-то энергично спорили.

– Видишь? Они обсуждают, то ли им восстать, то ли просто уйти, и говорят о том, как они нас ненавидят. И они действительно нас ненавидят!

Флора кивнула:

– Меня это не удивляет.

– Но это как раз так и действует, – вмешалась Джен. – Командная работа. Они объединяются в ненависти к нам.

– А я и не знала, что это именно так. – Флора моргнула. – Но теперь, когда ты сказала, я понимаю. Но мальчики-то получают булочки с сосисками.

Чарли пожал плечами:

– Мальчики получают все, что мы можем им дать… Ну хорошо, приготовь им на обед пятнадцать самых простых сэндвичей. Можешь даже на вчерашнем хлебе.

– Ни за что! – ужаснулась Флора.

– И припиши к счету доллар-другой.

– Ну, в этом уж точно нет необходимости, – проворчала Джен.

– Нет, сделай так, yarta, – сказал Чарли.

Местное ласковое словечко «милая» сорвалось с его губ раньше, чем он успел сообразить, и Джен тут же обожгла его бешеным взглядом, а Флора слегка поежилась, забирая у Чарли пустую чашку – у него была здесь собственная чашка – и вешая ее на крючок за прилавком. Она помахала им обоим рукой на прощанье.

К обеду погода ничуть не улучшилась, и уже ясно было, что день пойдет уныло, по крайней мере до трех часов дня, когда все заканчивают работу и, шагая по главной улице, решают, что им просто необходимо съесть кусочек рождественского пирога. К тому же рыбацкие лодки возвращались около четырех, а рыбакам требовались потоки чая и горы тостов, и их приходилось загонять в самый дальний угол кафе, чтобы они не пугали других рыбным запахом.

Флора решила ненадолго ускользнуть и покормить обедом Финтана, который стоял на бессменной вахте у Колтона. Летом они проводили много времени на пляже, и кто угодно мог заглянуть к ним.

Но теперь, когда Колтон так ослабел, мало кто мог заглянуть к нему без повода, тем более что Колтон погрузился в себя. Теперь настало время семьи. И только семьи.

Флора уложила в контейнеры несколько камбрийских булочек и булочек с беконом и клюквенным соусом, с которым она в данное время экспериментировала, и пошла к старому грязному отцовскому «лендроверу».

Как только Флора открыла дверь, она сразу поняла, почему все приходящие сегодня выглядят такими нервными: погода еще больше ухудшилась по сравнению с утренней, и ветер теперь хватал тебя за горло, как только ты выходил наружу. И дул он прямо в лицо, так что Флора содрогнулась в теплой куртке, бывшей необходимой частью жизни на Муре, и натянула шарф на рот и нос. Маленькие снежинки, смешанные с дождевыми каплями, колотили ее по голове. Флора надвинула на лоб шапку с помпоном, но руки у нее все равно отчаянно замерзли, пока она дошла до машины, стоявшей в каких-то десяти метрах от входа, – в это время года парковаться можно было где угодно.

Старый ржавый мотор разогревался целую вечность, хотя это вряд ли имело значение, потому что ветер все равно без труда прорывался сквозь заднюю брезентовую стенку автомобиля. Но наконец Флора отправилась в путь.

Глава 4

Особняк Колтона производил впечатление. Когда-то он был домом приходского пастора, но затем его обновили и расширили, превратив в… ну да, в дом, подходящий миллиардеру, подумала Флора, проезжая по безупречно ухоженной гравийной дороге, мимо злых павлинов, которые наверняка ужасно мерзли. Невидимый охранник открыл перед ней ворота, когда Флора назвала себя.

Снег здесь шел гуще, потому что эта часть местности возвышалась над городком. Дом восседал на утесе и смотрел на север через море – явно бесконечное, тянувшееся до самого полюса и еще дальше, – а в стороне от него бешено крутились ветряки, как сумасшедшие карусели. На всех волнах вскипала белая пена. Рыбаков сегодня ждала долгая и тяжелая работа, даже для тех, кто родился для моря.

Флору окатило теплом, когда с задней стороны дома открылась дверь, – на Муре никто никогда не пользовался парадным входом, кое у кого он вообще был заколочен, – и это тепло так же ошеломляло, как холод снаружи.

Колтон поддерживал в доме тропическую температуру – всегда, даже до того, как заболел, – чтобы можно было ходить босиком по обогреваемым полам из плитняка, доставленного из Италии.

Флоре не сразу удалось избавиться от четырех слоев верхней одежды. Она посмотрела вокруг. Через холл шел Финтан. Он и всегда был худым, но теперь казался старше и утомленнее.

– Красиво здесь, – сказала Флора.

И это было чистой правдой. Весь дом уже украсили к Рождеству, хотя едва начался декабрь. Огромные гирлянды плюща опутывали балясины потолка и перила лестницы, все камины украшал падуб, огонь гудел в каминах в библиотеке и нижней гостиной, хотя в этих комнатах никого не было.

Флора сочла это чрезвычайно грустным. Это был такой прекрасный дом, тщательно отреставрированный, точно так же, как и «Скала», отель, который купил Колтон, – он стоял к востоку от этого дома и предназначался для того, чтобы предоставить все возможные удобства гостям Колтона и туристам. Вот только теперь сам Колтон был болен… Флора заглянула в кухню: на подвесных полках, тщательно протертых, стояли в футуристических сосудах всевозможные виды трав и специй. Этому месту следовало бы гудеть от шума детских голосов, от семейных вечеринок и радости, потому что случилось нечто изумительное: Колтон и Финтан нашли друг в друге любовь всей своей жизни и недавно поженились…

Но вместо этого все здесь походило на мавзолей, и Флора поняла, что Финтан все понял по ее глазам.

– Все в порядке, – тут же произнес он. – Более или менее.

– Я принесла перекусить, – сказала Флора.

Ей не хотелось обнимать брата, потому что это могло показаться слегка снисходительным. К тому же после смерти их матери они уже не были такой семьей, где объятия в ходу. Так что вместо того Флора просто показала контейнер.

– Ох, ну да, шеф-повар явился… – рассеянно проговорил Финтан. – Так что…

– Как хочешь, – ответила Флора. – Я сама все съем. Умираю от голода…

Флора умолкла на полуслове. Она в последнее время постоянно умирала от голода.

– Ладно, не важно, – сменила она тему. – Он не спит сейчас?

Финтан кивнул:

– Да, сегодня он неплохо себя чувствует. Хочешь зайти поздороваться?

Когда они поднимались вверх по лестнице, Флору охватило странное чувство, она знала, что в доме есть люди, но не слышала ни звука. Их с Финтаном шаги тоже заглушал толстый мягкий ковер. В доме пахло дорогими ароматическими свечами, инжиром, и апельсинами, и выдержанным вином, но сквозь все это пробивался легкий, но отчетливый запах дезинфекции.

Хотя Флора видела Колтона так часто, как могла, все равно каждый раз это становилось для нее потрясением. Она ведь помнила сильного, высокого, жилистого американца, с которым впервые встретилась два года назад в зале заседаний в центре Лондона. Это был подвижный, чрезвычайно уверенный в себе человек. Невыносимо самоуверенный. Флора грустно улыбнулась, подумав об этом, и шагнула следом за Финтаном, открывшим тяжелую деревянную дверь в хозяйские комнаты.

Тяжелые гардины на огромном эркере были раздвинуты, открывая вид на бурное море. Этот вид изумлял в любое время, но сейчас он казался более драматичным, потому что внизу плясали волны и танцевали снежинки. Флора собралась с духом, поворачиваясь к усохшей фигуре на широкой кровати ручной работы, с четырьмя столбиками для полога.

Вот только эта кровать исчезла, сменившись на больничную койку, – конечно, это было неизбежно. И Флора помнила дни, когда несколько лет назад умирала ее мать… тогда тоже в дом привезли такую койку… Но она не хотела об этом думать. И вместо того натянула на лицо улыбку:

– Привет!

Было слишком больно видеть его таким. Колтон, конечно, всегда был худым, но гибким, подвижным, он был здоровым именно в таком смысле, как положено калифорнийским миллиардерам.

А теперь он походил на мертвеца. И выглядел намного, намного старше своих сорока семи лет, щеки у него провалились, губы высохли, глаза стали белыми, рассеянными. А ведь он всегда был полон жизни, полон энергии и идей – иногда хороших, иногда невероятно глупых. Такой вот сильный человек. А теперь болезнь высосала из него жизнь и продолжала высасывать, день за днем.

Флора села на край кровати и обняла Колтона так осторожно, как только могла. Он чуть заметно улыбнулся, и она с облегчением поняла, что он ее узнал. Такое не всегда случалось. У него были хорошие дни и плохие, но Флора не замечала особой разницы между ними. Она просто готовила для потрясенного Финтана, когда тот минут на пять заглядывал в фермерский дом, когда ему просто хотелось посидеть и выпить большую кружку чая и съесть кусок пастушеского пирога, какой не готовил специально привезенный шеф-повар, знавший все вегетарианские и антираковые диеты. И еще потрепать Брамбла и спрятать слезы в густой шерсти пса, а если там была дочь Иннеса Агот, то и послушать ее болтовню о развитии событий в мультсериале «Щенячий патруль» и о ком-то по имени Шеллингтон, кто был доктором, а заодно и морской выдрой, и к кому она явно испытывала симпатию, и даже спеть в девять часов «The Stick Song».

Флора чувствовала, конечно, что Колтон не готов сейчас говорить… да и что тут было сказать? Колтон четко дал понять, что его воля должна быть исполнена… это отразилось в юридическом документе, подготовленном для него Джоэлом еще летом, когда Колтон впервые услышал страшный диагноз.

Никакого экспериментального лечения. Никаких средств продления жизни, никакой химиотерапии. И Колтон разработал свой план, подготовил все для ухода и теперь просто позволял течению не спеша уносить его – волны все реже накатывали на берег, море отодвигалось все дальше и дальше…

Конечно, Финтан не мог с этим согласиться. Он ведь даже ни в чем не признавался своей семье, пока не встретился с Колтоном и не влюбился полностью и окончательно впервые в жизни. А теперь у него отбирали все, и он просто не в силах был это вынести. Флоре хотелось сказать ему, что он познакомится и с другими людьми, что он снова найдет любовь… Но она же видела их вместе, видела, как они безумно привязаны друг к другу. И не знала, будут ли ее слова правдой. Она ведь чувствовала, что ее собственное отношение к Джоэлу едва ли может повториться с другим человеком, и именно поэтому была так испугана.

Но… Они просто старались поддерживать их: Колтона здесь и Финтана, когда он заглядывал в знакомую фермерскую кухню, где на полке над дровяной плитой, над ревущим в ней огнем тикали старые часы, стоявшие рядом с оловянной чашей – свадебным даром, прежде принадлежавшим матери Эка, а теперь хранившим в себе всякие мелочи и ключи от дома, который никогда не запирался. А на буфете копилась стопка счетов, пока Иннес наконец, вздыхая, не начинал в них разбираться. И старая пыхтящая дровяная плита… Все это были маленькие знаки дома, где тебе не нужно притворяться веселым. Тебе не нужно делать вид, что все будет хорошо, что скоро придет прекрасный день. Ты можешь просто прийти домой и быть раздражительным или молчаливым, если тебе хочется, – Эк в любом случае был не из самых разговорчивых.

– Мог бы ты заглянуть домой, повидать папу? – спросила Флора, зная, что Финтану иногда нужен предлог, чтобы выйти из огромного дома.

Финтан тут же кивнул:

– Я скоро вернусь…

Он нежно поцеловал Колтона в щеку и сбежал с виноватым видом.

Флора погладила Колтона по плечу.

– Как сегодня действует твой потрясающий морфин? – спросила она.

– Отлично, – прохрипел Колтон. – И еще я намерен попросить доктора прописать мне увеличенную дозу виски.

– Блестящая идея! – произнесла Флора до глупости бодрым тоном, сама себя не узнавая. Она моргнула. – А когда, кстати, придет врач?

Колтон бессмысленно уставился в пространство.

– Я не… я, вообще-то, и не знаю, какой сегодня день…

– Пить хочешь? – спросила Флора.

Колтон кивнул, и она приподняла его голову и помогла ему проглотить несколько капель. Даже это стоило ему огромных усилий. Его кожа под невероятно дорогой пижамой казалась бумагой. И ему ничем нельзя было помочь.

– Все путаются во времени зимой, – сказала Флора. – Четыре часа дневных сумерек, когда ты совершенно не понимаешь, где находишься, какое сейчас время.

Колтон чуть заметно повел глазами.

– А Финтан читает тебе финансовые страницы? – продолжила Флора.

На столике у кровати лежали нетронутые экземпляры «Файнэншл таймс», «Экономист» и «Тайм».

Губы Колтона шевельнулись:

– Я не… Он читает, но я не… Мне теперь сложно следить…

Он повел полупрозрачной рукой. Флора нахмурилась.

– У меня с собой один журнал, – сказала Флора, доставая из сумки еженедельник, который она стащила у Джинни, помощницы доктора.

Та покупала эти журналы для приемной доктора, потом читала их в «Кухне» и забывала, а девушки выжидали момент, когда никто не смотрит, и пристраивали их.

– Могу прочесть мой любимый раздел, – предложила Флора. – Он называется «Знаменитости надули папарацци, позируя на пляже».

К ее изумлению, брови Колтона приподнялись, взгляд слегка сфокусировался.

– Итак, – произнесла Флора, сосредотачиваясь. – Перед вами Джина. Она побывала в джунглях, и там ее вырвало четыреста раз на всех подряд, и теперь она прославилась…

Вот так и застал их Сайф полчаса спустя – спокойными, умиротворенными, ожидавшими, пока он освоится с разницей температур снаружи и внутри и снимет столько верхней одежды, сколько сможет.

Это была вторая зима Сайфа на Муре, но он как-то умудрился забыть первую. Наверное, приходится забывать, думал он, или тебе ни за что не справиться со следующей. Это как с родами.

– Привет, – сказал он.

Флора улыбнулась, посмотрев на его красивое серьезное лицо. У Сайфа были длинные темные волосы, которые всегда выглядели так, словно нуждались в стрижке, и маленькая бородка, а в его больших темных глазах часто мелькала легкая паника, как у большинства работающих родителей.

– Мне казалось, что это место Финтана.

– Все в порядке, – ответила Флора. И бросила взгляд на Колтона, который как будто задремал. – Финтану просто нужно… чуть-чуть передохнуть…

– Да, понимаю, – кивнул Сайф.

– А как?..

Сайф посмотрел на нее серьезно, как всегда:

– Мне жаль, но я могу говорить об этом только…

– Ох, да, конечно, знаю. Извините. – Она встала.

Сайф смягчился.

– Я бы сказал… как и ожидалось, – ответил он.

Флора подумала, что совсем не важно, как часто они слышали страшные новости. Все равно невозможно поверить, что Колтона однажды здесь не станет. Она предпочитала не верить этому, что значило: ей нужно было повторять это снова и снова.

Сайф подошел к кровати – и тут же из ниоткуда материализовалась сиделка, чтобы помочь ему, – одна из батальона, нанятого Колтоном, очень тихая и тактичная. Сайф довольно долго будил Колтона, чтобы осмотреть его по всем правилам, потом кивнул. Флора понимала, что ей дают знак уйти, но она не могла, просто не могла.

– Ладно, но все так, как и ожидалось? – произнес Сайф, проверяя слабый пульс Колтона. – Все стабильно, препараты помогают, смягчают боль. Так ведь?

– Побольше виски, – хмыкнул Колтон.

– Я этого не слышал.

Колтон не заметил, как Сайф слегка кивнул сиделке, закрывая свой саквояж:

– Зайду к вам завтра.

Флора догнала его в холле.

– Э-э-э… есть у вас минутка?

Сайф чуть заметно поморщился. Работа в маленьком городке несла с собой одну серьезную проблему: каждый встречный, как правило, имел к нему какие-то вопросы, а если ты отвечал одному, то приходилось отвечать и всем остальным. На это можно было потратить всю оставшуюся жизнь.

– Флора, позвоните Джинни, запишитесь на прием.

– Джинни начнет визжать и вытворять черт знает что, и у меня не останется надежды на конфиденциальность, и даже если я просто зайду в вашу глупую хирургию, там будут сидеть сто знакомых, которые потом отправятся прямиком в кафе, – вы же знаете, они всегда так делают, – и начнут интересоваться, не заразная ли я, и безопасно ли есть у меня в кафе, и тут же болтовня начнется по всему острову, и мой бизнес просто рухнет. Вы этого хотите, Сайф? Да?

Сайф понимал, что его дурачат, но он был очень добрым человеком. Он сложил руки на груди:

– Я вас не осматриваю.

– Вам и не нужно.

Флора нервно сглотнула. Теперь ей нужно было произнести это вслух, сказать то, чего она никогда прежде не говорила. Она осознавала, насколько испугана и взвинчена. Это было нечто даже нелепое, даже смешное: глупая, глупая фраза, и Флора не была уверена, что сумеет с этим справиться. Она глубоко вздохнула. В последнее время она постоянно была готова расплакаться, то по одной причине, то по другой.

– Я беременна.