Текст книги "Элиза и ее поклонники"

Глава 17

Как и после первого бала, Элиза прекрасно выспалась и проснулась с улыбкой на губах. Снов своих она не помнила, однако комната казалась ей овеянной дыханием вальса. Не удивительно после того, сколько она вчера танцевала!

Розовый бал доставил Элизе много радости, не омраченной даже досадным маленьким происшествием с герром фон Глессемом: в пылу сражения он так отдавил ей ногу, что она, не дотанцевав галопа, была вынуждена дать себе отдых.

Сев на постели, Элиза увидела на ночном столике увядшую розу. Это был не тот цветок, которым снабдила ее маменька. Его она потеряла, и Филипп, чтобы восполнить эту потерю, подошел перед последним танцем к одной из ваз, украшавших залу, вынул розу, коротко обломил стебель, удалил шипы и отдал бутон Элизе.

– Быть на розовом бале без розы в волосах – слыханное ли это дело? – сказал он.

До конца танца они уже не разговаривали, однако в их молчании не ощущалось неловкости. Напротив, оба чувствовали себя на удивление хорошо и покойно, думая только о музыке и о движении своих тел. Странно, что Филипп заметил пропажу цветка из прически Элизы. Ведь он сам говорил, будто мужчины не замечают женских украшений.

Роза Филиппа, в отличие от маменькиной, не была чисто белой, но имела тонкий розовый ободок по краю каждого лепестка. Такая необычная расцветка очень понравилась Элизе, и она решила засушить этот бутон в память о своем первом розовом бале.

Поднявшись, Элиза позвонила в колокольчик. Явилась горничная, которой молодая графиня велела принести бело-синее клетчатое летнее платье и помочь ей с одеванием и прической.

Близился полдень, и солнце уже ярко светило, когда Элиза наконец-то сошла вниз. Все, разумеется, давно уже кончили завтракать, но об обеде даже думать не хотелось, ведь, что бы ни показывали часы, для желудка Элизы время было еще раннее. Потому она предпочла ограничиться чашкой кофею и кусочком пирога, которые, по ее распоряжению, были поданы ей на террасу. Погода вполне позволяла сидеть на свежем воздухе, а после легкого завтрака можно было выйти в сад и случайно забрести в ту его часть, где стояло дерево с дуплом. Элиза оставит для Филиппа письмо героини к герою, обсудить которое они сегодня, вероятнее всего, не смогут: после бала maman объявила день отдыха. А вот завтра…

Завтрашнего дня Элиза ждала с нетерпением. Вчера ее родители и родители Анны условились, что разрешат им отправиться на прогулку с лордом Дэллингемом, бароном фон Хоэнхорном и Францем. Франц пригласил также Марго фон Райнек, которая все глядела на него, стоя подле их компании вместе со своей бабушкой.

Небольшая прогулка в обществе молодых людей – что может быть лучше! Марго наверняка будет отвлекать брата, и, если она, Элиза, поговорит с его другом, он не обратит на это внимания. Ну а Анна, конечно же, согласится занять тем временем лорда Дэллингема.

Довольная этим планом, Элиза допила свой кофей и стала прогуливаться по саду. То и дело она останавливалась, чтобы полюбоваться цветником или погладить кончиком пальца мохнатую поверхность какого-нибудь листка. Как жаль, что в обществе все время приходится носить перчатки! Но дома, по крайней мере, можно от них отдохнуть. Элизе нравилось дотрагиваться до гладких и прохладных клавиш рояля, до нежных лепестков роз, до кожи…

Что? Это еще откуда? Ах да. «Твоя кожа касается моей» – так пишет герой героине в романе Элизы.

В том предложении Филипп ничего не стал исправлять. Узнать бы, какое чувство в самом деле испытывает женщина, проводя обнаженными пальцами по тыльной стороне мужской ладони – широкой, сильной и, вероятно, с волосками, как у Франца. Можно ли попросить Филиппа позволения потрогать его руку без перчатки? Только для того, чтобы вернее передать ощущения героини?

Элиза прикусила губу. Нет, конечно же, дамы не обращаются к господам с подобными просьбами. Но ведь Филипп – ее помощник в литературном труде, и прикоснуться к нему она хочет не из праздного любопытства, а с познавательной целью.

Рассуждая так, Элиза подошла к тому дереву, о котором говорила Филиппу. Вот и дыра. Только бы там, внутри, не оказалось какого-нибудь животного!

Сочинительница затаила дыхание и осторожно опустила письмо в дупло. К счастью, никто на нее не выскочил, все было тихо. Резко выдохнув, Элиза удостоверилась, что край рукописи не виден снаружи, и, удовлетворенная, направилась к дому.

– Элиза! Я и не заметила, что ты уже встала! Где ты была? – спросила графиня-мать, когда дочь вошла из сада в музыкальный салон.

– Немного прогулялась. Думала, вы все пошли к источникам.

– Тетя Берта отправилась туда одна – пить воду, а затем брать паровую ванну. Отец условился с кем-то о встрече, ну а я… – maman вздохнула, – я ужасно устала после вчерашнего вечера. Я ведь не молодею. К тому же мне хотелось закончить эту вышивку и начать новую. Розовый бал подал мне идею нового узора – из цветков роз… Кстати, о розах.

Отложив пяльцы, графиня указала на изящный столик возле стеклянной двери в сад. На нем стоял большой букет розовых роз в синей с золотом вазе севрского фарфора. Элиза вопросительно посмотрела на мать.

– Кажется, английский лорд всерьез тобою заинтересовался, – пояснила та. – Посмотри, какая прелесть! И ведь угадал же, какие цветы ты любишь!

– Да, они чудесны. – Элиза подошла к пышному букету, нагнулась и глубоко вдохнула сладкий аромат. – Отправлю ему благодарственную записку.

– Правильно, дитя мое. Если кавалер посылает даме цветы, она непременно должна его поблагодарить.

– В таком случае пойду наверх и сделаю это прямо сейчас.

Элиза с улыбкой покинула салон и, подобрав юбки, побежала вверх по лестнице. По обыкновению перепрыгивая через ступеньку, она глядела себе под ноги, чтобы не оступиться.

– Вчера ты была настоящей дамой, сестрица, но теперь портишь это впечатление!

Элиза вздрогнула и подняла голову. Наверху стоял Франц, а рядом с ним – вот досада! – Филипп, весело взиравший на ее ноги в белых чулках.

Его губы дрогнули: очевидно, он не без труда подавил усмешку. Элиза тут же опустила подобранные юбки, стала на правую сторону лестницы и с высоко поднятой головой прошагала оставшиеся несколько ступенек.

– Барон! Франц! – произнесла она, величественно кивнув.

– Графиня! – ответил Филипп с легким поклоном.

Элиза прошла мимо и исчезла в своей спальне. Этой неловкой встречи можно было бы избежать. К чему такая спешка с благодарственной запиской лорду Дэллингему? «Если кавалер посылает даме цветы, она непременно должна его поблагодарить», – сказала давеча maman.

Взгляд Элизы упал на одинокую розу, полученную на вчерашнем бале от Филиппа. Однако он ничего не посылал ей, а теперь еще и вздумал смеяться над ней. Нет, довольно с него и однажды сказанного «спасибо». Он, в отличие от лорда Дэллингема, не ее поклонник.

Глава 18

Элиза замедлила шаг, чтобы они с Филиппом немного отстали от двух других пар. «Она очень ловка и осторожна, – заключил молодой барон. – Вчера попросила меня опять переворачивать ноты, тем самым дав мне возможность сказать, что я нашел письмо в дупле. А нынче за завтраком, когда ее отец поинтересовался, как молодежь намерена провести день, она посмотрела на меня заговорщицки. Теперь наша маленькая компания наверняка разбилась на пары не случайным образом: впереди идут Франц и Марго фон Райнек, далее Анна фон Креберн, поспешившая завести с лордом Дэллингемом разговор об античном искусстве, ну а мы с Элизой замыкаем шествие. Надобно отдать ей должное: все устроено наилучшим образом. Мы не одни, но никто не услышит, о чем мы говорим».

А кроме того, Филипп не мог не признать, что ему нравилось озадачивать юную сочинительницу, знакомя ее с мужским взглядом на жизнь и любовь. Когда она смотрела на него, удивленно раскрыв карие глаза…

Вертя в руках белый солнечный зонтик, Элиза искоса посмотрела на Филиппа.

– Так вы прочли последнее письмо?

– Прочел.

– И?

– Встреча в парке глазами молодой дамы… Вам давно пора бы дать вашим героям имена. Не могут же они вечно оставаться М. и А., пусть даже письма и будут подписаны именно так. Обращение mon amour, используемое обоими, создает неясность, – отвечал Филипп, заложив руки за спину.

Элиза вздохнула.

– Я просто еще не знаю, как мне их назвать. К примеру, Минна для героини – слишком обыденно, Аугуста представляется мне очень уж решительной и энергической. Может быть, Текла? Что скажете?

– Решать, разумеется, вам одной. Но если мне позволено дать вам совет, то я предложил бы назвать героиню Кристиной. Или Элизабет.

– Элизабет… – раздумчиво повторила Элиза, и Филипп тотчас пожалел об этом своем предложении.

Элизабет и Элиза – слишком похожи эти два имени. Не заподозрит ли сочинительница, что, читая ее последнее послание, он думал о ней? Причем в уме его сами собой складывались ответные строки… Ему следовало взять себя в руки, чтобы Элиза не догадалась, какое воздействие оказывают ее письма на его воображение.

– Над именем я подумаю после, – сказала она. – Ну а покамест вернемся к сцене свидания в парке. Если я вас правильно поняла, эта глава не показалась вам удачной?

Филиппу следовало заранее знать, что Элиза не позволит себя отвлечь. Теперь он должен был дать правдивый ответ.

– Ежели говорить откровенно, то я с трудом представляю себе, как М. и ее возлюбленному удалось найти уединенное место для поцелуя, когда они гуляли в парке воскресным днем. Возможно ли, чтобы никто их не видел?

– Возможно, и даже очень просто, – возразила Элиза, покачав головой. – Везде, в том числе и здесь, есть уголки, где влюбленные могут побыть друг с другом наедине.

Филипп, приподняв брови, огляделся по сторонам, затем вопрошающе посмотрел на Элизу. Она спокойно встретила его взгляд и, продолжая вертеть ручку зонтика, со смехом ответила:

– Видите ли, Филипп, вы, вероятно, удивитесь, однако я не всегда была чинной барышней. В детстве мы с Анной, проводя лето здесь, частенько убегали от ее гувернантки, которой полагалось за нами присматривать. У бедняги были не самые резвые ноги, и догнать нас она не могла. Заслышав ее зов, мы тотчас прятались. Ну а где может спрятаться ребенок, там и взрослый благополучно укроется от чужих взглядов. Стало быть, поцелуй в парке – это вполне правдоподобно.

Тем временем Элиза и Филипп отстали от своих спутников сильнее, чем следовало. Анна фон Креберн быстро обернулась и бросила на них предостерегающий взгляд, после чего поспешила возобновить беседу с англичанином. Она явно опасалась, как бы остальные тоже не заметили, что пара, замыкающая их маленькую процессию, чересчур увлеклась беседой. Похоже, две кузины действительно очень дружны, раз Анна оберегает Элизу и согласилась ради нее развлекать лорда Дэллингема.

– Хорошо, – уступил Филипп. – Предположим, что влюбленные в самом деле могут отыскать в парке уединенное место.

– Хм… – произнесла Элиза с недовольством в голосе. – Кажется, в этом поцелуе вас не устраивает не только то место, где он состоялся, но и что-то еще.

– Признаться, вы правы…

Филипп колебался. Сопротивляться ожидающему взгляду Элизы было непросто.

– Ну так в чем же дело? – не отступала она.

– Сам поцелуй… То, как М. о нем пишет… Я, разумеется, не знаю, какие ощущения испытывает женщина в подобные моменты, но…

– Но что? Говорите же!

– Но ваше описание представляется мне неубедительным.

Элиза остановилась.

– Вот как?

– Вы просили, чтобы я был откровенен, – сказал Филипп, мысленно прибавив: «Тем не менее мне следовало бы придержать язык».

Элиза продолжила шагать, однако зонтик больше не танцевал на ее плече. Он сделался так же неподвижен, как лицо его хозяйки. Что она теперь думала? Обиделась ли на прямолинейность своего советчика?

Молчание затянулось.

– Не хотите ли присоединиться к остальным? – наконец произнес Филипп.

Элиза опять остановилась.

– Нет. Идемте. Я покажу вам место, где я в детстве любила прятаться.

Решительным движением сложив зонтик, она свернула с аллеи на тропинку, уходившую вправо и немного в гору.

Филипп посмотрел вперед. Две другие пары уже скрылись за поворотом. Идти с Элизой было неразумно. Но сердце Филиппа забилось быстрее, когда он представил себе, что проведет с ней несколько минут в таком месте, где их никто не увидит. Где он сможет дышать чуть свободнее и позволит себе остановить взгляд на лице Элизы, не боясь привлечь чье-либо внимание.

Он последовал за ней.

Она шагала быстро, едва ли не бежала, пока не достигла большой плакучей ивы, почти касавшейся земли своими длинными ветвями с густою листвой.

– Сюда, – сказала Элиза, улыбнувшись. Филипп стоял в нерешительности. Она взяла его за руку и ввела в просторный зеленый шатер. – Вот. Здесь никто нас не видит.

Бросив зонтик на землю, Элиза раскинула руки и повернулась вокруг своей оси, а затем прислонилась спиной к толстому стволу и, сияя, поглядела на своего спутника.

– Ну? Разве здесь не чудесно?

Филипп медленно подошел. Понимает ли она, какой опасности себя подвергает, оставаясь с мужчиной наедине? Видя ее открытую грудь, которая теперь вздымалась чаще обыкновенного, иной не удержался бы и дал волю рукам. Впрочем, Филипп, конечно же, останется человеком чести, даже ощущая определенное плотское побуждение, из-за которого брюки вдруг сделались ему тесны.

– Теперь вы сами видите, что это превосходное место для тайного свидания, – промолвила Элиза.

Филипп кивнул.

– Так что же мы станем делать с поцелуем? – тихо спросил он.

Кончик ее языка увлажнил верхнюю губу. Проклятие! Ну как тут сохранишь хладнокровие, когда такая девушка стоит перед тобой, будто сам соблазн во плоти?

– Послушайте, Филипп. Если мое описание вышло неверным, то это потому… – Она сглотнула, сделала глубокий вдох и продолжила: – То это от недостатка опыта.

– Никто не целовал вас, Элиза? – чуть слышно произнес Филипп, и его сердце застучало еще быстрее.

– Нет, – призналась она. – Как мужчина женщину – никто. И я спрашиваю себя…

– Да?

Он подошел к ней так близко, что дотронулся бы до нее, если бы счел позволительным. Поддаться желанию – само собой, это было немыслимо. Однако он мог вдыхать тонкий аромат розовой воды. Мог на секунду представить себе, что ощутили бы его губы, прикоснувшись к нежной коже за этим ушком…

Элиза смотрела ему в глаза. Зрачки ее расширились, дыхание участилось.

– Не согласитесь ли вы меня поцеловать? – промолвила она.

Филипп удивленно попятился. Элиза опустила взгляд и отошла от дерева.

– Простите меня. Мне не следовало говорить вам такое. И все же я бы в самом деле хотела узнать, что это за чувство, – сказала она, и голос ее прозвучал… разочарованно?

– Вы уверены?

Элиза снова поглядела ему прямо в глаза. Неужели такого ответа было мало?

Филипп положил руки ей на талию и дотронулся губами до ее губ. Сперва его прикосновение было легким, как дыхание, но когда она невольно положила руки ему на плечи, он привлек ее ближе и стал целовать смелее. Сперва усилив, а потом ослабив натиск, он скользнул ртом по ее рту и мягко прихватил нижнюю губку.

Элиза не отстранилась. Даже напротив. Задышав совсем часто, она прижалась к нему. Ее губы помягчели и разомкнулись.

Отстранившись, Филипп услышал тихий вздох. Элиза закрыла глаза. Ее лицо выражало полную погруженность в доселе незнакомое ощущение. Такой отклик на поцелуй мог показаться довольно-таки трогательным.

Однако Филипп испытывал не умиление, но чувство иной природы. Видя, что Элиза еще не удовлетворена, он снова прижался губами к ее губам. Теперь она тоже целовала его.

Эта девушка была невинна и неопытна, однако в ней ощущалась природная чувственность, и ее мягкое податливое тело не могло не вызвать пылкого вожделения.

Филипп осторожно провел кончиком языка по верхней губе Элизы, готовясь выпустить ее из объятий, но она показала, что не хочет этого. Очевидно, она тоже почувствовала нарастающее напряжение. Приоткрыв рот, она теснее прижалась к Филиппу и опять вздохнула. Чутье подсказало ей, что ее язык может играть и танцевать с его языком и это доставит наслаждение им обоим.

Филипп мысленно возблагодарил пышные юбки, помешавшие Элизе в полной мере ощутить, как он возбужден, – такое открытие могло, пожалуй, вызвать у нее испуг или отвращение.

Наконец он отстранился, ослабив объятия. Как прекрасна, как притягательна была Элиза! Ее ротик слегка припух, грудь поднималась и опускалась. Невольно поддавшись новому порыву, Филипп наклонился и поцеловал давно дразнившую его маленькую родинку над вырезом платья…

«Стой! Что же ты делаешь?! Дальше нельзя!» – одернул он себя и, резко выпрямившись, внимательно посмотрел на Элизу. Ее мечтательный взгляд был направлен куда-то вдаль.

– Я не знала, – прошептала она. – Я в самом деле не знала, как это бывает.

Филипп кашлянул, глубоко вздохнул и выпустил ее. Она слегка пошатнулась, он галантно предложил ей руку и, с величайшим трудом придав своему лицу спокойное выражение, промолвил:

– Думаю, нам пора возвратиться к нашим спутникам.

Ему нужно было скорее убраться отсюда, пока он снова ее не поцеловал. Она кивнула, послушно положив ладонь на сгиб его локтя. Они вышли из своего укрытия и прежней тропинкой вернулись в аллею.

– Сядемте на эту скамейку. Скажем, что я подвернула ногу. Поэтому мы остались здесь, решив дождаться возвращения остальных, – предложила Элиза.

– Наша ложь прозвучит вполне достоверно, если вы станете слегка прихрамывать, – ответил Филипп.

– В самом деле! – лукаво засмеялась Элиза.

Они сели: она с одного конца скамейки, Филипп с другого. Силясь вновь сделаться хозяином собственного тела, он представил себе, что погружается в ледяную воду.

Не успели они завести беседу, как из-за поворота аллеи показались торопливо шагавшие Анна фон Креберн и лорд Дэллингем, а следом за ними – Франц с фройляйн фон Райнек.

Филипп был поражен тем, с какой невозмутимостью Элиза преподнесла им заготовленную ложь. «Она еще более ловкая обманщица, чем я мог предположить, – подумал он. – В другое время я бы этого не одобрил, но сейчас мне остается только одно – помалкивать».

– Я буду поддерживать тебя, – предложил Франц сестре.

– Нет-нет, этого не нужно, – возразила она, бросив быстрый взгляд на Филиппа, и встала. – Я уже отдохнула и могу идти сама.

Анна фон Креберн настояла на том, чтобы теперь они с Элизой вдвоем шли впереди, а другие, дескать, пускай приноравливаются к шагам бедняжки, иначе она снова отстанет. Франц шутливо толкнул Филиппа локтем в бок.

– Надеюсь, моя сестрица не слишком наскучила тебе?

– Она мне вовсе не наскучила, – правдиво ответил Филипп. – Мы прекрасно скоротали это время.

– Неужели? И о чем же вы разговаривали?

– Об одном романе, который мы оба прочли, – сказал Филипп, предпочтя держаться как можно ближе к истине.

– Не знаю, – возразил Франц, – хорошо ли это, когда девушка читает столько романов. От них у нее могут появиться глупые мысли.

«Да, причем от их написания еще больше, нежели от чтения», – подумал Филипп, со смешанными чувствами поглядев на колеблющиеся юбки молодой дамы, несколько минут назад пылко предлагавшей себя его губам. Вдруг послышался голос Анны фон Креберн:

– Элиза, а разве у тебя не было зонтика?

Зонтик! Конечно же, он остался под ивой. Хозяйка, разгоряченная поцелуем, совсем позабыла о нем.

Проклятие!

Глава 19

Так вот, стало быть, что чувствуешь, когда тебя целуют. Теперь понятно, почему Мину так жаждала поцелуев своего возлюбленного. Будь на дворе не лето, а зима, Элиза тоже прижалась бы губами к оконному стеклу, чтобы остудить непривычный пыл.

Как бы ей сейчас хотелось всецело отдаться своим мыслям и ощущениям! Однако подруга, глядевшая на нее с недоверием, требовала внимания.

– Ты молчалива, – заявила Анна. – Очень болит нога?

– Теперь уже нет. Почти прошло, – ответила Элиза, стараясь прихрамывать лишь самую малость. Маменька наверняка заставит ее делать уксусные припарки и целый день, а то и два, не выпустит из дому. – Да говорю же тебе, Анна! Все хорошо, не гляди на меня так!

– Напрасно ты сердишься. Между прочим, ты поступила неблагоразумно, оставшись с герром фон Хоэнхорном. Лучше бы нас позвала… Или ты… Погоди-ка! Да ты нарочно хотела уединиться с ним! – Анна широко раскрыла глаза, пораженная своей догадкой.

– А хоть бы и так. Того, что я хотела с ним обсудить, не следовало слышать ни лорду Дэллингему, ни Францу, ни Марго.

– Вот как?

– Мы говорили о поцелуях.

– Только говорили?

– На что ты намекаешь? – возразила Элиза, обороняясь.

Анна быстро огляделась по сторонам и, понизив голос, спросила:

– Может быть, он в самом деле тебя поцеловал? – Прежде чем Элиза успела что-либо сказать, проницательная подруга, кивнув, сама ответила на свой вопрос: – Да, так и есть.

– Я попросила его об этом, потому что ему не понравилось, как моя героиня описала свои ощущения.

И неудивительно. «Мое сердце радостно замерло. В нем поселилось нежное чувство счастья», – это совсем не то. В действительности сердце Элизы колотилось с такою бешеной быстротой, что она едва успевала глотать воздух, а чувство, овладевшее ею, не было нежным и возникло в другом месте. Внизу живота сделалось как-то неспокойно, а кроме того, возникло не поддающееся описанию ощущение между ног. Но разве могла Элиза здесь и сейчас рассказать об этом Анне?

– Теперь ты знаешь больше? – спросила та.

Элиза кивнула, облизнув верхнюю губу.

– Что вы все скажете, ежели я предложу сперва проводить домой фройляйн фон Райнек? – раздался голос Франца, шедшего сзади. – Придется сделать крюк, но ведь это ничего? Или сперва доставим тебя, Элиза?

Молодая графиня фон Фрайберг остановилась и обернулась. Ее взгляд скользнул по лицу Филиппа, изображавшего полное безучастие. Она подавила улыбку.

– Я не пакет, дорогой братец, меня не нужно никуда доставлять.

– Я бы с радостью проводил леди Элизу, – произнес лорд Дэллингем, – а заодно и побеседовал бы с ней. До сих пор мне не представилось такой возможности.

– Превосходная идея, – сказал Франц.

Элиза ощутила укол разочарования. Отчего не Филипп вызвался ее проводить? Не то чтобы она имела что-то против лорда Дэллингема – отнюдь. Он был очень мил, и его внимание льстило ей. Но с ним она не могла говорить о тех ощущениях, во власти которых находилась. Безобидные же темы сейчас слишком мало интересовали ее. Так или иначе, ей ничего не оставалось, кроме как подчиниться брату.

– Позвольте предложить вам руку для опоры при ходьбе, – учтиво произнес лорд Дэллингем.

Элиза хотела поблагодарить и отказаться, но, не успела она и рта раскрыть, как Франц уже кивнул в знак согласия. Филипп проводил ее и англичанина совершенно безучастным взором.

К счастью, лорд Дэллингем взял разговор в свои руки: принялся рассказывать о каких-то греческих статуях. Этот предмет, по его словам, весьма заинтересовал леди Анну, а посему он предположил, что и ей, леди Элизе, будет любопытно. Она слушала его как журчание ручья, время от времени кивая и говоря: «Неужели?»

Между тем в голове ее звучало совсем другое. «Твои губы тронут мою шею, грудь и маленькую родинку на бедре…» – так писала Мину. Там, под ивой, Филипп поцеловал у Элизы то родимое пятнышко, что виднелось над глубоким вырезом платья, и ее кожа ощутила щекочущее прикосновение его усиков… Это длилось всего несколько мгновений, и все же теперь она могла представить себе, что почувствовала бы, если…

– …Я был бы очень рад. Как вы на это смотрите?

Ради всего святого! О чем же он до сих пор говорил? Надобно было слушать, а не витать в облаках. Графиня и ее спутник уже почти достигли летней резиденции фон Фрайбергов, и он явно ждал ответа на свой вопрос.

– Чему вы были бы рады? – промолвила Элиза с обворожительной улыбкой, склонив голову набок.

– О, конечно же, вашему согласию посетить мой пикник!

– Пикник… – протянула она с притворной задумчивостью. Теперь ей по меньшей мере стало ясно, о чем идет речь! – Вынуждена признаться: звучит очень заманчиво. Прежде я никогда не бывала на пикнике, ведь это, кажется, ваше, английское, изобретение.

– Я, разумеется, пришлю вам и вашему брату письменные приглашения, – обещал лорд Дэллингем.

– Буду вам признательна. Ах, вот мы уж и пришли. Спасибо, что проводили меня… Хенри, – произнесла Элиза и, когда англичанин слегка покраснел, прибавила: – Полагаю, мы можем обращаться друг к другу по-приятельски. Как по-вашему?

– Если вам так угодно, леди… Элиза.

Этот маленький знак ее расположения, по-видимому, осчастливил его. «Уж не хочет ли и он меня поцеловать? – вдруг подумалось ей. – Если бы он это сделал, то были бы мои ощущения в точности такими же, как при поцелуе с Филиппом, или же нет?»

Однако лорд, конечно, не совершил столь безрассудного шага, а лишь почтительно простился с молодой графиней перед дверью ее дома. Войдя, Элиза тут же направилась в свою спальню. Ведь уже пришло время переодеваться к ужину. В ее распоряжении оставалось только полчаса. Полчаса, на протяжении которых она могла вспоминать, каким был взгляд Филиппа перед тем, как он склонился над ней и впервые дотронулся губами до ее губ. А потом она почувствовала его руки у себя на спине, ощутила близость его теплого тела и неизъяснимое удовольствие от прикосновения его языка к своему.

«Томлюсь в ожидании твоих поцелуев» – теперь Элиза понимала, что это значит. Собственная плоть стала казаться ей не такой, как прежде. Она словно бы пробудилась. И вместе с тем у нее возникло предчувствие чего-то еще, покамест не испытанного ею. Этот поцелуй – вероятно, не все, что может быть. Иначе к чему эта странная жажда?