Текст книги "Госпожа его сердца"

Дженнифер Деламир
Госпожа его сердца

Как далеко восток от запада,

так удалил Он от нас беззакония наши.

Благослови, душа моя, Господа!

Псалом 102

Jennifer Delamere

AN HEIRESS AT HEART

Перевод с английского И.А. Франк-Каменецкой

Компьютерный дизайн Г.В. Смирновой

В оформлении обложки использована работа, предоставленная агентством Fort Ross Inc.

Печатается с разрешения автора, издательства Grand Central Publishing и литературного агентства Andrew Nurnberg.

Исключительные права на публикацию книги на русском языке принадлежат издательству AST Publishers.

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

© Jennifer Harrington, 2012

Пролог

Австралия, Новый Южный Уэльс

Февраль 1846 года

– Друзья мои, за этим перевалом раскинулась великая равнина Батерст!

Эту краткую, но прочувствованную речь произнес всадник, возглавлявший караван из четырех воловьих упряжек – больших двухколесных телег, тяжело груженных разнообразными припасами.

Лиззи Пул привстала со своего места в одной из повозок, чтобы впервые взглянуть на долину у подножия Голубых гор.

Долгое путешествие из Сиднея близилось к концу. Три дня они ехали по узкой извилистой дороге, проложенной между глубокими ущельями. Крутые подъемы сменялись не менее крутыми спусками, поворот следовал за поворотом, а леса местами были настолько густыми, что кроны деревьев заслоняли небо. Лиззи уже почти потеряла надежду когда-нибудь выбраться из этих зарослей. Кроме того, ей совсем не нравилась птица под названием кукабара, чьи истошные крики очень напоминали хохот безумца.

И вот наконец-то яркое солнце! Возчики остановили телеги на гребне горы, откуда открывался захватывающий вид на долину. Сменяя могучие скалистые уступы, на многие мили к западу расстилался зеленовато-бурый ковер, сотканный из деревьев и трав, с яркими вкраплениями полевых цветов и синими отблесками далекой реки. Лиззи провела четыре месяца, глядя на бескрайние океанские просторы, и все же мир никогда не казался ей таким огромным, как сейчас.

Она повернулась к своему брату, шедшему рядом с повозкой:

– Том, какое великолепие, правда?

– Да, – согласился он. – Кажется, тут легко уместится вся Англия.

Судя по выражениям лиц, восторженное благоговение Лиззи и Тома вполне разделяли и все остальные новые поселенцы. Их было семеро – трое мужчин, нанятых в работники на овцефермы прямо у трапа корабля, прибывшего в Сидней, и священник с женой и двумя детьми. Преподобному Грину предстояло окормлять паству в скромной церкви Батерста.

Проводнику, мистеру Эдварду Смиту, очевидно, понравилась их реакция на происходящее. Он распростер руки в стороны и с воодушевлением продекламировал:

 
Долина дивная предстала перед нами,
Как пред Израиля сынами
Благословенный Ханаан.
 

Лиззи улыбнулась. Стихи вполне соответствовали моменту, а красивый темноволосый мистер Смит с его выразительными карими глазами мог бы с успехом выступать на театральных подмостках. К тому же в нем бурлила молодость. На вид ему, как и Лиззи с Томом, было лет двадцать с небольшим. Но вот что удивительно – безупречное произношение выдавало в нем английского джентльмена, и тем не менее он явно чувствовал себя совсем как дома в этих диких суровых краях.

– Ханаан, – мечтательно повторила миссис Грин, сидевшая в повозке и прижимавшая к груди младенца. – Да, наверное, Земля обетованная была столь же прекрасна.

Волы медленно тронулись с места, а Лиззи под скрип колес погрузилась в глубокие раздумья. Покидая Англию, они с братом стремились оставить позади прошлую жизнь. Том уверял, что здесь у них появится возможность начать все заново и обрести счастье. Только бы он оказался прав!

Примерно через час они увидели с десяток мужчин, копавших канаву вдоль обочины дороги. На этих несчастных невозможно было смотреть без содрогания. Грязные и одетые в лохмотья, они с мрачным упорством работали под надзором трех конвоиров – всадника, отдававшего приказания, высокого загорелого молодца с дробовиком и огромного детины, орудовавшего плетью.

Заметив караван, командир поспешил ему навстречу, обменялся приветствиями с мистером Смитом и несколько минут ехал с ним рядом. Но остальные конвоиры продолжали покрикивать на жалких оборванцев, заставляя их трудиться без передышки.

– Перед вами капитан Маккэн, – объявил мистер Смит, повернувшись к своим спутникам. – Он отвечает за порядок и безопасность на этой дороге.

– Добро пожаловать, – сказал капитан, направляя лошадь вдоль каравана, чтобы поздороваться с каждым из путешественников. – Рад видеть новых желающих поселиться в нашей долине. – Он увидел Лиззи, с удивлением приподнял брови и обернулся: – В чем дело, Смит? Неужели вы возили с собой жену в Сидней и обратно?

В глазах мистера Смита вспыхнули веселые огоньки.

– Нет, сэр, – ответил он. – Позвольте представить вам мисс Пул и ее брата. Они на днях прибыли из Англии.

Капитан на несколько секунд застыл в недоумении. Потом кашлянул, смущенно улыбнулся и приподнял шляпу.

– Прошу прощения, мисс.

– Скажите, вон те люди это… ссыльные? – нерешительно осведомилась жена священника, указывая на работников.

– Они самые, мэм, – подтвердил капитан. – Мы привели их сюда чинить водостоки.

Двое ссыльных отвлеклись, чтобы посмотреть на повозки, но здоровенный конвоир тотчас пустил в ход плеть и вынудил их вернуться к работе.

– Бедняги, – вздохнула миссис Грин, вторя мыслям Лиззи.

– Не слишком жалейте их, мэм, – возразил капитан. – Им некого винить, кроме самих себя. Они причинили много зла и теперь всего-навсего получают по заслугам.

– Что же такого они натворили?

– Тут в основном воры, – ответил капитан. – Хотя некоторые – еще и убийцы. Мой вам совет: держитесь от них подальше.

Двоим ссыльным – уже другим – все-таки удалось проводить повозки угрюмым взглядом, и надсмотрщики этого не заметили.

Сын преподобного Грина повернулся к отцу:

– Папа, а Бог уже простил этих людей?

– Да, если они раскаялись и попросили Его о прощении.

– Вы в самом деле верите, что все так просто? – спросил Том. – Разве Господь не карает за грехи?

Священник пристально посмотрел на него, но Том оставался спокоен и невозмутим. Однако Лиззи тотчас догадалась, о чем он думал. Четыре месяца назад Том убил на дуэли Фредди Хайтауэра. Не дожидаясь, пока это сделает Господь, он сам покарал человека, который соблазнил его сестру, увез ее в Европу, а потом бросил. Вспоминая то злосчастное промозглое утро, когда Том, весь в крови, вернулся домой и рассказал ей о поединке, Лиззи до сих пор дрожала от ужаса. Конечно, Фредди поступил с ней очень жестоко, но она не желала его смерти, тем более – от руки ее брата.

– Когда мы обустроимся на новом месте, может, вы придете ко мне в церковь? – предложил Тому священник. – Тогда мы спокойно и подробно все обсудим.

– Благодарю вас, сэр, – кивнул Том.

Лиззи сильно сомневалась в возможности такого разговора. Том не раз объяснял ей, что должен был отомстить за нее, и никто не заставит его думать иначе. Она не решалась с ним спорить, хотя знала: роковая дуэль, оставившая шрам в его душе, не давала ему покоя. Лиззи испытывала те же чувства – терзалась горькими сожалениями и не находила для себя оправданий. Ведь именно ее легкомыслие стало источником всех бед.

Как выяснилось, капитан тоже не оставил без внимания вопрос, заданный Томом.

– Одно могу сказать наверняка: закон неумолим и карает беспощадно. Эти люди, – он пренебрежительно указал на ссыльных, – будут расплачиваться за содеянное до конца своих дней. Такая участь хуже смерти. Радуйтесь, что приплыли в Австралию свободным человеком.

Сам того не ведая, капитан попал в самую точку. По закону дуэль приравнивалась к убийству. Если бы Тома арестовали, то вполне вероятно, что ему пришлось бы плыть в Австралию в кандалах. Однако он избежал ареста. Дуэль и отплытие в Сидней состоялись в один и тот же день, и это не было случайным совпадением. Том все продумал заранее, но посвятил Лиззи в свой замысел только после поединка. А через несколько часов брат и сестра, не оставив следов для возможных преследователей, покинули Англию и отправились туда, где никто не знал о неприглядной истории, вынудившей их распрощаться с родиной.

И вот теперь они ехали по залитой солнцем долине. Прошлое казалось сном, но в настоящее тоже верилось с трудом. Сейчас, в феврале, здесь царило цветущее лето, и все вокруг было чужим и незнакомым.

Смогут ли они освоиться в этом новом, непривычном для них мире?

Мистер Смит уверял, что именно так и будет. Они познакомились с ним, как только сошли на берег в сиднейском порту. Энергично протиснувшись сквозь толпу, он представился и сразу предложил им работу на одном из самых больших ранчо в долине Батерст. Хозяин ранчо поручил мистеру Смиту встретить долгожданный корабль с новыми переселенцами и нанять тех, кто потолковее и покрепче. В последнее время ссыльных направляли в другие районы Австралии, и Новый Южный Уэльс испытывал острую нехватку рабочих рук.

– Моя жена будет необыкновенно счастлива познакомиться с вами, мисс Пул, – сказал мистер Смит, когда они согласились ехать с ним.

С тех пор прошло всего три дня, но он успел повторить эту фразу столько раз, что Лиззи сбилась со счета.

– Очевидно, миссис Смит не хватает женского общества? – однажды поинтересовалась она.

– Ей не хватает настоящей подруги. Но с вашим приездом она у нее появится, вот увидите.

Лиззи пыталась расспросить проводника более подробно, однако решительно ничего не добилась. Она уже не знала, что и думать об этой таинственной миссис Смит.

Ближе к вечеру они наконец добрались до Батерста и остановились у порога дома, в котором им предстояло разместиться на ночлег. Вывеска над входом утверждала, что перед ними – «Королевский отель». Не слишком ли громкое название для деревянного двухэтажного здания? Впрочем, после трех ночей, проведенных на голой земле, любое сооружение, где имелась кровать, можно считать дворцом.

Том помог Лиззи выбраться из повозки. Мистер Смит, как обычно державшийся впереди каравана, спрыгнул с лошади. И тут раздался ликующий женский возглас:

– Эдди, ты вернулся!

Изящная юная леди устремилась ему навстречу, заключила в объятия и с жаром поцеловала. Ее шляпка сбилась на затылок, что позволило Лиззи и Тому рассмотреть лицо незнакомки.

– Ну и ну! – изумился Том. – Лиззи, вы с ней похожи как две капли воды.

Он не преувеличивал. Сходство действительно поражало воображение – тот же оттенок белокурых волос, те же черты лица, та же фигура. Цвет глаз с такого расстояния определить было трудно, но Лиззи почти не сомневалась, что они голубые. Она словно смотрела на свое отражение в зеркале.

Том широко улыбнулся.

– Теперь понятно, почему Смит первым делом засыпал нас вопросами о нашей семье.

– Да, верно. И он как будто расстроился, узнав, что у меня нет сестры, – вспомнила Лиззи. – Должно быть, в первый момент он принял нас за родственников.

Мистер Смит, ласково удерживая жену за руки, отступил на шаг.

– Дай-ка я на тебя посмотрю. Неужели ты приехала в город только для того, чтобы встретить меня?

Но, дорогая, боюсь, твое поведение шокировало моих добрых спутников, – произнес он с укоризной, которая никого не могла обмануть. На самом деле ему очень понравилось столь пылкое приветствие.

– Ах, Эдди, я больше не могла ждать! Тебя не было целую вечность!

Они смотрели друг на друга с такой нежностью, что Лиззи почувствовала острый укол зависти. Ей тоже довелось испытать любовь – не менее сильную, но куда менее счастливую. Любовь принесла ей только позор и страдания. Жестоко обманувшись, она больше никогда не осмелится любить так открыто и простодушно.

– Рия, милая моя, не хочешь ли ты поинтересоваться, что я привез тебе из Сиднея? – спросил мистер Смит.

– У тебя есть для меня подарок?! – обрадовалась она. – Какой же?

– Сейчас увидишь, – ответил он, увлекая жену за собой.

Сделав несколько шагов, Рия увидела Лиззи и замерла. Ее глаза – разумеется, голубые! – расширились от удивления и восторженно засияли.

– Вот мой подарок, – произнес Эдвард с улыбкой. – Я привез тебе сестру.

Глава 1

Лондон

Июнь 1851 года

– Джеффри, если ты ее прикончил, леди Торнборо устроит нам веселую жизнь.

Джеффри Сомервилл сердито взглянул на своего спутника. Легкомыслие Джеймса Симпсона порой выглядело совершенно неуместным, однако он оставался верен себе в любой ситуации. Даже тогда, когда перед ним лежала молодая женщина, только что сбитая их экипажем, точнее – экипажем Джеффри, в котором ехали они оба. Эта девушка шла через улицу, не глядя по сторонам. Кучер в последний момент успел совершить крутой маневр, и она не попала под тяжелые копыта лошадей, но переднее колесо экипажа задело ее и швырнуло на пешеходную дорожку словно пустую корзину из ивовых прутьев.

Джеффри опустился на колени, осторожно приподнял голову женщины и убрал волосы с ее лба. Кровь, струившаяся из раны на левом виске, заливала бледное миловидное лицо и алела в белокурых прядях.

Ее глаза были закрыты, но грудь едва уловимо поднималась и опускалась в такт прерывистому дыханию.

– Она жива, – с облегчением сказал Джеффри. – Но рана очень серьезная. Надо немедленно послать за доктором.

Джеймс взбежал по ступеням ближайшего особняка и постучал в дверь тростью. Обернувшись, сказал:

– Прежде всего надо немедленно перенести ее в дом. Мы привлекаем внимание публики, а моя тетушка не выносит даже намека на скандал.

И правда, прохожие смотрели на них с нескрываемым любопытством. Кто-то останавливался, кто-то – нет, но никто не предлагал помощи. А одна нарядная молодая особа брезгливо поморщилась, отвернулась и, поторопив своего спутника, устремилась прочь – словно увидела посреди фешенебельного района Мейфэр не жертву несчастного случая, а чумной барак. Печально, но факт: обитатели столицы Англии мало напоминали добрых самаритян. Джеффри провел в Лондоне шесть месяцев и каждый день сталкивался с полным равнодушием к человеческим страданиям. Он перестал этому удивляться, но по-прежнему испытывал огорчение и возмущение.

Кажется, только кучер проявлял искреннее сочувствие. Хотя, может быть, это было чувство вины. Придерживая лошадей, он с тревогой наблюдал за Джеффри и, перехватив его взгляд, сказал:

– Прямо не знаю, как так получилось, милорд. Она словно из-под земли выросла.

– Вы ни в чем не виноваты, – успокоил его Джеффри и, достав носовой платок, осторожно промокнул кровь, сочившуюся из раны на виске. – Срочно отправляйтесь на Харли-стрит и привезите доктора Лейтона.

– Да, милорд. – Кучер заметно повеселел и живо взобрался на козлы. – Я мигом.

Джеффри пытался понять, не получила ли девушка еще каких-нибудь повреждений. Его сдерживала необходимость держаться в рамках приличий, но он все-таки решился на беглый осмотр и, слава Богу, не обнаружил переломов.

Джеймс снова постучал. Внушительная черная дверь наконец приоткрылась, и на пороге возникла худощавая фигура дворецкого леди Торнборо.

– Хардинг, дайте пройти, – потребовал Джеймс. – У нас дорожное происшествие.

Увидев женщину, истекающую кровью у безупречно чистых ступеней особняка, Хардинг не стал задавать лишних вопросов. Быстро оценив ситуацию, он отступил в сторону и широко распахнул дверь.

Джеффри же осторожно взял девушку на руки. Она была очень худой и почти ничего не весила. Ее золотистые волосы резко выделялись на фоне его черного сюртука. А почему она без шляпы? Джеффри огляделся по сторонам и увидел на мостовой жалкие остатки соломенной шляпки. Когда голова девушки безвольно качнулась и упала ему на грудь, у него сжалось сердце. Что это было? Сострадание? Да, конечно. Однако к состраданию примешивалось еще какое-то чувство, которое не поддавалось определению.

– Кровотечение не останавливается, – заметил Джеймс. – Передай-ка ее кому-нибудь из слуг, иначе твой сюртук будет безнадежно испорчен.

– Меня это не волнует, – ответил Джеффри. Он испытывал странную потребность заботиться об этой женщине, хотя понятия не имел, кто она такая. В конце концов, ее сбил именно его экипаж, пусть даже виновницей происшествия была она сама. И он просто не мог передать ее кому-нибудь другому. Нет, ни за что на свете.

Стиснув зубы, Джеффри перешагнул через кровавые пятна и понес девушку в дом.

В просторном холле Джеймс обратился к дворецкому:

– Хардинг, леди Торнборо дома?

– Нет, сэр. Но мы ожидаем ее с минуты на минуту.

Джеффри давно знал семейство Торнборо и считал здешнего дворецкого человеком весьма разумным.

Кроме того, Хардинг сохранял завидное спокойствие при любых обстоятельствах. Это ценное качество годами выковывалось детскими эскападами Рии, внучки леди Торнборо, а затем было отшлифовано до блеска подвигами до сих пор не повзрослевшего Джеймса.

Вот и сейчас Хардинг вел себя так, словно в этот дом каждый день приносили полумертвых незнакомых женщин. Кивнув в сторону лестницы, он бесстрастно осведомился:

– Вас устроит диван в розовой гостиной, сэр?

– Более чем, – заверил Джеймс.

Провожая их наверх, дворецкий окликнул стоявшую в холле молоденькую горничную и распорядился:

– Мэри, принеси нам воду и полотенце. И передай Джейн, чтобы она немедленно вымыла ступени перед парадным входом.

На пороге гостиной их встретила еще одна горничная. Следуя указаниям Хардинга, она быстро расстелила на диване покрывало, чтобы защитить дорогую обивку.

Джеффри бережно опустил свою хрупкую ношу на диван, а сам сел рядом на низенькую скамейку для ног и снова промокнул кровь носовым платком.

Вокруг глубокой раны разрасталась багровая припухлость. Дело принимало все более угрожающий оборот.

– Черт знает что такое… И как ее угораздило шагнуть прямо под колеса экипажа? – сокрушенно качая головой, пробормотал Джеффри, совершенно не отдавая себе отчета в том, что произнес эти слова вслух.

Джеймс, разумеется, не мог промолчать.

– Друг мой, выбирай выражения, – призвал он с напускной строгостью. – Тут присутствует дама.

– Она без сознания и вряд ли слышит меня.

Дама?.. Джеффри с сомнением посмотрел на девушку. Строгое черное платье явно не подходило ей по размеру – оно выглядело мешковатым, а слишком длинные рукава были подвернуты. Добротные кожаные туфли основательно истрепались. Служанка, донашивающая старую одежду хозяйки? Молодая женщина из хорошей, но обедневшей семьи? И вообще, ее наряд наводил на мысли о трауре. Получается, она испытывала нужду, недавно потеряла кого-то из близких, а теперь и сама находилась между жизнью и смертью.

– Дама она или не дама, но судьба явно не балует ее, – сказал Джеффри, и у него вновь болезненно сжалось сердце. Уж он-то знал не понаслышке, каково это, когда трагедии следуют одна за другой.

В гостиную вошла младшая горничная. Поставив миску с водой на стол, она намочила полотенце, робко приблизилась к дивану, взглянула на Джеффри и сделала книксен.

– С вашего разрешения, милорд…

Джеффри поморщился. Его величали милордом уже несколько месяцев, но он так и не привык к этому. Все вокруг полагали необходимым отметить его нынешнее высокое положением, а он при обращении «милорд» всякий раз вспоминал о том, чего лишился. Могут ли подобные почести возместить потерю двух братьев? Но в любом случае принадлежность к сословию пэров не освобождала человека от необходимости помогать ближнему всеми доступными способами.

Он протянул руку:

– Дайте мне полотенце, я все сделаю сам.

Горничная медлила в нерешительности.

– Послушай, так не годится, – вмешался Джеймс. – Позволь ей заняться делом. На то и существует прислуга.

– У меня больше опыта. Я часто ухаживал за больными в своем приходе.

– Но тогда ты был обыкновенным священником, а теперь ты барон.

Джеффри ненавидел титул, которой перешел к нему после смерти старших братьев. С другой стороны, глупо отрицать тот факт, что высокое общественное положение имеет свои преимущества. Так почему бы ими не воспользоваться?

– Раз я барон, извольте мне подчиняться, – заявил Джеффри и вновь протянул руку за полотенцем.

Джеймс рассмеялся и склонил голову в почтительном поклоне:

– Превосходный аргумент, милорд.

Расставшись с пресловутым полотенцем, служанка снова сделала книксен и отступила на несколько шагов, по-прежнему не сводя глаз с Джеффри. Скорее всего ее занимали не сиюминутные обстоятельства и не он сам, а именно его новый статус. Вот она, разница между бароном и обыкновенным священником. Сейчас решительно все, от младших горничных до герцогинь, относились к нему с чрезвычайным вниманием, но в те годы, которые он посвятил служению и помощи беднякам, едва сводившим концы с концами, им совершенно никто не интересовался.

Впрочем, Бог с ними, с горничными и герцогинями. В данный момент его интересовала совсем другая женщина.

Он приложил ладонь к ее лбу и нахмурился:

– Боюсь, кроме раны на виске, у нее еще и жар.

Джеймс тотчас достал носовой платок и демонстративно прикрыл нос и рот.

– О Боже, надеюсь, она не заразит нас какой-нибудь ужасной болезнью. Это было бы весьма некстати.

В гостиной появился Хардинг со старой дорожной сумкой в руках. Он держал ее перед собой на солидном расстоянии, чтобы ни одна пылинка не попала на его безукоризненно чистый сюртук.

– Мы обнаружили сей предмет на улице рядом с парадной лестницей. Полагаю, он принадлежит этой… – он сделал паузу и смерил скептическим взглядом неподвижную фигуру на диване, – хм, даме.

– Спасибо, Хардинг, – ответил Джеймс и пренебрежительно кивнул в сторону дальнего угла комнаты: – Положите пока туда.

Возможно, у несчастной женщины не было ничего, кроме того немногого, что умещалось в этой сумке. Но неистребимое легкомыслие Джеймса не позволяло ему задумываться о людях менее удачливых, чем он сам.

Девушка пошевелилась и негромко застонала.

– Тише, тише, – ласково пробормотал Джеффри. Ему хотелось успокоить и ободрить ее, хотя он сомневался в том, что она его слышала. – Все будет хорошо.

Он принялся смывать кровь с ее лица. Джеймс обогнул диван и занял позицию наблюдателя.

– Очень удачный экземпляр, – произнес он и наклонился, чтобы получше рассмотреть ее. – Взгляни, какие высокие скулы, изящный изгиб бровей, чувственные губы…

– Джеймс, это женщина! – возмутился Джеффри. – А не диковинная зверюшка в зоопарке.

– Ясное дело, женщина, – с безмятежной улыбкой отозвался Джеймс. – Отрадно, что ты это заметил. Никак не ожидал от тебя подобной наблюдательности.

Джеффри заметил. Даже слишком много заметил. Его поразила ее красота. Вот только губы, действительно чувственные, побелели и растрескались от жажды. Ему захотелось провести по ним влажной тканью и…

– Силы небесные! – воскликнул Джеймс и выронил носовой платок. – Это Рия.

Джеффри остолбенел.

– Что ты сказал?..

– Я сказал, что молодая леди, орошающая кровью диван моей тетушки, является Викторией Торнборо.

Нет, это невыносимо. Иногда Джеффри казалось, что Джеймс специально пытался довести его до белого каления.

– Джеймс, что за ребячество? Ты выбрал неудачное время для шуток.

Джеймс покачал головой:

– Нет-нет, я серьезен как никогда.

– Но этого не может быть.

– Полагаю, я в состоянии узнать собственную кузину. Даже если не видел ее десять лет. – Он наклонился пониже, а девушка пролепетала что-то невнятное. – Видишь? Она слышала меня и узнала свое имя.

В гостиной все замерло. Даже слуги оторвались от своих дел. Все взоры обратились к дивану, на котором лежала… Кто? Неужели это и в самом деле Рия? Пока приходилось верить Джеймсу на слово. Джеффри никогда не видел ее. Он путешествовал по Европе, когда между Рией и его братом возник бурный стремительный роман. Если это она – стоит ли удивляться, что Эдвард влюбился в нее? Разве сейчас он не очарован ее красотой? Разве его не тянуло к ней с первого мгновения, несмотря на ее убогую одежду, грязь и кровь? Нет, конечно, нет. Это просто сочувствие, и ничего больше. И все-таки совершенно непостижимо, что он, возможно, впервые видит жену своего родного брата при таких необъяснимых обстоятельствах.

Джеффри попытался собраться с мыслями.

– Если это Рия, то с ней вместе должен был появиться Эдвард.

– По идее да, – согласился Джеймс. Пожав плечами, добавил: – Да, действительно, все это выглядит весьма необычно.

– Верно, необычно, – кивнул Джеффри.

Похоже, это слово лучше всего подходило для описания взаимоотношений Рии и Эдварда. Их тайное бегство оказалось для всех полной неожиданностью и могло вызвать громкий скандал. Но скандал получился не просто громким, а оглушительным, потому что как раз тогда Рия была помолвлена с Уильямом, старшим братом Эдварда и Джеффри.

– По крайней мере теперь понятно, что их не было на борту злополучного «Морского странника», – рассудил Джеффри.

– В таком случае… куда же они отправились?

– Я тоже хотел бы это знать, – сказал Джеффри и тут же добавил: – И не только это.

Он испробовал все мыслимые и немыслимые способы, чтобы отыскать Рию и Эдварда, но они исчезли бесследно. Единственная ниточка вела на корабль, затонувший по пути в Америку. Вроде бы похожая пара заказывала места на этом корабле, но все сводилось лишь к слухам и предположениям. В сущности, розыски закончились ничем.

Джеффри принялся стягивать потертую перчатку с левой руки женщины. Он слышал, как у него за спиной ахнула горничная, но его не волновало мнение окружающих. Если это – Рия, то он хотел убедиться в том, что его брат поступил как должно и женился на ней. Конечно, Эдвард не мог намеренно обмануть ее, но его безрассудство часто граничило с безответственностью, а порой переходило эту границу.

Перчатка наконец поддалась, и обнажилась мозолистая, натруженная рука. Сколько же надо работать, чтобы образовались такие мозоли? И все-таки на ней было одно украшение. Нет, не обручальное кольцо, а золотой перстень с ониксом. Перстень Эдварда. У Джеффри перехватило дыхание.

– Почему? – прохрипел он, с трудом проглотив подкативший к горлу ком. – Если они оказались в отчаянном положении, почему не вернулись? Почему не попросили нас о помощи?

– Если бы ты был на их месте, – ответил Джеймс, – ты бы решился что-то просить у оскорбленного Уильяма или у леди Торнборо? – Он помолчал и продолжил: – Кроме того, возможно, они не всегда бедствовали. Посмотри на нее, Джеффри. Посмотри, как она одета.

Джеффри заставил себя еще раз посмотреть на хрупкую фигуру в скромном черном платье, похожем на траурное. Траур по Эдварду?

Джеффри встал, отдал полотенце и перчатку горничной и подошел к окну. Сквозь кружевные занавески хорошо просматривалась улица. По ней в обе стороны мчались самые разные экипажи – какие угодно, но только не его собственный. Где же доктор Лейтон? Джеффри понимал, что прошло слишком мало времени и надо просто немного подождать, но это было совсем непросто.

Но что хуже – томиться в неизвестности или узнать правду, какой бы страшной она ни была? Раньше он, возможно, предпочел бы остаться в неведении, но сейчас…

Рия должна выздороветь. И должна ответить на все его вопросы.