Текст книги "Госпожа его сердца"

Глава 11

Джеффри прогуливался по Гайд-парку. Дорожка повторяла изгибы искусственного озера под названием Серпентайн. Утренний воздух был на удивление чистым и бодрящим. Накануне сильный ветер разогнал лондонский смог. Конечно, ненадолго, но и это благо.

Джеффри с грустью вспомнил тихий приморский городок на севере Девоншира, где он провел пять лет, заботясь о нуждах прихожан. Каждое утро он выходил на крутой скалистый берег, откуда открывался изумительный вид на морские просторы. Там ему особенно хорошо думалось. Шагая по каменистым тропинкам, он готовился к проповеди и размышлял над тем, как помочь людям, которые обращались к нему со своими заботами, большими или малыми.

Родовое поместье, где отныне он собирался жить большую часть года, находилось далеко на юго-востоке, в графстве Кент. Джеймс любил этот старинный особняк, любил ухоженные лужайки, пологие холмы вокруг и густые рощи. И все-таки он знал, что будет скучать по первозданной красоте диких девонширских пейзажей.

Его обогнала группа гуляющих. Примерно два десятка мужчин и женщин шли по трое в ряд. Они оживленно переговаривались, и произношение выдавало в них приезжих. Обычно в этот ранний час в парке можно было увидеть только садовников и нянь с маленькими детьми. Представители же высшего сословия появлялись во второй половине дня, чтобы погарцевать на знаменитой аллее Роттенроу, щеголяя нарядами и породистыми лошадьми.

После недавнего открытия Всемирной промышленной выставки все изменилось. Лондон превратился в новый Вавилон. Сюда стекались люди со всей Англии и из самых разных стран. Каждый стремился побывать в грандиозном выставочном павильоне из стекла и металла. Газеты окрестили это доселе невиданное сооружение Хрустальным дворцом.

Сегодня там, на противоположном берегу Серпентайна, было особенно многолюдно. По средам вход стоил очень дешево – всего шиллинг.

Всего шиллинг…

Джеффри улыбнулся при этой мысли. Совсем недавно ему приходилось считать каждый пенни, но многим из его прихожан жилось куда труднее. Они работали на фермах и на фабриках – как и те люди, которые сейчас торопились в Хрустальный дворец. Шиллинг составлял солидную часть их недельного жалованья.

Сливки общества опасались, что наплыв простого народа приведет к беспорядкам и росту преступности. Однако ничего подобного не происходило. Публика вела себя превосходно. Мужчины, женщины и дети, одетые в лучшие воскресные наряды, шли на выставку как на праздник. Многие несли с собой корзинки с едой и питьем, рассчитывая провести в огромном павильоне целый день.

Джеффри задумался о собственных делах. Сегодня утром он должен увидеться с лордом Эшли, председателем Общества по улучшению положения рабочих. На вторую половину дня была запланирована встреча с потенциальными попечителями следующего благотворительного проекта.

А еще надо непременно заехать к Рие. Вчера в нем говорили гнев и боль, и он вышел за рамки дозволенного. Последней каплей стали безответственные заявления Рии о том, что любовь выше долга и доброго имени семьи.

Разумеется, его мнение на сей счет не изменилось, но он клятвенно пообещал себе, что сегодня будет держать свои эмоции под контролем. Он обязан заключить с Рией если не мир, то хотя бы перемирие.

Лиззи и Джеймс рука об руку шли по дорожке вдоль берега Серпентайна.

– Должен сказать, несмотря на недавнюю болезнь, ты шагаешь куда энергичнее, чем в прежние времена.

– Разве? – Лиззи тотчас замедлила шаг.

– Нет-нет, это очень хорошо! – со смехом заверил ее Джеймс. – Раньше, когда мы гуляли по парку, ты застревала на каждой кочке и постоянно жаловалась, что твои туфли не выдержат такого испытания.

Лиззи приподняла ногу на несколько дюймов над землей. Потертые кожаные башмаки совсем не сочетались с блестящими шелковыми юбками.

– Наверное, дело в том, что я научилась выбирать для пеших прогулок более практичную обувь, чем атласные туфли.

– Понятно, – кивнул Джеймс. – Ты стала старше и мудрее.

– Старше – да. А вот насчет мудрее… – Лиззи пожала плечами.

Джеймс улыбнулся:

– И все же у меня просто в голове не укладывается, как ты отважилась появиться на публике в таких отвратительных башмаках.

– Бабушка сказала, что завтра мы займемся моей обувью.

Свернув за поворот, они увидели медленно идущую им навстречу пожилую пару Джентльмен тяжело опирался на трость и поддерживал под руку свою спутницу Они были одеты со всей тщательностью, но очень старомодно.

– Смотри-ка, древний мистер Уолбертон и его не менее древняя жена. Ты помнишь их, Рия? – спросил Джеймс.

Лиззи пробурчала что-то невнятное и следом за Джеймсом вежливо поклонилась старикам. Морщинистые лица озарились неопределенными улыбками. Почтенные супруги доброжелательно кивнули Лиззи и Джеймсу и, кажется, так и не узнав их, неторопливо продолжили свой путь.

– Эти двое состарились еще до начала времен, – усмехнулся Джеймс. – Ты дала им прозвище «мистер и миссис Сморчок», помнишь?

– Мало ли какие глупости я говорила давным-давно.

– Но это были восхитительные глупости. Если ты и впрямь стала взрослой и мудрой, я буду крайне разочарован.

Лиззи решила воспользоваться благоприятным моментом. Раз Джеймс настроен обсуждать прежние времена, – почему бы не задать ему несколько вопросов? Ведь Рия задним числом пришла к выводу, что разговор, однажды переданный ей Джеймсом, мог касаться отношений между ее, Лиззи, матерью и сэром Гербертом.

Не желая возбуждать лишних подозрений, она начала издалека:

– Скажи, Джеймс, какие картинки из нашего детства чаще всего приходят тебе на память?

Джеймс на секунду задумался.

– Ты страшно забавно надувала губы, когда тетушка не позволяла тебе съесть все поданные к чаю пирожные. – Он повернулся, с видом знатока оглядел ее прическу и, не снимая перчаток, притронулся к одному из локонов. – А еще для тебя было жизненно важно, чтобы каждый завиток твоих белокурых волос выглядел безупречно.

Описание маленькой Рии настолько напоминало Рию взрослую, что сердце Лиззи сжалось от нежности и печали.

– Неужели я и правда была такой капризной?

– О да, чистая правда, – заверил Джеймс. – Но, глядя на твое прелестное личико, все быстро прощали тебе любые капризы.

Они поравнялись с садовой скамейкой, на которой сидели две няни. Одна – солидного возраста – наверняка вырастила нескольких питомцев. Другая же была совсем юная, гораздо моложе Лиззи. Перед каждой из них стояла детская коляска. Младенцы не проявляли признаков беспокойства, и молодая няня на досуге украдкой поглядывала на Лиззи, изучая фасон ее шляпки и платья.

Джеймс приподнял цилиндр:

– Доброе утро, леди.

Удостоившись такого приветствия от джентльмена, молоденькая няня робко улыбнулась и густо покраснела. Она опустила глаза, когда ее более опытная товарка что-то прошептала ей на ухо – видимо, упрекнула в непозволительном проявлении чувств.

Джеймс тут же отвернулся и, не позаботившись понизить голос, обратился к Лиззи:

– Помнишь, мы с тобой сочиняли всякие истории о том, чем занимаются слуги, когда им дают выходной? И обсуждали, способны ли они испытывать настоящие чувства?

Последняя фраза Джеймса задела Лиззи и послужила болезненным напоминанием об одной из самых неприятных черт ее любимой подруги. В Австралии в поведении Рии время от времени проскальзывали намеки на то, что она не лишена сословных предрассудков. И вероятно, они были весьма глубоки.

А Джеймса с его добродушными остротами и прекрасными манерами судьбы низших классов волновали не больше, чем они волновали всех прочих людей его положения. Сейчас он относился к ней по-дружески, но как бы он поступил, если бы узнал, что ее происхождение ничуть не выше, чем у слуг, о чувствах которых он только что отозвался с таким пренебрежением. Лиззи поежилась при этой мысли.

– Тебе холодно? – заботливо поинтересовался Джеймс.

Она снова поежилась, на сей раз – намеренно.

– Меня просто дрожь пробирает, когда я думаю, что придется вместе с бабушкой ехать с утренними визитами.

Он усмехнулся:

– Ничего удивительного. Я бы тоже не обрадовался, если бы мне предстояло несколько часов кряду выслушивать пустые дамские разговоры.

Лиззи напомнила себе, что переживания по поводу достоинств и недостатков Рии следовало отложить до лучших времен, а пока перед ней стояли более насущные задачи.

– Раньше тебе нравилось спускаться в помещения для прислуги. Ты говорил, что там можно услышать куда больше интересного, чем в светских гостиных.

Джеймс искоса взглянул на нее.

– Да, верно. Я и сейчас так считаю.

– Не опасаешься навлечь на себя неприятности? Как в тот раз, когда ты повторил то, что услышал про камердинера моего отца, помнишь?

– Надо порыться в памяти… Я прямо-таки неисчерпаемый кладезь кухонных сплетен… – Джеймс изобразил напряженную работу мысли. – Вспомнил, – кивнул он наконец. – По слухам, камердинер сбежал в Лондон с модисткой, которая ждала ребенка. Слуги обвиняли их в «преступной связи». Разумеется, я подумал, что они связались с преступниками, и решил расспросить тетушку. А она заставила меня вымыть рот с мылом и запретила произносить такие слова.

– Правильно сделала, – одобрила Лиззи словно бы в шутку, а на самом деле – более чем серьезно. Когда-то эти жестокие слова были безжалостно брошены ей в лицо. – А мой отец знал ту женщину?

– Понятия не имею. Эти события случились лет за семь или восемь до его смерти, но я услышал о них вскоре после его похорон.

– Почему такая давняя история всплыла спустя столько лет именно после его смерти? Может быть, это – не простое совпадение? Обычно, когда человек умирает, люди перебирают в памяти подробности его жизни.

– Очень любопытно… – пробормотал Джеймс. – Ты полагаешь, сплетни прислуги не во всем соответствовали действительности и твой отец… хм-м… лично поучаствовал в тех событиях? Тебя это тревожит?

– Не то чтобы тревожит, но… – Лиззи очень старалась говорить спокойно и тщательно подбирала слова. – Мне было всего семь лет, когда он умер. Как тебе кажется, он мог быть замешан в такого рода истории?

Джеймс взял ее за руки и мило улыбнулся.

– Ты напрасно волнуешься. Никто и никогда не усомнился в том, что твой отец – в высшей степени достойный член общества.

Лиззи едва заметно нахмурилась.

– Насколько я понимаю, ты решил уклониться от ответа на мой вопрос.

Джеймс рассмеялся.

– Ты стала куда более проницательной, чем раньше, кузина. Но почему ты так упорно пытаешься отыскать что-то дурное в прошлом своего отца? Разве ты не сохранила о нем множество самых светлых воспоминаний?

Чего не было, того не было. У нее сохранилось всего одно воспоминание о сэре Герберте Торнборо, да и то – отнюдь не светлое. А вот Рия обожала своего отца.

Ярко-синие глаза Джеймса весело поблескивали. Казалось, очевидное замешательство Лиззи доставляло ему удовольствие. Что ж, это вполне соответствовало его легкомысленной натуре.

– Давай сменим тему, – предложил он. – Здесь и сейчас мы можем обсудить нечто более интересное.

Он провел Лиззи чуть дальше по извилистой дорожке и указал на противоположный берег озера Серпентайн.

Лиззи повернулась – и на мгновение забыла о своих тревогах; она никогда в жизни не видела ничего подобного.

Посреди парка раскинулось огромное сооружение из стекла, состоявшее из двух частей; одна из них, короткая, была увенчана округлым куполом, а другая, длинная, простиралась чуть ли не на целую милю. Возвышаясь над окружающими деревьями, здание сияло в лучах солнца, а на крыше развевались сотни разноцветных флагов.

– Как волшебный замок из сказки, – благоговейно вымолвила Лиззи. – Неужели он правда стеклянный?

– Именно так, – с улыбкой подтвердил Джеймс, радуясь ее изумлению. – Газетчики нарекли его Хрустальным дворцом.

– На чем же все это держится?

– На стальном каркасе. А внутри – деревянные полы, галереи и даже настоящие живые деревья. Почтенная публика так боролась за сохранение в неприкосновенности наших вековых вязов, что павильон попросту возвели вокруг них.

– Ты уже побывал внутри? – Лиззи вытянула шею, чтобы получше рассмотреть Хрустальный дворец.

– Конечно. Там великое множество разнообразных экспонатов – от самых современных станков до изысканных ювелирных украшений. Имеются и два самых крупных в мире алмаза. Но почему ты смотришь на меня с таким недоумением? Разве известие об организации Всемирной промышленной выставки не разнеслось по диким просторам Австралии?

– Я не помню, когда в последний раз держала в руках газету. Должно быть, полгода назад, не меньше. Хотя, кажется, мне попадалась на глаза заметка о том, что вокруг некой выставки под патронатом принца Альберта развернулась ожесточенная полемика.

– Полемику вызвало решение построить выставочный павильон в Гайд-парке. Общество шумно протестовало, опасаясь, что парк будет вырублен, вытоптан и уничтожен на корню. Однако, как видишь, мрачные пророчества не сбылись, и получилось…

– Ослепительно! – восторженно закончила Лиззи, не сводя глаз с павильона. – Когда ты туда ходил?

– Я был там несколько раз. Пришлось приобрести абонемент, иначе мне не удалось бы попасть на торжественную церемонию открытия в прошлом месяце.

– Мы можем пойти на выставку вместе прямо сейчас? – с надеждой спросила Лиззи.

Джеймс засмеялся.

– Боюсь, что нет. Более или менее подробный осмотр займет целый день, а тетушка ждет тебя к ленчу. И потом, я не знаю, достаточно ли ты окрепла для такого утомительного предприятия.

– Достаточно. Вполне достаточно, уверяю тебя.

– Как хорошо, что ты вернулась в Лондон, – сказал Джеймс. – Мы повеселимся от души.

Лиззи попыталась представить настоящие деревья в наполненном всякими диковинными предметами стеклянном здании. Сколько интересного ее ждет! И как жаль, что Тома нет рядом. И никогда уже не будет… А он так любил Лондон: его толчею, шумные оживленные улицы, дома, памятники – решительно все, даже пыль, грязь и лондонский смог. С каким восторгом он смотрел бы сейчас на это бесподобное строение. При мысли о брате Лиззи едва не заплакала. Хрустальный дворец расплылся у нее перед глазами. Она несколько раз моргнула и прошептала:

– Если бы он был здесь…

– Я допустил страшную бестактность. – Джеймс сокрушенно покачал головой. – Радуясь твоему возвращению, я совсем упустил из виду печальные обстоятельства, которые привели тебя в Лондон. – Он нагнулся, сорвал розу с ближайшего куста и добавил: – Конечно, мое общество не может сравниться с обществом Эдварда. – Джеймс протянул Лиззи цветок: – Ты прощаешь меня?

Она приняла алую розу, вдохнула ее нежный аромат и молча улыбнулась дрожащими губами.

– Бог ты мой… – пробормотал Джеймс, взглянув на дорогу. – Мне только-только удалось кое-как поправить тебе настроение – и вот, полюбуйся, кто идет нам навстречу.

Лиззи подняла глаза и увидела за камышами, ярдах в пятидесяти, высокую фигуру Джеффри. Заметив Джеймса и Лиззи, он ускорил шаг, и ее сердце забилось быстрее. Надо думать, от гнева, потому как вчерашние события и резкие слова Джеффри еще не изгладились из ее памяти.

И все-таки она не могла отказать ему в безусловной внешней привлекательности. Его одежда могла показаться чрезмерно строгой, но черный цвет как нельзя лучше гармонировал с темными глазами и волосами. Джеффри не нуждался в дополнительных украшениях. Более того, Лиззи было бы куда спокойнее, если бы он был не таким красивым.

Барон подходил все ближе и ближе, а она стояла как вкопанная и, глядя в его выразительные глаза, испытывала какую-то странную растерянность и легкое головокружение.

Глава 12

Джеффри заметил их в тот момент, когда Джеймс с улыбкой протягивал ей цветок.

Даже издали эта сцена выглядела весьма эффектно. Галантный кавалер преподносит алую розу грациозной даме.

С какой стати Джеймс так расстарался? Уж не вздумал ли он всерьез ухаживать за ней? Она слишком хороша для него. Поймав себя на этой мысли, Джеффри поморщился и, справедливости ради, изменил формулировку: «Рия слишком хороша для Джеймса, несмотря на ее многочисленные недостатки и прегрешения».

Джеймс отъявленный ловелас, бездельник и мот. Деньги словно вода текут у него между пальцами. По слухам, он основательно поиздержался и сможет вести привычный образ жизни, только если найдет богатую невесту. Рия к таковым не относится. Она вернулась из Австралии ни с чем. Правда, ей полагалось отцовское наследство, но оно не настолько велико, чтобы жить беззаботно.

Барон зашагал быстрее, а Рия застыла словно изваяние. Стройная фигура в темно-сером платье, в руке – ярко-красный цветок, за спиной сверкающий на солнце Хрустальный дворец, а на лице – настороженное и сосредоточенное выражение. Секунду назад она улыбалась Джеймсу, но, едва встретившись взглядом с Джеффри, тотчас переменилась и как будто окружила себя незримой стеной.

Когда Джеффри подошел к ним, Джеймс протянул ему руку:

– Зная тебя, я мог бы догадаться, что ты встанешь на рассвете и отправишься бродить по парку.

– Признаться, я никак не ожидал встретить тебя в такой час, – ответил Джеффри. – Не рановато ли для того, кто причисляет себя к сливкам общества?

Джеймса ничуть не смутило это язвительное замечание.

– Выставка нарушила обычный порядок вещей, – благодушно объяснил он. – Здешнее столпотворение поставило крест на светских прогулках по Роттенроу. Но я готов на любые жертвы ради нашей дорогой Рии. Мы сочли, что утренний моцион пойдет на пользу ее здоровью.

Джеффри повернулся к Рие, поклонился, но не нашел в себе сил произнести хотя бы самое банальное приветствие. Стоило ему взглянуть на нее – и все его душевные раны снова обострились и заныли. А она стояла перед ним такая тихая, такая прекрасная… Ее облик решительно не вязался с обликом женщины, способной вызвать скандал и причинить столько горя двум почтенным семействам.

Она молча кивнула ему в ответ.

Их взаимная холодность не укрылась от внимания Джеймса, и он воскликнул:

– Полно, перестаньте! Неужели вам не надоело сердиться? Пожмите друг другу руки, и дело с концом. – С этими словами он вложил ладонь Лиззи в ладонь Джеффри.

Рия подчинилась, хотя и с явной неохотой.

– Друзья мои!.. – торжественно объявил Джеймс. – Отныне мы будем вспоминать наших почивших близких с любовью и уважением. И не позволим прошлому омрачать наше земное существование. Жизнь продолжается.

Не решаясь взглянуть Рие в лицо, Джеффри изучал ее руку, затянутую в новую черную перчатку. Даже сквозь собственную перчатку он чувствовал, из какой мягкой и эластичной кожи она сшита. Очевидно, леди Торнборо не зря ездила за покупками на Риджент-стрит.

Отогнав эту совершенно неуместную мысль, Джеффри наконец поднял голову и заставил себя посмотреть в чарующие фиалковые глаза.

– Да, – тихо вымолвил он. – Жизнь продолжается.

Рия, кажется, слегка оттаяла.

Джеймс одобрительно улыбнулся.

– Слава Богу, первый шаг сделан. Теперь, Джеффри, становись рядом с Рией, – распорядился он и мягко подтолкнул кузину. – А ты, Рия, возьми его под руку. Вот так. Очень мило. Можем двигаться дальше.

И они втроем – Рия и двое мужчин по обе стороны от нее – пошли по берегу озера Серпентайн.

– Приятно прогуляться в хорошей компании, – сообщил Джеймс. – Вы согласны со мной?

Джеффри пытался разобраться в своих ощущениях. Каждая клеточка его тела пронзительно остро реагировала на близость Рии – как и вчера, когда он поддержал ее за локоть в гостиной леди Торнборо. К счастью, на сей раз он хотя бы сохранил способность шевелить конечностями. И на том спасибо.

Джеймс и Рия обменивались замечаниями по поводу Всемирной выставки и толчеи в Гайд-парке, а Джеффри молча радовался тому, что беседа протекает вполне оживленно без его участия.

Так продолжалось до тех пор, пока Джеймс не поинтересовался:

– Джеффри, далеко до твоего экипажа?

– Нет. Я приказал кучеру ждать меня у ворот Кенсингтонских садов.

– Превосходно… – Джеймс подавил зевок. – Мои силы на исходе. Я падаю с ног от усталости и должен как можно скорее добраться до постели. Однако Рия еще полна бодрости. Думаю, она с удовольствием прогуляется с тобой по Кенсингтонским садам. А потом ты доставишь ее домой в целости и сохранности.

– Джеймс, так нельзя! – возмутилась Рия. Она явно не желала оставаться в обществе Джеффри.

«Что ж, ничего удивительного, если вспомнить, что случилось накануне», – сказал себе барон.

Джеймс отступил в сторону.

– Вам надо о многом поговорить, и я не хочу быть третьим лишним.

– Но…

– Не волнуйся, дорогая, – с улыбкой перебил Джеймс. – Ты в надежных руках. Джеффри защитит тебя от всех возможных напастей.

«Да, верно, – подумал Джеффри. – Но кто защитит меня от нее?»

Джеймс повернулся и, помахивая тростью, направился к западному выходу из парка.

– Я бы не сказал, что он похож на человека, который падает с ног от усталости, – заметил Джеффри, глядя ему вслед.

– Мне так неловко… – пробормотала Рия. – Джеймс очень милый, но он как падающая звезда – застает врасплох, очаровывает и исчезает.

Обстоятельства вовсе не располагали к веселью, но Джеффри позабавили ее слова.

– Я хорошо знаю характер Джеймса, но вы дали ему необыкновенно яркое и красочное определение, – сказал он, подумав о том, что ему, возможно, следовало бы поучиться у Джеймса легкому и радостному восприятию жизни. Вероятно, такой подход очень пригодился бы ему сейчас, когда он оказался в весьма затруднительной ситуации.

Джеффри хотел серьезно поговорить с Рией, но не успел толком подготовиться. Хотя, с другой стороны, неожиданная встреча в парке давала им возможность пообщаться наедине, без вмешательства леди Торнборо и Джеймса.

Только «наедине» – не обязательно почти вплотную. Ему было бы куда спокойнее, если бы они беседовали, сидя в гостиной на безопасном расстоянии друг от друга.

И вообще, одно дело, не видя Рии, представлять, как он вразумит эту своенравную особу, и совсем другое – идти с ней под руку, теряя голову от дурманящего аромата ее духов.

– Рия, – начал он, – нам действительно нужно поговорить. Я собирался заехать к вам сегодня.

Она на несколько секунд застыла в напряженном молчании, сосредоточенно разглядывая людей, толпившихся у входа в Хрустальный дворец. Потом тихо сказала:

– Да, конечно. Вы хотите подробно расспросить меня, и я готова ответить на ваши вопросы. Но сначала позвольте мне извиниться за свое вчерашнее поведение.

Джеффри изрядно удивился. Если так пойдет и дальше, разговор окажется не таким трудным, как он ожидал.

– Поймите меня правильно, – добавила она. – Я не намерена просить прощения за то, что мы уехали в Австралию.

Ну разумеется. Кто бы сомневался.

– Да, понимаю.

– Но я не должна была говорить с вами в таком тоне. Я знаю, вы глубоко переживаете гибель брата. – Она повернулась и посмотрела ему в лицо: – Мне очень жаль, что наше знакомство началось с резких слов. Эдвард так хотел, чтобы мы с вами подружились…

– Охотно верю. Эдвард всегда стремился подружиться решительно со всеми.

– По-моему, это скорее достоинство, чем недостаток.

– Наверное, вы правы, – признал Джеффри.

Сам же он выбирал друзей куда более осторожно, чем Эдвард, однако порой завидовал той легкости, с какой брат сходился с людьми.

– Эдвард часто вспоминал вас и Уильяма, – сказала Рия. – Он гордился вами и мечтал найти свое место в жизни, чтобы заслужить вашу любовь и восхищение.

– Я всегда любил его.

– Но не восхищались, верно?

Он не ответил. Замечание Рии в общем-то соответствовало действительности, хотя в характере Эдварда присутствовали некоторые черты, которых недоставало ему самому.

– Эдвард хотел доказать, что может добиться успеха самостоятельно, без помощи семьи, – продолжала Рия. – Он хотел, чтобы вы им гордились.

– И выбрал для этого крайне неудачный способ, – заметил Джеффри. – Я гордился бы им гораздо больше, если бы он…

– Не надо, прошу вас. – Рия взяла его за руки. – Не будем спорить о прошлом. Нам не дано изменить его.

Она смотрела ему в глаза с такой обезоруживающей искренностью, что Джеффри мигом забыл резкие слова, уже готовые сорваться с его языка. Может, и в самом деле пришло время прощения и примирения?

Пауза затянулась. В тишине раздавался только тихий шелест листвы в кронах деревьев.

Барон вздохнул и пробормотал:

– Вы правы. Надеюсь, вы простите мне, что вчера я не сдержался и дал волю гневу.

Она улыбнулась. Белокурый локон на ее шее затрепетал от легкого дуновения свежего ветра. Джеффри вновь посетила шальная мысль, что ради такой женщины можно пожертвовать чем угодно.

Он вдруг отступил от нее на шаг – но не от гнева, как вчера. На этот раз он отошел в надежде, что на расстоянии к нему вернется благоразумие.

Однако правила приличия требовали, чтобы он предложил даме руку. И он предложил, а Рия не возражала. После чего они вместе пошли по берегу Серпентайна. Ну хоть так… Все же лучше, чем стоять столбом, глядя в ее обворожительное лицо.

Движение подействовало на Джеффри самым благотворным образом и помогло ему прийти в себя.

– Рия, вы сказали, что нам не стоит говорить о прошлом. Целиком с вами согласен. Я как раз собирался обсудить настоящее и ближайшее будущее. Каковы ваши планы теперь, когда вы вернулись в Англию?