Текст книги "Башня Измены"

Адрина жестом остановила слугу, который явно вознамерился помочь гостье снять меховую накидку. Нет уж, спасибо – в своем легком фардоннском наряде она вмиг закоченеет в этом собачьем холоде. Зная, что ее манера одеваться приведет в шок богобоязненных кариенцев, принцесса выбрала этот туалет нарочно. Но, как выяснилось, зря. И теперь она с радостью поменяла бы свой шикарный и вызывающий туалет на глухое шерстяное платье одной из фрейлин.

Едва гости вошли, церемония знакомства возобновилась. Одного за другим Мадрен представляла Адрине жрецов и рыцарей, та кивала, улыбалась, и конца-краю этому действу не предвиделось. Всем хотелось поближе рассмотреть диковинную фардоннскую невесту, которую Кратин вез домой. Жрецы по очереди возлагали на плечо принцессы свои искусно сделанные и украшенные стрелой и звездой посохи – дабы убедиться, что она не злой дух или, хуже того, харшини в личине смертного. Что же касается ее будущего супруга, то, едва делегация ступила за ворота монастыря, он куда-то исчез, прихватив с собой молодого белокурого рыцаря.

– А это Вонулус, ваше высочество, – объявила Мадрен, когда подошел последний соискатель внимания принцессы. – Он будет вашим духовником и ознакомит вас с учением Всевышнего, а также будет давать пастырские советы.

Вонулус осторожно коснулся посохом плеча принцессы и поклонился, блеснув тонзурой. Адрина с интересом рассматривала его: немного старше ее, в умных карих глазах светится безмятежность – похоже, человек живет в ладу с самим собой. «М-да, придется попотеть, чтобы вывести его из этого равновесия».

– Ваше высочество, – произнес Вонулус по-фардоннски. – Я почту за честь служить вам.

«Первый промах, – отметила Адрина. – Он не должен был показывать мне, что знает фардоннский».

– Вонулус, мне не терпится услышать ваши мудрые слова.

– Я не претендую на звание мудреца, ваше высочество. Я обычный человек, просто в меру начитан и образован.

– Вот это сюрприз! – воскликнула принцесса, наблюдая за реакцией жреца. – В Кариене кто-то умеет читать?

Кариенцы, которых она встречала до сих пор, были начисто лишены чувства юмора и невероятно обидчивы. Но Вонулус оказался не из таких. Глазом не моргнув, он выдержал взгляд Адрины и принял вызов.

– Надеюсь, ваше высочество, в вашем новом доме вас ждет еще немало сюрпризов.

– Не сомневаюсь, сударь.

– Моя первая официальная обязанность – подготовить вас к принятию кариенского свадебного обета, – продолжал Вонулус. – Церемония будет проводиться в храме Хафисты в Ярнарроу. Леди Мадрен проконсультирует вас относительно наряда и ритуала. Я же, если так будет угодно Всевышнему, вкратце изложу вам основы нашей сложной религии.

– Скажите мне, Вонулус, – промолвила Адрина, – а что случится, если я, допустим, откажусь броситься в объятия вашего бога?

Мадрен изумленно присвистнула. Однако Вонулуса трудно было удивить.

– Вы станете кронпринцессой Кариена, ваше высочество. Поклонение другому богу считается у нас предательством. Думаю, в Фардоннии с предателями поступают почти так же, как у нас.

Адрина успокаивающе похлопала Мадрен по руке.

– Ну-ну, миледи, я просто так спросила, из любопытства. Не надо так нервничать.

– Конечно, ваше высочество, – кивнула Мадрен. – Я это уже поняла.

– Вонулус, вы пообедаете с нами? Это просто удовольствие – слышать родную речь, да еще такую правильную.

– Почту за честь, ваше высочество.

– Может, вы захотите переодеться во что-нибудь более… подобающее? – Мадрен сделала знак фрейлинам, молча стоявшим поодаль. – Я прикажу проводить вас в покои, отведенные для вашей особы.

Адрина подумала и милостиво кивнула – авось там будет потеплее, чем в этой пещере. В окружении леди Грэйс, леди Пасифика, леди Хоуп и леди Честити она двинулась к большим деревянным дверям с изображением все тех же пятиконечной звезды и стрелы. Неожиданно двери распахнулись, и в зал вошли Кратин и молодой рыцарь. При виде процессии принц остановился и, мельком глянув на невесту, уставился на леди Честити. Взгляд его был виноватым. Адрина тоже посмотрела на нее и с удивлением заметила, что кроткие карие глаза девушки увлажнились.

– Принц Кретин, а я думала, что вы потерялись, – беспечно произнесла Адрина. Уж не эта ли бледная и скучная Честити была причиной его нежелания жениться на фардоннской принцессе?

– Кратин, ваше высочество, – сердито поправила ее леди Пасифика.

– А я так и сказала, – с невинным видом ответила Адрина. – Кретин.

Во всем, конечно же, виноват акцент, на который в случае чего можно было сослаться. Хотя, если честно, Адрина говорила так нарочно. На самом деле она умела разговаривать по-кариенски правильно. Настолько правильно, что если бы кариенцы услышали, то сразу поняли бы: принцесса умышленно коверкает язык. Ее первый дружок был полиглотом – у него-то Адрина и научилась свободно разговаривать на разных языках. Но кариенцы об этом не знали. Впрочем, будет лучше, если кариенцы не узнают и кое о чем другом. Этим кое-чем другим и был ее дружок – стройный юноша с темными глазами и длинными изящными пальцами, о котором она не вспоминала уже несколько лет.

– Успокойтесь, миледи, – примиряюще произнес Кратин, желая прекратить дальнейший обмен любезностями. – Ваше высочество, это мой кузен Дрендин, граф перевала Тайлера. Дрендин, это ее высочество принцесса Адрина Фардоннская.

Молодой граф неловко поклонился и восхищенно улыбнулся, как ребенок, увидевший новую диковинную игрушку. Адрина взглянула на него и невольно улыбнулась в ответ. Этот кариенец был не похож на чопорных надутых особ, которых она видела до сих пор.

– Добро пожаловать в Кариен! – воскликнул он. – Надеюсь, здесь вы будете счастливы. После свадьбы вы должны приехать ко мне в гости на перевал Тайлера. У нас делают лучшее во всем Кариене вино, а охота там просто чудесная. Вы любите охоту?

– Обожаю! Я обязательно воспользуюсь вашим гостеприимством, милорд.

– Прошу сюда, ваше высочество, – грубо перебила ее леди Пасифика и злобно покосилась на графа. Похоже, ей не понравилось, что Адрина так запросто говорила с ним.

– Принц Кретин, милорд, прошу извинить меня. – Адрина сделала реверанс и поспешила к фрейлинам, которые ждали ее в коридоре.

Она вышла, захлопнула за собой дверь и окликнула фрейлин. Те послушно приблизились. Адрина молча по очереди оглядела всех женщин. Пасифика – высокая, некрасивая, с тусклыми глазами навыкате и рябым лицом. Хоуп – симпатичная молодая шатенка с пышными волосами и рассеянным выражением лица. Грэйс – пухленькая брюнетка со вздернутым носиком и приплюснутым подбородком. Честити – бледная блондинка, пожалуй, самая красивая из четырех.

– Леди, мне бы хотелось убедиться в том, что мы понимаем друг друга.

– Что вы хотите сказать, ваше высочество? – раздраженно поинтересовалась Пасифика – очевидно, экспансивное поведение гостеприимного Дрендина вывело ее из привычного равновесия.

– Так как вы мои фрейлины, ваши поступки могут бросить на меня тень. Если я еще раз замечу, что ты, Пасифика, ведешь себя как базарная баба, а ты, Честити, похотливо вздыхаешь при виде моего жениха, мне придется отхлестать вас плеткой. Вам ясно?

Пасифика залилась пунцовым румянцем. Честити расплакалась. Грэйс и Хоуп застыли как вкопанные. Удовлетворенная произведенным эффектом, Адрина сорвалась с места и решительно зашагала по коридору. Фрейлины поплелись следом и не видели ее довольной улыбки.

Глава 12

Харшини были самыми странными существами, которых Р'шейл когда-либо встречала. Все, что ей рассказывали о них с раннего детства, оказалось неправдой. Они не были ни злыми, ни хитрыми, и уж конечно, бояться их вовсе не стоило. Этот ласковый и добросердечный народ хотел лишь одного – общего благоденствия для всех живущих.

Р'шейл, выросшей среди интриганов и честолюбцев, было трудно поверить, что харшини действительно столь простодушны. Она то и дело приставала к ним с вопросами, пыталась отыскать, как ей казалось, истинные причины бескорыстной доброжелательности – и не находила. Правда, некоторые харшини избегали общения с Р'шейл, но не потому, что скрывали какую-то тайну, – просто искренне не понимали, о чем их спрашивают. У этих созданий не было иных устремлений, кроме тех, ради которых создали их боги. Они были хранителями силы богов. И это все, что им требовалось знать. Другое дело – демоны. В их компании Р'шейл чувствовала себя гораздо лучше, чем среди флегматичных харшини. Правда, лорд Дранимир был ужасно занудлив, но это скорей всего объяснялось его весьма и весьма почтенным возрастом. Другие же демоны, помоложе, были очень занятными существами.

Коранделлен пытался объяснить связь между харшини и демонами, но Р'шейл так мало знала о богах, что ничего не поняла. Однако свою связь с демонами – необъяснимую, но прочную – чувствовала прекрасно. Стоило о них только подумать, как вся компания возникала словно из-под земли и принималась тормошить Р'шейл – одни горели желанием показать ей Убежище, другим не терпелось разузнать побольше о внешнем мире. Демоны были невероятно любознательны – особенно молодые, хотя определение «молодой» являлось весьма относительным. По сравнению с Дранимиром, главным демоном в братстве, связанном с семейством ти Ортин, возраст «молодого» мог приближаться к тысяче лет.

– Мы едины, – терпеливо объяснял гостье Коранделлен. – Боги, харшини и демоны. Мы все сделаны из одного теста.

– Тогда почему харшини не боги?

– Мы частица богов.

– А демоны?

– Они тоже частица богов.

– Значит, боги создали харшини и демонов?

– Верно.

– Зачем?

– Потому что боялись, что, если кто-то не будет их сдерживать, они уничтожат друг друга.

– И поэтому боги отдали вам свою силу? Довольно неосмотрительно с их стороны. А что, если кто-то захочет воспользоваться ею?

Коранделлен вздохнул.

– Они не отдали нам свою силу, Р'шейл. Они поделились ею. Сила, которую ты чувствуешь, из того же источника, из которого черпают ее боги.

– Значит, благодаря ей вы подобны богам?

– Представь себе веревку, сплетенную из множества нитей… – Король решил объяснить суть дела более предметно. – Каждый из главных богов управляет определенной сферой жизни. И каждый дергает за собственную нить. От этого зависит все, что происходит в мире. Нити бывают тонкими и толстыми. И натягиваются сильнее или слабее.

Р'шейл задумалась.

– Вы хотите сказать, что если кто-то что-то украл, то это случилось оттого, что нить Дэйсендарана, бога воров, натянулась сильнее, а остальные ослабли?

Коранделлен радостно кивнул:

– Ну вот! Ты начинаешь понимать!

– Но это же слишком просто.

– Харшини используют силу богов, Р'шейл. Они используют ее постоянно.

– Они берут себе ее излишки?

– Можно сказать и так.

– Но как это получается на деле? Вы не приемлете жестокости. Значит, вы пользуетесь силой только некоторых богов?

– А вот поэтому нужны демоны, – ответил король. – Чтобы поддерживать баланс.

Р'шейл кивнула – похоже, что-то она, наконец, усвоила. Чтобы повзрослеть, демонам требовались тысячелетия, но они все равно оставались детьми – проказливыми, изобретательными, порой жестокими. Им досталась разрушительная часть силы, но детская наивность и кровное братство с доброжелательными харшини мешали им использовать ее во зло.

– И только семейство ти Ортин может пользоваться всей силой безраздельно? Значит, поэтому я так опасна?

Король улыбнулся, как делал всякий раз, когда слышал вопрос, что называется, в лоб. Наверное, так же он улыбнулся бы даже в том случае, если кто-то вдруг отсек бы ему ногу. Неудивительно, что Брэк столько времени проводил в мире людей. Вечное счастье надоедало очень быстро.

– В тебе течет человеческая кровь, а потому ты, в отличие от нас, способна на насилие.

– И поэтому меня называют дитя демона? Потому что я, человек, так же способна совершать жестокие поступки, как и демоны?

Король расхохотался.

– Вот об этом я никогда не думал, Р'шейл. Имя «дитя демона» придумали люди, но теперь, после того, что ты сказала, да, полагаю, кое-что ты уловила.

Не кое-что, а смысл, самое главное. Р'шейл не была убеждена в своем выводе, но он имел смысл.

– Расскажите мне о Хафисте. Как он стал богом?

Впервые с тех пор, как Р'шейл увидела Коранделлена, лицо его стало озабоченным.

– Боюсь, что Хафиста научился слишком многому и слишком быстро. Семейство, с которым он связан, – путешественники. Они странствовали по миру в поисках знания, а в те времена род человеческий и линия харшини часто смешивались. Неприятие жестокости сошло на нет, и Хафиста понял: если он соберет последователей, которые уверуют в него, его сила возрастет многократно и сравняется с мощью главных богов.

– И как же мне уничтожить его?

– Не знаю, дитя мое. Я не умею думать о разрушении. Это человеческое качество. Ты должна сама найти ответ.

«Должна сама найти ответ».

Р'шейл даже не пыталась его искать. Ей нравились харшини – Их нельзя было не любить, – но она не хотела впутываться в раздоры между богами. Да, боги существуют. Она даже встречала некоторых с тех пор как оказалась здесь, но священного трепета при этом не ощутила и уж тем более не чувствовала желания поклоняться им. Если богам не нравилось, что какая-то мелкая сошка забыла свое место, они могли бы озаботиться этой проблемой гораздо раньше, до того, как она приобрела столь крупные масштабы.

С Коранделленом Р'шейл решила своими мыслями не делиться. Король с готовностью отвечал на любой ее вопрос, терпеливо рассказывал, объяснял, но его стойкое отвращение к насилию делало разговор о Хафисте беспредметным.

Время в Убежище текло неуловимо, и Р'шейл понятия не имела, как долго находится здесь. Казалось, каждый день она узнавала что-то новое. Но когда наступал этот каждый день, она не ведала. Р'шейл совсем оправилась и даже окрепла, без устали исследуя огромный лабиринт переходов и залов, которые образовывали поселение харшини.

Здесь было несколько помещений, настолько похожих на Цитадель, что Р'шейл порой забывала, где находится. Произведения искусства, которые в Цитадели тщательно прятали, здесь красовались повсюду во всем своем великолепии. Обычные белые стены были щедро увешаны картинами, большими и малыми. Похоже, все без исключения харшини были творческими личностями. Потолки залов были окаймлены изысканно расписанными фризами; и в каждом углу стояли хрустальные статуи. В галереях висели картины, изображавшие все что угодно – от огромных панорамных пейзажей до крохотных, тщательно выписанных жучков, паучков и птичек. Харшини изучали жизнь и отражали ее в своем искусстве.

Любопытно, но того, что Р'шейл ожидала здесь увидеть, не было: стены не озарялись светом по утрам и не блекли с наступлением ночи. Свет и тень, такие привычные в Цитадели, здесь отсутствовали. Как и люди, харшини пользовались свечами и фонарями, хотя им ничего не стоило одной лишь силой мысли осветить пространство или навести на него непроглядную темноту.

Если хорошенько присмотреться с балкона, можно было увидеть, что долина, которая на первый взгляд казалась дикой, на самом деле представляла собой сложную систему садов и огородов, где харшини-вегетарианцы собирали урожай овощей и фруктов. Вернее, могли бы собирать, хмуро уточнил Коранделлен: богатые угодья, как и все селение, попали в ловушку времени, и теперь виноградные лозы всегда зеленели, цветы все время цвели и не увядали. Меж ними жужжали трудолюбивые пчелы, в траве жизнерадостно стрекотали кузнечики, черви бурили жирную почву – но пора плодоношения все не наступала. Так же как харшини и животные Убежища, растения стали бесплодными. Проблема с пропитанием обострилась настолько, что Коранделлен разрешил некоторым харшини покинуть селение. Одни ушли открыто, подобно Гленанарану, который вернулся в Хитрию, чтобы преподавать в Лиге чародеев; другие отправились в мир людей тайно, с большими предосторожностями, чтобы обменивать или покупать столь необходимые продукты. И хотя об этом никогда не говорили вслух, Р'шейл догадывалась, что харшини боялись встретиться с Хафистой и кариенскими жрецами.

Вскоре после того, как Р'шейл избавили от надзора сиделок и разрешили ей самостоятельно гулять по Убежищу, она сделала еще одно открытие: харшини были прекрасными музыкантами. В сумерки, когда солнце скрывалось за горами, они устраивали концерты в пустынном амфитеатре на фоне неизменной радуги, которая парила над звенящим водопадом. Услышав, как харшини поют и музицируют, в первый раз, Р'шейл заплакала, ибо никогда прежде не слышала таких прекрасных голосов и такого дивного звучания музыкальных инструментов, которых в мире людей ни разу не видела.

Иногда концерты случались неожиданно, когда кто-то из собравшихся просто выходил на арену и начинал петь для друзей. По поводу знаменательных дат – таких как День Основателей – выступления готовили долго и тщательно. Слушая, как большой хор харшини исполняет величественное песнопение, Р'шейл забывала, где находится. «Песнь Гимлори», как называли ее харшини, считалась великим даром бога музыки. Молитва, облеченная в мелодию, безраздельно властвовала над умами слушателей. Ритм, тонкие созвучия и кристально чистые голоса харшини – все это вместе рождало в сознании образы сколь упоительные, столь и опасные. Всякий раз, когда звучала «Песнь Гимлори», в амфитеатр слетались демоны. Неподвижно, с закрытыми глазами, они слушали и слушали дивную мелодию. Глядя на них, Р'шейл отчаянно жалела о том, что в мире людей музыки не знали.

На последнем концерте в голову Р'шейл неожиданно пришло важное решение. Приятные воспоминания о Тардже уже слегка поблекли и выцвели. Мысли о Джойхинии и Локлоне прятались в памяти так глубоко, что она почти забыла об их существовании. С Хафистой пусть боги разбираются сами. Правда, вскоре могла начаться война, но она вряд ли коснется этой безмятежной потусторонней реальности. Здесь, в Убежище, в этом волшебном месте, проблем внешнего мира словно не существовало. Наконец, Р'шейл наполовину харшини, и здесь ей все рады.

И она решила не возвращаться во внешний мир.

Глава 13

На обширной территории Кариена уместились и лесные вечнозеленые массивы, и многочисленные холмы, и заснеженные горы на востоке. Чем дальше на север уходило судно, тем явственнее в воздухе чувствовалось дыхание осени. И теперь по утрам на палубе, где Адрина делала ежедневную гимнастику, у нее зуб на зуб не попадал.

Вдоль берегов Железного Потока тянулась бесконечная череда деревень – богатых и убогих, крупных и поменьше и даже совсем крошечных. Однако принцессе, привыкшей к громадным фардоннским городам, все они казались жалкими и перенаселенными. «Похоже, кариенцы совсем утратили чувство цвета», – думала она: серые деревушки, серые людишки, а уж о погоде и вовсе говорить не приходится. Ох, как не хотелось Адрине провести всю жизнь в этом гиблом местечке, будь она хоть трижды королевой.

Судно все ползло вверх по течению к Ярнарроу, и Адрина уже слегка заскучала. Все доступные на борту развлечения были перепробованы и надоели: принцесса уже поахала над всеми прибрежными пейзажами, которые могла вынести, и так активно махала рукой оборванным крестьянам, торчавшим на берегах реки, что теперь не могла ею шевельнуть. Мадрен без конца доставала Адрину своим придворным кариенским этикетом, а когда метресса выбивалась из сил, ее место тотчас занимал Вонулус и начинал втолковывать своей жертве, что по законам кариенской церкви можно, а чего нельзя. Этих заповедей было так много, что Адрина, грешным делом, уже начала подумывать, что верующие порой нарушают их не по умыслу, а из неведения – ну невозможно ж это все упомнить! Небогатый список развлечений Адрины в этом долгом плавании завершало общение с фрейлинами. Их предназначение оставалось для принцессы тайной за семью печатями. Они вились над ней, как мухи над трупом, без конца оказывая мелкие и бесполезные услуги. Но обижались всякий раз, когда Адрина обращалась с ними как со служанками, и сразу замыкались, едва она делала попытку разговаривать с ними запросто.

В общении с ними Адрина соблюдала чрезвычайную осторожность. Этим молодым девушкам (и, судя по всему, девушкам невинным) не обязательно было знать, что на шестнадцатилетие отец подарил ей красивого и молодого любовника-раба. И она не питала иллюзий по поводу того, как леди Хоуп, леди Пасифика, леди Грэйс и леди Честити относились к ее достоинствам. Насколько Адрина могла судить, каждую из них воспитывали в строгих кариенских традициях, а это означало, что они умели читать (не очень трудные тексты), петь (не слишком сложные песни), играть на музыкальных инструментах (не чересчур замысловатые мелодии) и обсуждать такие замечательные темы, как шитье, меню банкетов и генеалогические древа кариенской знати. Все их разговоры были Адрине попросту неинтересны, поэтому она слушала и улыбалась или делала вид, что не понимает, когда беседа становилась невыносимо скучной.

Сегодня был как раз такой случай. Высокая и строгая Пасифика взяла на себя обязанность ознакомить Адрину с длинной и невероятно скучной историей ее семейства – Галлингов из Маунт Пик. Не успела фрейлина дойти до лорда Галлинга Набожного, который жил триста лет назад, как беседу прервал Вонулус. Адрина обрадовалась, справедливо рассудив, что лучше нудная лекция о женских обязанностях по правилам церкви Хафисты, чем еще триста лет этих Идиотингов.

– Вонулус, вы пришли на урок? – спросила она. – Хотите рассказать мне еще об одном определении греха?

– Вам бы это не помешало, ваше высочество, – заметила Пасифика, жутко расстроившись из-за того, что лишилась внимания госпожи. – Если желаете, мы тоже можем послушать.

Адрина задумчиво посмотрела на Пасифику и ее подруг.

– Хорошо. Сегодня будем говорить о грехе. Мне интересно ваше толкование супружеской измены.

Естественно, леди Хоуп, леди Пасифика, леди Грэйс и леди Честити изумленно разинули рты. Однако Вонулус нисколько не смутился.

– Согласен, ваше высочество. Вы что-то имеете в виду? Адрина невинно захлопала ресницами.

– Имею в виду? Ничего не имею, сударь. Просто боюсь попасть впросак. Мне бы не хотелось сказать или сделать что-нибудь такое, что у меня на родине считается нормальным, а у вас – непростительным.

– Разумная предосторожность, – похвалил Вонулус, но как-то неуверенно, будто не поверил в ее искренность. – Что именно вы хотели бы узнать?

– Толкование супружеской неверности. Кариенское толкование.

– Это не наше толкование, ваше высочество, а Всевышнего – и, следовательно, единственно правильное.

Адрина решила не оспаривать этот аргумент.

– Вот и ознакомьте меня с ним.

– Супружеской изменой, как сказал Всевышний, является любая мысль и любой поступок, которые побудят мужчину возжелать чужую жену, а женщину – чужого мужа.

Адрина нахмурилась.

– Тогда скажите, правильно ли я вас поняла. Значит, если я возжелаю холостого мужчину, то не совершу измены, потому что неверностью считается только связь с женатым. Верно?

– Я думаю, вы поняли мои слова слишком буквально, ваше высочество, – покачав головой, ответил Вонулус.

Но Адрина не позволила ему продолжить.

– Интересно, эта заповедь действительна для обеих сторон? Если мой муж… м-м-м… допустим, Кретин безумно влюбится в одну из моих фрейлин… – Она критически осмотрела напуганных девушек и задержала взгляд на Честити. – Предположим, в леди Честити…

– Ваша светлость! – в ужасе вскричала Честити. Адрина рассмеялась.

– Не смущайтесь, милочка. Я же сказала: «предположим». С таким именем, как у вас, вы должны быть идеально чисты. Не так ли? Короче, предположим, что Кретин и Честити… совершили… грех. Но, по вашему определению, Кретин выйдет сухим из воды, ибо Честити не замужем. А вот ее, бедняжку, закидают камнями, потому что Кретин женится на мне. Я правильно рассуждаю?

Вонулус недовольно поморщился.

– Вы трактуете определение очень прямолинейно, а у нас…

– Ясно, – перебила его Адрина. – А меня могут посчитать грешницей даже за одну греховную мысль? – «О боги! Вот я попалась так попалась!» – А как вы узнаете, о чем я думаю?

– А мне не нужно этого знать, ваше высочество. Хафиста видит все. Всевышнему все известно!

– Тогда, наверное, он очень занят, – дерзко заметила Адрина.

– Сопротивляясь греховным мыслям, – продолжал Вонулус, – мы освобождаем нашего бога от необходимости постоянно присматривать за нами.

– А вы, леди, тоже сопротивляетесь искушению?

Молодые девушки дружно кивнули в ответ. «Слишком уж дружно», – неприязненно отметила Адрина.

– Всевышний учит, что ведущий борьбу с соблазном будет вознагражден в следующей жизни, – сказала Пасифика.

– То есть если в этой жизни вы будете хорошей девочкой, то в следующей вас не превратят в таракана?

Вонулус тяжело вздохнул.

– Ваше высочество, вопрос о переселении душ мы обсуждали несколько дней назад. Подобного переселения не существует. Нам дается только одна жизнь. И когда мы умрем, наши души вознесутся к престолу Всевышнего, если мы жили согласно его заповедям.

– Или на веки вечные погрузятся в море отчаяния, если мы не соблюдали их. – Адрина кивнула. – Я помню это обсуждение. Тогда, по вашему определению, все души, существовавшие на этом свете, но не почитавшие Хафисту, погрузились в море отчаяния, даже не зная, в чем ошиблись. Там сейчас, наверное, яблоку негде упасть.

– Ваша непочтительность может вам дорого обойтись, ваше высочество, – предупредил Вонулус. – Будьте осторожны. При дворе в Ярнарроу такие замечания будут восприняты как оскорбление.

Адрина не смутилась.

– Вонулус, разве ваша религия не предполагает справедливого подхода к делу? Вы хотите, чтобы я уверовала в вашего бога, и в то же время вас возмущают мои расспросы о том, чего я не понимаю. Моих богов гораздо больше, но они, по крайней мере, обладают чувством юмора.

– Ваше высочество, чувство юмора вам не поможет, если вы не получите милости, когда умрете. Первичные боги, которым вы поклонялись, не что иное, как явления природы, которым непросвещенные люди приписывали божественные качества. Вы должны быть счастливы, что, выйдя замуж за принца Кратина, получите возможность принять единственного истинного бога.

Адрина умиротворяюще улыбнулась жрецу. Ладно, хватит с него на сегодня. Все усилия, которые предпринимались ради обращения ее в «истинную» веру, пропадали втуне. Но, будучи женщиной неглупой, Адрина не собиралась дать это понять кому бы то ни было и намеревалась вести себя так, словно и вправду хотела перейти в другую веру. Но ее собственные убеждения были столь крепки и надежны, что никакой жрец, будь он хоть семи пядей во лбу, не смог бы поколебать их.

– Спасибо за совет, сударь, – поблагодарила она, потупив глаза. – Надеюсь, Всевышний простит мне мое варварское невежество.

Вонулус испытующе посмотрел на принцессу и кивнул.

– Всевышний видит вас насквозь, ваше высочество. И будет судить вас соответственно.

– Значит, мне не о чем тревожиться?

– Надеюсь, – осторожно согласился Вонулус.

Через два дня судно бросило якорь в Сетентоне. Это был первый настоящий город, который Адрина увидела с тех пор, как оказалась в Кариене. От своих грязных и перенаселенных собратьев, разбросанных по берегам реки, Сетентон отличался лишь тем, что имел широкую пристань да шумный базар. На холме за городской стеной, словно страж, высилась мрачная громада с массивными стенами – замок лорда Терболта, герцога Сетентонского и, по стечению обстоятельств, отца леди Честити, как поспешила сообщить Адрине леди Хоуп. Дожидаясь окончания швартовки, Адрина изредка поглядывала на молодую герцогиню, но признаков радости от предстоящей встречи с отцом на ее лице не заметила. Зато она заметила другое: девица то и дело стреляла глазками в сторону Кратина, всячески пытаясь привлечь его внимание. Но, к чести молодого принца, он старательно игнорировал эти попытки.

На берегу гостей встречал почетный караул. Увидев их лица, Адрина заулыбалась – это была ее личная гвардия, все как один фардоннцы, в полной парадной форме.

Ее отец придерживался мнения, что огромное богатство – ерунда, если не выставлять его напоказ, и не пожалел денег на экипировку гвардейцев. Пятьсот сильных и красивых мужчин, восседавших на сытых гнедых конях с Джаланарских равнин, были одеты в серебристо-белое – от богато украшенных серебряных шлемов и коротких белых накидок, отделанных редким мехом медалонской снежной лисицы, до белых, окаймленных серебром высоких сапог.

Как гласила фардоннская легенда, обычай носить белое появился у королевской гвардии почти тысячу лет назад, когда король Волдон Миролюбивый отнял трон у своего кузена Блэгдона Мясника. Его гвардия была одета во все белое, чтобы люди знали: на руках солдат нет невинной крови. Впрочем, легенды легендами, но парадная форма выглядела великолепно, и Тристан гарцевал на коне так лихо, словно родился в седле. «Слишком уж лихо, – подумала Адрина. – Как бы чего не вышло». Она боялась, что Кассандра уже успела перебаламутить Кариен и теперь Тристан почти наверняка вляпается в какую-нибудь историю. Его необузданность, которую при дворе приходилось тщательно скрывать, до добра не доведет.

Налюбовавшись бравым видом гвардии своей невесты, Кратин подал Адрине руку, и в сопровождении свиты они двинулись по трапу на берег. Внизу их дожидался Тристан.

– Ваша светлость, ваше королевское высочество! – выкрикнул он по-фардоннски, молодцевато отдав честь. – Гвардия фардоннской принцессы просит разрешения сопровождать вас в замок Сетентон! – Он посмотрел на сестру и, не меняя выражения лица, Добавил: – Хочу сообщить, что сей замок такой же щелистый и блохастый, как все, что построено в этой богом забытой стране, и мне бы очень хотелось вернуться домой.

Адрина повернулась к Кратину.

– Мой брат приветствует нас и готов жизнь отдать за то, чтобы мы целыми и невредимыми добрались до замка, – бесстрастно перевела она, мысленно благодаря судьбу за то, что Вонулус задержался на корабле. «Ах, Тристан, ну почему ты так неосторожен?»

Кратин нахмурился.

– Это ваш брат?

– Сводный, – уточнила Адрина. – Тристан – один из незаконнорожденных сыновей моего отца.

При этих словах леди Пасифика невольно вздохнула. Тристан, который, как считалось, не понимал кариенского языка, невозмутимо улыбнулся. Кратин же, как и следовало ожидать, залился пунцовым румянцем.

– Э-э, пожалуйста, скажите вашему… капитану, что мы благодарим его, – заикаясь, проблеял принц. – Хотя, если честно, я сомневаюсь, что путь до замка сопряжен со смертельным риском.

– Его высочеству трудно понять, что такое незаконнорожденный, – перевела Адрина.

– Его высочество выглядит так, словно вот-вот лопнет. Готов поспорить, что ты не можешь дождаться свадьбы. Ну что, пошли? – Тристан протянул Адрине руку, та легонько оперлась на нее и, обернувшись, одарила жениха улыбкой.