Текст книги "Идеальный дуэт. Кода"

Глава 6

Челси

Когда мы сошли с самолета и окунулись в суету аэропорта имени Джона Кеннеди, я потянулась к руке Сэма и выпустила из легких воздух, который удерживала в течение последних двух с половиной часов.

Полет прошел гладко, и я была этому рада. Я ненавидела летать. Я ненавидела турбулентность, маленькие тележки на колесиках, зловеще мигающий знак «пристегните ремни». Я была вымотана донельзя, и мысль о том, что я снова увижу Ноа спустя еще один год… ну нервам моим от нее легче не становилось.

– Как думаешь, папа будет сильно сердиться? – спросил меня Сэм, пока мы зигзагом лавировали в толпе куда-то спешащих путешественников.

Я легонько сжала его руку, и мы спустились вниз на эскалаторе.

– Я думаю, что твой папа будет очень рад тебя видеть.

Сэм как следует вздремнул в самолете, и у меня на плече все еще оставалось небольшое пятнышко слюны там, где на него упала голова спящего Сэма. Нам удалось обстоятельно побеседовать, пока мы жевали бесплатные имбирные вафли и попивали содовую из пластиковых стаканчиков. Сэм посвятил меня во все неприглядные детали того, что происходило в доме Хейзов в течение прошедшего года.

У них сменилось шесть нянь. Все они либо ушли сами, либо были уволены, кроме Эсмеральды, их нынешней няни. Но Сэм был уверен, что и она долго не проработает, особенно после его исчезновения.

Стабильности не было. На Джереми вроде бы трагедия никак не сказалась в силу его малого возраста, но Кейден начинал замыкаться в себе, а Сэм почти каждую ночь плакал, пока не засыпал.

Ноа был отстраненным, занятым. Часто пьяным.

– Он нанял частного детектива, – сказал мне Сэм во время перелета. – Он сказал, что полицейские не делают свою работу, так что он просто сделает ее за них.

Я задалась вопросом, какими такими опасными делами занимался Ноа. Сэму мало что было известно о том, кто, по мнению Ноа, убил Бет, он знал только то, что отец считал себя в ответе за это.

– А папа ничего не говорил о твоем дяде Девоне? – осторожно поинтересовалась я.

Сэм покачал головой.

– Нет. Он уже давно о нем не говорил.

– Сэм… почему ты приехал ко мне? Почему ты считаешь, что я смогу помочь твоему отцу?

Сэм не колебался ни секунды.

– Тебе было настолько небезразлично, что ты аж в Нью-Йорк прилетела, когда Бет умерла. Моему папе нужен кто-то, кому он небезразличен. А я знаю, что и ты ему небезразлична.

Я опустила взгляд на комок жвачки, приставший к полу самолета.

– Я в этом не так уж уверена. Я, эм… Я очень сильно обидела твоего отца.

– Я знаю. Я помню, как ты ушла. Папа грустил и написал о тебе кучу песен.

Жуя щеку изнутри, я покраснела.

– Но он все равно еще иногда читает твое письмо.

Я вскинула голову, мои глаза округлились от изумления. От шока.

– Что?

Ноа сохранил мое письмо.

Ноа все еще читает мое письмо.

Я была не в состоянии это переварить.

– Он держит его в тумбочке возле кровати, – пожал плечами Сэм. – А еще я вижу, каким он становится, когда я заговариваю о тебе.

– В-в каком смысле… каким он становится?

– Ну у него просто в глазах появляется странное выражение, а губы вроде как вздрагивают. А потом он становится хмурым и меняет тему. Но взгляд у него всегда становится такой, как будто бы он куда-то ушел. Куда-то далеко… понимаешь?

Я положила руку на грудь, напряженными пальцами стискивая ткань своей нежно-голубой блузки, вверх по шее на щеки поднимался румянец.

– Вот у тебя сейчас точно такой же взгляд, – подметил Сэм невинным тоном.

Я решила перестать говорить о Ноа.

А еще задумалась, как это Сэм стал таким зрелым и прозорливым за прошедшие несколько лет. Любознательный пятиклассник с растрепанными каштановыми волосами и глазами Ноа был мудр не по годам.

Реальность начала обрушиваться на меня, когда мы приблизились к стойкам прибытия. Барабанная дробь моего сердца заглушала гул неумолчных звуков аэропорта. Когда мы обогнули угол, я увидела, как он стоит, прислонившись к дальней стене, и пытается скрыть свою личность бейсбольной кепкой и темными солнечными очками. Большие пальцы он продел в петли для ремня, а поверх обтягивающей черной футболки надел потертую кожаную куртку. Обычная легкая щетина вдоль его челюсти превратилась в нечесаную бороду.

Я могла бы и не узнать его, если бы уже давным-давно не запомнила его стан и размах плеч.

Ноа поднял голову, когда мы подошли. Выпрямившись, он снял свои солнечные очки, перебегая глазами от меня к Сэму. Его взгляд задержался на мне на миг дольше, чем я ожидала, и у меня промелькнула мысль, а не о таком ли взгляде рассказывал мне Сэм.

– Черт, Сэмми… – Ноа шагнул к Сэму и сгреб его в сокрушительные объятия, запустив пальцы в волосы своего сына. – Ты меня до смерти напугал.

Я сделала шаг назад и сложила руки, беспокойно надавливая одним большим пальцем на другой. Наши взгляды встретились поверх головы Сэма, когда я закусила нижнюю губу. Глаза Ноа были усталыми, но любопытными. Он смотрел на меня, как на старое любовное письмо, пробегая взглядом по всем моим изгибам, впадинкам и всем моим уязвимым местам.

Отстранившись от Сэма, он подошел ко мне, и я почувствовала, как по мне прокатывается знакомая волна восторга от присутствия Ноа Хейза. На меня обрушился рой воспоминаний. Сделав огромное усилие, я их проглотила.

– Привет, – пробормотала я. В его присутствии я словно всякий раз не знала, что сказать.

– Привет.

Последовал краткий миг неловкого напряжения: Что нам сделать? Пожать руки? Обняться? Мы друзья? Но контроль перехватила невидимая сила, и мы оба одновременно подались вперед, растаяв друг в друге.

Я обхватила его руками за шею, и моя ладонь легла на его нечесаные, отросшие волосы. Ноа изменился за последние несколько лет; он в столь многих смыслах стал другим, но от него до сих пор пахло сандаловым деревом и мылом.

Я все еще чувствовала, что с ним я – дома.

Его руки скользили вверх и вниз по моему позвоночнику, и я ничего не могла поделать с щекочущим ощущением, пробравшимся в мой живот. Моя кожа была словно охвачена огнем. Уткнувшись лицом в изгиб его шеи, я закрыла глаза.

– Спасибо, Комбс, – прошептал он в мои волосы.

Больше щекотки. Больше огня. Больше причин отойти и спасти остатки моего достоинства.

Погодите, а как долго мы уже обнимались?

Мне казалось, будто время остановилось и все вокруг нас рассыпалось прахом. Мои ноги задрожали, когда Ноа тяжело вздохнул, обхватив меня руками за талию и прижав к своей груди.

Это так обнимаются нормальные люди? Я не могла припомнить, но вроде бы должно быть по-другому.

Если честно, я вообще толком ничего не могла вспомнить… где мы были, какой был год, какое у меня второе имя.

О господи. А у меня вообще есть второе имя?

Ноа отстранился первым. С его отсутствием на меня накатил знакомый холод; тот самый холод, что пробрался мне в кости семь лет назад, да так никуда и не делся.

Пока он потирал заднюю сторону шеи ладонью, у него было такое ошеломленное выражение лица, как будто он только что обнимал привидение. Ноа прочистил горло:

– Давайте выдвигаться.

Я взглянула на Сэма, который послал мне многозначительную улыбку.

Мы вышли на парковку аэропорта, где уже практически летний бриз подарил мне столь необходимый повод отвлечься от мысли о том, что я шагала бок о бок с Ноа Хейзом.

Я всегда любила май в Нью-Йорке. Он казался таким преисполненным надежд, что я вспоминала: всегда можно отыскать нечто прекрасное, какой бы сезон ни стоял.

Серебристая «Тесла» Ноа заревела, просыпаясь, когда он нажал кнопку на своем брелоке. Я забралась на пассажирское сиденье, и мой нос защекотал аромат застарелого сигаретного дыма. Сэм запрыгнул на заднее сиденье, и в тот же миг мясистый мужчина с телеобъективом подбежал к борту машины, делая снимки. Ноа зарычал в ответ, снова надвигая солнечные очки на глаза.

– Это Челси Комбс? Вы встречаетесь? – вопрошал мужчина. – Вы убили свою жену, чтобы быть с Челси?

Ответил Ноа тем, что пустил машину задним ходом и со всех сил нажал на педаль газа. Он чуть не сбил того человека, вылетая с парковки.

– Мерзкие папарацци. Это чертовы паразиты, – пробурчал он, засовывая в рот сигарету.

Я испустила дрожащий вздох и оглянулась на Сэма. На его лице было написано такое же встревоженное выражение, что и на моем.

Я вновь перевела глаза на Ноа, правая рука которого болталась поверх руля, дым закручивался вокруг его лица, как призрачная маска.

Он посмотрел на меня, перехватив мой взгляд.

– Спасибо, что привезла его домой, – сказал Ноа. – Прости за беспокойство.

Я прикусила обе губы зубами и стала возиться с пуговицей на блузке. Настроение Ноа испортилось после того, как мы покинули аэропорт, но я не могла его винить. Какой-то человек буквально набросился на него из засады с камерой и жестокими комментариями.

Подыскивая слова, я решила поведать Ноа о своем краткосрочном плане. Ему он, наверное, не понравится, но мне нужно было с этим разобраться сразу.

– Я остаюсь в Нью-Йорке, Ноа, – призналась я, не в силах смотреть ему в глаза. Я продолжала теребить пуговицу, пока та чуть не оторвалась от ткани. – Во всяком случае, на какое-то время. Я уже забронировала гостиницу длительного проживания.

Он долго молчал, вновь уделяя все внимание дороге.

– Это что, какое-то вторжение? – его голос был тих, пронизан нотками горечи.

С заднего сиденья отозвался Сэм:

– Это я ее попросил, пап. Она может нам помочь.

Я отважилась бросить взгляд на Ноа, подметив, как напряглась его челюсть и как пальцы крепкой хваткой обернулись вокруг руля. Его ноздри раздулись, когда он поднес сигарету ко рту.

– Мне не нужна никакая помощь, Комбс, – многозначительно сказал он.

Сглотнув вставший поперек горла комок, я возразила:

– А вот тот факт, что твой сын сел на поезд до Флориды, чтобы молить меня о помощи, говорит об обратном.

Я приготовилась принять на себя его гнев. Воздух вокруг нас искрился от электрического тока, и я практически слышала, как его негодующие слова звенят у меня в ушах.

Но слова не прозвучали. Ноа ничего не сказал.

Вместо того он включил радио, и всякий потенциальный спор был вытеснен Дэвидом Гролом[6]6
  Дэйв Грол – гитарист-вокалист группы Foo Fighters.


[Закрыть].

Двадцать минут спустя мы уже въезжали на подъездную дорожку Ноа. Когда мы вошли в парадную дверь, два светловолосых мальчика вылетели из-за угла и набросились на Сэма с сокрушительными объятиями.

– Сэмми! – завизжал Джереми. – Ты где был? Тебя полицессские искали.

С кухни вышла женщина с оливковой кожей и жесткими черными волосами, забранными в хвостик. Она вытирала руки полотенцем для посуды.

– Слова богу, ты цел, Сэмми, – сказала она и облегченно улыбнулась.

Я стояла в дверях, вцепившись в свою спортивную сумку, когда все глаза обратились ко мне.

– Я Челси, – поздоровалась я.

– Привет! – помахал Джереми.

– Здравствуй, – сказал Кейден, показывая на домработницу. – Это Эсмеральда.

Эсмеральда опасливо оглядела меня, из ее терракотовых глаз сочилось осуждение.

– Вы – та женщина из журналов, – подметила она, скользя по мне взглядом от лица к сандалиям на ремешках.

Мои губы сжались в линию.

– Да… Полагаю, это я.

– Вы очень красивая.

Я озадаченно нахмурилась, не вполне понимая, как на это отвечать. Комплимент Эсмеральды прозвучал невероятно похоже на оскорбление.

Ноа кивнул в сторону лестницы.

– Переговорим, Комбс?

– Конечно. – Я прочистила горло, опуская свою сумку возле входной двери. Мне не терпелось убраться подальше от осуждающих глаз Эсмеральды.

Я поднялась вслед за Ноа по знакомой лестнице, волоча ноги и стараясь не смотреть на фотографии Бет, рассыпанные по стенам. Ноа остановился перед закрытой дверью своей спальни, и я напряглась, мысленно провалившись обратно в ту последнюю ночь, когда я лежала в постели Ноа, поглощенная сокрушительным мигом ясности, который все изменил.

Мне стало интересно, думал ли Ноа когда-либо о той ночи.

Он пошел дальше и свернул за угол, приведя меня в спальню, которая, наверное, принадлежала Кейдену и Джереми. В углу стояла деревянная двухъярусная кровать, стены украшали переводные картинки с супергероями, а к потолку были прилеплены светящиеся в темноте наклейки, изображающие Солнечную систему. Я прошла внутрь и остановилась в центре комнаты, а затем резко развернулась лицом к Ноа.

Когда он закрыл дверь и прислонился к ней, у меня перехватило дыхание.

Мы наконец-то были одни.

В голове ярко вспыхнул тот осенний вечер. От образов того, как я цеплялась за Ноа со слезами на щеках и долгими прощаниями, мои колени ослабели.

Я стояла в каких-то двух футах от него. И нужно-то было всего ничего: две ноги, несколько шагов и бесстрашное сердце – и я бы с размаху угодила в его объятия и уткнулась лицом ему в грудь.

Но я этого не сделала, слишком уж трусливо билось мое сердце.

Ноа скрестил руки поперек своей черной футболки, и медленно выдохнул через рот, не разрывая зрительного контакта.

– Я признателен, что ты позаботилась о Сэме, – начал он. – Я знаю, что ты переживаешь, но я справляюсь.

Я попыталась его прочесть. Когда-то у меня так хорошо выходило читать его.

– Я остаюсь, Ноа. Если не ради тебя, так ради Сэма.

– Сэму одиннадцать, – возразил он. – У него нет права голоса в этом вопросе.

Я тут же вскипела, увидев его сопротивление.

– Нет, есть.

– Да неужели? – Ноа встал прямо, оттолкнувшись от двери, а затем наклонился вперед, сокращая между нами расстояние. – А было ли оно у него, когда ты смылась посреди ночи, даже не попрощавшись?

С тем же успехом он мог бы влепить мне пощечину.

Я не сомневалась, что выражение моих глаз было такое же, как у человека, которому всадил клинок в сердце верный соратник. Каждая частичка меня хотела отбиваться; защищать свою честь. Когда-то у Ноа отлично получалось выводить меня из себя и провоцировать на бой.

Он обнажил свой меч. Мой ход.

Стиснув зубы, я подошла к нему еще ближе, ощутив, как его дыхание коснулось моего раскрасневшегося лица. Его взгляд прошелся по мне, немного смягчившись в ожидании моего ответа.

– Я буду твоей грушей для битья, Ноа. Если тебе это нужно, то я не возражаю. Черт… может, я этого даже заслуживаю. – Я смотрела, как менялось выражение его лица, когда я потянулась к его руке, как сощурились его глаза, как разомкнулись губы, делая быстрый вдох. Он не отстранился. – Я была сломленной девушкой, которая ужасно боялась утянуть тебя на дно своего черного моря. И может, я все сделала не так, может, я могла сделать это лучше – и с этим мне пришлось прожить много трудных лет, но… я любила Сэма, и я любила тебя, и я не могла смотреть, как ты тонешь вместе со мной.

И вот тогда я его увидела.

Тот взгляд.

Я была в этом уверена. Это был тот самый взгляд, о котором Сэм рассказывал мне в самолете. Губы Ноа дернулись, глаза остекленели, как будто он мысленно куда-то ушел. В какое-то далекое место.

Я знала, потому что и сама там бывала.

– Я остаюсь, – мягко повторила я, после чего сжала его руку и улыбнулась, глядя на него с намеком, чтобы он опустил свой меч. – На этот раз я остаюсь.

* * *

Ноа

Я смотрел на нее сверху вниз, и моя решимость ослабевала.

Мне хотелось бороться. Мне хотелось пойти на Челси Комбс войной и дать волю всей накопившейся ярости.

Черт, мне хотелось просто чувствовать.

Мне хотелось чувствовать хоть что-то, кроме того, что я ощутил в аэропорту, когда Челси тесно прижималась к моей груди, касаясь губами изгиба моей шеи, все еще источая аромат лаванды и цитрусов.

И вот теперь она стояла, держа меня за руку и улыбаясь мне, после того как я попытался насыпать соль на ее раны. Я смотрел, как уголки ее губ приподнимались, когда ее рука нежно сжималась на моей. Злобная, едкая часть меня хотела посадить ее на следующий же самолет до Флориды и никогда больше о ней не вспоминать. Она хотела ненавидеть ее, потому что, возможно, мне теперь только это и удавалось делать как следует.

Но, черт побери, я не мог ее ненавидеть.

Никогда не мог.

– Ради Сэма, – сказал я, наконец-то делая шаг назад и надеясь, что она не услышала, как жалостливо надломился мой голос. – Ты можешь остаться ради Сэма.

Глава 7

Ноа

Ворча, я прошел через кухню, огибая игрушечные машинки и лего, и бросил ключи на стол. Эсмеральда вручную давила картошку для пюре, в то время как Челси сидела на полу смежной комнаты с Джереми и читала ему книгу.

На миг я завис, вспомнив, как она делала то же самое с Сэмом семь лет назад. Сэму тогда было столько же, сколько теперь Джереми. Они даже читали ту же самую картонную книжку, «Волшебный дракон Пых», которую Девон подарил Сэму на его первый день рождения. Девон сказал мне, что не знал, что подарить, но на обложке был дракон, а драконы – чертовски круты.

Челси оживленно читала слова нараспев, понизив голос к печальному концу стихотворения – той части, где говорилось, что Пых утратил всю свою храбрость.

Джереми выпятил нижнюю губу, встревоженно накрыв глаза ладошками.

– Мне не нравится эта часть, мисс Челси. Она такая грустная.

Мисс Челси.

Я вздохнул. Прошла неделя с тех пор, как я согласился позволить Челси помогать мне с мальчиками. Она забронировала комнату в местной гостинице длительного проживания, в каких-то двух милях от моего дома. Она приходила по утрам, чтобы помочь Сэму и Кейдену собраться в школу, и оставалась с Джереми в течение дня. Она водила моего младшенького на занятия в библиотеку и на тибол[7]7
  Командный вид спорта, основанный на упрощенной форме бейсбола или софтбола.


[Закрыть], а затем проводила время с Сэмом и Кейденом, помогая им с домашкой после школы.

Челси очень легко сошлась с мальчиками, и они ее просто обожали. Я уже заметил, что Сэм стал чаще улыбаться, а Кейден начал вылезать из своей раковины. Джереми ходил за ней хвостиком, словно щеночек.

Я же, с другой стороны, держался подальше. Я на регулярной основе отыскивал поводы уходить из дома: провести время в спортзале, сходить на деловую встречу, выпить в баре.

По большей части выпить в баре.

У Челси имелась невероятная способность пробираться мне под кожу всего одним невинным взглядом в мою сторону, и это меня тревожило. Я не был готов ей открываться. Я не был готов опускать свой щит.

И я уж точно не был готов вовлекать ее в свое жалкое расследование смерти Бет.

Челси словно почувствовала, что я смотрел на нее, и в тот же миг подняла на меня глаза, ее прелестное личико озарила ослепительная улыбка. Я ощутил, что мое холодное сердце начало размораживаться, поэтому уткнулся взглядом в пол, возвращая свое сердце в морозилку, туда, где ему и место.

В тот день она убедила меня отправиться в студию звукозаписи, но, едва заехав на парковку, я тут же развернулся и вместо того провел последние четыре часа в баре.

– Как прошло? – спросила Челси, поднимаясь на ноги и приглаживая свои длинные волосы.

Я безразлично пожал плечами, перебирая стопку писем на столе.

Челси встала рядом со мной, скрестив руки на груди.

– От тебя пахнет выпивкой.

Эсмеральда повернула голову в нашу сторону, помешивая картошку. Я шмыгнул носом, бросая пачку конвертов на стол.

– Я буду в своей комнате. – Я почувствовал, что она идет за мной, когда зашел за угол и потащился вверх по лестнице. Покачав головой, я прибавил через плечо: – Мне не нужна нянька, Комбс.

– Очевидно, нужна, – бросила она в ответ, буквально наступая мне на пятки.

Я остановился на вершине лестницы и развернулся к ней лицом. Она отшатнулась, когда мы оказались нос к носу.

– Ты здесь не за этим. Ты здесь ради Сэма. Ты здесь ради мальчиков.

В глазах Челси плясали сине-зеленые языки пламени.

– Я здесь, чтобы убедиться, что мальчики не потеряют отца так же, как уже потеряли мать.

По моей коже прошла волна жара.

Отчасти потому, что ее слова глубоко резанули меня, словно раскаленный нож, а отчасти потому, что она стояла так близко ко мне, одетая в топик с низким вырезом и пахнущая фруктовым парфюмом.

В моей крови все еще был виски, и он шептал мне на ухо: «Поцелуй ее. Тебе ведь хочется. Просто, черт возьми, поцелуй ее».

Виски не врал, но у меня оставалось достаточно здравого смысла, чтобы его игнорировать. Я больше года не был с женщиной, и возвращение Челси в мою жизнь стало очень острым напоминанием об этом факте.

Я перековал нарастающий шквал похоти в необоснованный гнев и швырнул его в ее сторону. Это мне удавалось лучше.

– Ты здесь потому, что я тебе разрешил здесь находиться. Черт побери, не забывай об этом.

Я ринулся мимо нее, когда она вдруг схватила меня за руку, глядя на меня обиженными глазами.

– Это не ты, Ноа.

Меня уже давно нет, Комбс.

Выдернув руку из ее хватки, я увидел, как она поморщилась в ответ, и мне хватило приличия почувствовать себя почти виноватым.

– Привыкай к новому мне.

Я оставил ее стоять в коридоре с выступившими на глазах слезами и вздымающейся грудью, а затем захлопнул дверь своей спальни. Я прислонился к ней, ощущая в собственной груди тяжесть треснувшего сердца. Сожаление начало тыкать в мое сознание пальцем, и я провел обеими ладонями по лицу.

Челси не заслужила моей враждебности. Она всю свою жизнь поставила на паузу, чтобы помочь вернуть к жизни меня.

Откуда ей было знать, что эти усилия тщетны. Я уже зашел слишком далеко.

– Черт, – пробормотал я себе под нос.

Я открыл дверь спальни, отчасти надеясь, что Челси все еще стояла в коридоре, но я выглянул как раз вовремя, чтобы увидеть, как она выметается из дома, а ее светлые волосы развеваются у нее за спиной.