Текст книги "Соблазнительное предложение"

Готова к чему?

Он продолжал вонзать в нее пальцы, но теперь его губы накрыли ее клитор, а язык начал ласкать это крохотное, наиболее чувствительное местечко.

Эффект получился волшебный. Эмма резко дернулась и закричала. Ее пальцы искали, за что ухватиться, и тут наткнулись на его голову. Эмма запустила руки в шелковистые русые волосы, притягивая его к себе.

Ей казалось, что она бесплотна. Тело совершало движения, которые она не могла контролировать, подавалось навстречу его пальцам, его языку. Он был так глубоко внутри, что она ощущала себя заполненной.

Она слышала свой голос – умоляющий, задыхающийся, но ничего не могла с собой поделать. Пальцы крепче вцепились в его волосы, но и это она была не в силах контролировать. Огненный шар внутри все разрастался. Пальцы ног сжались, словно цеплялись за край обрыва.

Его жаркое дыхание обжигало ее. Он тоже задыхался и бормотал несвязные слова – что-то вроде «проклятие», «пылаешь» и «да». Она не знала: может, он велит ей что-то делать, но даже если и так, она все равно не могла подчиниться. Каждый мускул тела напрягся, руки и ноги вытянулись.

Его толчки становились все мощнее. Спина Эммы выгнулась дугой. Ее тело приветствовало его, хотело более глубокого контакта, и его жесткие пальцы вонзались в нее свирепо. Его дыхание овевало ее клитор, а затем губы на нем сомкнулись, и он сильно вытянул его.

Она не сошла с обрыва, а сорвалась с него. Тело неистово забилось на кровати, но Эмма этого не осознавала. Остался только сладко колотившийся пульс внутри, там, где взорвался тот огненный шар. Она не упала – она парила в воздухе, и тело ее извивалось от наслаждения.

Медленно, неторопливо бешеное биение пульса внутри успокаивалось, превращаясь в томительное скольжение под кожей. Пальцы Люка замерли, пережидая, пока плоть вокруг них ритмично сокращалась. Губы, сначала тоже замершие, теперь нежно прильнули к ней.

Тело ее расслабилось, словно лишившись всех костей, и Эмма безвольно обмякла. Перед глазами все плыло, словно в тумане. Люк так же медленно вытащил пальцы. Ее естество резко сомкнулось от этого движения.

Она попыталась сосредоточить на нем взгляд и поняла, что он пристально смотрит на нее. Губы у него были влажные – от ее соков. Сердце, все еще бешено колотившееся, слегка сжалось. Его глаза переполняло изумление.

– Черт побери, Эмма, – хрипло прошептал он.

Все еще не отводя взгляда, он подтянулся, лег рядом, повернул ее к себе лицом и прижался к ее обнаженному телу.

– Что? – спросила Эмма, сразу заволновавшись. – Я все сделала неправильно?

Люк моргнул.

– Неправильно? Черт, нет. – Он нежно поцеловал ее в губы. – Просто… не думаю, что на моей памяти хоть одна женщина испытала наслаждение столь сильное.

– О-о! – В щеки бросился жар. Веки трепетали, закрываясь.

Люк снова поцеловал ее, раздвинув ей губы.

– Чувствуешь, какая ты вкусная? – хрипло произнес он.

Эмма не смогла на это ответить, просто обвила его руками и начала жарко целовать, чувствуя потребность хоть как-то отблагодарить за такие необыкновенные ощущения. Она прижалась к нему всем телом, ощущая сквозь бриджи его восставший жезл, и потерлась об него.

Если он хочет этого, она ему это даст. Сейчас она готова дать ему все, что угодно.

– Скажи мне, чего ты хочешь, – прошептала Эмма ему в губы.

– Хочу? Это уже давно в прошлом. Я жажду тебя. Ты нужна мне так сильно, что это меня убивает.

– Так возьми меня, Люк.

Продолжая ее целовать, придерживая одной рукой за затылок, Люк слегка отодвинулся и опустил другую руку, начав возиться с застежками на бриджах.

Отвечая на его поцелуи и понимая, что никогда не насытится этим мужчиной, Эмма задрала вверх его рубашку и провела пальцами по его груди.

Но он ее остановил, вытащил ладонь у нее из-под головы и потянул ее руки вниз.

– Помоги мне, – хрипло произнес он. – Расстегни их и сними.

Проворными пальцами – Эмма не ожидала от себя такой ловкости – она расстегнула бриджи. Восставшее орудие упиралось в нижние панталоны, и она развязала тесемки. Люк приподнял бедра, Эмма спустила его панталоны вниз и судорожно сглотнула комок в горле, увидев вырвавшееся на свободу естество. Оно оказалось больше, чем у ее мужа. Взгляд метнулся вверх. Люк смотрел на нее с мягкой усмешкой. Она невольно улыбнулась в ответ, продолжая снимать с него одежду.

Едва она стянула панталоны с его округлых ягодиц, Люк пинком отбросил их, перевернул ее на спину и лег сверху, вжав свой орган ей в живот. Подвигал бедрами, заставляя его скользить по ее коже.

– Ты его ощущаешь? Скоро он окажется в тебе.

– Да, ощущаю. – Она посмотрела ему в глаза. Взгляд у него такой пылкий, такой дивный. Ей захотелось, чтобы он оказался в ней прямо сейчас.

Но Люк опустил голову, скользнул по ее телу вниз, задев естеством по все еще распаленному местечку, и прижался им к ее бедру. Он целовал ложбинку между ее грудями, потом начал лизать одну из них. Обвел языком сосок, который сразу напрягся и затвердел, целовал и сосал то одну грудь, то другую, сжимал пышные округлости в ладонях.

Эмма снова застонала, как тогда, когда он целовал ее бедра, только сейчас ощущения были еще сильнее. Стрелы наслаждения пронзали обе груди и попадали в цель где-то глубоко в чреве, где снова быстро собирался обжигающий жар.

– Пожалуйста, Люк, – выдохнула она, вцепляясь ему в волосы и не зная, то ли оттолкнуть его, то ли прижать еще ближе.

– У тебя самые прелестные груди на свете, – сказал он, на секунду приподняв голову, тут же снова опустил ее и втянул в рот сосок. Он лизал его, обводя языком затвердевшую плоть, и Эмма невольно подавалась ему навстречу, изгибаясь дугой.

Люк все еще не снял рубашку. Она бы стянула ее сама, но… он переместился к другой груди и втянул в рот этот сосок, теребя пальцами влажную плоть первого, – и вдруг сильно сжал его.

Эмма вскрикнула, тело ее резко дернулось.

Стрела попала в цель, пронзив ее глубоко внутри сладко и мощно. Губы на соске смягчились, рука поползла вниз. Люк широко раздвинул ее ноги и скользнул между ними пальцами.

– Дорогая, – пробормотал он, – ты такая мокренькая. Это все для меня?

– Да, – ответила Эмма. – Все только для тебя.

– Это хорошо.

Он оставил в покое ее груди, снова скользнув по ее телу вверх. Уперся руками в кровать по обе ее стороны и посмотрел на Эмму голубыми-голубыми глазами.

– Ты готова?

– Да.

Он слегка передвинулся, опустил одну руку вниз и направил свое копье к ее входу. Несколько раз прикоснулся головкой к ее бутону, и Эмма снова задрожала.

Она обвила его руками, и он замер. Глядя ей прямо в глаза, направил свое копье и медленно, очень медленно начал входить в нее.

– О, Люк, – прошептала Эмма. – О, Люк!

Эмма едва не рыдала, хотя и не смогла бы объяснить почему. Бедра сами поднимались, пытаясь вобрать его целиком, заставить двигаться быстрее, глубже.

Но он не торопился, и это медленное скольжение сводило ее с ума. А потом Люк и вовсе остановился и посмотрел на нее.

– Хочешь еще? – хрипло спросил он.

– Да. Да, пожалуйста!

Он улыбался беспощадно. Но Эмма успела увидеть это лишь краем глаза, и тут он вонзился в нее. Ее тело взлетело вверх. Она едва не закричала, такими сильными оказались ощущения. Он такой большой, и она почувствовала себя крохотной, желанной и восхитительно беспомощной.

– Нравится? – прорычал он. Несмотря на то что основной вес его тела приходился на руки, которыми он упирался в кровать по обе стороны возле ее головы, грудь его под рубашкой давила на нее тяжело и жарко. И ей это нравилось – нравилось, как он вдавливал ее в матрас. Удерживал ее. Зажал под собой, и теперь она в полной безопасности. Его губы оказались прямо у ее уха. – Тебе нравится это, Эмма? – повторил он.

– Да. Очень.

– Не слишком сильно? – И в первый раз за все это время она уловила в его голосе нотки неуверенности.

– Сильнее, – сказала она.

Люк на мгновение замер, но она почувствовала ответ в том, как он задрожал и рывком вышел из нее. Эмма выгнула спину, стремясь удержать его в себе, стараясь не упустить. Но он снова ворвался в нее и заполнил целиком своим твердым, большим и сильным естеством.

– О, Люк, – прошептала она, дрожа от возбуждения.

Люк повторил это еще раз. И еще. Снова и снова он вбивался в нее такими мощными толчками, что ей казалось, будто она сейчас расколется на мелкие кусочки.

Она обхватила его руками. Обвила его ногами. Вцепилась в его льняную рубашку, сжав кулаки. Ей оставалось только крепко держаться за него, пока он превращал ее тело в один-единственный огромный, чувствительный нерв и ударял по нему снова и снова своим горячим, твердым, тяжелым естеством.

По груди Эммы тек пот. Тело пылало изнутри и снаружи. Она стонала, всхлипывала, издавала какие-то звуки, не осознавая этого. Люк дышал хрипло и тяжело, мускулы его казались стальными. Он полностью окружал ее. Его запах – соль, дым, мыло – проникал в ее кожу, становился ее частью.

Он больше не замедлял темп, продолжал двигаться мерно и мощно, и оба они стали скользкими от пота, и при каждом толчке из груди Эммы вырывалось резкое дыхание. Жжение стало обжигающим, таким жарким! Она все крепче стискивала в кулаках его рубашку. Спина изгибалась дугой, бедра подавались навстречу каждому толчку.

Вдруг Люк перенес свой вес на одну руку, замедлил темп и передвинулся так, чтобы она смогла поднять ногу выше. Эмма тут же подняла и другую ногу и сцепила их у него на пояснице.

– Вот так, Эм. Прекрасно.

И сделал несколько пробных толчков. Изменение позы, сообразила Эмма, изменило угол его естества внутри. Накатило наслаждение, такое мощное, что она зажмурилась и всхлипнула.

Люк медленно менял ритм, ударял все сильнее, с каждым толчком входил все глубже.

И тут, уже во второй раз, туго закрутившаяся пружина внутри Эммы лопнула, и она словно распалась на части. Тот единственный нерв, ставший хрупким, как стекло, острое, пронзающее, прошел сквозь нее без боли, но с таким мучительным наслаждением, подобного которому она не испытывала никогда в жизни. Ее тело забилось в неуправляемых судорогах, она громко закричала.

– Черт побери, – хрипло произнес Люк.

Тут она ощутила, что его пальцы запутались в ее волосах, он тянул за пряди с такой силой, что было больно. Тело ее все еще содрогалось, сжималось вокруг его естества, но Люк негромко застонал и рывком вышел из нее. Уронил голову, и она почувствовала на животе тепло его семени.

Они долго лежали так, его тяжелое горячее тело было скользким от пота. Потом Люк просто скатился с нее. Эмма искоса взглянула на него. Он лежал на спине, как оглушенный, уставившись в потолок. Затем, словно почувствовав взгляд, скосил в ее сторону глаза и посмотрел довольно настороженно.

Губы Эммы сложились в неторопливую широкую улыбку. Она чувствовала себя восхитительно, необыкновенно счастливой. Именно об этом она тайно мечтала, когда плотски соединялась с мужем. Хотела, чтобы все происходило грубо, резко, потно. Дико и беспощадно. С Люком она испытывала все это… и даже больше.

Взгляд его упал на ее улыбку, и он вроде бы слегка расслабился, голубые глаза заблестели.

– Я собирался спросить, как ты себя чувствуешь, – мягко произнес он. – Но вижу по твоему лицу, что неплохо.

Эмма заулыбалась еще шире, если такое вообще было возможно.

– Очень неплохо, – подтвердила она и повернулась к нему лицом.

Люк обнял ее и прижал к себе.

Его семя все еще стекало с ее живота – липкое напоминание о порочных вещах, какими они только что занимались. Между ног тоже было мокро, липко и немного саднило.

Наверное, хорошие манеры требовали, чтобы она привела себя в порядок и надела ночную рубашку. Но Эмме не хотелось делать ни того, ни другого. Она хотела прижиматься голым, обессиленным телом к Люку, хотела заснуть так, как есть – потной, с его запахом и его семенем на коже, ощущая его прикосновения.

Она подняла глаза на его заросший щетиной подбородок.

– Ты сможешь заснуть?

Люк негромко рассмеялся:

– Возможно.

Они долго молчали. Эмму окутывала тяжелая, томная дремота.

– Люк?

– Мм?

– Это было… потрясающе.

И она уплыла в забытье.

Глава 9

Люк, вздрогнув, проснулся среди ночи. Но на этот раз его разбудил не кошмар. Он не открывал глаз, вспоминая, как в его сне губы Эммы сомкнулись на его члене.

Опять твердом как камень.

Рядом зашевелилась Эмма. Она лежала к нему спиной, и ее восхитительные бедра прикасались к его ноющей плоти. Желание обрушилось на него с дикой свирепостью. Он хотел ее. Хотел оказаться в ней.

Люк погладил ее ягодицы. Она заерзала под его рукой. Господи, она так легко отзывается на его ласки! Даже во сне.

Это потрясало, ошеломляло.

Он осторожно просунул руку ей между ног, сначала нежно, потом надавил чуть сильнее, погладил ее медленно, неторопливо. После соития она все еще была влажная, и с каждым движением его рука становилась все мокрее. Дыхание изменилось, сделалось прерывистым, при каждом выдохе она негромко постанывала и подавалась телом к нему.

Все в этой женщине так прекрасно.

Люк приподнял ее ногу и направил член внутрь. Скользнул вглубь и услышал, как она застонала. Тут же прижался губами к ее затылку.

– Тебе больно?

– Люк, – простонала она. Он замер, не выходя из нее, но Эмма неистово задвигала бедрами, подражая его толчкам. – Еще.

– Ш-ш-ш, Эм. Спокойно. Я дам тебе то, что ты хочешь.

Она мгновенно затихла, и он начал вонзаться в нее, медленно, глубоко. Она пылала. Его естество словно плотно сжало крепким кулаком во влажной перчатке, и Люк стиснул зубы, выдыхая с присвистом.

Он обнял Эмму за талию, притянул ближе к себе. В этой позе ее тело идеально сливалось с его. Каждый раз, когда он глубоко в нее вонзался, живот его соприкасался с ее округлыми будрами.

Он зарылся носом в ее волосы, вдыхая восхитительный запах женского тела, с ноткой лаванды, зажмурился и прижался губами к ее затылку. Не существовало ничего лучше, чем входить в Эмму. Это чувство сродни совершенству, если совершенство вообще существует.

Она негромко постанывала и всхлипывала. Как ему нравятся звуки, которые она издает! Нравится, что она не молчит. Нравится, что она откликается не только голосом, но и движениями.

Такая – толчок – чертовски – толчок – отзывчивая.

Перчатка сжималась все плотнее. Еще плотнее. Она сдавит его до обморока. В раю.

– Эмма, – пробормотал он ей в волосы, с каждым толчком произнося одно хриплое слово. – Моя… сладкая… мой… ангел.

Она стонала все громче, все дольше. Люк положил руку ей на грудь, наслаждаясь ощущением мягкой тяжести.

Он вот-вот кончит. Спираль наслаждения закручивалась все туже. Казалось, оно уничтожит его. Он закрыл глаза, зарылся носом в ее волосы, отыскал языком затылок, – то лизал, то целовал его.

Теперь она тоже двигалась все энергичнее. Тело ее изгибалось, мышцы под рукой напряглись.

Черт побери, неужели она и сейчас достигнет пика? Снова? Он же ничего не сделал, чтобы подготовить ее!

И это случилось. Хрипло ахнув, Эмма изогнулась дугой, тело словно окаменело, и лишь там, внизу, она продолжала сжимать его жезл ритмичными пульсирующими движениями. Это сводило его с ума. Он тоже хотел получить высшее удовольствие. Ему это требовалось. Он хотел бы излиться глубоко в нее, но не будет – просто не может – так рисковать.

Люк стиснул зубы и заставил себя переждать, по-прежнему крепко обнимая ее, целуя ее шею и шепча поощрительные слова:

– Да, Эм, вот так. Давай, девочка. Черт, это так приятно. Да. Да-а-а…

Ее мышцы медленно расслабились, она обмякла. Замедлились и сокращения ее естества. Люк все это время держался, но сейчас он ускорил темп, вонзаясь в нее сильно и быстро. Она полностью открылась ему, принимая все, что он мог ей дать.

Ее ладонь легла ему на руку, пальцы сомкнулись, и этот простой жест оказался полным смысла. Жест единения, принятия. Для него он означал все на свете.

Люк вонзался в нее неистово. Наслаждение нарастало, усиливалось, и он едва успел вынырнуть, чтобы излиться, крепко прижимая к себе Эмму.

Когда все завершилось, он остался в той же позе. Ему нравилось, как ее бедра ласкали его член. Она такая мягкая, такая женственная, но при этом сильная и отважная.

Уплывая в сон, Люк успел подумать, что, может быть, любовь не такая уж недостижимая для него штука.

Утром они смогли отправиться в путь очень рано, но над Пентлэнд-Хиллс зловеще собирались грозные тучи. Люк подгонял лошадей – его мучили нехорошие предчувствия, и в самом деле, около полудня пошел дождь. Начался легкой изморосью, но через два часа уже лило как из ведра. Дорога превратилась в сплошную грязь, пришлось значительно замедлить ход, объезжая глубокие лужи и самые грязные участки.

Отправляясь утром в путь, Люк задумался, осматривая двуколку. Несчастный экипаж видывал лучшие дни. Им уже успели неплохо попользоваться, и еще когда Люк покупал его в Бристоле, он выглядел весьма потрепанным, а сейчас был вдобавок заляпан грязью, поцарапан, а подушка на сиденье порвалась как минимум в трех местах. Но это, конечно, всего лишь внешние дефекты. Перед тем как куда-то ехать, Люк каждый раз проверял оглобли, оси, опору и колеса, которые по-прежнему оставались целыми и крепкими. Несмотря на свой отнюдь не элегантный вид, экипаж оказался вполне надежным.

Люк взглянул на Эмму. Она была права – хоть они и подняли откидной верх сразу же, как закапал дождь, все равно промокли насквозь. Он надеялся, что ящик для багажа не протекает, иначе все их вещи тоже промокнут. Пряди мокрых бронзового оттенка волос уныло свисали из-под шляпных лент, Эмма то и дело вытирала потоки воды со щек. Почувствовав на себе взгляд, она повернулась к Люку.

Он ожидал, что из-за такого неприятного поворота событий она будет злиться и дуться, но Эмма неожиданно улыбнулась ему.

– Мокро! – сказала она, сильно повысив голос, чтобы Люк расслышал ее из-за стука дождя по откидному верху.

– Еще как, – согласился он и вздохнул. – Думаю, нам придется на день задержаться. Дорогу совсем развезло. – Меньше всего ему хотелось тащиться по грязи и глине.

– Да. Пожалуй, это хорошая мысль. Бедные лошадки.

Люк посмотрел на животных – утром они были в прекрасной форме, но сейчас выглядели совершенно несчастными и едва волокли ноги. Это в его планы не входило – они только что пересекли границу Англии, и он намеревался проехать еще миль тридцать.

– Ты знаешь поблизости гостиницу?

Эмма покачала головой.

– И не решаюсь вытащить путеводитель. Он размокнет, и мы уже никогда не найдем дорогу в Лондон.

Люк фыркнул. Разумеется, это ерунда. Почти все дороги ведут в Лондон, но даже если они умудрятся найти ту, которая туда не ведет, всегда есть городки, деревни, дома, фермы, а в них люди, у которых можно уточнить путь.

Впрочем, за время путешествия он уже понял, что Эмма не любит обращаться за помощью к посторонним, предпочитая все решать самостоятельно.

– Ну ладно, – кротко бросил он и снова дернул поводья.

Вскоре они въехали в оживленный небольшой городок Беррик-на-Твиде. Люк остановил лошадей возле первого же встречного, мужчины в залитом дождем плаще с капюшоном, и спросил, где можно остановиться. Тот объяснил, как добраться до «Королевского меча», всего в двух минутах езды.

Снова пустив лошадей, Люк искоса взглянул на Эмму.

– Ну вот, видишь, не так уж это и сложно, правда?

Она что-то недовольно буркнула, и Люк рассмеялся:

– Вы что, дуетесь, миссис Кертис?

Эмма весьма сухо посмотрела на него.

– Я не дуюсь, лорд Лукас. Но мы наверняка могли найти эту гостиницу самостоятельно. Посмотри, – она показала на каменное здание, – мы уже приехали.

Они и в самом деле приехали и сразу занялись делами, к которым успели привыкнуть за эти несколько дней: Эмма распоряжалась багажом, а Люк занимался устройством на конюшню лошадей. Они решили, что остановятся в Беррике-на-Твиде на одну ночь, и никак не предполагали, что дождь зарядит на пять дней.

Пять холодных, мокрых, долгих дней.

Пять дивных дней в маленькой гостинице провинциального городка, где Люку было совершенно нечем заняться, кроме как развлекать Эмму… в постели.

На третье утро она проснулась, накинула на голое тело ночную рубашку и подошла к окну, обхватив себя руками и слегка дрожа. Люк смотрел на нее, сосредоточившись на округлых бедрах, просвечивавших сквозь тонкую ткань.

Эмма приоткрыла занавеску, выглянула наружу и тяжело вздохнула.

– Льет как из ведра, а небо такого однообразного, угрюмого цвета.

– Серого? – услужливо подсказал он.

Эмма опять вздохнула.

– Да, серого. – И повернулась к Люку: – Что будем делать?

Он лукаво улыбнулся.

– У меня есть кое-какие мысли.

– Тебе не кажется, что все-таки нужно ехать?

Он посерьезнел.

– Нет. Слишком опасно. – Для лошадей, для экипажа и для здоровья Эммы. Как бы сильно он ни хотел отыскать Мортона и мать, заставлять Эмму снова промокнуть насквозь он не намеревался ни в коем случае. Не желал рисковать ее здоровьем.

Но когда благополучие Эммы Кертис стало его первоочередной заботой? Люк рассеянно размышлял об этом, когда она подошла и села на краешек кровати.

Он положил руку ей на бедро. Столько времени заставлял себя не прикасаться к ней, а сейчас ему все было мало.

– Ложись-ка обратно в постель, – пробормотал он.

Эмма прикусила нижнюю губу.

– У меня такое чувство, что нужно что-то делать. То, что поможет нам отыскать Мортона.

– Мы ничего не можем сделать. Во всяком случае, не здесь и не сейчас.

Она наморщила лоб.

– Как, по-твоему, когда дождь прекратится?

Люк пожал плечами и потянул ее обратно в постель. Она не стала сопротивляться, удобно устроилась, и тут Люк сказал:

– Я полгода ждал возможности найти мать. Ты ждала целый год, чтобы найти Мортона. И как бы сильно мне ни хотелось его отыскать, я понимаю, что в общей грандиозной задумке несколько дождливых дней ничего не изменят.

Эмма вздохнула и повернулась к нему лицом.

– Ты прав.

Он провел по ее щеке пальцем, откинул назад упавший локон.

– Ты все еще жаждешь его убить?

– Мортона? – Она твердо сжала губы, а в глазах промелькнула тень. – Да. Наверное, сейчас даже больше, чем раньше.

– И ты имеешь в виду – буквально? – мягко спросил Люк. – Приставить пистолет к его виску и нажать на спусковой крючок? – Не давая ей ответить, он прижал палец к ее губам. – Убийство, Эмма. Ты действительно на него способна, или это говорит твой гнев?

Она выдохнула – палец обволокло теплом – и зажмурилась. Люк видел, что Эмма представляет себе, каково это – взять и убить человека? – потому что она содрогнулась.

– Он погубил мою семью.

– Да.

– Я хочу, чтобы он ответил за все, что наделал. Чтобы заплатил за это. – Она резко открыла глаза и посмотрела на Люка. Взгляд ее золотистых глаз в тусклом сером утреннем свете казался безжизненным. – Не знаю, смогу ли я убить его на самом деле.

Он погладил ее по животу.

– Я не хочу, чтобы ты рисковала собой. – И пояснил: – Он опасен. Он убийца и вор. Я не дам тебе безрассудно рисковать жизнью из-за этого человека.

– Я…

Люк крепче обнял ее за талию оберегающим жестом.

– Я не могу рисковать тобой, Эм.

И в эту минуту Люк точно знал, что если Мортон хоть как-то будет угрожать Эмме, он без колебаний убьет его.

Она вздохнула, и они долго лежали молча.

Когда рука Люка медленно поползла с ее талии вниз, Эмма пробормотала:

– Хочешь спать?

Вынырнув из дымки желания, возникшего, едва он к ней прикоснулся, Люк моргнул и расхохотался.

– Спать? Ты в самом деле думаешь, что у меня на уме сон?

Ее лицо расслабилось.

– Ну, я не знала точно…

– Не сомневайся, – заверил он, – если прошло несколько часов после того, как я в последний раз обладал тобой, то у меня на уме может быть только одно.

– Чепуха, – пробормотала она в ответ. – Просто для нас обоих это пока в новинку. Но всегда так не будет.

– Почему? – удивился он. Ему даже в голову не приходило, что когда-нибудь он может пресытиться этой женщиной.

– Так никогда не бывает.

– Да откуда ты можешь это знать?

Эмма скупо улыбнулась.

– Наверное, не могу. Но я думала, что так бывает всегда, особенно у мужчин вроде тебя.

– Вроде меня?

– Повес. Негодяев. Мошенников. – Слова, произносимые этим низким, хрипловатым голосом, словно поглаживали его по нервам. Вот чем-чем, а уж голосом ее он точно никогда не насытится.

– Значит, вот что ты обо мне думаешь? Что я повеса?

– Я это знаю. Знала с первой минуты, как ты посмотрел на меня поверх стакана с элем.

– Но с тех пор ты узнала меня лучше. Неужели твое мнение не изменилось?

– Мое мнение о тебе изменилось во многих отношениях, но только не в этом, нет. По сути, я думаю, что ты куда больший распутник, чем мне казалось поначалу.

– Если я не ошибаюсь, тебе это даже нравится.

Эмма негромко рассмеялась. Как всегда, его тело мгновенно на это откликнулось.

– Полагаю, да, мне это нравится, – ее глаза озорно сверкнули, – милорд.

– Почему? – спросил Люк.

Ее щеки едва заметно порозовели.

– Ты знаешь, почему.

– Возможно. Но хочу услышать от тебя.

Эмма облизала губы – жест был настолько эротичным, что у Люка перехватило дыхание.

– Ну что ж, – произнесла она нежным, хрипловатым голосом, некоторое время помолчала и продолжила: – Я всегда думала, что мошенники – это люди, которые берут от мира все, что хотят, не оглядываясь на тех, кого ранят.

– Это верно, – мягко согласился Люк. Уж кому, как не ему, это знать.

Эмма прижала палец к его губам.

– Но теперь я узнала, что распутники и мошенники бывают разные. Есть те, кто ведет себя именно так. Есть те, кто только притворяется, а в душе своей они настоящие джентльмены.

Люк недоверчиво вскинул брови.

– И ты думаешь, я один из таких?

– Вовсе нет. – Ее губы соблазнительно изогнулись. – Ты относишься к третьему типу.

– Да? И что это такое?

– Истинный мошенник и распутник. Мужчина, живущий по своим правилам и отказывающийся пасовать.

Она произнесла это с такой гордостью, словно восхищалась этим типом мужчины.

– Мужчина, следующий зову сердца и готовый пойти на риск. – Эмма погладила его по щеке.

Люк перехватил ее запястье и опустил руку вниз, не отпуская.

– И это я?

– Мм, да.

– Лежи на месте, – приказал он.

Выскользнул из кровати, нашел на спинке стула галстук, засунутый под бриджи, вытащил его и вернулся в постель.

Эмма смотрела на него. Сплошная невинная свежесть, да только слова опровергали этот обманчивый внешний вид:

– Что вы собираетесь делать с этим, милорд?

Люк ухмыльнулся.

– Хм-м. Мне кажется, ты стала чересчур дерзкой. А знаешь, что происходит, когда моя женщина становится чересчур дерзкой?

– Не-е-т… – протянула она, не отводя взгляда с галстука, свисающего из его руки.

Люк встал на кровать на колени, склонился к ее уху и прошептал:

– Я показываю ей, где ее место.

– Мое место? А где мое место, милорд?

– Подо мной, – прохрипел он, схватил ее за запястья и обернул их галстуком, но пока не связал. – Вам нравится, когда вас связывают, миссис Кертис? – спросил он, повторив вопрос, который задал ей в тот первый вечер в Бристоле.

Ее взгляд метнулся от петли на запястьях к его лицу.

– Я… не знаю, – прошептала она. – Меня никогда не связывали.

– Но ты этого хочешь, верно?

– Я… – Эмма сглотнула. Люк внимательно смотрел на нее, пытаясь понять, что кроется за выражением ее лица – неуверенность или предвкушение? Он не мог сказать точно, а должен был знать. – Не знаю, – договорила она.

Он наклонился, поцеловал ее и завязал галстук – не туго, но так, чтобы она ощущала, как ткань трется о запястья.

– Если испугаешься – скажи мне. Если станет больно – скажи мне. Если захочешь, чтобы я прекратил, – скажи мне.

– Сказать? – выдохнула она.

– Да.

– Но я хочу, чтобы ты зашел далеко, – застенчиво произнесла Эмма, поморгав.

Проведя с ней последние три дня, он поверил. Привкус страха все еще оставался на задворках его сознания – опасение сделать что-нибудь такое, что моментально все испортит. Но всякий раз, как они занимались любовью, энтузиазм и пылкий отклик Эммы уменьшал этот страх.

Люк нагнулся и лизнул мочку ее уха.

– Я возьму тебя жестко, Эм. Ты готова кричать?

Ощутил охватившую ее дрожь и пришел в восторг. Она не ответила. Впрочем, он этого и не ожидал.

Люк скользнул губами по ее уху, по подбородку и вниз по стройной шее. Она такая чертовски вкусная! И может заставить его забыть обо всем на свете.

Снова встав на колени, он туже затянул галстук на запястьях Эммы. От узла на прелестной нежной плоти наверняка останутся отметины. Он хочет смотреть на них потом. Пусть его метка будет видна на ее теле.

– Ну вот. – Он поднял взгляд на ее лицо, на закрытые глаза. – Не шевели руками, Эм. И не двигайся, пока я не велю.

Она прерывисто вздохнула и повиновалась.

– Отлично, – одобрительно пробормотал Люк. Послушная, пылкая, отзывчивая.

Естество уже нетерпеливо, требовательно пульсировало. Задрав на Эмме рубашку, Люк без подготовки сунул руку ей между ног. Она уже влажная!

Свободной рукой он схватил ее за связанные запястья и поднял их над головой. Задрал ночную рубашку еще выше, обнажив ее груди. Они манили его, такие полные, мягкие, с затвердевшими розовыми бугорками, умолявшими взять их в рот. Одной рукой поглаживая ее между ног, а другой удерживая запястья над головой, Люк наклонился и по очереди пососал сладкие, упругие соски. Полизал, прикусил, снова полизал. Такие мягкие, такие вкусные. Можно затеряться среди ее грудей.

И смутно услышал, как тяжело она дышит.

– Люк, – шептала Эмма. – Пожалуйста, Люк!

Он вонзился большим пальцем в ее узкий проход и начал двигать им туда и обратно. Эмма ахнула от наслаждения, подаваясь телом ему навстречу.

– Ш-ш-ш, – велел он. – Не шевелись. Просто ощущай, Эм. Это все, чего я от тебя хочу. Чувствуй.

Она всхлипнула и слегка расслабилась.

Люк лизнул ее грудь, потер пальцем тугой бугорок соска. Снова ввел в нее большой палец и вытащил его, еще раз, еще, наслаждаясь тем, как скользкие стенки жарко охватывают его.

Но собственное тело уже требовало своего, и с каждой секундой все настойчивее. Люк вытащил палец, напоследок слегка сжав ее секретное местечко.

– Повернись, – хрипло приказал он.

Она тут же послушалась, шлепнувшись на живот. Эта мгновенная покорность в постели всегда удивляла его. В одежде Эмма вела себя совсем по-другому, была волевой и уверенной. Но в одежде и он был другим. И эти превращения ему нравились, полностью отвечая его желаниям.

Он посмотрел на Эмму и сглотнул. Она лежала перед ним, как жертва, с руками, вытянутыми над головой и связанными белой тканью. Волосы шелковистыми волнами разметались по подушке. Голову она повернула набок и смотрела на него с полным доверием в золотистых глазах.

Что, дьявол его побери, он успел такого сделать, чтобы заслужить этот взгляд?

Она предлагала себя, это был бесценный дар, и Люк, недостойный такого, не понимал, почему Эмма решила его преподнести. Зато точно знал, что хочет сделать ей ответный подарок – величайшее наслаждение.