Текст книги "Китайское чудо. Критический взгляд на восходящую державу"

II. Международные отношения

8. Станет ли Китай лидером Азии?

Одд Арне Вестад

За последние сорок лет в Китае произошла трансформация, которая превзошла все, что случалось в его долгой и неоднозначной истории. В 1970-х годах страна влачила нищенское существование и все больше отставала от Запада и даже некоторых частей Азии в плане промышленности, технологии, образования и сельскохозяйственной продукции. Сегодня это вторая экономика в мире и крупнейшее торговое государство. Китай – крупнейший в мире производитель автомобилей, кораблей, компьютеров и сотовых телефонов. Сообщают, что сейчас в Китае больше миллиардеров, чем в США.

Эта беспокойная восходящая сверхдержава вызвала у соседей и действующей мировой сверхдержавы, США, вполне понятное беспокойство о целях этого восхождения. В случае США беспокойство касалось утраты экономического превосходства и международного доминирования. Как показало избрание президентом Дональда Трампа, все больше американцев беспокоились об утечке рабочих мест за океан и утрате экономического превосходства их страны в состязании с другими. Китай часто указывают как главного выгодоприобретателя от сегодняшних перемен в глобальной экономике, несмотря на тот факт, что экономики многих других стран также растут быстрее, а следовательно, привлекают больше инвестиций, чем экономика США.

Американцы также испытывают дискомфорт от сдвига к многополярному миру с точки зрения влияния и власти. США доминировали на мировой арене со времен Второй мировой войны. После окончания «холодной войны» в 1990-е годы их превосходство, казалось, укрепилось сильнее, чем когда бы то ни было. Но в 2000-е годы, после войн в Ираке и Афганистане и Великой рецессии, США внезапно оказались не столь эффективной сверхдержавой. Произошло множество событий, от российской агрессии на Украине до гражданской войны в Сирии и появления новых террористических организаций, но США не вмешались, чтобы предупредить неблагоприятные последствия. Тем временем Китай становился все увереннее в политике по отношению к своим соседям в Восточной Азии и все менее стремился сотрудничать с США в глобальных вопросах. К концу 2010-х годов США намного меньше походили на «незаменимую нацию», как их назвала бывший госсекретарь Мадлен Олбрайт в 1998 году, чем на одну гигантскую державу в мире великих держав.

Если курс на многополярный мир будет продолжаться, то Восточная Азия – именно тот регион, где его последствия будут видны быстрее всего. Подъем Китая – одна из ключевых причин для такого прогноза. Но и другие страны стали уделять больше внимания утверждению того, что их лидеры считают национальными интересами. Япония намеревается противостоять своему более крупному соседу – Китаю – и отказывается уступать его морским территориальным запросам. Все больше жителей Южной Кореи воспринимают Китай как главное препятствие для воссоединения Кореи. В Южной и Юго-Восточной Азии лидеры, придерживающиеся националистических взглядов, точно так же озабочены отстаиванием позиций своих стран на международной арене. Если ощущение отхода Америки от дел в регионе укрепится, подобные подходы будут иметь больше влияния на будущий курс всех государств Азии.

Таким образом, мир, в котором проявится вновь обретенная значимость Китая, будет намного сложнее, чем тот, к которому привыкли китайские лидеры за время американской гегемонии. Весьма вероятно, что к ним обратятся с призывом найти решение мировых проблем намного раньше, чем они полагали всего несколько лет назад. Если вовлеченность США в дела региона или в установку параметров международной торговли и инвестиций быстро пойдет на спад, ни одна страна не ощутит тяжесть лидерства так быстро, как Китай. В первой половине прошлого века мировой опыт многополярности был неудачным – он привел к двум мировым войнам и экономической депрессии. Роль Китая в том, чтобы избежать таких сценариев в XXI веке, будет критической.

Но есть ли у Китая возможности для лидерства, регионального или мирового? На сегодняшний день показатели не внушают оптимизма. Как и остальная Азия – впрочем, как и мир в целом, – Китай вошел в фазу подъема с упором на собственные интересы и национализм. Период с 2010 по 2015 год в китайской внешней политике на региональном уровне в основном был уроком, как нажить себе врагов и отпугнуть потенциальных друзей. Акцент на территориальном диспуте с Японией вокруг островов Дяоюйдао/Сенкаку содействовал ослаблению тридцатилетней китайско-японской «оттепели», которая приносила пользу обеим странам. Опросы показывают, что сегодня лишь 9 % японцев благосклонно относятся к Китаю. Слабая реакция Китая на провокации Северной Кореи – включая ее ядерную и ракетную программы, атаку на остров Ёнпхёндо и потопление южнокорейского судна «Чхонан» (оба инцидента произошли в 2010 году), а также несколько атак демилитаризованной зоны – убедила многих корейцев, что реальной целью Китая является сохранение разобщенности и слабости их страны. Некоторые также полагают, что в долгосрочной перспективе задачей Пекина может быть включение Северной Кореи в состав Китая, что навеки положит конец корейской мечте о воссоединении.

Если взглянуть южнее, ситуация ненамного лучше. Хотя на протяжении почти трех десятилетий связи между Китаем и Юго-Восточной Азией неуклонно укреплялись, конфликты из-за суверенитета в Южно-Китайском море в последнее время подточили эти отношения. Результат – растущие подозрения у южных соседей Китая, что Пекин намерен доминировать над ними и контролировать их, продавливая решение региональных проблем через экономическое влияние и военную мощь. Семь новых искусственных островов, которые Китай все еще строит в спорных водах, сигнализируют соседям, что Пекин не намерен соглашаться на многосторонние переговоры или признавать решения международных судов.

Некоторые аналитики утверждают, что сейчас Китай настолько могуществен, что успешно вынудит соседей согласиться с нравящимися ему решениями территориальных вопросов и других споров. Нет силы, которая могла бы противостоять ему, особенно если участие США в делах региона пойдет на спад. К тому же почти все страны в этом регионе устойчиво заинтересованы в экономическом сотрудничестве с Китаем. В Восточной Азии, несомненно, есть лидеры, которые захотят проверить истинную готовность Китая к сотрудничеству, идя на сближение с большим соседом. Но им придется проявить осторожность по отношению к собственному населению. Не только в Японии большая его часть опасается китайского влияния. Население Вьетнама и Филиппин боится Китая почти так же, как японцы, несмотря на тот факт, что по экономическим причинам лидеры этих стран хотели бы теснее сотрудничать с Пекином. Сегодня ситуация далека от той, какой она была в XVIII веке, когда китайское влияние в регионе начало идти на спад. Тогда Китай был предметом общего восхищения, а большинство других стран не обладали сформированным чувством собственной идентичности. Сейчас Китая опасаются, а народный национализм повсюду является не менее мощным фактором, чем в самом Китае.

Другие полагают, что с ростом могущества Китая его поведение на международной арене изменится. В конце концов, когда в XIX веке возросло могущество США, они принялись распоряжаться направо и налево и стали головной болью как для ближайших соседей, так и для более отдаленных стран. Но когда в XX веке они вошли в стадию сверхдержавы, их подход был больше ориентирован на сотрудничество (по крайней мере, на интеграцию) все то время, что они были на пике влиятельности. Почему бы не ожидать, что Китай последует этому образцу?

Хотя то, что Китай пойдет по пути, схожему с путем США, возможно, этот расклад все же маловероятен, во всяком случае, в ближайшее время. Дело не только в том, что великим державам нужно время, чтобы интегрироваться в сообщество государств. Дело еще и в том, что сегодняшний акцент на воинственность, эгоцентричность и узколобый национализм – побочный продукт сегодняшнего режима управления в Китае. Ему недостает механизмов политической самонастройки, которые есть у США и многих азиатских стран. Пока Китай не усовершенствует внутреннюю политику и не обретет руководство, более внимательное к принципам сотрудничества, его роль на международной арене вряд ли увеличится. Действительно, Китай, как и США, может обнаружить, что его способность решать региональные и мировые проблемы идет на спад. И хотя его действующие лидеры, несомненно, умеют заключать сделки и достигать договоренностей в своих интересах, сомнительно, чтобы они были способны на более долгосрочные компромиссы, охватывающие также интересы других стран региона.

В целом, текущая политика Китая скорее способна привести к региональному конфликту, нежели к превосходству. Сегодняшние Япония и Вьетнам очень отличаются от соседей Америки – Мексики и Канады, которые в XIX веке были слабыми государствами с ограниченными способностями противостоять американской агрессии. В XXI веке соседи Китая обладают вполне определенными интересами и способностью их отстаивать, даже перед лицом давления и угроз со стороны Китая. Конечно, позиции других стран Азии были бы сильнее, если бы присутствие США сохранилось на сегодняшнем уровне. Но даже при ослаблении роли США крайне маловероятно, что Китай добьется доминирования в регионе теми политическими или экономическими средствами, которыми пользуется сейчас.

Таким образом, лидирующее положение Китая в Азии наступит нескоро. Китай будет становиться все более важной страной, если только его не отбросит назад серьезная внутренняя смута, вызванная нерешенными проблемами. Но доминирования в регионе еще предстоит добиться, привлекая соседей способами, более ориентированными на сотрудничество и интеграцию, чем те, на которые сегодня способен Китай. Подобные перемены в политике, определенно, возможны в будущем. Уже сегодня китайские ученые и чиновники обсуждают их – по крайней мере, когда точно находятся вне пределов слышимости высшего руководства. Может быть, именно сейчас создается другой Китай, отстаивающий общие ценности, а не только собственные интересы, и такой Китай действительно будет необходим своему региону и всему миру. Но не стоит надеяться, что это произойдет в какой-либо ближайшей перспективе.

9. Насколько сильны вооруженные силы Китая?

Эндрю С. Эриксон

Сегодня Китай занимает второе место в мире по объемам экономики и оборонному бюджету[8]8
  Приведенный здесь анализ основывается только на открытых источниках, которые можно найти на указанном в библиографии сайте Центра Фэрбэнка: http://fairbank.fas.harvard.edu/chinaquestions/. Он отражает исключительно мнение автора. Здесь не приводятся прогнозы или стратегии ВМС США или любой другой структуры правительства США. – Примеч. автора.


[Закрыть]. Он может похвастаться крупнейшим в мире арсеналом ракет, оснащенных неядерными боеголовками, крупнейшей в мире береговой охраной и воистину единственными в мире морскими вооруженными формированиями, ответственными за растущие притязания на суверенитет. Если Китай еще и не стал второй по могуществу державой в мире со вторым по численности океанским флотом, он близок к этой позиции, отчасти благодаря масштабнейшему и быстрейшему развитию кораблестроения в современной истории. А потому наблюдателям вполне естественно задаваться вопросом: насколько на самом деле сильны вооруженные силы Китая? И насколько они сильны в сравнении с другими армиями, особенно с армией США – несомненно, сильнейшей в мире? В том числе в сценариях конфликта, которые, как все надеются, никогда не воплотятся, но тем не менее восприятие страны в мирное время с оглядкой на возможное может повлиять на геополитические расчеты, а следовательно, на региональный и мировой порядок?

Однако всеобъемлющая общая оценка требует всех элементов сложных и многовариантных уравнений, включая информацию, недоступную в открытых источниках. Простое сравнение китайских вооруженных сил с американскими (или любыми другими) аналогами ведет в тупик, так как соответствующие силовые структуры значительно отличаются, и у обеих сторон очень разные задачи и миссии. Кроме того, анализ должен быть двусторонним. Китай явственно расширяет свой арсенал систем оружия, способных поразить США и региональные базы, платформы и системы их союзников. Но это ничего не говорит о контрмерах, которые могут задействовать силы другой стороны, а также об их способах успешно поразить китайскую сторону. Таким образом, эта статья рассматривает как наиболее важные тенденции, касающиеся соответствующих расчетов, в частности в отношении самого Китая, так и официальные суждения из последних открытых отчетов правительства США.

Ключевые тенденции

Чтобы понять политику и возможности Китая в сфере национальной безопасности, требуется рассмотреть все три основных компонента вооруженных сил Китая: это Народно-освободительная армия (НОА), военизированная Народная вооруженная милиция (НВМ) и Народное ополчение. США – уникальный обладатель завидного сочетания ресурсов, инноваций, децентрализованного управления, мирных соседей, доступа к океану и отсутствия споров о суверенитете. Эти факторы делают возможной экспансивную внешнюю политику в сфере безопасности и операции, проводимые четко определенными военными силами. Китайская национальная безопасность намного более ограничена географически, долговечна, неоднозначна и вызывает много споров. В то время как НОА является первостепенным инструментом боевых операций вдали от Китая, элитные морские подразделения в составе китайского народного ополчения участвуют в операциях по продвижению суверенитета в районах и водах, на которые претендует Пекин, а НВМ поддерживает внутреннюю и приграничную безопасность.

Вооруженные силы Китая и политика, определяющая их создание и использование, обязаны своим обликом эволюции представлений Пекина об иерархии национальных интересов безопасности. Укрепив политическую, внутреннюю и (в значительной степени) приграничную безопасность, по крайней мере на сегодняшний день, КПК реализует свои приоритеты в сфере безопасности во внешнем мире, постепенно уменьшая «колебания возможностей» за пределами материкового Китая. Сейчас и, весьма возможно, в последующие годы, зона наиболее интенсивного развития охватывает Ближние моря (Желтое, Восточно-Китайское и Южно-Китайское), где находятся все островные и морские неразрешенные притязания Китая.

Для этого Пекин развивает вооруженные силы, целясь в уязвимые места сил США и их региональных союзников и партнеров по безопасности, чтобы радикально повысить риск, с которым они столкнутся, вмешиваясь в территориальные споры Китая. Отчасти это достигается усилением ракет и других наземных систем обороны, которые намного дешевле и проще строить и использовать, чем защищаться от них, что вдыхает новую жизнь в традиционную концепцию НОА «использовать сушу для контроля над морем». Цель Пекина – «победить, не сражаясь» и добиться уважения к его «глубинным» интересам безопасности, возможно, отчасти через становление в качестве ведущей державы Восточной Азии.

Китай добивается этого двумя способами: (1) программа-максимум – сдерживание иностранной военной интервенции, в первую очередь, через демонстрацию всех своих возможностей (в идеале без их летального применения), чтобы запугать США и их союзников перспективой неприемлемых потерь, (2) программа-минимум – достичь поэтапного прогресса ниже порога войны через принуждение соперников по территориальным притязаниям к «серой зоне» с использованием преимущественно береговой охраны и морской полиции. Чтобы улучшить перспективы Китая в осуществлении этих целей, Председатель Си Цзиньпин, также являющийся главой Центрального военного совета, поручил НОА провести масштабные реформы для укрепления ее способности к ведению современной войны, тем временем укрепляя и остальные два вида вооруженных сил Китая.

Оценки и прогнозы

Публикации правительства США приводят всеобъемлющие, надежные, тщательно проверенные данные и их анализ, в основном недоступные для внешних обозревателей в течение длительного срока после публикации. Со временем они доказали свою ценность высокой степенью совпадения своих выводов с проверяемыми фактами. Отчеты аналитических центров, подведомственных правительству США, обладают не столь наглядным авторитетом, но представляют большее разнообразие и специфичность оценок. К этому списку можно добавить правительственные и открытые ресурсы Китая, которые редко дают подробные всеобъемлющие оценки, но при критическом рассмотрении обеспечивают полезный контекст.

Все эти источники сходятся в том, что за последние годы НОА существенно повысила свою способность вести операции в поддержку задач Пекина в Ближних морях, но за пределами этой границы ее возможности резко падают. Учитывая приоритеты и ресурсы Китая, два главных спора в Ближних морях, которые обычно становятся предметом анализа со стороны правительства США и связанных с ним источников, касаются Тайваня и оспариваемых претензий Китая на острова Спратли в Южно-Китайском море. В основном эксперты приходят к выводу, что на протяжении примерно ближайших пятнадцати лет силы США сохранят способность одержать верх над НОА в продолжительной войне, но НОА может временно добиться превосходства на море и в воздухе в определенных областях, и победа США достанется гораздо дороже, чем несколько лет назад.

Тайваньский сценарий остается лидирующим фактором наиболее масштабного планирования НОА. Многие полагают ее способной начать значимые с военной точки зрения операции, такие как захват какого-нибудь прибрежного острова, принадлежащего Тайваню, или ракетные удары по нему самому. Однако такие действия почти неизбежно будут контрпродуктивны с политической точки зрения. Более изощренная блокада также потерпит крах, если Вашингтон будет противостоять ей силовыми методами, что сделает американское вмешательство решающим фактором. Прямое вторжение десанта на основной остров Тайваня остается нереалистичным, учитывая как ограничения силовых структур НОА, так и способность Тайваня воспользоваться великолепными природными укреплениями.

Южно-Китайское море – намного более благоприятное окружение для вооруженных сил Китая. На кону не столько сложно устроенное общество численностью в 23,5 миллиона человек, которых Пекин считает китайскими соотечественниками, сколько отдельные острова и скалы, большинство которых малонаселено и обеспечивает жизнь немногочисленного коренного населения, если таковое вообще есть. Учитывая относительную слабость соседних стран, с которыми у Китая есть территориальные споры, береговая охрана и морская полиция Китая могут проводить разнообразные операции в «серой зоне» со значимым результатом. Что касается возможных крупных боевых операций, НОА с определенной вероятностью может одержать верх над военной силой противника при отсутствии американского участия. Так, если бы силы США решили вмешаться в кризис или конфликт с Китаем, например, на стороне своих филиппинских союзников, обе стороны столкнулись бы с серьезными оперативными проблемами. НОА испытала бы трудности с развертыванием достаточных сил на крайне уязвимых островах Спратли и их снабжением. Однако, если бы ей как-то удалось собрать достаточно сил с некоторым элементом неожиданности, перед Вашингтоном встали бы малопривлекательные перспективы.

Далее, во многом стимулируемый растущими интересами за морем, которые частично воплощены в инициативе Си «Один пояс – один путь» (предлагающей распространить экономическое и политическое влияние Китая вдоль бывшего Шелкового пути до Европы, а также по морю), Китай создает внешний слой существенных и влиятельных, но не столь энергичных средств. Среди них – избирательные вмешательства для защиты китайских граждан и активов за рубежом, в том числе с помощью эвакуации из Ливии и Йемена и антипиратских эскортов в Аденском заливе. Последние, вместе с растущим миротворческим участием ООН, являются достойным примером растущего международного сотрудничества в сфере безопасности. Действия Китая, обеспечивающие еще более впечатляющий масштаб могущества на море – включая операции с участием авианосцев и улучшение доступа к объектам за морем, – возможно, отчасти благодаря развитию новых военно-морских баз, помимо изначальной, уже создающейся в Джибути, – идут более постепенно.

Предположения

Указанные далее тенденции призваны очертить возможности вооруженных сил Китая на обозримое будущее. Географический фактор сохраняет важнейшее значение, заставляя в обязательном порядке рассматривать перспективы национальной безопасности Китая «через призму расстояния». Китай уже состоялся как великая держава с впечатляющими вооруженными силами. В домашних пределах, в той степени, в которой КПК сохраняет благоприятные условия внутри страны, он сохранит и, вероятно, продолжит развивать перспективные взаимосвязи и преимущества в отношении тех притязаний на суверенитет в его спорной морской периферии, которые он считает приоритетными. Даже если вооруженные силы Китая добьются существенного успеха в целом, партийное государство, которое направляет и поддерживает их, может столкнуться с серьезными рисками упадка экономики, общим замедлением роста всех компонентов национального могущества и, возможно, с растущими угрозами изнутри. Результатом почти наверняка станут более сложные компромиссы в сфере национальной безопасности и политические альтернативы, чем все, с которыми сталкивался Пекин с конца 1970-х годов, возможно, за исключением внутренней нестабильности в 1989 году. Учитывая вероятность сохранения национальных дискурсов и приоритетов в отношении нерешенных территориальных споров, дебаты о внешней безопасности и поправки политических стратегий, вероятно, умерят масштабы планов, касающихся наиболее дорогостоящих военных сил, необходимых для проецирования силы на большие расстояния.

Если смотреть дальше, то продвижение китайской армии – за пределами зарождающихся базовых возможностей присутствия и нетрадиционных операций в сфере безопасности – в сторону увеличения способности состязаться с другими сильными армиями достанется по крайне высокой цене. Растущее взаимодействие принесет Китаю тот же рост расходов и падение полученных взамен результатов, которые, как всем известно, не дают покоя состоявшимся армиям Запада, изо всех сил пытающимся сохранить позиции среди конкурирующих национальных приоритетов и развивающихся соперников. Все три составляющие вооруженных сил Китая столкнутся с ростом расходов на личный состав. Структурная и организационная реформа потребует более активных инвестиций и вынудит пойти на расходы, связанные с демобилизацией. Как и в случае западных армий, поднятие жалований и льгот для привлечения, обучения, тренировки и удержания одаренных профессионалов будет поглощать все большую долю бюджета. Растущие социальные выплаты также потребуют увеличения нагрузки на бюджет, в особенности потому, что все больше отставников пользуются и без того весьма щедрыми во многих отношениях льготами.

Кроме того, НОА, как наиболее продвинутая часть вооруженных сил Китая, столкнется со значительными технологическими требованиями и сопутствующими проблемами. Чем ближе она подходит к верхнему диапазону возможностей, тем дороже и сложнее будет продвигаться дальше или хотя бы сохранить стабильное положение по отношению к иностранным конкурентам. Передовые инновации сложны и дороги – это проблема, долгое время тяготившая США. Системы вооружения и сопутствующая инфраструктура будут постепенно становиться затратнее в строительстве, использовании и обслуживании, чем их более простые предшественники. Преимущества Китая в стоимости падают по мере того, как военная техника меньше фокусируется на рабочей силе и больше – на передовых материалах и технологии. Чем более продвинутыми и наукоемкими становятся системы НОА, тем меньше выгоды Китай получает от приобретения и освоения иностранных технологий, тем меньше у него преимущества в стоимости от их производства и обслуживания. Кроме того, самоходные установки, электроника и другие сложные суперсистемы, зависящие от четкого взаимодействия требовательных передовых технологий, остаются ключевым слабым местом Китая – отчасти потому, что они бросают вызов его излюбленному подходу, заключающемуся в сочетании элементов собственных и иностранных технологий.

Как бы то ни было, Пекин уже сейчас располагает впечатляющими средствами для реализации своих задач в Ближних морях, не приближаясь к американской технологической изощренности; столь высокий уровень успешности гораздо важнее для удаленных военных действий. Опять же, география имеет значение.

Таковы неумолимые подводные течения стремительного развития армии и служб безопасности Китая, который сталкивается с существенными ограничениями, связанными с перспективой противостояния США, а также долгосрочными проблемами – и это так же верно, как то, что Китай обладает краткосрочными преимуществами и упорно работает над извлечением выгоды из них.