Текст книги "Космический корабль короля Давида"

Ренальди рассмеялся было, но заметив выражение лица Маккинни, быстро оборвал смех.

Повернувшись к Маклину, Натан заметил:

– Пойдите, разыщите лейтенанта, который командует фортом. Хочу обсудить с ним, что они могут нам предложить.

Несколько минут они ждали в полном молчании. Наконец Маклин вернулся вместе с гардемарином Ландри и еще одним офицером.

Лейтенант Фарр, темнокожий и приземистый, походил на местных жителей. (Как-то между делом Маккинни поинтересовался, по какому принципу Фарра выбрали командовать фортом – не за его ли сходство с местным населением?) Натан объяснил спорный момент, и Ренальди с лейтенантом Фарром несколько минут переговаривались на имперском языке, до того быстро, что даже Лонгвей не смог ничего понять. Ренальди приходил во все большее возбуждение, гардемарин говорил с ледяным спокойствием. Хотя выражение лица лейтенанта вовсе не было похоже на обычное целеустремленное выражение имперских офицеров, тем не менее он ни разу не улыбнулся. Держался лейтенант подчеркнуто официально, хотя, внимательно приглядевшись, можно было заметить облегчение оттого, что скука бесцельного и бессмысленного командования фортом наконец развеяна.

Переговоры наконец закончились, и Фарр повернулся к Маккинни.

– Если торговец верно пересказал подробности подписанного вами контракта, то юридически он имеет право так поступить. Мы могли бы провести расследование, но это займет некоторое время. Кроме того, в форте нет офицера-юриста.

Маккинни склонил голову к плечу и, поняв, что для лейтенанта этот жест лишен смысла, сказал:

– Благодарю вас, в расследовании нет необходимости. Мы уверены, что имперские торговцы отлично составили контракт. – Он поглядел в свой стакан, наполнил его и выпил. – Как вы считаете, лейтенант, у нас есть шанс найти достойный внимания предмет торговли на этой планете? Вы позволите нам отправиться на поиски в случае необходимости?

– Единственное место, которое я могу предложить вам, это Батав, главный город. Батав считается богатым, но то, что здесь называют богатством, вряд ли произведет на вас впечатление. Сами увидите.

Маккинни кивнул.

– Тогда, по всей видимости, есть смысл туда отправиться. Я не могу вернуться к королю Давиду с пустыми руками, не оправдав его затрат.

– Есть одна сложность, – медленно продолжил лейтенант Фарр. – Империя не может доставить вас туда. Практически вся территория материка охвачена войной, и вероятность того, что вы уцелеете и доберетесь до Батава, очень мала… – Офицер помолчал. – Но если вы все же решитесь идти и доберетесь до столицы, то, вероятнее всего, вы найдете там еще одну группу имперских граждан, раньше вас отправившихся в Батав. Несколько священников не послушались нашего совета и ушли примерно месяц назад. С тех пор мы о них ничего не слышали, но его святейшество постоянно интересуется судьбой своих миссионеров. Если вам удастся узнать что-то об их положении, это облегчит нашу задачу.

Глядя на офицера, Маккинни сказал себе, что если уж Космофлот не отправил охрану со священниками, то ни за что на свете не станет сопровождать колониальную торговую миссию. Мир Принца Самуила затерялся где-то в бесконечной дали, растаял среди звезд в бескрайнем небе, и вполне возможно, им не суждено вернуться туда. По крайней мере, хорошо одно: Космофлот теперь не узнает, что он собирается искать в древней библиотеке, если только сумеет туда добраться.

– Мы постараемся разыскать священников, лейтенант, – ответил Натан. – А сейчас, я думаю, нам нужно подыскать себе жилье в городе, чтобы как следует подготовиться к экспедиции. Я не могу позволить себе вернуться на свою планету с пустым карманом и потому должен попытаться сделать все, что в моих силах. – Он повернулся к Ренальди. – Что касается вас, то, как я понимаю, Империя соблюдает местные обычаи насколько это возможно. Я доживу до того дня, когда вы вернетесь на мир Самуила, чтобы выяснить с вами вопросы чести. Конечно, если она у вас есть.

Ренальди ничего не ответил, и Маккинни вышел из комнаты.

Глава 10
Джикар

Таверна показалась Маккинни похожей на «Синюю бутылку». Даже перевод названия был похож, что-то вроде «Синего бокала», и полковнику это напомнило родину. Шел второй час пополудни, а в таверне было полно народу.

Мастер Блатт, дубильщик, и мастер Хурн, ткач, с радостью приняли приглашение Маккинни. Они молча тянули первую бутылку вина, смакуя пряный вкус напитка, в который хозяин таверны превращал кисловатый местный продукт. Вино подавали по цене, которую не мог позволить себе почти никто из местных жителей, отчего Маккинни сразу стал популярен. Натан разглядывал своих гостей, когда-то приятно полных, но теперь обезображенных обвислыми складками кожи, явное следствие недоедания. Другие горожане сидели в тягостном молчании, у многих на столах вообще не было бутылок. Хозяин таверны не подавал на бедность, а свой кредит эти люди выбрали, но им было некуда больше пойти.

– Что, в Джикаре всегда так? – спросил Маккинни, когда бутылка наконец опустела. – Прошу прощения, мастер, но ни один город не может долго выживать в таких условиях, даже тот, где, по счастью, есть гавань и поля.

Хурн откашлялся и взглянул на бутылку, слишком гордый, чтобы просить вслух. Маккинни небрежно махнул рукой хозяину таверны, и тот немедленно засуетился. Кроме мальчика восьми лет, Натан не заметил тут прислуги, хотя таверна, довольно большая, явно приносила доход. Подали новую бутылку, и Хурн глубоко вздохнул.

– Все из-за того, что пришли они, – прошептал он. Потом, нормальным голосом, хотя и не слишком громко, мануфактурщик продолжил: – Когда они прилетели, наш военный флот был уничтожен. Пираты не принимают выкупа от Джикара; в бою с нами они понесли слишком большие потери. Наш город небольшой, торговец, но очень гордый. Когда-то был гордым. А что от нас осталось теперь? Пираты перекрыли гавань, варвары разоряют поля. А они не делают ничего. Говорят, нельзя вмешиваться. – Голос мануфактурщика поднялся до крика, в котором слышались слезы. – Но, во имя Великого Бога, разве они уже не вмешались? Разве не разорили Джикар?!

– Аминь, – пробормотал Блатт. – Первым делом они уничтожили наш флот и нашу армию. Все пошло прахом. Пастбища сожгли, поля вытоптали. За городскими стенами мы в безопасности. Они не позволят тронуть город. По крайней мере, мы на это рассчитываем. Пройдет время, и, может быть, наши парни снова наберутся храбрости и пойдут драться, как в старые времена, вместо того чтобы сидеть на ступенях храма, дожидаясь милостыни, или пить в таверне за счет хозяина, пока их не выгонят вон. Проклятие чужакам. – Дубильщик поднял стакан, чтобы выпить за свое проклятие, и вдруг осознал, кто сидит перед ним. – Прошу простить меня, торговец. По мне, так вы не очень похожи на этих.

Маккинни задумчиво кивнул, оценивая свое затруднительное положение. На следующий день посадочный бот улетит, бросив их на планете, а он еще не продумал детали своей экспедиции. Как покинуть Джикар? За стенами города степи наводнены ордами кочевников, нападающих на всех отчаянных безумцев, кто отважится ступить на дорогу, ведущую на юг или на север. Выход из гавани стерегут пираты, их базы находятся на островах, раскинувшихся на всем протяжении огромной мелкой бухты под названием море Сулаве. Путь по воде отрезан; мерзавцы требуют от Джикара не просто выкупа, но головы всех главных мастеров Гильдии. Городу делало честь то, что никто не заикнулся о необходимости заключить сделку с пиратами, кроме пары старых мастеров, заявивших, что жить всем осталось всего несколько лет. Городской совет отказался обсуждать предложение пиратов.

Вторжение кочевников породило хаос на так называемых цивилизованных землях, которые и без того, даже в лучшие времена, не знали твердого правления. Исчезла большая часть семейных кланов, поддерживавших хотя бы иллюзию мира и порядка; воины покинули пределы города. Не осталось никого, кто взялся бы охранять крохотный отряд, вышедший из города Старой Империи, чтобы проделать путь длиной в три тысячи километров.

Империя располагала очень скудными сведениями о Батаве. В надежде найти кого-нибудь, кто побывал в Батаве и знал туда дорогу, Натан обратился к Гильдии, мастера которой правили городом, и узнал, что только горстка горожан отваживалась в разное время совершать вылазки, но отдалялись эти смельчаки в лучшем случае на несколько сот километров и погибли во время краткой и бессмысленной попытки оказать сопротивление вторжению Космофлота. Для имперских гибель трехсот девяноста местных жителей была огорчительна, но несущественна. Для Джикара она означала смертный приговор.

– Бог прогневался на нас, торговец, – сказал Хурн. – Несколько лет назад Джикар был самым оживленным портом на западном побережье. Здесь нет таких больших городов, как на восточном побережье, но у нас как-никак пять тысяч жителей и столько же в окрестностях. Торговля шла хорошо. Нам не нужно было идти на поклон к лордам и просить у них защиты. Мы были свободными людьми, никому не подчинялись и умели за себя постоять. Нами правит Гильдия, а не какие-то пустоголовые воины, которые только и знают, что махать мечом и греметь кольчугой.

– Не следует дурно отзываться о людях, закованных в сталь, – подал голос Блатт.

Вино согрело его, и он разговорился, припомнив прежние милые сердцу времена, проведенные в этой таверне. Подняв стакан из темно-синего стекла, давший название таверне, он сделал большой глоток.

– Воины умеют только сражаться, но полагаю, что своей свободой Джикар обязан болотам, которые окружают нас с востока. На нас пало проклятие, люди стали вымирать от чумы, форты пали, и степняки наводнили наши земли. Прежде нам приходилось драться лишь с редкими всадниками, которым удавалось пробраться мимо фортов, воровски, под покровом ночи. Но потом, когда кочевники ударили по нам в полную силу, мы познали их ярость.

– Мы узнали их по-настоящему, но победили! – выкрикнул Хурн. – Эх, торговец, это стоило видеть. Наши молодые парни, моряки и сыновья Гильдии, выстроились с пиками наперевес и ни на шаг не отступили под ударами варваров, которые шли волнами, одна за другой. Честь и хвала нашим парням, чья кровь обагрила землю. Тогда нам достались сотни лошадей и айков.

Лошадей и скот завезли на Макассар во времена Старой Империи. Теперь животные размножились, и, несмотря на то, что там, где их не защищал человек, лошадей активно уничтожали местные хищники, скакуны заполнили степи.

Некоторые кочевники ездили на айках, местных плотоядных, похожих на лосей, покрытых длинной шерстью, с когтистыми лапами и удлиненными, как у хищников, мордами. Айки питались ульевыми крысами, теплокровными яйцекладущими с телом семифутовой длины, которые жили огромными колониями и проявляли слабую тягу к продолжению рода. Ульевые крысы были одними из самых опасных животных на Макассаре, несмотря на то, что они не были хищниками. Крысы с легкостью пожирали крепкое, как камень, местное дерево, прорывали в земле тоннели и с большим удовольствием воздавали должное питательным свойствам посаженных человеком зерновых культур. Загнанная в угол крыса сражалась; когда одну ранили, тысячи других в слепой ярости бросались на помощь. Не один человек погиб, настигнутый ульевыми крысами на открытом месте.

– Это была великая победа, – продолжал Блатт. – Победа, о которой мастер Хурн сможет рассказать вам больше, потому что в те дни он руководил Гильдией. Мы разбили их, но не могли преследовать. Множество кочевников бежало в степь. Будь у нас хотя бы сорок верховых, разгром был бы полным и варвары еще лет сто не приближались бы к нашим воротам.

– Да, – кивнул Хурн и глотнул вина. Потом улыбнулся и пожал плечами. – Согласен, воины знают ратное дело. Но я помню день, когда они отвернули от ворот нашего города. Во время битвы наши парни стояли на месте и держали пики, а железнобокие, которых нахваливает мастер Блатт, топтались на флангах, потому что боялись атаковать. После мы ничего им не заплатили.

Не успели слова Хурна затихнуть, как молодой человек, темноволосый и довольно высокий для Макассара, когда-то мускулистый, но теперь тощий, как все остальные, с надменным видом вошел в таверну, в отличие от других местных, кого видел Маккинни, гордо и высоко держа голову. Парню было около двадцати пяти земных лет, а то и меньше, и одет он был немного иначе, чем все. Штаны из той же грубой материи, что и у прочих горожан, но куртка и плащ – из тонкой ткани и изящного покроя, к тому же Натан заметил на его воротнике выцветшие полоски, словно оттуда спороли нашивки. Он припомнил, что воротники с золотым шитьем отличали мастеров Гильдии. Хозяин таверны молча подал пришедшему стакан дешевого вина и толстый ломоть хлеба, что служило в таверне ежедневным эквивалентом церковной десятины. Парень принялся за еду.

– Вот с кем вам нужно поговорить, – сказал Хурн Маккинни. – Давно следовало послать за ним. Если и есть в Джикаре человек, который расскажет вам, что за рекой и лесом, то это он. Или его друг-воин.

– Кто он такой? – спросил Маккинни.

– Его зовут Бретт, – ответил Хурн. Потом понизил голос. – Говорят, он пришел издалека, кое-кто даже считает, что с восточного побережья. Он принес сказания и песни, но о своем прошлом говорить отказывается. Мне кажется, что он рожден среди варваров-кочевников.

– Однако он знает много цивилизованных языков, – заметил мастер Блатт.

– Да. – Хурн выпятил губы и задумался. – У нас в городе варвары не появляются, поэтому мы не знаем их порядков. Но я слышал, что в местах, где степные всадники более частые гости, горожане нередко берут в плен молодых кочевников и используют их как рабов.

– И ты считаешь, что Бретт один из таких? – спросил Маккинни.

– Может быть, – кивнул Блатт. – Хотя я не завидую тому, кто был хозяином этого певца. Я бы предпочел числить такого среди друзей.

– Истинно, – согласился Хурн. – В Джикар приходили и другие трубадуры, но ни один из них не появился так, как Бретт. Все приходили пешком, Бретт же приехал на огромном боевом коне, а с ним железнобокий, в латах, кольчуге и с мечом. Воина звали Ванъянк. Изгнанный из южных земель, он, так же как Бретт, странствовал, чтобы продавать свое боевое искусство любому, кто пожелает его купить.

«Бродячий наемник, – подумал Маккинни. – Как я когда-то». Рассматривая темнокожее лицо трубадура, Маккинни с удовлетворением хмыкнул. Парень переживает черную полосу, но он не сдался. Несмотря на молодость, он больше был похож на мастеров Гильдии, чем на прихлебателей из этой таверны.

– Позовите его за стол, – сказал он после минутного размышления.

– Эй, трубадур! – крикнул Хурн. – Просим к столу, пожалуйте! Наш благородный друг хочет поговорить с тобой.

Трубадур подошел к столу и, когда Хурн представил присутствующих, поклонился.

– Мне сказали, ты прибыл из далекого края, – сказал Маккинни. Налив вина, он подвинул стакан Бретту. – Если у тебя есть время, может быть, ты расскажешь мне о своих путешествиях?

Бретт поморщился.

– Чего-чего, а времени у меня хватает. В отличие от всего другого.

Он осушил стакан одним глотком.

– Говорят, что ты странствовал не один, трубадур? – спросил Маккинни, наливая еще вина.

– Конечно, не один. Я научил Ванъянка слагать стихи, он научил меня драться. Теперь каждый из нас может продавать оба ремесла, и мы живем лучше прежнего. – Трубадур с презрением обвел глазами таверну. – Верней, жили. Но мы не собираемся обременять мастера Блатта задачей хоронить тут наши кости.

– Значит, ты хочешь уехать из Джикара? – спросил Маккинни.

– Торговец, мы сами готовы заплатить человеку, который позволит нам сражаться за него, но только если у него будет достаточно людей, чтобы прорубиться через марис. А они останутся тут до тех пор, пока у них будет что есть и жечь в кострах, и они не так глупы, как надеется Гильдия. Они останутся тут до снега, а потом уйдут. И тогда для вас наступит благодать, мастера Гильдии.

– Это просто орды кочевников – или марис, ты, вроде, так их называешь? О какой благодати ты говоришь?

Блатт поднялся с места, его широкие плечи почти погребли под собой парня, здоровенные руки, окрепшие и загрубевшие от растворов для вымачивания кож, уперлись в бока.

– Успокойтесь, вы испугаете нашего гостя, и вина больше не будет, – тихо проговорил Бретт. Потом добавил с ноткой угрозы в голосе, чего никто здесь не позволял себе с мастерами Гильдии: – Я зову их марис, потому что они сами так себя называют. А благодать – истребление ульевых крыс. Когда марис пришли, здесь было полно крыс, по сути дела поэтому они и пришли. Айки едят крыс, оттого марис приходится кочевать по великим равнинам. Если айки не едят, марис тоже нечего есть. Кочевники сожрали в полях все ваши земные посадки, пока айки подчищали ульевых крыс.

Маккинни с интересом прислушивался.

– Значит, марис живут за счет айков?

Бретт удивленно вскинул на него глаза.

– Такого выговора мне до сих пор слышать не доводилось, – сказал он. – Ты нездешний, местные знают о марис все. Откуда же ты пришел, что там даже не слышали о кочевниках? Ага, вероятно из горных городов на севере? Так знай, северянин, что эти великие равнины такая же отрава для нас, как и большинство растений Макассара. Священники говорят, что много лет назад мы пришли сюда со звезд, и это, наверно, правда, иначе почему Бог поселил нас там, где мы ничего не можем есть? Но айки могут есть здешнюю зелень, а человек может есть айков, и пить их молоко, и даже, как марис, пить кровь своих скакунов. Лошади тоже едят на равнинах все, и некоторые марис живут только за счет своих лошадей, но айки лучше. Но одними айками не прокормишься. Если есть только айков, человек болеет и умирает, это случается часто. У себя на севере вы едите высокую траву, которую привезли с Земли, и там вы можете есть гротку. Но и вы, если не едите ничего кроме гротки и плавающих созданий из моря, тоже очень быстро умираете.

Маккинни кивнул. Имперские рассказывали ему о проблемах питания на Макассаре. Большая часть местных животных, хотя и не все, годилась в пищу, из растений можно было есть только земные формы, завезенные с другой планеты. Местные растения запасали в своих стеблях металлы, отчего приобретали невероятную жесткость и становились ядовитыми для человека. Местные животные научились выводить металлы из организма, хотя некоторые, например, ульевые крысы, которые ели не только плоды и зерно, были ядовиты. В макассарских формах жизни полностью отсутствовали необходимые витамины. Пока Маккинни слушал трубадура, его неожиданно осенило.

– Я собираюсь вернуться в северные горы, – сообщил он.

Судя по картам, Батав находился у подножия – противоположного по отношению к Джикару – горной гряды, берущей начало у северной границы материка и проходящей через весь огромный полуостров. Горы постепенно превращались в холмы, и тогда гряда, естественная преграда перед Великими Равнинами, поворачивала на восток.

– Ты хочешь идти на север? – спросил Бретт. – Давно ты оттуда? Хотя, возможно, ты прибыл сюда на корабле. Дорога по суше уже два года как закрыта, торговец. Великий Король Ущелья умер, остальные дерутся за его престол. Смерть может настигнуть повсюду, нигде нет ни судей, ни закона, люди выживают как могут. Если у вас достаточно денег, вы можете нанять людей и попытаться прорваться на юг. Я могу быть проводником. Мы пробьемся через марис и доберемся до города-государства и королевства Кепул. Но только не на север, торговец. Санги нам не пройти никогда.

Бретт допил вино и махнул рукой человеку чуть ниже его ростом, светловолосому и сложения совершенно не такого, как у трубадура, но с той же уверенной осанкой. Тот не торопясь подошел к их столу.

– Торговец, – представил человека Бретт. – Это Ванъянк, лучший друг, какой только бывает у бродяги, потому что он так же несчастен, как я, и так же вынужден скитаться по земле.

Не спросив разрешения, Бретт налил своему другу вина.

Ванъянк молча кивнул Маккинни и присел к столу. Полковник отметил, что воин моложе трубадура, скорее всего на пару местных лет. И тем не менее воспитание его было благородным, в то время как Бретт происходил откуда угодно, только не из деревянного форта железнобоких. Было видно, что молодых людей связывали доверие и дружба.

Мастера и трубадур объяснили воину план Маккинни.

– Но через Санги прохода нет, – закончил Бретт. – А если есть, то мне он неизвестен.

– Мне он тоже неизвестен. – Ванъянк пил вино медленно и спокойно – очевидно так же он приступал к любому делу. – Людей – столько, сколько необходимо для похода через лес – вам тоже не удастся найти. Берег закрыт. Что творится на море, мне неизвестно.

– Море, – фыркнул Бретт. – Если бы возможно было ходить по морю, половина Джикара убралась бы подальше отсюда. Пираты отказываются от золота, торговец, сколько ни предлагай, а военных кораблей в Джикаре не осталось. Вернее, корабль есть, но только один.

– Здесь есть корабль? – спросил Маккинни. – Я могу его купить?

– Не уверен, что этот корабль продается, – задумчиво ответил Хурн. – Корабль принадлежит Кузнецам. В Джикаре осталось мало такого, что не продается ни за какие сокровища, среди прочего – честь наших дочерей. Но я могу поторговаться для вас с Кузнецами и сбить цену – за небольшой процент для моей гильдии.

– Это запрещено, – уверено заметил Блатт. – Запрещено продавать человеку что-то, от чего он может принять смерть. Спустись с небес, Хурн: гильдии не станут грабить человека со звезд.

Натан отметил, каким интересом вдруг вспыхнули глаза Бретта, попытавшегося тут же скрыть этот огонек любопытства. Маккинни повернулся к Блатту.

– Я готов купить корабль, мастер. – Честность кожевника тронула его больше, чем он готов был признать. – Если мы вернемся домой с пустыми руками, мы погубим не только свои жизни, но и жизни многих других людей. Отправляйтесь вместе с гильдейским мастером Хурном и купите мне этот корабль, и мы заплатим обеим вашим гильдиям процент. Свободные граждане Бретт и Ванъянк, я заплачу вам за ваши советы в любом случае, отправитесь вы со мной или нет; но мы выведем этот корабль из гавани Джикара, даже если в море нас будут поджидать все пираты Макассара.