Текст книги "Кофе со вкусом убийства"

– В чем это выражалось? – поинтересовалась Пэт.

– Сад. Каждый раз, когда я говорила о чем-то другом, детектив Донна смотрела в окно на сад. Но как только разговор возвращался к этим окаянным таблеткам, она была вся во внимании.

– Значит, они считают, что таблетки очень важны, – заключила Тельма.

– Конечно, важны, если это была передозировка, – откликнулась Пэт.

– В этом-то все и дело. – Что-то в резком тоне Лиз заставило трех американских матрон с любопытством оглянуться на их столик. – Вот что не давало мне покоя.

– Продолжай, – поторопила ее Тельма.

– Я чувствовала… – Нахмурившись, она сделала паузу, глядя на металлический абажур, похожий на старое ведро. Подруги терпеливо ждали, вспоминая, как когда-то они сидели на планерках за одним из маленьких столов в классе Тельмы. Порой Лиз трудно было сформулировать свои аргументы, но когда она в конце концов их высказывала, они всегда оказывались весомыми.

– Я чувствовала, что они хотели, чтобы я сказала что-то конкретное, что-то, что им было нужно. Когда они спрашивали о Топси, о том, как она путала дни и прошлое с настоящим, у меня возникло ощущение, что легче всего было бы сказать «да». Она легко могла все перепутать и принять слишком много таблеток.

– Да, и что в этом такого? – Пэт отодвинула свою тарелку. Фруктовая булочка осела камнем в желудке; с каждым кусочком она все больше и больше сожалела о пропущенном занятии по аквааэробике.

– Топси всегда была такой осторожной. Помнишь пленки для ламинирования? – Такое было трудно забыть. Топси держала их в шкафу и всегда знала точное количество. Горе тому, кто брал их без спроса. – Просто это не похоже на нее – разом выпить все таблетки, пусть даже у нее в голове все смешалось. Она может путать дни, но не таблетки.

– А если она забыла, что уже приняла их, и выпила еще две или три дозы? – У Пэт воспоминания о пленках для ламинирования умиления не вызывали.

– Было нечто особое в том, как она открывала таблетницу. – Лиз прикрыла глаза, воспроизводя в памяти эту сцену. – Она их пересчитывала. Как будто хотела убедиться, что все правильно. – Мысленно она слышала этот ворчливый голос: «Это для сердца, это для мочевого пузыря, а это, очевидно, потому, что я схожу с ума».

– В голове не укладывается. – Она со вздохом покачала головой.

И на этом ее монолог закончился. Американские матроны решительно покидали разгромленные столы с остатками картошки и панини, с нетерпением предвкушая «подлинный Йоркшир» (аббатство Фаунтейнс и ферма Эммердейл). Внезапно все вокруг стало каким-то грустным и усталым. Несмотря на все усилия Лиз, она чувствовала – что-то важное осталось недосказанным. Она просто не знала, что именно.

– Все это в голове не укладывается, – повторила она, снимая пальто со спинки стула.

– Несомненно, полиция разберется с этим, – нетерпеливо сказала Пэт, потянувшись за ключами от машины. Если она уедет в ближайшие пять минут, то сможет немного наверстать свое нарушенное расписание.

Тельма посмотрела на подруг: теперь или никогда. И хотя это был, несомненно, самый подходящий момент, все же она колебалась, зная, что ее слова расстроят, встревожат и собьют их с толку.

– Вообще-то… – начала она.

И было в ее тоне нечто такое, что подруги немедленно замерли и сели обратно.

– Вообще-то Топси сказала мне, что думает, будто кто-то хочет ее убить.

Глава 8,
Где беспокоят мысли о любви, а в банке «Роял Йорк» случается стычка

Ей пришлось повторить сказанное пять раз, но подруги все равно с трудом верили в услышанное.

– Она точно именно так сказала, ты уверена? – Лиз с каждым разом выглядела все более расстроенной.

– Возможно, это просто бред, упокой Господь ее душу, – повторяла Пэт, но звучало это так, будто она пыталась убедить себя, а не подруг.

– Ты рассказала Келли-Энн? – спросила Лиз.

– Я рассказала только вам двоим, – ответила Тельма.

– Значит, ты не сказала полиции? – уточнила Пэт.

– Нет, – Тельме очень, очень хотелось сказать, что да, это мог быть просто бред.

Но она не могла.

– Возможно, Топси услышала Келли-Энн, – предположила Пэт. – Ну то есть та явно расстроилась, когда узнала о мошенничестве. Еще бы. А когда ты расстроен, то можешь наговорить ерунды.

– Вот только Топси сказала «он». – Тельма помешивала кофе. – Совершенно точно. «Он думал, что я сплю». А значит, это была не Келли-Энн.

– Ты не думаешь, что стоит сообщить об этом в полицию? – спросила Лиз.

– Это едва ли им поможет, – отозвалась Тельма. – Слова помешавшейся старушки. – Она не хотела, чтобы это прозвучало так резко.

– Помешавшейся старушки, которая только что умерла. – В голосе Лиз слышалось возмущение.

– Ты же сама пыталась объяснить им, – мягко заметила Тельма.

– Но не то, что кто-то хотел ее смерти! – Лиз расстроенно вцепилась ногтями в сумочку. Что она скажет, когда поедет в Рейнтон к Келли-Энн?

– Я лишь говорю, что этого им недостаточно, – сказала Тельма.

– А помните взлом у Рода? – спросила Пэт. Это трудно было забыть: однажды со склада Рода похитили оборудование на несколько тысяч фунтов. Были и свидетели, и записи камер видеонаблюдения, и даже часть номерного знака, но в силу стечения обстоятельств и недостатка сотрудников преступление сочли нераскрытым и занесли в архив, куда отправляются все загадочные дела.

По негласной договоренности подруги встали и надели пальто. Что-то холодное вошло в их мир, что-то холодное и чужое. Тельма знала это так же точно, как если б учуяла это.

Зло.

* * *

– Она была растеряна и сбита с толку. – Отъезжая от садового центра, Пэт поняла, что повторяет про себя эти слова снова и снова, будто мантру. Топси убили? Разумеется – разумеется, Лиз просто слишком бурно отреагировала, а Тельма сложила два и два и получила пять.

Пэт нетерпеливо покачала головой, притормаживая на повороте. Она пропустила уже четыре занятия по аквааэробике подряд и теперь не могла вспомнить, когда в последний раз была в бассейне. Новый спортивный топ цвета шалфея, который хорошо сидел на ней перед Рождеством, стал теперь слишком тесен.

Втянув живот, Пэт подумала о фруктовой булочке. Зачем, зачем она продолжала есть ее?

К тому же у нее на уме было кое-кто более важный. Ее сын Лиам.

Или, точнее, ее влюбленный сын Лиам. Ведь он определенно был влюблен. Она была уверена в этом по трем причинам.

1) Его одежда. Обычно в свободное от школы время он носил одну из трех или четырех футболок с какой-нибудь остроумной цитатой (Это не сарказм, это аллергия на твою глупость). Однако в последние дни им на смену резко пришли рубашки поло более мягких оттенков синего и фиолетового – и без надписей. Кроме того, Лиам постирал свои джинсы. Постирал сам, а не бросил их комком, будто свернувшуюся ядовитую змею, на полу спальни.

2) Пение в ванной. Обычно, пока Лиам счищал пушок с подбородка и щек, он напевал что-то едва различимое о бунтарстве, непонимании и борьбе. На смену этим песням (как и одежде) пришло нечто более мелодичное; сегодня утром Пэт совершенно точно уловила отрывок из «Аббы».

3) Его манера поведения с ней и Родом. Это было самое важное. Обычно сын вел себя с ними вежливо, но едва ли почтительно, с большой долей сарказма; так, мать он называл «дитя Найджелы[14]14
  Отсылка к Найджеле Лоусон, британской телеведущей, автору популярных кулинарных книг.


[Закрыть]» (или «ма-а-а-ам», когда требовалась еда, чистая одежда или осмотр болячки). Род проходил под прозвищем «бизнесмен из Тирска» (сокращенно БИТ). Вместе они были известны как «родаки». Но теперь? Вчера Лиам подошел к ней сзади во время готовки, положил подбородок ей на голову, когда она тушила курицу в эстрагоне, и сказал: «Пахнет потрясающе».

Все это отчетливо напомнило ей о том времени, когда она встретила Рода. Пение – было; одежда – было (та рубашка в сеточку!). Добавим к этому то, что Индия, кельтская поэтесса (мама, не поэтесса, а рэпер!), все чаще всплывала в разговорах, а значит, Лиам совершенно точно был влюблен… и это здорово, но…

Но.

Почему-то с младшим сыном все казалось более важным, чем с двумя старшими. Пэт точно не понимала, почему – просто ему все давалось гораздо тяжелее… Пока Эндрю и Джастин без особых проблем переживали детские болезни, экзамены, прыщи и подружек, с Лиамом все всегда было сложнее. Ветрянка закончилась госпитализацией, в период экзаменов он то и дело страдал лунатизмом, а подружек, по крайней мере серьезных, у него не было. А теперь? Конечно, это здорово, что он влюбился.

Но. Осенью его ждет Дарем – а попасть туда на строительный факультет ой как непросто. Пэт прекрасно помнила, как встретила Рода – к счастью, уже на последнем курсе колледжа, но даже педагогическая практика тогда пошла под откос, ведь казалось, что ничто не имеет такого значения, как он и его родстер «Эм-Джи Миджет». Познакомься они чуть раньше или даже еще до колледжа, она бы точно с радостью наплевала на учебу. А Лиам? Один из ее ночных кошмаров включал некий трейлерный парк на окраине Бороубриджа. Лиама, некую даму – кельтская поэтесса-рэпер? – и младенца. Кельтская поэтесса, похоже, не собиралась поступать в университет. Она явно была слишком занята, «разбираясь в себе» (что бы это ни значило), что подразумевало переезд в Манчестер. Или в Ноттингем. Куда-то, где есть чем заняться. (Подразумевалось, что Дарем таким местом не является. А если им окажется трейлерный парк в Бороубридже?)

И все же наверняка она не знала. Как любила повторять Тельма, нужны факты. Именно поэтому ей нужно срочно вернуться домой. Есть ли в комнате Лиама презервативы… может, стоит купить упаковку? План на день был таким: аквааэробика, банк в Рипоне – обналичить чеки, фермерский магазин – купить ингредиенты для ужина, осмотр комнаты Лиама. Но вся эта чепуха с Топси поставила крест на всем.

Подумать только – убийство! Она просто была растеряна и сбита с толку! Пэт снова встряхнула головой, пытаясь избавиться от назойливых мыслей. По правде говоря, «растеряна и сбита с толку» были последними определениями, которыми она бы описала свою бывшую коллегу. Но, мрачно напомнила себе Пэт, выезжая на Йорк-роуд, Топси ведь была больна. К тому же у нее, Пэт, полно своих забот. Остановившись на перекрестке с Саттон-роуд, она мысленно пробежалась по списку дел. Что-то придется вычеркнуть, но было жизненно важно, чтобы сегодня вечером, когда Род спросит: «Ты успела в банк?», она смогла ответить: «Конечно». Пэт прикинула типичный трафик, вероятную очередь и наличие мест для парковки – и скорость ее расчетов, способная поразить любого проектного менеджера из корпоративной среды, была в порядке вещей для обычной учительницы начальной школы, которой нужно вести домашнее хозяйство.

В фермерский магазин она уже не успеет, это точно. Но если выберет банк здесь, в Тирске, а в не Рипоне, то может заглянуть в новый «Олди». Там наверняка найдутся ингредиенты для одного из ее любимых блюд; все остальное можно докупить в «Теско Экспресс», и у нее останется достаточно времени, чтобы осмотреть комнату Лиама. В конце концов, зачем ей банк в Рипоне? Банк есть банк. Просто именно в Рипоне много лет назад мистер Райли дал им первый кредит, и у нее вошло в привычку обналичивать чеки именно там. А что касается аквааэробики – она незаметно одернула новый топ цвета шалфея, всегда можно запрыгнуть на велотренажер Рода и наверстать упущенное под «Дома под молоток». (Передачу она и так посмотрит, но вот насчет упражнений так уверена не была.)

Так Пэт и оказалась свидетельницей случившегося в банке.

* * *

Очередь в «Роял Йорк» оказалась длиннее, чем ожидала Пэт; более того, казалось, что та вообще не движется. За двумя стойками – точнее, не за стойками, а за этими дурацкими письменными столами, которые ставят в наши дни, – проводили какие-то сложные операции, а за третьей удивительно загорелая девушка разговаривала по телефону. Женщина в очереди прямо перед Пэт излучала нетерпение, которое читалось бы по прямым лопаткам, отчетливо вырисовывавшимся под плащом, даже если б она не вздыхала и не притопывала в ожидании. Дама-на-Задании – как окрестила ее Пэт, опасаясь заразиться ее нетерпением, – сильно сжимала ремень сумки.

Очередь по-прежнему не двигалась. У двух стоек шли переговоры, столь же увлеченные и затянутые, как шахматный поединок гроссмейстеров. За одной из них сидела довольно веселая темнокожая девушка, которая сопровождала каждое новое действие взрывами смеха. Девушка за третьим столом все еще разговаривала по телефону. Теперь, когда Пэт присмотрелась как следует, стало понятно – происходит что-то не то. Глаза девушки, подведенные серебристо-голубыми тенями, нервно бегали по сторонам, и она быстро, отрывисто говорила что-то, прикрыв рот рукой. Похоже, возникли какие-то разногласия; в какой-то момент девушка яростно замотала головой, словно отрицая услышанное.

– Она не имеет права на личные звонки в рабочее время, – произнес мужчина сзади, словно подслушав мысли Пэт. Она раздраженно посмотрела на часы: одиннадцатый час. Если дела не сдвинутся с мертвой точки, придется отказаться от «Олди» и все закончится размороженной бараниной.

– Ну давай же! – В голосе Дамы-на-Задании отчетливо слышался напор. Пытаясь сохранять спокойствие, Пэт сосредоточила свое внимание на различных плакатах, висевших в помещении. Изящные сиреневые слова предлагали «жить своей жизнью» и позволить банку «Роял Йорк» «позаботиться об остальном». «Своя жизнь» в представлении банка «Роял Йорк» означала элегантно одетых людей в свитерах пастельных оттенков, которые гуляют по белым пляжам, поднимают фужеры с шампанским и шагают по беговым дорожкам со сверкающими улыбками. Вид стройной седовласой женщины в розовом спортивном купальнике заставил Пэт вздрогнуть; первое, что она сделает, вернувшись домой, – уберет рубашки Рода, висящие на велотренажере. Она втянула живот, но шалфейный топ продолжал неприятно давить.

Чтобы отвлечься от досадных мыслей, Пэт обратила внимание на несколько рукописных плакатов, которые нарушали общий вид. «Спасите наш филиал», – гласил один из них. «Скажите “нет” закрытию отделений», – призывал другой. Разумеется, Пэт читала в «Рипонском вестнике» о том, как отделения – в Тирске, Бороубридже, Рипоне – теряют клиентов из-за онлайн-операций. И Пэт (которая уже добрых десять минут изнывала в очереди) могла понять почему, но любые мысли об онлайн-операциях вызывали у нее неприятие. Ведь сколько вокруг новостей о мошенничестве и махинациях. С другой стороны, как показал пример Топси, банковские отделения – отнюдь не панацея.

Топси.

Воспоминание о разговоре в садовом центре ударило под дых. (Она была растеряна и сбита с толку!). Подождите-ка… Пэт огляделась, и ее осенило. Разве это не то самое отделение, где Топси совершила роковую сделку? Она бы не удивилась, если б заметила подозрительных типов с мобильными телефонами, выглядывающих новых жертв.

– Прошу прощения? – Громкий голос прервал мысли Пэт (и судя по тому, как все головы повернулись в сторону стойки, не только Пэт). Это была Дама-на-Задании: ее голос был сильнее, глубже, а йоркширский акцент ярче, чем Пэт могла бы предположить по кардигану и сумочке «Кэт Кидстон»[15]15
  «Кэт Кидстон» – сеть магазинов розничной торговли, продвигающих товары в традиционном британском стиле.


[Закрыть]. Ее обслуживала Серебристые Глаза, закончившая говорить по телефону. – Вынуждена сообщить, что нахожу вашу манеру поведения крайне оскорбительной.

Что такого ей сказала Серебристые Глаза? Она уставилась на даму, и ее бронзовое лицо слегка покраснело – не самый выигрышный контраст для такого макияжа.

– Мне очень жаль. – Девушка всегда говорит таким скучающим тоном? Прискорбно, если так оно и есть. – Я не хотела быть грубой.

– Вообще-то вы продолжаете грубить. Это возмутительно. Сколько можно трепаться по телефону!

На помощь коллеге подоспела хохотушка с соседней стойки (Джо Тайлер – Рада помочь! – если верить бейджику). Пэт не могла расслышать разговор, но тон был безошибочно елейным. Дама-на-Задании, однако, не спешила зарывать топор войны.

– Я требую встречи с управляющим. – Костяшки пальцев блестели на ремешке сумки.

– Удачи ей. – Пэт повернулась и заметила серебристые волосы, завязанные в хвост, и большой живот, выпирающий из-под толстовки. – Он один на все отделения. Наверняка сейчас где-то в Рипоне, Норталлертоне или еще бог весть где.

Нет управляющего? Банк вдруг показался Пэт гораздо менее надежным. Как классная комната без учителя. Неудивительно, что здесь происходили преступления! Она вспомнила, как мистер Райли выдал им первый кредит на открытие бизнеса и они с Родом, будто школьники, на цыпочках прокрались в его кабинет. Бордовая счетная книга на столе, а на стене картина маслом – маргаритки в кувшине. Жена мистера Райли занимала видное место в Рипонском художественном обществе. Уж он бы разобрался с этой взвинченной женщиной. И точно не допустил бы, чтобы кассир разговаривала по телефону, и уж точно не позволил бы Топси отдать все деньги какому-то мошеннику.

– Вопиющая некомпетентность. – С этими словами Дама-на-Задании покинула отделение. Вопиющая некомпетентность. Пэт не понравились эти слова. Но тут она почувствовала жалость к кассирше, чье лицо окрасилось в пунцовый, а теперь к этому добавились слезы, что только ухудшило ее макияж. Девушку обнимала веселая напарница.

– Не бери в голову, Мэнди, – услышала Пэт. – Сегодня вечером нас ждет зумба, а потом мы пропустим по бокальчику в «Ордене Пино».

Джо-Рада-помочь Тайлер вернулась за свою стойку, но перед этим бросила на Серебряные Глаза быстрый внимательный взгляд… какое бы слово подобрать? … Испытующий, вот.

Тут она послала Пэт открытую, ободряющую улыбку, подзывая к себе, и та подумала, что это ей привиделось.

Подходя к столу, Пэт обратила внимание на соседнюю табличку: «Мэнди Шафранска, Рада Помочь». Мэнди Шафранска. В голове отчетливо прозвучал голос Тельмы, словно та стояла рядом: «Только теперь она не Пиндер. Вышла замуж за кого-то с польской фамилией, но не поляка».

Так вот она, соучастница обмана Топси. Вопиющая некомпетентность. Эти слова отдавались эхом в голове Пэт. С кем же разговаривала Мэнди-ранее-Пиндер в рабочее время?

– Мне очень жаль, что вам пришлось ждать, мэм. – Джо-Рада-помочь тепло улыбнулась. – Чем могу помочь?

Пэт передала ей чеки, ощущая беспокойство. Она никак не могла отделаться от чувства, что ее деньги, – деньги, которые должны были помочь Лиаму в Дареме и не только, – были в опасности в руках этих людей.

Не давая себе времени на раздумья, Пэт заговорила.

– Я случайно подслушала, – начала она. На лицо Джо набежала тень, а улыбка померкла. – Зумба. – Пэт неосознанно одернула шалфейный топ. – Как раз искала хороший класс.

Глава 9,
Где ожидания снова расходятся с реальностью, обсуждают таблетки и размышляют о несостыковках

Слова Тельмы не покидали мысли Лиз всю вторую половину дня, прохладно струясь на заднем фоне посреди задач и разных встреч (осилить новую главу «Разломанного печенья», проредить многолетники, заверить невестку Леони, что спецклассы предназначены только для детей постарше). Однако, когда день подошел к концу и она лежала в постели, эти слова с тревожной силой захватили ее полностью.

Топси сказала, что кто-то хочет ее убить.

В темноте послышался тревожный стук дождя по окнам, созвучный шквалу и вихрю ее мыслей, которые роились вокруг одного и того же: лекарства, Топси, принимающая лекарства, таблетница цвета радуги. Когда Лиз все-таки заснула, то все равно периодически просыпалась от панических снов о потерянных ключах и пропущенных поездах, возвращаясь мыслями к одному и тому же: Топси говорит, что кто-то хочет ее убить.

На следующий день, проезжая мимо плоских серых полей по дороге в Рейнтон, Лиз размышляла, что же ей сказать Келли-Энн. Она надеялась, тема сбора вещей Топси забудется, но Келли-Энн позвонила ей снова. Лиз очень, очень хотелось найти какой-нибудь предлог и отказаться от поездки (даже сейчас она испытывала искушение остановить машину и сделать разворот на сто восемьдесят градусов по залитой лужами дороге), но Келли-Энн была так настойчива… и кроме настойчивости в ее голосе слышалось что-то еще… Страх? Но маленькая и упрямая часть сознания Лиз – рот плотно сжат, костяшки пальцев, вцепившихся в руль, побелели – заставляла ее ехать дальше.

В ее сознании теплилась надежда – смутная, но тем не менее сильная, что, когда она увидит Келли-Энн, эти ужасные тревоги каким-то образом улягутся. Как именно, Лиз не знала, но ей представлялось, как она сядет за гранитную столешницу на кухне в Гортопсе, выпьет безвкусный кофе, а Келли-Энн скажет или сделает что-то, что вызовет мысль «Ну конечно» – и тогда Лиз отправится домой, чувствуя облегчение на душе и в мыслях, с достаточной энергией, чтобы осилить еще несколько глав «Разломанного печенья».

Однако, как и в предыдущий раз, реальность сильно отличалась от ее прогнозов.

Первое отклонение от желаемого случилось, когда она остановилась возле Гортопса и на несколько секунд испытала сильное чувство дежавю. Перед домом снова был припаркован выцветший черный фургон. Только на этот раз перед ним стоял мужчина, неуверенно осматривающий дом, словно набирался смелости, чтобы войти. Он явно имел отношение к фургону. У него был такой же потухший, выцветший вид – стеганая куртка, рубашка поло, застиранные джинсы, а в руках что-то похожее на старомодный ежедневник с объемной обложкой. Вокруг глаз собрались морщинки, придававшие ему извиняющийся вид.

Кажется, в прошлый визит Келли-Энн упоминала что-то о ремонтнике, которому должны были много денег за какую-то работу, заказанную Гордоном? Келли-Энн была не слишком довольна. Лиз помнила, с каким холодным выражением лица та открыла дверь. Неужели это тот самый мужчина? Лиз так и подмывало уехать, но она мысленно встряхнулась и приказала себе собраться. Она вышла из машины и достала контейнер с выпечкой (номер два из того, что она умела более-менее сносно печь: бисквит королевы Виктории. Только без глазури – вместо этого она слегка посыпала его сахарной пудрой, более уместной в период траура).

Мужчина обернулся, когда Лиз подошла к нему. Его лицо казалось знакомым. Она не могла сказать, кого он ей напоминал, но это совершенно точно были плохие воспоминания.

– Вам сюда? – спросил он гнусавым, проникновенным голосом.

– Да, – ответила Лиз. Кого же он напомнил? Друга Тима?

Мужчина с беспокойством оглянулся на фасад Гортопса, словно это была сложная головоломка, которую нужно разгадать.

– Я знаю, что леди умерла, но она задолжала мне денег.

Лиз нахмурилась. Что на это ответить? Не хочет же он получить эту сумму с нее?

– Я могу чем-то помочь? – Голос, нарушивший тревожные мысли Лиз, был дружелюбным, но, несмотря на это, в нем чувствовался такой напор, что оба слегка вздрогнули. Его обладательницей оказалась невысокая женщина с покатыми плечами. Небольшой прикус придавал ей слегка крысиный вид, а копна мелко завитых мышиных волос только усугубляла впечатление. Темно-синий костюм слегка лоснился и обтягивал фигуру в неподходящих местах, но при этом сидел мешковато, придавая женщине неряшливый вид. Как сказала бы Пэт, он ей «не льстил». – Несс Харпер, агентство недвижимости «Зеленая трава», – представилась она.

– Они должны мне денег, – сказал мужчина, сжимая записную книжку. – Я делал кое-какую работу некоторое время назад, и мне задолжали.

В улыбке женщины смешались сожаление, сталь и «иди-ка ты отсюда подобру-поздорову».

– Сожалею, но миссис Джой скончалась на прошлой неделе, – бодро произнесла она.

– Да, это грустно, и все такое, – оборонительным тоном заявил мужчина; в его голосе слышались жалостливые нотки, как будто его обманули. – Но мои деньги-то где?

Улыбка женщины осталась непоколебимой.

– Если вы выставите счет, вам заплатят после перехода наследства, – заявила она.

Лицо мужчины из извиняющегося стало мрачным и перекошенным. Чувствуя внезапное напряжение, Лиз сделала шаг назад.

– Мне причитаются эти деньги, – тихо произнес он.

– Значит, вы получите их, когда будет решен вопрос с наследством. Не хотите оставить свой номер?

Мужчина сердито уставился на нее. Кого же он так напоминал Лиз? Кого-то с работы Дерека? Затем он резко поник, словно признавая поражение, и вернулся к фургону, качая головой и бормоча, что это так не оставит.

– Ну а вы, дорогуша? – произнесла женщина полувопросительным тоном. Она повернулась к Лиз все с той же улыбкой: – Вы, должно быть, Лиз?

Лиз с облегчением посмотрела на нее в ответ; в этот момент ей бы очень не хотелось оказаться не-Лиз. Она путанно объяснила, что пришла проведать Келли-Энн, и в качестве оправдания помахала бисквитом.

– Ох! – воскликнула женщина. – Держите его подальше от меня! – Она разразилась звонким смехом и подняла унизанную кольцами руку. – На прошлой неделе я сбросила два фунта. Заходите, вас ждут.

Следуя за ней через входную дверь, Лиз во второй раз за утро испытала дежавю. В прихожей снова кто-то лежал на полу, разбирая – или пытаясь разобрать – мебель. Она с удивлением поняла, что это тот же самый юноша – как его там звали? – который в прошлый раз чинил телефон. Кто же он такой? Она присмотрелась получше: у него были такие же русые волосы, как у агента по продаже недвижимости, с которой она только что познакомилась. Он сын Несс Харпер? Что он здесь делает?

– Мы с вами уже встречались, – сказала Лиз. – Боюсь, я не помню ваше имя. – Не совсем правда, ведь она не расслышала его в первый раз.

– Льорет, – произнес парень. Он посмотрел на нее и быстро отвел взгляд. И было в этом взгляде что-то тревожное.

– Какое необычное имя, – вежливо заметила Лиз.

– Произносится как «льет» в начале, – объяснила Несс. – Это местечко в Испании. – И с притворной скромностью добавила: – Там был зачат один человечек!

Льорет покраснел (как и Лиз) и сосредоточился на мебели. Раздался громкий треск, и две половинки разъединились, засыпая все вокруг ворохом стружки.

– Молодец, ты смог это сделать, – произнесла Несс тоном, который мог бы показаться игривым, если б не заметная невооруженным глазом разница в возрасте.

– Это дело техники. – Парень грустно посмотрел на кучу щепок. Какие же все-таки у него выразительные карие глаза! Лиз снова вспомнился Дэвид Эссекс на пушистом ковре, а когда Льорет наклонился, она уловила свежий хвойный аромат его геля для душа.

– Боже, дай мне сил, – со смехом сказала Несс. А потом, к удивлению Лиз, подошла и крепко обняла Льорета. – Что мне с тобой делать, дорогой? – Лиз одновременно была смущена и завидовала ей, вдыхая сосновый гель для душа. Видимо, это мать и сын. Но к чему этот неуместный комментарий о том, где он был зачат? Она покачала головой. Трое разных людей за несколько минут – и ни следа Келли-Энн. Все сомнения Лиз, которые она столь успешно подавляла, теперь выстроились в ряд, уперев руки в боки, словно говоря: «Ну и что теперь?»

– Проходите же. – Несс отпустила парня и направилась на кухню, двигаясь с уверенностью, от которой у Лиз заскрипели зубы. Она явно знала Гортопс как свои пять пальцев. По пути Лиз обратила внимание, что Келли-Энн явно сделала больше, чем «начала слегка разбирать вещи». Коридоры и гостиная были загромождены тяжелыми мешками для мусора, на каждом из которых красовалась аккуратная этикетка: «одежда», «верхняя одежда», «полотенца», «постельное белье», «оставить».

Келли-Энн обнаружилась на кухне: энергичная и деловая в розовом спортивном костюме, она разбирала шкафчик с посудой «Хорнси Поттери», когда они вошли.

– Наш друг-ремонтник вернулся, – объявила Несс. Келли-Энн сердито вздохнула и возвела взгляд к потолку.

– Не переживай. – Несс победно вскинула кулак. – Ему не по зубам Несс Харпер из «Зеленой травы»! Вот же проныра. – Снова неприятный смешок.

– Этот мир полон скотов, – заметила Келли-Энн, выходя из-за столешницы. – Добрый день, дорогая, – сказала она и заключила Лиз в долгое грустное объятие, прежде чем вручить ей синюю коробку из «Икеи» с надписью «Мамины вещи из школы».

Внутри оказался набор предметов, случайных и бессистемных для стороннего наблюдателя, но для Лиз они были столь значимыми, как если б сама Топси положила их туда пять минут назад. Там были и фестонные ножницы Топси, бескомпромиссно помеченные перманентным маркером как «Собственность миссис Джой» (Топси вырезала розовые и желтые прямоугольники для открыток ко Дню матери), серебристый свисток на нейлоновом шнурке изумрудного цвета (Мальчики и девочки, СМИРНО!) и фотография с коллегами лет десять тому назад: Фэй, директор школы, сама Лиз – ее волосы были гуще и темнее, Пэт в своем бордовом периоде, Тельма – вот уж кто ничуть не изменился, и повариха Маргарет, которая умерла от рака (до того скандала). И Топси, мрачно и недоброжелательно улыбающаяся миру.

Лиз почувствовала, как в носу и горле вдруг запершило, и она отвернулась, глядя на запущенный печальный сад, и тогда Келли-Энн схватила ее за руку, а Несс произнесла «О-о-о, боже» с очередным отвратительным смешком. Лиз сморгнула слезы, от которых хмурый день за окном казался еще более размытым, и потянулась за салфеткой.

– Вот, выпейте, дорогуша. – Несс весело протянула ей кофе гораздо более приятного цвета, чем раньше. – Мы весь день не просыхаем.

Глядя на нее, Лиз задумалась о том, как давно женщины дружат. Она была уверена, что не слышала о Несс раньше, но за друзьями Келли-Энн всегда было трудно уследить. Вся эта бесконечная вереница Джейд, Лил, Шейзов и Джеков начиная со школьной скамьи – вот они не разлей вода, а вот уже разошлись как в море корабли, и хоть убей не заметишь, когда все поменялось. Хоть убей. Лиз поежилась от этого выражения, несмотря на то что в кухне было тепло.

Она перевела взгляд на Келли-Энн. Ну что ж, вот Лиз сидит за гранитной столешницей с чашкой кофе, как она себе это и представляла, но совершенно не знает, как начать разговор, и уж тем более такой, который ее успокоит. Не может же она упомянуть, что Топси казалось, будто кто-то хочет ее убить, – все равно что представить, как сама Топси сейчас войдет в кухню в кардигане Эдинбургской шерстяной фабрики.

Но даже горе не могло помешать Келли-Энн как обычно заполнить тишину. Пока Лиз потягивала кофе, сжимая в руках свисток, она начала говорить, громко и быстро, будто слова бежали наперегонки с эмоциями (не считая перерывов на комментарии и неизбежные смешки Несс).

* * *

Итак, Келли-Энн уехала в мини-отпуск: Португалия, с вечера четверга по воскресенье, аэропорт Тиссайд, такси, 450 фунтов стерлингов за все. И она совершенно случайно наткнулась на это предложение. (Подруга, ты в этом нуждалась!) Конечно, она могла бы взять маму с собой, но, честно говоря, ей нужен был перерыв (о да!). Оглядываясь назад (да, хорошая привычка!), Келли-Энн должна была убедиться, что Паула, как обычно, присмотрит за мамой, но все случилось буквально в последнюю минуту, и эта мысль не пришла ей в голову; только по приезде в Алгарве она вспомнила, что уборщица вообще-то в отъезде. Она могла бы попросить кого-нибудь – Несс, Лиз, да кого угодно – присмотреть за матерью, но они поговорили по телефону, Келли-Энн напомнила ей про таблетки – в сотый раз, и все было в порядке – ну, в рамках возможного. (Она, наверное, подумала, что сама в Португалии, бедолажка!)