Текст книги "Деньги. Увлекательная история самого почитаемого и проклинаемого изобретения человечества"

Глава 5
Финансы как путешествие во времени: изобретение фондового рынка

С некоторой натяжкой можно сказать, что современный капитализм зародился в Амстердаме в начале 1600-х годов. Но только с небольшой натяжкой.

В то время европейцы по-настоящему увлекались морскими экспедициями по всему миру, разбогатели на торговле и краже вещей из далеких стран. Голландцы отправляли корабли на юг вокруг Африки, в современную Индонезию и привозили оттуда специи, такие как мускатный орех (пряности пользовались огромной популярностью в 1600-е годы; богатые люди платили абсурдные суммы, чтобы набить свои ящики для специй).

Но когда голландские купцы задумали отправлять корабли в опасные многолетние плавания, они столкнулись с классической проблемой. У них был план заработать кучу денег, но им пришлось потратить кучу денег, чтобы привести этот план в действие. Они должны были построить или купить корабли, нанять капитана и команду, а затем отправить корабли, капитана и команду в путь по всему миру и обратно. Существует бесконечное множество вариантов проблемы «нужны деньги, чтобы заработать больше денег»: я хочу купить машину, чтобы я мог ездить на свою новую работу и зарабатывать больше денег. Но мне нужны деньги, которые я собираюсь заработать на своей новой работе, сейчас, чтобы я мог заплатить за машину, чтобы я мог ездить на работу, чтобы я мог зарабатывать деньги.

К счастью, есть и другие люди, у которых денег больше, чем им сейчас нужно. И они готовы отказаться от того, чтобы потратить эти деньги сейчас, чтобы у них был шанс получить еще больше денег позже. Вот как я могу получить автокредит, так и голландцы получили деньги для отправки кораблей в Азию. Это одна из фундаментально полезных вещей, которые делают финансы: связывают людей, которые готовы отказаться от денег сейчас ради возможности получить больше денег позже, с людьми, которые нуждаются в деньгах сейчас и готовы вернуть больше денег позже. Финансы перемещают деньги во времени. «Суть финансов – это путешествия во времени, – писал банкир, ставший писателем, Мэтт Левин. – Экономия – это перемещение ресурсов из настоящего в будущее; финансирование – это перемещение ресурсов из будущего обратно в настоящее».

Эти ранние путешествия на Острова пряностей обычно финансировались как разовые сделки. Кучка богатых людей может скинуться, чтобы заплатить за корабль. Если корабль проделает весь путь до Индонезии и обратно и привезет целое состояние в виде специй (что не факт), то инвесторы вернут свои деньги с прибылью сверху. Если корабль не вернется, спасибо за игру – и, кстати, можем ли мы заинтересовать вас нашей следующей возможностью?

Испанцы, португальцы и англичане – все боролись заявить о себе на Островах пряностей. Это было сочетанием бизнеса, империализма и войны, а голландские корабли, финансируемые торговцами, начинали демонстрировать превосходство. Поэтому в 1602 году голландское правительство создало новую структуру, создать которую пытались и другие страны: торговую компанию. Ее официальное название было Vereenigde Oostindische Compagnie (Объединенная Ост-Индская компания), или сокращенно VOC.

Правительство предоставило VOC монополию на всю голландскую торговлю в Азии. Англичане предприняли нечто подобное на два года раньше, создав свою собственную Ост-Индскую компанию. Но Голландская Ост-Индская компания будет развиваться таким образом, что станет первой современной многонациональной корпорацией – предшественницей Coca-Cola, Google и ExxonMobil.

Людям не обязательно было быть богатыми или иметь хорошие связи, чтобы инвестировать в VOC. «Все жители этих земель могут приобрести акции данной компании», – говорится в ее уставе. Это соответствовало духу времени. Голландцы освободились от господства Испании всего несколько десятилетий назад и образовали республику. Это не было похоже на демократию в современном смысле, но власть в Нидерландах была гораздо более широко рассредоточена, чем в монархиях того времени. Огромный круг людей инвестировал в VOC – более 1000 человек только в Амстердаме, включая горничную одного из директоров компании, которая внесла свою зарплату за десять месяцев.

В то время компании во всем мире могли создаваться только с явного согласия правительства и с предопределенным им сроком существования. Правительство выдало VOC хартию на двадцать один год. Инвесторам предоставили возможность обналичить свою долю через десять лет, но этот срок некоторым казалось долго ждать. Поэтому в Амстердаме директора VOC добавили одну строку на первую страницу реестра компаний, книги, в которой они записывали инвестиции: «Передача может быть осуществлена через бухгалтера данной палаты». Другими словами, если вы хотели вернуть свои деньги до истечения десяти лет, вы могли продать свою долю в компании любому, кто захочет ее купить. Эта строчка оказала огромное влияние – не только на VOC, но и на всю историю денег.

Люди начали продавать свои акции еще до отплытия первого корабля. Это было не особенно удобно; чтобы совершить продажу, покупатель и продавец должны были отправиться в офис компании, где бухгалтер должен был зафиксировать сделку в реестре. Но были акционеры, которым срочно требовались деньги, и не акционеры, которые были готовы отказаться от денег сейчас ради возможности получить больше денег позже. Люди, которые хотели найти покупателей или продавцов, шли на мост, через который переходили капитаны кораблей, чтобы доставить почту по возвращении из-за границы. Это делало его идеальным местом для получения новостей о движении рынка раньше, чем о них узнают в городе. В течение нескольких лет на мосту собиралось так много торговцев, что они блокировали движение. Поэтому город ввел в эксплуатацию новое здание, только для торговли, – внутренний двор длиной 61 метр и шириной 35 метров, окруженный крытой галереей, выложенной голубым камнем. Это была первая в мире фондовая биржа.

Экономия – это перемещение ресурсов из настоящего в будущее; финансирование – это перемещение ресурсов из будущего обратно в настоящее.

За пять дней до ее открытия город принял новое постановление, в котором говорилось, что бирже будет разрешено работать только несколько часов в день – с 11 утра до полудня и вечером за час до заката (тридцать минут зимой). Ограниченность времени кажется проблемой, но у этого правила была веская причина. Если бы биржа была открыта весь день, покупатели и продавцы сновали бы туда-сюда весь день. Разница между ценой, которую предлагали покупатели, и ценой, которую просили продавцы, могла бы стать значительной. Людям пришлось бы либо заключать сделки, которые они не хотели заключать, либо вообще обходиться без торговли. Это то, что экономисты называют «узким рынком». Ограниченные часы работы площадки заставляли всех потенциальных покупателей и продавцов появляться одновременно – они превращали биржу в «широкий рынок», где сотни или даже тысячи людей приходили торговать одновременно. Это облегчало покупателям и продавцам поиск друг друга и достижение соглашения о цене, которую оба считали справедливой. Это заставило рынок работать лучше.

По мере того как устав VOC обновлялся и обновлялся, фондовая биржа становилась институтом. Местный купец-поэт по имени Джозеф де ла Вега написал книгу о фондовом рынке Амстердама. Это была первая книга, когда-либо написанная о фондовом рынке, и у нее было идеальное название для произведения о рынке: «Путаница путаниц».

Книга полна странных отступлений от классической мифологии до библейских аналогий. Но описания фондовой биржи шокирующе знакомы:

«Участник биржи протягивает руку, а другой пожимает ее, и таким образом осуществляется продажа акций по фиксированной цене, что подтверждается вторым рукопожатием. За этим следуют крики, за криками – оскорбления, за оскорблениями – хамство и еще больше оскорблений, криков, толчков и рукопожатий, пока дело не будет закончено…»

Почти сразу после того, как люди начали торговать акциями, они стали придумывать сложные вариации, позволявшие делать новые виды ставок. Один из видов ставок, в частности, появился почти сразу: шорт (краткосрочная позиция. – Прим. ред.), который позволяет инвестору получать прибыль, когда цена акций падает. Люди в Амстердаме ненавидели шорты, как и люди во всем мире продолжают ненавидеть их сегодня.

История шортов

История первой короткой акции в мировой истории объясняет ненависть, а также и то, почему короткая продажа является социально полезной и сильно недооцененной.

Исаак ле Мэр был голландским торговцем, основателем VOC и единственным крупнейшим акционером в Амстердаме. Через несколько лет после начала работы компании ле Мэр поссорился с другими директорами. Подробности неясны, но, похоже, он финансировал часть экспедиции и компания не вернула причитающиеся ему деньги. Ле Мэр, возможно, завысил свои расходы, чтобы обмануть компанию. Был судебный процесс; директора заморозили акции ле Мэра. Тот покинул Амстердам, укрылся в сельской местности и вынашивал план мести.

Чтобы вернуться к VOC, ле Мэр применил метод, который долгое время использовали местные торговцы зерном. Два человека соглашаются на продажу по определенной цене в установленное время в будущем. Так, например, один торговец может пообещать купить бушель пшеницы за 100 гульденов через год с сегодняшнего дня. Это называется фьючерсным контрактом, и сегодня люди зарабатывают на них триллионы долларов.

Действуя тайно через команду сообщников, ле Мэр начал заключать фьючерсные контракты на акции VOC. В октябре 1608 года торговец, работавший с ле Мэром, заключил сделку с продавцом алмазов из Амстердама. Торговец ле Мэра согласился продать скупщику алмазов долю акций VOC за 145 гульденов в течение одного года. Это означало, что если бы акции торговались ниже 145 гульденов, когда наступал срок действия контракта, ле Мэр мог купить требуемую долю на открытом рынке, развернуться и немедленно продать ее торговцу алмазами с прибылью. И чем ниже цена акций, тем больше прибыль ле Мэра. Ле Мэр совершил множество подобных сделок, в конце концов заключив контракты на большее количество акций, чем у него было на самом деле. Если цена акций сильно упадет, он разбогатеет. Если она сильно вырастет, он будет уничтожен.

Поэтому ле Мэр начал пытаться снизить цену акций. Его сообщники в Амстердаме распространяли слухи о проблемах с VOC. Компания тратит слишком много денег. Корабли тонут и попадают в плен к врагу. Прибыль оказалась не такой высокой, как все думали. Конечно же, цена акций VOC начала падать.

Директора компании не знали о роли ле Мэра в происходившем, но они были в курсе, что кто-то сделал ставку на падение цен на акции. Они ужасались слухам о компании и понимали, что цена падает. VOC была источником как национальной гордости, так и международной власти для голландцев. Ради национальных интересов (и больших личных состояний, которые директора вложили в акции VOC) они решили положить конец атаке на компанию.

Директора обратились к законодателям. Они заявили о существовании «грязной схемы» по снижению цен на акции и предположили, что за всем этим могут стоять иностранные шпионы. «У общего врага есть сообщники среди важных продавцов», – писали они. На случай, если «грязной схемы», внедренной общим врагом, окажется недостаточно, чтобы привлечь внимание законодателей, директора добавили, что жертвами стали «многие вдовы и сироты», которые владели акциями VOC.

В ситуации, когда на весах правосудия, с одной стороны, находились вражеские шпионы (люди, делающие ставки против VOC), а с другой – вдовы и сироты (акционеры), голландское законодательство сделало то, что сделало бы любое законодательство в истории мира. Своими действиями оно показало, что находится на стороне вдов и сирот. В феврале 1610 года законодатели запретили инвесторам обещать продавать в будущем любые акции, которыми они не владели в настоящее время. Иными словами, они сделали схему ле Мэра незаконной.

Цена акций VOC начала расти почти сразу. Несколько партнеров ле Мэра обанкротились. Ле Мэр потерял кучу денег. Его план провалился. Для директоров это была история со счастливым концом.

Но! Что, если команда ле Мэра говорила правду о VOC? Что, если бы была веская причина для падения цены на акции?

Когда правительство пыталось решить, что делать с людьми, делающими ставки против VOC, группа дилеров (в которую, возможно, входили партнеры ле Мэра) утверждала, что цена акций падает, потому что бизнес ведется не очень хорошо. «Всем хорошо известно и ясно, что отправляется гораздо больше кораблей, чем необходимо», – писали они. Ле Мэр написал письмо высокопоставленному правительственному чиновнику, где он подсчитал стоимость всех кораблей VOC, которые сели на мель и исчезли. А те корабли, которые все-таки возвращались, привозили слишком много мускатного ореха и недостаточно других вещей. Весь этот мускатный орех лежал непроданным на складах и портился. Люди, делающие ставки против акций, по словам ле Мэра, были просто инвесторами, «которые занимаются покупкой и продажей акций… на основе новостей и информации, которые они ежедневно узнают». Директора, по словам ле Мэра, купили «большую часть акций по очень высокой цене». Они пытались запретить шорты не для того, чтобы защитить вдов и сирот. Они делали это, чтобы обогатиться.

Сегодня, если цена акций внезапно начинает падать, генеральный директор компании обычно выступает на телевидении и говорит, что люди, делающие ставки против акций, распространяют слухи. В нашу компанию вложены пенсионные накопления людей! Подумайте о вдовах и сиротах! Все хотят, чтобы рынок рос; люди, ставящие на падение акций, кажутся плохими.

Но смысл фондового рынка не в росте. Его суть в том, чтобы найти правильную цену на акции – цену, которая наилучшим образом отражает всю имеющуюся информацию о деятельности компании и состоянии дел в мире. Очевидно, что фондовые рынки иногда с треском проваливают эту задачу. Но чем больше инвесторов на рынке – и, что особенно важно, чем больше информации они предоставляют на рынке, – тем лучше рынок будет находить правильную цену. Возможность получать прибыль, когда цена акций падает, стимулирует инвесторов искоренять мошенничество и доводить до общественности плохие новости, которые в противном случае могли бы остаться незамеченными. Это хорошо.

Исаак ле Мэр продолжал спорить с властями из-за денег, которые, как он утверждал, ему были должны. Ему так и не вернули их. Он умер в маленьком городке у моря и был похоронен под надгробной плитой с такой эпитафией:

Здесь покоится Исаак ле Мэр, купец, который в результате своей деятельности во всех частях света, по милости Божьей, познал такое изобилие, что за тридцать лет потерял (спаси его честь) более 150 000 флоринов.

Возможно, это единственное надгробие на земле, хвастающее тем, сколько денег потерял покойный. Кроме того, здесь, похоже, опечатка. В письме, написанном перед смертью, ле Мэр упомянул о потере 1 600 000 флоринов. В его эпитафии не хватает одного нуля.

Глава 6
Джон Ло печатает деньги

Даже в процветающем Амстердаме была своя версия денежной проблемы. В данном случае она заключалась не в нехватке монет, как в Британии. Здесь было слишком много разных видов монет.

Торговцы и купцы со всей Европы вели дела в Амстердаме. Они часто использовали письменные обещания заплатить, которые были чем-то вроде чеков, датированных задним числом, и назывались переводными векселями. Но когда приходило время оплатить счет – заплатить настоящим серебром и золотом, – все шло наперекосяк. У всех этих иностранных торговцев были монеты из разных стран, королевств и городов-государств, поэтому городское правительство Амстердама присвоило официальные значения почти 1000 видам разных монет. Существовали и подделки, а некоторые монеты были срезаны и весили не так много, как должны были. Иногда торговцам приходилось спорить из-за каждой монеты. Это было удобно для менял и жуликов, но тяготило честных торговцев, которые просто хотели вести бизнес, не беспокоясь о каждой монете.

Поэтому в 1609 году, всего через несколько лет после создания VOC, город Амстердам основал государственный банк – банк, принадлежащий не менялам или инвесторам, а самому городу. Целью банка было не получение прибыли, а решение денежной проблемы Амстердама. Вместе с банком появился новый закон, который гласил, что если у вас есть переводные векселя, подлежащие оплате в Амстердаме, вы должны пойти в банк, чтобы расплатиться.

Торговцы открывали счета в банке. Когда приходил счет, они могли оплатить его (или получить оплату), просто переведя деньги с банковского счета (или на свой счет), изменив номера в бухгалтерских книгах банка. Им больше не нужно было беспокоиться о всех этих разных монетах или подделках. Счет в банке – номер в бухгалтерской книге банка – был их деньгами. И это работало лучше, чем монеты.

Когда Джон Ло играл в азартные игры в Европе, он видел, как Амстердам богатеет, потому что у него есть банк, создающий надежные деньги для всех, фондовый рынок, где каждый может инвестировать, и колонии на другом конце света (как и многих его европейских современников, Ло, по-видимому, не беспокоили зверства, совершенные колонизаторами). В какой-то момент у Джона Ло появилось видение. Он перестанет скитаться по Европе. Он вернется в Шотландию – не как игрок или осужденный убийца, а как герой, принесший экономическую революцию.

К тому времени, когда Ло вернулся в Шотландию, ему было чуть за тридцать и он набродился по Европе около десяти лет. Он вернулся домой и начал убеждать своих соотечественников в том, что они портят себе жизнь шаткой финансовой системой, в которой никогда не хватает денег. В 1705 году он опубликовал 120-страничную брошюру под названием «Деньги и торговля, рассмотренные в связи с предложением об обеспечении нации деньгами» (его тетя выступила издателем).

Он указывал на голландцев и говорил, что есть все причины, по которым у них должна быть паршивая страна.

Их естественными недостатками являются небольшая территория, бесплодная почва… отсутствие шахт; долгие зимы; грязный воздух… опасное побережье; неудобный вход в реки; море, одну сторону которого нужно защищать, а с другой опасаться могущественных соседей…

Но, несмотря на все это, голландцы процветали, потому что решили денежную проблему.

…они стали богатым и могущественным народом.

Шотландия, продолжал Ло, находилась в совершенно противоположной ситуации.

Шотландия по своей природе имеет много преимуществ для торговли: большая территория; простая оборона; много людей; чистый воздух; шахты… безопасное побережье; реки с удобным входом; моря и реки изобилуют рыбой…

Шотландии просто нужно было решить свою денежную проблему.

Шотландии нужно было создать больше денег. Создание денег удешевит для людей заимствования и инвестиции, а также создаст рабочие места для безработных. Сегодня это бесспорная основа денежно-кредитной политики; тогда же это было в диковинку. Чтобы создать больше, продолжал он, Шотландии необходимо преодолеть свои устаревшие идеи и создать государственный банк, подобный тому, что был в Амстердаме. Но Шотландия должна пойти дальше. Новый банк, утверждал Ло, должен печатать бумажные деньги, обеспеченные не серебром или золотом, а землей. Таким образом, у Шотландии может быть больше денег даже без большего количества золота или серебра.

Парламент Шотландии вынес на обсуждение вопрос, стоит ли прислушиваться к совету Ло. Глава одной из партий назвал идеи Ло «уловкой для порабощения нации». Граф из оппозиционной партии защищал эти идеи. Глава партии вызвал графа на дуэль (куда же без дуэли). Мужчины встретились на окраине города, последовали извинения, из пистолетов выстрелили в воздух. Дуэль закончилась, и никто не пострадал, но Ло лишился шанса изменить Шотландию. Вскоре после этого стало ясно, что Шотландия и Англия вот-вот объединятся в Великобританию, и Джону Ло, все еще разыскиваемому в Англии за убийство, снова пришлось обратиться в бегство.

Опять он бродил по Европе. Но на этот раз, вместо того чтобы просто играть в азартные игры, он мечтал решить денежные проблемы целой нации – подошла бы любая. Он поделился своими идеями с австрийским императором, но тот не клюнул (хотя Ло, по-видимому, преуспел за игорными столами Вены). Он пытался и не смог уговорить герцога Савойского на создание Туринского банка. В 1714 году Ло переехал в Париж, где привлек внимание местных чиновников. Начальник полиции предупредил министра иностранных дел:

Шотландец по имени Ло, игрок по профессии и подозреваемый в злых намерениях по отношению к королю, с шиком появляется в Париже и даже купил впечатляющий дом… однако никто не знает об источниках его дохода, не считая удачи в азартных играх, а это вся его профессия.

Но в Париже Ло наконец вздохнул спокойно. На полях письма министр иностранных дел написал о Ло: «Он не является подозреваемым. Его можно оставить в покое».

К этому времени у Ло была гражданская жена (которая никогда официально не разводилась со своим первым мужем и не выходила замуж за Ло, но что тут скажешь, это Франция) и двое детей. Он был очень богат (большую часть своих денег он хранил в Амстердамском банке) и купил особняк на фешенебельной площади в Париже, где сегодня стоит отель «Ритц». У него была коллекция картин итальянских мастеров и то, что подозрительный начальник полиции описал как «многочисленную свиту слуг».

Возможно, самое главное в том, что Ло подружился с герцогом Орлеанским, распутным французским дворянином, который вот-вот должен был стать очень важной персоной. Хобби герцога включало работу в домашней химической лаборатории, сочинение опер и ночное времяпрепровождение с дворянами, оперными певицами и актрисами, которые напивались, спали друг с другом и «кричали мерзкие вещи во весь голос». Великий момент для герцога настал в сентябре 1715 года, когда умер король Людовик XIV.

Наследнику, Людовику XV, было пять лет. Герцог Орлеанский был назначен регентом, что означало, что он будет править Францией до тех пор, пока мальчик-король не достигнет совершеннолетия.

Он взял на себя правление страной-банкротом. Предыдущий король – то есть французское правительство – занимало везде, где могло, в основном для финансирования бесконечной серии войн. Он заставлял людей сдавать серебряные монеты, чтобы заново их отчеканить за определенную плату. Люди отвечали тем, что копили монеты или контрабандой вывозили их из страны в более безопасное место, например в Амстердам. В какой-то момент король так отчаялся, что переплавил свою серебряную мебель на монеты. Затем он занял еще немного, пообещав своим кредиторам, что они смогут долгие годы забирать все налоговые поступления страны.

Все во Франции, у кого были деньги, давали взаймы правительству. Когда правительство не расплачивалось с ними, они не могли выплачивать свои собственные долги. К концу правления Людовика XIV экономика полностью рухнула. «Нехватка кредитов была повсеместной, торговля была разрушена, потребление сократилось вдвое, обработка земель заброшена, люди несчастны», – писал министр.

Ло было сорок четыре года. Он уже десять лет проталкивал свои идеи о деньгах. Наконец-то ему с его приятелем в качестве регента выпал большой шанс.

Это деньги, если все верят, что это деньги

За те двадцать лет, что Джон Ло был в бегах, Англия, бывшее финансовое захолустье, опередила все остальные страны Европы, решив проблему, с которой всегда сталкивался король Франции и на самом деле каждый король и каждое правительство: как собрать деньги.

Правительства делали тогда то, что делают сейчас, – они облагали людей налогами и брали взаймы. Но европейские монархии, как правило, действовали по ситуации. В один год король устроит большую разовую лотерею (как налог, но веселее!). В следующий, может быть, продаст несколько аннуитетов и займет у богатых. Может, он вернет им деньги, а может, и нет.

В 1694 году англичане попытались решить проблему государственных денег по-новому. Они только что пережили революцию, в ходе которой парламент потребовал ограничить власть монарха. Теперь парламент и недавно пришедшие к власти король с королевой вооружились новыми денежными технологиями, которые начали набирать обороты, – банки, акции и бумажные деньги – и создали новый вид банка. Они называли его Банком Англии.

Первое, что сделал банк, – продал акции, чтобы привлечь 1,2 миллиона фунтов стерлингов от инвесторов. Эти люди не вкладывали деньги в банк. Они покупали акции в качестве инвестиций, точно так же, как сегодня вы можете купить акции Банка Америки или Wells Fargo на Нью-Йоркской фондовой бирже.

Как и в случае с Голландской Ост-Индской компанией (VOC), которой к тому моменту было почти сто лет, любой, кто хотел, мог инвестировать. А инвестировать хотели все. Купцы, фермеры, моряки и викарии – все участвовали в этом. Король и королева заработали 10 000 фунтов стерлингов, что было максимально допустимой суммой. Одиннадцать дней спустя после начала приема инвестиций банк собрал 1,2 миллиона фунтов стерлингов. Последним инвестором была некая Джудит Ширли из Сассекса, которая вложила 75 фунтов стерлингов.

Банк, в свою очередь, ссудил эти 1,2 миллиона фунтов королю, который пообещал выплачивать 8 % годовых. И дело было не только в том, что король сказал, что он справится. Тот же акт парламента, на основе которого был создал банк, ввел специальный новый налог на доставку, который правительство по закону обязано было использовать для выплаты процентов по кредиту.

Банковская ссуда королю была выдана не золотыми и серебряными монетами. Банк выдал королю бумажные банкноты, которые можно было обменять в банке на золото и серебро. Король использовал деньги для финансирования войны.

Банк Англии пользовался большим успехом. Он создал для обычных людей новый, более безопасный способ торговаться деньгами сейчас за возможность получить больше денег потом. Через банк они могли одалживать средства правительству обычным, предсказуемым образом, а закон обещал, что им вернут деньги. И поскольку банк давал взаймы больше денег, чем было в его хранилищах, он создавал больше денег для Англии в целом. Причем это был более стабильный и надежный способ по сравнению с несколькими случайными кузнецами, выдающими людям квитанции.

К 1715 году Джон Ло создал план, как взять за основу то, чего добился Банк Англии, и продвинуть идею намного дальше.

Когда Джон закрывал глаза, он ясно видел всю финансовую систему, связывающую воедино все популярные реалии последних лет – банк, фондовую биржу, торговую компанию, новый способ получения денег правительством. В письме герцогу Орлеанскому, который теперь правил Францией в качестве регента, Ло описал эту систему со свойственной ему скромностью:

Но банк – не единственная и не самая моя великая идея. Я проделаю работу, которая поразит Европу изменениями, что произойдут в пользу Франции. Они будут значительнее изменений, вызванных открытием Индии или появлением кредитов. Благодаря этой работе Ваше Королевское Высочество сможет высвободить королевство из печального положения, в которое то попало, и сделать его более величественным, чем когда-либо…

Ло убедил регента позволить ему открыть полноценный банк во Франции. У него было громкое название – Banque générale (Генеральный банк), – но он был настолько мал, что размещался в доме Ло. Как и Банк Англии, банк Ло собирал деньги путем продажи акций инвесторам. Отличие от Банка Англии было в том, что почти никто не хотел вкладываться. Влиятельные лица Франции высмеивали маленький банк Ло. Один писатель назвал его «видением… над которым только можно посмеяться; все считают, что он долго не протянет». И Джон Ло, и институт банка казались странными, чужеродными и в целом не заслуживающими доверия.

Но Ло верил в банк. Он так сильно верил, что выкупил четверть его акций. Что, вероятно, еще важнее, старый собутыльник Ло герцог Орлеанский, правивший Францией, тоже в него верил. Летом 1716 года он отправил сундуки, полные золота, из Королевского монетного двора в Banque générale и сделал так, чтобы об этом все знали. Парижский журнал описал «недавний приказ монетного двора отправить миллион в банк мистера Ло, который поддерживает регент и который в действительности является его банком под именем этого англичанина. Все считают, что банк восстановится, поскольку в него вкладываются королевские средства».

Запомните первые пять слов последнего предложения: «Все считают, что банк восстановится». Это суть банковского дела (и, если уж на то пошло, денег). Если все считают, что банк восстановится, он почти наверняка восстановится. Если люди думают, что банк, наоборот, разорится, он разорится – даже если с финансами все в порядке.

Большой вклад герцога обеспечил выживание банка Ло. Банк совершил прорыв в следующем, 1717 году, когда регент выпустил новый указ, обязывающий всех жителей Парижа и окрестностей использовать бумажные банкноты банка для оплаты налогов.

Если все считают, что банк восстановится, он почти наверняка восстановится. Если люди думают, что банк, наоборот, разорится, он разорится – даже если с финансами все в порядке.

Довольно хорошее рабочее определение денег: это то, чем вы платите налоги. В мире, где множество вещей соревнуются за звание денег – переводные векселя, серебряные и золотые монеты, банкноты частных банков, – победит то, что правительство принимает в уплату налогов. Это и станет деньгами. Вот что произошло в Париже в 1717 году. Когда регент заставил людей использовать бумагу для уплаты налогов, бумага Джона Ло стала деньгами. Теперь он был готов играть по-крупному.