Текст книги "Зона ужаса"

– Здравствуйте, мистер Фостер. Привет, Конрад. Подождите, пожалуйста, минутку, доктор сейчас будет.

Они уселись в гостиной. Конрад разглядывал фотографии, висящие над камином. На одной из них была брюнетка средних лет, а на другой – группа студентов. Дядя Теодор объяснил, что эта женщина – жена мистера Маттеуса.

Сквозь открытую дверь Конрад увидел, как в соседней комнате служанка хлопотала у стола. Затем она поправила покрывало на кровати и вышла в холл.

– Привет, Джеймс. Вот и мой Конрад, – раздался голос дяди. Мальчик от неожиданности вздрогнул. Он настолько отвлекся, разглядывая обстановку, что забыл о цели своего визита. Дядя Теодор повернулся к нему. – Это доктор Маттеус, Конрад.

Конрад пробормотал приветствие, пожал протянутую руку. Его синие глаза внимательно смотрели на доктора. Подростка поразила его молодость. Несмотря на то, что доктору Маттеусу было лет пятьдесят – пятьдесят пять, он выглядел лет на двадцать моложе остальных жителей этого квартала.

– Настоящий парень, – дядя похлопал племянника по плечу. – Он растет очень быстро.

Доктор Маттеус кивнул. Казалось, что его почти не интересует происходящее. Он не отрываясь смотрел на кипарисы за окном. Конрад ждал. Прогулка утомила его, и он думал, что придется вызывать такси, чтобы добраться до дома.

В конце концов доктор Маттеус оторвался от окна.

– У кого он лечится? – резко спросил он, указывая на Конрада. – У Нэтана?

– Нет. У доктора Найта. Может быть, ты его не знаешь, но он кажется неплохим парнем.

– Найт? – переспросил доктор Маттеус. – Когда мальчик ляжет в госпиталь?

– Завтра. Да, Конрад?

Конрад уже приготовился отвечать, когда заметил, как доктор Маттеус язвительно улыбнулся.

– А можно я подожду снаружи? – не глядя на доктора, спросил Конрад.

– Мой мальчик… – Доктор Маттеус поднял руки. – Не обижайся. Я смеялся не над тобой, а над твоим дядей. У него отличное чувство юмора. Да, Тео?

– По-моему, я не сказал ничего смешного, Джеймс. Ты имеешь в виду, что я не должен был приводить Конрада?

– Нет, нет. Я же присутствовал при его рождении, так пусть он поприсутствует при моей кончине… – Доктор взглянул на мальчика. – Я желаю тебе всего наилучшего, Конрад. Ты, наверное, хочешь знать, почему я не ложусь в госпиталь, да?

– Я… – начал было Конрад, но дядя сжал его плечо.

– Нам пора идти, Джеймс. Я думаю, Конраду все ясно.

– Нет, Тео. Я займу всего лишь минуту. Но если я не расскажу ему, то это уже не сделает никто, в том числе и доктор Найт.

– Тебе уже семнадцать? – обратился он к Конраду. – Семнадцать. В этом возрасте, насколько я помню, жизнь кажется прекрасной и бесконечной, сверкающей, как бриллиант. Но когда ты вырастешь, женишься, у тебя появятся дети, ты поймешь, что жизнь потеряла свою необычность, стала серой и безликой.

– Джеймс…

– Не перебивай меня, Тео… – Доктор Маттеус сел на кровать. – Объясни доктору Найту, что для нас жизнь потеряла свою ценность и привлекательность. Сейчас ты не понимаешь меня, потому что между нами огромная разница в возрасте, характере и чувствах. Но когда ты состаришься, ты поймешь меня…

Доктор Маттеус обессиленно откинулся на подушку. Дверь открылась, и в комнату вошла служанка. Она приблизилась и что-то сказала дяде. Тот кивнул и стал прощаться с доктором, в то время как Конрад, взяв костыли, вышел на крыльцо. Когда они вернулись домой, подросток спросил:

– Он присутствовал при моем рождении?

– Да, – кивнул дядя. – Я согласен, что тебе надо будет навестить его перед смертью. Но я не вижу в этом ничего смешного.

* * *

Через шесть месяцев Конрад Фостер прогуливался по песчаному пляжу у моря. Перед ним возвышались дюны, а белоснежные чайки парили в воздухе, оглашая окрестности пронзительными криками. По пролегающей рядом дороге шло множество машин, и в воздухе висели тучи песка, поднятые колесами.

Конрад шел на порядочном удалении от трассы. Впервые он отправился в такую дальнюю прогулку без костылей, и новая нога не подвела его. Она казалась более сильной и упругой, чем его настоящая нога. Конрад наслаждался ощущением собственной силы.

Несмотря на все слова доктора Найта, Конрад все еще не мог свыкнуться с новой ногой. Шрам возле колена был барьером, отделяющим его плоть от чужой. С каждым днем Конрад все сильнее ощущал это отчуждение.

В первый месяц после выписки из госпиталя Конрад опять посетил северо-западную часть города. Он опять встречался с пожилыми людьми, уговаривал их лечь в госпиталь на операцию. Но его слова падали в пустоту. Некоторые старики хоть как-то аргументировали свой отказ, другие же просто улыбались и качали головами. После смерти доктора Маттеуса Конрад прекратил общение с доктором Найтом и больше не появлялся в госпитале. Он понимал, что в госпитале скоро заметят его растущую неприязнь к новой ноге. К тому же шов начал гноиться, и Конрад подумывал о новой операции.

В сотне ярдов от берега шумела дорога. Грузовики и легковые автомобили длинной вереницей плелись друг за другом. Шуму моря аккомпанировали громкие крики чаек. Неожиданно Конрад обнаружил, что, несмотря на усталость, он бежит к дороге. Он чувствовал непреодолимое влечение к месту, где его сбила машина.

Карабкаясь по склону, Конрад увидел мужчину, с удивлением наблюдающего за ним с дюн. Над его головой величаво парили белоснежные птицы. Конрад взобрался на обочину, и в лицо ему ударила пыль. Конрад зачарованно поднял руки и шагнул сквозь тучу песка вперед, на середину дороги, навстречу мчащимся автомобилям…

ПРОБУЖДЕНИЕ МОРЯ

Проснувшись, Мэсон выбежал на улицу, залитую лунным светом, где белесые дома возвышались, словно надгробия. В двухстах ярдах вздымалось и кипело море, заливая тротуары. Пена оседала на деревянных заборах, и мелкие брызги наполняли воздух йодистым запахом морской воды.

В отдалении морские волны перекатывались через крыши затопленных домов и разбивались о торчавшие кое-где печные трубы. Холодная влага обдала ноги Мэсона, и, бросив взгляд на дом, где спала его жена, он отступил назад. Каждую ночь море, словно грохочущая гильотина, подбиралось на несколько ярдов ближе. Около получаса Мэсон наблюдал за волнами, беснующимися над крышами домов. Светящийся прибой отбрасывал бледный ореол на облака, и тот игрой света и тени озарял руки Мэсона.

В конце концов море стало отступать, оставляя пустые улицы и открывая очертания домов лунному свету. Мэсон побежал за ним, но вода отступала быстрее, освобождая углы домов, стекая из-под дверей гаражей. Он добежал до конца улицы и увидел, как последний блик скользнул по облакам рядом с церковным шпилем. Обессиленный, Мэсон вернулся домой.

За завтраком Мэсон сказал жене, что опять видел море.

– Но, Ричард, ближайшее море находится в тысяче миль отсюда, – как можно мягче возразила Мириам. Секунду она молча смотрела на мужа, затем, поправив бледными пальцами прядь волос, сбившихся на лоб, сказала:

– Пойди в аллею и посмотри: там нет моря.

– Дорогая, я видел его!

– Ричард…

После короткого раздумья Мэсон встал и протянул ей свои ладони.

– Мириам, но я чувствовал его брызги на своих руках, и волны разбивались у моих ног. Нет, это был не сон.

Мириам смотрела на мужа с состраданием и любовью. В алом платье, открывающем тонкую белую шею, она показалась Мэсону сошедшей с полотна Рафаэля.

– Ричард, ты должен обратиться к доктору Клифтону. Меня начинают пугать твои сновидения.

Мэсон улыбнулся и окинул взглядом затерянные среди деревьев крыши.

– Я ни капельки не волнуюсь. Ничего страшного не было. Ночью я услышал шум моря, вышел на улицу и смотрел на волны. – Мэсон как-то сразу устал и умолк. Он только что начал поправляться после тяжелого заболевания, которое полгода приковывало его к постели. – Единственное, что меня удивило, – это необычное свечение волн. По-моему, вода была очень соленая.

– Но, Ричард… – Мириам беспомощно смотрела на мужа. – Там нет никакого моря. Никто, кроме тебя, его не видит.

Мэсон, засунув руки в карманы, кивнул.

– Может быть, его просто никто не слышал, – предположил он.

Выйдя из столовой, Мэсон заглянул в свой кабинет. Кровать, на которой он спал во время болезни, все еще стояла в углу. Рядом возвышался книжный шкаф. Мэсон взял с полки большую ископаемую раковину. Зимой, когда Мэсон был прикован к постели, эта раковина рассказывала ему о древних морях и затонувших берегах.

Сейчас Мэсон ощущал исходящую от раковины таинственную силу других миров и других времен.

Мириам тоже зашла в комнату и задернула занавески, как бы возвращая Мэсона в сумеречный мир болезни и одновременно успокаивая его. Она коснулась руки мужа.

– Послушай, Ричард. Давай договоримся так: этой ночью, когда ты услышишь море, разбуди меня, и мы выйдем на улицу вместе.

* * *

Позже, прогуливаясь по улице, Мэсон оказался у моста, где предыдущей ночью он наблюдал бушующие волны. Из домов, которые ночью были затоплены, доносились звуки домашней жизни. Трава была пригрета июльским жаром. Земля была сухая и пыльная.

Ближе к магазинам дорога начинала отлого спускаться и, по случайному стечению обстоятельств, вычерчивала границы мели, которая образовалась бы, если это место было бы затоплено. Этот гребень, ограничивающий наносную долину, ранее бывшую естественной бухтой, заканчивался выходом на поверхность мелового пласта. Несмотря на домики, нарушающие гармонию пейзажа, Мэсон догадался, что это был мыс, возвышающийся, словно крепость, посреди моря. Волны разбивались о его бока, поднимая в воздух огромное количество водяных брызг, которые падали обратно с гипнотизирующей медленностью. Ночью мыс выглядел больше и величественнее, напоминая собой бастион, обороняющийся от моря. Однажды Мэсон поклялся взобраться на этот мыс. Он подумал, что если это сон, то холодная вода разбудит его.

Мимо проехала машина. Водитель с удивлением посмотрел на Мэсона, стоящего посреди дороги, уставившись в небо. Не желая казаться еще более эксцентричным, чем его считали – рассеянный, замкнутый муж красивой, но бездетной миссис Мэсон, – Ричард свернул на улицу, которая протянулась рядом с насыпью. Приближаясь к меловому каньону, он искал взглядом заболоченные сады, увязшие в песке машины. Дома располагались в районе прилива.

Впервые видение моря пришло к Мэсону три недели назад, и он поверил в его реальность. Однако море не оставляло никаких следов, а люди, жившие в затопленных домах, спокойно спали под толщей воды. Несмотря на этот парадокс, Мэсон был уверен в том, что море действительно есть, и однажды сказал жене, что каждую ночь видит море, затопляющее соседние улицы. Сначала Мириам смеялась над ним. Но позже, через три ночи, она проснулась от хлопанья двери, когда он, запыхавшийся, весь в испарине, вбежал в дом со словами:

– Я опять видел море!..

У него было лицо обреченного, которому осталось жить совсем немного.

…Устав от прогулки, Мэсон присел на низкую ограду, скрытую кустами рододендрона. Несколько минут он отдыхал, вычерчивая веткой на пыли у своих ног сложные фигуры. Иногда пыль, обычно бесформенная и пассивная, начинала проявлять некоторые признаки, присущие ископаемой раковине, например, принимать причудливые очертания или испускать таинственный слабый свет.

Невдалеке дорога изгибалась и спускалась к полям. На меловом холме, сверху покрытом слоем земли, стояло несколько металлических вагончиков, и рабочие приводили в порядок деревянный подъемник. Жалея, что он не взял машину жены, Мэсон наблюдал за крошечными фигурками, одна за другой исчезающими в подъемнике.

Воспоминания об этой сцене преследовали его весь день, заглушая воспоминания о темных волнах, катящихся по ночным улицам. Мэсон был уверен, и это поддерживало его, что люди скоро узнают о существовании моря.

Когда вечером Мэсон вернулся к себе, он увидел одетую Мириам в кресле у окна. На лице ее была непреклонная решительность.

– Что ты делаешь? – спросил он.

– Жду.

– Ждешь чего?

– Я жду море. Не волнуйся. Не обращай на меня внимания, спокойно ложись спать. Я выключу свет.

– Дорогая… – Мэсон попытался отвести ее от кресла, – ты ничего этим не добьешься.

– Неужели это очевидно?

Мэсон присел на кровать. По некоторым причинам он хотел уберечь Мириам от моря.

– Ведь я не вижу его на самом деле. Это… – он импровизировал, – это какая-то галлюцинация, сон.

– Я в этом не уверена, – Мириам подняла голову. – И вообще, я хочу узнать все до конца.

– По-моему, ты идешь неверным путем. – Мэсон улегся в постель. Мириам подсела к нему.

– Ричард, ты воспринимаешь эти видения так естественно, как будто они всего лишь головная боль. Это путает меня. Если бы ты боялся моря, я бы не волновалась, но…

Через полчаса он погасил свет и заснул. Мириам наблюдала за ним.

* * *

Тихо ворчали волны, из-за окна доносился плеск пены, шум перекатывающихся бурунов. Мэсон выбрался из постели и быстро оделся, в то время как по улице несся звук отступающей воды. Мириам спала, склонившись на подлокотник кресла. Она была чуть освещена светом моря, а тонкий лучик лунного света падал ей на колени. Босиком, чтобы не шуметь, он выбежал на тротуар и бросился к воде. Волна с гортанным ревом обрушилась перед ним и он остановился на самой кромке прилива. Ледяная вода окатила его с ног до головы, отошла и с прежней яростью бросилась на него опять. Он промок до нитки, но не снял одежду, а бросился бежать к берегу. В лунном свете дома отражались в воде, словно дворцы Венеции, этого островного некрополя. Только церковный шпиль был все еще ясно виден.

Вода поднялась до предельной точки – ярдов двадцать по улице, а брызги долетали даже до дома Мэсона. Выждав промежуток между двумя волнами и перебравшись через мелководье, он свернул на улицу, ведущую к далекому мысу. К тому времени вода уже достигла железнодорожного полотна.

В полумиле от мыса его едва не настигла большая волна, и грохот падающей воды оглушил Мэсона. Холодная влага коснулась его ног. И тут в свете моря он увидел женщину, стоящую посреди моря на каменном парапете. Ее черный плащ развевался на ветру, а длинные волосы белели в лунном свете. У ее ног вздувались люминесцирующие волны.

Мэсон бросился бежать, не выпуская фигуру из виду. Дорога постепенно изгибалась, дома встречались все реже.

Вода стала отступать. Сквозь брызги Мэсон в последний раз увидел белесый профиль женщины. Прилив начал спадать, вода оставляла дома и лишала ночь своего призрачного света. Последние пузыри лопались на подсыхающих тротуарах, когда Мэсон достиг мыса, но светящаяся фигура уже исчезла. К тому времени, когда он вернулся домой, его одежда почти высохла.

* * *

Утром за завтраком он сказал Мириам:

– Ну вот, я же говорил, что это был всего лишь сон. Море ушло. Этой ночью я ничего не видел.

– Ну слава Богу, Ричард. Ты уверен?

– Совершенно, – Мэсон подбадривающе улыбнулся. – Спасибо за то, что ты наблюдала за мной, дорогая.

– Этой ночью я опять буду сторожить тебя. – Она предупреждающе подняла руки. – Не возражай. Я чувствую себя нормально после этой ночи и хочу, чтобы море исчезло из твоих снов навсегда. – Немного помолчав, она добавила:

– Как ни странно, но я тоже несколько раз слышала море. Оно ворчало по-стариковски, будто пробуждалось после миллионов лет сна.

* * *

По пути в библиотеку Мэсон навестил меловой прииск и несколько раз останавливался там, где ночью видел женщину, наблюдающую за морем.

Солнце освещало зев шахты, вокруг которой по-прежнему хлопотали рабочие.

В следующие пятнадцать минут Мэсон медленно прогуливался по округе, вглядываясь в окна. Он надеялся, что она жила в одном из соседских домов и все еще носила черную кофту поверх домашнего халата.

Возле библиотеки он заметил машину, которую раньше уже видел на мысу. Водитель, элегантно одетый пожилой мужчина, внимательно изучал геологическую карту района. Когда машина отъехала, он спросил своего приятеля Феллоуза об этом человеке.

– О, это профессор Гудхарт, член партии палеонтологов. Они нашли интересную залежь костей. – Сам Феллоуз тоже был помешан на поисках археологических достопримечательностей.

– Может быть, и мне что-то перепадет от этой залежи!..

Но Мэсон уже не слушал его, он думал о своем.

* * *

Каждую ночь, когда море поднималось по темным улицам и волны подбирались к его дому, Мэсон просыпался, стараясь не будить жену, выходил на улицу и пробирался сквозь затопленный город к мысу. Каждый раз он видел женщину, стоящую посреди волн. Но ни разу не сумел добежать до нее, когда море начинало отступать.

Однажды полицейский патруль обнаружил его, тяжело привалившегося к воротам. В другой раз он забыл закрыть парадную дверь, когда ночью возвращался домой. За завтраком Мириам заметила, как у него ввалились глаза и тени вокруг них напоминали очки.

– Ричард, тебе не нужно больше ходить в библиотеку. Ты выглядишь очень усталым. Может быть, это опять море?

– Нет, это давно уже закончилось, – Мэсон выдавил жалкую улыбку. – Наверное, я и вправду слишком много работаю.

Мириам коснулась его руки.

– Ты падал вчера? – Она внимательно осмотрела его ладони. – Но ссадины совсем свежие. Ты, должно быть, оцарапался совсем недавно. Ты не помнишь?

Мэсон придумал какую-то отговорку, чтобы успокоить ее, забрал кофе, поднялся к себе в кабинет и подсел к окну. Дымка висела над долиной, но, когда взошло солнце, вся таинственность пейзажа исчезла. Он пробормотал:

– Я хочу домой.

Не раздумывая, Мэсон подошел к шкафу, и его руки непроизвольно дрогнули, прежде чем он коснулся раковины. Мириам стояла рядом с ним.

– Странная вещь, – прокомментировала она. – Скажи мне, Ричард, что, по-твоему, вызывает эти сны?

– Может быть, это память предков? – Мэсон пожал плечами. Он не знал, стоит ли рассказывать ей о волнах, шум которых он все еще слышал каждую ночь, и о белокурой женщине, которая, казалось, звала его. Но он понимал: Мириам считает, что в его жизни должна быть только одна женщина. Он целиком зависел от жены и поэтому решил, что имеет право на свою маленькую тайну.

– Ричард, в чем дело? Ты кого-то увидел? В его воображении брызги распахнулись и застыли, словно прозрачный веер, и чародейка моря приблизилась к нему.

* * *

Волны плескались совсем рядом. Мэсон сорвал куртку и бросил ее в воду, потом выбрался на улицу. Море поднялось выше, чем когда-либо, достигло его дома, и теперь волны разбивались о порог. Люминесцирующая вода ударила его в спину, но он все же добрался до мыса и, совершенно вымотанный, рухнул на камни.

Тонко звенели брызги, беснующиеся над вершиной рифа, им подпевали волны, перекатывающиеся по улицам. Подгоняемый этой музыкой, Мэсон стал карабкаться на парапет. Вокруг него разбивались волны, и в каждой из них серебристым светом блестела луна, К тому времени, когда он достиг гребня, черный капюшон закрыл лицо женщины, но Мэсон мог видеть ее прямую осанку и стройные бедра. Неожиданно фигура начала удаляться.

– Подожди!

Его крик потерялся в порыве ветра. Мэсон бросился за ней, и женщина неожиданно повернулась и оказалась прямо перед ним. Он увидел пустые глазницы, раскрытый рот и платиновые волосы, серебряным водоворотом кружащиеся у лица. Она протянула к нему белую руку и вдруг взмыла в воздух, словно гигантская птица. Мэсон оступился, схватился за скользкие от влаги перила, но не удержался и с криком упал в шахту. А море по-прежнему бушевало и кипело, затопляя землю.

* * *

Выслушав рассказ полицейского, профессор Гудхарт покачал головой.

– Боюсь, что нет, сержант. Мы разрабатывали эти раскопки довольно давно, и за это время никто не падал в шахту. Но спасибо за предупреждение. Если этот парень появится здесь в своем сне, мы обязательно сообщим вам.

– Не думаю, что мы когда-нибудь его увидим. Он, наверное, мертв. – После паузы сержант продолжил:

– Я слышал в библиотеке, что вы нашли два скелета. Я понимаю, прошло только два дня после его исчезновения, но если какая-нибудь кислота… Короче, не может ли быть один из этих скелетов скелетом Мэсона? Гудхарт воткнул лопату в землю.

– Понимаете, мы ведем раскопки триасового периода. Этому кладбищу останков около двухсот миллионов лет. В то время здесь был большой остров посреди моря. Так вот, скелеты принадлежат кроманьонцам, мужчине и женщине, находившимся там, когда море постепенно начало затоплять остров. Я до сих пор не могу понять, как скелеты очутились в таком древнем геологическом пласте, ведь шахта была заложена всего тридцать лет назад. Так что это моя проблема, а не ваша.

Возвращаясь к машине, сержант все повторял:

– Море, море. Раньше здесь было море. – Он наклонился над задним сиденьем машины, где лежала куртка Мэсона. – Ага, теперь я понял, чем она пахнет… Она пахнет морем!