Текст книги "Инжектором втиснутые сны"

Глаза – бледно-голубой металлик, сияющий искусственный цвет, который на заводах «Дженерал Моторс» в Детройте называют «фосфоресцирующий синий», завораживающая химическая синева, немедленно вызывающая зависимость, что должна начаться с украденного блаженства, а закончиться – парализующим передозом и смертью. Противозаконная, нечестивая голубизна, бодрящая и опустошительная, она идеально подходит к коже, на которую можно смотреть только в ошеломленном трепете.

Молочно-белая кожа чуть подкрашена румянцем. Чистая, безупречная кожа, светящаяся так, что больно смотреть; кожа кинозвезды – такая бывает только в фантазиях, в навязчивых мыслях, в невыразимых, эротически-мучительных желаниях одиночества. Кожа, что вызывает бешенство и зависть лишь тем, что осмеливается существовать в реальном мире.

Ее глаза, ее кожа, изумительная чистая прелесть ее лица. Только волосы – обыкновенная дешевка. Черные – возможно в естественном состоянии – мягкие и блестящие. Но сейчас они взбиты вверх – жесткие и вульгарные, они собраны в агрессивный пук «пошло все в жопу». Залакированный ангел с равнинных трасс, а не девушка из рекламы шампуня «Брек».[66]66
  Реклама шампуня «Breck» в 40–50 гг. – портреты очень женственных, романтичных, и в то же время чувственных девушек с аккуратными прическами в «мягком» стиле – имела огромный успех в течение нескольких десятилетий; название «Breck Girl» до сих пор является нарицательным.


[Закрыть]

– Ваше имя? – спрашивает жабоподобная учительница биологии.

– Черил Рэмптон, – застенчиво произносит она вишнево-ярким ртом. Невероятным, интеллигентным ртом. Ртом «белого отребья» из низших классов. Изысканным, аристократическим ртом. Жарким, непристойным ртом юной Энн-Маргрет.[67]67
  Ann-Margret – известная американская актриса, звезда 50–60 гг.


[Закрыть]

Божественным ртом «люби-меня-вечно».

За моей спиной кто-то из ребят сдавленно хихикает. Я думаю, это просто из-за того, что она опоздала. Мое сердце колотится, словно пойманная колибри в оконное стекло.

Две недели спустя. Играет музыка. Ребята – по одну сторону физкультурного зала, девушки – по другую. Учительница – старая дева – сложив руки на груди, внимательно наблюдает за теми и другими. «Chiffons»[68]68
  Британский вокальный квартет.


[Закрыть] поют «One Fine Day»,[69]69
  Песню с таким названием исполняет также группа «Offspring».


[Закрыть] а я иду через зал, чтобы пригласить ее. Она стоит спиной, болтает с подружками. Не спеша оборачивается, когда они говорят ей, что я приближаюсь. Не спеша оборачивается – и у меня перехватывает дыхание. Наверное, мне все же удается выдавить слово «Потанцуем?».

Потому что следующее, что я помню – мы медленно двигаемся под «The Ronettes»,[70]70
  Женская рок-группа, выпустила в середине 60-х гг. множество хит-синглов.


[Закрыть] песню «Baby, I Love You».[71]71
  Песня Фила Спектора (Phil Spector), хит в исполнении группы «The Ronettes».


[Закрыть]

Бесцельно перемещаюсь, ряды скамеек сменяются ярким солнечным светом. Ее грудь прижимаются к моей, мой подбородок мягко касается ее шеи – невыносимое наслаждение. Солнечное сплетение словно взрывается, и желтые бабочки, трепеща, проносятся сквозь сердце, как искры. Ее бедра касаются моих. Член стоит, огромный и твердый, как у жеребца, толчками бьется в ткань белых брюк. Полосатая рубашка у меня навыпуск, вот как раз на такой случай, чтобы видно не было. Я строю каменную рожу игрока в покер еще до того, как музыка заканчивается. Если она и догадалась, то виду не подает. Я судорожно улыбаюсь и благодарю ее за танец.

Возвращаюсь к ребятам – и тут орет звонок, возвещая, что перерыв окончен. Я еще не в себе, словно получил по башке. Лишь спустя секунду я замечаю, что несколько ребят фыркают, поглядывая на меня. Доходит до меня не сразу.

– Слышь, приятель! Она об тебя ну прямо вся обтерлась.

– Ты бы, блин, от нее подальше держался, парень. И пенициллинчиком уколись.

– Вы это о чем? – я действительно ничего не понимаю.

Парень, которого я позже узнаю и возненавижу, по имени Билл Холтнер, зло смотрит на меня.

– Не допер, что ли, вахлак? – его кривые зубы в пятнах никотина. Светлые вьющиеся волосы засалены. – Да она самая беспросветная блядь во всей Южной Калифорнии. Черт, парень, она дает всем, кто ходит на задних лапах, лишь бы захотели.

Мне хочется вырвать ему язык, но вокруг толпится свора гогочущих гиен, и все они на его стороне, так что я всего лишь взрываюсь бешенством и смущением. По крайней мере, пятно на моих штанах никто не заметил.

Я еще услышу обо всем в последующие дни. Пресловутая Черил Рэмптон. Блядь блядью, настоящая нимфоманка. За физкультурным залом она отсасывает у ниггеров. В аудитории для домашней работы она дрочит ребятам под столом. Когда крутили фильм о гигиене и здоровье, она позволила Ларри Фасту оттрахать ее рукой. Ночью по субботам она устраивается в парке на скамейке, раскинув ноги, и дает всем парням, кто на этой неделе пролетел со свиданием. Ее сколько ни трахай – все мало, у нее дырка в любой момент готова к делу – всегда мокрая; она всегда хочет, дико хочет, приятель, каждую минуту, хоть днем, хоть ночью.

По-моему, все они – кучи дерьма. Предпочитаю считать именно так. Они просто хотят, чтобы им хоть кто-нибудь дал – вот и все. Потому что правильные девушки, славные девушки – они так не делают. Все наши самодовольные ПВ (Палос-Вердесские) блондинки из ковбойских шоу берегут это дело для будущих предложений на высоком уровне, для брачной ночи после венчания в «хрустальной часовне у моря». Конечно, все может быть не так на другой стороне колеи, если точнее – по другую сторону автострады Тихоокеанского побережья. Черил была из того меньшинства, которое, хоть и включало нескольких черных, в основном выделялось экономически, а не социально: из примерно сотни учеников, приезжавших каждый день автобусом из Ломиты, убогого пригорода «синих воротничков» в нескольких милях к востоку (критичные мили!). В Ломите темные, шпанистые парни. Они вульгарны, говорят как слабоумные, и всем им дорога одна – дышать парами на заводах «Доу Кемикал». Тогда как нам дорога – сидеть в правлении. А девушки из Ломиты… слушайте, давайте напрямик. Отребье какое-то. Любая из них отсосет вам в телефонной будке за гривенник и порцию вишневой кока-колы. Но во всем есть светлая сторона, верно? Раз уж Бекки Чизборо с ее чистой красотой принцессы Грейс[72]72
  Princess Grace (Grace Patricia Kelly) – известная американская актриса, лауреатка премии «Оскар» (1954); с 1956 г. – жена правителя Монако князя Рене III; погибла в автокатастрофе в 1982 г.


[Закрыть] – бесспорная кандидатура на титул «Возвращающейся Королевы»[73]73
  «The Homecoming Queen's Got a Gun» – песня группы «The Flirtations».


[Закрыть] и Первой Леди девяностых, тогда Черил Рэмптон – ныне и вовеки типичная дрянь.

Но это подстава – нет, хуже, это вопиюще жестокое убийство человека, рожденное ревностью и подавленными желаниями. Потому что она намного красивее, чем все эти жеманные испорченные ПВ-сучки, вместе взятые. И эта красота – не только физическая. Я наблюдаю за ней возле кампуса, в квадратном дворике перед началом занятий, в столовой во время обеда, за музыкальным домиком, куда она уходит с подружками из Ломиты, чтобы покурить – она излучает нечто, чего ни у кого больше нет. Еще сильнее это заметно, когда она смеется – у нее замечательный, ликующий смех, как на «русских горках» – громкий, несдержанный, заразительный; полная противоположность чопорному хихиканью – торговой марке ПВ-девиц. Этот смех словно говорит: все правила – условность, все границы преодолимы; это смех радостных авантюр, которые здесь и сейчас лишь едва намечены. В этом смехе – и секс, но не в тягомотно-сексуальном смысле «Плейбоя». Вместе с ней чувствуешь, что секс – лишь один из многих путей, по которым можно уйти прочь от скучных, вялых надежд. По крайней мере, мне кажется именно так всякий раз, когда я слышу этот смех, и как ни стараюсь не смотреть на нее – неизбежно поворачиваюсь к ней.

Я смотрю – но ни разу не видел, чтобы она ускользала с кем-нибудь из черных парней за физкультурный зал, чтобы там отсосать у него. Я выяснил, кто такой Ларри Фаст: придурок с торчащими вперед зубами, лицо которого – единый сплошной прыщ, и я не могу представить себе, чтобы он дрочил Черил хоть на занятии по гигиене и здоровью, хоть еще где-нибудь. На самом деле я ни разу не видел ее с парнем, даже с кем-нибудь из ломитской шпаны – ни разу. Она всегда ходит с подружками, некоторые из них – крепкие некрасивые девицы. Будто вокруг нее – телохранители, и ни один мужик не осмеливается даже подойти.

Конечно, я с ума схожу по ней. Однако сам я называю это «влюблен» и в 1963 практически не вижу разницы между любовью и навязчивой идеей. Мне больно думать, что это чувство безответно, что она, по-видимому, забыла тот краткий миг физического контакта, что для нее все это ничего не значит. На биологии я сижу слишком далеко от нее, чтобы хоть как-то осуществить запретное общение, даже если б чувствовал себя достаточно свободно, чтобы решиться на такое. А я себя так не чувствую. Когда я сталкиваюсь с ней так, что можно попробовать добиться хотя бы улыбки, я тут же опускаю глаза и рассматриваю пол.

Однако в конце концов я не выдерживаю и звоню ей ночью; вот так, сижу и набираю ее номер, который раздобыл уже некоторое время назад. Для меня настает критический момент, возможно, это проявление сил, что меняют сейчас всю мою жизнь. Я к этому времени уже начал курить марихуану; потом преступление, дело серьезное, равносильное тому, чтобы изгадить ковер в гостиной Оззи и Харриет.[74]74
  «The Adventures Of Ozzie and Harriet» – семейное ТВ-шоу; его герои – добропорядочные чопорные люди.


[Закрыть]

Кроме того, я начал читать книги из тех, которым не грозит обзор в «Ридерз Дайджест», в частности, Керуака, Генри Миллера, Уильяма Берроуза – эти книги предлагали версию реальности, в которой не было медалек «За хорошее поведение» и значков на булавке «За Айка».[75]75
  Ike – прозвище Дуайта Эйзенхауэра, 34-го президента США; в ходе предвыборной кампании среди его сторонников были популярны значки на булавке с лозунгом «Я люблю Айка!».


[Закрыть]

Я начинал понимать, что быть счастливым и быть принятым среди ПВ-ровесников – далеко не одно и то же. Потребовалось немалое мужество, чтобы провести черту между одним и другим и действовать соответственно ей – но этой ночью мне явно не хватает такого мужества. Я трушу, едва услышав голос Черил. Я пьян, только что вернулся с капитальной попойки – справляли в «Роллинг Хиллз» день рождения. Слова застревают в горле, но я хочу говорить, я хочу сказать ей столько всего, о чем утром буду жалеть. Но не могу выдавить ни слова. «Алло? Алло?». И повесить трубку тоже не могу. На моем проигрывателе «RCA»[76]76
  «Radio Corporation of America» – в 60-е гг. крупнейший производитель грампластинок и проигрывателей.


[Закрыть] играет пластинка «Beehives», обратная сторона «Ангела с хайвея» – называется «Прошу тебя, детка». Медленная, ритмичная, романтичная музыка, ранний прообраз работ Контрелла для «Stingrays», удивительная нежность, и в то же время – агрессивная, гнусавая жесткость ударных. Я никогда не слышал, чтоб эту вещь исполняли по радио, но здесь и сейчас это моя любимая песня. Песня, что всегда направляет мои мысли к Черил, и просто здорово, что эта музыка играет сейчас, когда Черил на другом конце провода – я прибавляю звук и подношу трубку к динамику, чтобы Деннис и «Beehives» сказали Черил все, что не решаюсь сказать ей я, трус дерьмовый.

Похоже, я отключился, потому что следующее, что я помню – рассвет, башка раскалывается, в руке я по-прежнему сжимаю телефонную трубку, а пластинка все крутится, похоже, все это время звучала эта песня. Я подхватываюсь, прижимаю трубку к уху. На другом конце провода – утренний шум в доме Рэмптонов, где-то вдали, на кухне гремят кастрюли и сковородки. Съежившись от стыда, я швыряю трубку на рычаг.

В понедельник я встречаюсь с Черил в школе и виновато отвожу глаза, уверенный: она знает, что сукин сын, звонивший ей вчера, – это я. Господи, а вдруг я еще и наговорил ей чего-нибудь, я ведь был так пьян, могу сейчас и не помнить. Когда она проходит мимо моей парты, я искоса бросаю на нее взгляд, но она, как обычно, не обращает на меня никакого внимания.

Приближающаяся пятница обещает быть днем, полным событий. Родители с братом уезжают в Огайо, к родственникам, едут надолго – праздновать День благодарения. Я остаюсь дома, предположительно, чтоб позаниматься как следует. В математике я дуб дубом, но один чудик подтягивает меня по алгебре, так что завалить предмет мне не грозит. Отлично. По крайней мере, побуду немного один. Можно забросить подальше массажер для кожи головы и дрочить на зеркало в гостиной.

Утро пятницы в конце ноября 1963 года я встречаю в своей новой машине, «Нэш Метрополитэн» пятьдесят четвертого года, бледно-зеленой с белым – унизительно убогом транспортном средстве (хотя некоторые сейчас считают, что машина классная; в конце концов, это был автомобиль Уолли Кокса[77]77
  Wally Сох – популярный в 60-х гг. американский актер.


[Закрыть]), которое я в следующем году сменю на охренительный шевроле «бель-эйр». Только одно в этой тачке было хорошо – восьмидорожечный магнитофон с «вибра-соник»,[78]78
  «Vibra-Sonic» – система звукозаписи и воспроизведения.


[Закрыть] так что я всегда могу захоронить гыгыканье и прочие смешки под обвалом сверкающего металлом звука. Что я и делаю, направляясь этим утром на юг ПВ – а море искрится под ясным небом, буйная зелень вокруг шелестит от приятного ветерка, и я не подозреваю, что еду к концу эры, который наступит менее, чем через три часа, когда впереди, на обочине без тротуара, я увижу голосующую Черил Рэмптон.

Меня охватывает искушение заметить вдруг что-то интересное слева от себя, проносясь мимо нее, но что-то подсказывает мне – если я так и сделаю, я буду ненавидеть себя всю оставшуюся жизнь. А из магнитофона рычат «Beehives», и может, она решит, что это классная группа, а может, будет про себя давиться от хохота в машине, и я на несколько секунд отгораживаюсь от всего хриплой мелодрамой Контрелла, но успеваю подкатить к ней и остановиться. Сердце тяжело колотится, а она распахивает дверь машины – и тут же начинает болтать со скоростью мили в минуту.

– Привет. Спасибо. Опаздываю. Черт, не успела на автобус, а этот парень предложил подбросить. И так классно выглядел, костюм, галстук, ну в общем, бизнесмен едет на работу. А как только проехали Хоуторн, угадай, что он сделал?

Она говорит со мной, будто мы старые друзья.

– Не знаю. Так что?

– Вытащил наружу свой хрен. То есть, о Господи… – судя по ее голосу, она скорее в раздражении, чем травмирована случившимся. – Я хочу сказать, что мне надо успеть в школу, только и всего.

– Так что случилось-то?

– Да ничего, – она пожимает плечами. – Он остановился на красном, и я выскочила. А он продолжал дрочить, даже когда поехал дальше.

Меня поражает, как она говорит об этом – словно ее это все позабавило и, как ни странно, вызвало у нее сострадание. Как будто она и не подозревает, что секс считается отвратительным занятием или что славная девушка не должна говорить об этом в таком тоне.

– За меня не беспокойся, – говорю я, и непроизвольно сжимаюсь, вдруг поняв, что передо мной только что возник образ меня самого, лихорадочно теребящего член.

– То есть?

– Да так, ничего, – похоже, я покраснел до ушей.

Неожиданно она прибавляет звук. Похолодев от ужаса, я вдруг понимаю, что это – «Beehives», и они играют «Прошу тебя, детка», ту самую песню, которую я крутил ей по телефону.

– Мне эта вещь нравится, – говорит она, вроде бы не видя связи. Потом лезет в сумочку, за сигаретами, думаю я – и тут ей на колени падает косячок. Она понимает, что я его видел, и у нее вырывается короткий сдавленный вздох.

– Все классно, – быстро говорю я, понимая, что она вообще-то должна меня считать полным ботаником. – Собственно, я и сам время от времени к травке прикладываюсь.

– Ты что, серьезно? – теперь она крепко сжимает косячок в кулаке, словно боится, что я сейчас его отберу и потащу ее прямиком к директору или в участок.

– Ну так, иногда, – сам себе удивляюсь, до чего я вдруг стал спокоен. Это спектакль, рожденный страхом. Зато я сейчас в деле. Может, это мой единственный шанс.

– Ты на такого не похож.

– Внешность обманчива.

– Разве? – чувствую, она проверяет меня. И начинает глумиться над «Beehives», размазывать их по стенке, а косяк по-прежнему держит в руке, словно не зная, что с ним делать. Я поворачиваю к школе. Впереди показываются красная черепичная кровля и цепочечная ограда.

– Господи, день сегодня отличный, – говорит она.

– Ага, классный.

– Скотт, хочу тебя спросить, можно?

Боже мой, она знает, как меня зовут!

– Конечно, давай.

– Ты сегодня точно в школу пойдешь?

Бью по тормозам посреди улицы, еле вписываюсь в разворот, подрезаю кого-то и наконец выруливаю обратно на дорогу, а рядом со мной наконец-то сидит девушка моей мечты.

Через несколько часов – мы приехали ко мне, сидим на диване в комнате отдыха, дымок марихуаны обволакивает плакатик Нормана Рокуэлла ко дню Благодарения, висящий над нами. Телек «Магнавокс»[79]79
  Magnavox Consumer Electronics Corp» – компания по производству электронных приборов.


[Закрыть] показывает повтор программы «Холостой отец», а со стеллажа, где стоит хай-фай техника, Джеймс Браун[80]80
  James Brown – легендарный певец и композитор, «крестный отец соула», родоначальник стиля фанк.


[Закрыть]хрипло вопит «Lost Someone»,[81]81
  Известная песня Джеймса Брауна.


[Закрыть] это альбом «Live at the Apollo».[82]82
  Легендарный «живой» альбом Джеймса Брауна, записанный в знаменитом блюзовом клубе в Нью-Йорке «Apollo» («The James Brown Show Live At Apollo», 1962).


[Закрыть]

Мы целовались долго, кажется, дни подряд, и сейчас находимся в гипнотическом любовном ступоре.

Я распахиваю ее блузку. Она снимает лифчик, у нее крепкие груди с розовыми сосками. Расстегивает мою полосатую мадрасскую рубаху. Юбка уже задрана до талии. Я поднимаю ей ноги, приспускаю черные кружевные трусики и всем лицом зарываюсь в промежность, поросшую блестящими темными волосками. Она сладка, как гавайский пунш, идеальный вкус фрукта страсти. Я не могу это выдержать. Член – как Годзилла. Приподнимаюсь, и она направляет меня в себя. Она не девственница. И я тоже – теперь. Я в ней, глубоко в ней, и я целую нежные розовые губы, на которых не осталось и следа вишнево-красной помады.

На беззвучном экране телика «Холостого отца» сменяет документальный фильм о Чете Хантли.[83]83
  Chet Huntley – легендарный американский диктор, ведущий телевизионных новостей


[Закрыть]

Но мне нет до этого никакого дела.

Катится горячий пот, Джеймс Браун – гипнотическое пение. В жарком дурмане изумления мы бьемся друг в друге на диване, и когда чернокожие девушки там, в «Аполло», начинают вопить, Черил Рэмитон заходится в крике.

Рев моторов утренних машин ворвался ко мне, в открытые окна мотеля «Тропикана». Я выключил проигрыватель и осторожно сунул пластинку «Stingrays» в конверт. И снова поглядел на обложку, и вспомнил, как впервые увидел ее: на стенде в «Уэлла Мьюзик Сити», в сентябре шестьдесят четвертого. Спустя полгода после того, как я потерял Черил.

Тогда, двадцать лет назад, глядя на фотографию Шарлен на конверте, я подумал, что вновь нашел ее.

Эти две девушки были так похожи, что в это совпадение просто не верилось. Черил и Шарлен были как близняшки. Сперва я решил, что это – Черил. Мне пришлось прочесть все, что было написано на конверте и изучить откровенные студийные фотографии на обороте – на которых сходство было менее чем полным чтобы убедить себя, что это не Черил, а лишь еще одна выходка моего истерзанного горем сознания, непроизвольно выискивающего ее везде, как этим летом и было.

Она чудилась мне везде: в битком набитых людьми торговых центрах, в машинах, пролетающих по автостраде навстречу мне, в глубине непроходимой толпы визжащих девушек на концерте «Beatles» в Холливуд Боул.[84]84
  Hollywood Bowl – природный амфитеатр в Лос-Анджелесе, в который встроена грандиозная концертная площадка. Битлз дали там серию концертов в 1965, что отражено на видеозаписях и концертном альбоме «The Beatles At The Hollywood Bowl», выпущенном в 1977 г.


[Закрыть]

Но попытки преследовать этот призрак каждый раз оборачивались мрачными шутками, как в фильме «Сумеречная зона».

Девушка с волосами Черил, с ее по-детски нежной кожей, оборачивалась – и я видел очки и торчащие вперед зубы. «Извините, я принял вас за другую».

Всегда должна была быть не она. Потому что даже тогда, даже притом, что никаких доказательств у меня не было, я был практически полностью уверен – Черил умерла.

Сейчас, двадцать лет спустя, доказательств по-прежнему нет. Но разве это все еще имеет значение? Пытаться сейчас выяснить, что же случилось с Черил, – такая же бесполезно-навязчивая идея, как вдумчиво изучать фотографии ран президента Кеннеди.

Я накрыл голову подушкой и провалился в сон.

2

Около полудня меня разбудил резкий стук в дверь. Последний раз ко мне так стучали полицейские, когда я лет в пятнадцать угнал машину. Или нет, не они – сотрудники ФБР в шестьдесят шестом, когда я скрывался от призыва. Или нет – так отец ломился в ванную, когда я запирался подрочить массажером для кожи головы.

Я выскочил из постели, сердце забухало в бифетаминовом угаре, я глянул сквозь жалюзи на двери. Нет, не копы, не ФБР и не папаша. Огромный черный тип, этакий Иди Амин,[85]85
  Idi Amin Dada – бывший диктатор Уганды, садист и каннибал; при росте более 190 см весил около 110 кг.


[Закрыть] в легком темно-синем спортивном костюме, который не скрывал ни пушки, ни толстого хрена.

– Да, что вы хотели? – спросил я через закрытую дверь, накинув цепочку.

– Открывай. Я хочу с тобой поговорить.

– Это о чем же?

Его налитые кровью глаза отыскали щель в жалюзи, сквозь которую я на него глядел.

– А в чем проблема? Ты что, перепугался только потому, что я – черный? Боишься, что я сопру твое стерео и оттрахаю в жопу твою жену?

– Я боюсь, что мое стерео того не стоит, – ответил я, жалея, что не знаю нынешнего адреса Линн. Приоткрыл дверь на ширину цепочки. – Так в чем дело?

Он оглядел меня, оценивая, пренебрежительно ухмыльнулся.

– Мистер Контрелл хочет перекинуться с тобой словечком.

Меня как по башке шарахнули.

– Мистер кто? – переспросил я примерно так же убедительно, как выступали нацистские врачи на Нюрнбергском процессе.

– Деннис Контрелл, – уточнил он несколько нетерпеливо и раздраженно.

– Вы говорите об этом, как его, продюсере со студии? – я тянул время.

– Он звонил тебе вчера.

– Разве?

– Он просил передать тебе, что извиняется. У него была тяжелая ночь.

Я заметил, что он вставил ботинок в щель между дверью и косяком.

– Ну вот что, приятель, я правда не понимаю, о чем ты говоришь. У нас под утро бредовых звонков полно, так что чего бы там ни было, я уверен, все прошло и забыто. А теперь прошу прощения, я пойду досыпать, ага?

Он уперся пальцами в дверь и толкнул. Цепочка лопнула. Дверь грохнула о стену, ручка выбила в штукатурке дырку.

– Одевайся, – мягко предложил он. – Мне велено отвезти тебя к нему.

Я подумывал было заорать, но мне пришло в голову что это как-то не по-мужски. Хотел кинуться к телефону, но решил, что если он меня сграбастает, и мы упадем а он окажется наверху – тогда я скончаюсь на месте.

– Это просто возмутительно, – с негодованием заявил я.

– Вот послушай, – сказал он, будто обращался к ребенку-дебилу. – Человек хочет с тобой встретиться. Тебе предоставляется потрясающая возможность. Он давно уже ни с кем не общался, очень давно.

Это было так. И мне стало любопытно.

– Не волнуйся, – он положил руку мне на плечо. – Ты ему нравишься. Он тебя все время слушает. Он хочет поговорить с тобой, вот и все. Просто поговорить.

Тревога моя еще не прошла, но любопытство все росло.

– Ладно, – наконец сказал я. – Только дай мне штаны натянуть. Или я, по-твоему, должен прямо в таком виде ехать?

Он фыркнул и вышел на балкон, выуживая сигарету; по его лицу тек пот. Закурив, он наблюдал за мной, пока я одевался.

Я ехал за его сверкающим черным «флитвудом» шестьдесят шестого года – с Сансет на автостраду Тихоокеанского побережья,[86]86
  РСН (Pacific Coast Highway) – знаменитая живописная трасса, идущая вдоль Тихоокеанского побережья, вдоль которой расположены набережная Малибу, выход каньона Тонанга, район Castellammara («Замок над морем») и др.


[Закрыть] потом на север. Стояла жара, а у меня в кондиционере не хватало фреона. К тому времени, как мы подъехали к Поинт-Дьюм,[87]87
  Point Dume – один из лучших пляжей вблизи Лос-Анджелеса.


[Закрыть] моя красно-желтая футболка с группой «Clash»[88]88
  Известная панк-рок группа.


[Закрыть] была насквозь мокрой от пота.

Возле каньона Декер он неожиданно свернул влево на дорогу без обозначений, которая вилась в густой роще эвкалиптов. Небольшой подъем, выезд из-под деревьев – и вот он возник: на вершине утеса высился египтоидный мавзолей из стекла и бетона, до боли ярко полыхая под палящим солнцем Это было приземистое двухэтажное здание – пародия на архитектуру Восемнадцатой династии[89]89
  Восемнадцатая династия – царствовала в Древнем Египте в 1567–1320 до Р.Х.; к ней принадлежали фараоны Эхнатон и Тутанхамон.


[Закрыть] выполненная Фрэнком Ллойдом Райтом[90]90
  Frank Lloyd Wright (1867–1959) – американский архитектор, основоположник т. п. «органической архитектуры».


[Закрыть] в духе фильмов Сесиля де Милла[91]91
  Cecil В. De Mille – продюсер, сценарист и режиссер, участвовал в создании более 150 фильмов, в том числе дважды снял «Десять заповедей» (1923 г. – немой фильм, 1956 г. – звуковой римейк, в котором Чарлтон Хестон сыграл роль Моисея).


[Закрыть] времен Жаклин Сюзан.[92]92
  Jacqueline Susann (1921–1974) – известная американская писательница, автор бестселлера «Долина кукол» (вышел в 1966 г., неоднократно экранизировался), романов «Одного раза недостаточно», «Машина любви».


[Закрыть]

Стены были облицованы бетонными литыми панелями с иероглифами; окна листового стекла были закрыты поблекшими шторами. Парадный вход обрамляли стелы, посвященные Гору,[93]93
  Гор – бог восходящего солнца в египетской мифологии, изображается с головой сокола или в виде крылатого солнца; сын Озириса и Исиды, отомстивший за убийство отца и сумевший воскресить его.


[Закрыть] к ним вела огромная плита пандуса, словно ожидая, когда Чарлтон Хестон укажет с нее путь в Землю Обетованную. Еще более неприятную нотку внесло то, что подъехав ближе, я увидел на всех окнах решетки. Уже не стилизацию под древний Египет, а вычурные кованые прутья в духе Французского квартала,[94]94
  French Quarter – знаменитый старый квартал в Новом Орлеане (штат Луизиана).


[Закрыть] установленные будто в приступе паранойи, вызванной мэнсоновскими убийцами и подстегнутой дезоксином.[95]95
  Дезоксин – психостимулирующий препарат группы амфетаминов.


[Закрыть]

Следом за «кадиллаком» я въехал в электрифицированные ворота, отметив про себя поржавевшие щиты на столбах и ограду из тонкой проволоки, окружавшую территорию вокруг дома. Щиты извещали, что ограда находится под напряжением и владельцы не несут ответственности в случае, если вы погибнете в результате касания проволоки; что территория охраняется вооруженными собаками и злыми патрульными (хотя, возможно, порядок слов был несколько другой; я прочел это наспех). Все вокруг заросло тропическим кустарником и пальмами, так что стоянка в стиле «римского дворика» обнаруживалась, только когда ты уже заезжал на нее. Тяжелая форма лас-вегасского маразма, весь этот шик-блеск начала шестидесятых. Колонны, пластиковые декоративные статуи – как на ранних картинках «Плэйбоя». Так и представлялся замотанный в тогу бизнесмен, охотящийся позади этого двухэтажного гаража Рамзеса за заиньками с рассыпающимися белокурыми волосами и роскошными буферами.

Тип этот подъехал к входу в дом, сделанному в стиле луксорских святилищ,[96]96
  Луксор – город в Египте, один из крупнейших в мире археологических центров, со множеством сохранившихся святилищ и гробниц.


[Закрыть] и вышел из машины. Я остановился за его машиной и тоже начал вылезать, но тут он гаркнул:

– Нет! Сиди в машине!

Сначала я не понял. Потом краем глаза засек движение на лужайке. На меня неслись две немецкие овчарки, как будто я был дырявым мешком из «Трейви Трейн».[97]97
  «Gravy Train» – имеется в виду: фильм «The Gravy Train» (1974, реж. Jack Starrett).


[Закрыть]

Секундой позже они уже брызгали слюной на ползущее вверх стекло, а я отчаянно крутил ручку. Они упирались в окно лапами, царапали дверь, хрипло дышали, обнажая в оскале жуткие клыки – но не издавали никаких звуков. Ни лая, ни рычания не вырывалось из их глоток: они были немы. Лишь давили лапами на стекла, обдавая их каплями слюны, скреблись, тяжело хрипели, как та тварь из фильма «Чужой»; пасти были лишь в дюйме от моего лица, предвещая легкую смерть. Я пытался вставить ключ зажигания.

– Бадди! Чак! Ко мне! – позвал он псов.

Они оставили меня и подбежали к нему. Он рукой хлестнул Бадди по морде. Бадди обалдело мотнул головой, но не пикнул.

– Сидеть, сучонок! Сидеть!

Псы сели, тяжело дыша. Он сгреб обоих за ошейники и крикнул мне:

– Все, теперь порядок! Иди прямо в дом. В музыкальную комнату. Прямо и до конца.

Я опасливо выбрался из машины, меня трясло от уже второго за сегодняшний день выброса адреналина. Пока я шел к входу, он продолжал держать собак. Бадди напрягся и как будто заворчал – но из пасти не донеслось ни звука.

Я вошел в дом.

Это было хуже, чем когда-либо мог бы вообразить себе даже Либераче.[98]98
  Liberace (Wladziu Valentino Liberace, 1919–1987) – пианист-виртуоз, «король фортепианного китча»; известен также склонностью носить множество вычурных крикливых ювелирных украшений.


[Закрыть]

Или, что почти то же самое: «Грэйсленд»,[99]99
  Graceland – поместье Элвиса Пресли, в котором он жил с 22 лет до самой смерти: особняк и 14 акров территории, на которых расположены конюшни, «зал славы» певца и деловой офис; в настоящее время там располагается музей Элвиса.


[Закрыть] заделанный под дзенский чайный домик. Было похоже, что хозяин нанял сотню мелких банд с тележками, как в магазинах самообслуживания, и дал им карт-бланш на доставку самого дешевого и тошнотворного китча со всех концов света. И для начала кто-то из них обчистил местный магазин «Пик-Н-Сейв».[100]100
  «Pick'N'Save» – сеть недорогих магазинов в США.


[Закрыть]

Куда ни посмотри – всюду были шкафчики, полочки, битком набитые какими-то замысловатыми безделушками, статуэтками и прочей пошлой ерундой; особым вниманием тут пользовались реликвии умерших знаменитостей. Были здесь пепельницы Элвиса, стаканы Джона Леннона, пряжки от поясов Джимми Хендрикса, рюмки Джима Моррисона, подстаканники Дженис Джоплин, стаканчик для зубных щеток Кэрен Карпентер,[101]101
  Karen Carpenter – американская певица, вокалистка группы «The Carpenters».


[Закрыть] а фарфора, принадлежавшего Дж. Ф.К.[102]102
  Джон Фицджеральд Кеннеди.


[Закрыть] и Р.Ф.К.,[103]103
  Роберт Фрэнсис Кеннеди.


[Закрыть] стояло столько, что хватило бы накрыть банкет для обдолбанных гитаристов в гостинице «Холидей Инн». В гостиной на фоне изодранных обоев «шартрез», над французской провинциальной мебелью в духе «Долины кукол»[104]104
  The Valley of the Dolls» – бестселлер Жаклин Сюзанн о закулисной жизни шоу-бизнеса; название «Долина кукол» стало нарицательным для Голливуда; в 1967 г. Марк Робсон снял по роману первый одноименный фильм, в котором сыграли Пэтти Дьюк и Шарон Тэйт.


[Закрыть] возвышалась чеканка на меди – портрет Ритчи Вэйленса,[105]105
  Ritchie Valens (наст, имя Ричард Валенсуэла) – звезда рок-н-ролла второй половины 50-х, один из первых рокеров латиноамериканского происхождения, создатель группы Silhouettes, автор знаменитой «Ла Бамбы». Погиб 3 февраля 1959 г. в авиакатастрофе вместе с Бадди Холли и Биг Боннером (Дж. П.Ричардсоном).


[Закрыть] испещренный какими-то неопределенными пятнами, и еще один портрет, маслом, кричаще-яркий – Брайан Джонс[106]106
  Brian Jones – гитарист группы «Rolling Stones»; причины смерти не вполне ясны, тело было обнаружено в плавательном бассейне его виллы 3 июля 1969 г.


[Закрыть] незадолго до смерти, с покрасневшими глазами. В соседней комнате голубенькие обои тоже обветшали, там висела потускневшая бархатисто-черная картина: Джеймс Дин[107]107
  James Dean – культовый среди молодежи середины 50-х гг. актер; погиб в автокатастрофе.


[Закрыть] вставляет дереву. И еще там было множество фигурок – сплошь ангелочки и херувимчики: банальные лобзающиеся ангелы, пустотелые рождественские ангелы, ангелы в молитвенных позах, вульгарные ангелы крипто-экспрессионистов, жутковатые пластиковые ангелы из Мексики, яркие ангелы из Гонконга, изящные костяные купидончики из Китая. Запах пачули[108]108
  Растение, из которого вырабатывается эфирное масло с характерным запахом.


[Закрыть] – или это пахло формальдегидом? – витал в воздухе, пока я пересекал холл, застеленный бежевым лохматым ковром, чтобы попасть в коридор прямо напротив двери.

Длинный, как влагалище, коридор был обит мятым красным бархатом. В конце его оказалась музыкальная комната – тускло освещенная, похожая на пещеру, море какой-то грязно-розовой рухляди. У одной из стен, рядом с огромным окном было место для посиделок ниже уровня пола, где вполне можно было вообразить молодого Хефа,[109]109
  Hef – прозвище Хью Хефнера (Hew Hefner), основателя журнала «Playboy».


[Закрыть] тупо пошучивающего на пару с Дино,[110]110
  Dino – речь идет о продюсере Дино де Лаурентисс.


[Закрыть] в то время как кто-нибудь сует руки в промежность улыбающейся «мисс Июль».[111]111
  Miss July – «девушка месяца» (в данном случае – июля), чье фото напечатано на развороте журнала «Playboy».


[Закрыть]

За алюминиевой фольгой, укрывающей окно, наверняка открывался роскошный вид на океан из этого Берхтесгадена-на-море.[112]112
  Berchtesgaden – горноклиматический курорт на юго-востоке Германии, вблизи озера Кёнигсзее, к югу от Зальцбурга (Австрия); центр зимнего спорта.


[Закрыть]

По всей комнате стояло, лежало, валялось с полтонны всякой всячины: стереооборудование, пробные записи года этак шестьдесят восьмого, усилители, предварительные усилители, магнитофонные деки, стеллаж для записей – и похоже было, будто все это наскоро закинули в эту комнату лет пятнадцать назад, да с тех пор и не трогали. Четыре здоровенных микрофона – каждый мог бы выдержать нескольких повисших на нем «ванделл».[113]113
  Группа «Martha (Reeves) and the Vandellas» – известная группа с весьма экспрессивным стилем поведения на сцене.


[Закрыть]

На единственной стене, не облицованной листовым стеклом, висели его «золотые» диски, всего около дюжины. Первый, на который упал мой взгляд – последний хит Контрелла: «Прилив волны огня», Луиза Райт, 1969. Эта песня стала его Götterdämmerung,[114]114
  Сумерки богов (нем.).


[Закрыть] его шедевром, его последними десятью днями в бункере. Зажатое рамкой стекло треснуло, штырек для диска пропал, все могло развалиться в любой момент.

Коллекция фотографий показывала ход его карьеры. Вот в шестьдесят втором – весь такой отполированный блондинчик, двадцать три года, но выглядит на четырнадцать, радостно пожимает руки нескольким вкрадчивым типам в костюмах «акулья кожа», смахивающим на ребят из «Брилл Билдинга»,[115]115
  «Brill Building» – «фабрика хитов» на Бродвее, на которой было создано множество хитов 60-70-х гг.; в итоге один из стилей поп-музыки получил название Brill Building Pop.


[Закрыть] которые, несмотря на широкие улыбки, выглядели так, словно ткнули бы ему в глаз сигарой при первой же возможности. Потом была целая серия фоток с теми, кого он создал, с шестьдесят третьего по шестьдесят седьмой: вот «Beehives», после «Ангела с хайвея» исчезнувшие, как дешевая шлюшка с бензоколонки после перепиха на скорую руку. Разумеется, со «Stingrays» на церемониях вручения разнообразных золотых дисков. То же самое – с «Vectors», его мужским серф-дуэтом. Фирменные темные очки «Балорама» пришли в шестьдесят четвертом и остались надолго. И точно так же – рубахи с узором пейсли и воротнички эпохи кого-то из королей Эдуардов сменили узкие галстуки и лацканы его ранних жополизных лет. Исчез великолепный загар, и вроде бы несколько зубов – эти так и не вернулись. Середина шестидесятых: с Джеггером, Диланом, «The Byrds»[116]116
  Американская фолк-рок-группа.


[Закрыть]А вот он восторженно позирует в новой студии перед стеллажом, на котором, должно быть, хранится около полутысячи записей; на этом снимке он без темных очков – и зря, потому что взгляд у него как у волка на десятый год бессонницы. На различных голливудских психоделических сборищах эры сериала «Отряд модов»,[117]117
  «The Mod Squad» – знаменитый в 60-70-х гг. сериал.


[Закрыть] со свинообразным Сонни Боно,[118]118
  Sonny (Salvatore) Bono – музыкант, автор и исполнитель песен; первый продюсер Шер (îiacr. имя Шерил Саркисян Ла Пьер) и её коллега по дуэту (2 сингла под названием «Цезарь и Клео», потом – «Сонни и Шер»). Позднее дуэт (и брак) распался.


[Закрыть] безвкусно разряженной Шер, разными поп-звездочками помельче, что сейчас уже были на том свете или перебрались в Петалуму на подножный корм. Его мальчишеские черты переплавились, безвкусие как огнем выжгло. Под черной шелковой рубашкой, похоже, остались кожа да кости. Марокко, примерно в шестьдесят восьмом – здесь он прямо ходячий труп в темных очках. Наконец – 1969, печально известные сеансы записи, последние (очевидно, ранние – пока еще они улыбаются). Луиза Райт – вся такая сияющая, как «солнечный» прожектор – непроизвольно ежится, в то время как обветренные губы Денниса запечатлевают на ее черной щеке поцелуй.