Текст книги "Бумажный грааль. Все колокола земли"

Глава 5

Дом дяди Роя располагался в конце Барнетт-стрит – подпирал бесконечно растянувшийся вверх по холмам хвойный лес. Обветшалую постройку викторианской эпохи не мешало бы подкрасить. С годами резные элементы пошли трещинами и посыпались, обломки висели на ржавых гвоздях. Дом явно пробовали привести в порядок, ажурные деревянные элементы зачистили и подремонтировали, но делалось все на скорую руку и, судя по виду, довольно давно. Шаткие леса, прикрепленные к западной стене дома рядом с карнизом, уже потемнели. Во дворе все заросло и пожухло, среди сорняков валялись пожелтевшие газеты, стянутые резинками.

Говард заглушил двигатель, но из машины не вышел. Желудок полнился блинчиками и беконом, вещи удалось постирать и высушить. Он прибыл в пункт назначения и готов постучать в дверь дяди Роя – вот и я, ваш племянник с юга, давно не виделись. Какое облегчение. Наконец-то он среди родных, и, хотя дом выглядит запущенным, одна мысль о том, что здесь можно укрыться от потока безумия, преследующего его со вчерашнего дня, приносила успокоение.

Приглядевшись повнимательнее, Говард пришел к выводу, что дом кажется даже не запущенным, а заброшенным. Музей ду́хов можно было бы устроить прямо здесь, и никто не усомнился бы в их присутствии. В открытом наверху окне развевались обрывки кружевных занавесок, кресло-качалка на крыльце наклонилось назад, затем медленно качнулось вперед. Где-то – вероятно, позади дома – хлопнула на ветру дверь. В остальном тут было тихо – и безлюдно.

Говард выбрался из трейлера, решив пока не брать с собой чемодан, и пошел по дорожке к деревянному крыльцу. Перед дверью краска давно истерлась. Он громко постучал. Чего стесняться? Дверь со скрипом открылась сама по себе, показав мрачную комнату со смутными очертаниями массивной мебели. У подножия лестницы на перевернутую стойку перил была насажена медная лампа в виде собачьей головы со светящимися глазами из стекла.

Кто же открыл ему дверь? Говард ждал, не двигаясь с места. Постучал еще раз по дверной раме. Может, дверь просто не заперта и распахнулась под давлением его руки… Нет, слишком тяжелая.

На ветру скрипнуло кресло-качалка.

– Есть кто дома? – негромко спросил Говард.

Откуда-то сверху донеслись первые ноты печальной органной музыки, затем внезапный крик банши, далекий и мучительный, словно запертый в шкафу. Лестницу освещал небольшой клочок света, и на мгновение Говарду почудилось, что на ступенях кто-то стоит. Женщина – то ли в кружевном платье, то ли в саване, – руки протянуты в мольбе, глаза горят выражением ужаса.

Говард отошел назад, на крыльцо. Сердце колотилось, как двигатель на пределе. Дверь резко захлопнулась, из открытого окна послышался смех, низкий и неестественный, какой бывает у цинично настроенных привидений. Под грохот цепей смех перешел в измученный стон, потом в громкий звук иглы, царапающей граммофонную пластинку, а потом вдруг прозвучал чей-то голос:

– Проклятье!

Из-за кружевной занавески на втором этаже показался располневший дядя Рой.

– Племянничек! – крикнул дядя и стукнулся макушкой об оконную раму. – Проклятье! Заходи уже, что стоишь под дверью!

Он скрылся за окном, а Говард вновь поднялся по ступенькам на крыльцо – с радостью и недоумением. Дядя Рой определенно его ждал. «Наконец-то дома», – мысленно сказал себе Говард и едва не рассмеялся вслух. Дверь опять открылась – на этот раз за ней стоял, потирая голову, его дядя. Он пожал Говарду руку, затащил его внутрь и включил свет, отчего комната сразу повеселела.

– Ну как тебе? – спросил дядя Рой.

– Впечатляюще, – ответил Говард. – Особенно женщина на лестнице. После нее я и выскочил из дома.

– Это все марля. Натягиваешь в несколько слоев поперек лестницы, а потом включаешь проекцию. Изображение не самое качественное, но тут и не в качестве дело, правда?

– Да, призрак что надо.

– Важнее всего – воздействие. А это уж либо получится, либо нет. Так нас учили на курсах предпринимательства. Еще у меня есть натяжные летучие мыши из резины и скелет из университета в Сономе. И вот, посмотри-ка. – Дядя Рой повел гостя в кухню, где залез на табурет и достал с верхней полки банку. – Глазные яблоки. Самые настоящие глазные яблоки в спирте.

– Серьезно? – В банке действительно плавали всяких размеров глаза, взятые от разных существ. – Для чего они?

– Чтобы трупы могли играть в шарики. У меня есть пара восковых фигур, стоящих на четвереньках. Вполне себе мертвяки, жилистые, волосы отросшие, кожа висит клоками, одеты в какую-то рвань…

– Правда? – спросил Говард. – По-моему, одного из них я сегодня уже видел.

Дядя кивнул, ничуть не удивившись его словам.

– В общем, трупы бросают глазные яблоки и должны попасть в нарисованный кровью круг. Шикарное воздействие, очень отталкивающее. При виде глазных яблок, поверь мне, все бросаются врассыпную. Хотя с готовностью платят за такое зрелище. Убегают, а потом возвращаются и платят еще. Публика легко расстается с денежками, если выманить их правильной шляпой. – Дядя Рой поставил банку обратно и закрыл шкафчик.

Говард всегда считал, что музей ду́хов был нужен дяде для «исследования паранормального», что он по-настоящему верил в призраков, настаивал на правдивости истории со «студебекером» и не желал развлекать людей восковыми куклами и проекциями мертвых женщин, из-за чего его затея и прогорела. И вот теперь дядя Рой занимается всякими дурачествами и хранит на кухне банку с глазами.

– Мальчик мой… – Дядя Рой вдруг повернулся и схватил его за руку. Говард почувствовал себя блудным сыном, который слишком долго скитался. – Как поживает твоя бедная матушка?

– Очень даже хорошо. У нее все в порядке. Вполне себе счастлива.

Дядя покачал головой, словно Говард рассказал ему, что мать живет на улице, а все ее пожитки уместились в одну сумку, которую она таскает за собой.

– Я считаю, она так и не оправилась после смерти твоего отца. Да и мне, как его брату, пришлось тяжко. У него, конечно, были свои недостатки… – Дядя Рой перевел взгляд на Говарда. – Может, оно и к лучшему, что ты был еще маленьким. Я вовсе не имею в виду, что расти без отца легко, просто детям постарше, когда они уже хорошо знают родителей, иногда бывает тяжелее. Пока мы сюда не переехали, я старался как мог восполнить эту потерю. Но разве это возможно?

Говард удивленно кивнул. Такие неожиданно искренние слова дяди его тронули.

– Вы старались, я знаю.

Это дядя Рой возил его на матчи и на пляж, рассказывал шутки и тайком подмигивал Говарду в серьезных ситуациях. Теперь дядя как будто сомневался в своих заслугах. Такое чувство, что он уже долгие годы беспокоится из-за того, что мало помогал племяннику. Говард вдруг решил обнять дядю, и тот, преодолев неловкость, тоже обнял его в ответ, затем протер глаза и вздохнул:

– Как летит время!

– И не говорите. – Говард сел в кресло. – Хотя вы почти не изменились.

– Растолстел, – пожал плечами дядя Рой. – А когда-то был в форме. Мог целый день проработать на солнце, а на следующий день встать – и все заново. Да ты и сам помнишь.

Говард кивнул.

– Кстати, ты уверен насчет мамы? Как она там? В письмах, знаешь ли, между строк скользит какая-то меланхолия.

– С ней и правда все хорошо, – ответил Говард. – Работает, составляет каталог для новой передвижной библиотеки. – Дядя Рой положил руку ему на плечо, вероятно, желая утешить. – Извините, что я так рано, – сменил Говард тему после небольшой паузы. – Не хотел внезапно свалиться на голову…

– Ничего страшного, мы ведь получили твое письмо. Сильвия звонила утром и сообщила, что ты сидел на чердаке у Джиммерса, привязанный к стулу. Черт бы побрал этого Джиммерса… Зато я успел подготовить женщину на лестнице. Ты к нам надолго?

Говард пожал плечами:

– Пока точно не знаю. Не хотелось бы вас стеснять…

Дядя Рой отмахнулся.

– А вы знакомы с этим мистером Джиммерсом? – спросил Говард, спеша поговорить о чем-то другом. – Я не очень-то понял, что он из себя представляет. Это Сильвия сказала, что я был привязан к стулу?

– Джиммерс тот еще тип. Мозги совсем набекрень. Ты ему одно, а он тебе другое. Про сарай рассказывал?

– Немного, – с сомнением ответил Говард.

– А как тебе дверь, которая открывается сама по себе? – улыбнулся дядя Рой.

Говард пытался вспомнить, какие двери у Джиммерса открывались сами. Или он имел в виду дверь сарая?

– Простите, я… – До него вдруг дошло, что дядя имел в виду дверь собственного дома. – Я сдаюсь. Как вы это сделали?

Дядя Рой открыл холодильник и, наклонившись, достал небольшую банку, в которой лежало что-то вроде отрубленных пальцев.

– Скажем так, с помощью механики. Что ты изучал в университете?

– В основном искусствоведение. Ну и литературу.

– Ерунда, на жизнь этим не заработаешь. Про магнетизм что-нибудь знаешь? «Миром будет управлять страна, которая подчинит себе магнетизм». Помнишь, кто это сказал?

– Понятия не имею, – покачал головой Говард.

– Диет Смит, из комиксов про Дика Трейси. А говоришь, литературу изучал. Сэндвич будешь?

– Нет, спасибо, я только что позавтракал.

– Надеюсь, не в «Джерси Дели»?

– Неа, где-то возле гавани. Капитан что-то там.

– А, «Капитан Англия». Знаю хозяина, это мой приятель. Завтраки неплохие. От «Джерси Дели» держись подальше. Жарят все на прошлогоднем масле. Однажды съел у них тухлое яйцо и чуть не отравился. Да и расположение неудачное. Думаю, они недолго протянут, как и девять предыдущих идиотов, открывавших там кафе. Хорошее место – самое главное. – Дядя Рой намазал два куска белого хлеба толстым слоем майонеза, а между ними положил шесть или даже восемь кусков мясной нарезки. – Огурчик дать? – предложил он, отвинчивая крышку с банки, набитой маринованными огурцами.

Воспоминание о заспиртованных глазных яблоках было еще настолько живо, что Говард отказался.

– А ты налетай, не стесняйся, – сказал он дяде.

– Для обеда еще рановато, хотя в моей жизни нет строгого расписания, понимаешь? Правда, спиртное строго после четырех. Нельзя поддаваться порокам. Нужно держать их под контролем. «В каждом излишестве таится корень его собственного разрушения». Это Зигмунд Фрейд сказал, когда был трезвый. Все остальное он говорил под веществами. Психологию изучал?

– Да не особо.

– Вот и молодец.

Дядя Рой вернулся в гостиную и упал в кресло, глубоко вздохнув, словно присел впервые за день после тяжелой работы.

Потертый твидовый пиджак, который приходился ему впору много лет назад, теперь натянулся под мышками, пуговицы смотрели в разные стороны. На ногах – мешковатые хлопковые брюки и протертые ботинки под названием «пенни-лоферы», на которых под кожаным ремешком действительно было отпечатано изображение монетки в один пенни. Дядя Рой молча поедал сэндвич.

Говард вдруг кое-что вспомнил:

– Слушайте, в Альбионе я встретил одного вашего знакомого. Сейчас, минутку. – Он вышел из дома и побежал к машине. Слова дяди о трезвости навели на мысль об упаковке пива, которая лежала в мини-холодильнике, который он заправил льдом в прачечной. Говард достал пиво, запер дверь трейлера и пошел обратно в дом. – Это подарок от Кэла из магазина в Альбионе. Просил передать, чтобы вы как-нибудь к нему заехали.

– Старый конокрад! – засмеялся дядя Рой. – Когда-то он был мастер рассказывать дурацкие анекдоты… Что получится, если скрестить обезьяну и норку?

Говард покачал головой.

– Охрененное пальто с чересчур длинными рукавами. – Дядя Рой опять рассмеялся, хлопая себя по колену, но быстро замолк, едва не подавившись сэндвичем. – Будешь? – предложил он, доставая пиво из упаковки. Вскрыл одну банку и сделал большой глоток.

– Спасибо, не хочу, – ответил Говард. – Во мне еще полно кофе с блинчиками.

– Я и сам до четырех обычно не пью, как уже говорил. Однако дареному коню в зубы не смотрят. Плохая примета.

Говард с ним согласился. Дядя прикончил первую банку пива, смял ее пополам, бросил на ковер и еще раз примял ногой, а затем открыл вторую.

– Да уж, давненько не виделись, – наконец сказал он, приглаживая волосы, хотя они и так лежали прямо и гладко поперек головы, истончаясь на макушке. С набранным весом лицо стало казаться веселым, принадлежащим человеку не от мира сего, и дяде Рою это очень даже шло.

– Почти пятнадцать лет, – кивнул Говард.

– Неужели так долго? Серьезно? Всегда хотел спросить, что там у тебя с Сильвией. Поэтому ты и не приезжал? Между вами что-то было?

– Ничего такого. – Говард невольно покраснел. Перед ним все-таки отец Сильвии и его родной дядя. И неважно, в чем Говард сам себя уверял насчет Сильвии, правду не скроешь. – Знаете, как бывает… Расстояние в пятьсот миль все равно что в миллион. Сначала пишете друг другу письма, а потом перестаете. Без какой-либо причины, – сказал он, неловко махнув рукой.

Дядя Рой и тетя Эдит переехали в Лос-Анджелес после смерти отца Говарда. Сильвия и Говард тогда были совсем маленькими, и следующие восемнадцать лет они прожили на одной улице. После этого дядя и тетя поселились севернее, в Форт-Брэгге, где жить было дешевле и где, по словам дяди Роя, можно было найти свою нишу. В итоге он ее, конечно, нашел, только ниша оказалась довольно странной.

– А вы тут как? – спросил Говард. – Как поживает тетя Эдит?

– Хорошо. Отправилась в центр за покупками. Чертова корочка. – Край сэндвича завис над тарелкой. Дядя Рой вытащил из него кусок мясной нарезки в майонезе, подошел к выходу на крыльцо и швырнул куски хлеба на траву перед домом.

– Белкам. Они любят корку.

Дверь снова открылась, и в дом заглянула тетя Эдит, в руках держа картонную коробку с продуктами.

– Это ты бросил что-то на газон? – спросила она.

Дядя Рой, подмигнув Говарду, ответил:

– Это он.

Смятую банку дядя Рэй сунул под подушку на кресле, затем глянул на Говарда и, снова подмигнув, кивком показал на вторую, недопитую. Говард быстро сориентировался и взял банку в руки как раз в тот момент, когда тетя Эдит захлопнула дверь и внимательно на него посмотрела. Дядя Рой незаметно толкнул упаковку пива поближе к креслу Говарда и бросился забирать коробку, чтобы жена могла обнять племянника.

– Ты только погляди! – Она вырвалась из объятий и сделала шаг назад. Говард поставил банку с пивом на стол. – Вот так вымахал. Какой же у тебя рост?

– Шесть футов три дюйма, – ответил он.

– Я помню тебя еще во-от таким. – Тетя Эдит показала рукой на уровне талии и качнула головой. – Правда, слишком уж худой, тебе бы немного поправиться.

– С моей готовкой особо не растолстеешь.

Дядя Рой прошел в кухню и начал выкладывать продукты на стол, а затем аккуратно распределять все по полкам.

– Там еще в машине, – сказала ему тетя Эдит и снова обняла племянника. – Пусть Говард что-нибудь приготовит. Глядишь, Рой, и мы с тобой похудеем.

– Давайте я помогу с продуктами, – предложил Говард и вышел во двор, к припаркованной машине, длинному универсалу. В багажнике лежали еще две коробки, и он неуклюже поставил одну на другую. Внутрь коробки, рядом с буханкой хлеба, соскользнуло несколько пачек продовольственных талонов. Так вот как все обстоит, с грустью подумал Говард. Теперь ему еще больше захотелось как-то помочь родным и при участии дяди Роя забрать у мистера Джиммерса рисунок. Эту тему нужно поднять сегодня же вечером.

Говард взял коробки и, придерживая их одной рукой, другой захлопнул багажник универсала, после чего отнес продукты в дом. Тетя Эдит выбежала куда-то через заднюю дверь, прихватив тарелку с сэндвичем, и дверь за собой закрыла так поспешно, будто хотела что-то скрыть.

Дядя Рой убрал мясную нарезку, хлеб и майонез, протер столешницу небольшим полотенцем и повесил его обратно на гвоздик.

– Люблю помогать на кухне, – сказал он. – Некоторым мужчинам такое не по нраву, а я не против. Всякая работа хороша, так у нас говорят. Когда немного подзаработаю, наймем кого-нибудь в помощь.

Продолжая выгружать продукты, дядя Рой наполовину достал из коробки хлеб и тут же уронил его обратно.

– Что это там? – внезапно спросил он, глядя в окно.

Говард тоже посмотрел во двор, ожидая увидеть тетю Эдит, но она, видимо, уже завернула за угол дома. За окном не было ничего, кроме хвойного леса и зарослей ягодных кустарников, лимонника и ядовитого дуба. Дикие ирисы с заостренными листьями росли пучками вдоль деревьев за небольшой, уходящей в лес тропинкой. На мгновение Говарду показалось, что в глубине тропы он заметил тетину красную куртку.

Когда он отвернулся от окна, дядя Рой убирал хлеб со стола; продовольственные талоны из коробки уже исчезли. Один, правда, торчал у него из кармана. Говард сделал вид, будто хочет помыть руки, и отошел к раковине. Дядя тем временем сунул талон поглубже в карман, остальную же пачку бросил в ящик стола и быстро его задвинул.

– Вытри кухонным полотенцем.

Они еще немного поговорили, и Говард рассказал о своей поездке, не упоминая подробностей последних суток. А то дядя еще подумает, что он совсем сбрендил. Дядя Рой слушал и кивал. Прошелся полотенцем по шкафчикам и вытер какие-то пятна на полу. Затем посмотрел в окно с таким видом, словно заметил во дворе нечто прекрасное или удивительное. Говард невольно проследил за дядиным взглядом, хотя и подозревал, что его снова пытаются отвлечь. Дядя Рой пошел в гостиную и жестом показал Говарду, чтобы тот следовал за ним к выходу. Дядя открыл дверь, но там никого не было. Говард и стука никакого не слышал.

– Значит, ветер, – сказал дядя Рой, и в этот момент, как бы в подтверждение его слов, хлопнула дверь – точно такой же звук раздался, когда Говард только сюда приехал. – Это в сарае.

Дядя спустился с крыльца и пошел вдоль дома, огибая подмостки. Сзади к гаражу прижимался сарай с фанерной дверью, которая раскачивалась на ветру. На секунду замерев, точно о чем-то задумавшись, дверь опять громко хлопнула.

– Проклятый засов. – Дядя Рой прижал щеколду и засунул в отверстие заостренную палку. – Вот над чем я сейчас работаю. – Он махнул рукой в сторону огромной кучи ветхих досок, усеянных гвоздями и будто выдранных из стен полуразрушенных домов. – Доски для сарая. Человек со смекалкой поймет: тут зарыта прорва денег. А смекалка в наших краях – самое главное. Новый рубеж.

– И что со всем этим делать? – спросил Говард.

– Очистить – и на продажу. Городские строят дома под старину и готовы платить в два раза больше, чем за новые доски. Получается, конечно, фальшивка, и обмануть они могут только друг друга. Но материал и правда хороший. Кто-то провел исследование: выдернутая из крыши доска красного дерева за сто лет потеряла не более двух процентов прочности.

– Неужели? – Говард взялся за край одной доски, и из-под нее выскочил жуткий паук. Когда доска с треском упала, насекомое скрылось в сорняках. – Все лучше, чем сносить бульдозером, да?

– Вот именно, – ответил дядя Рой. – Нужно сохранять и перерабатывать. Вытащишь гвозди, подравняешь края, сложишь аккуратно, и вот уже подъехали грузовики. Я только начал этим заниматься. Спина разболелась, поэтому работаю не спеша.

Доски лежали, обвитые сорной травой. К ним явно никто не прикасался уже несколько месяцев, а то и лет.

– Может, вам помочь? Я могу вытаскивать гвозди и выравнивать края. С удовольствием займусь.

Дядя Рой задумался. Вид у него был такой, словно он наболтал лишнего и глубоко увяз.

– Тогда купим еще пива и набросаем план, – сказал он, подмигивая. – Вечером, после четырех.

Раздался телефонный звонок.

– Рой! – крикнули из кухни.

– Эдит зовет. Идем.

Он быстро прошел мимо гаража и поднялся по ступенькам веранды с задней стороны дома. Стоявшие здесь стиральная и сушильная машины уже лет двадцать назад выглядели бы устаревшими. Между деревянными столбами были натянуты веревки, на которых сушилось нижнее белье. Дверь вела на кухню, где тетя Эдит только что говорила по телефону.

– Ну что? – спросил дядя Рой. – Кто звонил?

– Сильвия.

– А чего ж ты кричала? Она хотела со мной поговорить?

– Нет, но вдруг захотела бы? Вот я тебя и позвала заранее.

– Зачем она звонила? Что-то случилось?

– Господи, да ничего не случилось. Что вообще могло случиться?

– Тогда зачем она вообще звонила? Мы, между прочим, обсуждали важное дело. У Говарда есть идея насчет продажи досок на юге. Там сейчас развивается жилищное строительство. Мы как раз собирались приступить.

– В таком виде? Племянник только приехал, дай ему немного отдохнуть. А эти дрова лежат там уже бог знает сколько. Как минимум до вечера еще подождут. Пусть парень хоть присядет. Тем более Сильвия заедет на обед. Наша девочка из-за чего-то расстроена.

Еще несколько минут тетя Эдит рассказывала про Сильвию, ее магазин и товары, которые она делает на продажу. В Мендосино успех сильно зависел от туристов. Прогореть очень легко, так что необходимо разнообразие. Туристам нравятся всякие безделушки, а северное побережье, по их мнению, просто кладезь творческой изобретательности. Им не нужна футболка, которую можно купить в любом торговом центре на юге. Им подавай китов, шерсть, сплавной лес и натуральные продукты.

– А вот и она, – сказал дядя Рой, услышав, как в машине где-то неподалеку заглушили двигатель.

Эдит кивнула:

– Она звонила от супермаркета. Заехала купить лосося на ужин в честь приезда Говарда. Я сказала ей, что…

– Вот и хорошо, – перебил дядя Рой. – Давно пора приготовить что-нибудь эдакое. Я сам займусь. Немного укропа, немного белого вина… У нас есть вино?

– Нет, – ответила Эдит.

– Это мы исправим. В готовке всегда используй вино, которое планируешь пить, – с серьезным видом сказал он Говарду.

Дверь открылась, и в дом зашла заплаканная Сильвия. Говард рассвирепел, готовый кого-нибудь убить, – например, этого мерзавца Хорька. Он все-таки выдавил улыбку, решив, что не стоит так сразу слетать с катушек даже ради того, чтобы встать на защиту Сильвии.

– В чем дело? – Дядя Рой тоже заметил: что-то не так.

– Мне не хотят продлевать аренду. Придется искать новое место, а на Мэйн-стрит вариантов, похоже, нет.

– Вот ублюдки! – Дядя Рой стукнул кулаком по кухонному столу.

– Рой! – одернула его тетя Эдит.

– Говорят, там будет перепланировка, – сказала Сильвия.

– Что еще за перепланировка такая? – с отвращением переспросил дядя Рой.

– Это когда сносят все хорошее и строят что-то новое и убогое, – вставил Говард. – В моем районе творится то же самое.

– Решение окончательное? – Дядя Рой внимательно посмотрел на Сильвию, явно подозревая, что за всем этим скрывается настоящий заговор. – Кто тебе рассказал, та старушка?

– Нет, Хорек. Сегодня утром, ты как раз проезжал мимо, – обратилась она к Говарду. – Даже хорошо, что ты не остановился, я была совсем не в настроении.

Значит, этот Хорек – владелец помещения? Или помощник владельца? К своему стыду, Говард почувствовал невероятное облегчение. И, пожалуй, радость. Так вот что они обсуждали там, на улице. Хорек – местный Саймон Легри, жестокий рабовладелец из «Хижины дядя Тома», накручивающий на палец кончики светлых усов.

Дядя Рой ходил по комнате взад-вперед с мрачным видом.

– Они переезжают, – сказал он.

– Хватит, Рой. – Тетя Эдит принялась готовить сэндвичи.

Что имеет в виду дядя, кто куда переезжает? Что все это значит?

Рой остановился и, глянув на Говарда, внезапно напустил на себя таинственный вид, точно мистер Джиммерс.

– Ты как насчет рыбалки? – спросил он.