Текст книги "Эльфийский корабль"

Глава 4
Два тролля у Высокой Башни

Друзья наконец покончили с обедом, и хотя их животы были набиты едой, им не удалось сдвинуть плот с мели ни на дюйм. Но нет ничего более усыпляющего, чем полный желудок, – по крайней мере, так казалось Джонатану. И еще ему казалось, что немного соснуть после обеда – это совсем неплохо.

– Профессор, – сказал он, – как насчет того, чтобы немного отдохнуть?

– Мы уже отдыхали, мой мальчик, – ответил Профессор, – отдыхали все утро.

– Но знаешь, Профессор, время после полудня почему-то самое сонное, и человек не может идти против этого. К чему мы придем, если начнем идти против человеческой природы?

– По всей вероятности, к тому, чтобы, по крайней мере, с наступлением сумерек продолжить свой путь, – ответил Профессор, – а не оставаться ночевать здесь.

– Да, верно, – пробормотал Джонатан, удивляясь тому, почему он как капитан не может приказать устроить после обеда небольшой отдых на пару часов. Но он не относился к тем людям, которые получают удовольствие, командуя другими, а кроме того, Профессор был и в самом деле прав. Поэтому они начали обсуждать, что же предпринять дальше. Появление еще одного члена экипажа – Дули – немного упрощало задачу, и теперь они без особых усилий могли поставить на бизань-мачту парус и, учитывая возросшую мускульную силу, отталкиваясь от мели шестами, сдвинуть плот в воду. Что они и начали делать незамедлительно. Но сначала Дули ухитрился так запутать веревку, что она превратилась в один узловатый ком. После этого он уронил в воду парус, который немедленно пошел на дно. Выкрикивая извинения, Дули бросился за ним. Напор воды, холодной, как мороженая сельдь, сбил его с ног. Барахтаясь, брызгаясь и молотя по воде руками, Дули наконец нащупал ногами дно и убедился, что вода возле косы доходила ему до пояса. Он встал, утирая руками лицо.

– Вот так так! – сказал он, обращаясь к Профессору, Джонатану и Ахаву, которые стояли на краю плота. – Здесь весьма мокро!

– Правильно сделанное умозаключение – вот в чем ценность ученого, – воскликнул Профессор, радуясь не только тому, что с Дули все в порядке, но и тому, что никому не пришлось прыгать за ним в воду. Его всегда интересовал вопрос: как именно следует спасать человека – сначала снять с себя ботинки и рубашку и вытащить карманные часы или просто прыгать в воду в чем есть?

– Знаете, что я видел под водой, господин Вурцл?

– Не имею ни малейшего представления, – ответил Профессор.

– Всю свою жизнь. Она пронеслась у меня прямо перед глазами.

– Вся жизнь?

– С вашего позволения, сэр, она промелькнула в один миг, точно вспышка; там были и куски сахара, и сэндвичи, и пара новых ботинок, и мой дедушка, все-все. Пронеслась быстро, как стая птиц.

– Я слышал о чем-то подобном, – сказал Профессор, – но никогда не думал, что встречу человека, который действительно увидит такое.

– Особенно под водой, – вставил Джонатан, наклоняясь, чтобы взять у Дули тяжелый, пропитанный водой парус, который тот ухитрился-таки схватить.

– Да! – воскликнул Дули, пораженный мыслью о жизни, которая пронеслась у него перед глазами под водой. – Думаю, да! – Не успел он даже вздохнуть, как глаза его стали круглыми как тарелки, а рот открылся сам собой. – Король Жаб! – завопил Дули. – Сам Король Жаб!

– Почему бы тебе сначала не влезть на палубу, а потом уже рассказывать историю о Короле Жаб. У нас впереди уйма времени, его хватит на самых разных королей, включая жабьих.

Джонатан наклонился и протянул Дули руку, чтобы помочь ему вскарабкаться на палубу, но Профессор Вурцл тронул его похолодевшей рукой за плечо. Дули явно не слышал Джонатана – выпучив глаза и открыв рот, он смотрел в сторону берега.

Там, между огромными кривыми ольховыми деревьями со скрюченными корнями, стояли два уродливых, устрашающих на вид создания. Они были выше и толще людей, какие-то сутулые – почти горбатые – и покрытые чем-то вроде чешуи. Их лица тоже были чешуйчатые и все в каких-то наростах и бородавках, и тяжелым взглядом они смотрели сквозь узкие прорези глаз. На них были надеты куски кожи, обернутые вокруг пояса, и каждый держал в руке большую кривую дубину. Вид у них был туповатый. Ахаву они не понравились совершенно, и он принялся носиться по плоту, подпрыгивая через каждые шесть-семь шагов, словно танцуя чечетку.

– Тролли, – объявил Профессор.

– Прошу прощения? – еле слышно произнес Джонатан, пораженный подобным зрелищем.

– Я сказал, тролли. Два совершенно тошнотворных тролля.

– Добрый день, мистер Король Жаб! – выкрикнул Дули дрожащим голосом. – Вы, может быть, помните моего дедушку?

Один из троллей спустился вниз, на берег, и остановился, зарыв ноги в густой мох. Ветви старой ольхи покачивались на ветру, едва не задевая волосы на его голове. Длинным острым когтем указательного пальца тролль ткнул в свои огромные зубы. К нему начал спускаться второй, но поскользнулся на мшистом берегу, покатился вниз и плюхнулся в воду, перевернувшись вверх ногами. Первый издал громкий звук – точно сухое дерево заскрипело на сильном ветру, – что у троллей, очевидно, означало смех. Второй тролль не обрадовался этому, а вытянул руку с дубинкой и треснул ею первого по ноге, затем, на всякий случай, еще раз, и тот снедовольным видом отскочил в сторону и встал между корней дерева, заботливо растирая ногу.

Пока длился этот обмен любезностями, Профессор на цыпочках прошел в рубку, а Дули так переволновался, что забыл вылезти из воды и продолжал стоять в ней. Он подмигнул пару раз Джонатану и пролепетал:

– Это не Король Жаб. Если бы это был он, то он помнил бы моего дедушку. Однажды они вместе были на Очарованных Островах – искали там пурпурный жемчуг, я уже рассказывал о нем. Нет, это совсем не Король Жаб, хотя и похож на него.

Джонатан только кивнул в ответ. Он слушал Дули, но вряд ли что-то услышал и понял. Большинство троллей пользуются такими же железными котлами, как тот, который был набит леденцами на палочках, найденными дедушкой Дули. Старые сказки рассказывали о том, что тролли любили готовить в этих котлах тушеное мясо из людей, заблудившихся в лесу, а также из тщательно отобранных камней. Мысль об этом никогда не приводила Джонатана в восторженное состояние. Как и все, он знал, что тролли существуют в реальности и что это были не просто сказки, которые хорошо рассказывать вечером детям, когда за окном бушует гроза. Дж. Смитерс из Бромптона написал о них целую книгу под названием “Тролли Илфордского Ущелья”. Джонатан прочитал ее еще в детстве, и тогда она напугала его так, что ему всю ночь потом снились кошмары про каких-то жутких созданий, рыщущих в темном лесу. Позже он убедил себя, что все эти страхи абсолютно лишены оснований, и когда вырос, мысль о том, что из камней можно приготовить мясо, казалась ему смехотворной.

Однако два тролля, стоявшие на берегу и ждущие чего-то, вызывали своим видом какие угодно чувства, но только не радость. Джонатан смотрел на них, а те, в свою очередь, зорко наблюдали за ним, и тролль, находившийся между корней дерева, вытащил откуда-то камень и принялся глодать его.

Сыровар при виде этого зрелища побежал вслед за Ахавом. Бедный Дули подумал, что все его бросили, и мгновенно взобрался на плот. Едва он вылез на палубу, как появился Джонатан с двумя длинными шестами и закричал ему:

– Дули, попробуем еще раз!

И он спрыгнул в холодную воду. Дули понадобилось не больше секунды, чтобы понять его идею, и вместе с Джонатаном они принялись вклинивать шесты снизу под плот и толкать его изо всех сил, которые только у них были. В первые мгновения тролли слегка встревожились. Тот, который поскользнулся и упал в реку, принялся расхаживать по берегу, деловито помахивая дубинкой.

Джонатан стал звать Профессора, который все еще был в рубке. Старик Вурцл появился, вооруженный до зубов. Сжав рот и пронзая все вокруг решительным взглядом, он принялся заводить свое страшное оружие, угрожая троллям.

– Возьмите шест, Профессор! – выкрикнул Джонатан, упираясь своим шестом в днище плота. Вместе с Дули они сконцентрировали все свои силы, чтобы воздействовать на плот, и Джонатан вдруг услышал, как днище заскрежетало по песку и гравию, и плот чуточку сдвинулся с места. Профессор Вурцл положил свое оружие на бочонок и, стоя на палубе, тоже принялся отталкиваться шестом от гравия на дне. И когда все они надавили на свои шесты одновременно, плот сдвинулся еще на фут, но затем застрял на месте опять. Видимо, он погружался в песок очень прочно. Джонатан вскарабкался на палубу, а в это время тролли, уладив все свои споры, пробовали воду пальцами ног. Между косой и берегом течение было довольно сильным, но глубина – как будто небольшой.

– Они идут сюда, подлые! – закричал Профессор, когда тролли, очевидно рассчитывая на плотный обед, Двинулись в сторону плота.

Парус на бизань-мачте был наполовину свернут, и Джонатан решил поставить его полностью, как предложил Профессор, и воспользоваться попутным ветром.

Но, кажется, это уже не спасло бы их. Однако Профессор думал иначе. Схватив свое оружие, уже во второй раз за сегодняшний день, он вскочил на бочонок и принялся раскручивать щупальцеобразные ручки.

– Стойте, вы, тролли! – крикнул он властным голосом. – Остановитесь!

Несмотря на то что тролли говорили на языке, который весьма отличался от человеческого, если они видели опасность, то прекрасно понимали, что это такое. Маховик крутился все быстрее и быстрее, и тролли, как и предполагал Профессор, пройдя футов двадцать, остановились.

Дули собрался было влезть на плот, но передумал, и опять храбро прыгнул в воду, и принялся что было сил толкать плот.

Поставив парус, Джонатан присоединился к Дули, и вместе они принялись раскачивать плот, стараясь столкнуть его с места. Тролли, несмотря на то что отличались завидным тугодумием, сумели сообразить, что их обед вот-вот ускользнет, и, позабыв о жужжащем устройстве Профессора, бросились вперед, выкрикивая на ходу какие-то ругательства.

Профессор Вурцл дернул за рычаг своего оружия в последний раз. И хотя он не понимал до конца, как оно работает, оставался непреклонен в стремлении выстрелить. Наконец ручки маховика закрутились и устройство полетело к изумленным троллям. Оба они развернулись и, пронзительно визжа, пошлепали к берегу. Но не успели они пробежать и нескольких футов, как убедились, что оружие благополучно пролетело мимо них. Они с удивлением посмотрели, как оно вылетело на берег и тут же скрылось среди деревьев. Внезапно оружие появилось вновь – оно вылетело из леса и как-то неуверенно полетело к реке, но неожиданно врезалось в нижние ветки ольхи, запуталось в них и повисло, жужжа все медленнее и медленнее – пока не кончился завод.

Тролли поняли, что опасность миновала, почуяли близость победы и тут же опять бросились к плоту. Но с помощью паруса и шестов путешественникам удалось, погрузившись в воду по грудь, сдвинуть его еще на дюйм. Не успели тролли пройти и двух третей расстояния, отделявшего их от косы, как корма плота ощутимо сдвинулась с места и начала постепенно погружаться в воду. Джонатан стремительно вскарабкался на плот и протянул руку Дули, который опять в страхе глядел на приближающихся троллей. Он уже почти взобрался на плот, но тут нога его заскользила по мокрым бревнам палубы, Джонатан не смог удержать его, и Дули свалился в воду – как раз в тот момент, когда плот наконец снялся с мели и поплыл, подгоняемый течением.

Дули не знал, что ему делать. Впереди была река, и, возможно, слишком глубокая для него, сзади – два тролля, которые сожрали бы его с такой же готовностью, как Ахав поглощал соленые овощи. Дули стоял в воде, застыв и боясь обернуться и посмотреть на троллей, которые тяжело двигались к нему в предвкушении обеда. Он видел, как его друзья на плоту показывали ему что-то знаками и кричали, но он не слышал их из-за собственного голоса – совершенно отчаявшись, он вдруг громко позвал на помощь своего дедушку. Но даже Дули вскоре понял, что в такой ситуации дедушка вряд ли смог бы ему помочь.

Река, обычно такая спокойная и неторопливая, между косой и берегом стремительно несла свои воды, но Дальше, за косой, ее течение опять становилось замедленным. Профессор Вурцл, налегая на руль, развернул плот носом к берегу. Было ясно, что, когда они причалят, от Дули их будет отделять не менее ста ярдов, и Джонатан не видел никакой пользы в этом маневре.

Он принялся искать какой-нибудь предмет, который заменил бы ему оружие, и схватил шило, лежавшее среди кусков парусины и веревок. Конечно, шило не могло соперничать с дубиной, но оно было новым, а потому еще острым, и троллю, возможно, не понравится, если его им ударить. Вурцл ни слова не понял из того, что крикнул ему Джонатан, и лишь наблюдал за тем, как Сыровар спрыгнул с плота и погрузился в холодную воду.

Джонатан сунул шило в рот и бросился к косе, которая началась на несколько ярдов раньше, чем он предполагал. С шумом разбрызгивая воду, он побежал к незадачливому Дули, яростно выкрикивая:

– Эй, ты! Эй, ты, мистер тролль!

Криками он надеялся отвлечь их внимание от Дули, который все еще стоял в том же месте, боясь пошевелиться, и от троллей его отделяло лишь несколько футов. Неожиданно, непонятно почему, тролли вдруг остановились, вертя головами, и принялись скрести у себя за ушами грязными когтями.

Дули перестал звать дедушку и заткнул уши пальцами. Тишину вокруг нарушали лишь крики Джонатана, науськивающего троллей. Когда же он на секунду умолк, то услышал странный гул – какой мог бы издавать далекий-далекий улей с гигантскими пчелами. Этот звук доносился откуда-то из-за леса и стал уже таким громким, что ошеломленные тролли застыли на месте. В тот момент, когда Джонатан наконец понял, что это за звук, жужжание утонуло в неистовом лае Ахава, который, очевидно, бросился вслед за своим хозяином. Но, обнаружив, что вода была слишком глубокой для его коротких лап, поплыл к толстым ольховым деревьям, лая, щелкая зубами и угрожая укусить троллей за зад. Профессор быстро привязал плот к корням, торчащим из земли, и, безоружный, но полный решимости, двинулся вдоль берега – туда, где были его товарищи.

Какую– то секунду Сыровар испытывал чувство гордости за своего благородного Ахава, но, опасаясь упустить момент, бросился к ближайшему троллю и повис у него на плечах. А тот оказался так глуп, что ткнул дубиной в ухо своему приятелю. Присутствие Джонатана он обнаружил лишь тогда, когда почувствовал его уколы шилом. Но зеленоватая чешуйчатая шкура была такой толстой, что шило лишь скользило по ней, не причиняя троллю никакого вреда. Наконец Джонатан забрался к троллю на плечи. Второй тролль обернулся, чтобы дать сдачи товарищу. Но в изумлении замер, уставившись на Джонатана, который возвышался над головой у его приятеля, размахивал шилом и что-то громко выкрикивал. В слабоумных мозгах тролля промелькнула мысль, что его приятель, вероятно, отрастил себе вторую голову, и тут же решил, что для него это будет многовато.

Вокруг них в это время царил шум и гам. Оба тролля, растерявшиеся от всего этого – завываний Ахава, угрожающих воплей Профессора, криков Сыровара и изумленных стенаний Дули, который увидел, как над верхушками деревьев появилось нечто странное, – оба тролля почувствовали себя явно не в своей тарелке.

С пронзительными воплями, которые раздались эхом на опушке леса, забыв о своих планах насчет скорого обеда, они пошлепали к берегу, плескаясь и разбрызгивая воду. Увидев их, Профессор Вурцл стремительно понесся по берегу, продираясь через корни и кусты, озабоченный лишь тем, как бы его не заметили тролли.

Обнаружив свое оружие запутавшимся в ветвях дерева, он остановился и в первый момент подумал, а не бросить ли его. Но потом решил все же залезть на дерево и достать его. Во всяком случае, сказал Профессор сам себе, на дереве гораздо безопаснее, чем на земле.

Он влез на нижний сук, исцарапавшись и порвав рубашку. И тут же заметил, что вокруг стоит полнейшая тишина, нарушаемая лишь громким гулом – как будто тысячи воробьев били своими крыльями, а рядом с ними жужжали пчелы. Там, над бурлящей водой, парил воздушный корабль эльфов, который снижался так быстро, что за ним волочились лохмотья облаков, а отстав, поднимались вверх белесыми клочьями.

Корабль вовсе не преследовал троллей, но те, видно, страшно его испугались и удрали в чащу темного леса. На берегу их встретил Ахав, который, яростно лая и рыча, гнался за ними до тех пор, пока они не скрылись в густых зарослях ольхи и тсуги. Ахав еще немного презрительно пофыркал, многозначительно ворча и подпрыгивая, чтобы убедиться, что тролли действительно убежали.

Воздушный корабль с жужжанием летел вдоль реки, не очень быстро – как шел бы человек, который лишь немного торопится. Джонатан, Дули, Профессор, нога которого застряла в развилке дерева, и даже Ахав – все они широко открытыми глазами смотрели на пролетающий мимо корабль.

Он имел цилиндрическую форму, и по бортам у него были расположены ряды квадратных окошечек. И в каждом из них виднелись смеющиеся лица эльфов, которые с таким вниманием уставились на троих людей и собаку, словно те были каким-то чудом. Борта корабля сверкали в лучах послеполуденного солнца, как будто горели, и казались белоснежными, и серебрились, словно расплавленный металл. Вне всякого сомнения, металл этот выплавлялся в Белых Скалах, и там к нему добавляли колдовские чары, ветер, снег и дождь, стекло и драгоценные камни, и все вместе потом варили. По крайней мере, так казалось Джонатану. Да, это было такое зрелище, что еще целую неделю после него можно было бы изумляться. У корабля была пара крыльев, которые выдавались из бортов и по форме напоминали крылья крупной, но тонкой и изящной летучей мыши. Полупрозрачная зеленая носовая часть была, по-видимому, выточена из исполинского изумруда. Внутри нее виднелось еще несколько эльфов, и на макушке у каждого из них сидела остроконечная шапочка; у них были толстые щечки и острые ушки, и они внимательно смотрели сквозь зеленые окна.

В хвостовой части корабля борт был украшен изображением огромного круглого лица с широко распахнутыми глазами, вокруг которого виднелись руны эльфов. По бокам у лица были нарисованы уши, но в целом это больше походило на карикатуру Лунного Человека, который был чем-то взволнован.

– Мой дедушка знает этого человека! – закричал Дули и, недолго думая, бросился в воду вслед за кораблем эльфов, исчезающим за поворотом реки. Он шлепнулся в глубину и молотил руками и ногами до тех пор, пока Джонатан не вытащил его на более мелкое место.

– Мой старый дедушка! – кричал Дули.

– Онтам был? – спросил его Джонатан.

– Нет, его уже давно нет. Но этот человек, изображенный на борту корабля, у которого щеки как будто набиты черешней, прямо как корзинки у желейщиков, – он и мой дедушка были друзьями.

– А, – протянул Джонатан, – значит, твой дедушка Дружил с Луной.

– Держу пари, так оно и было! – воскликнул Дули удивленно. – У дедушки на карманных часах был точь-в-точь такой же рисунок, а эти часы ему подарил один полугном с востока. Это были удивительные часы, господин Сыровар! Клянусь! Вы могли бы остановить их в любой момент…

– И превратиться в жареного цыпленка, – перебил его Джонатан. Они наконец двинулись к берегу, и вода в этом месте доходила им до груди. – Ну, остановил бы, ну и что?

Несмотря на столь легкомысленные интонации, Джонатан совсем не был уверен в том, что с легкостью сделал бы это, – он видел однажды это лицо и не знал, нравилось оно ему или нет, или же он его боялся, или у него просто было слишком развито воображение.

– Вы упадете от удивления, узнав кое-что, – сказал Дули, – но как только вы остановите часы, остановится все вокруг.

– Боже сохрани.

– И тогда вы сможете ходить мимо людей незамеченным, сдвинуть кому-нибудь шапку набок, перевернуть очки и делать все, что душе угодно. Да, сэр. Пирожки вдовы не были в безопасности, когда рядом появлялся дедушка со своими часами – теми самыми, на обратной стороне которых было изображено это лицо.

– Да уж наверное. Держу пари, что он наедался пирожками до отвала, этот твой дедушка. Он, наверное, был прямо пирожковым королем.

– О да. Именно так. Его знали по всей округе. Яблочный пирог и немного желтого сыра. Это его изобретение… Но я не должен был упоминать о сыре.

– Почему же? – спросил Джонатан с некоторым подозрением.

– Ну… сыра он брал совсем немного.

– У кого?

– Ну, у вашего отца. Ведь он тоже был Сыроваром. Вы помните это?

– Весьма смутно, – ответил Джонатан.

Он покривил душой – на самом деле он прекрасно все помнил. Ему не составляло никакого труда закрыть глаза и представить себе картину: он стоит у крыльца и сквозь завесу дождя видит своего отца, выходящего из сыроварни с большим куском сыра из козьего молока, посыпанного солью. Старик Амос Бинг носил широкополую шляпу с острым концом, а на поясе – кожаный мешочек, в котором лежали крошечный кувшинчик слоновой кости, набитый табаком, штук шесть амулетов на счастье и четыре монетки – может быть, с самих Океанских Островов, – на которых были удивительные изображения странных морских рыб. Каждый раз, когда вы смотрели на монетки, на обеих сторонах вы видели разных рыбок. Но как только вы переворачивали монетку, рыбки становились другими. И, словно в удивительном калейдоскопе, эти странные рыбки мерцали и изменялись, когда монетка переворачивалась, – и никогда, никогда больше не появлялись вновь. Отец Джонатана говорил, что каждый раз, когда рыбка исчезает с монетки, она появляется в океане – и тогда становилось ясно, откуда в нем столько удивительных созданий. По крайней мере, так рассказывал бродячий музыкант, который продал монетки Амосу Бингу. После этого открытия Джонатан мог просиживать часами, переворачивая монетки и считая, сколько рыбок он выпустил в океан.

Однажды, когда он развлекался с двумя монетками, в какой-то момент на них вместо рыбок появилось лицо – оно улыбнулось, прищурившись, посмотрело на Джонатана, а затем как будто принялось оглядывать комнату, словно пытаясь понять, где это оно очутилось. Слегка испугавшись, Джонатан смотрел, как лицо подергивалось рябью и колыхалось, словно в жаркой дымке горячего августовского дня. Щеки его все росли, а улыбка становилась все шире и хитрее, пока лицо не стало точь-в-точь таким, какое было изображено на борту воздушного корабля эльфов, – большое, круглое, как луна, оно подмигивало Джонатану, словно их связывал какой-то общий секрет. Затем лицо подернулось рябью, и вместо него неожиданно появилась рыбка, и монеты опять стали такими, какими были до появления лица. После этого Джонатан прекратил набивать океан все новыми и новыми рыбами и играл с монетами довольно редко. Лицо же на них не появлялось больше никогда.

Теперь те самые монетки лежали в кожаном мешочке, привязанном к поясу Джонатана. Кроме них там было еще несколько амулетов на счастье: красные и черные фасолины, которые он купил у другого бродячего музыканта – он шел с востока; по его словам, если эти фасолины посадить, то из них вырастет дом. Но Джонатан никогда не пробовал сделать это, и вообще он уже долго даже не заглядывал в мешочек. Пока все идет удачно, думал он, лучше всего не трогать амулеты и не забавляться с ними.

Джонатан сердито прервал свои воспоминания и повернулся к Дули.

– Так, значит, он был большой любитель сыра, твой дедушка? – спросил он.

– Да нет, намного больше он обожал яблочные пироги. Вообще-то он ел всякие пироги, но сыр – только с яблочным, и он заимствовал сыр только тогда, когда сам сидел на мели. Но он платил, господин Сыровар. То есть он всегда оставлял что-то взамен. Он говорил мне, что всегда можно позаимствовать что-нибудь у других, но нужно оставлять что-то взамен. Тогда, если ты не съел все, что взял, ты можешь принести это обратно и взять то, что оставил. А за сыр дедушка оставил одну интересную штуку – она называлась “осьминог”. Он был замаринован в стеклянной банке. Его принесли с собой торговцы с верховьев реки. У дедушки было много таких штук; одного осьминога он подарил моей маме, которая до сих пор хранит его, хотя никому не говорит о нем – боится, что его украдут.

Джонатан строго взглянул на Дули и хотел было что-то сказать, но передумал. Дули, вне всякого сомнения, видел банку с замаринованным осьминогом, которая долгие годы стояла у Сыровара на камине, и с помощью своей богатой фантазии выдумал эту историю. Но, как ни странно, Джонатан на самом деле не знал, откуда у его отца появился этот осьминог. Дули же в любую историю ввязывал своего деда, словно пропускал цветную нитку по краю гобелена – она проходит через все картины и появляется то тут, то там, исчезает в одном узоре и тут же показывается в другом.

– Жаль, что у меня не было с собой этих часов, когда за мной гнались страшилища, – сказал Дули. – Но они теперь у чародея-гнома из Темного Леса. Дедушка был просто счастлив, когда отдал их.

– Почему? – спросил Джонатан. В этот момент они остановились прямо под деревом, на котором в неудобной позе восседал Профессор Вурцл с покрасневшим от натуги лицом.

– Эти часы были настоящим проклятьем. Их приходилось все время заводить. Если они останавливались, только один человек мог завести их опять. А если его нельзя было найти, то не с кем было даже поговорить, потому что все вокруг застывали как статуи. И вы, и я, и кто угодно – все застыли бы как деревья, дожидаясь, пока этот человек не запустит их вновь.

– И кто же это был? – спросил Джонатан. Но когда он задал свой вопрос, он уже знал ответ.

– Это тот человек, чье лицо было изображено на корабле эльфов, – сказал Дули. – Именно такое же лицо было и на тех карманных часах, я уже говорил это.

Дули, Джонатан и Ахав посмотрели вверх, на дерево, на котором застрял Профессор.

– Ты что, не можешь слезть, Профессор? – спросил Джонатан.

– Увы, застрял. Ветки раскачались и с двух сторон зажали мою ногу, я не могу теперь освободить ее.

– Он хочет сказать, что дерево не отпускает его? – спросил Дули.

– Похоже, что так, – кивнул Джонатан. – Почему бы тебе не влезть наверх и не освободить Профессора и его оружие, чтобы мы поскорее отправились в путь, до того как вернутся эти тролли?

Дули залез на дерево и помог Профессору вытащить из ветвей ногу, после чего все поспешили к плоту. Дули нашел на берегу обрывок цепочки в несколько звеньев и взял ее с собой – очевидно, она принадлежала троллю, который потерял ее, когда удирал. И хотя она была вся сальная и отвратительно пахла, Дули прибил ее к мачте в качестве трофея. Когда они двинулись в путь, уже наступили сумерки, но они решили не бросать якорь до тех пор, пока не отплывут как можно дальше от леса троллей.