Текст книги "А что же случится со мной?"

Что скрывается за всем этим? Сейчас Ольсон улетел в Нью-Йорк, сказав мне, что приедет меня проведать через три дня. И чем я буду заниматься все это время? Первым моим побуждением было вернуться домой, оставив для него письмо – мол, я так и не смог увидеть, чем мог бы ему помочь здесь, и так далее. Но я задушил эту мысль в зародыше. Мне совсем не хотелось возвращаться в маленький, скучный и мрачный дом и снова превращаться в ничто. Надо дождаться возвращения Ольсона и переговорить с ним. А за время его отсутствия я решил написать подробный отчет о продвижении строительства, чтобы показать, что я пытаюсь отработать свои деньги.

Я вернулся на стройку и отыскал О’Брайена – он ковырялся с заглохшим бульдозером, но, увидев меня, прекратил работать.

– Послушай, Тим! – заорал я, перекрывая грохот и лязг машин. – Выглядит все отлично. Похоже, что полоса действительно будет закончена недель через шесть. А если ребята будут продолжать в том же темпе, то и через пять.

Он кивнул.

– Но мне надо как-то отработать свои деньги, они мне нужны. Могу я взглянуть на твои отчеты, чтобы составить собственный для Ольсона? Что ты на это скажешь?

– Конечно, Джек. Нет проблем. Зайди в мой домик – в левом верхнем ящике стола найдешь все, что тебе нужно. Я с тобой поехать не могу, мне надо наладить эту железку.

– Я очень признателен тебе. – Дав голосовым связкам немного отдохнуть, я продолжил: – Мой отчет, возможно, лишит меня работы, но тут уж ничего не поделаешь – как повезет. Я собираюсь дать Ольсону понять, что лучше, чем здесь управляешься ты, никто бы не управился, тем более я.

Он кивнул мне, улыбнулся и легонько ткнул кулаком в плечо.

– Это и не удивительно. Последние двадцать лет я только тем и занимаюсь, что конструирую взлетно-посадочные полосы. Ладно, увидимся вечером. – И он вернулся к своему заглохшему бульдозеру.

Я забрался в джип и поехал к домикам. За время своей прогулки я весь вспотел. Послеполуденное солнце жарило вовсю, так что для меня было огромным наслаждением войти в прохладный, дышащий свежестью домик О’Брайена. В дверях я замер, пораженный.

В одном из кресел развалилась юная блондинка. На ней были красные обтягивающие брючки и короткая белая блузка, открывавшая пупок и не скрывавшая пышную грудь. Волосы ее рассыпались по плечам каскадом золотого шелка. Ей было не больше двадцати пяти. Узкое лицо с высокими скулами, огромные зеленые глаза… Это была самая сексапильная женщина из всех, которых я когда-либо видел.

Она прохладно кивнула мне, а потом улыбнулась. Зубы у нее были белоснежные, а губы – чувственные и блестящие.

– Привет! – сказала она. – Ищешь Тима?

Я вошел и закрыл за собой дверь.

– Он на стройке.

– О! – Она состроила гримаску и колыхнулась всем своим пышным телом. – А я надеялась повидаться с ним. И как это ему удается работать в такую жару?!

– Я полагаю, хорошо, просто отлично.

Что ж, эта красотка привела меня в восторг, она волновала меня так, как ни одна девушка из моего захолустного городка.

– А ты кто? – с улыбкой поинтересовалась она.

– Джек Крейн. Ревизор. Буду следить за строительством полосы. А кто ты?

– Пам Осборн. Я выполняю обязанности бортпроводницы, когда Джин отдыхает.

Мы внимательно разглядывали друг друга.

– Что ж, замечательно. – Я подошел к столу и сел. – Может быть, я могу что-нибудь сделать для вас, мисс Осборн?

– Может быть… В этом занюханном аэропорту такая скучная жизнь. – Она передернула плечами. Одна из пышных грудей чуть не выскочила из выреза блузки, но девушка успела поправить ее. – Я пришла поболтать с Тимом.

Вот в это я не поверил. Было всего лишь начало пятого, а в это время – и она наверняка это знала – О’Брайен всегда занят на объекте.

Я снова почувствовал тревогу: эта малышка определенно ждала меня. Но зачем?

– Тебе не повезло. – Я открыл верхний левый ящик стола. В нем лежала тяжелая черная кожаная папка. Я взял ее. – У меня тоже полно дел.

Она рассмеялась:

– Это отставка, Джек?

– Ну…

Мы посмотрели друг на друга.

– Ну… что?

Я помедлил. Она была чудо как хороша. Помявшись, я сказал:

– Мой домик рядом.

– Так, может, войдем туда рука об руку?

Я снова помедлил, но эта шикарная женщина явно заинтересовалась мной, хотя меня терзали смутные подозрения. Я сунул папку обратно в ящик.

– Почему бы и нет?

Она соскользнула с кресла, когда я выходил из-за стола. Я обвил ее талию рукой, она неожиданно крепко прижалась ко мне. Ее губы буквально впились в мои, а язык проскользнул в мой рот.

Все тревоги, сомнения, волнения и предчувствия моментально улетучились. Я практически перетащил ее из домика О’Брайена в свой.

– А ты настоящий мужик, – лениво заметила она.

Любовь, если можно было так назвать порыв страсти, закончилась, и теперь девушка лежала рядом со мной на кровати, словно большая красивая лоснящаяся кошка.

Она была самой лучшей партнершей из всех, которые у меня были с тех пор, как маленькая вьетнамка уехала в Сайгон; она была чуть необузданней, чуть глубже в чувствах, но ненамного.

Я нащупал на тумбочке сигареты, взял одну, закурил и снова растянулся на кровати. В мозгу опять загорелся сигнал тревоги.

– Все произошло немного неожиданно, ты не находишь? – поинтересовался я, глядя на Пам.

Она рассмеялась:

– Еще бы. Я слышала, что ты приехал, и подумала, что, возможно, ты захочешь немного любви. Я предположила, что ты зайдешь в домик Тима или в свой. Я из тех девушек, которым это нужно. Мне нужен мужчина! А здесь в лагере все ползают на брюхе, все боятся собственной тени. Всем им слишком дорого их жалованье, они только и думают о том, чтобы не потерять работу.

– Так, значит, байка о том, что ты ждешь Тима, чтобы перекинуться с ним парой слов, – это полная чепуха?

– А ты что подумал? Ты можешь представить, что такая девушка, как я, может иметь какие-то дела с таким потным здоровяком, как Тим? Я против него ничего не имею, он хороший парень, но это совсем не мой тип. – Она закинула руки за голову, вид у нее был самый что ни на есть довольный. – Я надеялась, что найду новую кровь… и нашла ее.

Я чуть повернул голову и искоса взглянул на нее. Она была красивой, пышной, горячей, она просто загипнотизировала меня.

– Ольсон тоже получает от тебя… это?

– Берни? – Она помотала головой, ее лицо помрачнело. – Разве ты не знаешь, что с ним случилось? Он получил кое-куда пулю, и та нанесла непоправимый урон. Бедный Берни.

Это сообщение повергло меня в шок. Я знал, что Ольсон был ранен в пах, выполняя последнее задание, но как-то никогда не думал о том, что это может значить. Так вот какие у него проблемы помимо того, что он боится потерять работу! Господи! Я подумал, как бы себя чувствовал, если бы такое случилось со мной!

– Я не знал.

– Барни необыкновенный человек, – сказала Пам. – Он рассказывал мне о тебе. Он думает, что ты тоже необыкновенный. Он тобой восхищается.

– Правда?

– Ты нужен ему, Джек. Он очень одинок и почти не общается с этими занудами, которые здесь работают. Он попросил меня уговорить тебя взяться за эту работу. Он очень боится, что ты откажешься и уедешь.

О’кей, его просьбу она выполнила отлично, но тут снова прозвенел звонок, предупреждавший, что весь этот спектакль был продуман заранее.

– Яине собирался отказывать Берни, что бы он мне ни предложил.

Пам приподняла одну ногу и критически оглядела ее.

– Ну что ж… теперь ты здесь… это не вызывает сомнений, а? – Она опустила ногу и улыбнулась мне.

– Но как долго я здесь останусь? Здесь нет для меня никакого дела, крошка. Тим отлично справляется и без меня.

– Берни хочет, чтобы ты присматривал за ним.

– Я знаю. Он мне сказал. Но Тим не нуждается в присмотре. – Я затушил окурок. – А что еще он тебе говорил?

Она одарила меня отсутствующим взглядом, который не требовал пояснений.

– Просто он хочет, чтобы ты был с ним. Это все.

– Ты говоришь так, словно он полностью доверяет тебе.

– Можно и так сказать. Временами, когда он не летает – Эссекс ведь не всегда в воздухе, – я и Берни встречаемся. Джин ему не нравится. Он одинок.

– Ты же не хочешь сказать, что он собирается платить мне из своего кармана только потому, что жаждет моей компании?

– Что-то вроде того, Джек. Надеюсь, ты его не разочаруешь.

– Думаю, что мне лучше поговорить с ним.

– Так сделай это.

– Кажется, он боится потерять работу.

– Все боятся. С Эссексом довольно тяжело ладить, так же как и с миссис Эссекс.

– А есть еще и миссис Эссекс?

Девушка сморщила носик:

– Тебе повезло, что тебя нанял Берни. Да, есть еще и миссис Эссекс… дорогая Виктория. Надеюсь, что тебе никогда не придется столкнуться с ней. Она прекрасный образчик самой большой суки в мире. От нее все просто в ужасе.

– Даже так?

– Да. Стоит тебе только раз неправильно поставить ногу, и миссис Эссекс немедленно даст тебе хорошего пинка. А своего мужа она держит в ежовых рукавицах. Ладно, Эссекс, конечно, ублюдок, заносчивый, самодовольный сноб, но только тогда, когда у него есть повод заноситься. Но Виктория! Она взвивается на пустом месте, хотя сама ничего из себя не представляет; просто красивая мордашка и красивое тело. Избалованная, изнеженная сука, которая издевается над всеми, кто зависит от Эссекса.

– Звучит просто прелестно.

– Это только слова. – Пам рассмеялась. – Держись от нее подальше. Что ты собираешься делать сегодня вечером? Как насчет того, чтобы пригласить девушку на ужин? У меня есть «мини-остин». Мы могли бы отправиться в ресторанчик с морской кухней в Сити. Ну как тебе? Нравится?

– Отлично, – кивнул я. – А теперь уноси отсюда свое прекрасное тело. Я должен работать.

– Только не в первый день, Джек. Такой подход к делу всегда оказывается губительным. – И она обвила меня руками.

Глава 2

Ресторан «Л’Эспандон», оформление которого было откровенно слизано с парижского «Ритца», стоял прямо на пристани. Стены его были украшены четырьмя панно, изображавшими рыбу-меч, и рыбацкими сетями. Столики, освещенные электрическими свечами, стояли достаточно далеко друг от друга, чтобы люди, которые хотят, например, посекретничать, чувствовали себя свободно.

В этот раз на Пам было длинное, до самых щиколоток, платье, перехваченное на талии серебряным пояском с головкой змеи. Выглядела Пам великолепно. Метрдотель юлил возле нее, ослепляя блеском своих зубов в широкой дружеской улыбке, болтая что-то насчет самых желанных гостей. Она тоже что-то сказала ему, я не расслышал, что именно, и он, гостеприимно взмахнув рукой, проводил нас к столику на двоих в дальнем конце зала. Возле столика стояли мягкие плюшевые кресла, и из этого уголка открывался вид на весь ресторан.

– Приятного вечера, мисс Осборн, – пожелал метрдотель, отодвигая для нее кресло. – Коктейль с шампанским? – На меня он даже не взглянул.

Она села и улыбнулась ему:

– Это было бы чудесно, Генри.

– Могу я узнать, что вы выбираете на закуску? – Он склонился возле нее так, что я почувствовал запах его лосьона после бритья.

– Для начала давайте посмотрим меню, – я попытался обратить на себя его внимание, – и скотч со льдом для меня.

Его голова медленно повернулась, и он оценивающе посмотрел на меня. Его глаза скользнули по моему слегка поношенному летнему костюму, и в них немедленно появилось сожалеющее выражение. Такая реакция ясно сказала мне, что для него я всего-навсего мистер Никто.

– Давай предоставим все Генри, – мягко сказала Пам. – Он профессионал.

Я было собрался возразить, но роскошь этого места и враждебное выражение в глазах толстого метрдотеля остановили меня. Я кротко кивнул:

– Конечно… давай предоставим все Генри.

В воздухе повисла пауза, потом Генри отправился встречать новую компанию из шести человек.

– Ты с ним тоже спала? – осведомился я.

Она хихикнула:

– Только один раз. И это создало длительный положительный эффект. «Л’Эспандон» – единственный ресторан в Сити, где я ем бесплатно… Конечно, карт-бланш распространяется и на тебя.

После этого сообщения я расслабился. Едва увидев это заведение, я пришел к выводу, что у меня не хватит денег на то, чтобы расплатиться по счету. Я посмотрел на свою спутницу не без восхищения.

– А ты умеешь жить, крошка.

– Что есть, то есть. – Наклонившись вперед и положив свою холодную ладонь на мою руку, она продолжила: – Генри ужасно меня боится. У него ревнивая жена, и он думает, что я вполне могу начать шантажировать его.

– По-моему, тебе нужно поддерживать его в этом заблуждении.

Принесли наши напитки. Вокруг засуетились официанты, ресторан постепенно заполнялся народом.

– Хорошее местечко. – Я огляделся. – Но если бы Генри не оплачивал счет, то тут было бы несколько дороговато.

– О, это точно.

Официант, принесший бутылку шампанского в ведерке со льдом, поклонился Пам, а та в ответ одарила его сексапильной улыбкой. Хотел бы я знать, с ним она тоже успела переспать?

Потом принесли палтуса под креветочным соусом с толстыми плоскими кусками мяса лобстера.

– А ты понимаешь толк в хорошей жизни, – заметил я, пробуя рыбу.

– Мужчины! – Пам покачала головой, ее большие зеленые глаза при этом широко раскрылись. – А что они могут поделать с такой девушкой, как я? Это, конечно, ловкий трюк – дать мало, а получить много. Принимая мой маленький подарок, мужчины либо расщедриваются от благодарности, либо начинают бояться, но в любом случае они платят.

– Интересно, к какому типу отношусь я – к благодарным или испуганным?

Она наколола кусочек лобстера на вилку и сказала:

– Будь просто волнующим.

– Я это запомню.

Она бросила на меня короткий быстрый взгляд:

– Это замечательно, правда?

– Несомненно. – Некоторое время мы ели молча, потом я спросил:

– Берни должен вернуться через пару дней?

– Послушай, Джек, давай забудем о Берни. Давай наслаждаться друг другом. Ладно?

Но на душе у меня было неспокойно. Прежде чем покинуть аэропорт, я перекинулся парой слов с Тимом. Пам предупредила, что заедет за мной в восемь вечера, так что у меня было время побриться, принять душ и выпить. Тим вернулся к себе в девятнадцать двадцать пять и заглянул ко мне. Выглядел он смертельно уставшим, потным и грязным.

– Ну, нашел, что хотел? – осведомился он.

Я почувствовал укол совести.

– У меня была посетительница, некоторое время она провела здесь.

– Ты имеешь в виду Пам?

– Именно ее.

Тим усмехнулся:

– О эта девушка! Я знал, что она доберется и до тебя, но не думал, что так быстро.

– Я собираюсь провести этот вечер с ней.

Тим взглянул на бокал в моей руке.

– Я бы тоже выпил немного.

– Ну так давай, она приедет позже. – Я смешал ему скотч с содовой и со льдом. – Что она из себя представляет? – спросил я, передавая ему бокал. – Местная проститутка?

– Она подружка Ольсона.

Его ответ шокировал меня.

– Ты знаешь, что у Берни…

– О, конечно. Но его не интересует, с кем она спит. Они дороги друг другу. Единственное, что они не делают вместе, – не спят.

– Черт побери! Если бы я знал, я бы не притронулся к ней! Я бы ни за что не пошел с ней никуда, если бы знал, что она девушка Берни.

Тим жадно глотнул спиртного, остановился, чтобы вытереть ладонью губы.

– Если бы этого не сделал ты, то сделали бы другие парни. Просто не думай, что она может стать для тебя чем-то большим, чем просто партнершей в сексе. Она девушка Берни. Ольсон не может взять ее, поэтому он позволяет ей спать с другими мужчинами. И это не секрет – весь персонал, да и, я думаю, половина Парадиз-Сити, в курсе. Просто не принимай ее всерьез. – Он покончил с выпивкой, поставил бокал и направился к двери. – Ая приму душ и буду смотреть телевизор. – Он внимательно посмотрел на меня и улыбнулся. – Жизнь чертовски странная штука, знаешь ли.

Но все равно, мне было ужасно стыдно и неудобно перед Берни.

– Послушай, Пам, – начал я и остановился, подождав, пока официант унесет наши опустевшие тарелки. – Тим сказал мне, что ты девушка Берни. А Берни мой лучший друг. Меня это очень беспокоит.

– О, ради всего святого! Я же сказала тебе: мне это необходимо! И уверяю тебя: Берни это не беспокоит. Хватит болтать об этом. Говорю тебе: Берни знает, какая я. Ему наплевать.

Официант принес мясо, запеченное в банановых листьях с артишоками и королевским картофелем. Пока он расставлял тарелки на столе, я размышлял.

– Выглядит просто превосходно, правда? – заметила Пам. – М-м-м! Я обожаю питаться именно здесь!

– Его должно это беспокоить, – не унимался я. – Ведь вы, я так понимаю, любите друг друга.

– О, заткнись! – Голос ее позвучал низко и неожиданно злобно. – Бери, что тебе дают, и радуйся!

Я совсем поник. Я сказал себе, что с этого момента и пальцем ее не трону. Совершенно безобразная ситуация! Берни – человек, который меня восхищает больше всех на свете, и я переспал с его девушкой!

Аппетит у меня совсем пропал. Как ни хорош был стейк, жевать его было невыносимо тяжело. Вяло ковыряясь в тарелке, я оглядел ресторан и вновь почувствовал тревогу, когда увидел, как Генри неожиданно быстро прокатился по боковому проходу к входной двери. Там я заметил высокого, массивного телосложения мужчину лет шестидесяти, который резко шагнул из тени в тускло освещенный зал. Такого представителя рода человеческого видеть мне еще не приходилось, к тому же, насколько я мог судить, он уже успел уничтожить изрядное количество спиртного. Толстое лицо украшал невероятных размеров нос, придававший своему владельцу сходство с сильно недовольным дельфином. Голову его украшал вопиюще оранжевый парик, лихо съехавший на сторону и оголивший откровенно лысый череп. На нем был канареечно-желтый льняной костюм и украшенная оборками фиолетовая рубашка. Ко всему прочему он явно был чрезвычайно горд собственной персоной.

– Только посмотри на этого ненормального! – радостный оттого, что появился повод сменить тему, громко шепнул я. – Кто это может быть?

Пам бегло взглянула на заинтересовавшего меня субъекта и пояснила:

– Это Клод Кендрик. Он владелец самой модной, самой дорогой и самой доходной здешней галереи искусств.

Пока она говорила, я с интересом наблюдал за тем, как фиолетово-канареечное чудо покачиваясь доковыляло до столика – третьего от нас. Вслед за ним вошел худой, гибкий мужчина, которому на вид можно было дать как двадцать пять, так и сорок. У него были длинные черные, соболиного оттенка, густые волосы, вытянутое лицо, узкие глаза и практически безгубый рот – это сочетание делало его физиономию подозрительной и жестокой, похожей на мордочку крысы.

– А это Луис де Марни, который управляет галереей, – продолжила свои пояснения Пам, отрезая и кладя в рот кусочек стейка.

Угодливая суетливость Генри дала мне понять, что эти двое причислены им к наиболее важным посетителям. Заинтересованный происходящим, я наблюдал за тем, как вошедшие уселись за столик. Перед толстяком, словно по волшебству, появилась водка с мартини. Его спутник пить отказался. После короткой дискуссии с Генри о том, что они будут есть, метрдотель удалился, предварительно щелкнув пальцами официанту, чтобы тот следовал за ним.

Клод Кендрик огляделся, словно король, обозревающий свою свиту. Он вяло махнул пальцами поприветствовавшим его людям и обратил свой взор в нашу сторону. На какое-то мгновение его маленькие глазки задержались на моем лице, потом перескочили на Пам. Брови его немедленно поползли вверх, а губы расплылись в улыбке. А потом он сделал самую идиотскую вещь из всех, что мне приходилось видеть на своем веку: он поклонился ей, сняв свой оранжевый парик и взмахнув им на манер шляпы над своей лысой, словно яйцо, головой, поклонился снова, водрузил парик на место и, чуть передвинув стул, углубился в беседу со своим спутником.

Пам хихикнула:

– Он просто великолепен, правда? Так он приветствует всех своих приятельниц.

– А ты что, его приятельница?

– Иногда я демонстрирую его эксклюзивные драгоценности, я знакома с ним уже несколько лет. – Она покончила со стейком. – Извини… у меня есть одна мысль, – и, поднявшись, она подошла к столику Кендрика. Несколько минут они о чем-то оживленно говорили, потом она вернулась.

– Ну и о чем вы болтали? – осведомился я.

– Он владелец самого большого в городе моторного катера. Так я подумала, что было бы здорово подышать морским воздухом и немного развеяться. Он обрадовался моему предложению. Знаешь, этот город порой становится скучноват для людей, которые живут здесь постоянно. Всем хочется чего-нибудь новенького. Ты ведь поедешь, правда? – Поскольку я медлил с ответом, Пам продолжила: – Он на самом деле очень забавный и очень важный человек. – К нам в очередной раз подошел официант и забрал пустые тарелки. – Он тебе понравится.

Моторный катер – это звучало весьма заманчиво.

– Ладно, в конце концов, что я теряю?

Я посмотрел в направлении Кендрика. Он улыбнулся и кивнул мне. Официант тем временем подал копченого лосося. Я кивнул в ответ.

Мы завершили ужин кофе. Кендрик и Марни быстро расправились с лососем и тоже выпили кофе, так что к тому времени, как мы собрались уходить, они были готовы покинуть ресторан.

Пам отодвинула свое кресло, встала и подвела меня к их столику.

– Клод, это Джек Крейн. Он работает на строительстве взлетно-посадочной полосы. Джек, это мистер Кендрик.

– Зовите меня просто Клод, дорогуша. – Моя рука утонула в большой, теплой, напоминающей кусок теста лапе. – Я очень рад. Добро пожаловать в этот чудесный город. Искренне надеюсь, что здесь вы будете безмерно счастливы. – Он с трудом поднялся. – Давайте выйдем на свежий воздух в лунную ночь. Луис, голуба, позаботься о нашей дорогой Пам. Я хочу поближе познакомиться с Джеком. – Кендрик ухватил меня под руку и потащил за собой к выходу. Дважды он останавливался, чтобы снять свой ужасный парик и отвесить поклон улыбавшимся ему дамам. Я весь вспотел от смущения к тому времени, как толстяк поклонился в последний раз и мы вышли в горячую ночь.

Кендрик сказал:

– Луис, покатай Пам на лодке, котик. Ты ведь знаешь, как она это любит. Джек, дорогуша, вас не затруднит уделить мне несколько минут? Мне нужно с вами кое о чем поговорить.

Прежде чем я успел заявить свой протест, Пам и Луис покинули нас.

– Ну и о чем же вы хотите поговорить? – Я уже ненавидел этого толстого придурка и ненавидел его дурацкую идею остаться с ним наедине.

– О Берни. Он один из моих самых лучших друзей. – Кендрик промакнул лицо шелковым носовым платком. – Давайте посидим у меня в машине, там есть кондиционер. Эта жара становится труднопереносимой, вы не находите?

Я колебался, но без Пам, которая могла отвезти меня обратно в аэропорт, я был в безвыходном положении, так что безропотно последовал за ним на пристань, где стоял яркий черно-желтый «кадиллак». Когда мы приблизились к машине, оттуда немедленно выскользнул водитель-японец и проворно открыл перед нами дверцу.

– Просто покатай нас по округе, Юко, – распорядился Кендрик и впихнул свое пухлое тело в автомобиль. Я зашел с другой стороны и тоже забрался внутрь.

Между передним водительским место и задним сиденьем была поднята толстая стеклянная звуконепроницаемая перегородка. Захлопнув дверцы, мы сразу почувствовали благодатную прохладу салона. Машина тронулась, Кендрик предложил мне сигару, но я отказался.

В течение нескольких минут мы неспешно катили вдоль побережья, потом шофер свернул на главный проспект и вывез нас за город.

Кендрик невозмутимо закурил сигару и пропыхтел:

– Насколько я понимаю, вы очень близкий друг Берни.

– Точно.

– Так вот, я беспокоюсь о Берни. – Кендрик скорбно вздохнул. – Бедняжка… такая ужасная рана.

Не говоря ни слова, я ждал продолжения.

– Он работает на ужасных людей. Этот человек… Эссекс! Что за создание! А его жена!

Я все молчал.

– Берни чувствует себя так неуверенно.

– Как и все! – бросил я, наблюдая, как луна катится, словно желтое колесо, по облачному небу.

– Вы чувствуете то же самое? – Кендрик внимательно посмотрел на меня. – Вы чувствуете неуверенность, дискомфорт?

– А кто этого не чувствует?

– Вы, конечно, правы, но ведь у вас есть амбиции? Разве вы не хотите стать богатым? Уверен, что да, и Берни тоже. Мы часто говорим о деньгах. Однажды он сказал мне… я помню слово в слово: «Клоди, мне бы надо что-то сделать, чтобы вернуть ощущение стабильности. Если бы только я смог заполучить большие деньги – не важно, каким способом…»

– Берни так сказал?

– Это его точные слова.

Теперь пришла моя очередь внимательно посмотреть на него.

– Послушайте, Кендрик, к чему эти лицемерные подготовительные разговоры? Это просто омерзительно. Вы ведь ничегошеньки не знаете обо мне, но еще немного, и попрете напролом, как взбесившийся бульдозер. Что у вас на уме?

Он снял свой оранжевый парик и уставился внутрь так, словно изучал что-то найденное в нем, потом снова нахлобучил его на голову.

– Берни предупреждал меня. – Он улыбнулся. – Он сказал, что мне следует быть с вами поосторожнее. Он сказал, что однажды вытащил вас из крупных неприятностей. Вы ограбили вьетнамский обменный пункт и умыкнули три тысячи долларов, а Берни обеспечил вам алиби. Это правда?

– Эти вьетнамские обменники всегда были легкой добычей. Мне нужны были деньги, и я их раздобыл. А вот Берни слишком много болтает.

– Берни сказал, что обменный пункт был разрушен бомбой, так что вам все сошло с рук.

Пока «кадиллак» держал курс вдоль огней Парадиз-Сити, сверкавших, словно бриллиантовое ожерелье, мои мысли вернулись в Сайгон.

Моей маленькой вьетнамской подружке нужны были деньги, чтобы уехать в Гонконг. Она уже обезумела от ужасов войны и от того, что ее преследовали. Она приехала с севера и была уверена, что за ней гонятся вьетконговцы. Я ничего не мог поделать, чтобы успокоить ее. Что бы я ни говорил, все было бесполезно. Она все время твердила, что у нее есть заначка, что она даст кому-то взятку и уедет из страны. Это, конечно, было безумием чистой воды, но ее постоянный страх портил наши ночи. У меня не было ни цента, чтобы дать ей на дорогу. Кроме того, я понимал, что потеряю ее навсегда, но в конце концов решил, что переправлю ее в Гонконг. Однажды вечером я проходил мимо обменного пункта, и меня осенило. Угрожая служащему табельным пистолетом, я забрал все деньги – я был вдребезги пьян, так что мне море было по колено. Я отдал своей подружке деньги – это был последний раз, когда я видел ее. Потом в военную полицию позвонили, и служащий из обменного пункта указал на меня. Я уж было подумал, что пойду под трибунал, но тут приехал Ольсон. Он сказал, что во время ограбления я был с ним на его самолете. Я был уверен, что ему не поверят, но Берни пользовался большим уважением, так что меня отпустили.

Вспомнив об этом инциденте, я подумал о том, как давно все это произошло. Мне тогда здорово повезло с тем обменником – в него попала первая же бомба, сброшенная вьетнамцами на Сайгон. Служащий погиб, а ведь он собирался писать жалобу верховному командованию, но та бомба угомонила его.

Я тогда выложил Берни все начистоту. А он усмехнулся:

– Что ж, не делай так больше, Джек. Может статься, что в следующий раз меня не окажется рядом, чтобы помочь тебе.

Да что там, этот случай стал достоянием прошлого, но денег у меня всегда было в обрез. Я тогда попытался сблизиться с другой вьетнамской красоткой; она была танцовщицей в одном из шумных клубов, открытом каким-то расторопным американцем. Но удержать ее можно было только деньгами; это была единственная вещь, о которой думало большинство вьетнамских девушек. Так вот, однажды вечером, возбужденный до предела, я вломился в другой обменный пункт. Взять меня тогда не представлялось никакой возможности. В ту ночь бушевала демоническая буря плюс град вьетнамских бомб, так что адский шум заглушил мой выстрел. Я подумал, что убить старого вьетнамца для меня – все равно что пристрелить дикую утку. Из открытого сейфа я взял тысячу долларов. Этого было вполне достаточно, чтобы отлично провести время с девушкой, и у меня еще кое-что осталось. После этого я грабил обменные пункты еще трижды, но каждый раз чувствовал уколы совести. Мне стал сниться убитый мною старый вьетнамец. Передо мной как наяву стояли его полные ужаса глаза. Эти глаза преследовали меня повсюду, даже тогда, когда я занимался самолетом Ольсона. Из-за этого я прекратил налеты на обменники. Но сейчас, когда я сидел в шикарном салоне «кадиллака», видение вернулось.

А Кендрик все говорил:

– Что у меня на уме? Вам об этом должен сказать Берни. Это его операция, но есть одна вещь, о которой я хотел бы спросить вас. Берни уверяет, что за большие деньги вы сделаете все что угодно. Могу я полюбопытствовать, что значит это «все, что угодно», цыпа моя?

– Все зависит от того, что имеется в виду под формулировкой «большие деньги».

– Вполне достойный ответ, – кивнул он и выдохнул клуб сигарного дыма, который был немедленно вытянут из салона автомобиля небольшим, но мощным экстрактором. – Да… насколько большие? Положим, четверть миллиона вас заинтересует?

Я почувствовал, как по моей спине побежали мурашки, но сумел сохранить хладнокровие.

– Такая сумма заинтересует кого угодно.

– Я не говорю о ком угодно. – Его голос внезапно зазвучал резко и раздраженно. – Я спрашиваю о вас. Это очень простой вопрос, дорогуша. Вы сделаете все что угодно за четверть миллиона долларов?

– Я должен переговорить обо всем этом с Берни.

– Имеете право. – Кендрик взял крошечный микрофончик. – Мы возвращаемся, Юко.

«Кадиллак» остановился, развернулся и направился обратно в Сити.

– Да это и в самом деле какой-то заговор, – возмутился я. – Сначала Берни убеждает меня согласиться на фиктивную работу, потом меня соблазняет Пам, а теперь на сцене возникаете вы и толкуете что-то о четверти миллиона долларов. Но это совсем не то, что я назвал бы хорошо спланированной операцией. Слишком уж все поспешно. Предположим, я прямо сейчас отправлюсь в полицию и расскажу им, что происходит. Вы думаете, они не заинтересуются этим?

Кендрик прикрыл глаза. Сейчас он выглядел как старый отдыхающий дельфин.

– Может быть, дорогуша, но я думаю, что гораздо сильнее они заинтересуются тобой самим. – Он сдвинул на ухо парик, все еще не открывая глаз. – Но давай-ка не будем говорить о полиции. Это всегда очень неприятно. Я предлагаю тебе деньги, твоя доля четверть миллиона. Ты просто обязан поговорить с Берни и всегда можешь сказать «нет». Если ты скажешь «нет», то волен немедленно садиться в самолет и возвращаться в свой маленький городишко, где станешь убивать время, пытаясь изобразить жалкое подобие настоящей жизни. Это, конечно, твое право, но, с другой стороны, ты можешь войти с нами в дело и стать богатым.

Я закурил сигарету.

– Я поговорю с Берни.

Мы сидели молча, пока «кадиллак» не остановился возле «Л’Эспандона», где нас уже ждали Пам и Луис.