Текст книги "Ты за это заплатишь"

Глава третья
Стрельба

1

Полицейские сирены заливались в неподвижном ночном воздухе. Автомобильные покрышки вгрызались в гравий. Дверцы хлопали. Ноги топали по бетону.

Я притаился в тени стены на задворках многоквартирного дома мисс Спенс. Не самое лучшее место, когда рядом шарит отряд фараонов, но мне доводилось бывать в местах и похуже.

Узкий переулок заканчивался тупиком. Выход из него на подъездную дорогу был освещен голубовато-белым светом фонаря.

Сжимая «люгер» в руке, я крался в темноте. Упершись в тупик, я поднял взгляд и в паре футов над собой увидел черное небо, усыпанное звездами. Я обернулся на переулок. Из-за угла сюда заглядывал кто-то, распластавшись по стене. Меня он не видел, зато я видел его.

Он был чрезвычайно осторожен, но я без малейшего труда мог бы вышибить ему мозги. Кажется, он стеснялся показаться мне целиком. Наверное, думал, что голова у него из пуленепробиваемой стали. Может, так оно и было.

Я опустился на колено, выжидая.

Он сделал именно то, чего я от него ожидал. Достал фонарик и принялся водить по тупику длинным лучом яркого света, выискивая меня.

Грохот «люгера» прокатился по узкому переулку, отразившись эхом от стен. Фонарик копа разлетелся вдребезги, снова стало темно.

На бегство у меня было секунд шестьдесят, пока он собирается с духом. Я побежал.

Верхняя часть стены оказалась шершавой на ощупь. Хорошо, что я научился перекатываться через стены, вместо того чтобы перелезать, усаживаясь верхом. Я уже падал в темноту по другую сторону стены, когда коп принялся палить. Пули взбили облако штукатурки и кирпичной пыли в шести футах над моей головой. Я не стал мешкать.

За стеной оказались деревья, кусты и темнота. Я понял, что попал в сад. Сливаясь с темнотой, я продолжал двигаться вправо, где, как я знал, обязательно найдется выход на главную улицу.

На подъездной дорожке перед домом было шумно. Из окон с опаской выглядывали жильцы. Пули продолжали свистеть. Никто не хотел рисковать.

Я двигался дальше. Армия на славу потрудилась, обучив меня повадкам краснокожих. Сам Сидящий Бык[10]10
  Сидящий Бык – один из легендарных вождей краснокожих, возглавлявший борьбу с войсками США. Убит в 1890 году.


[Закрыть] остался бы доволен. Пробираясь между кустами и деревьями, я производил не больше шума, чем привидение, и при этом был гораздо незаметнее.

Ночной воздух вибрировал от воя полицейских сирен, одни звучали где-то рядом, другие далеко, третьи были едва слышны. Кажется, все силы закона пришли в движение.

Я добрался до стены сада, и тут какой-то умник решил включить прожектор. А я только-только подтянулся и лежал на стене, когда зажегся свет. Я ощутил себя нудистом, попавшим в метро в час пик.

Пальба поднялась такая, словно целая армия вела сражение. Пули свистели и жужжали. Одна продырявила мне рукав. Я скатился на улицу проворнее ящерицы.

Коп на другой стороне улицы выстрелил в меня, когда я петлял по тротуару. Я выстрелил в него. Он упал на колени, схватившись за запястье. И заорал благим матом.

Я понесся огромными шагами. Может, стремясь в дружелюбные объятия арки впереди, я и коснулся земли пару раз, но вряд ли. Арка вела к большому дому с высокими белыми стенами, увенчанному красной черепичной крышей, отражавшей лунный свет.

Пули миновали меня, высекая искры из асфальта. Я добежал до арки и нырнул в нее. Я дышал, как старикашка-астматик, и обливался потом. Держась поближе к спасительной стенке, я оглядел улицу. Копы перебегали от укрытия к укрытию, приближаясь ко мне. Улица так и кишела полицейскими.

Я пальнул в сторону одного из них. Пуля прошила его фуражку, и он свалился, полумертвый от страха.

Выстрелив, я мгновенно нырнул обратно в тень. Загромыхали три автомата, и следующие три минуты в воздухе свистела смерть. Я дождался, пока все затихнет, метнулся назад, обогнул стену и совершил короткую перебежку. Я был уже под стеной следующего сада, когда они наконец-то решили, что можно безопасно двигаться дальше.

Мне начали надоедать эти кошки-мышки. Вместо того чтобы перелезать через очередную стену, я повернул к дому. Дом был большой, с широкой верандой, выходившей в сад. Освещения нигде не было.

Я выбил ногой стекло и оказался в комнате, пропахшей сигарным дымом и духами. Прошел через комнату, открыл дверь и шагнул в коридор.

В коридоре жались к стене мужчина и женщина, спасаясь от летящих осколков стекла и пуль.

– Привет, – сказал я, улыбаясь им. – Как вам этот цирк?

Мужчина был высоким и массивным, с красным лицом и усами, как у военного. Взгляд жесткий и тупой, шея бычья. Женщина – смуглая, фигуристая, в интересном платье в греческом стиле: черная шелковая туника, перехваченная под грудью перекрещенными золотыми лентами, и с двумя такими же лентами по подолу. На вид ей было лет тридцать пять, в серо-голубых глазах читался жизненный опыт, который так нравится мне в женщинах тридцати пяти лет.

Красномордый приободрился после того, как прошло первое потрясение от моего появления. Он гортанно заворчал и замахнулся для удара, от которого успел бы уклониться даже линкор.

Я подождал, пока его кулак просвистит у меня над головой, разрезая воздух, а потом ткнул ему в жирный бок «люгером».

– Завязывай с этим, – сказал я. – Лучше балетом займись.

Его красная рожа сделалась белой, словно вощеной.

Я взглянул на женщину. Она и бровью не повела. Смотрела на меня с интересом и без страха.

– Подумай, как будет весело рассказывать об этом приятелям, – продолжал я, обращаясь к мужчине. – Здесь побывал Честер Кейн. Сможешь даже повесить на дом памятную табличку.

Они оба молчали, однако мужчина дышал с трудом.

– Может быть, вам обоим зайти в какую-нибудь из этих комнат? – предложил я, кивнув на ряд дверей. – Я безобиден, как старая дева, если на меня не давить.

Я загнал их в гостиную и заставил сесть. Мебель там оказалась такая же тяжелая и скучная, как физиономия хозяина. Женщина по-прежнему рассматривала меня с интересом.

Я убрал пистолет, чтобы разрядить атмосферу, и посмотрел в окно.

Прожекторы бороздили небо, фары машин заливали улицу светом, форменные фуражки сновали туда-сюда.

– Я пока тут побуду, – сказал я, усаживаясь так, чтобы видеть обоих. – Похоже, делегация встречающих все еще занята.

Я закурил, затем вспомнил о хороших манерах и протянул пачку женщине. Она взяла сигарету, одарив меня долгим, любопытным взглядом.

– Джилл! – захлебнулся слюной мужчина. – Какого черта ты вытворяешь?

– Что, мне уже покурить нельзя? – спросила она устало.

Он открыл рот, снова закрыл, затем сердито уставился на нее.

Я чиркнул спичкой и поднес ей огонь. Где-то на заднем плане крутилась мысль, что с ней можно было бы весело провести время.

Мы сидели рядком, пока копы топали взад и вперед, шарили по кустам и до чертиков пугали друг друга.

Наверное, красномордый решил, что без пистолета в руке я достаточно безопасен, или же его подзуживало мужское начало. Но он вдруг вскочил с места и ринулся на меня, словно атакующий носорог.

Я выхватил пистолет и нацелил ему в грудь, но он двигался так быстро, что не успел затормозить. Получив удар по макушке, он растянулся на ковре.

– Прошу прощения, – сказал я женщине. – Но вы сами все видели.

Она поглядела на гору плоти, не выказывая ни особенного интереса, ни потрясения.

– Вы его убили? – спросила она.

В ее голосе звучала надежда.

Я покачал головой:

– Нет.

– Он награжден «Пурпурным сердцем»[11]11
  «Пурпурное сердце» – военная медаль США, вручаемая всем американским военнослужащим, погибшим или получившим ранения в результате действий противника.


[Закрыть], – сказала она, глядя на меня. – Наверное, вы понимаете, что это значит? Он любит объяснять людям, как правильно воевать.

– В смысле, двигает по столу солонки, перечницы и ложки, показывая диспозиции, маневры и наступления?

– Примерно так, – сказала она, пожав изящными плечами.

Я поглядел сверху вниз на красномордого и подумал, что ей не очень-то весело с ним живется.

– Да, – сказал я. – Этих ребят, живущих прошлым, ничем не проймешь.

Она ничего не ответила.

Два удара в дверь заставили меня вскочить на ноги.

– Похоже на поступь закона, – сказал я, крутанув «люгер» на пальце.

– Вы боитесь? – спросила она, внимательно глядя на меня. – Не могу представить себе, что́ способно вас напугать.

– Вы бы удивились, – ответил я, улыбаясь. – При виде паука я весь покрываюсь мурашками. – Я открыл дверь комнаты. – Ступайте, – сказал я. – Мне бы хотелось, чтобы вы поговорили с копами. Вы же не наделаете глупостей?

– Не наделаю, – сказала она. – Полагаю, если я скажу им, что вы здесь, вы меня застрелите?

Я покачал головой.

– Мне придется перестрелять копов, а это нехорошо, – сказал я.

Мы пошли по коридору к двери. Я остановился у стены в тени, откуда мне было видно все, что происходит.

– Вам ведь нет нужды объяснять, что именно говорить? – спросил я.

– Думаю, нет, – сказала она и открыла дверь.

На крыльце стояла парочка копов. Увидев хозяйку, они взяли под козырек.

– Все в порядке, миссис Уитли? – спросил один из них. Голос его был полон почтительности.

– Все, кроме шума, – сказала она спокойно. – Неужели необходимо устраивать такую пальбу? Наверняка один-единственный человек не может быть настолько опасен, как вы хотите показать.

– Он киллер, мэм, – сказал коп, тяжело дыша. – Наш лейтенант не хочет рисковать чужими жизнями. Мы сначала стреляем, потом задаем вопросы.

– Очень интересно, – произнесла она скучающим тоном. – Что ж, надеюсь, это скоро закончится и я смогу лечь спать.

– Мы его поймаем, мэм, – пообещал коп, выпячивая грудь. – Но не беспокойтесь, мы уверены, что теперь он уже где-то далеко.

Она закрыла дверь, и мы стояли в тусклом свете, слушая, как копы топают дальше по улице.

Она перебирала пальцами золотой браслет с рубинами, поглядывая на меня.

– А там, стало быть, мистер Уитли? – уточнил я, ткнув большим пальцем в сторону комнаты, откуда мы только что вышли.

Она кивнула.

– Чарльз Уитли, сын Джона Уитли, миллионера, – произнесла она сухим, лишенным выражения голосом. – Мы чрезвычайно респектабельное семейство, даже полиция отдает нам честь. У нас три машины, шесть беговых лошадей, яхта, собственный пляж, библиотека с дорогими книгами, которые никто не читает, и куча других, тоже дорогих и бесполезных, вещей. Мой муж играет в поло…

– И получил «Пурпурное сердце», – подытожил я, покачав головой. – Звучит потрясающе.

Она поджала губы:

– Именно. Так я и считала, когда я выходила за него.

– Ага, – сказал я. – Впрочем, у меня другие представления о веселой жизни.

– Как оказалось, и у меня тоже, – сказала она, изучая свой браслет.

Мы могли бы болтать так всю ночь, поэтому я открыл дверь.

– Похоже, мне пора бежать, – сказал я. – Был рад с вами познакомиться. Мне жаль, что вас держат дорогие вещи, мне жаль, что я ударил вашего мужа по голове.

– По этому поводу не извиняйтесь. У него будет новая тема для разговоров, – сказала она, подавшись ко мне.

– Все равно прошу прощения, – сказал я.

Наши лица были так близко.

– Вам-то жизнь не кажется скучной, верно? – спросила она.

Я обнял ее и поцеловал. На пару мгновений мы застыли в такой позе, а потом я мягко отстранил ее.

– Жизнь прекрасна, – сказал я и пошел вниз по ступенькам. Оборачиваться я не стал.

2

Я загнал «меркьюри» в деревянный гараж рядом с жилищем Тима Дюваля на берегу. Заглушил мотор, погасил фары, закрыл гаражные ворота и направился к дому.

Лучи прожекторов все еще гуляли над Парадиз-Палмз. Может, полицейские думали, что я спрятался в небе. Время от времени какой-нибудь издергавшийся коп спускал курок. Активные действия теперь переместились на пару миль, а в том месте, где я находился в данный момент, было довольно тихо.

Я побарабанил в дверь приземистого выцветшего дома и подождал. Последовала долгая пауза, затем женский голос из окна у меня над головой поинтересовался:

– Кто там?

– Тим здесь? – спросил я, отступая назад и вглядываясь в белое пятно надо мной.

– Нет.

– Это Кейн, – сказал я.

– Подожди, – произнес женский голос, и через пару мгновений дверь открылась.

– Где Тим? – спросил я, силясь рассмотреть женщину в темноте.

– Ты бы лучше вошел, – сказала она, отступая в сторону.

– А вы кто?

– Жена Тима. – В ее голосе звучала гордость.

Мелькнула мысль, не ждет ли меня внутри толпа представителей закона, но на самом деле я так не думал. Я вошел и последовал за ней в глубину дома.

Квадратная комната освещалась парафиновой лампой. На одной из стен висела сложенная рыболовная сеть. Рядом красовались плащ-дождевик, зюйдвестка и резиновые сапоги. Имелись еще стол, три стула с прямыми спинками, мягкое кресло и буфет. Были и другие разрозненные предметы мебели. Сама комната была чисто убрана. Каким-то непостижимым образом она выглядела уютной, обжитой.

Миссис Дюваль оказалась крупной дамой с длинными ногами, большими руками, широкими бедрами, но при этом весьма привлекательной. Моложавая сорокапятилетняя женщина с точеными чертами загорелого лица. Черные волосы без намека на седину плотным шлемом облегали ее голову.

Она рассматривала меня. Взгляд ее небесно-голубых, глубоко посаженных глаз был задумчивым.

– Тим уверяет, что ты нормальный парень, – сказала она. – Надеюсь, он знает, что говорит.

Я широко улыбнулся:

– Он доверчивый. Но я и правда довольно безобидный.

Она быстро кивнула.

– Ты присаживайся, – сказала она, подходя к духовке. – Я подозревала, что ты объявишься. Оставила тебе горяченького.

Я понял, что проголодался.

– Шикарно, – сказал я, усаживаясь.

Она постелила на край стола чистую белую салфетку, положила нож с вилкой, а потом вернулась к духовке.

– Все вы, мужчины, одинаковы. – В ее голосе не было ни намека на горечь. – Развлекаетесь в свое удовольствие, а потом возвращаетесь, чтобы вас покормили.

– Это Тим так делает?

– Да ты тоже так делаешь, разве нет?

Она поставила передо мной стейк, я поглядел на него и придвинулся поближе.

– Я действительно сегодня развлекся на славу, – сказал я, принимаясь за еду. – А где Тим?

– Он поехал на Кудко-Ки.

– Забрал катер?

– Ушел на веслах. Сказал, катер может понадобиться тебе.

– Так ведь это далеко.

– Он справится.

Я постучал по тарелке ножом:

– Я оценил.

Она кивнула, затем сказала:

– Тут тебя дожидается Джед Дэвис. Хочешь с ним увидеться?

Я нахмурился, но тут же вспомнил:

– Газетчик? – (Она кивнула.) – Он надежный?

– Он друг Тима, – сказала она. – Тим выбирает в друзья странных типов, но обычно не ошибается.

Я засмеялся.

– Я увижусь с ним, – сказал я.

Она вышла.

Я съел половину стейка, когда дверь снова открылась и ввалился настоящий человек-гора. Круглолицый, толстый, красный. С беспокойными маленькими глазками. Его твидовый пиджак выглядел так, словно он не снимал его с тех пор, как купил, а это явно было давным-давно. Потрепанная фетровая шляпа, несколько ему маловатая, покоилась на затылке. Мелкими и ровными белыми зубами он жевал потухшую сигару.

Он внимательно посмотрел на меня, прошел в комнату и прикрыл дверь.

– Журналистский привет, – сказал он.

– И тебе того же, – отозвался я, продолжая жевать.

Он снял шляпу и пригладил волосы маленьким гребешком из слоновой кости, хмыкнул, нахлобучил шляпу обратно на голову и уселся в мягкое кресло. Кресло скрипнуло, принимая груз.

– А ты и впрямь заварил кашу в нашем городке, – сказал он, вынимая изо рта сигару и рассматривая окурок полуприкрытыми глазами. – Я снова ощущаю себя военным корреспондентом.

– Ага, – согласился я.

Он посмотрел на стол:

– Выпивку она тебе не предлагала?

– Я бы заметил, – сказал я.

Он с трудом выбрался из кресла.

– Должна же быть выпивка, – проворчал он. – Хетти потрясающая стряпуха и хорошая женщина, но она попросту не понимает, что парням нужно иногда горячительное. – Он открыл буфет и выудил черную бутылку без этикетки. Отыскал два стакана и плеснул в них виски. Протянул мне стакан, а сам вернулся со вторым к своему креслу. – Пробирает до печенок, – сказал он, салютуя мне стаканом.

Мы выпили.

– И долго ты еще собираешься так развлекаться? – поинтересовался он.

– Пока не найду убийцу Херрика.

– Значит, ты его не убивал?

– Нет. Я стал козлом отпущения. Это было политическое убийство.

Он сделал глоток виски, прополоскал алкоголем рот, прежде чем проглотить.

– Киллеано?

– А сам как думаешь?

– Ну да, с него бы сталось убрать Херрика с дороги.

– Твою газетенку это хоть как-то интересует?

– Издатель слишком любит жизнь. Это крутые ребята, не стоит их дразнить. Мы сохраняем нейтралитет.

– А тебя лично это занимает?

Он выглядел сонным.

– Ну, если кто-нибудь явится и разнесет к чертовой матери городскую администрацию, мне будет о чем написать, при условии, что от нее камня на камне не останется. Я бы на многое пошел, чтобы заполучить такой сюжет, но придется играть скрытно.

Я ничего не ответил.

Он поглядел на меня с прищуром, затем продолжил:

– Киллеано та еще гнида. Но город у него в кармане, и теперь, когда Херрика убрали с дороги, что-то готовится. Он сейчас на коне, и выбить его из седла будет чертовски трудно.

– Зависит от того, как разыграть, – сказал я, раскуривая сигарету. – Если мне удастся раздобыть нужную информацию, я прищучу Киллеано.

Он задумчиво кивнул:

– Какого рода информацию?

– Херрик работал один?

– В основном. И с Фрэнком Броуди. Их организация была мала, слишком мала.

– Кто такой Броуди?

– Адвокат Херрика. Живет на Брэдшоу-авеню. Вместе с дочерью.

– Он продолжит дело Херрика?

Дэвис мотнул головой:

– Ни малейшего шанса. У него кишка тонка тягаться с Киллеано. Нет, думаю, он будет сидеть тихо, позволив Киллеано действовать дальше.

Я записал себе адрес.

– Ты никогда не задумывался, почему Херрик так часто заходил в казино? – спросил я.

– Задумывался, только ничего не надумал. Он пытался накопать компромат, но удалось или нет, я понятия не имею.

– Полагаю, удалось, потому-то его и порешили, – сказал я. – Слышал когда-нибудь о Лоис Спенс?

– Слышал когда-нибудь о Мэй Уэст?[12]12
  Мэй Уэст (1893–1980) – американская актриса, автор скандальных и острых пьес и сценариев, секс-символ своего времени.


[Закрыть] – ответил он вопросом и широко улыбнулся. – Лоис здесь популярна.

– Киллеано с ней знаком?

– Даже я с ней знаком. Положение ее настолько шатко, что ее может унести малейшим дуновением ветерка.

– Стало быть, она знает Киллеано?

– Ага, года два назад они с ним были во как. – Он переплел два пальца. – Это было до того, как Киллеано взял власть над городом. Когда он вошел в силу, то бросил ее. Наверное, пришлось. Нельзя одновременно заниматься городом и Лоис: и то и другое – не работа на полставке.

– Херрик тоже с ней общался?

– Да, но там ничего не было, хотя некоторые злопыхатели пытались раздуть скандал. Лично я предполагаю, что он использовал ее в надежде откопать что-нибудь против Киллеано, а она его кинула: денежки взяла, но ничего не узнала.

– Он платил ей, чтобы она играла в казино.

Это его удивило. Он внимательно посмотрел на меня, снял шляпу и провел гребешком по волосам, размышляя.

– Зачем бы ему так делать? – спросил он наконец, убирая гребешок.

– Он забирал деньги, которые она выигрывала, и давал ей взамен другие банкноты. Такое впечатление, будто он подозревал казино в распространении фальшивок.

Дэвис мрачно задумался.

– А что, это мысль, – сказал он, – но это дело непростое; кроме того, никто пока не жаловался.

– Все равно стоит проверить. Сможешь это сделать?

Он кивнул:

– Наверное. Я сам туда время от времени захаживаю. Могу поразнюхать.

– Если бы знать, что искать, все было бы не так сложно.

– Ладно, пороюсь там немного.

– Парень по фамилии Гомес кажется крепким орешком.

Дэвис усмехнулся:

– Еще бы. Ты с ним знаком? Мой тебе совет: держись от него подальше. Он опасный, как динамит.

– Я с ним познакомился, – сказал я, пожав плечами. – Я был у Лоис, когда он вломился. Чтобы его утихомирить, понадобилась моя репутация и «люгер». Я уж думал, придется его пристрелить, так он бушевал, но Лоис вцепилась в него, и я выскочил оттуда. Это он натравил на меня полицию.

– Он плохой парень, – сказал Дэвис, покачивая головой. – Он не любит, когда кто-нибудь отирается рядом с Лоис, если только это не чистый бизнес. Один парень как-то решил, что Гомес слабак. Гомес его застрелил. Все было обставлено под самоубийство, но я точно знаю, как было дело.

– Что, такой ревнивый?

– Совершенно верно, а еще вспыхивает как порох.

– Что ты знаешь о борделе на берегу? Кто им владеет?

– Сператца.

– Точно?

Дэвис кивнул:

– Это единственное заведение подобного рода на весь город. У Сператцы, должно быть, целая толпа покровителей, раз он до сих пор не закрылся, и денежки он делает там немалые.

– Угу, – согласился я, наливая себе еще виски. Потом протянул бутылку Дэвису. – А Флаггерти? Что есть на него?

– Он шестерка Киллеано. Сам-то он, конечно, пыжится, но только за ниточки дергает Киллеано. На него ничего нет. Просто очередной продажный коп.

– Он участвовал в убийстве Херрика.

Дэвис, наливавший себе виски, замер:

– Быть того не может!

– Именно, – сказал я. – Насчет Херрика. Он был женат?

– Нет. Он жил с парнем по имени Джайлс, который заботился о нем. Если хочешь, дам адрес.

– Где он жил?

– Маклин-авеню. Параллельно Брэдшоу-авеню. Только ты ничего от Джайлса не добьешься. Я с ним говорил. Он ничего не знает.

– Может, мне расскажет. – Я встал из-за стола. – Кажется, пора нанести несколько визитов.

– Тебя всё еще ищут, – напомнил мне Дэвис. – К тому же дело к полуночи.

– Мы вытряхнем их из постелей.

– Мы?

– Разумеется, мы пойдем вместе. Они ведь не рассчитывают увидеть меня с тобой.

Он снова вынул свой гребешок и провел им по волосам.

– Знаешь, это не такая уж хорошая мысль, – сказал он. – Мне лучше не светиться. Как я буду выглядеть, если меня заметят в твоей компании?

Я улыбнулся ему.

– Пошли, – сказал я. – Мы с тобой немного прокатимся. Сначала съездим на Маклин-авеню, потом на Брэдшоу. Ты на машине?

Он кивнул.

– Прекрасно. Я заберусь на заднее сиденье и прикроюсь ковриком. Тогда копы нас не побеспокоят, и мы попадем в нужное место.

– А я всегда смогу сказать, что понятия не имел о тебе, – произнес он, и его лицо оживилось. – Ладно, поехали.