Текст книги "И мы очистим город"

Джеймс Хэдли Чейз
И мы очистим город

Охраняется законодательством РФ о защите интеллектуальных прав. Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

Глава 1

Фэйрвью тихо угасал. Еще недавно это был процветающий, оживленный городок, но все его благополучие держалось на двух заводиках, что выпускали всякий немудреный инвентарь. А теперь золотой век городка кончился – его убил конвейер. Пойди потягайся на дедовский лад с современными заводами, как грибы выросшими по соседству! Вот и вышло, что серийное производство да близость Бентонвиля погубили Фэйрвью. Бентонвиль – молодой промышленный центр в полном расцвете сил. И всего-то до него пятьдесят километров. Молодежь потянулась к ярким огням лавок, дешевым аккуратненьким коттеджам, весело бегущим трамваям и, наконец, буйному кипению всякого рода предпринимательства – коммерческий центр города, подобно молодому, здоровому сердцу, не знал перебоев.

Итак, младшее поколение сбежало в Бентонвиль, а то и подалее на север – до самого Нью-Йорка. Дельцы тоже поторопились перебраться со своими конторами и магазинами в более оживленное место. В Фэйрвью остались лишь самые непредприимчивые, и каждый перебивался как мог.

Старый городок готовился исчезнуть с лица земли – стоило взглянуть на обшарпанные дома, на запущенные улицы, на качество товаров, пылившихся на полках случайно уцелевших лавок. О том же свидетельствовал потрепанный, невзирая на отчаянные попытки сохранить хоть какое-то достоинство, вид бывших мелких коммерсантов. Когда-то, во времена процветания, все они неплохо тут зарабатывали, а теперь просто доживали последние дни в печальном, полумертвом городишке. Но особенно красноречиво об умирании говорило число безработных на перекрестках улиц – ко всему равнодушных, впавших в полную апатию...

Впрочем, искорка жизни в Фэйрвью еще тлела. Правда, вовсе не за счет бурной деятельности, а скорее по забывчивости Филипа Хармана – бывшего «короля» Фэйрвью. Лет десять назад, когда ничто не предвещало заката, Харман решил выпускать местную газету, дабы она распространяла среди жителей политические убеждения Хармана, принципы Хармана, религиозные воззрения Хармана и тому подобное. Сказано – сделано. Газета получила звонкое имя «Кларион»[1]1
  Рожок, горн (англ.). (Здесь и далее примеч. перев.)


[Закрыть]. Однако справедливости ради стоит заметить, что настоящей популярностью она стала пользоваться лишь после того, как Харман, покидая город, передал руководство Сэму Тренчу. Вспомни Харман о существовании «Кларион» – он бы, конечно, давно перестал финансировать издание. Но, к счастью, он был очень богат и при этом перегружен делами, а потому, приказав однажды своему банкиру ежемесячно перечислять газете небольшую сумму, со временем напрочь забыл об этом деле, и, таким образом, на его деньги «Кларион» могла кое-как перебиваться.

Помещение редакции, как и сама газета, отличалось большой скромностью: всего три комнаты и прихожая. Штат же составляли главный редактор Сэм Тренч, репортер Эл Барнс, два-три сотрудника без определенных занятий и Клара Рассел.

Собственно, на Кларе-то все и держалось. Только ее стараниями в газете пока теплилась жизнь. Клару пригласил сюда еще Харман, между тем всего три года назад она бы только расхохоталась в ответ на подобное предложение, ибо в те времена мисс Рассел была лучшим репортером канзасской «Трибюн». История ее довольно примечательна: в семнадцать лет, работая машинисткой в редакции «Канзас-Сити геральд», Клара почувствовала, что и сама может писать. Убедившись, что хозяин газеты не намерен поощрять ее талант, девушка без колебаний перешла в «Трибюн», где ей поручили вести рубрику для женщин. Клара вкалывала день и ночь и вскоре приобрела завидную репутацию. Ее сделали репортером, – казалось, за будущее можно не беспокоиться. И уже начинающие журналисты стремились подражать мисс Рассел... Но Клара и не думала почивать на лаврах, а продолжала трудиться сверх меры, то и дело взваливая на себя непосильные нагрузки. Усталость и привычка на ходу глотать что ни попадя могут доконать кого угодно, и в конце концов Клара заболела. Тяжело и надолго. Много месяцев провела она в своей комнатушке совершенно одна – только два раза в неделю приходил врач.

В довершение всех бед, возвратясь на работу. Клара поняла, что «священный огонь» угас. У нее просто больше не было сил держаться на прежнем уровне. Хозяин вызвал девушку к себе и вежливо, но твердо предложил выбрать менее утомительное занятие. Клара достаточно долго варилась в этом котле и видела не одного журналиста, сгоревшего без остатка, а потому молча собрала чемоданы. Филип Харман предложил вдвое меньше, чем она получала в «Трибюн», но Клара тотчас согласилась и уже через неделю работала на новом месте. С тех пор мисс Рассел могла с удовлетворением констатировать, что, вопреки мрачным прогнозам Хармана (он уверял, будто газета не протянет и двух лет), благодаря ее стараниям тираж «Кларион» увеличился на две тысячи экземпляров.

Появление Клары нарушило сонное оцепенение, в коем давно пребывали сотрудники редакции. И дело даже не в том, что хорошенькая девушка – большая редкость для Фэйрвью, а просто весь ее облик, все в ней говорило о высоком профессионализме и любви к своему делу.

Сэм Тренч сразу проникся к Кларе симпатией. Поседевший за письменным столом старый газетчик распознавал настоящего репортера с той же легкостью, с какой завсегдатай ипподромов отличает благородного скакуна от клячи. Пусть теперь Сэм – давно сломленный жизнью старик, совершенно утративший боевой запал, но когда-то и он гордился своей профессией и родным городом.

Бентонвиль раздражал Сэма как бельмо на глазу. Он вообще ненавидел любую непорядочность, а Бентонвиль с его притонами, бессовестными способами обогащения и халифами на час, помимо всего прочего, медленно убивал его любимый Фэйрвью.

Молодой город вырос и разбогател так стремительно, что от этого не могли не пострадать нравы. Тренч знал, что вся администрация прогнила, полиция – в руках политиканов, а те, в свою очередь, – в полной зависимости от игорной мафии. Игорные дома и притоны исчислялись сотнями, и почти в каждой лавочке стояли два-три автомата, как правило, жульнических. Играли все, даже дети. Денег хватало с избытком, и заправилы игорного бизнеса старательно поддерживали всеобщую лихорадку азарта, приносившую им огромные барыши.

Этой организацией управлял некто Тод Коррис. Под его началом десятка два «мальчиков» следили за автоматами и взимали мзду со всякого, кто достаточно разбогател, чтобы нуждаться в протекции. Они же обеспечивали безопасность нескольких более-менее подпольных клубов. Однако Тренчу было известно, что Коррис – лишь марионетка, за которой прячется настоящий хозяин. Что до последнего, то никто понятия не имел, ни кто он такой, ни где живет, ни как выглядит. Это было просто имя: Вардис Спейд.

Спейд содержал полицию и выплачивал часть доходов политиканам. Все об этом знали и принимали как неизбежное зло. Как-то раз Сэм попытался было напечатать материал о мафии, но весь номер «Кларион» захватили и уничтожили подручные Корриса. Тренч не стал упорствовать.

В первые же дни работы в «Кларион» Клара загорелась мыслью написать серию статей о теневой стороне игорного бизнеса, но главный редактор был неумолим. Он хорошо помнил, как тогда позвонил Коррис и без обиняков предупредил: «Не суйте нос в дела Бентонвиля, и мы оставим вас в покое. Но если ваша паршивая газетенка напечатает хоть строчку, которая нам не понравится, устроим такой пожар, какого свет не видывал. Это я вам обещаю». И не успел Сэм изъявить покорность, как в трубке послышались гудки.

В Бентонвиле то и дело что-нибудь случалось. В Фэйрвью не происходило ровным счетом ничего. Но когда Клара и Эл Барнс возвращались из Бентонвиля с ворохом новостей, Тренч читал их «материалы» и тут же бросал в корзину. «Вы что, хотите взглянуть, как будет полыхать этот барак?» – сердито спрашивал он.

И однако близился день, когда сотрудники «Кларион» не только получили возможность написать о скандале с игорным бизнесом в Бентонвиле, но и принять самое деятельное участие в войне, окончившейся разгромом мафии. Впрочем, мелкие происшествия, которые ознаменовали начало конфликта, никоим образом не предвещали череды убийств и прочих мрачных событий, потрясших город.

Не вздумай некая Лорелли действовать по собственному почину, Гарри Дьюк ни за что не стал бы вмешиваться в дела владельца ночного клуба Бельмана. А без Гарри Дьюка никому бы и в голову не пришло, что Тимсона убили. И если бы не один случайный разговор, кто знает, возможно, Вардис Спейд спокойно продолжал бы расширять свое сверхвыгодное предприятие.

Но, как бы то ни было, а помаленьку кусочки головоломки стали складываться, и в конце концов получилась цельная картина. И самое удивительное, что организация, шесть лет державшая в руках город, разлетелась вдребезги всего за три дня.

День первый начался так.

Глава 2

Как-то жарким июльским днем, вернувшись в редакцию, Клара обнаружила у себя в кабинете Барнса и не знакомого ей тщедушного человечка с очень подвижным и цепким взглядом. Приятели разыгрывали партию в «занзи». Мисс Рассел только что побывала в мэрии, пытаясь разузнать что-нибудь о проекте сноса одной из городских трущоб. Редакция «Кларион» живо интересовалась этим проектом, и Клару изрядно возмутило, что Барнс не нашел более подходящего места для игры в кости.

– Вы мне тут ни к чему, – сказала она, снимая шляпу и поправляя волосы. – Я собираюсь работать.

– Привет, душа моя. – Барнс смущенно сгреб со стола кости. – Никак не ожидал, что вы вернетесь.

На толстой добродушной физиономии репортера появилось виноватое выражение.

– Забирайте своего приятеля и топайте играть куда-нибудь подальше. – Девушка кинула быстрый взгляд на непрошеного гостя.

– Вы, кажется, не знакомы с Тимсоном, – сказал Барнс. – Тимми, это мисс Рассел, знаменитая мисс Рассел, при ближайшем знакомстве – очаровательная девушка. Я, правда, никак не добьюсь ее благосклонности, но не теряю надежды.

Пользуясь случаем, Тимсон смерил Клару оценивающим взглядом, и она сразу отметила про себя, какие у него неприятные, словно вылинявшие глазки.

– Счастлив познакомиться с вами, мисс Рассел, я часто читаю ваши статьи. По-моему, это просто блеск.

– С каких это пор ты научился читать, старый конокрад? – вмешался Барнс. – Не слушайте его, Клара, у него жена и двое детей.

– Ну, это не совсем верно, – кисло усмехнулся Тимсон.

– Пардон, прошу прощения. Значит, две жены и ребенок, только никто не знает, от какой матери.

– Вот шутник! Надеюсь, вы не верите ни единому слову из того, что болтает этот парень.

– Ни даже его писанине, – кивнула Клара, нетерпеливо постукивая носком туфельки по ножке стола. – А теперь, джентльмены, что, если вы окажете мне любезность и пойдете играть в соседнюю комнату?

– О, конечно-конечно! – заторопился Тимсон. – Я не знал, что это ваш кабинет.

– Минуточку, – проговорил Барнс. – Клара очень хорошая девочка, но и ей не чужды земные заботы. Сейчас я все устрою. – И, взяв Клару за руку, он взмолился: – Ну пожалуйста, душа моя, не будьте бесчеловечны! Неужто вы станете мешать мне подзаработать за счет совершенно чужого дяди? Знаете ведь, как мне нужны бабки! А это единственная комната с вентилятором...

– Так я и думала, что тут дело нечисто, – улыбнулась девушка. – Но где же я буду работать?

– Отдохните чуток, и так вы все время крутитесь без передыху. А кстати, между прочим, Тимми – важная птица. Он промышляет недвижимостью.

– Недвижимостью? – Клара пристально взглянула на Тимсона. – Уж не собираетесь ли вы случайно купить здесь землю?

– Кто знает? – пробормотал тот, смущенно теребя нос и отводя глаза. – Не сказал бы, что при случае откажусь поразмыслить об этом. На земле можно очень неплохо заработать. Но, сдается мне, в Фэйрвью имеет смысл покупать лишь по чертовски низкой цене!

Барнс подмигнул Кларе:

– Настоящий стервятник! Всегда ждет, чтоб человек дошел до ручки и согласился продать за понюшку табаку, а уж тогда является и ставит свои условия. Ну, да вы в курсе, как это происходит.

– В таком случае, Фэйрвью как раз то, что вам надо, – резко бросила Клара. – Вот только проку все равно не ждите!

– Барнс меня уж слишком чернит. – Губы Тимсона скривились в подобие улыбки. – Просто я человек деловой и не могу позволить себе сентиментальничать. Вот и все. Так, думаете, здесь нет смысла покупать землю?

– Лет через пять Фэйрвью превратится в груду развалин, как и многие другие городки Среднего Запада. Его время ушло. Впрочем, если вам нужна будущая пустыня, то лучшего места не найти... Уж чего-чего, а желающих продать выискивать не придется.

– А вы не верите, что эти два завода могут снова заработать? Мне случалось видеть и не такие вещи, мисс Рассел. Полумертвые города поднимались, а тот, кто успел вовремя подсуетиться и прикупить землицы, очень даже лихо набивал мошну.

– Вот что значит слишком часто ходить в кино! – расхохотался Барнс.

Клара долго сверлила Тимсона изучающим взглядом.

– Пожалуй, я поговорю об этом с Сэмом, – наконец задумчиво сказала она. – Ну, Эл, не буду больше вам мешать. Вы явно выиграете у мистера Тимсона очень много денег.

– Сдается мне, она хотела этим сказать, что я дурак, – проворчал задетый за живое Тимсон, когда девушка вышла.

Клара влетела в кабинет Сэма Тренча и ногой захлопнула дверь. Большую часть комнаты занимал огромный обшарпанный стол. Сэм поднял голову. Это был невысокий, щуплый старичок с морщинистым лицом, но из-под гривы седых волос сверкали проницательные голубые глаза. Он аккуратно положил перо на край чернильницы, откинулся на спинку кресла и скрестил на столе сплошь усыпанные веснушками руки.

– Ну вот, так всегда – ни минуты покоя! Да с женщинами иначе и не бывает – никакого представления о дисциплине. Чего вы еще от меня хотите?

Клара уселась на краешек стола, покачивая длинными ногами, и улыбнулась. Она очень любила Сэма – это была на редкость цельная натура, а девушка всегда испытывала живейшую симпатию к порядочным людям.

– Много чего, – протянула она, – но об этом потом. А пока, Сэмюэль, скажите-ка мне, что вы знаете о некоем Тимсоне?

– Тимсон? А что я должен о нем знать? – Сэм энергично высморкался. – И, для начала, не смейте называть меня Сэмюэлем – терпеть этого не могу!

– Вы правда ничего о нем не знаете?

– Знаю только, что он из Бентонвиля, и мне этого достаточно.

– А вам известно, что он намерен купить землю в Фэйрвью?

– Возможно. – Сэм подмигнул. – По-моему, это было бы большой глупостью, но дураки еще не скоро переведутся на этом свете... так что...

Сэм снова убрал платок в карман и внимательно посмотрел на Клару:

– А почему вас это интересует?

– Тимсон совсем не похож на дурака. Между тем было бы чистым безумием вкладывать деньги в Фэйрвью... разве только тут что-то кроется... Вот я и думаю, что бы это могло быть.

– Ну-ну, только не заводитесь! Кто вам сказал, что Тимсон купит тут землю? Он хоть проехался по городу?

– Мне что-то не совсем ясно это дело с Пиндерс-Энд, – помолчав, призналась Клара.

– А что там творится?

– Лачуги решили снести, а потом вдруг все застопорилось. Хилл сказал, что возникли какие-то осложнения.

– Странно. – В глазах Сэма неожиданно блеснуло любопытство. – Там вам это сказал сам Хилл?

– Не совсем. Он ограничился заявлением, что реализация проекта временно приостановлена.

– Как же так? Ведь на последнем собрании уже оговорили все подробности. Что их заставило передумать? Я сам схожу к мэру и все выясню.

– Ничего не выйдет. Уж как я только не подъезжала! Может, позволите мне написать об этом статью?

– Нет, моя красавица, – решительно возразил Сэм. – Очень уж вы агрессивны и кусачи, когда беретесь за такую тему.

– Так я и думала! «Кларион» окончательно утратила не только самостоятельность, но и остатки мужества!

– А на черта ей это надо? Умирающему требуется скорее что-нибудь успокоительное. Отправляйтесь-ка отдыхать, деточка, у вас утомленный вид. Хотите поужинать с нами?

– Спасибо, но не сегодня. Вечером у меня свидание. Так что в другой раз.

– Вы от меня что-то скрываете, Клара! – В глазах Сэма заплясали лукавые огоньки. – Уж не влюбились ли вы?

– Я? О нет! – Девушка смущенно хихикнула. – Вы же знаете, я замужем за работой.

– То же самое и я говорил как раз незадолго до женитьбы. Так кто же это?

– Очень милый молодой человек по имени Питер Каллен, – промолвила Клара, не отрывая глаз от окна, а Сэм смотрел на нее с легкой улыбкой. – Мы познакомились несколько месяцев назад, и он мне в общем нравится. Два раза в неделю мы ужинаем вместе, и иногда я позволяю себя поцеловать. Вот и все. Вы довольны?

– Он вам и вправду по душе?

– Я же вам сказала. А что до... нет, не думаю...

– Но вы хоть счастливы?

– Очень... но мне пора бежать. Так что мы будем делать с этой историей? Вы точно не хотите напустить меня на них?

– Предоставьте все мне. – Сэм сделал на календаре пометку. – И будьте осторожны с этим молодым человеком, деточка!

Клара уже от двери обернулась.

– Не волнуйтесь! – рассмеялась она. – Если мне больше ничего не грозит, то я могу спать спокойно!

И она вышла.

Глава 3

Гарри Дьюк чуть склонился над зеленым сукном стола. Его тонкая загорелая рука небрежно подбрасывала красные и белые кости.

– Болтают, будто у Бельмана от страху поджилки трясутся, – сказал он.

Келлс сонно наблюдал, как кости, подпрыгнув в руке Дьюка, покатились по столу и замерли. На каждой выпало шесть очков.

– Вот это да! – воскликнул Келлс. – Один на тысячу!

Дьюк собрал кости и снова бросил. И опять выпало по шесть очков.

Келлс развалился на стуле. Он был среднего роста, темноволос и худ. Узкое лицо казалось упрямым, почти жестоким. Сейчас его мягкая шляпа съехала на затылок, левая рука спокойно лежала в вырезе жилета, а в правой Келлс держал щепку и ковырял в зубах.

Дьюк повторил замечание насчет Бельмана.

– Не слушай всякую чепуху! – устало посоветовал Келлс. – Это вообще на тебя не похоже. Кто угодно – пожалуйста, но только не ты.

– Ладно. – Дьюк снова смешал кости. – Так, по-твоему, и поджилки в норме и с пищеварением порядок?

Он бросил кости. Опять одни шестерки.

– Чего Бельману не хватает, – отозвался Келлс, – так это твоей поддержки. Он думает, вам стоит объединиться. Ты бы занялся рулеткой, а он – управлением.

– Бельман уже год как открыл лавочку. И только сейчас вдруг подумал обо мне? Странновато!

Дьюк вытащил из кармана коробку сигар, выбрал тонкую крапчатую гавану и протянул остальные Келлсу, но тот покачал головой:

– Бельман малость медлителен, но парень надежный. – Келлс уставился в одну точку где-то за спиной Дьюка. – Сейчас дело на полном ходу, и он может позволить себе оглядеться. Меньше всего доходу от рулетки, а ты знаешь эту штуку как свои пять пальцев. Так почему бы тебе ею не заняться? Бельман не станет скаредничать.

– Надо думать. Всем известно, что я не привык работать за просто так, – улыбнулся Дьюк.

– Да тебя никто и не просит рвать кишки. – Келлс заерзал на стуле. – Просто появись – и клиенты мигом сообразят, что на рулетке можно заработать.

Дьюк прикусил сигару мелкими, ослепительно белыми зубами:

– Спички есть?

– Держи! – Келлс бросил коробок на стол и вкрадчиво добавил: – Подумай, за такой пустяк – до пятисот долларов в неделю.

Дьюк закурил и вернул спички.

– Право же, он, видать, здорово перетрухнул! – Гарри рассмеялся. – Но зачем темнить? Почему не сказать прямо, что нужна моя защита?

– Ладно, поразмысли об этом деле, – проворчал Келлс, вставая и застегивая пиджак. – Сходи к Бельману, взгляни на заведение. Установка – шик-модерн, куча смазливых бабенок, любая жратва и выпивка. Хочешь – можешь получить собственный кабинет с телефоном. И никто не станет давить на психику. Нужна секретарша, чтоб занималась писаниной и отвечала на звонки, – пожалуйста. А коли вдруг поднимется давление – она и этим сможет заняться... Короче, дело выгодное.

Дьюк снова принялся небрежно подбрасывать кости.

– Что-то я не очень уверен, – сказал он, не поднимая глаз. – Бельману нужна «крыша», это ясно. И вот, зная, что я не боюсь ввязываться в драку, он хочет воспользоваться мной, чтобы нагнать страху на кого-то другого. Меня такие дела не прельщают.

– Но ты все-таки подумай, – посоветовал Келлс, открывая дверь. – И не попади пальцем в небо. Бельман никого и ничего не боится. Впрочем, ты его знаешь.

Дьюк покачал головой:

– Разумеется. Разве он не тот самый тип, что, собираясь принять ванну, надевает спасательный пояс?

Келлс нахмурился, хотел было что-то возразить, но передумал и молча вышел.

Минут пять кости продолжали кататься по столику. Дьюк смотрел на них, не видя. Сигара ровно обгорала, обволакивая лицо густым едким дымом и заставляя жмурить глаза.

Зазвонил телефон. Дьюк протянул руку, снял трубку и вытащил изо рта сигару.

– Да! – сказал он, неподвижно глядя на стену напротив.

– Дьюк? – спросил женский голос.

– В чем дело?

– Вы Гарри Дьюк?

Голос звучал мягко, с легким южным акцентом.

– Да, – нетерпеливо бросил Дьюк. – Кто говорит?

– Тогда слушайте внимательно, – проговорила женщина. – Бросьте Бельмана. Я не шучу, это очень серьезно. Собирайте чемодан и отправляйтесь куда угодно, но только не связывайтесь с Бельманом. Мне было бы неприятно узнать о вашей смерти.

Раздался щелчок – и связь прервалась. Дьюк задумчиво опустил трубку.

– Так-так, – пробормотал он вполголоса, еще раз машинально подбросил и снова поймал кости, потом встал, взял шляпу и вышел из кабинета.

В одном из залов первого этажа несколько мужчин, собравшись у большого стола, играли в крэп. В воздухе стоял тяжелый табачный смог. Увидев входящего Дьюка, Питер Каллен отвернулся от стола и шагнул навстречу:

– Слушай, Гарри, ты знаешь, что я хочу представить тебя своей невесте?

– Какой невесте? – рассеянно спросил Дьюк, следя за ходом игры.

– Да проснись же, старик. – Каллен потянул его за руку. – Только не говори, что забыл. Я уже не одну неделю за тобой охочусь. На сей раз предупреждаю – никаких отговорок.

Дьюк стряхнул оцепенение, и его узкое суровое лицо осветила неожиданно добрая улыбка.

– Прости, дружище, я думал о другом. Так ты хочешь познакомить меня со своей невестой? Отлично. Где и когда?

– Она приедет в восемь. Поужинаем вместе?

– Ну уж нет. – Дьюк покачал головой. – Никогда не надо нарушать междусобойчик влюбленных. Лучше скажи, где вас найти, и я присоединюсь попозже.

Каллен улыбнулся:

– Не болтай чепухи, мы еще не на той стадии. Так куда пойдем?

– В «Пери», к Бельману. Годится? Тогда давай договоримся на полдевятого.

– О'кей, – согласился Каллен и, понизив голос, добавил: – Скажи-ка, это, случайно, не Келлс только что был у тебя?

Дьюк метнул на него быстрый взгляд и погладил усы.

– Да, он самый.

– Ужасный мерзавец! – Каллен нахмурил брови. – Хотел бы я повстречаться с ним в темном уголке...

– А я – нисколько, – с улыбкой заметил Дьюк. – Такие встречи приятны только с девочками. – И, резко меняя тему, спросил: – Не знаешь, Шульц наверху?

Каллен кивнул.

– Мне надо с ним потолковать. – Дьюк направился к лестнице. – До скорого, дружище!

Каллен помахал ему рукой и вернулся к столу.

Поднявшись на последнюю площадку лестницы, Дьюк выбросил окурок и открыл застекленную дверь, на которой виднелась когда-то позолоченная, а теперь полустертая надпись: «Пол Шульц, администратор». Жирный и лысый хозяин кабинета восседал за громадным столом. У него были тревожно бегающие холодные глаза, а щеки прорезали две глубокие вертикальные борозды – следствие постоянной «дежурной» улыбки. «Надо же – Гарри», – пробормотал Шульц и указал жирной лапой на кресло. Дьюк сел, скрестил на плоском животе руки и без особой симпатии воззрился на Шульца.

– Как дела? – осведомился тот.

– Нормально. Поставил кучу денег на Золотое Крыло и Кистрибу. И обе примчались как по воздуху.

Шульц подвинул гостю коробку толстых сигар:

– Значит, удачный денек.

– Да, очень, – согласился Гарри, обводя комнату рассеянным взглядом.

– Верные люди говорят, теперь надо ставить на Палоццу, – продолжал Шульц, извлекая из ящика стола бутылку и два стаканчика.

– Держи карман, – расхохотался Дьюк, – эта кляча годится разве что для детской карусели.

– Ладно-ладно, – Шульц протянул ему виски, – не будем об этом. Скажи лучше, с чем пожаловал?

Дьюк поудобнее устроился в кресле:

– Я бы хотел знать, чего так боится Бельман.

– Бельман? – Улыбка вдруг исчезла с физиономии Шульца. – Это еще что за новости?

– Кто-то нагнал на него страху, и я подумал, что, может, ты в курсе, кто именно.

Шульц принялся теребить губу, а глаза его стали совсем непроницаемы.

– Поговорим о чем угодно другом, например об орхидеях, тогда я, возможно, смогу тебе ответить, но это...

– Нет, Пол, – улыбаясь, возразил Дьюк, – твое увлечение цветами мне известно, но не пытайся увиливать – я этого не люблю.

Шульц упорно молчал.

– Уж не Спейд ли, часом? – не унимался Дьюк.

– Спейд? – повторил Шульц так, словно в первый раз слышит это имя. – Понятия не имею, Гарри. Я даже не знал, что Бельман чего-то боится.

– Ты что же, никогда не слыхал о Спейде, Пол?

Шульц кинул на гостя быстрый взгляд, желая убедиться, что тот говорит серьезно, и снова прикрыл веки.

– Почему же? Слыхал, конечно. Кто не знает о Спейде? Но это не значит...

– А я-то думал, что эта контора принадлежит ему, – вкрадчиво продолжал Дьюк. – Неужто я ошибался?

Шульц, ухватив стаканчик виски, жадно отхлебнул половину. И Дьюку вдруг подумалось, что этот толстяк, с его внушительным клювом и глазами-плошками, ужасно смахивает на спрута.

– Ты жестоко заблуждаешься. – Шульц поставил стаканчик на стол. – Я сам купил этот клуб пять лет назад. Интересно, с чего ты взял...

– Знаешь, я никогда особо не блистал умом. Могу и дать маху. Помню, еще когда я был совсем маленьким, это страшно огорчало мою мамочку.

– И насчет Бельмана ты на все сто не прав. Чего ему бояться? Давеча я его встретил, и, по-моему, у парня вполне цветущий вид.

– Что ж, придется мне самому его повидать. – Дьюк допил виски и встал. – Бельман хочет, чтобы я перебрался в «Пери», потому будто бы, что стоит мне там появиться – и от желающих сыграть на рулетке отбою не будет.

Когда Дьюк начинал говорить, Шульц собирался тоже допить свою порцию, но рука застыла у губ и глаза-плошки словно дымкой заволокло.

– Не стоило бы тебе с ним связываться... но это так, сорока на хвосте принесла, – наконец неуверенно пробормотал он.

– А твоя сорока, случаем, не с южным акцентом трещит?

Шульц залпом проглотил виски. Казалось, еще миг – и толстяк сдастся, но огромным усилием воли он подавил слабость.

– Вовсе нет! – хрипло сказал он. – А почему...

– Да потому что именно так изъяснялась одна птичка, давшая мне тот же совет, – ледяным тоном пояснил Дьюк.

– Так брось Бельмана, Гарри. Ты ведь только что огреб кучу монет... Самое время отдохнуть... Немного солнца и свежего воздуха явно пошли бы тебе на пользу.

Опершись обеими руками на стол, Дьюк нагнулся к самой физиономии Шульца.

– Послушай, Пол, – заметил он очень серьезно, – скажи мне правду, кто так перепугал Бельмана? Мы достаточно давно работаем вместе, и ты мог убедиться, что со мной лучше играть в открытую.

– Да повторяю тебе: ерунда все это, Гарри! Ты же знаешь, я не умею врать...

– Что ж, хорошо, – бросил Дьюк, выпрямляясь. – Так и прикажу выбить на твоей могильной плите.

И он вышел, сильно хлопнув дверью.

* * *

Внизу к Дьюку снова подошел Каллен:

– Пропустим по маленькой?

Дьюк взглянул в дальний конец зала – большие желтые часы показывали половину восьмого. Он покачал головой:

– Нет, мне надо заскочить домой. Встретимся у Бельмана.

– Не забудь хорошенько вымыть уши, – пошутил Каллен. – Я рассказывал, что ты – парень на уровне.

Дьюк хлопнул друга по плечу:

– Уговорил. Я даже надену чистую рубаху.

На улице ему пришлось зажмуриться – лучи заходящего солнца слепили глаза. В ожидании такси Дьюк размышлял о жизни. Какая все-таки глупость торчать целый день напролет в прокуренной комнате за игрой, звонками и прочей мелкой тусовкой! Был бы он еще гол как сокол – так нет же! Решительно ничто не держит его в грязном кабинетишке – только сила привычки.

Наконец возле Дьюка, скрипя шинами, затормозило такси. Он уселся и дал адрес, чувствуя, что страшно устал и задыхается от жары. Гарри снял шляпу, вытянул ноги и закрыл глаза. И какого черта он согласился на это свидание с Калленом? Знакомиться с подружкой Питера вовсе не хотелось. Но как отказаться, не обидев друга? Обычно женщины, по которым сходили с ума его приятели, нагоняли на Дьюка смертную тоску. Потому-то теперь у него осталось так мало друзей – большинство переженились, и Дьюк потихоньку от них отошел.

Питер Каллен – хороший товарищ. Они уже давно знакомы, а лет пять-шесть назад даже были компаньонами в одном деле. Но Дьюк быстро устал от постоянной работы, к тому же его бесконечные стычки с полицией пугали Каллена. И это вполне понятно. Дьюк всегда знал, что Питер не любит осложнений, и он, Гарри, совсем не тот компаньон, который ему надобен. Поэтому предприятие развалилось, но Дьюк питал к Каллену слабость и любил время от времени встречаться с ним. Сейчас Питер управляет двумя станциями автосервиса, и, похоже, дела идут недурно. Во всяком случае, карманы у него туго набиты и он хвастает, будто одевается лучше всех в Бентонвиле. Да, Каллен теперь вполне добропорядочный гражданин. И Гарри снова с огорчением подумал о скорой женитьбе друга.

А вот сам Дьюк никогда не угомонится, это уж точно. Слишком суровую школу он прошел. Игра может стать очень выгодным ремеслом, но при одном условии – ты в любую минуту должен быть готов все потерять и начать с нуля, но стоит только обзавестись женой, и Фортуна тотчас берет ее в залог. Дьюк не любил чувствовать себя связанным... Как ни странно, лет десять назад у него сложилась репутация опасного убийцы. Гарри действительно убил тогда человека, и этого оказалось достаточно, чтобы сразу стать весомой фигурой. Таковы жители Бентонвиля! А ведь это не он лез на рожон, просто так получилось: кто быстрее выстрелит – тот и король. И Дьюк выиграл долю секунды... Но это было давно, и Гарри почти не вспоминал то время. Только когда переберет ненароком... В таких случаях Дьюку виделось, будто его жертва сидит в ногах кровати и блаженно улыбается. Наутро Гарри снова заливал память виски... А все-таки любопытно, зачем Бельману понадобилось его звать? Сама мысль о том, что этому типу с его бешеными деньгами, кучей баб и шикарным кабаком может требоваться помощь, казалась до предела смешной.