Текст книги "Где бы ты ни был"

В зале зашептались.

– Так вы и в потусторонний мир не верите? – В голосе Соломона сквозила злоба.

– Нет, не верю, – ответил Уриэль. – И уж тем более не верю в исследования, проведенные на коленке, и гипотезы, не имеющие научного обоснования. Я требую вотума недоверия.

Соломон окинул слушателей мрачным, холодным взглядом.

– Кто-то еще поддержит?

Недолгое молчание, и послышался знакомый голос. Ариэль.

– Я поддерживаю.

– Кто за – поднимите руки, – сказал Соломон с усмешкой.

Уриэль с Ариэлью оказались в одиночестве. Я молчал и боялся пошевелиться.

Соломон улыбнулся шире.

– Что ж, похоже, протест отклоняется.

«Ворон» Александра Гамильтона оказался котом, а сам Александр Гамильтон – английской ведьмой из Лотиана. После этого введения докладчик перешел к вопросам предсказания и гадания. Уриэль немедленно запротестовал: на сей раз против необоснованных предположений о познаваемости будущего и средневековых воззрений вообще.

– Доказательства? Где доказательства? – настаивал он.

Соломон поблагодарил его за ценное добавление. В зале захихикали. Если задачей Волхва было лишить Уриэля остатков уважения, то он с ней успешно справлялся.

– А теперь, полагаю, Уриэль получит доказательства, которых ему так не хватает.

С екнувшим сердцем я осознал, что следующим пунктом в программе была «Ликантропия» (демонстрация).

На сцене появился реквизит: несколько выключенных светильников необычной формы и смуглый, испуганного вида парень, сидящий на стуле у задника.

После экскурса в историю и географию мифов о ликантропии докладчик рассказал о своих исследованиях данного феномена. В одной из учебных групп ему попался студент, который признался в том, что его мучают странные желания и еще более странные кошмары. А однажды ночью, в полнолуние, этот студент превратился.

Для демонстрации докладчик с помощью светильников воссоздал компонент лунного света, вызывающий мутацию клеток. Жестом он пригласил парня выйти на авансцену. Тот покорно, будто сомнамбула, вышел.

– Смотрите внимательно! – возвестил докладчик и щелкнул выключателем.

Серебристый свет окутал подопытного. Уриэль вскочил, выкрикивая очередной протест, но гомон в зале заглушил его. Парень превращался.

Лицо его потемнело, вытянулось. Нижняя челюсть неестественно подалась вперед. Руки и ноги скукожились; парень упал на четвереньки. Кожа покрылась шерстью. Он высвободился из одежды, из раскрытой пасти вывалился длинный язык, блеснули острые белые зубы. Глаза отливали красным. Издав утробный рык, парень присел.

Раздался женский визг.

Оборотень прыгнул – прямо на Уриэля.

Зрители бросились врассыпную; зал заполнили крики и грохот падающих кресел. Уриэль остался на месте, невысокий и седой, и при этом на удивление бесстрашный. Он указал пальцем на летящего волка и что-то прошептал одними губами.

Зверь врезался в невидимую стену, рухнул на кресла, попытался подняться, но не смог. Так и лежал среди обломков дерева, поджимая левую заднюю лапу. Она была неестественно вывернута – очевидно, сломана. Волк ткнулся в нее носом и жалобно заскулил.

Присев рядом со зверем, Уриэль достал мел и начертил несколько символов. Волк исчез – вместо него на полу лежал голый парень; его лицо искажала гримаса боли.

Уриэль провел мелом прерывистую линию, написал математическую формулу, затем заполнил пробел еще каким-то знаком. Парень с облегчением посмотрел на ногу, удивленно ощупал ее. Она выглядела совершенно нормально.

Уриэль помог парню встать, прошептал что-то ему на ухо и, погладив его по руке, указал на дверь. Парень, испуганно оглядываясь, ушел. Когда Уриэль повернулся к сцене, лицо у него было жестким и суровым. Все замерли.

– И в этом вся суть нынешнего руководства, – мрачно произнес он; голос у него стал глубже. – Болезненная страсть к загадкам, которые лучше не трогать. Презрение к священным правам личности. Профанация драгоценного учения и талантов. – Он сделал паузу. – Ликантропия – это психологическая патология сродни истерии, выраженная в извращенных потребностях, а в данном случае – спровоцированная гипнозом и колдовством. Известный факт, что малайцы умеют вызывать ликантропию у людей в состоянии повышенного возбуждения и внушаемости, или «ла́та». Довольно, больше никто этого юношу терзать не будет.

Он обратился к собравшимся:

– Это вы тоже одобряете?

Народ почувствовал себя неуютно, однако все промолчали. Кое-кто оглянулся на сцену. Соломон как ни в чем не бывало стоял, облокотившись на пюпитр.

Уриэль резко развернулся и указал на него пальцем. Волхв подался назад.

– Не бойся, – произнес Уриэль со смехом. – Я не стану применять силу против коллеги – только в качестве самообороны. – Он особо выделил последнее слово. – Ты полагаешь, что мудр, когда на самом деле глуп. Ты полагаешь, что знаешь все, когда на самом деле не знаешь ничего. Как единственный живущий соучредитель общества я отрекаюсь от него и от своего положения. А на прощание предупреждаю: я не допущу, чтобы Искусство было использовано во зло.

И он покинул зал – маленький, но несломленный. Пока я думал, как поступить, Ариэль встала и с возгласом «Уриэль!» тоже направилась к выходу. Уже у дверей она обернулась и сказала:

– Трусы!

Прежде чем уйти вслед за пожилым математиком, девушка посмотрела в мою сторону, и в ее глазах читалась мольба.

Мольба… Что ей нужно от меня? Чтобы я выведал имя загадочного Соломона? Или что-то еще?

Пока я думал, мероприятие закончилось. Часть зрителей, оживленно беседуя, группками потянулась к выходу. Несколько человек собрались вокруг Соломона, в том числе и рыжеволосая Ля-Вуазен. У нее была шикарная фигура, роскошные волосы, изысканное лицо, но меня к ней более не тянуло. В сравнении с Ариэлью – простой, зато естественной – она проигрывала вчистую.

Слишком запоздало я понял, что в зале больше никого не осталось. Уйти было нельзя: Соломон буравил меня пристальным взглядом черных глаз, не прерывая разговора. Закончив реплику, он обратился ко мне:

– Сэр! – Голоса Волхв не повышал, но при этом казалось, будто он находится всего в двух шагах. – Окажите любезность и присоединитесь к нам.

Присоединиться к ним – последнее, что я сделал бы в своей жизни, причем во всех смыслах. Однако, реши я струсить и побежать к двери, все закончилось бы еще хуже.

– Почту за честь, – вежливо ответил я и направился к сцене, чувствуя на себе пронзительные взгляды.

В глазах женщины читался еще некий личный интерес, и от этого меня холодило сильнее всего.

– Значит, Габриэль? – прочитал Соломон, когда я подошел поближе.

– Но я думала… – ошеломленно начала Ля-Вуазен и осеклась.

Я взглянул на ее бейдж. Прочесть его было непросто: из-за выдающейся груди он лежал почти горизонтально. Имя я тем не менее разобрал: «Катрин». Катрин Ля-Вуазен?.. По-прежнему никаких ассоциаций.

– Думали – что, дорогая? – опередил меня с вопросом Соломон.

– Я думала, Габриэль окажется иным, – небрежно отозвалась Ля-Вуазен.

Глаза у нее сузились, в них зажегся эротический интерес.

Впрочем, все прекрасно понимали, что она имела в виду совсем не это.

– Итак, Габриэль, что вы скажете по поводу завершения вечерней сессии? – спросил Соломон.

– Было весьма занимательно, – ответил я.

Он улыбнулся, искренне и широко. Похоже, словесная эквилибристика его забавляла. Или он уже придумал, как решить мою судьбу.

– Уклончивый ответ. А между тем в обществе произошел раскол: старик и девочка против всех. Вопрос в том, какую позицию занимаете вы?

– Ту же, что и всегда.

– На чьей вы стороне? – вмешалась Катрин.

Я взглянул на нее и улыбнулся.

– Разумеется, на своей.

– Разумеется. – Соломон бросил недовольный взгляд на рыжеволосую и облокотился на пюпитр, нависая надо мной. – Однако, как бы то ни было, в ваших же интересах оказаться на стороне победителей. Не сочтите за пафос, но вынужден заметить, что все, кто не с нами, те против нас.

Я пожал плечами:

– Понимаю. Однако превосходство в количестве далеко не всегда означает превосходство в силе. Насколько я вижу, исход еще не предрешен.

Глаза Соломона вспыхнули.

– Судя по имени, вы принадлежите к числу ангелов, но все мы понимаем – это всего лишь личина. Я восхищен независимостью ваших суждений, и мне будет неимоверно жаль, если вы падете жертвой случайного удара. Впрочем, вы могли бы дать нам кое-что в знак расположения и доверия.

– Например?

Он сделал вид, что задумался.

– Например… ваше настоящее имя.

– Согласен. При условии, что вы ответите мне тем же. – Я обвел глазами их кружок. – Начиная с вас, Волхв.

– А вы умны, Габриэль, – засмеялся Соломон. – И дерзки к тому же. Надеюсь, вы выберете верную сторону. Будет жаль… расстаться с вами.

– Не беспокойтесь, – медленно произнес я. – Я всегда оказываюсь среди победителей.

Кивнув им всем, я быстро направился к выходу.

– Габриэль… – раздался у меня за спиной томный голос, когда я вышел за дверь.

По коже пробежали мурашки. Я замер и обернулся. Навстречу мне плыла Катрин Ля-Вуазен, похожая на носовую фигуру корабля.

– Габриэль, – повторила она, подойдя вплотную. – Вы меня заинтриговали. Есть в вас некая естественная мужественность.

Я хотел парировать чем-то про ее неестественную женственность, но затруднялся вдохнуть.

– Неужели это… ваш настоящий облик? – спросила она, прижимаясь еще ближе.

– Возможно, – еле выдавил я.

Два тарана были готовы буквально проломить мне грудную клетку.

– Вы мне нравитесь, Габриэль, – прошептала Ля-Вуазен и потянулась губами ко мне.

Ее губы напоминали двух красных извилистых змей, приготовившихся к броску. Они расплывались. Я поднял взгляд, и передо мной возникли темно-синие, бездонные, точно омуты, глаза.

Наши губы соприкоснулись с электрическим треском, и мы слились в поцелуе. Мои руки сами собой обхватили рыжеволосую за талию. Она положила мне ладонь на шею и запустила пальцы в волосы. Я почувствовал, что задыхаюсь.

Прошла, кажется, целая вечность, прежде чем она медленно отстранилась. Глаза у нее были сонно полуприкрыты. Я с трудом перевел дух и просипел:

– Что это было?

Ля-Вуазен уже удалялась по коридору. Замерев на мгновение, она оглянулась через плечо и сказала с легкой улыбкой:

– Репетиция.

Двери лифта раздвинулись перед ней. Войдя внутрь, она развернулась в мою сторону. Лицо у нее было торжествующее.

Ощущая острое желание помыться, я достал платок и принялся тщательно вытирать рот. Мимо с гнусными ухмылками прошла троица мужчин из свиты Соломона. Когда я закончил, они уже куда-то подевались, а платок весь оказался в оранжевых разводах.

Прошло еще несколько минут, однако Соломон так и не появился. Я осторожно заглянул в Хрустальный зал. Там было безлюдно и пусто – настолько, что ощущалось физически. Даже люстры больше не звенели.

Я прокрался через зал к двери в задней части сцены и, набравшись смелости, рванул ее на себя. Вопреки ожиданиям, за дверью скрывалась обыкновенная каморка, тоже пустая. Еще один проход вел из зала в большую кухню и зону подачи блюд, откуда вверх и вниз уходили ступеньки.

Я шагнул в каморку и аккуратно прикрыл дверь за собой. Соломон был слишком напыщенным, чтобы пользоваться лестницей для прислуги. С другой стороны, в главную дверь он тоже не выходил. Следовательно, либо он ушел сюда, либо… Впрочем, довольно строить догадки. Пора перехватывать инициативу и начинать свою игру.

Я огляделся. Соломон явно был здесь. Возможно, кто-то еще, но Соломон – точно. Однако, кроме пустой вешалки, в каморке ничего не оказалось. Я немного сдвинул вешалку и заметил на полу прямоугольный обрывок бумаги. Подобрал, перевернул: обратный билет до Вашингтона с позавчерашней датой.

Может, его, а может, и нет. Пожав плечами, я сунул билет в карман. Тщательно обшарил помещение, но это оказалось пустой тратой сил и времени. Вернувшись в Хрустальный зал, я обошел сцену и приметил под черным задником желтый уголок: рукопись в переплете из манильской пеньки. Все семьдесят пять страниц были исписаны аккуратным, убористым почерком. Текст почти целиком состоял из формул.

Некоторые из них казались смутно знакомыми. Вспомнились понятия «производная» и «предел функции». К сожалению, высшую математику я проходил давно и не сказать чтобы хорошо ее понимал. Как бы то ни было, рукопись явно принадлежала Уриэлю.

Ни под сценой, ни в зале больше ничего не нашлось. Я взял книгу под мышку, вышел в коридор и вызвал лифт. Он ехал долго, минут десять, но еще раз идти по лестнице я решился бы, пожалуй, очень не скоро. Спустившись в вестибюль, я попросил себе номер. Соломон запомнил меня, так что убегать бесполезно. Да и не хочется. Настало время понять, что за игру тут затеяли и какие у нее правила.

Чарли закончил смену, и за стойкой стоял услужливый молодой портье.

– Слушай. – Я как бы невзначай наклонился к нему. – А к вам не заселялась девушка? Ее Ариэль зовут.

– Ариэль?..

– Черт, а фамилию-то забыл спросить. – Я заговорщицки ухмыльнулся, мол, ну, ты понимаешь.

Он порылся в картотеке.

– Сегодня такой не было.

– Ладно. – Я вздохнул и попробовал снова: – А что насчет старины Уриэля?

Услужливость как рукой сняло.

– Какого еще Уриэля? Ариэль, Уриэль… Это что, розыгрыш?

– Нет, нет, – уступил я и предпринял последнюю отчаянную попытку: – Тогда, может быть, вы помните милую старушку по имени миссис Пибоди?

Он не ответил и с выражением глубокого презрения отвернулся.

Я поплелся к лифту, чувствуя себя так, как будто сел за покерный стол, а у всех игроков, кроме меня, на руках сплошные джокеры. Поднялся на седьмой этаж и пошел к своему номеру. Открыл дверь, шагнул внутрь – и полетел в черную бездну, все ниже, ниже, ниже…

Меня крутило, я отчаянно сучил руками и ногами, ища опоры – безуспешно. Вокруг собиралась непроглядная тьма.

Это все обман, убеждал я себя, но холодный ветер, ревевший в ушах, не давал сосредоточиться. «Это иллюзия!» – заорал я что есть мочи.

Горло сдавило, душа вопль. Тело начало неметь. Сквозь сгущающийся в голове туман пробивалась последняя здравая мысль: «Если это обман и я на самом деле не падаю, значит, я стою на пороге, а справа от меня на стене выключатель».

Вопреки всему, что кричали мои органы чувств, я ухватился за эту мысль, выпростал руку, зашарил по пустоте, и вдруг…

Зажегся свет. Я стоял на пороге, передо мной был обыкновенный гостиничный номер. Уж не схожу ли я с ума?

Я шагнул внутрь и обернулся. На полу лежал небольшой квадрат черного стекла. Присев, я подцепил его и поднял. Погляделся в него.

Зеркало. Но покрытое сзади не серебряным напылением, а блестящей черной краской. На меня смотрело мрачное, грубое и волевое лицо, как будто и не мое вовсе. Поежившись, я перевернул зеркало. По краю тянулась вереница каббалистических символов, вроде тех, что были на бейдже и программке. Я сравнил: да, символы те же, но в другом порядке.

Я отошел в дальний угол и аккуратно прислонил зеркало лицом к стене. Дрожь отпустила меня не сразу.

А потом навалилась такая усталость, какой я никогда в жизни не испытывал. Рухнув в кресло, я восстановил в памяти события сегодняшнего дня. Каждый раз, когда казалось, что все это бред и выдумки, я бросал взгляд на кусок черного стекла у стены.

Меня затянуло в безумную, невероятную паутину чародейства и колдовства. Все это время безликие, безымянные твари поджидали, будто пауки, пока в их сети не угодит глупая муха вроде меня. Я плотно увяз, и единственным способом выбраться было узнать, кто эти пауки и где они прячутся. Пожалуй, тогда им станет ясно, что вместо мухи они поймали осу, чье острое жало способно разорвать паутину в клочья.

Кто такая миссис Пибоди – старушка, поймавшая меня на хрустящую зеленую наживку и втянувшая во все это? Она против Соломона? У Ариэли с Уриэлем есть союзник, о котором они не подозревают? Или же она из числа Соломоновых прихвостней, желающая занять его место? Или все это козни самого Волхва, который, пользуясь анонимностью, хочет натравить меня на кого-то третьего?

Кто такая Катрин Ля-Вуазен, рыжеволосая ведьма?

Кто такая Ариэль? Кто такой Уриэль? Настолько ли они открытые и честные, какими кажутся? Можно ли доверять чародейке и колдуну?

И, наконец, кто такой Соломон?

Это напоминало охоту за тенями, игру в жмурки, в которой я – водящий. Вот бы хоть на мгновение снять повязку и увидеть лица других игроков…

В чем назначение черного зеркала? Очередное предупреждение? Мол, еще один неверный шаг, и можешь попрощаться с жизнью? Или меня пытались убить, но не вышло? Нет, вот это вряд ли. Будь ловушка настоящей, сам бы я из нее ни за что не выбрался.

Все, хватит шарить в темноте. Нужен свет. Нужны знания.

Я вытащил из кармана рукопись, снял пиджак и бросил на кровать, отстегнул кобуру и повесил на спинку кресла так, чтобы пистолет был под рукой, стянул галстук и сел.

Первым делом я еще раз пролистал книгу, разглядывая заголовки: «Вступление», «Базовые принципы», «Необходимые материалы», «Простейшие заклинания», «Контрзаклинания», «Телепортация», «Иллюзии», «Маскировка», «Заклинания для медицинских и прочих целей». Последний раздел назывался «Этика».

Я вернулся к вступлению и углубился в чтение. Был собран материал, затем переработан и обобщен в виде теории. Отдельные явления каталогизированы, между ними проведены параллели, для объяснения которых выработана гипотеза. Гипотеза подвергалась экспериментам и доработкам, пока не была доказана ее состоятельность. Иными словами, передо мной – результат работы пытливого ума, сумевшего из детских сказок сделать настоящую науку.

К сожалению, это не учебник. Объяснения и выводы по большей части опущены, вместо них – личные заметки автора, которые он сам может прокомментировать, а вот посторонний читатель едва ли поймет. Немногочисленные примеры состояли сплошь из формул, записанных непонятными мне знаками из высшей математики.

Однако чтение оказалось не совсем бесполезным. Уриэль исходил из предпосылки о том, что существует некий источник энергии, не достижимый ни одним из известных человеку способов. Описать его местонахождение можно только языком математики либо прибегая к неточным и расплывчатым парафразам вроде «параллельного мира».

В этой гипотезе был смысл: модель стационарной Вселенной предполагала наличие подобного источника энергии. К тому же она согласовывалась с действительностью.

И этой энергией можно пользоваться. Материальные средства бесполезны: их действие ограничено данным местом, временем и Вселенной. Однако для сознания таких ограничений не существует. Оно способно проникать куда угодно и когда угодно, а значит, служить проводником данной энергии в наш мир.

Такое происходит с древнейших времен, но непредсказуемо и неэффективно. В мифах и фольклоре рассказывается о богах, демонах, духах, волшебном народце и прочая, и прочая. Непоследовательность и неоднородность энергетических проявлений объясняются отсутствием теории и дисциплины. Без теории невозможен контроль, а хуже отсутствия теории может быть только неправильная теория. Кроме того, у помешанных жрецов, ведьм и колдунов дисциплинированный ум встречался крайне редко.

Порой сильное желание или страх позволяли добиться нужного результата, призывая то, чего сознание вожделело или боялось. Сознание придавало энергии форму.

Существуют различные символьные системы, помогающие дисциплинировать ум. Лучшая из них – математика, поскольку описывает взаимоотношения между явлениями и объектами без лишних ассоциаций и подсознательных реакций. А благодаря современным достижениям стало возможным превратить примитивную практику в науку.

Для точного контроля над сверхъестественной энергией необходимы средства математического анализа (в частности, пределы), топологии (она же «анализ размещения»), изучающей связность пространств, и тензорного анализа, используемого для построения и описания ковариантных, то есть независимых от системы координат, отношений и законов. Грамотно составленные формулы позволяют тратить необходимое количество энергии для достижения конкретного результата.

Я оторвал взгляд от книги. В голове роились самые дикие догадки. По всему выходило, что волшебником может стать кто угодно! Даже такой неуч, как я.

Дорогой отель подобен самодостаточному городу. В нем могут происходить убийства, насилие, чародейские слеты, а снаружи никто и не узнает. С другой стороны, в этом есть и свои плюсы. Здесь можно что угодно достать, причем безо всякой магии, ведь чтобы задействовать простую человеческую энергию персонала, постояльцу нужны лишь обыкновенные доллары.

Воспользовавшись аппаратом, по принципу действия схожим с телепатией, я набрал обслуживание номеров и продиктовал заказ, достойный занять первое место в списке самых необычных прихотей.

– Мне нужна книга по истории магии и колдовства, а также учебники по высшей математике, в частности по матанализу, топологии и тензорному анализу.

– Да, конечно, – ответила девушка, даже ничего не переспросив. – Что-нибудь еще?

– Сэндвич с жареной ветчиной и чашку кофе.

– Поняла. Это все?

– Ах да, и коробку мелков.

Первым делом я взялся за сэндвич, затем – за историю магии, поскольку этот предмет казался мне проще. Живот больше не урчал, позволяя сосредоточиться. Бегло изучив книгу, я составил себе кое-какое представление о происходящем, а также нашел ответы на ряд вопросов.

Так, например, Волхв взял себе имя библейского царя, особо почитавшегося в Средневековье и заработавшего репутацию величайшего колдуна в истории. Считалось, что архангел Рафаил принес ему волшебное кольцо, дающее власть над всеми демонами. С его помощью Соломон заставил демонов строить для него Храм, а самых несговорчивых заключил в медный кувшин и зашвырнул в озеро в городе Вавилоне.

Соломон был мудрым и могущественным правителем, однако последние годы его жизни сопровождались мрачными событиями. Тут определенно не обошлось без магии. В Средневековье за писаниями Соломона началась настоящая охота.

Самой значительной находкой стал «Ключ Соломона», где описывались ритуалы призыва и, что особенно важно, изгнания демонов. Однако указания были слишком подробны и сложны в воспроизведении, поэтому неудивительно, что у волшебников ничего не получалось. И все равно они до самых последних дней не оставляли попыток, не допуская ни малейших сомнений в «учении Соломона».

С приходом христианства магия приобрела более мрачный оттенок. Поиски знаний (и богатства) начали считать поклонением злу. Магия стала уделом ведьм и колдунов. Призыв демонов толковался как договор с Сатаной.

Итак, Ариэль, Уриэль и Габриэль – ангелы[7]7
   В православной традиции соответственно Ариил, Уриил и Гавриил.


[Закрыть], а вот Катрин Ля-Вуазен была профессиональной гадалкой и хироманткой, жившей во времена Людовика XIV. Она тайно готовила и продавала приворотные зелья и яды. Она была причастна к знаменитому «делу о ядах», проводила непристойные обряды для маркизы де Монтеспан, фаворитки Людовика, желавшей избавиться от соперниц, и даже обвинялась в попытке отравить короля[8]8
   «Дело о ядах» – один из крупнейших ведьмовских процессов, проходивший во Франции в 1677–1682 гг. Для него был восстановлен специальный суд – «Огненная палата», – который вынес смертный приговор более чем тридцати обвиняемым. Одним из главных подозреваемых была Катрин Монвуазен (Ля-Вуазен), выдавшая на допросах своих клиентов, в число которых входили представители высшей знати и ближайшего окружения короля Людовика XIV, в частности фаворитка маркиза де Монтеспан.


[Закрыть].

Какое, однако, подходящее прозвище выбрала себе рыжеволосая ведьма.

От всех этих черных месс, обрядов и ритуалов, каббал и шемхамфорашей[9]9
   Шемхамфораш – одно из имен Бога; в Талмуде часто использовалось как замена тетраграмматону. Также «семидесятидвукратное имя Бога», то есть имя, состоящее из 72 других имен, в сумме дающее 216 букв.


[Закрыть], шабашей и ковенов, пыток и казней у меня начала пухнуть голова, и я решил погрузиться в более логичный мир математики.

Проштудировав дифференциальное и интегральное исчисления, я стал лучше понимать формулы, которыми пользуется Уриэль. После ознакомления с основными положениями топологии и тензорного анализа я подумал, что готов попробовать.

Итак, судя по записям Уриэля, творить магию способен кто угодно. Так ли это? Давайте проверим. С чего бы начать?.. Я вспомнил, как один докладчик материализовал из воздуха коктейль. Я вообразил себе бокал прохладного мятного джулепа[10]10
   Мятный джулеп – алкогольный коктейль на основе бурбона (либо другого крепкого напитка) с добавлением воды, дробленого льда и свежей мяты.


[Закрыть], но тут же отогнал эту затею. Для разминки следует взять что-нибудь попроще, например виски с содовой. Годится.

Я открыл раздел «Простейшие заклинания», пробежал глазами и перелистнул на «Необходимые материалы». По сути, достаточно было одного мела – и то для того, чтобы помочь сконцентрироваться при написании формул. Тем, кто не привык мыслить математическими категориями, также рекомендовалось держать под рукой некое подобие призываемого объекта.

Я взял в ванной стакан, набрал в него немного воды и поставил на стол. Начертил рядом небольшую окружность и переписал формулу.

Сработает ли?.. Нет, с таким подходом ничего не выйдет. Нужно верить, иначе сознание не будет функционировать должным образом. Я видел, что это возможно, следовательно, получится и у меня.

Я прочитал формулу вслух, подставляя на место аргументов желаемый предмет и точку, куда его надо перенести.

«На первых порах, – говорилось в рукописи, – бывает полезно выражать свое намерение словами».

– Виски со льдом, виски со льдом… – продекламировал я, чувствуя себя идиотом. – Приди, приди ко мне, Кейси Кингману, что в номере семьсот седьмом…

В круге возник стакан. Секунду назад его не было. Теперь был. Я не верил своим глазам. У меня получилось. Я сотворил волшебство – или, если угодно, применил на практике новую науку.

Дрожащей рукой я поднял бокал, сделал глоток – и с шумом выплюнул. Тьфу, гадость! Виски оказался дрянной, а вместо содовой – обыкновенная вода, притом горячая.

Я пристыженно поставил стакан обратно. Да, рановато мне в адепты.

Я задумчиво ходил из угла в угол. Тот докладчик материализовал из воздуха еще кое-что – точнее, кое-кого. Девушку. Или перенес ее откуда-то. Мне нужно с кем-нибудь поговорить, кто мог бы ответить на мои вопросы. Кроме Ариэли, никто в голову не приходит. Но я не знаю, где она, в каком номере, и вообще, остановилась ли она в гостинице. Удастся ли перенести ее сюда? Что ж, попытка не пытка.

Вот только не хватало подобия. Тут мне на глаза попался пиджак, лежащий на кровати. Женские волосы постоянно пристают к фланели. Косметика, бывает, тоже, но волосы – всегда.

Я осмотрел пиджак и нашел их. Один был длинный и рыжий. Я повертел его в пальцах и уже хотел выбросить, однако передумал. Аккуратно расправил, упаковал в гостиничный конверт и положил во внутренний карман пиджака. Короткие светлые волосы – это мои. Наконец я отыскал длинный и темный.

Я взвесил его в ладони. Получится или выйдет так же, как с виски? Не наврежу ли я Ариэли? Скорее всего, нет. При самом худшем раскладе на зов придет другая девушка – к примеру Катрин Ля-Вуазен… Я содрогнулся. Не дай бог.

На этот раз все нужно было сделать в точности как надо. Я взял в ванной брусок мыла, достал перочинный ножик и за пятнадцать минут вырезал на удивление неплохую обнаженную женскую фигурку. На Ариэль, конечно, не похоже, но для заклинания сойдет. Смочив голову фигурки, я воткнул в нее скрученный волос.

Пробежав глазами раздел, посвященный телепортации, я присел на ковер. Провел окружность, поставил фигурку в центр и написал рядом уравнение.

Еще раз сверился с инструкцией: все сходится.

– «Икс» – это Ариэль, «игрек» – мой номер, – прошептал я и произнес формулу: – Ариэль, где бы ты ни была, приди сюда, окажись в этом круге. Ариэль, приди ко мне…

Меня обдало ветерком. Поскольку я сосредоточенно смотрел на круг, первым делом я увидел пару босых ножек. Послышалось «ох!», я поднял взгляд. Передо мной стояла Ариэль, и больше ничего. Она смотрела испуганно, расширив голубые глаза. Я, наверное, смотрел так же: до меня вдруг дошло, что Ариэль только-только из душа.

Под «больше ничего» я имею в виду полотенце, которым она поспешила прикрыться. Девушка выдохнула, как мне показалось, с облегчением. У меня вдруг подкосились ноги, и я упал в кресло, чувствуя странное удовлетворение от того, что, вырезая фигурку, с формами я почти угадал.

Отчаянно захотелось, чтобы задул сквозняк, – и он задул, отбрасывая полотенце в сторону.

Ариэль крепко прижала его к себе обеими руками. На лице ее читалось раздражение, сквозь которое, правда, проступала легкая усмешка.

– Ай-яй, шалите, – сказала она, подобрала обмылок и, прошептав пару слов, испарилась.

– Ариэль! Ариэль! – позвал я, когда ко мне вернулся дар речи. – Где вас найти? Где…

Тщетно. Девушка исчезла, а вместе с ней и моя последняя надежда узнать ответы на терзавшие меня вопросы.

Пятнадцать минут спустя я вспомнил про платок, которым Ариэль утирала слезы там, на лестнице, ведущей в никуда. Вот только эти оранжевые разводы… До сих пор ничего путного у меня не выходило, не хватало еще случайно призвать плотоядную Катрин Ля-Вуазен. В этот раз с нее станется прихватить с собой яду.

Но мне ведь удалось вызвать Ариэль. Значит, получится снова!

Окружность и уравнение никуда не делись, и я не видел причин их переделывать: один раз они уже сработали. Я кинул платок в середину круга и сбрызнул его водой из стакана со словами:

– Ариэль, Ариэль, твои слезы на этом платке, так приди же снова и забери его…

Повторное появление Ариэли шокировало уже меньше. Она была одета чуть скромнее: в ночную сорочку, но тоже довольно откровенную. Расчесанные волосы темным каскадом ниспадали ей на плечи. Я глубоко вдохнул. Пахло духа́ми. Девушка выглядела в высшей степени желанной и почти прекрасной.

Всегда ли она надевает такие эротичные ночнушки и пользуется парфюмом перед сном?.. Я тут же отругал себя за подобные мысли.

– Не знаю, Габриэль, как вы так быстро всему научились, но прекращайте уже, – строго сказала Ариэль. – Очень неприятно, когда тебя швыряют туда-сюда и не знаешь, где окажешься в следующую минуту. Кроме того, что люди подумают? Девушка ночью в номере у мужчины…

Я не выдержал, захохотал. Кругом ведьмы и оборотни, колдовство, убийства, а ее волнует, что подумают люди!

Ариэль какое-то время пыталась сохранять серьезную мину, но затем тоже рассмеялась.

Заметив, что она опускает голову, я вскочил.

– Стойте, не уходите! Мне нужно с вами поговорить.

– Что ж, ладно, – сказала она. – Только я не собираюсь стоять посреди комнаты. Выпустите меня.

– Выпустить? – не понял я.

– Я внутри круга. Пока он цел, мне из него не выйти, – объяснила она с некоторым раздражением, указывая на ковер.

Носком ботинка я стер часть окружности, и Ариэль проплыла мимо меня надушенным облачком черного кружева. Я с наслаждением вдохнул, повернулся ей вслед и увидел, что она смотрит на платок. Я спешно подобрал его и затолкал в карман.

Ариэль молча протянула руку и со значением щелкнула пальцами. Я нехотя достал скомканную тряпицу и кинул ей. Девушка расправила платок и уставилась на оранжевые разводы. Я поежился, а лицо Ариэли исказилось.

– А-а! – взвыла она и, захлебываясь слезами, упала на кровать. – Вы отдались этой рыжеволосой ведьме! Целовались с ней, занимались любовью! Вы переметнулись к ним!

– Нет… все не так… – промямлил я. – Я могу объяснить. Я тут ни при чем. Она загнала меня в угол…

– Ах, ну конечно, это она виновата! – выдавила Ариэль между всхлипываниями. – Мужчины всегда ни при чем! Если бы вы видели, какая она на самом деле, вы бы и на десять шагов к ней не подошли.