Текст книги "Расклад рун"

8

Время уже близилось к полудню, когда Беверли закончила рассказ. Солнце взошло высоко и теперь светило не только в большое центральное окно дома Вирджинии, но и в боковые окна. Сэм тоже сменил место и нежился на диване. Беверли давно допила свой кофе, а кофе Вирджинии так и остался недопитый и холодный в чашке. Остыл не только кофе, сама Вирджиния страшно замерзла. Она сидела в кресле, сжавшись в комок, время от времени потирая локти. Беверли смотрела на собеседницу широко открытыми глазами; кожа на ее щеках и лбу блестела от пота.

– Итак, – смиренным тоном произнесла Вирджиния, пытаясь переварить все услышанное, – вы хотите сказать, что Карсвелл собирается похитить результаты моей работы?

Беверли закрыла глаза и вздохнула.

– Дорогая моя, – промолвила она, открыв глаза, – Карсвелл хочет вас убить.

Вирджиния судорожно выдохнула, и выдох ее плавно перешел в истерический хохот. Она зажала рот рукой, но все равно не смогла остановиться.

– Ерунда какая-то! Прошлой ночью мне всего лишь приснился кошмар, обычный кошмар, вот и все.

– Вы видели его книгу? – спросила Беверли.

– Книгу?

Вирджиния обхватила себя руками в надежде остановить приступ истерического смеха, но не смогла.

С недовольным брюзжанием Беверли поднялась, подобрала свою сумку с пола в гостиной и вернулась с ней за кухонный стол. Сумка была большая, из черной кожи, уродливо раздувшаяся. Беверли без особого труда отыскала в ней и извлекла наружу маленькую книжку в красной обложке и протянула ее Вирджинии. Книга представляла собой дешевое издание в твердой обложке – главный продукт деятельности провинциальных университетских издательств – с переплетом из имитации кожи. На обложке в глаза бросались буквы, выполненные дешевым подобием золотого тиснения:

ВИКТОР КАРСВЕЛЛ, A.B.[4]4
  бакалавр искусств.


[Закрыть], M.A.[5]5
  магистр искусств.


[Закрыть], Ph. D.[6]6
  доктор философии.


[Закрыть]

ИСТОРИЯ КОЛДОВСТВА НА ПОРОГЕ НОВОГО ВРЕМЕНИ

Вирджиния прикусила губу, чтобы удержаться от смеха, и открыла книгу. Бумага была не намного лучшего качества, чем бывает в изданиях дешевых бульварных романов, шрифт слишком мелкий, почти нечитабельный, с обилием типографских «клякс» и мазни. Вирджиния взглянула на титульный лист. Книга отпечатана в издательстве Мискатоникского университета.

– Вот смотрите, – сказала Беверли, забирая книгу у Вирджинии.

Не глядя, она открыла том на одной из страниц где-то ближе к концу и продемонстрировала его Вирджинии. В самом верху правой страницы Вирджиния прочла:

Приложение VII:

РАСКЛАД РУН

Вирджиния ощутила необычайную слабость и усталость, с ней часто бывало такое в детские годы после приступов сильного смеха.

– Это руководство, – объяснила Беверли, глядя на Вирджинию широко открытыми глазами поверх книги. – Вы раскладываете руны тогда, когда вам нужно приворожить человека или, наоборот, избавиться от него. Особенно в последнем случае. И здесь, – она потрясла книгой перед носом Вирджинии, – сказано, как можно добиться желаемого. Все, что вам нужно знать, за исключением самих рун. Карсвелл хранит их в тайне.

Беверли захлопнула книгу и швырнула ее на стол. Вирджиния слабо захихикала, Беверли протянула руку, схватилась за край своего стула, рванула его вперед и оказалась колено в колено с Вирджинией.

– Если бы мой муж, – бросила она резко, с особой силой в голосе, – отдал ту программку Карсвеллу, ту, с рунами на последней странице, и заставил бы Карсвелла забрать ее по собственной воле, Джон Харрингтон был бы жив и по сей день.

Беверли попыталась поймать взгляд Вирджинии.

– Вы меня слушаете, Вирджиния? – громко спросила она, схватила ее за руки и потрясла. – Где рукопись, которую вам вернул Карсвелл?

Вирджиния не сопротивлялась, позволила поднять ее за руку и, двигаясь совершенно механически, отвела гостью в комнату, к шкафу с бумагами. Едва только она начала выдвигать ящик, Беверли резким движением, протянув руку из-за ее спины, захлопнула ящик.

– У вас все окна закрыты? – спросила она, оглянувшись по сторонам.

Они проверили все окна в доме, а Беверли еще и подергала каждое из них, словно для того, чтобы убедиться в прочности запоров. Затем Вирджиния снова провела Беверли в гостиную – кот внимательно и удивленно наблюдал за всеми их манипуляциями, – и они вместе открыли верхний ящик шкафа. Вирджиния была почти уверена, что оттуда взовьется порыв ледяного воздуха, но ощутила только запах лака и искусственной кожи папок.

Она протянула руку, чтобы вынуть нужную папку, однако Беверли схватила ее за запястье и сама осторожно извлекла папку из ящика, так, словно та излучала какие-то смертоносные лучи.

Впервые за все время Вирджинии показалось, что Беверли нервничает: кожа ее еще ярче заблестела от пота, а дыхание сделалось еще более тяжелым. Она стояла посередине комнаты, держа рукопись слегка дрожащими руками, и осторожно поднимала страницу за страницей, пока не дошла до последней. И тут Беверли медленно и хрипло выдохнула:

– Да-а-а-а. Теперь ты в моих руках, Виктор.

Она подняла блестящие глаза на Вирджинию, а та, растирая локти, чтобы согреться, и пытаясь преодолеть нервную дрожь, подошла поближе и взглянула на рукопись. Вдоль поля последней страницы красными чернилами были нанесены угловатые руны – линии, прямые и перекрестные, со странными засечками.

У Вирджинии все внутри сжалось.

– Что здесь написано? – спросила она. Беверли пристально взглянула на нее и ответила:

– «Умри, Вирджиния, умри».

Вирджиния охнула. Беверли нахмурилась.

– Ну конечно, наверное, не совсем в такой прямой форме. И откуда мне знать?

– Дайте я посмотрю.

Вирджиния раздраженно потянулась за последней страницей своей работы. Беверли резким движением убрала всю стопку.

– Вам следует быть весьма, весьма осторожной с этим, – сказала она, с осуждением глядя на Вирджинию из-под своих кудряшек. – Здесь заключен наш единственный шанс остановить Карсвелла.

– Мой единственный шанс, вы хотите сказать, – возразила Вирджиния и ухватилась за уголок страницы.

Лист бумаги опасно натянулся, так как обе, хоть и стояли, практически прижавшись друг к другу, тянули бумагу к себе. Вирджиния встала на цыпочки, чтобы получше разглядеть руны на полях страницы. В голове у нее уже зародились обычные для исследователя вопросы: где начинается строка рун, читаются они справа налево или слева направо?

– Стоит вам потерять это – и вы погибли! – провозгласила Беверли.

За спиной что-то зашуршало, и Вирджиния почувствовала, как зашевелились от страха волоски у нее на шее. Сэм настороженно приподнялся на диване. Обе женщины обменялись испуганным взглядом, а затем повернулись на звук.

За два года своей жизни в доме Вирджиния и Чип никогда не пользовались камином, а просто складывали в него старые газеты. Теперь же газетная стопка вдруг зашевелилась, словно из каминной трубы подул слабый ветерок, первая страничка верхней газеты приподнялась, развернулась, и все газеты одна за другой стали подниматься в воздух. Обе женщины молча наблюдали за тем, как газетные страницы медленно парят по комнате. Вирджинии снова стало холодно, как будто в доме открылись все двери и окна и возник жуткий сквозняк.

– Дымоход, – пробормотала Беверли.

На противоположной от камина стороне комнаты послышалось точно такое же шуршание. Обе женщины оглянулись и увидели, что бумага, лежавшая на столе – какие-то карточки, счет за телефон, листки для заметок, – вихрем поднимается вверх. Страницы другой рукописи Вирджинии, сваленные неровной кучей на краю стола, тоже стали подниматься, вначале медленно, по одному листу, затем все быстрее и быстрее, словно их перелистывали чьи-то невидимые пальцы. На диване угрожающе заворчал кот.

Беверли рванула в свою сторону ту рукопись, которую они продолжали держать вдвоем.

– Лучше пусть она будет у меня, – сказала Беверли.

– Но это моя рукопись! – возразила Вирджиния и потянула на себя.

Они тянули ее каждая в свою сторону. Рукопись рассыпалась.

Внезапно вся комната наполнилась сильнейшим ветром, бумага поднялась в воздух, и теперь в вихре крутились и белые страницы рукописи, и сероватые, усеянные черным шрифтом газетные листы. В последний раз Вирджиния видела полный отпечатанный вариант своей статьи для юбилейного сборника. Страницы, срываясь с проволочного степлера, порхали в воздухе подобно белым крыльям.

Вирджиния с визгом подпрыгивала, пытаясь схватить их, но страницы ловко ускользали от нее, и рукопись ее работы рассеялась в буране белых страниц, разлетевшихся по комнате. Вирджиния выкрикивала нечто нечленораздельное, бегала по комнате, пытаясь угнаться непонятно за чем и даже не замечая стен вокруг. Она хлопала по бумаге, летавшей по комнате, стараясь поймать наиболее важные для нее страницы. Края листов царапали ей руки, уголки кололи лицо.

Вирджиния не видела Беверли, но слышала ее страшный крик. Весь воздух был наполнен летающими страницами. Большой газетный лист приклеился к талии, другой обернулся вокруг ноги. Сэм, скорчившись среди диванных подушек, испуганно шипел.

– Где она? – кричала Вирджиния. – Я ее не вижу!

– Не дайте ей вылететь из комнаты! – крикнула Беверли. Теперь в ее голосе не было ничего кукольного, он гремел подобно гласу валькирии.

На какое-то мгновение Вирджинии показалось, что она видит страницы рукописи, которые парили у самого потолка все более широкими кругами.

– Вижу!.. – крикнула она, и в это мгновение кусок газеты полностью закрыл ей лицо.

Вирджиния попыталась закричать, но не смогла. В ноздри набилась типографская краска и бумага. Газета, гладкая и скользкая, никак не отдиралась, Вирджиния потеряла равновесие и упала. Она слышала шуршание бумаги, летающей вокруг, слышала вопли насмерть перепуганного Сэма, слышала, как где-то рядом злобно топает по полу ногой Беверли.

Пытаясь нащупать на затылке край газетного листа, она почему-то вдруг вспомнила о жутком лице, которое глядело на нее прошедшей ночью из постельного белья, и от одного воспоминания чуть было не лишилась чувств, однако ей все-таки удалось ногтем ухватиться за край листа и сорвать его, судорожно хватая ртом воздух.

Пространство у самого пола теперь было свободно от бумаги, а на расстоянии нескольких футов в самом центре вихря Вирджиния разглядела толстые ноги Беверли. Юбка ее вздулась колоколом, одну ногу полностью покрыли листы офисной бумаги для принтера, другая пока была свободна. Вирджиния смотрела на Беверли с пола, и Беверли казалась ей неким колоссом, застывшим с распростертыми громадными дланями и массивными ногами, расставленными, как у борца сумо, глаза ее не отрываясь смотрели на одну движущуюся точку в бумажном урагане. Беверли шевелила только головой, следя за одной ей видимой целью, ветер же нещадно трепал ее кудряшки.

– Вы ее видите? – крикнула Вирджиния.

Внезапно в вихре возникла пауза, и вся бумага повисла в воздухе, тихо шурша. Вирджиния проследила глазами за взглядом Беверли, который был устремлен в какую-то точку как раз над рабочим столом, где, как казалось, и повисла рукопись статьи, подобно чайке над морскими волнами. Беверли ничего не сказала, а присела, развела руки, согнула колени и напрягла икры.

И тут ветер возобновился с новой силой, только уже не в виде спирального вихря, как прежде, а в виде ледяного порыва невиданной силы, стремительно несущегося в открытое жерло камина и оттуда в дымоход, захватив с собой всю бумагу, что находилась в комнате. Вирджиния истошно завопила, Сэм завыл. А Беверли в то же мгновение совершила невиданный прыжок, взлетев всем своим громадным телом в воздух, сквозь вихрь бумаг, и рухнула на деревянный пол со стуком, напоминавшим удар мешка с картошкой, сброшенного с большой высоты, отчего зазвенели все стекла в доме и застонали половицы.

Ветер прекратился. Куски газет, не успевшие долететь до камина, медленно и плавно опустились на пол. Бумага для принтера, которую затянуло в трубу, посыпалась на каминную решетку подобно осенним листьям. Вирджиния сидела на полу, зажав ладонями рот. Беверли лежала на полу лицом вниз, с распростертыми руками. Растрепанные волосы спутанными космами свисали вниз, налицо.

– Беверли? – прошептала Вирджиния.

Беверли повернула голову к Вирджинии, взглянула на нее сквозь черную сетку из спутанных волос и выдохнула:

– Закройте дымоход!

Вирджиния заморгала, затем кое-как встала на четвереньки, сунула руку в темное отверстие трубы и с грохотом захлопнула заслонку. Сажа хлопьями посыпалась ей на руку и на бумагу, кучей упавшую на каминную решетку. Вирджиния повернулась и поползла по бумаге, валяющейся на полу, к Беверли, шепча на ходу ее имя.

Беверли с хриплым стоном перевернулась на спину. Страница рукописи Вирджинии, на которую, как оказалось, рухнула Беверли, приклеилась к переду ее платья. Вирджиния беспомощно размахивала руками над Беверли, не зная, можно ли к ней прикасаться. Бумага все еще падала сверху, словно осадки непонятного происхождения, и Вирджинии приходилось отбиваться от плавно опускающихся страниц. Глядя на потолок, Беверли осторожно, двумя пальцами сняла со своей груди драгоценный лист и протянула его Вирджинии.

– Возьмите! – выдохнула Беверли. Она вся покрылась красными пятнами. Вирджиния, продолжая стоять на коленях, дрожащими руками взяла страницу и вернула ее в шкаф, прочно закрыв и заперев на замок дверцу. Затем обернулась к Беверли и увидела, что та, опершись на руки, пытается подняться посреди пола, сплошь покрытого газетами и страницами из книги Вирджинии. Вирджиния наклонилась помочь ей, но Беверли отмахнулась и села, широко расставив ноги. Она никак не могла отдышаться.

Вирджиния снова опустилась на колени рядом с ней.

– Боже мой, Беверли! – Тяжелый комок стоял в ее горле. – С вами все в порядке?

– Десять месяцев в году, – произнесла Беверли, с трудом выговаривая слова, – в этом чертовом штате больше тридцати градусов жары. Никак не возьму в толк, зачем кому-то в Техасе понадобился камин?

9

Беверли предложила Вирджинии остаться и помочь ей убрать в гостиной.

– Нам необходимо... выработать... какой-нибудь план. – Бедняга никак не могла справиться с одышкой.

Но что бы ни говорила Беверли, эта странная женщина и ее еще более странная история вызвали у Вирджинии тяжелое ощущение: вокруг нее сжимались стены собственного дома. С предельной вежливостью и предупредительностью Вирджиния помогла Беверли подняться с пола, вернула ей книгу и сумку, проводила вниз по ступенькам лестницы и по лужайке до машины. Садясь за руль маленькой «хонды», Беверли попыталась сунуть Вирджинии в руки книгу Карсвелла.

– Вам она обязательно пригодится, – настаивала Беверли, тяжело дыша. – А у меня их целая коробка.

– Большое спасибо за визит, – сказала Вирджиния и закрыла дверцу автомобиля.

Беверли включила мотор, с визгом развернулась, вновь подъехала к Вирджинии, высунувшись из окна, выпалила:

– Сегодня ночью вы здесь все равно не заснете. Позвоните мне! – и помчалась прочь.

Вернувшись в дом, оглядывая пол, засыпанный горами бумаги, Вирджиния подумала: а ведь она права, здесь сегодня ночью не заснуть. Она собрала бумаги с пола, свалила на стол, не делая ни малейшей попытки привести их в порядок, затем бросила самую необходимую одежду в большую походную сумку, попросила соседей присмотреть за котом и заперла дом. Выезжая из городка, Вирджиния сделала остановку у банкомата, после чего направилась в сторону Холмистого Края[7]7
  Название северо-западной части штата Техас.


[Закрыть]. Она выбрала одно из шоссе, ведущих на запад, и к наступлению темноты была уже в Эль-Пасо. Здесь остановилась перекусить фахитас в «Тако-Кабана» и купить пачку таблеток кофеина в дорожном магазинчике. Ее нервы были напряжены до предела, она ехала всю ночь со скоростью девяносто миль в час и проехала Нью-Мексико и Аризону – наверное, единственный человек на всем шоссе на частном автомобиле. Со всех сторон ее окружали геометрически правильные фигурные огни «дальнобойщиков».

После наступления темноты Вирджинии стало страшно смотреть в зеркала как заднего, так и бокового обзора, как будто она ожидала увидеть в них нечто, что должно было преследовать ее. Наконец где-то посередине ночи, утомленная абсолютно одинаковыми конусами молочно-белого света, в котором виднелось только белесое дорожное покрытие и бесконечный пунктир осевой линии, Вирджиния глянула все-таки в зеркало заднего обзора и не увидела ничего, кроме одинаковых красненьких габаритных огней.

Ну что ж, ничего страшного, подумала она и снова взглянула в зеркало. Через мгновение Вирджиния поняла, что огни горят на ее части трассы и не удаляются, а, наоборот, приближаются. Нога Вирджинии инстинктивно коснулась педали, и стрелка спидометра, дрожа, склонилась к отметке 110. Так она жала на газ, пока немного не успокоилась, и только тогда отпустила педаль. После этого Вирджиния больше не рисковала смотреть в зеркало. Ей было одинаково страшно как смотреть, так и не смотреть в него. Ужас не давал ей сделать ни минутной остановки.

Возник и новый страх: Вирджиния стала бояться, что кончится горючее, и мчащиеся за ней по пятам красные огоньки настигнут ее посреди безлюдной пустыни. На подъезде к границе Калифорнии зарозовел рассвет; она заставила себя взглянуть в зеркало, почти уверенная в том, что увидит что-то жуткое, притаившееся в кузове и приветствующее ее страшной улыбкой, однако увидела лишь восход солнца, ярко окрасивший небо над вершинами гор.

В Лос-Анджелес Вирджиния прибыла к полудню и без труда отыскала место, где жил Мел, друг Чипа. Это был небольшой четырехэтажный жилой дом, расположенный в четырех кварталах от Голливудского шоссе под сенью Гриффит-парка. Дверь квартиры была открыта. Вирджиния стояла перед ней и тупо смотрела, щурясь на ослепительном калифорнийском солнце. Нервы были на пределе от переизбытка кофеина, веки набрякли и отяжелели из-за бессонной ночи. Она постучалась в дверь-ширму.

– Войдите, – прозвучал женский голос. Вирджиния шагнула внутрь и обнаружила Чипа и какую-то молоденькую девицу с гладкими темными волосами. Они сидели за завтраком в маленьком уютном уголке в одинаковых махровых банных халатах. Когда вошла Вирджиния, оба мгновенно застыли с поднесенными ко рту рогаликами, намазанными мягким сыром, в одной руке и газетами – в другой. Некоторое время они оставались настолько неподвижными, что Вирджиния даже подумала, а не являются ли и они частью какого-то нового сверхъестественного наваждения. Наверное, время остановилось, и только она продолжает двигаться и жить прежней жизнью. Ей представилась возможность несколько мгновений поразмышлять о том, что друг Чипа Мел мог вполне оказаться и подругой. Непонятно, правда, почему Чип не сказал ей об этом раньше и почему они сидят здесь в купальных халатах в разгар рабочего дня.

– Вирджиния? – воскликнул Чип, едва выговаривая слова, так как рот его был забит рогаликом.

Колесо времени вновь закрутилось.

– Мел? – спросила Вирджиния.

И тут все заговорили одновременно. Чип спросил Вирджинию, не случилось ли чего, Мел спросила Чипа, что она здесь делает, а Вирджиния спросила Мел, не может ли она воспользоваться ее туалетом. В небольшой розовой ванной комнате Вирджиния обнаружила две зубные щетки и рядом с душем шампуни двух типов. По раковине проходило разделение территории: справа стоял пузырек с «Барбасолом» и лежала бритва, слева – «Клиник» и ватные тампоны. Сквозь тонкую дверь ванной она слышала, как Мел и Чип шипят друг на друга:

– Ты должен был ей сказать...

– Я и собирался...

Вирджиния вымыла руки, стараясь не смотреть в зеркало, и вернулась на кухню.

– Я ухожу, – промолвила она после еще одной напряженной паузы.

Чип попытался вылезти из-за стола, но Мел удержала его за край халата.

– И своего пса забирайте с собой! – крикнула Мел, пробегая мимо Чипа к кухонной двери, у которой она остановилась, скрестив на груди руки.

Вирджиния на мгновение замерла.

– Какого пса?

– Ты ведь не привезла с собой Сэма? – с надеждой в голосе спросил Чип, скрывшийся за спиной Мел.

– Что еще за Сэм? – спросила Мел.

– Ты знаешь, – ответил Чип. – Это мой кот.

– О каком псе идет речь? – снова спросила Вирджиния.

Она стояла, прислонившись спиной к стене, и оглядывала маленькую и весьма запущенную комнатку Мел. В ней не было ничего живого, даже ни единого растения, только в углу стоял громадный надувной динозавр.

– Вовсе не кот! – воскликнула Мел. – А большой черный пес. Он вошел в дверь прямо за нею.

– Я должна идти, – сказала Вирджиния, внезапно почувствовав ледяной холод.

Она вышла в освещенный солнцем двор и направилась к своему фургону, не осмеливаясь оглядываться.

Выехав на дорогу, Вирджиния вообще забыла о всяких зеркалах. Всю дорогу назад в Техас голова гудела от ненависти и негодования. Как только солнце у нее за спиной зашло – она находилась как раз в середине Аризоны, – Вирджиния выключила кондиционер, не оглядываясь, просто протянув руку назад, открыла окно кабины и помчалась в ночную пустыню, ощущая на плечах прикосновение прохладного ветра.

Она вернулась в Ламар вечером следующего дня. Подъехав к дому, вымотанная до предела и на страшном взводе, вначале хотела вообще не выходить из фургона и заснуть прямо там за рулем. Но в конце концов все-таки вышла на потрескавшийся асфальт, почувствовала, что почти не может стоять; на ней все еще были солнечные очки, хотя уже давно стемнело. Вирджиния обошла вокруг дома по пожелтевшей от жары лужайке и обнаружила Беверли – та сидела на нижней ступеньке лестницы и в свете фонаря читала дешевое издание Энн Райс. Ее сумка черной бесформенной кучей лежала рядом.

Услышав звук шагов Вирджинии, Беверли подняла глаза от книги и сделала ей знак рукой.

– Секунду, – произнесла она, дочитывая абзац.

Вирджиния остановилась в нескольких шагах от нее, глядя на Беверли сквозь искусственный мрак солнечных очков. Наконец Беверли загнула уголок страницы и закрыла книгу.

– Ну, что я вам говорила? – сказала она, взглянув на Вирджинию. – Вы сможете бежать, но не сможете скрыться.

– Хватит! – провозгласила Вирджиния. Беверли непонимающе глянула на нее.

– Простите?

– Вы меня слышали. – Вирджиния обошла ее и поднялась по ступенькам крыльца. – Катите отсюда! Убирайтесь!

Вирджиния достала связку ключей и начала перебирать их, ища ключ от входной двери. Отыскав, попыталась вставить его в замочную скважину.

– У вас есть только три месяца, Вирджиния.

Беверли достаточно проворно для столь неуклюжей и громоздкой дамы поднялась на ноги.

– Такой срок Карсвелл отвел Джону, – продолжала она. – А это значит, что к третьей неделе ноября вы будете мертвы.

Вирджиния ничего не ответила, мысли ее путались, она плохо соображала от усталости. Она даже сомневалась, что сможет вставить ключ в замочную скважину с первой попытки, а еще больше в том, что у нее хватит сил повернуть его. Голова кружилась как после какой-нибудь позорной пьянки в кабаке.

– Ваш единственный шанс заключается в том, чтобы вернуть ему руны. – Беверли схватила Вирджинию за руку и попыталась повернуть лицом к себе. – И он должен принять их по собственной воле.

Вирджиния вставила ключ и приступила к сложной процедуре открывания двери. Возясь с дверью, она не обращала никакого внимания на руку, что тянула ее сзади, но, как только дверь открылась, Вирджиния, не оглядываясь, заорала:

– Убирайтесь!

– Это наш единственный шанс... – продолжала твердить Беверли.

Вирджиния резко повернулась к ней.

– Я по горло сыта этим дерьмом! – воскликнула она, не без удовольствия отмечая, что ее тон произвел впечатление на Беверли, и та испуганно отступает. – С моей карьерой, очевидно, покончено. Мой дружок предпочел другую. А теперь какой-то там чертов Виктор Карсвелл заставляет меня поверить в вуду...

– Мы имеем дело не с вуду. – Беверли встрепенулась, взяла свою громадную сумку и стала рыться в ней. – Мы имеем дело с колдовством. А это совершенно иная традиция...

– Заткнетесь вы наконец?!

Вирджиния глубоко вдохнула и заставила себя успокоиться.

– Я очень вам сочувствую, – сказала она, – мне жаль вашего мужа, но жизнь есть жизнь. Вернитесь в чертово двадцатое столетие. Я не позволю невзрачному куску дерьма сломать мою жизнь так же, как он сломал вашу. Мне приснился дурной сон, и теперь из-за него я пугаюсь собственной тени. Здесь дело исключительно во внушении и самогипнозе. А вы, – Вирджиния угрожающе повысила голос, чувствуя, что Беверли хочет что-то сказать, – еще больше усугубили ситуацию. Насколько я понимаю, вы на подобных делах уже свихнулись. И откуда мне знать, может, он подослал вас, чтобы довести меня до полного помешательства?

– Тогда ответьте на вопрос, – перебила ее Беверли, решительно скрестив руки на груди. – Часто у вас бывают бури в гостиной?

– Мы живем в Техасе, дорогуша, – резко бросила Вирджиния. – У нас здесь бывает такая погода, что вам и не приснится.

Беверли открыла рот, но, так ничего и не сказав, снова закрыла. Вирджинии трудно было различить выражение ее лица – кроме сгустившейся темноты, мешали еще и солнечные очки, – но, похоже, в Беверли боролись два чувства: разочарование и гнев. Наконец лицо ее приняло каменное выражение, мелкие черты его застыли, словно бетон на куске камня.

– Что это там у вас за спиной? – пробормотала она вдруг.

Вирджиния подскочила – первый пик мозговой активности за несколько часов, – развернулась и глянула в открытую дверь в темную прихожую. Там ничего не было. Она медленно повернулась к Беверли.

– Убирайтесь с моего крыльца! – воскликнула она. – Убирайтесь из моего двора!

– Вы мне все равно позвоните. – Беверли бросала на Вирджинию злобные взгляды из-под черных кудряшек. – Я ваш единственный шанс.

Вирджиния отвернулась, вошла в дом и попыталась закрыть дверь, но Беверли помешала ей, с неожиданной твердостью и силой удержав дверь.

– Возьмите, – сказала она, просовывая в щель книгу Карсвелла. – Не важно, верите вы в это сами или нет, но вы обязаны знать то, во что верит он.

Вирджиния взяла книгу, Беверли убрала руку, и дверь с громким стуком захлопнулась. Вирджиния еще некоторое время стояла у двери и слышала, как Беверли тяжело спускается с крыльца, до нее доносилось одышливое дыхание, когда та шла вниз по холму по направлению к своей машине.

Вирджиния открыла шкаф с бумагами и швырнула туда книгу поверх рукописи статьи, потом закрыла шкаф и заперла его. Бросила ключи на стол и сняла солнечные очки. Рукопись ее книги лежала беспорядочной грудой на столе. Жалюзи на окнах были закрыты. В доме царили тишина, темнота и духота.

– К черту все! – провозгласила Вирджиния и направилась в спальню.

Она чувствовала немыслимую усталость, у нее не хватило сил на то, чтобы раздеться, и уж тем более на мысли о том, во что могут превратиться ночью ее простыни и одеяла. Не расстилая постели, Вирджиния нырнула под покрывало, подобно ныряльщику, сунув под простыни вначале руки. И мгновенно застыла, ибо коснулась какого-то рта с острыми зубами и волосами вокруг. Рот был живой, но явно не принадлежал человеческому существу.

От ужаса у нее перехватило дыхание; Вирджиния выпрыгнула из кровати и присела на корточки у стены, пытаясь нащупать бейсбольную биту.

Одеяло зашевелилось, и что-то задвигалось, стараясь пробраться к ней.

Вирджиния была уже готова выскочить из комнаты, когда краешек одеяла приподнялся, и из-под одеяла выставил свою маленькую голову Сэм. В глазах кота читались ужас и одиночество, он издал тихий жалобный писк. Вирджиния в свою очередь издала похожий звук – нечто среднее между усталым смешком и всхлипом облегчения. Присела на колени рядом с кроватью и почесала голову Сэму, мурлыканье которого напоминало работающую косилку.

– Ах, Сэм, – проговорила она. – Миленький!