Текст книги "Таинственный замок"

Глава 8
На вершине мира

– Вы найдете принцессу вон там, – слуга указал герцогу уголок в западной части сада.

Флориан в одиночестве шел через длинную беседку, утопавшую в зарослях винограда. В самом конце полного цветочных ароматов коридора сидела одинокая фигура. В восьмиугольном летнем домике, увитом виноградными лозами, его ожидала женщина. Сквозь ветви растений виднелись прекрасные сады Бранбелуа, но ни одно живое существо не нарушало тишину вокруг. Флориан остался в виноградном плену наедине с женщиной. Он казался взволнованным – герцог знал ее.

– Я всего лишь существо из плоти и крови, как ты должно быть помнишь, – произнесла женщина.

– Да. Мне необыкновенно повезло. Хотя нет, пожалуй здесь нужно иное наречие – мне чертовски повезло, и я никогда этого не забуду.

– Та девушка в саду, она такая же, как я. Вскоре ты сам убедишься в моей правоте.

Флориан некоторое время задумчиво смотрел на женщину.

– Возможно. Но я так не думаю. Я уверовал в неземную любовь, еще будучи ребенком. Если я ошибался, дальнейшая жизнь не имеет смысла. Я умру без сожаления.

Герцог низко поклонился женщине и покинул летний домик. Дорожка привела его к стене, высота которой едва достигала его плеч. Открыв калитку, Флориан вышел на солнечную поляну. Путь его лежал через лужайку, сплошь покрытую цветущим ковром из клевера. Итак, он достиг наконец цели – пришел к незабвенной принцессе, которую видел в детстве лишь однажды. Легкий ветерок разносил запахи всевозможных соцветий и нагретой солнцем травы. Посреди поляны стояла низкая мраморная скамья – ни спинки, ни резьбы, лишь голый камень. Ничто не препятствовало солнечным лучам освещать каждую травинку – словно кто-то изгнал отсюда все деревья и кустарники. На залитой светом вершине холма находилась лишь скамья, и на ней сидела Мелиор.

Она ожидала – о чудо! – его, Флориана де Пайзен.

Чуть ниже располагались башенки с флагами Бранбелуа, ныне расколдованного, но волшебного, ибо прошлое все еще царило в нем. Прямо перед герцогом находился отвесный склон холма, открывался вид на вершины деревьев Акайра. Среди листвы, всего в паре миль отсюда, виднелась равнина Пуактесма. Она казалась призрачной и неосязаемой – лишь туманная смесь пурпурного и зеленого цветов всех оттенков, какие только есть на земле. Флориан чувствовал себя на вершине мира, и рядом с ним была Мелиор…

Герцог всегда обращал внимание, как одеты окружающие его люди, придирчиво относился ко всем деталям гардероба. Но, возвращаясь мысленно к тому волшебному утру, он никак не мог вспомнить, что же было на Мелиор. Память сохранила лишь ощущение рези в глазах от ослепительного блеска, великолепия летнего моря, заходящего солнца и звезд, слившихся в единое целое и составлявших одеяние девушки. Она одевалась с роскошью, отличавшей королевских особ в давние времена. Да, Мелиор – красивейшая из женщин, когда-либо живших на земле. Рядом с ней не возникало даже мысли, что на свете есть нечто столь же прекрасное и совершенное, как ее лицо. Когда их глаза встретились, Флориан понял, для чего родился. Вся предыдущая жизнь являлась прологом к этому мгновенью: Бог сотворил землю для того, чтобы он, Флориан, мог стоять с Мелиор здесь, на вершине мира.

Теперь прежние мысли об опрометчивости решения воскресить жителей таинственного места, ухищрения с целью затащить в постель очередную красотку, нечастое посещение мессы стали чужды ему, нашедшему свою принцессу. Они явились лишь декорациями, мимо которых проходил его путь сюда, в сказочный замок. Одного взгляда достаточно, чтобы на всю оставшуюся жизнь запомнить его чарующее великолепие, делавшее бессмысленным и мелким все то, о чем свойственно мечтать обычному человеку. От присущего Флориану хладнокровия не осталось и следа. Герцогу де Пайзену не пристало проявлять столь явное рвение в чем бы то ни было. Но логика не способна вознестись на те высоты, куда поднялся он.

Небо казалось невероятно близким, ибо ничто в этом необыкновенно возвышенном месте не препятствовало воссоединению с небесами. Герцогу пришла в голову страшная мысль – сам Бог позавидовал бы ему – но он поспешно отогнал ее от себя…

Губы не слушались его, и Флориан радостно подумал, как это, должно быть, комично выглядит. Девушка ждала, а он не мог говорить. Наконец, слова прорвались сквозь ком в горле.

– Моя принцесса, ребенком мне довелось однажды видеть вас, спящей под чарами заклятия. Детское сердце затрепетало от неведомых ранее чувств. Сегодня перед вами уже не дитя…

– Но доблестный воин, которому все мы обязаны своими жизнями, – ответила Мелиор.

Протестуя, Флориан поднял руку – она дрожала. Нечто отдаленно напоминающее сияние озаряло лицо принцессы, тогда как в глазах герцога стояли слезы. Он решил, что всему виной ветер, но и сам не до конца верил подобному оправданию.

– Принцесса, согласны ли вы вверить мне – такому, какой я есть – свою жизнь? Я не осмеливаюсь давать вам пространных обещаний, но каждая частичка моей души преклоняется перед вами. Вы – моя мечта, к которой я стремился всю жизнь.

– О, мессир, конечно же, я стану вашей женой, если вы хотите этого.

Герцог протянул руки к своей принцессе. Она не отстранилась. Он не знал точно, радость или страх владели им, но чувства полностью поглотили Флориана. Сердце трепетало от беспомощности, и он стоял словно парализованный. Кончики пальцев нервно подрагивали.

«Если бы только я мог умереть сейчас! Сейчас, в этот миг, обладая всем, о чем мечтал!» – пронеслось в его мозгу.

Герцог дотронулся до Мелиор, словно не веря в реальность стоявшей возле него девушки. Их тела, казалось, не соприкасались и даже не двигались, застыв в напряжении. Они словно соединились в единое целое, но лишь усилием воли и отнюдь не в общем порыве.

Наконец он поцеловал ее. Волшебство осталось позади.

Глава 9
Дурные предчувствия начинающего святого

Воспоминания Флориана о Бранбелуа казались ему довольно нелогичными. В общем, это было возвышенное место, возвышенное во всех смыслах. Оно находилось в самом сердце леса Акайра и представляло собой гору с тремя вершинами, среднюю и нижнюю из которых занимал Бранбелуа и окрестности. Замок стоял возле озера, питавшегося водой из донных источников и никак не связанного с другими водоемами. Вокруг поднимались высокие стволы вековых деревьев, и лишь на западе, если посмотреть с обрыва вниз, можно было разглядеть сразу на границе с Акайром широкую равнину Пуактесма. Бранбелуа располагался в таком возвышенном и чистом месте, где, казалось, ничто не отделяло человека от небес. Небо здесь уже не представлялось куполом – оно находилось совсем рядом, а выглядело словно бесконечно продолжающееся пространство. Огромные облака плыли в небесной пустоте, никогда не сталкиваясь, друг над другом или на одной высоте, иногда даже в совершенно противоположных направлениях. Комнаты замка наполнялись потоками воздуха, в которых абсолютно свободно и без всяких затруднений двигались люди. Флориана беспокоила царившая здесь атмосфера, пропитанная близостью к небу. Он остро ощущал свою ничтожность на фоне здешней возвышенности. С наступлением ночи появлялись звезды. Но они не являлись простым дополнением к небу, как они виделись в Бельгарде или Париже. Здесь звезды казались больше, светили ярче, и каждая привлекала внимание в отдельности, блистая в бесконечном небесном пространстве. Флориан ни разу не видел, чтобы небо в Бранбелуа выглядело ужасным или зловещим, и он начал понимать слова седого привратника, ночь за ночью в полном одиночестве созерцающего подобную красоту.

Кроме того, замок ассоциировался у герцога с чем-то серебристым и шелестящим. Ветер непрестанно дул откуда-то с запада. Деревья возвышались повсюду, кроме западной части горы; нижние стороны листьев, имевшие серебристые оттенок, тускло мерцали, и ежеминутно слышался их разнозвучный и непрерывный шелест. Небольшие тучки, гонимые никогда не утихающим ветром, проплывали прямо сквозь портики замка, медленно стелились по траве, иногда покрывая ноги, так, что можно было стоять по колено в облаках. Солнечный свет казался скорее серебристым, чем золотым. Под порывами легкого, но бесконечно дующего ветра горное озеро искрилось серебристыми бликами.

Трава здесь была толще, с большими белыми цветками, растущими по одиночке на лишенных листьев стеблях. Бутоны словно непрерывно кивали в такт порывам ветра. Необычная белизна трепещущих цветов придавала земле серебристый оттенок. Они никогда не стояли неподвижно, иногда словно одобрительно кивая, или, при усиливающемся ветре, выражая негодование. Множество вечно щебечущих птичек порхали повсюду: они были настолько крошечными, что невозможно точно назвать цвет их оперения. Белые воздушные бабочки переносились с места на место, словно не могли найти неведомый притягивающий их магнит. Высоко в небе носились гигантские птицы, то плавно качаясь на воздушных волнах, то резко пикируя на землю.

В целом Флориану запомнилась возвышенность, серебристость и изменчивость Бранбелуа. В те волшебные дни он не чувствовал ничего, кроме ликования от исполнения главной своей мечты. Совершенно не помнил он, о чем говорил и что делал с Мелиор на протяжении дней, когда Бранбелуа готовился к их свадьбе. Время, события и люди, казалось, пролетали мимо его сознания. Все жили в состоянии абсолютного и безотчетного счастья. Флориан теперь редко думал о логике и совсем не думал о прецедентах, отгоняя от себя мысли об ужасном открытии, касавшемся его святого покровителя. Герцог испытывал необыкновенное наслаждение от ежечасного созерцания красоты, к которой стремился четверть века. Теперь он был удовлетворен. Он восхищался той, которую видел лишь однажды в детстве и которую ничто так и не смогло вытеснить из его мыслей. Он просто не мог думать ни о чем другом. Ничто другое не заботило его в те дни.

Но даже тогда Флориан сохранял за собой привычку к осмотрительности, ибо ни один мужчина не может оставаться совсем наивным накануне своей пятой женитьбы. Поэтому, когда святой Хоприг решил наедине поговорить с Мелиор у горного озера, герцог по вполне логическим причинам последовал за ними. По этим же причинам он, скрываясь за изгородью, вслушивался в их разговор.

– Само собой разумеется, что вы должны выйти за героя, спасшего нас всех. Необходимо соблюсти этикет. Но мне все-таки кажется, что никто не смог бы обезглавить столько ужасных монстров, не будучи сведущим в колдовстве, – послышался голос Хоприга.

– Но, я полагаю, нам следует быть благодарными за колдовство, ставшее нашим спасением. Я часто думала об этом, – произнес сладкий голосок Мелиор.

– Возможно. Но лишь применительно к прошлому. Меня же беспокоит будущее. Оно куда важнее, в особенности для нас с вами.

– Вы хотите сказать, что как жене мне следует посоветовать мужу избегать связей со злыми силами?

– Да, разумеется. Именно это я и имею в виду. Ваша задача совершенно ясна, ибо на супруге лежат вполне земные обязанности. Но я, мадам! Ведь я являюсь небесным покровителем герцога, и от его поведения зависит мое доброе имя. Согласитесь, у меня есть серьезные основания опасаться приверженности мессира де Пайзена колдовству.

– Мой бедный Хоприг, уверен ли ты, что действительно являешься христианским святым? Право же, когда я начинаю думать о такой возможности!..

– Нет никаких сомнений, моя принцесса. Я поупражнялся в творении чудес, и, должен заметить, это не составило мне никакого труда. А поскольку я стал святым, то могу наслаждаться приобретенными магическими способностями, карать богохульников, насылать всевозможные бедствия на своих врагов; на меня снизошло знание различных языков; мне являются видения; я могу пророчествовать, изгонять демонов, излечивать любые болезни и воскрешать мертвых. Просто удивительно, но я не знаю, что делать со всеми своими талантами. И никто здесь, в Бранбелуа, не сможет указать мне. А значит, необходимо спуститься в тот новый мир, о котором нам рассказал мессир де Пайзен – лишь там я смогу разобраться, как следует употребить свои способности на благо.

– Так ты покинешь Бранбелуа с нами, и тогда мы все вместе сможем…

– Я не то имел в виду, и вовсе не обещаю вам свою компанию, принцесса. Возможно, я стану отшельником, как, по словам герцога, делали многие христианские святые. Поймите, здесь, в Бранбелуа, я слишком хорошо известен. Не думаю, что мой новый статус заставит людей забыть, как я с помощью железной логики обличал христианские доктрины в несостоятельности и искоренял их приверженцев. Такие воспоминания создадут атмосферу недоверия ко мне и вызовут насмешки. В новом же мире, я полагаю, отношение ко мне будет совсем иным.

– Я надеюсь, Хоприг, ты перестанешь общаться с распутными женщинами, ведь, как ты должен со стыдом вспомнить…

– Моя принцесса, не стоит так поспешно подвергать презрению и порицанию женщин легкого поведения. Зачастую они обладают добрыми сердцами, им не чуждо стремление к благотворительности, и я заметил, что чем лучше узнаешь несчастных, тем более терпимо начинаешь относиться к их поведению. В любом случае, что касается меня, то, как святой, я выше всяких плотских утех и болезней, надеюсь, тоже. Но я хотел поговорить с вами о другом. Повторюсь – у меня есть подозрения на счет вашего будущего мужа. Колдуны не всегда достойно ведут себя с женами и часто весьма прискорбно относятся к своим детям. Вы же – прошу прощения за откровенность – с вашим отменным здоровьем и молодостью, можете вскоре оказаться в деликатном положении. Так знайте, моя принцесса, что бы вам ни угрожало, Святой Хоприг всегда будет рядом и присмотрит за вами и вашим ребенком.

– Так ты останешься с нами в Бельгарде? Ведь в этом случае…

– Вы снова торопите события, мадам. Я еще не уверен, где поселюсь. Говорят, в окрестностях Бельгарда есть посвященная мне церковь, и мессир де Пайзен считает – не совсем верно, как мне кажется – что мое появление может подорвать веру паствы. К тому же, Бельгард – всего лишь затерянная провинция, где нет ни игорных салонов, ни, по словам герцога, хотя бы одного публичного дома…

– Ну, тогда Бельгард явно не подходит тебе!

– Конечно же нет. Впрочем, теперь я решил воспользоваться данным шансом – оставить былые пристрастия и начать сеять семена добра в больших городах, которые всегда считались рассадниками всевозможных пороков. В любом случае, принцесса, возьмите это кольцо. Его, как символ незаслуженного почтения и восхищения подарила мне одна дама, до определенных пор считавшая мужчин презренными существами. По моей просьбе кольцо было наделено волшебными способностями. Одна из них – кольцо стоит на страже безопасности того, кто его носит, а в нашем случае подобное качество бесценно. Моя дорогая, как я был бы счастлив, если бы, ложась спать во времена моего язычества, надевал на палец такой талисман! В любом случае, если кольцо изменит цвет – позовите меня.

– И ты появишься вместе со всеми своими чудесами, чтобы покарать моего врага! Мой бедный Хоприг, я думаю, что ты ошибаешься на счет мессира де Пайзена. Но я сохраню кольцо, потому что, хотя ты и можешь оказаться не прав – не сомневаюсь, что ты надеешься на это на меньше меня – но кольцо мне очень нравится, и, кроме того, я так часто думаю…

– Не говорите мне сейчас о своих мыслях, принцесса – я слышу звук рога, зовущего нас к ужину. Хочу предостеречь вас еще от одной беды, но не теперь. Сначала мы как следует перекусим, – прервал ее Хоприг, и оба они направились к замку.

Немного выждав, Флориан вышел из своего укрытия, и последовал за двумя удаляющимися фигурами. Герцог казался задумчивым. Закат приближался – небо повсюду, кроме западной стороны, приобрело необыкновенный розовый оттенок. Невероятно белые облака проносились прямо над головой с огромной скоростью, словно стремительные лебединые стаи. Воздух был особенно прохладен, шел легкий дождик. Рассеянное сияние сегодняшнего заката придавало посыпанной гравием дорожке розоватый оттенок. Газон, на котором зеленая трава смешивалась с белыми соцветиями, в этом блеске, наводнявшем все вокруг, принял холодную синевато-багровую окраску. Слева от Флориана пушистые облака над горной вершиной казались жестокими судьями в высоких напудренных париках, слушающими дело против кого-то по соседству с герцогом.

Флориан пожал плечами, но взгляд его оставался задумчивым. Довольно неприятно, если твой небесный покровитель вместо того, чтобы вымолить у бога прощение за твои грехи в прошлом – чего изменник Хоприг и не собирался делать, собирается навредить тебе в будущем.

Глава 10
Свадьба в Бранбелуа

Флориан женился так часто, что имел право считать себя знатоком свадеб. Он торжественно заявлял, что никогда еще на его венчание не собиралась более восхитительная компания, чем весельчаки и кутилы, пришедшие в Бранбелуа со всех концов Акайра, освобожденного наконец от векового заклятия. Древний Акайр был лесом, сохранившимся еще с тех пор, когда вся суша представляла собой один сплошной лес. Все его обитатели пришли воздать хвалу доблестному победителю, спасшему их от вечного сна. Пришли эльфы в низких голубых шляпах; гномы в красных шерстяных одеждах; кобольды в коричневых куртках, покрытых стружкой и опилками. Дриады и другие древесные духи прибыли, конечно, в покрытых зеленью костюмах. За ними пришли фавны с пушистыми пятнистыми ушами, и русалки с зелеными зубами и удивительно красивыми льняными волосами, и дургары, чьи свободно свисающие руки касались земли при ходьбе, и странная маленькая рахна, белая и полупрозрачная, словно желе, и божества кустарников – древнейшие живые существа в Акайре, давно пережившие свою божественность. Все они пришли из разных времен и мифологий и создали потрясающую шумиху вокруг Флориана и его удивительных подвигов, спасших их от многовекового сна под заклятием Мелузины.

Флориан принимал все почести с достойной похвалы скромностью. Ему нравилось беседовать со своими гостями, ведь они рассказывали невероятные истории из прошлого, хотя герцогу и казалось, что многое в этих историях не логично. Эльф исполнил для герцога магический танец; Стромкарл оставил свой лесной водопад чтобы сыграть Флориану на золотой арфе, чью музыку раньше было небезопасно слушать; Коррид преподнес ему волшебную сумку с волосами и парой ножниц.

– Я в восторге от Бранбелуа, ведь здесь я открыл для себя куда более героический и восхитительный мир, чем мечтал увидеть когда-либо, – заявил герцог в день свадьбы.

– Так почему же ты не останешься с нами, вместо того чтобы увозить мою дочь в свои края? Почему ты не хочешь жить здесь и стать королем после моей смерти?

Флориан посмотрел вниз с портика, на котором они ожидали, пока королева Присцилла завершит свой туалет. Оттуда он мог увидеть кусочек нового мира – леса, словно глубокие раны рассекавшие бледную зелень полей. Он видел узкие блестящие полоски рек, а в одном месте прямо под ними бушевал гром, казавшийся сверху легким колыханием женской вуали. Пуактесм казался погруженным в зеленовато-голубую дымку. Вплоть до самого горизонта никакие резкие очертания не нарушали гармонию увиденного. А дальше все таяло в просторах жемчужного неба – не ясно, где кончалась земля и начиналось его мягкое и безмятежное сияние.

Странным казалось видеть до боли знакомый, скучный, довольно заурядный Пуактесм в таком поэтическом качестве, зная, какие заносчивые и мелочные людишки барахтаются там в своих банальных проблемах. Как замечательно было бы остаться здесь, в Бранбелуа, и стать королем в месте, где время на века замедлило свой ход. Но Флориан помнил о своем договоре с Жанико, и знал, что не сможет сдержать данное слово, оставшись здесь. Казалось, что к сиянию этого волшебного дня примешивается сияние меча, с помощью которого герцог должен выполнить свою часть сделки. Фламберж ожидал своего часа где-то в лежащих у ног герцога землях.

Вот почему, будучи человеком слова, Флориан решительно произнес:

– Нет, ваше величество, мое место в другом мире, и я еще не до конца выполнил свой долг там. Но меня утешает мысль о многих месяцах счастья до того, как случится то, что случится.

– Так ты рассчитываешь на многие месяцы счастья… Твой образ мыслей, зять мой, так трогателен.

– Простите, ваше величество, если я расстроил вас.

– Откровенно говоря, я буду очень скучать по дочери. Тем не менее, моя супруга уже почти одета, я надеюсь, и ожидает нас. Так пойдем же в церковь, сын мой.

– Охотно!

Флориан позабавился над отцовской слепотой, но остался очень доволен своим разговором с королем. Наконец они с Мелиор шли под венец, в странной подземной церкви Феота, следуя свадебному ритуалу Лоу Гиффса. Тем утром на прелестной головке Мелиор был венок из чертополоха, а на обвивающем талию поясе висел миниатюрный стальной замок. В руках девушка держала прялку, лен и веретено. Свадебная церемония в Феоте показалась Флориану незатейливой.

Сначала молодоженам вручили яйцо и плод айвы: жених подал невесте фрукт, а она, съев айву, разбросала семена вокруг. Затем он взял у Мелиор яйцо и разбил его о землю. Святой Хоприг, оставивший свою должность первосвященника Лоу Гиффса и еще не назначивший своего преемника, шепотом задал жениху вопрос.

Флориан был изумлен и не скрывал этого. Но ответил уверенно:

– Ну, скажем, девять раз.

Хоприг разделил торт на девять частей и поместил его на алтарь. Затем он перерезал горло белой курице и окропил ноги жениха и невесты ее кровью. Зазвучали трубы, и король Вильгельм вручил Флориану маленький ключ.