Текст книги "Король крыс"

Никто не ответил. Потому что никто ничего не слышал, кроме шипения и потрескивания.

Кинг был тоже сосредоточен. Он наблюдал за сковородой. Он гордился, что лучше его никто не может пожарить яичницу. По его мнению, яичница должна готовиться профессионалом, и быстро, хотя и не слишком.

Кинг оторвался от стряпни и улыбнулся Марлоу, но глаза последнего были прикованы к яйцам.

– Бог мой, – тихо сказал он, и это прозвучало как молитва, а не как богохульство. – Так замечательно пахнет.

Кинг был доволен.

– Подождите, пока я не закончу. И тогда поймете, что это самая растреклятая яичница из всех, которые вы вообще когда-либо видели. – Он осторожно поперчил яйца, потом добавил соли. – Вам нравится готовить? – спросил он.

– Да, – ответил Питер Марлоу. Его собственный голос звучал совершенно незнакомо для него самого. – Для своей группы чаще всего готовлю я сам.

– Как вам хочется, чтобы вас звали? Пит? Питер?

Питер Марлоу скрыл свое удивление. Только проверенные и верные друзья зовут тебя по имени, как еще можно тогда отличить друзей от просто знакомых? Он взглянул на Кинга, увидел одно дружелюбие и, вопреки самому себе, сказал:

– Питер.

– Откуда вы родом? Где ваш дом?

«Вопросы, вопросы, – подумал Питер Марлоу. – Потом он захочет знать, женат ли я или сколько у меня на счету в банке». Любопытство толкало его принять вызов Кинга, и он чуть ли не ругал самого себя за проявленный интерес. На него умиротворяюще действовало великолепие шипящей яичницы.

– Портчестер, – ответил он. – Это маленькая деревушка на южном побережье. В Хэмпшире.

– Вы женаты, Питер?

– А вы?

– Нет. – Кинг продолжил бы, но яичница была готова. Он снял сковородку с плитки и кивнул Марлоу. – Тарелка сзади вас. – Потом, очень гордый, добавил: – Взгляните сюда!

Это была лучшая яичница из тех, что когда-либо видел Марлоу, поэтому он сделал Кингу самый большой комплимент, который мог позволить себе англичанин.

– Неплохо, – бесстрастно обронил он. – Я считаю, что совсем неплохо. – Он взглянул на Кинга, сохраняя такое же безразличие на лице, как и в голосе, и тем самым подчеркивая похвалу.

– О чем, черт возьми, вы говорите, сукин вы сын?! – яростно воскликнул Кинг. – Это самая лучшая яичница, которую вы когда-либо видели в своей жизни!

Питер Марлоу был потрясен. В хижине повисла мертвая тишина. Она была взорвана неожиданным свистом. Дино и Миллер мгновенно вскочили и бросились к Кингу, а Макс встал у порога. Миллер и Дино задвинули кровать Кинга в угол, сняли коврики и засунули их под матрас. Потом они пододвинули другие кровати ближе к кровати Кинга, так что теперь, как и каждый пленный в Чанги, Кинг получил пространство размером четыре на шесть футов. В дверном проеме стоял лейтенант Грей. За ним нервно шагал сержант Мастерс.

Американцы уставились на Грея, и, замешкавшись на минуту, что позволило им прийти в себя, все встали. После такой же оскорбительной паузы Грей небрежно отдал честь и сказал:

– Вольно.

Питер Марлоу был единственным, кто не шевельнулся и продолжал сидеть.

– Встаньте! – прошипел Кинг. – Он накажет вас на всю катушку. Встаньте!

По своему богатому опыту он знал, что Грей находится во взвинченном состоянии. В кои-то веки Грей не сверлил Кинга взглядом. Глаза лейтенанта целиком сосредоточились на Питере Марлоу, и даже Кинг вздрогнул.

Не торопясь Грей прошелся по хижине, пока не дошел до Питера Марлоу. Оторвав от него взгляд, он несколько долгих секунд пристально смотрел на яичницу. Потом взглянул на Кинга и снова на Марлоу:

– Вы ведь далеко от дома, не так ли, Марлоу?

Марлоу вынул свою коробочку с табаком, положил щепотку табака на кусочек листа, свернул самокрутку и поднес ее к губам. Долгая пауза подействовала на Грея как пощечина.

– О, старина, не знаю, – мягко ответил Марлоу. – Разве вы не считаете, что англичанин всегда дома, где бы он ни был?

– Где ваша повязка?

– На поясе.

– Считается, что она должна быть на рукаве. Таков приказ.

– Это японские приказы. Мне они не нравятся, – возразил Марлоу.

– Это также и лагерные приказы, – ответил Грей.

Их голоса были совершенно спокойными. Американцам казалось, что они лишь слегка раздражены, но Грей понял, как обстоят дела. Понял это и Питер Марлоу. Это было объявлением войны между ними. Марлоу ненавидел японцев, а Грей, по его мнению, являлся их представителем, потому что претворял в жизнь лагерные приказы, которые также были и японскими приказами. Безжалостно. Между ними существовала и более глубокая, врожденная классовая ненависть. Питер Марлоу знал, что Грей презирает его за происхождение и произношение, которые были предметом зависти Грея, но оставались для него недостижимыми.

– Наденьте ее! – Грей имел право приказать сделать это.

Марлоу пожал плечами, вытащил повязку и прицепил ее около левого локтя. На повязке было обозначено его звание. Капитан Королевских военно-воздушных сил.

Глаза Кинга расширились. «Господи, он же офицер, – подумал Кинг, – а я хотел было попросить его…»

– Очень жаль прерывать ваш ланч, – начал Грей, – но, кажется, кто-то что-то потерял.

– Что-то потерял? – «Господи, – чуть было не закричал Кинг. – „Ронсон“! О мой бог, – вопил его страх, – избавься от этой чертовой зажигалки!»

– В чем дело, капрал? – спросил Грей, заметив пот, выступивший на лице Кинга.

– Здесь жарко, – вяло произнес Кинг.

Он чувствовал, как его накрахмаленная рубашка набухает от пота. Он понимал, что против него фабрикуют дело. И что Грей играет с ним. Про себя он быстро прикинул, не рискнуть ли сбежать, но между ним и окном находился Марлоу, и Грей мог легко поймать его, а бегство означало признание вины.

Он видел Грея, говорящего что-то, и понял, что балансирует между жизнью и смертью.

– Что вы сказали, сэр? – И слово «сэр» не прозвучало оскорбительно, потому что Кинг смотрел на Грея с недоумением.

– Я сказал, что подполковник Селларс сообщил о краже золотого перстня! – злобно повторил Грей.

На мгновение Кинг почувствовал облегчение. Дело вовсе не в «Ронсоне»! Паника из-за ничего! Просто этот чертов перстень Селларса. Он продал его три недели назад по просьбе Селларса и получил мизерную прибыль. Итак, значит, Селларс сообщил о краже? Лживый сукин сын!

– Вот это да, – усмехнувшись, сказал он, – вот это здорово, крепко! Украден. Можете ли вы себе это представить!

– Да, я могу! – резко сказал Грей. – А вы?

Кинг промолчал, но ему хотелось улыбаться. Дело не в зажигалке. Он спасен!

– Вы знаете полковника Селларса? – осведомился Грей.

– Немного, сэр. Я играл с ним в бридж, раз или два. – Сейчас Кинг был совершенно спокоен.

– Он когда-нибудь показывал вам перстень? – неутомимо наступал Грей.

Кинг основательно покопался в памяти. Подполковник Селларс показывал ему перстень дважды. Один раз – когда просил Кинга продать перстень для него, второй раз – когда он ходил оценивать перстень.

– О нет, сэр, – невинно заявил Кинг. Он знал, что он в безопасности. Свидетелей не было.

– Вы уверены, что никогда не видели его? – спросил Грей.

– О да, сэр.

Грею внезапно стало плохо от этой игры в кошки-мышки, и его затошнило от голода из-за яичницы. Он бы сделал все, что угодно, все, что угодно, хотя бы за половину яичницы.

– Не найдется ли у вас огонька, Грей, старина? – спросил Питер Марлоу.

Он не захватил с собой своей кустарной зажигалки. А ему хотелось закурить. Очень хотелось. Его нелюбовь к Грею иссушила ему губы.

– Нет.

«Надо иметь свою зажигалку», – сердито подумал Грей, собираясь уходить. И тут он услышал, как Питер Марлоу говорит Кингу:

– Могу ли я воспользоваться вашей ронсоновской зажигалкой?

Грей медленно повернулся. Марлоу улыбался Кингу.

Казалось, что эти слова повисли в воздухе. Потом раскатились по всем углам хижины.

Потрясенный Кинг стал искать спички, чтобы потянуть время.

– Она в вашем левом кармане, – сказал Марлоу.

И в это мгновение Кинг жил, умер и родился снова.

Люди в хижине не дышали. Потому что им предстояло увидеть, как из Кинга делают отбивную. Им предстояло увидеть, как Кинга поймают, схватят и уведут, что было самой невозможной из всех невозможных вещей. И тем не менее вот Грей, рядом с ним Кинг и человек, который подставил Кинга и положил его, как ягненка, на жертвенник Грея. Кто-то пришел в ужас, кто-то злорадствовал, некоторые были огорчены, а Дино со злостью подумал: «Господи, ведь завтра мой черед охранять ящик!»

– Почему бы тебе не дать ему прикурить? – предложил Грей. Чувство голода прошло, и ему на смену пришло воодушевление. Грей знал, что в списке не было ронсоновской зажигалки.

Кинг вынул зажигалку и дал Питеру прикурить. Пламя, на котором ему предстояло сгореть, было чистым и ровным.

– Благодарю, – улыбнулся Питер Марлоу и только сейчас осознал чудовищность своего поступка.

– Итак, – произнес Грей, забирая зажигалку.

Слово прозвучало торжественно, окончательно и яростно.

Кинг не ответил, потому что не могло быть ответа. Он просто ждал. Сейчас, когда он был приговорен, Кинг не ощущал страха, а только ругал себя за глупость. Человек, который погиб по собственной глупости, не имеет права называться человеком. И не имеет права называться Королем, потому что сильнейшего делает королем не только сила, но и хитрость, сила и удача одновременно.

– Откуда у вас эта штука, капрал? – Вопрос Грея прозвучал ласково.

Желудок Питера Марлоу вывернулся наизнанку, мысль его отчаянно работала, а потом он произнес:

– Зажигалка моя. – Он понимал, что слова его звучат неубедительно, поэтому быстро прибавил: – Мы играли в покер. Я проиграл ее. Как раз перед ланчем.

Грей, Кинг и все остальные уставились на него в изумлении.

– Вы что сделали? – переспросил Грей.

– Проиграл ее, – повторил Марлоу. – Мы играли в покер. У меня был стрит[7]7
  Стрит – карты, подобранные подряд по достоинству в покере.


[Закрыть]. Расскажите ему! – резко велел он Кингу, отдавая ему инициативу.

Кинг еще не пришел в себя, но реакция его не подвела. Он открыл рот и сказал:

– Мы играли в стад[8]8
  Стад – разновидность покера.


[Закрыть]. У меня был фул[9]9
  Фул – три и две карты одного достоинства.


[Закрыть] и…

– Какой был расклад?

– Двойка на тузах, – вмешался без колебаний Питер Марлоу.

«Что, черт возьми, означает „стад“?» – спрашивал он сам себя.

Кинг вздрогнул, несмотря на замечательную способность к самоконтролю. Он уже собирался сказать «короли или дамы» и знал, что Грей заметил эту дрожь.

– Вы лжете, Марлоу!

– Ну, Грей, старина, что за выражения? – Питер Марлоу тянул время. «Что, черт возьми, означает „стад“?» – Это была трагедия, – заверил Питер Марлоу, наслаждаясь острым ощущением страшной опасности. – Я думал, моя карта сильней. У меня был стрит. Вот почему я поставил зажигалку. Расскажите вы ему! – резко бросил он Кингу.

– По каким правилам играют в стад, Марлоу?

Тишину разорвал гром, прогремевший на горизонте. Кинг открыл рот, но Грей остановил его.

– Я спросил Марлоу, – угрожающе заявил он.

Питер не знал, что говорить. Он взглянул на Кинга, и, хотя по глазам англичанина ничего нельзя было прочесть, Кинг понял.

– Давайте, – быстро проговорил Марлоу. – Давайте покажем ему.

Кинг немедленно потянулся за картами и без колебания начал:

– Она была у меня в прикупе…

Грей в ярости обернулся:

– Я просил, чтобы Марлоу рассказал мне. Еще одно твое слово – и я посажу тебя под арест.

Кинг промолчал. Он только молился, чтобы этой зацепки оказалось достаточно.

«Прикупная карта» – запечатлелось в глубинах памяти Марлоу. И он вспомнил. Сейчас он вспомнил правила и начал разыгрывать Грея.

– Ну, – начал он обеспокоенно, – это похоже на любую другую игру в покер, Грей.

– Объясните мне просто, как надо в него играть! – Грей решил, что поймал их на лжи.

Питер Марлоу посмотрел на него жестким взглядом. Яичница начала остывать.

– Что вы пытаетесь доказать, Грей? Любому дураку известно, что четыре карты кладутся рубашкой вниз, а одна наоборот – та, что в прикупе.

Вздох пронесся по хижине. Грей понял, что уже ничего не может поделать. Его довод должен быть весомее доводов Марлоу, и он знал, что даже здесь, в Чанги, ему надо играть тоньше.

– Ладно, – сказал он угрюмо, переводя взгляд с Кинга на Марлоу. – Любой дурак знает это. – И отдал зажигалку Кингу. – Прослежу, чтобы она была внесена в список.

– Да, сэр. – Сейчас, когда все закончилось, Кинг позволил себе расслабиться.

Грей в последний раз посмотрел на Питера Марлоу – во взгляде его читались одновременно надежда и угроза.

– Старые школьные друзья весьма гордились бы вами сегодня, – бросил он с презрением и пошел к выходу из хижины, сопровождаемый Мастерсом, шаркающим ногами.

Марлоу посмотрел вслед Грею, а когда тот выходил из хижины, обратился чуть громче, чем нужно, к Кингу, по-прежнему следя за Греем:

– Могу я воспользоваться вашей зажигалкой? Моя сигарета погасла.

Но Грей не сбился с шага и не оглянулся. «Надежный парень, – угрюмо подумал Марлоу, – хорошие нервы – надежный товарищ, которого надо иметь рядом с собой в смертельном бою. И враг, которого надо ценить».

Кинг присел. Питер Марлоу забрал зажигалку из его ослабевшей руки и прикурил. Кинг нащупал пачку «Куа», машинально сунул сигарету в рот. Марлоу нагнулся за зажигалкой и щелкнул ею. Кингу понадобилось много времени, чтобы сосредоточить взгляд на пламени, и тогда он увидел, что рука Марлоу трясется так же, как и его собственная. Он обозрел хижину, в которой люди застыли как статуи и не отрываясь глядели на него. Он почувствовал холодок от пота на плечах и влажность рубашки.

Снаружи донеслось звяканье мисок. Дино встал и с надеждой посмотрел на улицу.

– Ланч! – радостно воскликнул он.

Немая сцена закончилась, люди покидали хижину с посудой в руках. Остались только Питер Марлоу и Кинг.

Глава 3

Оба некоторое время сидели молча, приходя в себя. Потом Марлоу сказал нетвердо:

– Боже, нас почти поймали!

– Ага, – согласился Кинг после паузы. Он непроизвольно содрогнулся вновь, потом вынул две десятидолларовые бумажки и положил их на стол. – Вот, – объявил он, – это за сегодня. Но с этого дня вы на довольствии. Двадцать в неделю.

– Что?

– Я буду платить вам двадцать в неделю. – Кинг минуту подумал. – Думаю, вы правы, – добавил он, приятно улыбаясь. – Это стоит большего. Пусть будет тридцать. – Потом бросил взгляд на нарукавную повязку и добавил: – Сэр.

– Вы можете по-прежнему звать меня Питером, – процедил Марлоу раздраженно. – И запомните: я не хочу ваших денег. – Он встал и собрался уходить. – Благодарю за сигарету.

– Эй, подождите-ка минутку! – окликнул удивленный Кинг. – Какой черт в вас вселился?

Питер Марлоу посмотрел на Кинга, и глаза его гневно вспыхнули.

– За кого вы, черт возьми, принимаете меня?! Заберите ваши деньги и засуньте их куда-нибудь!

– Мои деньги чем-нибудь нехороши?

– Нет. Только ваши манеры!

– С какого времени манеры стали иметь что-то общее с деньгами?

Марлоу резко развернулся, чтобы уйти. Кинг вскочил и встал между ним и выходом.

– Минутку, – произнес он напряженно. – Мне кое-что надо узнать. Почему вы покрыли меня?

– Ну, это очевидно, так ведь? Из-за меня вы влипли. Я не мог бросить вас. За кого вы меня принимаете?

– Не знаю. И пытаюсь это выяснить.

– Это была моя ошибка. Извините.

– Вам не за что извиняться! – отрезал Кинг. – Это была моя ошибка. Я повел себя глупо. Это к вам не имеет отношения.

– Не важно. – Лицо Марлоу было таким же холодным, как и его глаза. – Но должно быть, вы считаете меня полным дерьмом, если полагаете, что я позволил бы вас распять. И еще бо́льшим дерьмом, если думаете, что я хочу денег от вас за свою неосторожность. Я ни у кого их не беру!

– Присядьте на минутку. Прошу вас.

– Зачем?

– Потому что я хочу поговорить с вами, черт возьми!

У входа топтался Макс с котелками варева для Кинга.

– Прошу прощения, – вставил он осторожно, – вот твой ланч. Хочешь чая?

– Нет. Сегодня Текс ест мой суп. – Кинг взял котелок с рисом и поставил его на стол.

– О’кей, – сказал Макс, по-прежнему пребывая в нерешительности и не понимая, хочет ли Кинг, чтобы кто-нибудь набил морду этому сукину сыну.

– Ладно, Макс. И скажи остальным, чтобы нас оставили одних на минутку.

– Конечно. – Макс согласно удалился.

Он решил, что Кинг поступает очень умно, действуя без свидетелей, если собирается поколотить офицера.

Кинг снова посмотрел на Марлоу:

– Я прошу вас. Сядьте на минутку. Прошу вас.

– Ладно, – холодно согласился Питер.

– Послушайте, – терпеливо начал Кинг, – вы спасли меня от петли, помогли мне, и это будет справедливо, если я помогу вам. Я предложил вам монеты, хотел отблагодарить вас. Если вы не хотите, хорошо, но я не думал обидеть вас. Если обидел, приношу свои извинения.

– Ладно, – смягчился Марлоу. – У меня дурной нрав. Я не понял.

Кинг протянул руку:

– Поладили.

Они пожали руки.

– Вы не любите Грея, правда? – осторожно спросил Кинг.

– Нет.

– Почему?

Питер пожал плечами. Кинг небрежно разделил рис и вручил ему бо́льшую часть порции.

– Давайте поедим.

– Ну а вы-то как? – поинтересовался Марлоу, глядя изумленными глазами на свою порцию.

– Я не голоден. У меня пропал аппетит. Господи, чуть было не влипли! Я думал, что нам обоим конец.

– Да, – согласился Марлоу, начиная улыбаться. – Повеселились, не так ли?

– Что?

– Вот это развлечение! Мне кажется, ничего похожего я не переживал за последние годы. Опасное развлечение.

– Я многого в вас не понимаю, – робко заявил Кинг. – Вы хотите сказать, что получили удовольствие от происшедшего?

– Конечно. А вы нет? Я думаю, это почти равносильно ощущению от полета на «спитфайре». Вы понимаете, иногда вам страшно, но и в то же время не страшно, а во время полета и после него вам весело.

– Думаю, вы просто не в себе.

– Если вы не получали удовольствия от этой сцены, тогда какого черта старались утопить меня с помощью стада? Я был почти мертв от страха.

– Я не старался утопить вас. За каким дьяволом мне нужно было топить вас?

– Чтобы сделать игру более острой и проверить меня.

Кинг с мрачным видом вытирал лицо и руки.

– Думаете, я сделал это намеренно?

– Конечно. Я сделал то же самое, когда заставил вас отвечать на вопросы.

– Давайте разберемся откровенно. Вы проверяли мои нервы? – судорожно выдохнул Кинг.

– Конечно, старина, – ответил Марлоу. – Я не понимаю, в чем вопрос.

– Господи! – бросил Кинг, снова покрываясь нервным потом. – Мы едва не сели в тюрягу, а вы развлекаетесь! – Кинг сделал паузу, чтобы совладать с дыханием. – Сумасшествие, чистое сумасшествие, а когда вы заколебались, после того как я подбросил вам зацепку в виде прикупа, я решил, что мы оба покойники.

– Грей тоже так решил. Я с ним просто играл. Я только разделался с ним побыстрее, потому что яичница остывала. А такую яичницу не каждый день встретишь. Честное слово!

– Мне показалось, вы сказали, что яичница нехороша.

– Я сказал, что она неплоха. – Марлоу заколебался. – Послушайте, когда говорят «неплохо», это означает что-то исключительное. Это способ сделать парню комплимент, не смущая его.

– Да вы не в своем уме! Вы рисковали моей головой и своей собственной для того, чтобы увеличить риск, и вы взбеленились, когда я предложил вам денег без всяких условий, и еще вы говорите «неплохо», уверенный, что это замечательно. Боже, – добавил он, ошеломленный, – мне кажется, я туповат или что-то в этом роде.

Он поднял глаза, увидел озадаченное лицо Марлоу и прыснул. Марлоу тоже засмеялся, и вскоре они оба истерически хохотали.

В хижину заглянул Макс, а за ним остальные американцы.

– Кой черт в него вселился? – ахнув, спросил Макс. – Я уж было решил, что он вколачивает грязную голову англичанина в плечи.

– Мадонна! – ахнул Дино. – Сначала Кинга чуть было не изрубили на кусочки, а сейчас он заливается вместе с парнем, который подставил его.

– Чушь какая-то! – В животе у Макса все дрожало с тех пор, как раздался предупредительный свист.

Кинг выглянул из хижины и увидел уставившихся на него людей. Он вытащил начатую пачку сигарет.

– Держи, Макс. Пусти по кругу. Празднуем.

– Здо́рово! Вот спасибо. – Макс взял пачку. – Красота! Все висело на волоске. Мы все рады за тебя.

Кинг наблюдал за ухмылками людей. Некоторые были добродушными, и он запомнил их, другие улыбались через силу, и это также от него не укрылось. Вслед за Максом все повторяли слова благодарности.

Макс выпроводил всех наружу и начал делить полученное богатство.

– Это шок, – тихо произнес он. – Наверняка. Как от разрыва снаряда. Он в любую минуту оторвет голову англичанину. – Макс посмотрел в сторону хижины, откуда донесся еще один взрыв хохота, и пожал плечами. – Он спятил, и неудивительно.

– Ради бога! – говорил Питер Марлоу, держась за живот. – Давайте поедим. Если я не поем сейчас, то вообще есть не смогу.

И они стали есть. Трапеза прерывалась приступами смеха. Марлоу пожалел, что яичница остыла, но смех согрел кушанье, оно было великолепным.

– Здесь не хватает немного соли, вы так не считаете? – спросил Питер подчеркнуто бесстрастно.

– Смотри-ка, мне тоже так кажется. Я думал, что достаточно посолил. – Кинг нахмурился, повернулся, чтобы взять соль, и тогда заметил прищуренные глаза.

– Что еще, черт возьми? – поинтересовался он, невольно начиная смеяться.

– Господи, это была шутка! У вас, американцев, не очень-то сильно развито чувство юмора, правда?

– Идите к черту! И бога ради, хватит ржать!

Когда они съели яичницу, Кинг поставил вариться кофе на плитку и стал искать сигареты. Потом вспомнил, что отдал их, поэтому присел и отпер черную коробку.

– Эй, попробуйте вот это, – предложил Питер Марлоу, протягивая коробочку с табаком.

– Спасибо, но я не выношу эту дрянь. Она раздражает мне горло.

– Попробуйте. Табак обработан. Я научился этому у яванцев.

Кинг с сомнением взял коробочку. В ней был все тот же дешевый табак, но не обычного соломенно-желтого цвета, а темно-золотой, не сухой, а влажный и плотный; от смеси против ожидания сильно пахло сладким табаком.

Кинг нашел свою пачку рисовой бумаги и взял щедрую щепотку обработанной травы. Он свернул неряшливую самокрутку и отщипнул выступающие концы, небрежно роняя лишний табак на пол.

«Проклятье! – думал Марлоу. – Я предложил ему попробовать, а не хватать столько». Он решил было подобрать остатки табака и положить их обратно в коробочку, но воздержался от этого. «Некоторые вещи делать не пристало», – одернул он себя.

Кинг щелкнул зажигалкой, и они оба ухмыльнулись при виде ее.

Кинг сделал осторожную затяжку, потом еще одну. Потом затянулся глубоко.

– Но ведь это же здорово! – выдохнул он удивленно. – С «Куа» не сравнить… но это… – Он запнулся и поправился: – Я имею в виду, что это неплохо.

– Совсем неплохо, – засмеялся Питер Марлоу.

– Как, черт возьми, вы этого добились?

– Секрет фирмы.

Кинг понял, что держит в руках золотую жилу.

– Я догадываюсь, что это долгий и сложный процесс, – скромно сказал он.

– О, на самом деле это очень просто. Вы пропитываете необработанный табак чаем, потом отжимаете. Затем посыпаете небольшим количеством белого сахара и все перемешиваете, а когда смесь пропитается сахаром, аккуратно жарите табак на сковородке на малом огне. Постоянно перемешивайте смесь или она будет испорчена. Вам надо не пропустить момент, когда смесь будет готова. Она должна быть не слишком сухая и не слишком влажная.

Кинг был удивлен, что Питер Марлоу так просто выложил ему способ изготовления, не обговорив предварительно условий сделки. «Он, – думал Кинг, – конечно, только распаляет мой аппетит. Не может быть, чтобы все делалось так просто, иначе все бы делали это. А он, вероятно, понимает, что я единственный, с кем можно провернуть такое дело».

– И все? – спросил Кинг, улыбаясь.

– Да. Тут и вправду нечего добавить.

Кинг представил, как можно наладить процветающее дело. И при этом законное.

– Думаю, каждый в вашей хижине так обрабатывает табак.

Марлоу покачал головой:

– Я делаю его только для своей группы. Месяцами я водил их за нос, рассказывая разного рода байки, но они так и не смогли разузнать, как именно нужно это делать.

Кинг растянул рот в улыбке:

– Тогда вы единственный, кому известен этот способ!

– Да нет, – ответил Марлоу, и сердце Кинга упало. – Это туземный способ. Он известен по всей Яве.

Кинг просветлел:

– Но здесь-то никто его не знает, верно?

– Понятия не имею. Я, право, об этом никогда и не задумывался.

Кинг пускал дым из ноздрей, перебирая в уме возможности. «Да, – сказал он сам себе, – у меня сегодня и вправду удачный день».

– Вот что я скажу вам, Питер. У меня к вам деловое предложение. Вы покажете, как это точно делается, а я беру вас в долю… – Кинг заколебался. – Десять процентов.

– Что?

– Ладно. Двадцать пять.

– Двадцать пять?

– Ладно, – согласился Кинг, глядя с растущим уважением на Марлоу. – С вами трудно договориться, и это замечательно. Я организую все дело. Мы будем закупать оптом. Нам предстоит развернуть производство. Вы будете следить за выпуском, а я буду заниматься сбытом. – Он протянул руку. – Мы будем партнерами, прибыль точно поровну, пятьдесят на пятьдесят. Договорились?

Марлоу уставился на руку Кинга. Потом посмотрел ему в лицо.

– Нет, не договорились! – решительно сказал он.

– Черт побери! – взорвался Кинг. – Это самое выгодное предложение, которое вам когда-либо делали. Что может быть выгоднее? Я вкладываю монеты. Мне придется… – Неожиданная мысль заставила его запнуться. – Питер, – помолчав, начал он, обиженный, но не показывающий этого внешне, – никто не должен знать, что мы партнеры. Вы только покажете мне, как это делается, а я прослежу за тем, чтобы вы получали свою долю. Вы можете доверять мне.

– Я знаю это, – кивнул Марлоу.

– Тогда пятьдесят на пятьдесят. – Кинг просиял.

– Нет, не пойдет.

– Боже, – протянул Кинг, почувствовав, что напряжение растет. Но он сдержал себя и подумал о сделке. И чем больше он думал… Он оглянулся по сторонам, чтобы убедиться в том, что никто не подслушивает. Потом понизил голос и хрипло сказал: – Шестьдесят на сорок. Я никому другому ничего подобного бы не предложил. Шестьдесят на сорок – вот так.

– Нет, не согласен.

– Нет?! – взорвался потрясенный Кинг. – Мне ведь надо что-то заработать на сделке. Что, черт возьми, вы хотите получить?! Сразу наличными?

– Я не хочу ничего, – ответил Питер Марлоу.

– Ничего? – Кинг устало сел, ошарашенный.

Питер Марлоу был озадачен.

– Вы знаете, – сказал он нерешительно, – я не понимаю, почему вас так волнуют некоторые вещи. Этот способ обработки не мой, и я не могу его продавать. Это простой туземный способ. Я не могу ничего с вас брать. Это было бы неправильно. Совершенно. И в любом случае я… – Тут Марлоу запнулся и быстро спросил: – Вы хотите, чтобы я вам сейчас его показал?

– Минутку. Вы имеете в виду, что ничего не просите у меня за показ способа? Ведь я предложил вам сделку шестьдесят на сорок! Ведь я сказал вам, что могу заработать на сделке! – (Марлоу кивнул.) – Это сумасшествие, – беспомощно заключил Кинг. – Что-то не так. Я не понимаю.

– Нечего понимать, – произнес Марлоу, едва заметно улыбаясь. – Считайте, что у вас солнечный удар.

Некоторое время Кинг рассматривал его:

– Ответите вы прямо на прямой вопрос?

– Да, конечно.

– Это из-за меня, да?

Слова повисли в жарком воздухе.

– Нет, – изрек Марлоу, нарушая тишину.

Оба они говорили друг другу правду.

Часом позже Питер Марлоу следил за тем, как Текс приготавливает вторую партию табака. На этот раз Текс делал это без его помощи, а Кинг кудахтал вокруг, как старая курица.

– Вы уверены, что он положил достаточно сахара? – беспокойно спросил Кинг у Марлоу.

– Совершенно достаточно.

– Через какое время табак будет готов?

– Ты как считаешь, Текс?

Текс улыбнулся Марлоу и распрямился во весь свой нескладный рост, равный шести футам трем дюймам.

– Через пять, может, через шесть минут.

Марлоу встал:

– Где у вас тут «одно место»?

– Уборная? Сзади, – показал Кинг. – Но не могли бы вы потерпеть, пока Текс не закончит? Я хочу убедиться, что он все правильно сделает.

– Текс замечательно справляется, – ответил Марлоу и вышел.

Когда он вернулся, Текс снял сковородку с плитки.

– Готово, – нервно произнес он и посмотрел на Марлоу, чтобы убедиться, правильно ли оценил готовность.

– Совершенно правильно, – успокоил Марлоу, рассматривая обработанный табак.

Кинг возбужденно свернул самокрутку из рисовой бумаги. То же сделали Марлоу и Текс. Они прикурили от ронсоновской зажигалки. Снова облегченно рассмеялись. Потом наступила тишина, потому что каждый из них оценивал качество.

– Очень хороший, – решительно сказал Марлоу. – Я же говорил тебе, что это совсем просто, Текс.

Текс вздохнул с облегчением.

– Совсем неплохо, – задумчиво проговорил Кинг.

– Проклятье, что ты говоришь?! – вспыхнул Текс. – Он чертовски хорош!

Марлоу и Кинг зашлись в хохоте. Они объяснили почему, и Текс тоже стал хохотать.

– Нам надо придумать название марки табака. – Кинг помолчал. – Придумал. Как насчет того, чтобы назвать табак «Три короля»? Один король в честь Королевских ВВС, другой – в честь Текса, техасского короля, а один – в мою честь.

– Неплохо, – одобрил Текс.

– Мы откроем производство завтра утром.

– Я завтра на работах, – покачал головой Текс.

– Черт с ними! Я пошлю Дино вместо тебя.

– Не сто́ит. Я попрошу его сам. – Текс встал и улыбнулся Марлоу. – Рад был познакомиться с вами, сэр.

– Забудьте слово «сэр», хорошо? – попросил Марлоу.

– Конечно. Спасибо.

Марлоу проследил, как тот уходит.

– Забавно, – тихо сказал он Кингу. – Я никогда раньше не видел столько улыбок в одной хижине.

– Почему бы не улыбаться? Все могло быть гораздо хуже. Вас сбили, когда вы летали над хребтом?

– Вы имеете в виду трассу Калькутта – Чунцин? Над Гималаями?

– Да. – Кинг кивнул в сторону коробочки для табака. – Наполните ее.

– Спасибо. Я сделаю это, если вы не против.

– Когда окажетесь без табака, приходите в любое время и угощайтесь.

– Благодарю вас, я так и поступлю. Вы очень добры. – Марлоу захотелось еще раз закурить, но он понимал, что курит слишком много. Если он закурит еще раз, голод будет чувствоваться болезненнее. Лучше потерпеть. Он посмотрел на закат и дал себе слово, что не закурит раньше, чем тень сдвинется на два дюйма. – Меня не сбили. Мой самолет повредили, когда был налет на Яву. Я не смог подняться. Очень обидно, – добавил он, пытаясь скрыть горечь.

– Это не так уж и плохо, – утешил Кинг. – Вы могли быть в самолете. Вы живы, а это самое главное. На чем вы летали?

– На «харрикейне». Это одноместный истребитель. Но мой обычный самолет был «спит» – «спитфайр».

– Я слышал о них, но никогда не видел. Вы, ребята, наверняка вызывали у немцев тошноту?

– Да, – мягко согласился Марлоу. – Мы уж старались.

– Вы ведь не принимали участия в Битве за Британию? – Кинг был удивлен.

– Нет. Я получил свои крылышки в сороковом. Как раз вовремя.

– Сколько лет вам было?

– Девятнадцать.

– Хм, глядя на вас, я уж было решил, что вам по крайней мере тридцать восемь, а не двадцать четыре!