Текст книги "Firefly. Признаки жизни"

18

Вместо того чтобы сидеть и ждать, Уош нажал на газ.

Он сдвинул рычаг на панели управления до предела. Щелкнул переключателями. Потянул на себя штурвал.

Кейли в машинном отсеке почувствовала, как «Серенити» нырнул вбок, и резко дернула за пару рукояток.

Это стало сигналом для Ривер. Она, в свою очередь, повернула рукоять кривошипного механизма, точно выполняя инструкции, которые Кейли дала ей по дороге.

Благодаря этим действиям они направили в двигатель «Серенити» энергию – всю, до последнего эрга. Лампы на корабле потускнели; двигатель с ревом ожил и за долю секунды перешел из режима ожидания к работе на максимальной мощности.

Именно это означал сигнал, поданный Уошем, и Кейли правильно его расшифровала. Скорость горения на «Серенити» регулировалась по четвертям; четыре раза быстро разжав кулак, Уош скомандовал, «мощность – четыре четверти», или, иными словами, «полный вперед». И он, и Кейли знали: добиться этого результата с нулевого старта можно только в том случае, если направить к двигателю всю энергию от остальных корабельных систем, а для этого нужно отключить все подводы мощности от двигателя и направить потоки вручную.

Мощный всплеск энергии создавал чудовищную нагрузку не только на двигатель, но и на сам корабль. Корпус «Серенити» жутко задрожал, словно у него начались конвульсии. Существовала возможность – небольшая, но все-таки – что корабль развалится на части: из-за огромного перепада мощности мог сорваться с крепежей компрессионный блок, и это привело бы к катастрофическим последствиям.

Все трое членов экипажа понимали, как сильно они сейчас рискуют. Уош и Кейли знали, на что способен «Серенити», а на что – нет. Ривер, в свою очередь, настроилась на их потоки мыслей и в каком-то смысле знала их двоих как свои пять пальцев.

Но они просто не могли допустить, чтобы их взяли в плен федералы. Командор Виктория Левайн, похоже, была вполне уверена, что капитана на борту «Светлячка» больше нет, и даже если она этого не знает сейчас, ей все станет ясно, когда ее помощники обыщут корабль от носа до кормы. Не найдя «капитана Малькольма», она арестует оставшихся членов экипажа, а «Серенити» конфискует или просто уничтожит.

У «Серенити» никакого оружия не было, так что вариант «драться» отпадал сразу, и оставалось только бежать.

Уош почувствовал, как «Серенити» встает на дыбы. Штурвал завибрировал у него в руках с такой силой, что Уош едва мог его удержать. Однако «Серенити» отзывался на команды – пусть и нехотя, с ворчанием и стонами, но этот прекрасный, потрепанный, храбрый старый корабль разгонялся до максимальной скорости в несколько раз быстрее, чем положено. «Серенити» вытащит их отсюда, ведь «Бдительному» за ним не угнаться.

По крайней мере, Уош на это надеялся.

Но сначала корвет нужно перехитрить.

Вместо того чтобы развернуться и броситься наутек, Уош полетел прямо на «Бдительный». В самое последнее мгновение, когда до корвета оставались считаные метры, он накренил «Серенити» относительно его продольной оси. Корабль промчался мимо корвета – так близко, что едва не задел его правый блок маневровых двигателей.

Командор Левайн наверняка этого не ожидала, и Уош рассчитывал, что испуг помешает ей отреагировать немедленно. А несколько драгоценных секунд, возможно, будет достаточно, чтобы «Серенити» вырвался на свободу. Возможно, «Бдительный» бросится в погоню, но когда он разовьет максимальную скорость, «Серенити» уже уйдет в отрыв и окажется за пределами досягаемости.

Все еще содрогаясь от напряжения, «Серенити» быстро увеличивал расстояние между собой и «Бдительным», и поэтому Уош позволил себе издать победный вопль. Они справятся. Еще несколько секунд, и корвет их уже не достанет.

Он знал, что за эту выходку придется дорого заплатить. Поток энергии, скорее всего, сожжет часть деталей, и Кейли будет заниматься ремонтом несколько часов, если не дней.

Но если они оторвутся, а затем смогут забрать с планеты остальных, то это победа.

– Глотайте пыль, федералы! – фыркнул он.

Но вдруг на консоли замигала большая красная лампочка, и вдобавок послышалось не что-нибудь, а кряканье утки.

– О нет, – выдохнул Уош. – О нет, нет, нет-нет-нет. Уо де ма хэ та де фэн куан де вай шэн, пожалуйста, скажите, что это просто сон.

Красная лампочка была стандартной частью консоли, а вот утиное кряканье Уош прикрутил к ней сам, и притом совсем недавно. Он думал, что это будет забавно – глупый звуковой эффект, который немного разрядит напряженную ситуацию. Однако сейчас, в напряженной ситуации, кряканье казалось просто нелепым и неуместным.

Два этих индикатора, визуальный и звуковой, означали, что орудия «Бдительного» перешли из пассивного режима в активный.

Корабль Альянса открыл огонь.

Уош проверил показания кормового дистанционного датчика.

Ракеты.

Три штуки.

Идут плотной группой и быстро сокращают дистанцию.

Уош не был особо религиозным человеком. Он молился иногда, но не часто, и только в подобных ситуациях, когда на кону стояла его шкура.

Вот и сейчас он тоже молился о том, чтобы артиллеристы «Бдительного» неправильно рассчитали траекторию, чтобы одна или несколько ракет не сработали, чтобы у всех трех топливо закончилось до того, как они доберутся до «Серенити».

Но молитва не всегда решала все проблемы. Иногда приходилось действовать самостоятельно.

Уош сделал серию «бочек». «Серенити» вращался, оставляя за собой спиралевидный фосфоресцирующий след.

Компьютеры приближавшихся ракет стремились адаптироваться к аномальному поведению цели, вносили бесконечное число небольших поправок в курс. Траектории ракет изменились один раз, другой – и наконец две ракеты соприкоснулись хвостовыми стабилизаторами.

Эти две ракеты врезались друг в друга и исчезли, превратившись в огромный огненный шар.

Осталась только одна, но она упорно преследовала «Серенити».

Задний датчик сближения сообщил Уошу о том, что две ракеты сбиты. Уош также заметил, что третья с каждой секундой приближается. «Бочки» против нее уже не помогут. Одна ракета не может врезаться сама в себя, верно?

Уош выровнял «Серенити». У него в запасе оставался еще один трюк, но для него требовалось точно выбрать момент.

Еще не время.

Еще не время.

Вот сейчас!

Потянув на себя штурвал, Уош отправил корабль в переворот Иммельмана. После этого маневра «Серенити» перевернулся кверху брюхом и полетел в обратном направлении – прямо на «Бдительный».

Упрямая ракета выбрала ту же траекторию. Она уже находилась в опасной близости от «Серенити», всего в паре сотен метров от его кормы, но именно это и было нужно Уошу.

«Серенити» и «Бдительный» сближались друг с другом с общей скоростью в 2000 миль в час, плюс-минус сотня. Расстояние между ними резко сокращалось, и до столкновения оставались считаные секунды.

Уош знал, что у капитана Левайн нет выбора. Времени для защитных маневров уже не оставалось. «Серенити» притащил за собой ракету, словно пса на поводке. Еще немного, и ракета попадет в «Серенити», когда он будет совсем рядом с «Бдительным». Корвет окажется в зоне взрыва и получит огромный – а, возможно, и катастрофический – урон. Левайн придется отозвать ракету.

Фактически Уош поставил свою жизнь, а также жизни Кейли и Ривер на то, что у Левайн сработает инстинкт самосохранения.

– Ну давай, – сказал он сквозь стиснутые зубы, словно обращаясь к Левайн. – Давай.

Но оказалось, что командор Левайн решила сделать кое-что другое.

19

Двадцатью секундами ранее

– Сэр, – сказал лейтенант-командор «Бдительного», – этот цин ва цао де лю ман развернулся и летит прямо на нас.

– Вижу, старпом, – ответила капитан Левайн, – и незачем сквернословить. Я не потерплю, чтобы на моем корабле нецензурно выражались.

– Да, сэр. Прошу прощения, сэр.

– Сэр, что нам делать? – спросил офицер целеуказания.

Времени на раздумья не оставалось. Левайн прекрасно понимала, что пытается сделать Джед Рейс. Это было полное безумие. Это был дьявольски смелый поступок. Пилот «Транквилити» явно был более смелым и хитроумным – чем могло показаться.

– Изменить курс ракеты, сэр? – предложил офицер целеуказания.

– Нет, – ответила Левайн. – Взорвите ее раньше срока.

Офицер знал, что возражать командору нельзя, и поэтому ввел на консоли команду.

Ракета взорвалась в десятке метров позади «Светлячка» – приблизительно на том же расстоянии от него, на каком «Светлячок» находился от «Бдительного».

Взрывная волна бросила «Светлячок» вперед. Он врезался брюхом в «Бдительный» и отскочил.

Звук от столкновения пронесся по кораблю Альянса, словно погребальный колокольный звон, предвещающий конец света. Все, кто был на борту корвета, полетели кто куда.

Когда Левайн встала на ноги, она сразу потребовала доложить о состоянии корабля. На борту «Бдительного» выли сирены. На каждом экране, который она видела, мигали тревожные сообщения.

– Корпус не пробит, сэр.

– Первому и второму ускорителю здорово досталось, сэр. Оба вышли из строя.

– Сэр, из машинного отделения сообщают об утечке топлива.

Космос за иллюминаторами вращался: после столкновения «Бдительный» начал двигаться по спирали.

– Мы можем остановить вращение? – спросила Левайн.

– Боюсь, что нет, сэр. Управление временно недоступно. Система перезагружается.

– Как только перезагрузится, выпрямите нас.

– Так точно, сэр.

Левайн понимала, что взрывать ракету в непосредственной близости от «Бдительного» рискованно. Она надеялась повредить другой корабль, но ей не повезло, и «Светлячок» нанес урон ее кораблю, хотя и временный.

Однако он сам, несомненно, за это заплатил. «Транквилити» не мог выйти из столкновения неповрежденным, ведь он был меньше корвета и не обладал прочной броней.

«Бдительный» попал в скверную ситуацию, но Левайн утешала себя мыслью о том, что экипажу «Транквилити» сейчас еще хуже – гораздо хуже.

20

Да, «Серенити» был старым. Да, он был потрепанным. И да, в космосе он преодолел около восьмидесяти миллионов миль – гораздо больше, чем среднестатистический корабль того же класса.

Но его сделали на совесть.

Он скорее скользнул по «Бдительному», чем врезался в него, и основной удар пришелся в «брюхо» – его самую защищенную часть. Теперь в его коллекцию добавилось несколько свежих вмятин и царапин, но в целом он остался неповрежденным.

Кувыркаясь, «Серенити» отлетел прочь от места столкновения.

Система искусственной гравитации выдержала, но на корабле все равно царил полный хаос. Кейли и Ривер с трудом поднялись на ноги; вокруг них повсюду взрывались схемы, летели фонтаны искр, и сам двигатель выражал недовольство с помощью скрежета и визга.

– Ти уо де пи гу, – ахнула Кейли. – Что за хрень? В нас что-то воткнулось?

– Это мы во что-то воткнулись, – ответила Ривер.

Кейли потрясенно оглядела машинный отсек. В нескольких местах возникли небольшие пожары. С ними нужно было разобраться прежде всего, и поэтому Кейли схватила со стены огнетушитель.

Краем глаза она заметила, что Ривер направляется к двери.

– Ривер! Отключи трансмиссионный вектор и возьми под контроль запасной двигатель. Я все объясню по ходу дела.

– Не могу, – ответила Ривер. – Уош.

– Что с Уошем?

– Он ранен.

Кейли не стала спрашивать, откуда Ривер это знает.

– Ладно. Иди, помоги ему, – сказала она и направила поток углекислого газа на распространяющееся пламя.

Справившись с пожаром, она сможет заняться двигателем. Еще немного, и он перегреется – но она даст ему шанс остыть и восстановиться, отключив трансмиссионный вектор и взяв под контроль запасной двигатель.

Уош ранен.

Она искренне надеялась, что его жизни ничего не угрожает. Уош был не только невероятно талантливым пилотом, но и самым мягким и добрым человеком на «Серенити». Если он тяжело ранен…

Или, что еще хуже…

Прикусив губу, Кейли сосредоточилась на работе.

21

Ривер мчалась по кораблю, перепрыгивала через свалившиеся на пол ящики, мебель и инструменты, пригибалась, чтобы пролезть под сорвавшимися с креплений трубами и кабелями.

Уоша она нашла на мостике: он обмяк в кресле пилота. Его руки беспомощно повисли, из большой раны на лбу текла кровь. Рядом с ним лежала секция обшивки, тоже частично окровавленная. Эта тяжелая стальная деталь, очевидно, упала с потолка прямо на Уоша.

Ривер приложила пальцы к сонной артерии и нащупала пульс. Сердце Уоша билось – неритмично, прерывисто, – но все-таки билось. Уош жив, но без сознания.

А кто-то должен управлять «Серенити».

Ривер увидела корвет «Бдительный». Пока «Серенити» кружился в космосе, корабль Альянса то появлялся, то исчезал в иллюминаторах. Он тоже вращался, и расстояние между ним и «Светлячком» увеличивалось. Ривер заметила, что два ускорителя корвета повреждены и что из его аварийных вентиляционных отверстий вылетают облачка раскаленной плазмы, свидетельствующие об утечке топлива.

Пока что «Бдительный» потерял ход. Но надолго ли?

Корвет класса «Шершень». Стандартный цикл перезагрузки двигателя в идеальных условиях: две минуты. Плюс еще восемь на то, чтобы найти подтекающий аккумулятор и отключить поврежденные ускорители.

Значит, у «Серенити» десять минут на то, чтобы оторваться от «Бдительного».

Подхватив Уоша под мышки, Ривер вытащила его из кресла. Она, хотя и миниатюрная, обладала большой силой и знала, как правильно распределять нагрузку на все тело. Задействуй мышцы живота. Поднимай ногами. Уложив Уоша на пол, Ривер опустилась на колени и оторвала полосу от его рубашки. Получившуюся повязку с нарисованными на ней ананасами Ривер обмотала вокруг его головы. Кровотечение повязка не остановит – из ран на голове кровь течет обильно, – но замедлит.

Затем Ривер прыгнула в кресло пилота и быстро осмотрела систему управления.

Сейчас она была похожа на птицу, резко двигающую головой из стороны в сторону. Она обвела взглядом экраны, кнопки и выключатели. Ничего незнакомого перед ней не было: Ривер бесчисленное множество раз наблюдала за тем, как Уош управляет кораблем, и запомнила все. Теперь ей нужно было просто извлечь нужные сведения из памяти. Мозг Ривер был похож на бесконечный склад. Он мог сохранить практически все, что в него положено, и она могла в любой момент извлечь из него информацию. Там было даже то, что она никогда не запоминала. Там было и то, что она не могла забыть, как ни старалась.

Пока что «Серенити» хватит сил, чтобы увезти их отсюда. Игнорируя предупреждающие сообщения, которые вспыхивали на экранах, Ривер пришпорила основные ускорители. Тщательно сориентировав их и выбрав нужную мощность, она остановила вращение корабля. «Серенити» завершил длинную серию кувырков и стабилизировался.

Ривер щелкнула переключателем интеркома.

– За штурвалом пилот Ривер, – сказала она, подражая властному баритону капитана космического лайнера. – Я беру управление на себя, чтобы увезти нас отсюда к чертовой бабушке. Прием.

Через секунду из динамика донесся голос Кейли.

– Ривер, мы пока не можем лететь. Сначала нужно ненадолго выключить двигатель.

– Это совершенно недопустимо, механик Кейли. У нас есть только один шанс спастись, и им нужно воспользоваться. Сумеете ли вы обеспечить подачу энергии, пока мы это делаем? Прием.

– Сумею, – неуверенно ответила Кейли. – «Серенити» это не понравится, но я это сделаю.

– Тогда будьте так любезны.

– Ладно. Ривер, а что с Уошем? Как он?

– Пилот Уош временно вышел из строя.

– Но с ним все будет в порядке?

– Ответ утвердительный.

– Слава богу. И… не хочу об этом спрашивать, но все же… Ты точно сможешь управлять кораблем?

– Тут двух мнений быть не может, дамочка.

Ривер отключила связь и стиснула штурвал.

– Мы снова вместе, «Серенити», – сказала она своим обычным голосом – мягким, почти нежным. – Я не на тебе, я в тебе. Я – это ты. Ривер больше нет.

Она прикоснулась к ручке газа.

– Полетели.

22

Все могло быть и хуже.

Гораздо хуже.

Забыть о том, что исправительное учреждение № 23 – тюрьма, было невозможно. Здесь были ряды камер, каждая с решеткой и отъезжающей вбок дверью. Они располагались на двух уровнях вокруг центрального холла, соединенные друг с другом металлическими лестницами и мостиками. О том, что это тюрьма, напоминал и тот факт, что вся мебель, от коек до столов, была привинчена к полу. Резкий свет утопленных в поверхности люминесцентных ламп разгонял тени даже из самого далекого угла, хотя здесь был и дополнительный, более мягкий источник света в виде большой пирамидальной стеклянной крыши, через которую пробивались лучи заходящего солнца.

В общем, вы никогда бы не спутали это здание, например, со спа или с пятизвездочным отелем.

Однако внутри было тепло – по крайней мере, теплее, чем снаружи; если на дворе, наверное, было минус десять, то здесь температура, вероятно, поднялась на крошечную долю градуса выше нуля. Практически тропики.

Кроме того, здесь было очень тихо. Да, здесь стоял фоновый гул, который издают пятьсот человек, занимающихся повседневными делами в закрытом пространстве; иногда кто-то вскрикивал или заливался смехом, и кто-то время от времени шаркал ногами по полу, но никто не спорил и не ругался, никто никому не угрожал. Уровень агрессии был практически равен нулю. Более того, атмосфера в ИУ-23 казалась гнетущей, словно люди боялись нарушить правила – даже в отсутствие охранников, которые могли их за это наказать.

Мэл никогда не сидел в тюрьме, но не потому что активно старался в нее не попасть – просто его ни разу не поймали. Но пару раз ему пришлось побывать в полицейском участке, особенно в те дни, когда он озорничал на родной Тени. У него, юного сорвиголовы, часто возникали конфликты с шерифом Банди, который в своем роде был представителем закона в Севен-Пайнс-Пассе, родном городе Мэла.

Тем не менее Мэл в общих чертах представлял себе, на что похожа тюрьма – о ней ему рассказывали бывшие преступники, которых он встречал на своем пути. Тюрьма – это круглосуточные шум и ярость, это насмешки и вопли, это вонь потных тел и скверная кормежка, это накопленная агрессия, похожая на бомбу, которая может взорваться в любой момент, это необходимость постоянно быть начеку и не провоцировать сокамерников. Тюрьма – минное поле, где каждый неверный шаг может стать для тебя последним.

Здесь, в здании, которое его обитатели нарекли «Ледяным адом», ничего этого не было. Здесь царила атмосфера если не спокойствия, то покорности. Мэл сразу это подметил – по тому, как люди собрались вокруг прицепа и начали организованно сгружать и переносить ящики. Все, похоже, знали, что от них требуется, и усердно выполняли свою работу. И когда небритый мужчина и женщина со шрамом повели Мэла и его товарищей по тюрьме, ничего из увиденного не противоречило его первому впечатлению.

Кем бы ни был этот мистер О’Бэннон, обитателей ИУ-23 он держал в кулаке. «Интересно, любят они его или боятся, – подумал Мэл. – Скорее всего, они испытывают к нему смешанные чувства. О, этот дурманящий коктейль из обожания и покорности, на который уже столько веков полагаются диктаторы».

Двое заключенных проводили новичков к паре соседних пустых камер. В каждой были двухъярусные койки на стальных рамах, раковина и фарфоровый унитаз без крышки.

– Располагайтесь, будьте как дома, – сказал небритый мужчина. – А мы поищем для вас какие-нибудь матрасы.

– Ужин ровно в восемь, – добавила женщина и указала на выход из центрального зала. – Столовая в той стороне. Просто идите за толпой.

– А мистер О’Бэннон? – спросил Мэл. – Мне хотелось бы его увидеть.

На самом деле, Мэл совсем не горел желанием встречаться с мистером О’Бэнноном, но решил, что познакомиться с этим человеком и, быть может, втереться к нему в доверие было бы полезно. Более того, четверо гостей этого маленького тюремного королевства вызвали бы подозрения, если бы не попытались добиться аудиенции у его короля.

– Вы встретитесь с ним, когда он будет готов с вами встретиться.

– А когда это произойдет?

– Это не нам решать, – ответил небритый. – Мистер О’Бэннон действует, как ему нужно, и тогда, когда ему нужно.

– Но вы передадите ему, что мы хотим с ним познакомиться? Нам хочется хотя бы его поблагодарить.

– Передадим, не вопрос, – сказала женщина.

Видя, что их провожатые собираются уходить, Мэл подал знак Саймону. Давай. Это твой шанс.

Саймон откашлялся.

– Прошу прощения.

– Да? – сказал небритый.

– Насколько я понимаю, один мой друг… живет здесь.

– Вот как?

– Да. То есть я могу ошибаться, но я почти уверен, что он оказался в 23-м. Это одна из причин, по которым мы решили прийти именно сюда. Приятно увидеть знакомого, и все такое.

– И как зовут парнишку?

– Вен, – ответил Саймон. – Эсо Вен.

Небритый мужчина и женщина со шрамом на лице вздрогнули и встревоженно переглянулись. Затем небритый подошел к Саймону и прошипел:

– Запомни то, что я тебе сейчас скажу, приятель. Я сделаю вид, будто ничего не слышал, а ты, если не дурак, притворись, что человека с таким именем не знаешь. Ни с кем про него не говори. Никогда про него не упоминай. Это тебе первое и последнее предупреждение. Понял?

Перемена, произошедшая с заключенными, пугала: их гостеприимство в один миг превратилось чуть ли не в ненависть. Более того, Мэлу показалось, что они напуганы – словно имя Эсо Вен было для них чем-то вроде проклятия.

– По-о-нял, – ответил Саймон.

Не говоря больше ни слова и не оглядываясь, небритый и женщина со шрамом ушли.