Текст книги "Глубина. Фридайвинг и новые пределы человеческих возможностей"

Тем временем Бюйль и Газзо уже вернулись и сидят на палубе, отрубая головы тридцатисантиметровым тарпонам, которых только что загарпунили. Они вываливают внутренности в самодельное сито, которое Шнёллер соорудил из барабана сломанной стиральной машины, найденной им возле шоссе. Сито будет распространять запах рыбьей крови, и акулы почуют его на расстоянии нескольких километров.

Пока Бюйль и Газзо готовят приманку, Шнёллер и Фикс настраивают подводную акустическую систему. Шнёллер объясняет мне, что у акул острый слух и при благоприятном направлении течения они способны кинуться на добычу с расстояния 250 метров.

– Запись 1966 года – ничего больше не нашел, – говорит Шнёллер, нажимая кнопку воспроизведения на автомобильном стереопроигрывателе, который Фикс запихнул в пластмассовую коробку. Из динамика вырывается вопль покалеченной королевской макрели; звук такой, будто кто-то сминает пластиковую бутылку. Шнёллер уверяет, что его знакомый австралиец доказал, что акулы любят AC/DC, в частности песню «You Shook Me All Night Long».

– Вообще-то, на самом деле им нравятся беспорядочные низкочастотные импульсы, – поясняет он. – Такого у AC/DC полно. – Исходя из этих соображений, Шнёллер и Фикс чуть позже попробуют провести свой собственный эксперимент и взбудоражить воды записями Rammstein. – Патлатым акулам понравится, – ухмыляется Шнёллер.

Когда вода окрашивается кровью и наполняется воплями макрели, Бюйль закрепляет акустическую метку на своем гарпуне и готовится нырнуть.

– Давай, Джеймс, водичка что надо, – зовет он меня снизу.

Сейчас 9:00, и на катере уже очень жарко. Ненадолго окунуться – самое то. Я на Реюньоне уже пять дней, но до сих пор ни разу не купался. Натягиваю плавки и стараюсь погрузиться без всплеска.

Сквозь защитные очки я вижу Газзо, который на некотором расстоянии от меня медленно погружается в облаках рыбьей крови в темные глубины, держа в руке ружье. Бюйль следует за ним, быстро гребя руками. Достигнув уровня нейтральной плавучести, он вытягивает руки вдоль тела и без усилий скользит вниз. Сколько бы раз я ни наблюдал за этим, меня неизменно охватывают одновременно восхищение и ужас.

Винрам, который плавает на поверхности у меня за спиной, лупит по воде руками и ногами так, как будто не умеет плавать, внимательно наблюдая сквозь маску за морским дном. До меня не сразу доходит, что он пытается привлечь внимание акул: Винрам медленно плавает кругами и болтает конечностями, как раненый тюлень. Я осознаю, что в течение последних нескольких минут делаю то же самое. Внезапно у меня возникает ощущение, будто я стою у банкомата в крайне неблагополучном районе. Я потихонечку подплываю к катеру, подтянувшись, забираюсь на палубу и усаживаюсь под навесом.

– Oui. Акула! – Через несколько минут Бюйль выныривает на поверхность.

Он окликает Газзо и Винрама и говорит им, что пора пускаться в погоню. Фикс увеличивает громкость автомобильного проигрывателя. Шнёллер и я смотрим через борт катера, но ничего не можем разглядеть. Фридайверы слишком далеко. Проходит минута. Поверхность океана остается гладкой и спокойной. Наконец из воды выныривает Бюйль; он делает вдох и снова ныряет. Газзо и Винрама не видно минуты две. Спрашиваю Шнёллера, что происходит, но он только пожимает плечами и качает головой.

В итоге все возвращаются. Бюйль вынимает свой гарпун из воды – акустическая метка по-прежнему торчит на острие. Забравшись на катер, Бюйль объясняет, что наша возня спугнула акул и они уплыли. Он, Газзо и Винрам ныряют еще четыре часа, но акул больше не видно. Примерно в три часа пополудни Шнёллер заводит мотор, и мы идем прямиком в порт.

– Они такие боязливые, – говорит Бюйль, стараясь перекричать мотор, пока мы скачем по волнам в сторону порта. – Это очень необычно, – добавляет он. – Когда ныряешь на Фиджи, Филиппинах или в Мексике, акулы повсюду. Ты всегда среди них. Но эти акулы совсем другие. – Он вздыхает. – Здесь задачка посложнее.

На следующий день после еще одной неудачной попытки (мы заметили акул, но пометить их не удалось) я стучусь в дверь съемной квартиры Бюйля – он живет в облезлом бетонном здании примерно в километре от Букан-Кано. Фред открывает босиком, в футболке и шортах, и ведет меня к небольшому столу, заставленному компьютерами и заваленному камерами и кабелями. На экране его ноутбука галерея фотографий, на которых он плавает с акулами-молотами, рифовыми акулами и другими видами акул.

– Бросьте меня в воду с акулами – я буду счастлив, – смеется он.

Фред запускает видео на ноутбуке. Мы видим дайвера, который плывет в сером тумане глубоководья, медленно приближаясь к акуле размером с микроавтобус. Дайвер, разумеется, сам Бюйль, а акула – 4,5-метровая большая белая. Она весит без малого две тонны. Я говорю Фреду, что он, похоже, нарывается на неприятности.

– Я что, похож на адреналинового торчка? – говорит он с самым что ни на есть монашеским выражением лица, прихлебывая воду из стальной бутылки. – Скайдайвинг, прыжки на велосипедах… Ненавижу все это дерьмо! – продолжает он. – Фридайвинг с акулами – это полная противоположность адреналиновому спорту. Ты должен быть спокоен, уравновешен. Должен знать самого себя. Этим можно заниматься только при условии, что ты полностью владеешь собой.

Фред Бюйль вырос в небольшом доме, который его отец построил своими руками всего в нескольких шагах от берега. Короткое бельгийское побережье – 65-километровая полоса песка и взлохмаченной ветром травы. Его прадед был официальным фотографом короля Бельгии в 1920-е. Отец тоже был преуспевающим фотографом и специализировался на моде и рекламе, пока в возрасте примерно сорока пяти лет не бросил свой бизнес и не отправился на «фольксвагене» в поездку по Европе. Потом он женился на девушке вдвое моложе себя (матери Фреда) и занялся строительством парусных лодок в саду позади своего дома. Бюйль провел детство и юность, играя в этих лодках и вместе с отцом плавая под парусом в серых водах Северного моря. Семья часто путешествовала, обычно выбирая экзотические места в тропиках. К семи годам Бюйль нырял с маской и трубкой, к десяти – охотился с подводным ружьем, а в тринадцать лет уже плавал с акулами.

– Я не помню, чтобы акулы проявляли агрессию, – вспоминает он. – Мне нравилось с ними плавать.

Когда Фреду исполнилось четырнадцать, он вместе с друзьями начал заниматься фридайвингом. Он ничего о нем не знал и понятия не имел, как нужно тренироваться.

– Мы должны были сами до всего доходить. – говорит он. – Это было настоящее приключение.

В 1988 вышел фильм «Голубая бездна», в котором рассказывалась история соперничества Жака Майоля и Энцо Майорки, двух знаменитых фридайверов. После выхода фильма популярность фридайвинга в Европе взлетела до небес. Бюйль, которому тогда было шестнадцать лет, воспринял «Голубую бездну» как знак свыше.

– Мне казалось, этот фильм был похож на документальную ленту о том, что мы тогда уже делали, – вспоминает он.

Бюйлю пришлось тренироваться четыре года, чтобы одолеть глубину 30 метров – приличный уровень по тем временам. После этого все пошло как по маслу. В двадцать с небольшим он уже участвовал в соревнованиях по фридайвингу, а к двадцати восьми годам поставил четыре рекорда в этом виде спорта, причем один из них – в погружении с весом на 103 метра.

В 2003 г. Бюйль готовил погружение с весом на глубину свыше 152 метров, собираясь установить новый рекорд. Во время тренировки с ним произошел кошмарный случай. Фред погрузился благополучно, но воздушный мешок, который должен был поднять его наверх, не надулся полностью. Бюйль потерял сознание на шестидесятиметровой глубине. Подъемный мешок все-таки вынес его бесчувственное тело на поверхность, но Фред получил тяжелую травму легких. Впрочем, через месяц он поправился и снова стал нырять.

– Для меня фридайвинг всегда был способом изучения океана, возможностью стать его частью, – говорит он. – Ты переходишь на другой уровень, погружаешься глубже, раздвигаешь границы. – Фред все больше разочаровывался в соревновательном фридайвинге и в 2004 г. прекратил им заниматься. – Исследовательский дух пропал, – говорит он. – Фридайвинг стал просто еще одним видом спорта.

Сейчас Бюйль примерно двести пятьдесят дней в году занимается погружениями в океан в различных частях мира, съемками документальных фильмов, фотографированием морских животных, чтением лекций, проведением туров по фридайвингу и – это он любит больше всего – популяризацией знаний об акулах.

– Очень долго никто вообще ничего не знал об акулах, – говорит он. – А люди боятся того, чего не знают.

Бюйль добавляет, что тегирование может помочь людям преодолеть чувство иррационального страха, которое они обычно испытывают перед этими животными.

Первый раз Фред тегировал акул в 2005 г. у острова Мальпело, недалеко от западного побережья Колумбии. Колумбийские ученые предположили, что акулы-молоты этой зоны мигрируют так далеко к югу, что достигают Галапагосских островов – то есть на расстояние около 2250 км. Если бы их предположение подтвердилось, Колумбия могла бы объявить весь этот регион морским заповедником, но вначале ученым нужно было найти доказательства. Они пригласили Бюйля. В течение трех лет Фред тегировал 150 акул-молотов – как акустическими, так и спутниковыми передатчиками. Изучив полученные данные, исследователи установили, что акулы-молоты не просто мигрируют в воды, омывающие Галапагосские острова, и даже дальше, но и плывут при этом на очень больших глубинах, сбиваясь в идеально организованные стаи по несколько сот особей. Информация, собранная об острозубых песчаных акулах (это чрезвычайно редкий вид, представители которого, как считается, обитают лишь в трех или четырех местах на планете), показала, что они уходят на невероятную глубину 1800 метров и мигрируют на сотни километров и обратно. Никто понятия не имел, что акулы способны проделывать такие вещи, поскольку никто не пытался изучить вопрос. «Мы были первыми», – говорит Бюйль с улыбкой. В результате этих и других природоохранных мероприятий в 2006 г. зона площадью 8550 квадратных километров вокруг Мальпело получила статус объекта Всемирного наследия Юнеско.

Никто точно не знает, каким образом акулы-молоты, острозубые песчаные и другие акулы ориентируются в непроглядной тьме глубоководья. Но большинство ученых полагают, что к этому имеют определенное отношение шестое чувство – магниторецепция – и маленькие неровности на головах акул. Эти неровности получили название «ампулы Лоренцини» по имени описавшего их в 1678 г. итальянского анатома. Они похожи на россыпь крохотных веснушек вокруг акульего носа и представляют собой поры, наполненные электропроводящей слизью. Каждая из примерно 1500 пор заканчивается волосковой клеткой, напоминающей один из крохотных волосков внутри человеческого уха. Эти клетки имеют реснички, способные улавливать малейшие изменения электрических полей в воде. Они функционируют во взаимодействии с боковой линией – полосой чувствительных клеток, которая тянется вдоль спины акулы от носа до хвоста.

Все животные, включая людей, генерируют слабые электрические поля, которые создаются нейронами, постоянно выдающими электрические сигналы. Тело акулы работает как огромная антенна – оно улавливает сигналы, пульсирующие вокруг него. Когда акула принимает сигнал, который ей нравится, она подплывает поближе. Если ей покажется, что сигнал исходит от чего-то, что можно съесть, она кусает.

Бюйль объясняет мне, что полные гидрокостюмы, в которые одеваются фридайверы, предназначены не столько для сохранения тепла (температура воды на Реюньоне вполне комфортная – примерно 25 ^оС), сколько для ослабления электрических сигналов, излучаемых человеческим телом[16]16
  Акулы часто выполняют своего рода проверку вкуса: перед тем как укусить предполагаемую добычу, они тыкают в нее носом, испуская короткий электрический импульс. Если тело проводит сигнал (как тела животных и людей), вероятность, что акула укусит жертву, весьма велика. Гидрокостюмы гасят такие сигналы, сообщая акуле тем самым, что, как выразился Бюйль, «мы не входим в меню». Кроме того, акулы с первого же укуса оценивают калорийность пищи. Если добыча недостаточно калорийна для того, чтобы усилия, потраченные на атаку, окупились, акула бросает жертву и плывет дальше. Поэтому гидрокостюм существенно уменьшает вероятность повторного, уже полноценного, нападения акулы.


[Закрыть].

Акулы обладают поразительно острым чувством электрорецепции. Тесты, проведенные на пойманных больших белых акулах, показали, что эти создания способны улавливать электрические поля, напряжение которых составляет всего 125 миллионных долей вольта. Куньи акулы могут ощущать напряжение в 2 миллиардные вольта, а новорожденные акулы-лопаты (малоголовые молот-рыбы) – менее 1 миллиардной вольта.

Для сравнения представьте себе, что вы опустили полуторавольтовую батарейку в Гудзон на Манхэттене, а потом протянули провод от этой батарейки до находящегося от него на расстоянии примерно 560 километров Портленда. Куньи акулы и акулы-лопаты могут уловить слабый электрический сигнал, поступающий с этого провода. Это чувство в пять миллионов раз сильнее, чем все чувства человека. Это намного более острое чувство, чем все остальные, доселе известные нам[17]17
  До сих пор электрорецепцию замеряли у акул только в тот момент, когда они находились на очень близком расстоянии от своих жертв. Исследователи полагают, что акулы используют это чувство, чтобы точнее направить челюсти для финальной атаки. В частности, было замечено, что, приближаясь в ходе нападения к добыче на расстояние в несколько десятков сантиметров, большие белые акулы закатывают глаза (видимо, чтобы их защитить) и переходят на электрорецепторную ориентацию.


[Закрыть].

Акулы обладают необычайно развитой электрорецепцией, поэтому многие ученые полагают, что эти животные способны воспринимать слабую энергию электромагнитного поля Земли. Сила последнего – от 0,25 до 0,5 % силы магнитика на холодильник. Это значительно больше, чем сила электрических полей добычи, улавливаемая акулами.

Акулы не единственные существа, обладающие магниторецепторными неровностями на носу, и не единственные обитатели моря, способные воспринимать магнитные поля.

В 2012 г. группа немецких ученых пыталась установить, каким образом радужная форель ухитряется ежегодно возвращаться в одни и те же нерестовые места. Они предположили, что способность этих рыб ориентироваться под водой вслепую каким-то образом связана с неровностями, имеющимися у них на носу и сильно напоминающими акульи ампулы Лоренцини. Когда исследователи соскоблили несколько таких неровностей и поместили их во вращающееся электрическое поле, клетки начали вращаться синхронно с ним. Иными словами, у форели на носу есть клетки, функционирующие по тому же принципу, что и стрелка компаса, и рыбы, возможно, используют их для навигации.

В дальнейшем ученые выделили из носового эпителия форели клетки, содержащие отложения магнетита (высокомагнитного минерала, который использовался в первых компасах), что, возможно, стало еще более важным открытием. Акулы, дельфины, некоторые киты и другие мигрирующие морские животные имеют такие же клетки и, по всей видимости, используют их похожим образом.

Некоторые моллюски в полнолуние при перемещении из глубоких зон океана в более мелкие, где они охотятся, ориентируются на магнитный север. Даже морские бактерии, которые, по мнению палеонтологов, появились более двух миллиардов лет назад и, возможно, являются самыми первыми обитателями планеты, используют крошечные частицы магнетита, чтобы плыть вдоль силовых линий магнитного поля. Этот природный GPS существует миллиарды лет и, как и вся жизнь, зародился в океане.

В теле человека тоже содержится магнетит. Он обнаружен в черепе, а именно в решетчатой кости, отделяющей носовую полость от мозга. Местоположение клеток, содержащих магнетит, в теле человека близко соответствует их местоположению в тканях акул и других мигрирующих животных. Эта особенность унаследована нами от магниточувствительных рыб, от которых пятьсот миллионов лет назад произошли и люди, и акулы.

Пока не доказано, что современный человек может использовать содержащийся в его организме магнетит или какие-то рецепторы, чтобы улавливать слабое магнитное поле Земли. Но три десятилетия исследований показывают, что это возможно.

Первым ученым, предпринявшим попытку задокументировать и измерить человеческую магниторецепцию, был Робин Бейкер, преподаватель Манчестерского университета. Его интересовало, каким образом древние полинезийские мореходы умудрялись проплывать сотни километров в открытом океане и неизменно находить дорогу домой. Какое-то время можно было ориентироваться по солнцу и звездам, но не всегда – тучи порой затягивали небо на несколько дней, а бурное море могло быстро сбить суда с курса.

Капитан Джеймс Кук писал о Тупайе, туземном вожде с острова Раиатеа неподалеку от Таити, которого он взял на борт своего корабля «Индевор» в 1769 г. Тупайя составил подробную и точную карту территории от Маркизских островов до Фиджи, охватывающую расстояние свыше 4000 километров. В течение следующего года, когда «Индевор» плавал по южной части Тихого океана и за ее пределами, Тупайя всегда мог указать точное направление к своему родному острову, невзирая на местоположение корабля, время суток и погодные условия.

Австралийские аборигены из племени гуугу йимитирр обладали замечательным чувством направления, что нашло отражение в их языке. Вместо слов «право», «лево», «впереди» и «сзади» они используют стороны света: север, юг, запад и восток. Если кто-то из племени гуугу йимитирр хочет, чтобы вы подвинулись и освободили для него место в постели, он просит вас переместиться на несколько десятков сантиметров к западу. И эти люди не наклоняются назад – они наклоняются к северу, или к югу, или к востоку.

Для полноценного общения представителям племени гуугу йимитирр нужно постоянно осознавать собственные координаты, а это совсем непросто в закрытом помещении или ночью. Но для них это вторая натура – как и для множества народов Индонезии, Мексики, Полинезии и других регионов, в языках которых тоже закреплена эта особенность.

В 1990-е гг. ученые из исследовательской группы сравнительной когнитивной антропологии при Институте психолингвистики Макса Планка в Нидерландах провели следующий эксперимент. Носителю цельтальского языка[18]18
  Deutscher, Through the Language Glass.


[Закрыть] (это майяский язык, на котором говорят около 370 000 человек, проживающих в южной части Мексики. В нем, как и в языке племени гуугу йимитирр, закреплена абсолютная система координат) были завязаны глаза. Его поместили в темную комнату и раскрутили. Затем ученые попросили этого человека (в исследовании его имя не фигурировало) указать на север, юг, восток и запад. Он легко и безошибочно сделал это двадцать раз подряд.

Поразительная способность ориентироваться была у представителей древних культур не исключением, а нормой. В мире, где не было ни карт, ни GPS, знание своего точного местоположения в лесу, океане или пустыне было вопросом выживания. Все представители этих культур обладали врожденным чувством направления, не зависевшим от визуальных ориентиров. Робин Бейкер полагал, что в основе этого чувства лежала магниторецепция. В 1976 г. он решил это проверить.

В ходе своих первых экспериментов Бейкер завязывал глаза студентам, увозил их на автомобиле по извилистой дороге на расстояние нескольких километров от города, а потом отводил по одному в открытое поле, причем глаза у студента оставались завязанными. Там Бейкер просил его показать, в каком направлении находится университет. Студенты указывали правильное направление с частотой, превышавшей частоту, характерную для чистой случайности. Бейкер проводил эксперименты в разных местах, в разное время и с разными студентами. В ходе одного эксперимента 39 студентов указали правильное направление с 80 %-ной точностью. Это все равно что закрыть глаза, покружиться и указать на часовом циферблате сектор между 10:30 и 12:00. Последующие эксперименты дали аналогичные результаты. В течение следующих двух лет Бейкер повторил свой эксперимент 940 раз; для этого он привлек 140 студентов. В целом эксперименты дали веские основания полагать, что студенты использовали для ориентации в пространстве какое-то невизуальное чувство.

Затем Бейкер решил проверить, является ли это чувство ориентации магнитным. Проведенные ранее эксперименты с зелеными черепахами и птицами показали, что любое из этих существ теряет способность ориентироваться даже на очень небольших расстояниях, если привязать магнит к его голове. Магнитное поле, создаваемое прикрепленным к голове магнитом, было сильнее магнитного поля Земли, поэтому была выдвинута гипотеза о том, что это сбивало животных и они начинали считать все направления севером.

К головам одной половины студентов Бейкер прикреплял магниты, а к головам остальных – немагнитные медные бруски. Он завязывал студентам глаза, вывозил по извилистой дороге из города и выпускал каждого в чистое поле. Студенты без магнитов указывали правильное направление значительно более точно, чем те, у кого были магниты[19]19
  Из студентов контрольной группы без магнитов 77 % указали направление к дому с 75 %-ной точностью. Из студентов с магнитами указали верное направление только 50 %. Дополнительные эксперименты дали аналогичные результаты. См. Baker, Human Navigation, 52.


[Закрыть]. Дополнительные эксперименты дали похожие результаты. Бейкер предположил, что магниты воздействуют на людей так же, как на птиц и черепах, лишая их способности ориентироваться.

Обработав полученные числовые данные всех своих экспериментов, Бейкер сделал вывод: «У нас нет никакого другого выбора, кроме как признать наличие магнитного чувства ориентации у человека». Результаты были опубликованы в журнале Science.

Бейкер утверждал, что магниторецепция у человека отличается от других чувств, например зрения и обоняния. Эти чувства мы осознаем, то есть немедленно понимаем, когда они включаются (например, когда открываем глаза) или выключаются (когда затыкаем уши).

Человеческая магниторецепция функционирует иначе. Это бессознательное, латентное чувство; мы не ощущаем, когда оно активируется или отключается, – так же, как в большинстве случаев не замечаем, что дышим. В этом смысле магниторецепция подобна главному рубильнику жизни: мы не подозреваем о ее существовании, пока не оказываемся в ситуации, когда нам необходимо ее использовать.

В современном мире такая возможность у нас появляется редко. Городская планировка, указатели на дорогах и прочие ориентиры, созданные человеческим обществом, позволяют нам в любое время точно знать, где мы находимся. По мере централизации населения, роста городов и развития технологий потребность в остром чувстве магниторецепции отошла у людей на второй план и стала латентной. Совершенно так же, как и необходимость задерживать дыхание и нырять, чтобы собирать пищу на дне моря.

Результаты экспериментов Бейкера по исследованию магниторецепции у людей встретили яростные возражения. В 1980-е гг. были проведены десятки других экспериментов в этой сфере. Одни из них оказались абсолютно безуспешными, другие дали смешанные результаты. Однако через десять лет выводы стали неоспоримыми. Вероятность того, что результаты всех экспериментов по выявлению магниторецепции у человека являются чистой случайностью, составляла менее 0,005. С точки зрения статистики, вероятность попадания молнии в ваш дом куда выше: один шанс из двухсот[20]20
  Около десяти лет назад ученые Университета Западного Онтарио начали серию экспериментов по изучению воздействия очень слабых магнитных полей на мозг. Полученные данные показали, что очень слабые магнитные поля оказывают устойчивое и порой глубокое воздействие на участки мозга, ответственные за обработку подсознательных мыслей и чувств. В эксперименте 2009 г., разработанном с целью выявления в мозге конкретных участков, подверженных такому воздействию, принимал участие 31 доброволец. Каждый участник эксперимента помещался в аппарат МРТ, а затем лаборант прикасался к нему или к ней разогретым стержнем. Потом исследователи разбили участников на две группы. В первой группе эксперимент был повторен без малейших изменений, а во второй каждого участника ученые подвергли воздействию слабого магнитного поля (не выше 200 микротесл).
  Ни один из испытуемых не ощутил разницы между экспериментами в уровне боли, вызванной прикосновением разогретого стержня. Однако результаты МРТ участников, подвергнутых воздействию магнитного поля, показали существенные изменения в активности участков мозга, связанных с обработкой боли (передней поясной коры и гиппокампа). Их мозг обрабатывал меньше болевых сигналов, хотя сами испытуемые этого не осознавали.
  Результаты данного исследования позволяют предположить, что воздействие слабых магнитных полей не ощущается осознанно. Другими словами, они могут воздействовать и влиять на функционирование нашего мозга, в то время как мы этого не осознаем.
  Интенсивность магнитного поля Земли составляет от 25 до 60 микротесл, что примерно в четыре раза ниже, чем интенсивность поля, использованного в эксперименте. Никто пока не знает, может ли столь слабое магнитное поле Земли помочь мозгу человека ощущать направление. Тем не менее результаты эксперимента оказались достаточно показательными для того, чтобы исследователи прокомментировали их следующим образом: «Возможно, магниторецепция распространена шире, чем считалось недавно».


[Закрыть].

Чтобы доказать наличие у людей магниторецепции, ученым нужно было выяснить, как она работает. Для этого им требовалось обнаружить соответствующий рецептор. В 2011 г. ученые медицинского факультета Массачусетского университета нашли такой белок.

В качестве объекта исследования ученые выбрали плодовых мушек, которые обладают доказанной магниторецепцией. У них был удален ген, кодирующий белок, который позволял им воспринимать магнитные поля и реагировать на них. Затем им был введен аналогичный ген из генома человека – CRY2. После введения гена, кодирующего человеческий белок, к мушкам вернулась способность ощущать магнитные поля и реагировать на них; это означало, что белок человека обладал той же способностью воспринимать магнитные поля, что и белок плодовых мушек.

Неясно, является ли этот белок рудиментом или он активно используется в какой-то разновидности человеческой магниторецепции. Но доктор Стивен Репперт, ученый, возглавлявший эти исследования, сказал, что будет очень удивлен, если у людей не окажется магниторецепции. «Ее используют многие животные. Я думаю, вопрос состоит в том, чтобы выяснить, как ее используем мы», – сказал он.

Что касается Робина Бейкера, открытие гена CRY2 реабилитировало его в глазах научной общественности.

– Двадцать лет назад было сложно принять существование магниторецепции у человека, потому что не был известен белок-рецептор, – сказал он. – Этих новых данных действительно может быть достаточно, чтобы переубедить сомневающихся. Интересно будет посмотреть.

В итоге акул-людоедов Реюньона тегирует не Бюйль, а семидесятичетырехлетний Ги Газзо.

После десяти дней безуспешных попыток Бюйль отправляется домой в Брюссель, чтобы собрать съемочное оборудование для подработки – документального проекта в южной части Тихого океана. По его совету Газзо модифицирует ружья для подводной охоты, удваивая мощность выстрела, и отчаливает вместе со Шнёллером в Сен-Жиль. За один день Газзо тегирует трех акул; этого достаточно, чтобы провести предварительные испытания системы SharkFriendly.

Весь следующий месяц Шнёллер и Газзо изучают данные тегов-передатчиков, пытаясь выявить какие-то закономерности. Они замечают необычайно большую концентрацию акул в зоне вокруг гавани Сен-Жиль и решают снова понырять там – на этот раз не для тегирования, а в исследовательских целях. Состояние морского дна на выходе из гавани сразу же обращает на себя их внимание. Оно представляет собой громадную свалку тарелок, остатков пищи и мусора.

Оказалось, что люди, совершающие морские прогулки у Сен-Жиля, используют входную зону порта как мусорный бак. Бычьи акулы собирались здесь, чтобы подбирать объедки.

Подвергшиеся нападениям на соседних пляжах пловцы, по-видимому, оказались на пути у акул в тот момент, когда те находились в состоянии пищевого бешенства, вызванного последствиями человеческой деятельности.

Сделанное благодаря тегированию открытие не отпугнуло людей – напротив, оно положило начало новому частному бизнесу. Туристические фирмы стали организовывать сноркелинг-туры к подводной свалке для наблюдения за акулами. «Мы достигли своей цели», – говорит Шнёллер. Ему удалось открыть глаза людям. Граждане Реюньона стали лучше понимать бычьих акул и их повадки. Кроме того, они осознали, что определенным образом оказались ответственны за агрессивное поведение акул.

Через два месяца после старта кампании SharkFriendly французское правительство начало открывать пляжи для публики.