Текст книги "Затворник с Примроуз-лейн"

Часть вторая
Брюн

Глава 7
Ломка

– Ваша честь, штат вызывает для дачи показаний Дэвида Неффа.

Элизабет сжала руку Дэвида. Помощник прокурора Брайс Руссо, седой кучерявый пузан, закаленный ветеран уголовного суда, дружески похлопал его по плечу и указал на место для свидетелей.

– Как вы, нормально? – тихо спросил он.

– Все хорошо, – ответил Дэвид.

Он сел справа от судьи и оглядел зал. Руссо принялся долго и мучительно копаться в своих записях, хотя на самом деле тянул время, позволяя присяжным лучше рассмотреть лощеного молодого писателя-интеллектуала – человека, непохожего на их собственных детей или племянников.

Присяжные, сидевшие в два ряда вдоль стены, выглядели как наспех созванное собрание «Анонимных идиотов»: толстая старуха – водитель школьного автобуса; тощий негр, одетый в рубашку поло явно с чужого плеча и изо всех сил старавшийся не заснуть; детектив-любитель, он же продавец из зоомагазина, которому судья Джеральд Сигел уже сделал замечание, требуя не гримасничать во время выступления коронера. Ближе всех к Дэвиду сидела остроносая женщина – она преподавала обществознание в начальной школе и казалась толковей остальных. Наверняка ее и выберут старшиной присяжных. С самого начала старайтесь смотреть ей в глаза и улыбайтесь, инструктировал Дэвида Руссо.

Он поймал ее взгляд из-под бифокальных очков и изобразил улыбку. Она никак не отреагировала.

Дэвид переключился на зал. Низкие потолки, обшитые дешевыми панелями стены… Слева сидела Элизабет, рядом с ней – его отец, чувствовавший себя явно неуютно в позаимствованном у сына костюме. В конце зала стоял дядя Айра. Руссо все еще рылся в коробке с полицейскими отчетами. Напротив Дэвида сидел Райли Тримбл – тот самый Райли Тримбл, которого Дэвид своим журналистским расследованием отправил за решетку. Он выглядел простачком, но это была лишь маска. Этот сельский житель очутился в Кливленде, в чужой для себя стихии, не просто так – учитывая обстоятельства преступления, слушание дела перенесли из округа Медина, большинство жителей которого питали слабость к суду Линча. С обеих сторон от Тримбла расположилась команда его адвокатов, возглавляемая Терри Сайненбергером, в недавнем прошлом – помощником федерального прокурора. С той поры за ним закрепилась слава защитника самых богатых бизнесменов Кливленда, включая Скотта Шика по прозвищу Супермен, в 1999 году обвиненного в подкупе инспекторов, которым он давал взятки, чтобы они закрыли глаза на выброс канцерогенных веществ в воду Кайахоги. Позади Сайненбергера – головастого здоровяка с лысиной, покрытой нежным загаром, – Дэвид, к своей досаде, увидел семью убитой Сары Крестон. Мир сошел с ума, подумал он, если они поддерживают Тримбла. Детективы округа Медина внушили им, что их дочь убил Брюн, а Дэвид свалил преступление на Тримбла, лишь бы заработать денег и прославиться.

Руссо перестал суетиться и с желтым блокнотом в руках повернулся к Дэвиду. В блокноте не было ничего особенного, но он представлял собой необходимый предмет реквизита, чтобы произвести впечатление на присяжных. Все они смотрели «Закон и порядок», и все ждали, что в суде все будут с желтыми блокнотами, а анализ ДНК сделают за двадцать минут (а не за полгода, как пытался им объяснить коронер округа Медина).

– Назовите ваше имя.

– Дэвид Джозеф Нефф.

– Где вы работали в две тысячи седьмом году, Дэвид?

– Репортером в «Индепендент», крупнейшей альтернативной газете Огайо.

– Разъясните, пожалуйста, что такое альтернативная газета.

– Я сам пытаюсь в этом разобраться, – сказал Дэвид.

Держитесь непринужденно, предупреждал Руссо. Но в горле у Дэвида пересохло. Как бы не раскашляться.

– Альтернативная газета – это альтернатива ежедневной новостной газете, – начал он, – она выходит раз в неделю. Распространяется бесплатно, ее можно найти в любом баре. Ее охотно читают студенты, к примеру, чтобы узнать, какая группа играет в субботу в «Грог-Шопе» или какой артхаусный фильм идет в «Синематеке». По тональности газета острее, чем «Плейн дилер». Кое-кто считает ее зубастой. Статьи обычно длиннее и написаны в стиле «новой журналистики», то есть не по принципу перевернутой пирамиды, как в обычных ежедневных газетах, а в виде связного рассказа. И иногда читаются как хорошая проза.

Руссо поморщился. Неудачно выразился, понял Дэвид.

– Но это все же документальные репортажи, как в «Плейн дилер», – подсказал Руссо.

– Да, конечно, – подтвердил Дэвид. – Я хотел сказать, что их интересней читать, потому что они изложены в более увлекательной манере.

Прокурор кивнул и молча взглянул на присяжных.

– Мистер Нефф, вопросов к вам будет много. Не желаете ли стакан воды?

– Да, пожалуйста.

Руссо кивнул судебному приставу, и тот достал из-за судейской скамьи полный графин и отнес его Дэвиду. Пока тот наливал воду в стакан, рука у него дрожала. Пить он не стал.

– Вы готовы? – спросил Руссо.

– Да.

– Мистер Нефф, расскажите, пожалуйста, присяжным, что побудило вас выдвинуть против ответчика обвинение в серийном убийстве.

– Постараюсь, – сказал Дэвид.

Он перехватил взгляд учительницы.

– Все завертелось после моего разговора о деле Ронила Брюна с еще одним репортером – Фрэнки Томасом. Как-то вечером мы сидели в редакции, и я сказал ему: «Мне кажется, что Ронил Брюн…

* * *

– …скорее всего, невиновен».

Это было через три дня после того, как он принес коробку домой. Фрэнки потер переносицу и вздохнул:

– Зря тебе это кажется.

– Нет, не зря.

– Почему?

Пусть даже Фрэнки лишь из вежливости изображал интерес, Дэвид подвинул кресло поближе.

– Посмотрим на факты. Что мы точно знаем о Брюне? Мужику примерно сорок пять лет. Толковый – кое-кто утверждает даже, что блестящий – бухгалтер в крупной фирме в Акроне, так? В восемьдесят четвертом году живет один в маленьком доме в Бате. Однажды утром на порог к его соседям, пожилой паре, заявляется женщина. Лет тридцати с хвостиком. Абсолютно голая. На руке – наручники. Она рассказывает, что Брюн два дня держал ее взаперти у себя в доме, но в понедельник ушел на работу, и она сбежала. Полиция арестовывает Брюна. Женщина опознает в нем человека, который ее похитил, пытал и неоднократно насиловал. Потом его фото печатает «Бикон джорнал», и тут же появляются еще три женщины в возрасте от тридцати до сорока, утверждающие, что Брюн и их похитил и насиловал.

– Ты прав! – воскликнул Фрэнки. – Он и вправду, похоже, чист как первый снег!

– Да нет же, послушай! Никаких сомнений, Брюн был серийным насильником. Он сам в этом сознался. Сознался, что похищал и насиловал взрослых женщин. Никто не спорит, что он – мерзавец. Был мерзавцем.

– Да уж.

– Но дальше полиция обыскивает его дом и находит пресловутые газетные вырезки о деле Сары Крестон, восьмилетней девочки, похищенной в Медине в восемьдесят втором году. Ее изнасиловали и задушили, а тело бросили рядом с нефтяной скважиной. На теле обнаружили волоски кошачьей шерсти серого цвета. Такие же точно были на одежде Брюна и на ковре у него в доме. Самого кота не оказалось, но он явно раньше жил в доме Брюна. Тогда следователи поднимают дела о нераскрытых убийствах малолетних девочек в этом районе. И вскоре устанавливают причастность Брюна еще к двум убийствам, совершенным в восьмидесятом году: десятилетней Донны Дойл, труп которой нашли в полиэтиленовом чехле от покрывала, купленного Брюном, и десятилетней Дженнифер Пул, на теле которой обнаружились все те же серые кошачьи волоски.

Фрэнки недоуменно посмотрел на Дэвида:

– И?

– Не сходится, – сказал Дэвид. – Видел интервью с криминалистами из ФБР на «Артс энд энтертейнмент»? Они все утверждают, что со временем серийные убийцы становятся все более жестокими. Серийный убийца не будет сначала убивать детей, а потом похищать и освобождать взрослых женщин. И он всегда охотится на лиц одной возрастной группы.

– Брось. Никто не знает, что на самом деле происходит в голове убийцы. Это же психи. Ненормальные.

– Брюн сознался в изнасилованиях. Почему он не сознался в убийствах? Он же знал, что ему грозит смерть. Я уверен, прокурор предлагал ему сделку. Пожизненное заключение в обмен на признание. Чтобы семьи убитых успокоились.

– Ты говорил с прокурором?

– Нет.

– Тогда откуда ты это знаешь?

– Догадываюсь.

– А не надо о таком догадываться! – сказал Фрэнки. – Если мне какая-нибудь тетка скажет, что она – моя мать, я первым делом пойду к отцу и потребую подтверждения, понятно? В журналистике нельзя полагаться на догадки.

– Я же не собирался ничего писать, пока все не проверю.

– Ну ладно. Кстати, а как ты, черт побери, объяснишь, что в доме Брюна нашли улики, связанные с убийством девочек?

Дэвид улыбнулся.

Впервые с начала разговора Фрэнки оживился.

– Что? – спросил он. – Что-то раскопал?

– Вы, ребята, вообще читали материалы в коробке?

– Ну, я читал… пару страниц. Синди читала. Наверное, не меньше половины. А что?

– Как я уже говорил, в восемьдесят четвертом году, когда из его дома сбежала женщина, Брюн жил один. Но с восемьдесят первого по сентябрь восемьдесят второго, когда похитили и убили Сару, у Брюна жил еще один человек.

– Почему это обстоятельство не всплыло в суде?

– Почему же не всплыло? Всплыло, но адвокаты Брюна не стали его использовать. Не стали разжевывать это для присяжных. Думаю, их даже попросил об этом сам Брюн.

– И что это был за человек?

– Девятнадцатилетний парень, с которым Брюн познакомился еще в скаутах. Платы за жилье Брюн с него не брал, чтобы он мог кое-что скопить. Теперь смотри. Ровно через неделю после того, как находят тело Крестон, парень внезапно бросает работу и срывается с места.

Фрэнки задумчиво смотрел куда-то вдаль:

– Еще один подозреваемый. Но доказательств его вины у тебя пока нет.

– Пока нет. Но это уже кое-что, правда?

– Уже кое-что, – согласился Фрэнки.

* * *

– Чепуха, – заявил сержант Хью Бойлен, цепляя вилкой кусок рыбы.

Осенью 1982 года, когда маленькую Сару Крестон стащили с велосипеда на окраине города и увезли в неизвестном направлении, Бойлен служил патрульным в полиции Медины. Позже он в поисках улик прошел по всему маршруту до места, где нашли ее тело. С тех пор его повысили по службе, и теперь он готовился уйти на пенсию, отказавшись от предложения городского совета стать шефом полиции. «Вы опоздали на пять лет, – так он и сказал этим клоунам. – Так что идите на хрен, идите и не останавливайтесь. У меня есть клочок земли в благословенной Западной Виргинии, и, вот получу пенсию, только вы меня и видели».

В три часа дня в полутемном зале ресторана под странным названием «Инн Бетвин»[3]3
  Буквально: гостиница в промежутке (англ.).


[Закрыть](он не был гостиницей, да и стоял на отшибе), кроме Дэвида и Бойлена, не было ни души.

– Что значит «чепуха»? – спросил Дэвид.

Бойлен пожал плечами.

– То, что нет ни одной улики. Что у вас есть? Парень, который жил у него примерно в то время, когда убили Сару?

– Если он там жил, должен был знать, что затевает Брюн.

– Да ну?

Бойлен взглянул на него поверх тарелки. Дэвид не сомневался: сейчас сержант размышляет, правда ли этот репортеришка настолько тупой или просто прикидывается.

– Ну да, на девочке обнаружили волоски кошачьей шерсти, идентичной образцам, найденным в доме. Но, по-вашему, это означает, что Сара была там? Слишком много додумываете.

– Так помогите мне разобраться.

– Его фургон тоже весь был в кошачьей шерсти. Может, все это время он держал ее в фургоне.

Бойлен сунул в рот очередной кусок трески.

Дэвид рассеянно почесал затылок.

– Мистер дете… то есть сержант Бойлен! Я надеюсь, вы позволите мне взглянуть на полицейские протоколы, отчеты и прочие материалы по этому делу?

– Зачем вам? – спросил сержант, вытирая рот.

– А что, если на самом деле Брюн не виноват?

– Брюн виноват. Я вел это расследование с самого начала. Я присутствовал при его аресте. Был на судебном процессе. Он был чудовищем. Насильником. И это он убил девочек. Слушайте, у нас город маленький. Все знают Крестонов. Все знали Сару. Вас здесь не было. Это убийство сломило город. Его дух. Суд помог его немного поднять. Я даже не знаю, что здесь было бы, если бы Брюна не поймали. Если бы не нашли против него улик. Нам не надо, чтобы кто-то расковыривал зажившую рану. Но я готов взглянуть на то, что вы нарыли в доказательство того, что этот Тримбл обо всем знал. Может, тогда мы сможем и его достать. Но не хочу, чтобы вы убеждали всех, что Брюн невиновен. Я видел, как его казнили. И той ночью я спал как дитя.

– И все же могу я…

– Твою мать, мужик. Могу я посмотреть отчеты? Могу я посмотреть отчеты?.. Да. Вы можете посмотреть эти чертовы… – Бойлен замолк, отводя взгляд в сторону. – Простите, – проговорил он. – Он не смог совершить с ней половой акт. У него никак не вставал. Потому он надругался над ней при помощи отвертки. Она все еще была в ней, когда мы нашли тело. Он защипнул металлическими зажимами ее соски и подсоединил их к автомобильному аккумулятору. У нее выжгло кожу. Такое не забудешь. И именно о таком вы прочтете в этих отчетах, Дэвид.

Бойлен посмотрел в глаза репортеру. Дэвид видел, сержант подавлен. Нет, напуган.

– Вы правда хотите пройти через это?

* * *

Пока Бойлен делал копии отчетов, Дэвид разыскал записи прокурора на судебном процессе Брюна.

– Сам не заглядывал в это дело уже лет двадцать, – сказал окружной прокурор Мартин Бакс-тер через окно в приемной. – Возможно, они уже на микропленке. Пожалуйста, можете взглянуть.

Микрофильм содержал гораздо больше материала, чем ожидал Дэвид. Не только заявления свидетелей и расшифровки стенограмм. Здесь были также показания, представленные большому жюри присяжных. В виде исключения их засекретили, вопреки либеральным местным законам о доступе к информации. Особо запрещалось передавать эти документы репортерам. Прокуроры настаивали, что это необходимо для предъявления присяжным тайных осведомителей без ущерба для их безопасности. Истинная же причина заключалась в том, что заседание большого жюри присяжных, как репетиция судебного процесса, дает шанс прокурору обкатать определенную стратегию, проверить, примут ли ее присяжные на суде. Такая система позволяет представлять дело большому жюри снова и снова, до тех пор, пока прокурор не уверится, что на суде сможет добиться обвинительного заключения. В Огайо есть поговорка: хороший прокурор и сэндвич с ветчиной засудит.

Не теряя самообладания, Дэвид распечатывал все подряд, по ходу дела отмечая важные детали показаний, и молился, чтобы никто в прокурорском офисе не обнаружил, что по их собственной оплошности к нему попали секретные материалы.

Тримбл давал показания перед большим жюри. Допрос вел молодой амбициозный прокурор Мар-тин Бакстер.

Бакстер. Говорил ли с вами ваш друг Ронил Брюн о похищении девочек?

Тримбл. Не девочек, а женщин. Бакстер. Что он сказал?

Тримбл. Что-то вроде того, что все женщины мечтают об изнасиловании. Что втайне они хотят, чтобы их поимели, и все о’кей, если только потом их отпустить.

Бакстер. Он говорил, каким образом собирается это сделать?

Тримбл. Мы оба придумывали. Типа, я предложил приварить крюк к полу в фургоне.

Бакстер. Что?

Тримбл. Но я, понятное дело, думал, это все разговоры. Его фантазии. Мне нравилось ездить с ним за город, искать девочек на велосипедах. Просто поразвлечься, не по-настоящему. Так, прокатиться и поглазеть. Как будто ловишь форель и выпускаешь. Я думал, он просто сочиняет.

Бакстер. Расскажите поподробнее, что он делал.

Тримбл. Ну, я никогда не видел, что он делает, но говорил он об этом много.

Показания занимали сорок с лишним страниц. Каждый раз, когда Тримбл подставлялся, Бакстер поворачивал его ответы так, чтобы обличить Брюна. Ясно, прокурор изображает Брюна маньяком-деспотом, полностью подчинившим себе Тримбла.

Бакстер. Брюн когда-нибудь приводил в дом женщин?

Тримбл. О, только девочек, с которыми встречался. То есть женщин.

Бакстер. Занимался он с ними сексом? Был во время этого груб, жесток?

Тримбл. Он не мог иметь с ними секс. Из-за какого-то ушиба, когда играл в футбол. Он обычно просил меня сношаться с ними. Многим из них нравилось. А он наблюдал. Хотел, чтобы я вставлял в них всякие штуки.

Бакстер. Какие штуки?

Тримбл. Вибраторы. Кегли. Всякое другое.

Допечатывая последнюю страницу, Дэвид спохватился – сколько времени? Без четверти четыре. Он не позвонил редактору, забыл забрать отчеты у Бой-лена. И опаздывает домой к Элизабет – они собирались в пять побегать в парке.

* * *

Как только он вышел из подвала с микрофильмами, мобильник снова подключился к сети и запищал. Его редактор, Энди, оставил несколько сообщений. В последнем просто: «Эй, мудило. Я выпиваю в “Харбор Инн”. Найди меня».

К тому времени, когда Дэвид добрался до Кливленда и проехал по разводному мосту к небольшому бару с деревянными скамьями и бочковым пивом, Энди был уже пьян и зол.

– С этим сраным Брюном пора завязывать, – заявил он, заказав для Дэвида ирландского виски. – Синди сказала, чем ты занимаешься. Ладно. Это пустая трата времени, но ладно. Только делай это в свободное время. Мне нужны материалы покороче. И нужно, чтобы их было побольше. Мне нужно что-нибудь на этой неделе, иначе не будет газеты. А не будет газеты, моим детям будет нечего есть. Ты же не хочешь вырывать кусок у них изо рта, нет?

– Нет.

– Хорошо. Тогда дай мне тыщу двести слов об этом научном кудеснике, который приезжает в Кент. Сегодня вечером.

Элизабет расстроилась. Он опять ужинал не с ней, и опять одинокая ночь. Он в ответ рассердился – как будто виновата была она.

Вернувшись в редакцию, он пролистал заметки, которые скопировал для него Энди. Ученого звали Рональд Маллетт. Физик-теоретик, придумал способ закручивать материю вселенной в петлю при помощи сверхмощных лазерных лучей – приблизительно так же, как мы делаем водоворот, помешивая ложечкой в чашке с кофе. Он приехал в Кливленд продвигать свою книгу.

В голове такое укладывалось с трудом. В университете у Дэвида был курс введения в астрономию, но тут все было куда сложнее. По сути, Маллетт пытался послать субатомную частицу – он называл ее «информацией» – в прошлое. На мгновения, лишь на мгновения, конечно. Но если бы сработало… да, это было бы охренительно круто.

Как ни удивительно, Дэвид обнаружил номер телефона Маллетта в интернете, связался с ним и упросил дать интервью экспромтом, этим же вечером. Маллетт рассказал, как в раннем возрасте потерял отца и как эта трагедия дала толчок его изысканиям в области перемещений во времени. К сожалению, устройство Маллетта позволяло путешествовать в прошлое лишь на тот миг, что длится лазерный импульс, то есть на мгновения. Вернуться на пятьдесят лет, чтобы спасти отца, Маллетт, увы, не мог.

Из всех вопросов Дэвида ученого заинтересовал лишь один:

– Если машина, которую вы строите, сможет когда-нибудь послать информацию в прошлое, так ли уж необходимо ее посылать? Например, я решил послать сегодняшние биржевые котировки в прошлое, к началу дня, чтобы воспользоваться преимуществом на рынке. Что ж, когда я в прошлом включаю утром эту машину, то мое сообщение меня уже ждет, так? Потому что я его через какое-то время пошлю. Теперь – я использую эту информацию для игры на рынке, но потом решаю не посылать ее обратно в прошлое. Зачем мне это? Ведь я уже использовал информацию.

– То, о чем вы говорите, называется интенциональность, проще говоря, намеренность, – ответил Маллетт. – Вам придется принять решение послать эту информацию в прошлое, независимо ни от чего.

Дэвид задумался.

Он сдал материал в 1:17, немного позже дедлайна, но вряд ли Энди это сильно волновало. Заголовок: «Повелитель Вселенной». Не бог весть что. Как он ни уснащал статью метафорами, получилось слишком наукообразно. Да и стиль был тяжеловат. Но сделал и сделал.

На следующий день, когда Дэвид сидел за своим столом в «Индепендент», невыспавшийся, небритый, подавленный утренней ссорой с Элизабет и тем, что упускает историю с Брюном, потому что занимается другими делами, вошел Энди и потрепал его по голове.

Ну не чудесно ли, когда ты снова молодец? Конечно. Еще бы не чудесно.

Кроме того, было еще время поискать кое-что по Брюну. Он мог бы успеть в Медину до того, как они закроются, если поедет прямо сейчас. Он гадал, какие секреты еще он мог бы…

* * *

– …найти в полицейских отчетах, которые для вас в Медине скопировал Бойлен? – спросил Руссо, слегка опираясь на перегородку, за которой сидели присяжные. – Что вы нашли?

– Допрос Райли Тримбла, человека, который сидит там.

Дэвид показал на обвиняемого, костлявого мужчину, ближе к пятидесяти, с коротко стриженными седыми волосами – в оранжевом комбинезоне на пару размеров больше, чем нужно, но без наручников. Дэвид все еще помнил животный страх, который ощутил, когда впервые увидел лицо Тримбла в темноте за окном своей машины. Лицо призрака, скользящего по грязному газону.

Руссо подошел к своему столу и взял несколько листов бумаги. Он вручил один главному поверенному Тримбла Терри Сайненбергеру, а другой – судье Сигелу.

– Вещественное доказательство номер восемь. Полицейский отчет детектива Шейна Сомерсби от двадцать седьмого октября тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года. Дэвид, почему этот отчет был так важен для вас?

– Я заинтересовался им по двум причинам, – сказал Дэвид. – На момент, когда был написан отчет, Брюн был подозреваемым в убийстве Сары Крестон, вот почему они допрашивали его жильца, Тримбла. Полицейским сообщили, что Тримбл жил у Брюна тем летом, и они хотели знать, видел ли Тримбл что-нибудь странное в доме. Как написано в отчете, Тримбл сказал детективам, что переехал в дом к родителям в Мариетту десятого сентября восемьдесят второго года. Это показалось мне любопытным, ведь Сара была похищена шестого сентября. Ее тело обнаружили девятого сентября, и ловцы черепах, которые на него наткнулись, уверены, что труп бросили в тот же день, потому что днем раньше они там ничего не видели. Если Брюн похитил Сару и привез к себе домой, как он поступал с другими женщинами, которых потом насиловал, то весьма вероятно, что Тримбл знал об этом или даже был соучастником. Я подумал – интересно, почему он выехал из дома на следующий день после того, как убийца выбросил тело Сары. Возможно, он хотел быть подальше от места преступления. И еще. Детектив предложил Тримблу добровольно сдать свои отпечатки пальцев и пройти проверку на детекторе лжи. Тримбл отказался.

– И вскоре после этого вы впервые встретились с Тримблом, правильно?

– Да.

– Мистер Нефф, не могли бы вы рассказать присяжным об этой первой встрече?

– Да, пожалуйста. Когда мы встретились в первый раз, он спросил, не хочу ли я, чтоб мне отсосали.

* * *

«Как скоро я опять окажусь в суде, – думал Дэвид сейчас, четыре года спустя, – в таком же оранжевом комбинезоне?»

Машина – синяя малогабаритная лошадка из проката, больше похожая на японское орудие пыток, чем на средство передвижения, – тащилась по шоссе I-80 к предгорьям Восточной Пенсильвании, по которым «жук» просто не проехал бы. Руль располагался слишком низко, а сиденье врезалось в спину. Впрочем, это было не так страшно на фоне других проблем, например: Я – единственный подозреваемый в попытке убийства человека, о котором веду расследование. Или: Спала ли Элизабет со Стариком с Примроуз-лейн? И еще: Когда начнется ломка? Он уже нанял Сайненбергера и заплатил ему аванс. И хотя Сайненбергер знал, что Дэвид может себе позволить расценки для богачей, он взял только две с половиной тысячи долларов. «После провала с делом Тримбла с меня причитается, – сказал он. – К тому же ваше дурацкое дело так или иначе развалится».

Дэвид подумывал, не прекратить ли ему свои изыскания по установлению подлинной личности Старика с Примроуз-лейн. Если Сэкетт прознает о том, что он продолжает копать, то может разозлиться настолько, что арестует его за препятствование правосудию или за давление на свидетелей. Достаточно, чтобы получить согласие прокурора. Но если они не шутили… если у них окончательно поедет крыша, и они на основании косвенных улик обвинят его в покушении на убийство, важно собрать о жертве всю информацию, какую он сможет, прежде чем его посадят. Если бы он смог вычислить, кем на самом деле был Старик с Примроузлейн, прежде чем стал именоваться Джо Кингом, у полиции, возможно, появился бы подозреваемый получше.

Дэвид понимал: точно так же, как и с Сарой Крестон, он не может бросить это дело, даже если хотел бы. Отпечатки жены на кровати. Хрен с ним, с убийцей Кинга – он должен раскрыть другую тайну: как Элизабет оказалась в доме на Примроуз-лейн. Он не верил, что жена изменяла ему. Не с этим старым отшельником. Да и вообще, изменять было не в ее характере. Он был ей единственным близким человеком, не считая тети Пегги. Могла ли она этим рисковать? Вряд ли. Но ведь он и не думал никогда, что она способна покончить с собой…

С револьвером в сейфе ему на самом деле повезло. Сэкетт и Ларки были настолько уверены, что это орудие убийства, что теперь, когда баллистическая экспертиза доказала, что револьвер Дэвида не применялся в совершении преступления, им, наверное, придется в корне пересмотреть весь ход расследования.

Синдром отмены настиг его на полпути к Беллефонту, уже в горах. Это случилось внезапно, и Дэвид сразу понял, что происходит. Закружилась голова, словно он прислонился лбом к оконному стеклу в очень высоком здании, посмотрел на машины далеко внизу, ощутил, как далеко до земли, представил, как подхватит его тело ветер, если он вдруг провалится сквозь стекло. Он съехал на обочину, открыл дверь, и его вырвало. Остатки макмаффина и кофе образовали на гравии абстрактную композицию. Разогнувшись, Дэвид почувствовал странную легкость – как если бы мозг сжался на дюйм и теперь плавал в черепе, постукивая о кость.

На следующей стоянке для отдыха он принял тайленол, запил имбирной шипучкой, и симптомы стали слабее. Но как только Дэвид доехал до отеля «Буш-Хаус», он ощутил, как по лбу пробегает первая горячая волна лихорадки.

Дэвид затащил багаж внутрь и занял самый большой номер – четыре комнаты на верхнем этаже с видом на Спринг-Крик. Лифта в гостинице не было, а он чувствовал себя совсем неважно, чтобы взбираться по трем лестничным маршам, поэтому оставил багаж у консьержа. Дэвид спросил, как проехать к дому престарелых «Сион», нынешнему месту жительства Кэрол Дешан, последней из живых близких родственников Джо Кинга, альтер эго Старика с Примроуз-лейн.

– У нее сейчас сын, – шепеляво сказал здоровякадминистратор. – Комната 119, в конце холла.

Маленькая комнатка, желтые стены. Кэрол Дешан лежала в постели, поднятой так, чтобы видно было доктора Фила в телевизоре. На стуле рядом сидел худой мужчина лет сорока в больших очках. Ее сын.

– Мистер Дешан, к вашей матери посетитель, – сказал администратор и тут же вышел. На то, помешает посетитель сыну Кэрол или нет, ему явно было плевать.

– Вы кто такой? – спросил мужчина.

Не обращая внимания на его недружелюбный тон, Дэвид изобразил улыбку – нелегкая задача, когда тебя вот-вот вырвет, – и протянул мужчине руку, прямо поверх лежащей Кэрол. Рука немного тряслась, и Дэвид ничего не мог с этим поделать.

– Дэвид Нефф, – представился он. – Я репортер из Акрона, пишу статью о Джо Кинге.

Мужчина пожал ему руку.

– Спенсер Дешан, – сказал он. – Вы знакомы с моей матерью?

Дэвид уловил тревогу в его голосе. С чего бы это?

– Нет, – ответил Дэвид и посмотрел на Кэрол.

Ей было за восемьдесят, кожа полупрозрачная, как у всех глубоких стариков. Она смотрела в телевизор, но, похоже, не понимала, что происходит на экране. Правый глаз был поражен катарактой. Сейчас жизнь едва теплилась в ее теле, но было видно – в юности Кэрол была ошеломительно красивой блондинкой. Дэвид понял беспокойство Спенсера – мать в маразме, это сын направил иск о наследовании имущества Старика с Примроузлейн. Скоро Кэрол умрет, и ее единственному наследнику отойдут миллионы. Возможно, Спенсер оправдывался перед собой тем, что Кэрол сама бы этого хотела, когда выводил ее подпись на бланке, оставленном юристом.

– У нее выходной, – сказал Спенсер.

– А у нее до сих пор есть рабочие дни?

– Конечно. Не так уж редко. Вчера, например, она выиграла у меня в карты. Большую часть времени она довольно здраво мыслит. Я ж говорю, просто сейчас у нее выходной. – Он нервно сглотнул. – Так зачем вы пришли? Если бы прежде позвонили, я бы вас об этом предупредил. Надеюсь, завтра ей будет лучше. Очень жаль, что вы зря так далеко ехали.

– Угу. – Дэвид потер подбородок.

Он посмотрел на телевизор, словно заинтересовавшись, что там доктор Фил думает о парочке подростков-новобрачных, но мысленно представил, как из пачки в кармане джинсов он вынимает сигарету, вставляет ее в рот, ощущает на языке ее ядовитую сладость. Желудок снова скрутило, но блевать больше было нечем, и все прошло.

– Ваша мать никогда не говорила вам, что знает, кем на самом деле был Старик с Примроуз-лейн?

Спенсер покачал головой.

– А вы ее спрашивали?

– Нет.

– Жертвами тех, кто пользуется чужими документами, становятся в первую очередь друзья и родные тех, чье имя они присвоили. У вашей матери были какие-то близкие друзья, которые пропали без вести? Или друзья, чьи сыновья исчезли много лет назад, при странных обстоятельствах и без предупреждения?

– Если и были, она мне об этом не говорила.

– Уверены?

– Уверен.

– Спенс, – сказал Дэвид.

– Спенсер.

– Спенс. Признаться, я подрастерял навыки. Четыре с лишним года не занимался журналистикой. И если честно, я и тогда-то был не ахти каким хорошим журналистом. Но мне кажется, ты мне кое в чем врешь.

– Я…

– Может, не врешь, Спенс, но что-то скрываешь.

Дэвид обошел кровать. Спенсер съежился на стуле, будто ожидая, что Дэвид его ударит.

– Вижу по глазам. Так же смотрит на меня мой сын, когда застаю его за чем-то нехорошим. Ты думаешь, расскажешь мне твой секрет, и я помешаю тебе получить вашу долю денег. Спенс, насрать мне на эти деньги. Мне все равно, кто их получит. Меня не волнует даже, что ты используешь свою немощную мать, чтобы заполучить эти деньги. В общем, каждый за себя, не так ли, Спенс? К тому же она и сама бы это сделала, если бы не выжила из ума, ведь так?

Спенс открыл было рот, чтобы ответить, но ничего не сказал.

Дэвид подошел к нему еще ближе.

– Вот какое дело, Спенс. Меня не колышет, что ты там задумал. Не ты первый, кому не терпится получить наследство. Но я обещаю: ничто из того, что ты мне расскажешь, не повлияет на ваше дело в суде. Я буду держать это в тайне. Строго не для печати и совершенно секретно, как говорится. В обмен на это я обещаю никак не упоминать тебя в моей будущей книге.