Текст книги "Невинные"

Глава 14

19 декабря, 11 часов 55 минут по центральноевропейскому времени

К югу от Рима, Италия

Покачиваясь, поезд продолжал катить на юг к неведомой цели.

Глядя на проплывающие за окном холмы и деревья, Джордан положил подбородок на макушку Эрин. От нее пахло лавандой и кофе. Она прижималась к нему плечом и боком, и он пожалел, что стулья привинчены к полу и он не может привлечь ее поближе. Как было бы замечательно побыть с ней наедине, без святых отцов и пророчеств… Но в ближайшее время подобное попросту невозможно.

В идеале он бы предпочел, чтобы Эрин держалась как можно дальше от этого безобразия, от всех этих священников-сангвинистов и графинь-стригоев. Но и это невозможно. Он вступился за нее, потому что знал, как сильно ей хотелось отправиться в этот поход. Да сверх того, если бы Ватикан отправил ее домой, он не смог бы ее защитить.

Но смогу ли я защитить ее здесь?

После гибели Карен в бою время для него остановилось и стояло, пока Джордан не повстречал Эрин. Он никогда не забудет, что Карен умерла в одиночестве в сотнях миль от него. И больше никогда не позволит, чтобы такое случилось с той, кого он любит.

Той, которую он любит…

Он ни разу не произносил этого слова вслух, но оно звучало в его душе.

Он поцеловал Эрин в макушку, твердо решив оставаться рядом с ней, что бы ни случилось.

Эрин обняла его покрепче, но он видел, что взгляд ее неотрывно устремлен на Руна. Святой отец сидел, склонив голову в молитве и сложив костлявые ладони перед собой. Джордану не нравилось, как Эрин вела себя с тех самых пор, когда Рун ее укусил. Когда тот рядом, она почти не сводит с него глаз. Ее пальцы то и дело касаются двух точечных шрамов на шее, но не с ужасом, а с чем-то сродни вожделению. В этом туннеле что-то произошло, что-то такое, о чем она вслух еще не заговаривала. Джордан не знал, что это такое, но чувствовал, что она держит от него в секрете не только эти проклятые кровавые видения.

Но он ничего не может поделать, чтобы вытянуть ее на откровенность. То, что творится в ее душе, – дело сугубо личное, и отнимать эту свободу у нее он не станет. Пока что лучший план заключается в том, чтобы выполнить эту миссию, а затем увезти Эрин как можно дальше от Руна.

А для этого…

Джордан пошевелился, крепко обнимая Эрин одной рукой.

– Кто-нибудь хоть смутно представляет, где можно найти этого Первого Ангела? Или хотя бы начать поиски?

Эрин выпрямилась.

– Это зависит от того, кто такой этот Первый Ангел[12]12
  Здесь будет уместно отметить, что англоязычные переводы Библии расходятся в терминологии с православными, так что искать точного соответствия в нижеследующих рассуждениях попросту не следует. Следует также помнить, что Первый Ангел, или Первоангел, – синоним Архангела.


[Закрыть].

Сидящая за соседним столиком графиня приподняла руки, звеня наручниками.

– А нешто Библия не учит нас тому, что Первый Ангел – сиречь утренняя звезда, денница, сын зари?

– Вы говорите о Люцифере, – откликнулась Эрин. – Он выступает под этими именами, и он действительно был первым падшим ангелом. Но Библия упоминает о многих других ангелах до него. В Книге Бытия упоминается, что Первый Ангел пришел к служанке Агари, чтобы велеть ей возвратиться к своей госпоже и родить сына своего господина.

– Истинно так. – Более холодной улыбки, чем у графини, Джордан еще не видел. – И яко же нам уповать сыскать ангела, не ведая имени?

– Дельное замечание, – одобрила Эрин.

Батори склонила голову, принимая комплимент.

Джордан отметил, что и Рун, и Бернард внимательно следят за этим обменом репликами между обеими женщинами. Христиан тоже встретился взглядом с Джорданом, будто говоря: «Вот видите, я же говорил, что они сработаются».

В сумраке Элисабета прикрыла свои серебряные глаза, будто в размышлении. Длинные черные ресницы коснулись ее пепельно-бледных щек.

Эрин смотрела за окно, на проплывающие мимо залитые солнцем поля с раскиданными там и тут гигантскими тюками соломы.

Графиня снова открыла глаза.

– Может статься, нам более пристало сосредоточиться на поисках ангелов, наделенных именами. Первоангел, каковой упомянут в Библии по имени, – Гавриил, главный вестник Божий. Не оный ли и есть Первый Ангел, коего мы разыскиваем?

Священники за столом явно отнеслись к этому предложению с сомнением. Эрин хранила странное молчание, глядя в окно.

– Посланник Гавриил? – приподняла брови Надия, по-прежнему стоящая за спиной Элисабеты, не выпуская цепь графини из рук. – Я думаю, в войне лучшим союзником будет архангел Михаил.

Джордан окинул взглядом вагон, вдруг осознав, насколько странно звучит вся эта дискуссия. Даже если они сойдутся на библейском ангеле, как они собираются его отыскать и привести к книге?

– Разве ангелы не живут в другом измерении, или как его там? – напрямую спросил Джордан. – Куда людям не добраться. Как же мы должны достучаться там до ангела?

– Ангелы обитают на Небесах, – Рун снова сосредоточил внимание на своих сложенных ладонях. – Однако они могут без труда путешествовать на землю.

– Тогда, ребята, может, у вас есть какой-то ангельский телефон? – лишь наполовину в шутку поинтересовался Джордан. После всего, что он узнал с момента знакомства со стригоями и сангвинистами, уж и не угадаешь, какие еще секреты может скрывать Церковь.

– Это называется молитвой, – изрек кардинал Бернард, сердито сдвинув брови по поводу его легкомыслия. – И я провел много часов на коленях, молясь, дабы Первый Ангел явил себя. Но я не думаю, что сей ангел так поступит. Мне он не явится. Только троим из пророчества.

– Ежели высокопреподобный кардинал Бернард прав, – вставила Батори, – нам надобно тотчас вознести молитвы Люциферу. Ибо наверняка лишь падший ангел явит себя личностям, из каковых составлено ваше убогое трио.

Эрин наконец прервала молчание, по-прежнему глядя в окно с отстраненным видом, означавшим, что она пребывает в глубоких раздумьях.

– Я не думаю, что мы ищем Гавриила, Михаила или Люцифера. По-моему, мы ищем Первого Ангела из Откровения.

Графиня расхохоталась, чуть ли не плеща в ладоши от восторга.

– Ангел, каковой вострубит и положит свету конец. Ах, что за соблазнительная догадка!

– Первый Ангел вострубил, и сделались град и огонь, смешанные с кровью, и пали на землю; и третья часть дерев сгорела, и вся трава зеленая сгорела[13]13
  Откр. 8:7.


[Закрыть], – процитировала Эрин по памяти.

Армагеддон.

Таковы ставки.

Попытавшись вообразить град и огонь, смешанные с кровью, Джордан тяжко вздохнул.

– Так где же нам его искать?

Эрин наконец отвернулась от окна к находящимся в вагоне.

– Думаю, ответ находится в предшествующих стихах Откровения, до того как прозвучал трубный глас. Там есть строка, гласящая: «И пришел иной Ангел, и стал перед жертвенником». А еще через несколько строк продолжение: «И вознесся дым фимиама с молитвами святых от руки Ангела пред Бога. И взял Ангел кадильницу, и наполнил ее огнем с жертвенника, и поверг на землю: и произошли голоса и громы, и молнии и землетрясение»[14]14
  Откр. 8:3–5.


[Закрыть].

– Что ж, эту часть хотя бы довольно легко интерпретировать, – улыбнулся Джордан.

На сей раз сержант не шутил.

Он наслаждался изумлением, написанным на лицах святых отцов-сангвинистов.

– Не нужно быть знатоком Библии, чтобы разобраться в этом, – продолжал Джордан. – Дым от руки ангела? Фимиам? Громы? Землетрясение?

Остальные взирали на него с озадаченным выражением. Только графиню все это вроде бы забавляло. Он ведь должен играть мышцами, а не умом.

Эрин коснулась тыльной стороны его запястья, позволяя Джордану раскрыть то, о чем она уже догадалась.

Он обхватил ее пальцы и сжал их.

– Это в точности напоминает случившееся в Масаде. Помните выжившего мальчика? Он сказал, что ему показалось, будто дым пахнет благовониями и корицей. Мы даже нашли следы корицы в образцах газа. А еще мальчик упоминал, что дым коснулся его руки, прежде чем все умерли от газа и землетрясения.

– И вознесся дым фимиама с молитвами святых от руки Ангела пред Бога, – с благоговением повторил Рун.

– Все на вершине той горы умерли, – теперь слова Джордана полились быстрее. – Выжить в этой газовой атаке мог только нечеловек – скажем, ангел.

Эрин одарила его улыбкой, согревшей его до кончиков пальцев.

– События сходятся с библейским отрывком. Что важнее, они указывают на человека, которого мы действительно можем надеяться отыскать.

– Отрок, – произнес Рун по-прежнему без убеждения. – Я говорил с ним на вершине горы в тот день. Он казался просто-напросто обыкновенным подростком. Потрясенным, убитым горем после смерти родителей. И он родился во плоти. Как может он быть ангелом?

– Не забывайте, Христос тоже родился во плоти, – возразил кардинал Бернард. – Сей отрок представляется хорошей отправной точкой для наших поисков.

Джордан кивнул.

– Так где же он? Кто-нибудь знает? Насколько я помню, его эвакуировали с вершины горы на вертолете израильских войск. Они доставили его в один из своих госпиталей. Дальше отыскать его будет нетрудно.

– Это будет потруднее, чем вам кажется, – заметил Бернард, внезапно ставший встревоженным.

А это никогда добра не предвещало.

12 часов 05 минут

– Почему? – поинтересовалась Эрин, заранее угадывая, что ответ ей не понравится.

Бернард горестно вздохнул.

– Потому что он больше не на попечении израильтян.

– Тогда где же он? – спросила она.

Вместо ответа кардинал повернулся к брату Леопольду. Все это время немецкий монах молча сидел в дальнем конце вагона.

– Леопольд, ты наиболее искушен в компьютерах. Мой ноутбук у меня в багаже. Пароли есть у отца Амбросе. Мне нужен доступ к моим файлам в Ватикане. Можешь мне помочь?

– Несомненно, могу попытаться, – кивнул монах и поспешно устремился из вагона-трапезной в кухню.

Бернард обернулся к остальным.

– Мы приглядывали за мальчиком, поддерживая контакт с израильтянами, осматривавшими его в военном госпитале. Его зовут Томас Болар. Медицинский персонал пытался выяснить, как он выжил в атмосфере ядовитого газа. А затем…

Леопольд влетел обратно в вагон, неся в руках простой черный ноутбук. Подойдя к ним, установил его на стол и включил загрузку. Поправив очки в металлической оправе, Леопольд принялся печатать со скоростью, доступной только сангвинистам. Его пальцы летали над клавиатурой, входя в Интернет, выстукивая пароли, соединяясь с ватиканским сервером.

Бернард поглядывал ему через плечо, время от времени давая подсказки.

Эрин странно было смотреть, как эти древние люди в облачении священнослужителей управляются с современной техникой. Сангвинистам больше пристало бы не веб-серфингом заниматься, а преклонять колени в храмах и на кладбищах. Но Леопольд явно знает, что делает. Через пару минут он открыл на экране окно с зернистым серым видеороликом.

Эрин и остальные сгрудились вокруг, чтобы лучше видеть.

Только графиня держалась в отдалении. Судя по тревоге на ее лице, подобные технологии ее нервируют. Она не приспосабливалась к ним постепенно, на протяжении многих лет, как другие. Эрин пыталась вообразить, каково это – из шестнадцатого столетия перенестись сразу в двадцать первое. Надо воздать этой женщине должное. Насколько Эрин могла судить, графиня усваивала все буквально с лету, выказав изумительную гибкость и прочность на излом. Нужно иметь это в виду, когда придется вести с ней дела в будущем.

Пока же все ее внимание было приковано к ноутбуку.

– Это запись камеры видеонаблюдения израильского медицинского учреждения, – пояснил Бернард. – Вам надо посмотреть это, а потом я объясню подробнее.

На экране мальчик, одетый в тонкую больничную сорочку с завязочками сзади, сидел на больничной койке, утирая слезы с глаз, потом встал и направился к окну, таща за собой штатив с капельницей. Прислонился лбом к стеклу, глядя в ночь.

Эрин почувствовала жалость к мальчику: оба родителя умерли у него на руках, а теперь он еще и застрял в одиночестве в армейском госпитале. Она порадовалась, что Рун уделил несколько минут, чтобы поговорить с ребенком, утешить его, прежде чем все полетело в тартарары.

Вдруг рядом с мальчиком у окна появилась еще одна хрупкая фигурка. Лицо новоприбывшего было повернуто прочь от камеры. Он появился ниоткуда, словно кто-то вырезал предыдущий кусок видео.

На незнакомце был темный пиджак и брюки. Томас отпрянул от него в нескрываемом испуге. Молнией – настолько быстро, что и не уследишь, – сверкнул под лампами нож. Мальчик схватился за горло; кровь хлынула потоком, намочив больничную сорочку.

Эрин вобрала голову в плечи, но взгляда от экрана не отвела. Джордан привлек ее поближе, чтобы поддержать. Должно быть, он повидал уже немало крови и убийств детей в Афганистане и знал, как тяжело смотреть на такие зверства.

На экране Томас, спотыкаясь, пятился от незнакомца. Сорвал с себя шлейф проводов, тянущийся к датчикам на груди. На прикроватной аппаратуре вспыхнули огни. Тревога. Парнишка пытался позвать на помощь.

Умно.

В комнату с оружием на изготовку вбежали два израильских солдата.

Незнакомец метнул стул в окно, сграбастал Томаса и вышвырнул из окна, прежде чем солдаты успели открыть огонь. Судя по скорости нападающего, он был стригоем.

Чужак обернулся к солдатам, наконец-то показав лицо. Он и сам казался мальчиком – лет четырнадцать, не более. И отвесил солдатам легкий полупоклон, прежде чем и сам выпрыгнул из окна.

– Высоко там? – поинтересовался Джордан, глядя, как солдаты бросаются к окну и начинают беззвучно стрелять вниз.

– Четыре этажа, – ответил кардинал.

– Значит, Томас уже мертв, – резюмировал Джордан. – Он не может быть Первым Ангелом.

Эрин не была в этом так уж уверена. Она поглядела на Бернарда, что-то шептавшего Леопольду. Если Томас мертв, то к чему отнимать у всех время, показывая это видео?

– Мальчик пережил падение, – пояснил кардинал, указывая на экран.

Начал воспроизводиться другой видеофайл – с камеры парковки на земле.

Томас, снятый под новым углом, падал сквозь воздух, и мокрая от крови больничная сорочка трепетала вокруг его тела, как крылья, прежде чем он стремглав рухнул на черный асфальт. Вокруг заискрились и заплясали осколки разбитого стекла.

У них на глазах мальчик пошевелился, явно оставшись в живых.

Долю секунды спустя незнакомец в костюме приземлился рядом с ним на ноги. Схватив Томаса за руку, он припустил с ним в пустыню, быстро пропав из виду.

– Мы полагаем, что похититель был стригоем – возможно, служителем Велиала, – сообщил кардинал. – Но нам наверняка известно, что ребенок, выживший в Масаде, не стригой. Его обнаружили, когда солнце еще не зашло. Израильская медицинская аппаратура показала, что у него был пульс.

– И я его тоже слышал, – добавил Рун. – Я держал его за руку. Она была теплой. Он был живым.

– Но пережить подобное падение ни одному человеку не дано, – в благоговейном изумлении проронил Леопольд, продолжая быстро печатать, будто бы искал ответов.

Эрин заметила, как он открыл текстовое окно, напечатал сообщение и снова его закрыл. Все это было проделано настолько быстро, менее чем за две секунды, что она не успела разобрать ни слова.

– Но Томас выжил, – заметил Джордан. – Как и в Масаде.

– Будто находится под попечением свыше, – Эрин тронула Леопольда за плечо. – Покажите-ка первый ролик еще раз. Я хочу увидеть лицо этого нападавшего.

Монах выполнил просьбу.

Как только незнакомец повернулся к камере, Леопольд остановил картинку и сделал наезд. Лицо у похитителя было привлекательное – овальное, светлоглазое, с черными бровями – одна чуть выше другой; короткие черные волосы причесаны на косой пробор.

Лицо его было ей незнакомо, но и Рун, и Бернард насторожились, узнав его.

– Это Алексей Романов, – проронил Бернард.

Эрин будто током ударило.

Сын царя Николая II…

Рун прикрыл глаза, явственно расстроенный внезапным осознанием.

– Так вот почему Распутин так легко расстался с Кровавым Евангелием в Санкт-Петербурге. Он уже привел в действие план похищения этого мальчика. Он играл совсем не в ту же игру, что мы, пряча карты в своих длинных рукавах. Мне надо было еще тогда это заподозрить.

– Вы толкуете о Романовых, – встряла графиня. – В мое время сия русская царская династия лишилась власти и была изгнана далеко на север. Неужто они вернули себе престол?[15]15
  Авторы имеют неправильные представления об истории династии Романовых. Во времена Элисабеты, т. е. в середине XVII в., ничего подобного не происходило.


[Закрыть]

– Они правили с 1613 по 1917 год, – ответил Рун.

– А моя фамилия? – подалась вперед графиня. – Что постигло ея? Мы тоже вернули себе власть?

Рун просто покачал головой, не желая углубляться в эту тему.

Зато Надия более чем охотно взялась тряхнуть генеалогическое древо графини, восполняя пробел в пропущенной ею семейной истории.

– Ваших детей за ваши преступления обвинили в измене, конфисковали их богатства и изгнали из Венгрии. Целый век произносить ваше имя на родине строго запрещалось.

Графиня на пару миллиметров приподняла подбородок, но больше ничем не выказала, что ей не все равно. И все же в ее глазах что-то заискрилось, выдавая бездонное горе, затаившееся за этими надменными манерами, ее былую человеческую сущность.

– Значит, мальчика похитил Распутин, – поспешила Эрин сменить тему. – Но почему и зачем?

Никто не ответил, и она не была в претензии, помня свои перипетии с Распутиным. Этот тип прозорлив, коварен и печется только о себе. Чтобы проникнуть в изуверские намерения безумного русского монаха, нужен кто-то не менее безумный.

Или хотя бы родственная душа.

Встрепенувшись, графиня оглядела окружающих.

– По моему разумению, он содеял сие из ненависти ко всем вам.

Глава 15

19 декабря, 12 часов 22 минуты по центральноевропейскому времени

К югу от Рима, Италия

Слыша стук колес повозки, мчащейся под яркими полуденными лучами светила, Элисабета дергала цепь, приковывающую ее кандалы к стене последнего экипажа.

Ненавистная сангвинистка Надия проводила ее обратно во тьму и приковала к стене. Цепь была примкнута к скобе на высоте пояса настолько короткими серебряными цепями, что Элисабете приходилось стоять в этой раскачивающейся комнате.

А всего в нескольких шагах Надия следила за ней спокойно и терпеливо, как лисица у кроличьей норы.

Элисабета вывернула руки, пытаясь найти более удобное положение. Серебряные кандалы пылали вокруг запястий кольцами огня, но все равно здесь ей было куда уютнее, чем в экипаже-трапезной, где единственная распахнутая штора впускала поток солнечного света. Элисабета ничем не выдавала, как пекло ей глаза, когда она смотрела на женщину и солдата, отказываясь проявлять слабость перед этими двумя людишками.

Повозку продолжало раскачивать, и она расставила ноги пошире, дабы от раскачивания не мотало из стороны в сторону. Она приспособится. В современном мире много предметов, наделенных силой, и она овладеет ими всеми. Она не позволит повелевать собой страху перед ними.

Стоя с руками, прижатыми к стене, Элисабета наслаждалась теплом нагретой солнцем стали под ладонями. Представляла, как сильно и ярко сияет денница снаружи, шествуя по небосводу, усеянному ослепительно-белыми облаками. Она не видела этих картин уже столетия и едва помнит, как они выглядели. В отличие от сангвинистов стригои не выносят солнца. Ей недоставало дня с его теплом, жизнью и взращиванием растений. Она помнила свои сады, свои яркие цветы, целебные травы, которые некогда выращивала.

Но пожертвует ли она свободой стригоя, дабы снова узреть голубое небо, обратившись к благочестивой жизни сангвиниста?

Ни за что.

Элисабета потерла согревшиеся ладони и прижала их к своим холодным щекам. Но даже ежели она попробует обратиться – скорее всего, Богу ведомо, что сердце у нее чернее черного, и освященное вино поразит ее насмерть.

Она согласилась помочь сангвинистам, но обещание это было дано под угрозой смерти. Она вовсе не собирается сдерживать свое слово, ежели представится более подходящая возможность выжить. Исполнять клятву, принесенную в смертных муках, вовсе не обязательно.

Она ничего им не должна.

Будто подслушав ее мысли, Надия посмотрела на нее волком. Элисабета решила, что как только освободится, то непременно заставит долговязую женщину поплатиться за дерзость. Но пока что чувствовала, что улизнуть из-под охраны Надии будет нелегко. Эта женщина открыто ее ненавидит и вроде бы предана Руну – хотя скорее как соратник-рыцарь, а не женщина, испытывающая привязанность к мужчине.

Чего не скажешь о женщине человеческого племени.

Доктор Эрин Грейнджер.

Элисабета без труда разглядела красноречивые розовые шрамы у ней на шее. Стригой недавно вкусил ее и позволил ей жить дальше. Явление весьма редкое, и уж определенно ни один заурядный стригой не оставил бы столь аккуратные отметины. Эти проколы говорят о заботе и сдержанности. И по тому, как эта женщина и Корца откровенно испытывали неловкость, не заговаривая друг с другом, она заподозрила, что Рун снова пал, снова причастился крови.

Но в данном случае не убил женщину и не обратил ее в чудище.

Она вспомнила, как сердце Эрин заколотилось, когда Рун только-только ступил в экипаж. Элисабета распознала в голосе женщины сострадание, когда та узрела его раны и произнесла его имя. Похоже, это человеческое существо связано с Руном более крепкими узами, нежели кровные, ежели бы он просто вкусил от нее.

В груди ее жарко вспыхнула ядовитая ревность.

Рун принадлежит мне, и только мне.

Элисабета заплатила за эту любовь дорого и делиться ею ни с кем не желает.

Она снова мысленно перенеслась в ту ночь, вспомнила Руна в своих объятьях, их невысказанную взаимную любовь, наконец выразившуюся в жаре уст, сплетении тел, в негромких словах любви. Она знала, что происходящее возбраняется священнику, но почти не ведала, сколь крепко эти законы сковывают зверя, воистину таящегося в Руне. И едва оковы были порваны, его лик наконец показал свои клыки, свои темные вожделения, исторгнув ее из прежней жизни в одну нескончаемую ночь.

А теперь Рун, судя по всему, натравил того же зверя на другую женщину – другую, к коей явно неравнодушен.

А еще в этой привязанности Элисабета узрела свой шанс. При случае она использует их взаимные чувства против них же самих, дабы погубить обоих.

Пока же она должна удовольствоваться ожиданием. Придется отправиться с группой Бернарда, хотя к самому кардиналу она особого доверия не испытывала. Ни теперь, ни уж наверняка во время своей смертной жизни. Еще тогда она стремилась упредить Руна против Бернарда, ощущая, какие бездонные секреты таятся в бессердечной ханжеской груди последнего.

Тут ее чуткий слух уловил, как в соседнем экипаже произнесли ее имя.

– Мы не можем позволить себе риск потерять ее, – заявил кардинал Бернард. – Мы должны быть постоянно осведомлены о ее местонахождении.

– Не волнуйтесь, – ответил молодой монах по имени Христиан. – Я уже принял меры, гарантирующие это. Я буду держать ее на коротком поводке.

Заговорил еще кто-то – с сильным немецким акцентом; значит, брат Леопольд.

– Я позабочусь, чтобы принесли еще кофе.

Послышались легкие шаги от столика к переднему экипажу, где готовится пища и где смутно различается еще одно сердцебиение другого прислужника сей орды.

Оставшиеся за столом сидели молча – должно быть, каждый раздумывал о путешествии, ждущем впереди.

Она решила сделать то же самое и обернулась к Надие.

– Поведайте-ка, не связан ли с династией Романовых сказанный русский… сей Распутин? Отчего Церковь не питает к оному любви?

Возможно, удастся привлечь его на свою сторону.

Надия сидела безмолвно и недвижно, как камень, но лицо ее выдало, как она любит замалчивать секреты.

– Ваш кардинал желает, чтобы я участвовала в вашей вылазке, – напомнила Элисабета, продолжая напирать. – Будучи участницей, я должна ведать все.

– Тогда пусть кардинал вам и скажет, – Надия скрестила руки.

Уразумев, что та не уступит ни пяди, Элисабета сосредоточилась на подслушивании, но быстро утратила к нему интерес, потому что дребезг повозки, взбирающейся на длинный подъем, стал громче, заглушая большинство звуков.

Несколько минут спустя стальная дверь темницы распахнулась, впуская выразительные ароматы пищи, свет солнца и громкое биение человеческих сердец.

Вошел кардинал Бернард, сопровождаемый молодым сангвинистом Христианом. За ними следовал другой клирик, человек – по-видимому, холоп кардинала. Она узнала расхлябанный пульс из первого экипажа, где готовится еда. Она уже и сама чувствовала голод, а у сего гуся круглое брюшко, жирные ланиты, весь так и полнится кровью – этакий боров, ждущий, когда его зарежут.

– Скоро прибываем, – уведомил Бернард Надию. – Как только покинем поезд, я вверяю графиню Батори под ваш с Христианом присмотр.

– Не лучше ли будет поведать под надзор, аки арестантку? – поправила Элисабета. – Вы так мало мне доверяете, хоть я и включилась в ваше паломничество?

– Доверие надо заслужить, – ответил Христиан. – А вы в настоящее время демонстрируете грандиозный дефицит доверия.

Она подняла обе скованных руки.

– Но хотя бы по сей темнице вы могли бы позволить мне передвигаться свободно? Доколе снаружи свет дневной, я отсюда сбежать не могу. Не разумею, какой вред…

Взрыв оборвал ее слова. Весь вагон, будто поднятый Господней дланью, взмыл под ними, оседлав оглушительный грохот, сопровождаемый пламенем геенны.