Текст книги "Айсберг"

6. Среди полярных льдов

9 апреля, 5 часов 43 минуты

В полете над полярной шапкой

Мэтт наблюдал из кресла второго пилота за восходом солнца над «верхушкой мира». Краешек солнечного диска появился над ледяным горизонтом, и в глаза ему ударил ослепительно яркий свет. Мэтт в отличие от Дженни не стал надевать солнцезащитные очки, чтобы насладиться полярным рассветом во всей его красе. В этих широтах такое явление редкость: еще дней десять – и холодный диск повиснет над ледяной пустыней, не сходя с небосвода, на целых четыре месяца.

Сегодняшний рассвет выдался особенно великолепным. Сильный юго-восточный ветер рассеял пелену тумана, обычно покрывающую полярную шапку. Внизу во все стороны расстилалось девственное царство кристально чистого льда, зубчатых торосов и небесно-голубых озер с талой водой.

Безоблачное небо над горизонтом окрасилось в оранжевые и красные тона. По ледяной равнине в направлении самолета пробежала розоватая солнечная дорожка.

– Приближается буря, – потягиваясь и зевая, сказал отец Дженни за его спиной.

– С чего ты взял, Джон? – спросил Мэтт, повернувшись к нему.

Прежде чем старый эскимос ответил, Крейг, мирно дремавший в своем кресле, что-то пробурчал. Похоже, его не интересовали прогнозы погоды и он был недоволен тем, что Джон потревожил его сон. Из-за спины Крейга показалась заспанная морда Бейна. Полуволк выгнул спину и раскрыл пасть в широком зевке. По его виду можно было догадаться, что он тоже не в восторге от того, что его разбудили.

Не обращая на них внимания, Джон наклонился вперед и показал на север. В той части небосвода по-прежнему стояли предрассветные сумерки. Небо над горизонтом покрывала клубящаяся дымка.

– Ледовый туман, – сказал инуит. – Температура воздуха падает, несмотря на восход солнца.

– Да, погода меняется, – согласился Мэтт.

В этих местах погодные контрасты были особенно яркими. Тут либо было ясно и тихо, как сейчас, либо бушевала снежная пурга. Сам по себе снегопад не представлял большой опасности, а вот облака снежной пыли, поднятые с поверхности льда ураганным ветром, могли сильно затруднить обзор из кабины самолета.

Мэтт повернулся к Дженни:

– Мы успеем добраться до станции до начала урагана?

– Должны.

Это было первое слово, которое она произнесла, с тех пор как они покинули Кактовик. Что-то расстроило ее во время короткой остановки у Бенни, но она отказывалась об этом говорить. Во время ужина она молча механически прожевала еду и, сославшись на необходимость поспать, на полчаса уединилась в офисе. Но когда Дженни вернулась к столу, по ее покрасневшим глазам было видно, что она не уснула ни на минуту.

Мэтью заметил, что ее отец смотрит на него изучающим взглядом. Когда Мэтт и Дженни были еще женаты, он и Джон по-настоящему сблизились друг с другом и стали почти как братья. Они часто вместе выезжали на природу, охотились, рыбачили. Но после смерти Тайлера между ними встала холодная стена отчуждения.

Впрочем, Мэтт чувствовал, что старый эскимос не винит его в гибели единственного внука. Джон, как никто другой, был знаком с тяготами жизни в удаленных уголках Аляски, где на каждом шагу поджидала внезапная смерть. Он вырос в небольшом эскимосском поселении на берегу Берингова пролива. Его настоящее – инуитское – имя было Джунакваат. Джоном он стал после переезда в глубь континента. Деревня, в которой он раньше жил, вымерла от голода за одну зиму во время жестоких холодов 1975 года. Он потерял всех своих родственников – такое нередко случалось в этих суровых краях. Борьба за выживание в условиях бедного на ресурсы Севера заставляла его коренных обитателей ежедневно ходить по лезвию бритвы.

Нет, Джон винил Мэтью не в смерти внука, а в том, что за ней последовало. Опустошенный горем и чувством собственной вины, Мэтт стал дурно обращаться с его дочерью. Мэтью был не в силах видеть печальные глаза Дженни, выслушивать ее обвинения и ушел в себя, все чаще припадая к бутылке. В этот мрачный период они сказали друг другу много слов, которые было невозможно взять назад. Всему этому пришел конец, когда оба – сломанные горем, изможденные ссорами и с незаживающими ранами – решили разойтись.

Джон положил руку на плечо Мэтью и легко сдавил его пальцами. В этом жесте Мэтт распознал знак примирения – эскимосы умели бороться не только со смертью, но и с горем. Джон похлопал его по плечу и откинулся на спинку кресла.

Мэтт задумчиво смотрел на ослепительно сверкающий под крылом лед, пытаясь разобраться в собственных чувствах. На душе у него вдруг стало тяжело, как будто какой-то груз сместился внутри, нарушив равновесие, к которому он стремился все эти годы.

Дженни сверилась с показаниями приборов и сообщила:

– Мы должны быть на месте, согласно координатам Крейга, примерно через полчаса.

Мэтт продолжал смотреть перед собой.

– Надо бы послать радиосообщение на базу. Предупредить их о том, что мы на подлете.

Она покачала головой:

– Лучше не светиться, пока не узнаем, что происходит на станции. К тому же связь по-прежнему барахлит.

Во время полета они периодически слышали обрывки каких-то сообщений на открытых каналах. Новость о нападении на Прадхо-Бей распространилась с невероятной быстротой. Как и предсказывал Крейг, новостные агентства немедленно почуяли сенсацию и ринулись к месту происшествия, на все лады комментируя трагические события.

Крейг с кряхтением выпрямился в кресле.

– Если мы не предупредим их заранее, как мы потом объясним наше неожиданное появление на станции? Мы что, просто ворвемся туда как представители правоохранительных органов? Как журналисты, производящие расследование? А может быть, как беженцы в поисках укрытия от погони?

– Про первую версию можешь точно забыть, – сказала Дженни. – Моя юрисдикция на станцию не распространяется. Я предлагаю рассказать все как было и предупредить руководство базы. Нападающие, возможно, следуют за нами по пятам.

Крейг покрутил головой, явно пытаясь разглядеть в небесах малейшие признаки погони:

– А сможет ли база нас защитить?

Мэтт повернулся к нему:

– Ты знаешь об «Омеге» больше, чем любой из нас, мистер репортер. Какой там контингент военных моряков?

Крейг пожал плечами:

– Мне не сообщили ничего конкретного по поводу базы… Просто сказали по-быстрому собрать вещи, а потом посадили на первый рейс «Аляска эрлайнс» из Сиэтла.

Мэтт задумался. Во всяком случае, там должна была быть подлодка с экипажем и, возможно, подразделение охраны самой полярной станции.

– Ладно, – сказал он вслух, – кто бы там ни был, им придется дать нам приют на время снежной бури. А мы их тем временем заставим нас выслушать. Поверят они нам или нет – это уже другой разговор. Хотя я подозреваю, что убедить их в правдивости нашей истории после событий в Прадхо-Бее будет нелегко.

Дженни кивнула:

– Хорошо, мы так и сделаем. Во всяком случае, пока не разберемся получше в том, что происходит на станции.

Джон, смотревший в окно из своего кресла, сообщил:

– Вижу какие-то постройки красного цвета градусах в двух к северу.

Дженни скорректировала курс полета.

– Думаешь, это уже станция? – спросил Крейг.

– Не уверена. Эти строения находятся милях в шести от координат, которые ты мне дал.

– Такие данные мне сообщили в редакции.

– Течения, – встрял в разговор Мэтт. – Не зря же эту станцию называют дрейфующей. Странно, что она не оказалась еще дальше от указанной точки. Информация Крейга должна быть уже недельной давности.

Дженни направила самолет в сторону красных построек.

Подлетев поближе, они рассмотрели широкую полынью невдалеке от базы. Стальные столбики были вбиты в лед на берегу. «Швартовочные тумбы для подлодки», – догадался Мэтт, хотя самой лодки в полынье видно не было. За полыньей он насчитал пятнадцать красных бараков, похожих на утепленную версию армейских палаточных казарм. В центре небольшого поселения на высокой мачте развевался американский флаг.

– Теперь мы хоть знаем, что это американская база, – с облегчением сказал Крейг, пока самолет делал вираж над постройками.

– Я больше чем уверен, что мы добрались до места, – пробормотал Мэтт.

Рядом с базой в линию выстроились несколько снегоходов и тягачей. Одна колея вела от полыньи к постройкам, а другая, хорошо накатанная, уходила в ледяную пустыню. «Интересно, куда это они так часто повадились ездить?»

Прежде чем он сумел рассмотреть повнимательнее уходящую к горизонту дорогу, Дженни завершила круг над базой и зашла на посадку.

Несколько фигур в парках выскочили из построек и уставились в небо. Они, должно быть, услышали гул самолета и решили посмотреть, что за редкие посетители потревожили их покой в глуши ледового царства. Мэтт немного успокоился, увидев, что куртки их ярких цветов – зеленые, красные, желтые и голубые. Такие цвета обычно носят те, кто хочет, чтобы их видели издалека. «Слава богу, ни на одном из них нет белой парки», – подумал он, вспоминая недавнее столкновение с наемниками.

Дженни выпустила закрылки, зафиксировала посадочные полозья и начала плавный спуск на ледяную площадку к северу от базы.

– Не забудьте пристегнуть ремни, – предупредила она.

«Оттер» нырнул вниз. Мэтт схватился за поручни кресла. Через секунду самолет выровнялся, коснулся лыжами поверхности и затрясся в скольжении по неровному льду. Мэтту казалось, что от сильной тряски у него выпадут пломбы из зубов.

Дженни сбросила обороты и подняла закрылки. Самолет стал быстро терять скорость, и вибрация почти прекратилась.

Крейг в заднем ряду вздохнул с облегчением.

– Добро пожаловать в самое сердце Северного Ледовитого океана, – сказала Дженни и, развернув самолет, направила его к видневшейся неподалеку базе.

– Северный Ледовитый океан, – повторил за ней Крейг, с подозрением оглядывая окрестности из окна кабины.

Мэтт понимал его состояние. После пережитой три года назад трагедии он сам с недоверием относился ко льду. Кажущаяся абсолютно твердой поверхность могла в любой момент провалиться под ногами. Стоит лишь на мгновение забыть об осторожности… отвернуться…

Мэтт продолжал крепко держаться за поручни кресла, вглядываясь в окно самолета. Вокруг расстилалось воплощение его персонального ада – не полыхающая огнем земля, а бесконечная ледяная пустыня.

– А вот и встречающие, – сказала Дженни, выключив мотор.

Шесть снегоходов неслись к самолету по ледяной равнине. Их водители были одеты в одинаковые синие парки со знаками различия ВМФ США.

«Охрана базы», – догадался Мэтт.

Один из водителей приподнялся с сиденья и поднес ко рту громкоговоритель:

– Приказываю немедленно покинуть самолет! Выходить с поднятыми вверх руками! Все попытки скрыться или предпринять враждебные действия будут жестоко пресечены!

Мэтт тяжело вздохнул:

– Похоже, что понятий о гостеприимстве в этом мире уже не существует.

6 часов 34 минуты

Полярная станция «Грендель»

Аманда наблюдала за суматохой под сводами пещеры. За ночь ученые проделали огромную работу. Впрочем, разница между днем и ночью на станции, тем более в темных коридорах «подсобки», практически не ощущалась.

– Осторожней с этим! – прочитала Аманда по губам доктора Огдена, который находился на противоположном берегу замерзшего озера.

В выражении его лица было не меньше раздражения, чем в движении губ. Под его руководством два аспиранта с трудом пытались установить уже четвертый прожектор для освещения гранитной стены. Неподалеку натужно тарахтел электрогенератор, установленный прямо на льду на обитых резиной опорах. От него во все стороны протянулись извилистые провода.

Местами лед и гранитная скала были утыканы небольшими красными флажками. На поверхности озера целые секции были оцеплены натянутыми веревками – там, где подо льдом покоились тела доисторических монстров, которым ученые с «Омеги» уже успели дать название – грендели.

Новость о необычной находке быстро распространилась среди персонала станции, несмотря на то что доктор Огден всеми силами старался держать ее в секрете. Кто-то из его помощников проговорился, подозревала Аманда.

Сейчас в пещере трудилась вся команда биологов, хотя Аманда заметила среди них и нескольких представителей других дисциплин, в том числе своего хорошего друга доктора Оскара Уиллига. Шведский океанолог был самым пожилым и знаменитым ученым на станции. В его послужной список входили многочисленные открытия, научные разработки, почетные звания и награды, в том числе Нобелевская премия 1972 года. Не менее примечательной была и копна непослушных седых волос на голове, по которой его можно было узнать издалека.

Аманда направилась к ученому, осторожно обходя небольшие кучки стеклянных колб для проб и груды ящиков, разбросанных на льду. К счастью, кто-то додумался посыпать лед песком и расстелить резиновые коврики в местах, где работа велась особенно активно. Доктор Уиллиг стоял на коленях на одном из таких ковриков, рассматривая что-то подо льдом.

Увидев ее, он широко улыбнулся и присел на корточки:

– Аманда, вы пришли посмотреть на талисман этой станции?

Она ответила ему улыбкой:

– Я уже насмотрелась на этих монстров вчера ночью.

Он вскочил на ноги с необычайной для его семидесяти лет ловкостью:

– Это потрясающее открытие.

– Легендарный Грендель собственной персоной.

– Ambulocetus natans, – поправил ее Уиллиг. – Или, согласно нашему достопочтенному коллеге из Гарварда, Ambulocetus natans arctos.

Аманда покачала головой. «Арктический подвид ходячих китов»… Похоже, доктор Огден серьезно работал над тем, чтобы записать это открытие на свой счет.

– Ну и что вы думаете о его предположениях?

– Теория довольно интересная. Полярная адаптация доисторических животных. Но Генри придется еще много поработать, чтобы ее доказать.

Она кивнула:

– Во всяком случае, у него предостаточно материала для исследований.

– Да, несомненно. Он сможет растопить…

Доктор Уиллиг внезапно встрепенулся и посмотрел назад.

Аманда проследила за его взглядом. Похоже, он услышал какой-то шум, который привлек его внимание и заставил прервать беседу. Через секунду она заметила оживление среди группы ученых на противоположной стороне озера.

Генри Огден и Коннор Макферран стояли лицом к лицу в угрожающих позах.

Высокий мускулистый шотландец нависал над приземистым биологом как башня, но Генри, похоже, это не смущало. Он наклонился всем телом в сторону соперника, уткнув руки в бока, – разъяренный чихуахуа против бульдога.

Доктор Уиллиг снова повернулся к Аманде.

– Ну вот, опять началось. Это уже третья стычка между ними с тех пор, как я спустился в пещеру час назад.

– Надо бы пойти посмотреть, что там происходит, – решила Аманда.

– Ну да, вы же дипломат – как всегда.

– Нет, просто нянька.

Она с неохотой покинула океанолога и направилась к ученым, которые продолжали горячо спорить, несмотря на ее появление.

– …До тех пор, пока мы не соберем все экземпляры. Мы даже еще не начали их фотографировать! – чуть ли не кричал Генри в лицо геологу.

– Даже и не мечтайте присвоить себе все время на исследования в пещере. Эта базальтовая скала вулканического происхождения содержит вкрапления, относящиеся к каменноугольному периоду. Все, что мне нужно, – это высверлить из стены несколько образцов.

– Сколько?

– Не больше двадцати.

Кровь прилила к лицу биолога.

– Вы что, с ума сошли? Да вы всю скалу разрушите, уничтожив черт знает сколько важнейшей информации.

Аманда с трудом поспевала считывать слова с их губ, но языка жестов было достаточно, чтобы почувствовать накал их противостояния. «Так и до драки может дойти», – подумала она.

– Мальчики, – сказала Аманда спокойным тоном.

Оба взглянули на ее скрещенные на груди руки, на суровое выражение лица и отступили друг от друга.

– Что здесь происходит? – медленно произнесла она.

Макферран ответил первым. Понять его было сложно, так как нижнюю часть лица закрывала густая черная борода.

– Мы уже давно пытаемся по-хорошему договориться с биологами, но они никак не хотят понять, что мы имеем столько же прав на это открытие, сколько и они. Такая находка, – он обвел рукой отвесную скалу, – не может принадлежать только доктору Огдену.

Генри получил наконец возможность вступить в беседу:

– У нас была только одна ночь, чтобы подготовиться к исследованиям. Наша работа намного деликатнее, чем грубые методы, которыми геологи добывают свои образцы. Здесь главное – правильно расставить приоритеты. Мои исследования никак не повлияют на его образцы, а вот его раскопки могут безвозвратно уничтожить мои экземпляры.

– Неправда! – взорвался Макферран. По его покрасневшим щекам и раздавшейся груди Аманда поняла, что он перешел на крик. – Несколько образцов, высверленных из секций, которые не покрыты вашим дурацким мхом и плесенью, ничему не повредят!

– А как насчет пыли и шума? – Генри повернулся лицом к Аманде. – Я думал, что мы обо всем договорились вчера.

Она кивнула после небольшой паузы.

– Коннор, Генри прав. Эта скала простояла здесь пятьдесят тысяч лет и, я думаю, выдержит еще пару дней, пока биологи не завершат свою работу.

– Мне нужно не менее десяти, – вставил Генри.

– Даю вам три, – отрезала она и повернулась к геологу, на лице которого появилась широкая улыбка. – После этого вы можете начинать сверлить стены, но только там, где разрешит Генри.

Улыбка медленно сползла с лица шотландца:

– Но…

Аманда отвернулась. В ее случае это был лучший способ прервать неприятную беседу – так она просто не знала, что ей пытаются сказать. Теперь она смотрела на биолога.

– А вам, Генри, я бы посоветовала сконцентрировать все усилия на стене, чтобы успеть собрать нужные пробы за три дня. Потому что в назначенный срок я разрешу геологам начать работу.

– Но…

На этот раз она отвернулась от обоих и увидела усмешку на лице доктора Уиллига.

Макферран рассерженно направился к выходу из пещеры, в то время как Огден с не менее недовольным видом удалился в сторону своей команды. Аманда с облегчением вздохнула – такой исход гарантировал ей кратковременное перемирие в противостоянии между биологами и геологами.

Доктор Уиллиг подошел к ней:

– В какой-то момент я подумал, что вы их отшлепаете.

– Слишком много чести.

– Пойдемте, – сказал пожилой швед. – Я покажу вам, что на самом деле скрывает доктор Огден.

Он взял ее за руку, как отец дочку, и потянул в сторону уже знакомой ей расщелины в скале. Аманда засопротивлялась.

– Я уже там была.

– Я знаю, но вы еще не видели, что наш любящий поспорить ученый успел там понаделать за это короткое время.

Любопытство взяло верх, и она последовала за Огденом к входу в расщелину. Утром она сменила свой термальный костюм на джинсы, шерстяной свитер и ботинки, а сверху накинула позаимствованную меховую куртку. Из расщелины тянуло теплом и сыростью.

Доктор Уиллиг протиснулся в узкий проход первым, продолжая держать ее за руку:

– На это действительно стоит посмотреть.

– И что же там такое?

Тепло и резкий запах привлекли ее внимание. Под ногами хлюпала вода, струящаяся по стенам и с потолка. Наконец они втиснулись в уже знакомый ей грот. Как и снаружи, здесь были заметны следы кипучей деятельности команды биологов. Второй генератор урчал в углу. Вдоль стен были расставлены нагреватели. Два прожектора освещали пещеру ярким, режущим глаза светом.

Вчера вечером освещенный тонким лучом фонарика грот казался ей таинственным, потерянным во времени и пространстве. Но сегодня, в свечении галогенных прожекторов, тесная пещера больше напоминала операционную палату.

Как и прежде, в центре пещеры распласталось препарированное тело монстра, но теперь вместо инея на нем блестели капли оттаявшей воды. Обнаженные органы напоминали куски свежего мяса на разделочном столе. Казалось, тело было вскрыто совсем недавно, а не шестьдесят лет назад.

Ледяные блоки, стоящие у задней стены, подтаивали, и в них, как в прозрачном кристалле, были отчетливо видны свернувшиеся в позе зародыша длинные тела гренделей.

– Вам эта поза что-нибудь напоминает? – спросил доктор Уиллиг.

Аманда отрицательно покачала головой. Даже в самых страшных кошмарах ничего подобного она не видела.

– Возможно, все дело в моих скандинавских корнях. Это напоминает мне древние нордические статуэтки драконов. Мифические монстры, свернувшиеся в клубок. Нос касается кончика хвоста. Символ бесконечного перерождения.

Аманда попыталась понять, к чему он ведет.

– Вы думаете, что викинги в свое время могли натолкнуться на этих замерзших монстров, этих… гренделей?

Он пожал плечами:

– Кто знает? Они были первыми полярными исследователями, пересекшими Северную Атлантику по пути в Исландию и покрытую ледниками Гренландию. Если мы обнаружили эти существа здесь, то почему бы не предположить, что их можно встретить в вечной мерзлоте где-нибудь на арктическом побережье?

– Может быть, вы и правы.

– Ну, это лишь гипотеза. – Он посмотрел на колонны тающего льда. – Хотя она порождает некоторые вопросы, особенно если вспомнить печальную участь, постигшую станцию.

Она быстро взглянула на него. Доктор Уиллиг не был посвящен в страшный секрет четвертого уровня.

Он продолжил, поясняя свою мысль:

– Все эти тела русских ученых и персонала станции, которые мы обнаружили. Здесь явно произошла какая-то трагедия шестьдесят лет назад. Интересно, что же все-таки с ними случилось?

Аманда тяжело вздохнула, вспомнив свои первые шаги по мертвым коридорам станции. Повсюду – замороженные останки. Одни, похоже, умерли от голода; другие покончили жизнь самоубийством; третьи явно погибли насильственной смертью. Масштабы трагедии были огромны.

– Не забывайте, что станция была утеряна в сороковых годах. До появления спутниковой связи. До того, как подводные лодки впервые достигли Северного полюса. До того, как были составлены первые карты арктических течений. Любой сильный ураган, любая потеря связи, авария на станции или неудача в попытке доставить сюда свежие припасы могла привести к катастрофе. В тридцатые годы Арктика была так же недоступна для людей, как Марс в наши дни.

– В любом случае здесь случилась страшная трагедия.

Она кивнула:

– Возможно, мы получим более ясную картину, когда через несколько дней прибудет русская делегация. Если они, конечно, согласятся поделиться с нами тем, что знают.

Впрочем, Аманда была уверена, что русские ни за что не обмолвятся об одной, особой, детали. Да и как бы они могли? То, что было обнаружено на четвертом уровне станции, не поддавалось никакому объяснению.

Она заметила, что океанолог рассматривает свернувшиеся в клубок тела гренделей, и вспомнила, что он так и не закончил свою мысль.

– Вы говорили, что у вас есть какие-то предположения по поводу древнего нордического символа в виде свернувшегося дракона.

– Да. – Он задумчиво потирал подбородок, и читать по его губам было трудно. Заметив, что Аманда прищуривается, Уиллиг быстро опустил руку. – Как я уже говорил, этот символ означает круг вечной жизни, но у него есть еще одно, более зловещее значение. И то, с чем мы здесь столкнулись… Страшная участь базы…

Он покачал головой.

– Что еще означает этот символ?

Профессор посмотрел ей в глаза:

– Он означает конец света.

7 часов 5 минут

Лейси Девлин сидела на корточках в одном из удаленных тоннелей «подсобки», завязывая шнурки на коньках. Ее рабочая смена под руководством Коннора Макферрана, в команде которого она числилась младшим научным сотрудником, начиналась только через два часа. Впрочем, она и так провела большую часть ночи в обустроенной на скорую руку комнате – здесь, на русской базе. Далеко в Калифорнии у него жена, но какой же мужик может долго прожить без секса?

Лейси улыбнулась приятным воспоминаниям.

Завязав шнурки, она посмотрела в глубь ледяного тоннеля и сделала несколько упражнений на растяжку мышц рук и ног. Она гордилась своими длинными ногами, плавно переходящими в мускулистые обтекаемые бедра. Лейси с детства занималась конькобежным спортом и в 2000 году даже попала в олимпийскую сборную США, но серьезная травма колена положила конец ее спортивной карьере. Она получила степень бакалавра и продолжила учебу в аспирантуре при Стэнфордском университете. Там она и встретила Коннора Макферрана.

Лейси сделала несколько пробных шагов на коньках. Ботинки высотой до голени были сделаны на заказ из волокнистого углепластика. Когда она их надевала, они словно становились частью ее тела. Поверх термобелья на ней был обтягивающий водонепроницаемый костюм, украшенный красными, синими и белыми полосами под цвет американского флага, и, конечно же, шлем – не тот, что обычно носят конькобежцы в шорт-треке, а прочная каска с фонарем, которую геологи используют для подземных работ.

Лейси двинулась по тоннелю. Она регулярно каталась на коньках на поверхности, но пробежки по извилистым наклонным тоннелям доставляли ей намного больше удовольствия.

Она с силой отталкивалась ногами от поверхности гладкого льда, все еще ощущая ноющую боль в мышцах от ночи, проведенной в постели Коннора. Вчера он впервые сказал, что любит ее, нашептывая слова признания в ритме толчков перед оргазмом. Сейчас воспоминания о прошлой ночи согревали ее, несмотря на холод, стоящий в подземелье.

Через некоторое время она покатилась по наклонному участку тоннеля, и скорость ее увеличилась. У нее был разработанный маршрут, по которому она каталась каждое утро с тех пор, как ученые обнаружили «подсобку». Эта часть ледяного лабиринта не представляла интереса для геологов: здесь не было почвенных вкраплений, – поэтому лед песком никто не посыпал. Два месяца назад она прошла по всему маршруту, чтобы убедиться в отсутствии препятствий и запомнить все повороты, так, чтобы возвращаться по кругу к месту старта.

Лейси на большой скорости проскочила первый поворот. В ушах свистел ветер. Она согнула ноги в коленях, готовясь преодолеть целую серию крутых изгибов, которые лежали впереди. Это была любимая часть ее маршрута.

По привычке она заложила левую руку за спину, а правой делала резкие отмашки в такт движению ног. Ее движения были грациозными и отточенными, как у любого профессионального конькобежца.

Лейси промчалась с ликующим криком по отрезку, чем-то напоминавшему «американские горки», подпрыгивая на каждом бугорке.

Дальше начиналась часть маршрута, которая требовала особой осторожности. Боковые тоннели разбегались здесь в разные стороны, образуя запутанный лабиринт, в котором можно было легко потеряться, несмотря на то что она знала дорогу как свои пять пальцев. Она притормозила, чтобы рассмотреть нарисованные на поверхности льда символы.

Лейси подняла голову вверх, и в луче нашлемного фонарика на стенах в глубине тоннеля вспыхнули оранжевые стрелки, нанесенные люминесцентной краской. Она повернула в первый коридор, указанный стрелкой, и понеслась мимо многочисленных тупиков и ответвлений, которые вели в неизведанные уголки «подсобки». Здесь ей вдруг показалось, что в одном из боковых коридоров промелькнула какая-то тень. Она резко обернулась, но ничего позади не заметила. Скорость была слишком большая, да и угол поворота головы не позволил узкому лучу фонарика осветить вход в коридор, оставшийся далеко за спиной.

Лейси опять повернула голову вперед, понимая, что на такой скорости нужно внимательнее смотреть перед собой. Недавнее ликование резко сменилось глубокой тревогой. Лейси попыталась отделаться от неприятного предчувствия. «Просто показалось», – вслух сказала она, надеясь, что от звука собственного голоса ей станет спокойнее. Но гулкое эхо, прокатившееся по тоннелю, напугало ее еще больше. Только сейчас она осознала, что находится здесь в полном одиночестве.

Внезапно из-за спины донесся какой-то шум, похожий на звук падающих и скатывающихся по льду сосулек. Она снова обернулась. Тоннель, насколько позволял увидеть луч фонарика, по-прежнему пустовал.

Отвлекшись на мгновение, Лейси чуть не пропустила очередную оранжевую стрелку на стене. Ей пришлось резко затормозить и с силой оттолкнуться левой ногой, чтобы свернуть в нужном направлении. От страха у нее подрагивали коленки, а мышцы ног начинали неметь.

Углубившись в тоннель, она обнаружила, что должна была свернуть немного раньше. Этот участок представлял собой петлю длиной в полмили и был частью ее ежедневной четырехмильной пробежки, а вот предыдущий тоннель напрямую вел к месту старта, а значит, к выходу из ледяного лабиринта. Именно этого она хотела сейчас больше всего – вырваться из ледяной ловушки, снова увидеть людей, снова оказаться в объятиях Коннора.

Она увеличила разгон по плавному спуску, надеясь оторваться от подозрительных теней и шумов. Через минуту она уже стала подумывать, что все ее подозрения были напрасными – в ушах слышался только свист ветра и равномерный шорох скользящих по льду лезвий.

На середине пути по петле спуск сменился подъемом. Теперь ей приходилось с усилием отталкиваться ото льда, но ранее набранная скорость и отточенная техника движений помогали ей не снижать темпа.

На лице у нее мелькнула улыбка. И чего она испугалась? Что может скрываться в этих ледяных пещерах? Может быть, ее реакция вызвана обострившимся чувством вины перед женой Коннора, ранее скрывавшимся где-то в глубине души? Лейси встречалась с ней на многочисленных формальных мероприятиях и вечеринках, организованных университетом. Линда была мягкой, добродушной и общительной женщиной и никак не заслуживала такой…

Где-то впереди послышался знакомый шум – как будто лед скользил по льду. Лейси резко затормозила. Ей почудилось, что в конце тоннеля снова промелькнули какие-то тени, но рассмотреть что-либо в слабом свете фонарика было невозможно. Ее одолевали сомнения. Стоит ли бояться того, чего не видно?

– Эй, кто там? – позвала она в надежде, что ей откликнется кто-нибудь из ученых, который случайно забрел в этот отдаленный уголок «подсобки».

Ответа не прозвучало. Шум прекратился. Тени впереди снова замерли.

– Эй, кто там, отзовитесь! – снова прокричала она в темноту, осторожно скользя на коньках.

Впереди показался выход из петли в лабиринт. В горле у Лейси пересохло. У нее было ощущение, что кто-то сдавил ее шею холодными руками. «Мне нужно только выбраться из этой ловушки… А там уже недалеко до цивилизации».

Несмотря на мимолетное чувство вины, она горела желанием увидеть Коннора. Сама мысль о высоком мужчине с сильными руками и широкими плечами заставляла ее быстрее работать ногами. В его объятиях она будет в безопасности.

Лейси наконец выскочила в лабиринт тоннелей. Пусто. «Просто показалось, просто показалось, – нашептывала она про себя, – это просто игра света и теней».

Она строго следовала оранжевым указателям, которые светились в темноте, словно спасательные маячки. Направо, налево, прямо… Опять направо…