Электронная библиотека » Джеймс Стоддард » » онлайн чтение - страница 3

Текст книги "Обманный Дом"


  • Текст добавлен: 3 октября 2013, 20:44


Автор книги: Джеймс Стоддард


Жанр: Зарубежное фэнтези, Зарубежная литература


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Лорд Андерсон в притворной беспомощности поднял руки.

– Хватит! Сдаюсь! Образованностью мне с вами не сравниться. Я знаю одно: за последние три недели я сидел на месте столько, сколько никогда в жизни не сидел. Белому Кругу анархисты успели так навредить, и всюду нужна моя помощь. Все те годы, пока Хозяином был мой отец, я и не подозревал, какая на нем лежит ответственность. Я не жалуюсь, моя жизнь представляет собой удивительное приключение, но это сопряжено с огромной затратой сил.

– Неужели весь Дом настолько же пострадал, как Иннмэн-Пик? – спросила Сара.

– Некоторые части остались нетронутыми. Другие, как Вет, целиком уничтожены пожаром. В Фиффинге царствует анархия. Там то и дело сменяются лидеры, которые во всем обвиняют друг друга, сердца тамошних жителей отравлены жёлчью, пролитой Полицейским. Северный Левинг, некогда прекрасная страна, полная рек и зелёных полей, лежит в руинах, её жители превратились в беженцев. Не знаю, сможет ли там когда-либо кто-то жить. Иннмэн-Пик оправится быстрее этих стран. У ваших людей стойкие сердца.

– А я думала, что глупее нас глупцов не сыщешь. Лорд Андерсон рассмеялся.

– Нет. Вы просто были обмануты. Мы все делали ошибки, и я больше других.

– Но вы великий человек, – сказала Сара. Он снова рассмеялся.

– По положению – да. Я не стану выказывать ложную скромность, ведь Дом выбрал меня. Но Эвенмер смиряет своих Хозяев.

– Сам Дом?

Картер пожал плечами.

– Может быть, жизнь. Она укротила моего отца. И меня укрощала, когда я был младше. Как бы то ни было, нагрузка колоссальная, она больше, чем мне хотелось бы. В том, что ты – Хозяин, присутствует некая сила. Она и смиряет, и согревает. Порой заставляет быть дерзким. Надеюсь, я не был таким в Иннмэн-Пике.

– В каком смысле? – непонимающе спросила Сара. – Я ничего не заметила.

Голос Андерсона смягчился.

– Это потому, что вы не видели всего. Мне бы не хотелось, чтобы вы ощущали, что чем-то обязаны мне из-за моего положения.

– Но мы вам очень благодарны за все, что вы сделали. Вы видели нашу нищету и были снисходительны к нашим нуждам.

– Я говорю не о положении вашего народа. Все вместе мы исправим его. Моя дерзость состоит в том, что я просил у вашего отца вашей руки.

Лизбет, играющая с Руном, подняла голову. Ей было очень интересно. На миг лицо Сары озарилось радостью, но она успела сделаться серьёзной ещё до того, как лорд Андерсон посмотрел на неё.

– Конечно, – поспешно продолжал Хозяин, – решение зависит от вас. Быть может, у вас есть другие женихи, хотя ваш отец о них не упомянул. Скажите только слово, и я не стану вам докучать.

– Мне невозможно докучать, – легко отвечала Сара, но в голосе её появилась странная хрипотца. – Вы странный человек, лорд Андерсон. Вы носите свою власть, словно плащ, и думаете, что этого никто не видит. Вы все время говорите о своём служении Дому, как будто он живой и одновременно является вашим повелителем и подданным. Вас сопровождает безумный иудей, который считает себя древним, как время, и чья единственная обязанность состоит в том, чтобы заводить часы, и дворецкий, рассуждающий о феномене прецедента в юриспруденции и природе Вселенной. Их обоих вы называете своими слугами, но обращаетесь с ними, как с отцом и братом. Но ни ваше положение, ни ваша власть – не причина для меня дать согласие снова увидеться с вами, ибо у моего отца есть и то, и другое, и в крошечном Иннмэн-Пике его положение равно вашему. Но меня интригует то, как вы сами относитесь к своей власти.

– А вы, несмотря на всю свою прямолинейность, представляетесь мне натурой поэтичной, – ответил Хозяин. – И это сочетание меня тоже интригует.

И тут они оба улыбнулись, а Лизбет наклонила головку к самому уху Руна и шёпотом сообщила щенку, что эти двое непременно поженятся и что лорд Андерсон со своими слугами переедут в Малый Дворец, а с ними и Даскин, и они вдвоём будут всю жизнь кружиться в танце по липовому паркету.


Каково же было разочарование Лизбет, когда в следующий раз Даскин с Хозяином не приехал, и потом тоже. Лизбет каждый раз спрашивала о нем, и все время получала ответ: он занят, и, как правило, занят он был охотой в далёкой стране под названием Наллевуат. Лорд Андерсон, которого Лизбет уже называла Картером, рассказывал девочке удивительные истории об этой стране, где умели разговаривать тигры и предметы мебели и где огромные кошки были добрые и мирные, а мебель – совсем наоборот, и потому люди вместе с тиграми охотились на злобные шкафы и стулья в крошечных комнатках со множеством дверей. Истории эти казались Лизбет просто замечательными, но она никак не могла взять в толк, зачем Даскин проводит там так много времени и не может навестить её. Видя, как она огорчена, Картер пообещал пригласить Лизбет, Сару и графа Эгиса к себе во Внутренние Покои, как только в Иннмэн-Пике дела пойдут на лад, чтобы девочка могла повидаться с Даскином.

Лизбет думала о том, как это романтично, что лорд Андерсон ухаживает за Сарой, ведь он был высокий и очень важный господин. Его сдержанный юмор очаровывал девочку, и в конце концов она позабыла о том, что когда-то он казался ей похожим на директора школы. Печаль во взгляде лорда Андерсона таяла всякий раз, стоило ему увидеть Сару. Они смеялись и гуляли по переулкам Иннмэн-Пика, играли в дротики на лужайках, которые постепенно исцелялись от напущенной анархистами болезни, а то и просто сидели дома, и Картер слушал сложенные Сарой стихи. Лизбет он называл «маленькой компаньонкой», поскольку она сопровождала их повсюду – и когда они отправлялись в поездку в карете, и на пикники, и на поиски лилий в частях дома, примыкавших к Иннмэн-Пику.

Из стран, составлявших Белый Круг, в городок постоянно привозили еду и прочие припасы, и к концу лета здесь уже было в достатке хлеба и картофеля, древесины и гвоздей, краски для домов и даже имбирного пива. Горожане говорили о том, как славно, что Хозяин ухаживает за дочкой графа, и своё везение приписывали именно этому обстоятельству даже тогда, когда снова зацвели плодовые деревья и из выздоровевшей земли появились на свет свежие всходы пшеницы – ведь всякому было известно, что Хозяин обладает великой властью.

Из-за того, что в годы правления анархистов и дома, и одежда здешних жителей были скучного коричневого цвета, теперь обитатели Иннмэн-Пика все красили в яркие краски, и одежду предпочитали кроить из самых ярких тканей. И ещё долгие годы Иннмэн-Пик выглядел так, словно там не прекращается карнавал. Пусть городок смотрелся кричаще – Сара говорила, что горожан можно простить за это, ведь они могли запросто стать дальтониками из-за стольких лет жизни на фоне одного-единственного цвета.

Настал день, когда с северо-запада задули ветра – ещё не холодные, но наполненные первыми шелестами осени. Листья начали желтеть, земля увлажнилась и потемнела, в воздухе сладко запахло окончанием лета – так всегда пахнет ближе к осени, и потому смертные не слишком горюют о том, что лето миновало. Картер, Сара и Лизбет поехали на карете к небольшой рощице, расположенной ближе к той части Высокого Дома, что окружала Иннмэн-Пик. Там посреди высоких вязов и корсиканских сосен находился небольшой фонтан, в центре которого стояла фигурка ангела, а из рук ангела текла вода. Это было очень уютное место. Здесь стояла гранитная скамья, а по ветвям деревьев сновали белки. Картер, Лизбет и Сара перекусили макаронами с сыром и фаршем, жареными цыплятами и хлебным пудингом, который Лизбет пришёлся по вкусу больше всего остального.

Здесь было тихо. Троицу околдовала красота уходящего лета.

По небу тучными стадами плыли облака и рассеивали свет солнца, отчего все вокруг было объято золотистой дымкой. Лизбет хохотала, радуясь жизни. Она подошла к узкому бортику фонтана, забралась и пошла по нему, осторожно переставляя ноги.

– Поглядите на меня! – закричала она, но когда обошла полкруга, обернулась и увидела, что они вовсе не смотрят на неё. Картер опустился перед Сарой, сидевшей на гранитной скамье, на одно колено.

Лизбет снова окликнула их и потребовала, чтобы они посмотрели на неё, но, подойдя по бортику ближе, услышала, как Картер говорит:

– Сара, вы прекраснейшая и умнейшая из женщин, вы немыслимо хороши собой и невероятно образованны, мудры и бесхитростны и небесно красивы. Для меня не было бы чести выше, чем честь назвать вас моей супругой, если бы только вы на это согласились. И хотя я недостоин этого, я осмелюсь спросить вас, ибо моё сердце не желает больше ничего: вы выйдете за меня замуж?

Тут Сара выпрямилась, сложила вместе ладони, развела их, коснулась пальцами щёк, а потом обхватила руками талию и громко рассмеялась, а Картер зарделся.

– Миледи, я не понимаю, чем так насмешил вас. А Сара протянула к нему руки и обняла его голову.

– Простите – меня, милорд, но у вас такой немыслимо серьёзный вид… Вы стоите на коленях передо мной, и вас озаряют лучи солнца… Разве вы не могли сесть рядом со мной и сказать то, что сказали? Вы назвали меня поэтичной натурой, но в вас проявляется поэзия тогда, когда я меньше всего этого ожидаю. – В уголках её глаз блеснули слезы. Сдавленным голосом она произнесла: – Когда я впервые увидела вас тогда, несколько месяцев назад на вокзале, я злилась на вас. Я думала, что вы гордый и заносчивый, а потом сама себе удивлялась, но я вас тоже полюбила. Я и злилась, и радовалась одновременно. Так забавно! Я согласна выйти за вас замуж, сэр, если вы сумеете сохранить во мне это состояние на всю жизнь.

– И если вы будете радоваться чаще, чем злиться, все будет хорошо? – спросил лорд Андерсон.

– Ах, разве сейчас время играть словами?

Лизбет, весело смеясь, закружилась в танце около фонтана.


Граф был рад, Лизбет была в восторге, а Арни говорил, что лучше и быть не может. На следующей неделе в честь помолвки граф устроил скромный званый обед, на который были приглашены тётки и дядья Сары и её бабушка, Маньюи, а также многочисленные племянники и племянницы. Гостей было не так уж много, но Малый Дворец переполнился, и дети выбежали на лужайку поиграть в крокет и бадминтон. Лизбет была счастлива, ведь среди гостей были два мальчика её возраста. Один её дразнил, другой попытался её поцеловать, и обоих она назвала безобразниками, но радовалась при этом безмерно.

Смеркаться начало рано, поскольку небо заволокло тучами, и детей помладше увели в дом, невзирая на возражения. Мальчишки, играя в догонялки, убежали за дом, и Лизбет осталась одна. Она гонялась за первыми светлячками. Она уже собиралась вернуться, когда услышала, как кто-то негромко зовёт её по имени из-за зарослей жимолости у задней калитки.

– Кто там? – закричала Лизбет, решив, что это мальчишки вернулись, чтобы подразнить и попугать её.

Но через кусты перегнулся мужчина, чьего лица было почти не видно в сумерках.

– Папа? – вскричала Лизбет, поспешив к нему. Сердце её отчаянно забилось.

– Иди сюда, Лизбет, – проговорил мужчина рокочущим баритоном.

– Папа, ты вернулся! – воскликнула девочка и бросилась к нему. Он опустился на колени, она прижалась к нему.

– О, папочка, я так по тебе скучала! Где ты был? Почему ты так долго не приходил?

– Не время болтать, – ответил отец Лизбет. – Пойдём со мной.

– Что случилось? Разве ты не можешь зайти?

– Нет. Пойдём.

– Но куда мы пойдём?

– Я покажу тебе. Нет времени.

– Ладно.

Он взял её за руку и вывел через полуоткрытую заднюю калитку. Когда он прикрывал калитку, раздался негромкий скрип, и отец Лизбет что-то пробормотал, да и потом продолжал что-то тихо бормотать, и этот звук был похож на шелест ветра в листве.

– Папа, у тебя рука такая холодная, просто ледяная, – сказала Лизбет. – Ты болел? Поэтому тебя так долго не было?

– Тише, – буркнул отец. – Потом.

Он отказывался отвечать на вопросы девочки, Они шли по проулкам между домами, по длинным аллеям, иногда останавливались и прятались от прохожих. К тому времени, когда они миновали последние улочки и вышли в поле за Иннмэн-Пиком, окончательно стемнело.

– Папа, мне страшно.

Но отец сердито сжал руку Лизбет и ничего не ответил. Она дёрнулась и вырвала руку.

– Мне страшно, папочка.

Он глянул на неё сверху вниз холодными, бесчувственными глазами и потянулся к её руке. Лизбет отпрянула в сторону.

– Зачем ты это делаешь?

– Верь мне, – сказал он и протянул ей руку. – Пойдём.

Больше всего на свете Лизбет хотелось убежать, потому что в этот миг отец показался ей чужим, каким-то существом с лицом отца, смотревшим на неё его глазами. Девочка в неуверенности застыла. Она обернулась, посмотрела на огни городка, вспомнила о графе Эгисе, о Саре и Картере, о теплом доме, где жила два года. Губы её задрожали, она расплакалась.

– Не… плачь, – сказал отец, неподвижно, словно манекен, держа протянутую руку. – Пойдём. Я твой отец.

Как ни хотелось ей убежать, она маленькими шажками приблизилась к отцу. Её вела боль прежней потери. Она дала ему руку, а он резко и грубо поднял её, прижал к себе и быстро побежал по полю.

Вот тут Лизбет стало по-настоящему страшно. Она кричала, но отец был равнодушен к её мольбам, а они уже далеко ушли от Иннмэна, и никто не услышал её криков. Отец пробежал мимо того самого места, где Картер просил у Сары руку и сердце, мимо корсиканских сосен, фонтана с ангелом и вбежал в дверь под тёмным навесом.

Они неслись по коридорам и лестницам, и когда у Лизбет больше не осталось сил кричать, она тихо заплакала, а когда и слез не осталось, умолкла. Минуты сменились часами, девочка заснула, и ей приснилось, что её укачивает на руках Сара.

Проснувшись, она обнаружила, что отец все ещё куда-то несёт её, но только теперь они были не одни. К ним присоединились двое мужчин в серых плащах. Один из них нёс фонарь и освещал путь по тёмным коридорам. Лизбет догадалась, что это анархисты, потому что они были похожи на тощих людей в балахонах, которые когда-то всем заправляли в Иннмэн-Пике. Все молчали, но вели себя как люди, опасающиеся погони. Всю ночь они торопливо шли вперёд, и отец ни разу не опустил девочку на пол. Как ни страшно было Лизбет, а быть может, именно из-за того, что ей было страшно, она заснула.

Потом её разбудили в пустом коридоре, где фонарь освещал дощатый пол и обои с рисунком в виде белых лебедей, и покормили сушёным мясом и размоченными в воде сухарями. Она сидела рядом с отцом, машинально, без аппетита пережёвывая невкусную еду.

– Папочка, куда мы идём?

Отец посмотрел на неё. Глаза его в свете фонаря казались жёлтыми. Он не потянулся к девочке, не прикоснулся к ней.

– Недалеко. Теперь уже недалеко.

– Где ты был, папа? – спросила. Лизбет, но он не ответил, и она решила, что очень плохо вела себя, раз он так сердится на неё. Она снова заплакала, судорожно, отчаянно всхлипывая.

Когда все перекусили, отец снова понёс Лизбет на руках, и они шли по коридорам, пока не добрались до застеклённых дверей, выходивших на восток. Взошедшее солнце светило в окна за дверьми. Там протянулся коридор, вдоль стен которого развевались флаги пурпурных королевских цветов, висели пурпурные занавеси, вышитые золотом, и лежали пурпурные ковры с рисунком в виде золотых лилий. Медная табличка над дверью гласила:

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В БИСНИ.

ВЛАДЕНИЯ КОРОЛЯ.

Из-за солнечного света Лизбет стало немного веселее, и она решила, что отец и его спутники отыскали славное место, но никто не вышел встретить их, когда они миновали застеклённые двери.

– Ты все сделал как надо, – сказал один из анархистов. – Ты будешь вознаграждён. Отдай её мне.

– Нет, папа! Не отдавай меня ему! Нет!

Но отец передал Лизбет с рук на руки анархисту, и было видно, как ему тяжело её держать, а ведь отец нёс её без устали столько часов подряд. Когда Лизбет уносили, отец молча стоял в дверях. Девочка билась, вырывалась, кричала, тянулась к отцу, умоляла его забрать её. Глядя через плечо анархиста, она увидела, как отец отвернулся, и не было в его взгляде ни любви, ни тревоги. Его звериные глаза были равнодушны.

Она ещё долго вырывалась, но в конце концов изнемогла и затихла. Потом ей стало все равно. Она понимала, что будет наказана, вот только не знала, за что. Она плакала о Саре и графе, пока у неё не осталось сил плакать.


Много дней они шли по Дому извилистыми путями, одни из которых были светлы и радостны, другие – каменно-угрюмые, где отсветы фонаря на стенах казались похожими на блуждающие огоньки. Уже через час анархисты брали Лизбет на руки только тогда, когда она уставала до изнеможения, а остальное время она шла сама, но её вели на верёвке, обвязанной вокруг запястья, чтобы девочка не убежала. Лизбет было тоскливо и одиноко, потому что анархисты почти не разговаривали даже между собой, а если и говорили, то о том, чего она не понимала. Они с неё глаз не спускали, хотя она не знала, куда бы могла уйти от них. Лизбет чувствовала себя столь же беспомощной, как тогда, когда впервые пропал её отец два года назад, но только теперь ей было ещё хуже, ведь тогда она ждала его возвращения, а теперь – нет.

Наверное, через несколько дней они добрались до суровой и угрюмой части Дома, выстроенной из железа и серого кирпича. Злобные стражники в кольчугах из стальных колец, с пиками в руках, стояли у прохода в каждый коридор, и анархистам приходилось всем им показывать рекомендательные письма. Стражники всегда спрашивали у них, куда они идут, а анархисты неизменно отвечали: «В Заграничье». Тогда стражники умолкали, их взгляды тяжелели от страха, больше они уже ни о чем не спрашивали и пропускали анархистов.

Ещё несколько дней они шли по этой суровой стране и наконец спустились по винтовой лестнице в коридор шириной не больше двух футов и высотой не больше шести, выложенный все теми же серыми кирпичами. По этому коридору шли не один час, и Лизбет уже стало казаться, что они странствуют по внутренностям каменного змея. В конце концов они подошли к обитой железом двери высотой не больше роста Лизбет. Дверь открылась поворотом железного вентиля, и обоим анархистам пришлось здорово постараться, чтобы повернуть его.

Затем они погасили фонарь и втащили Лизбет внутрь, в кромешный мрак.

– Пожалуйста, – сказала она анархисту, который держал её, хотя она его не видела в темноте, – скажите, где мы? Почему тут нет света?

– Тут нет ни луны, ни звёзд, – отозвался он. – Это страна, которую некоторые называют Забвением.

Они немного подождали, и Лизбет увидела, что тут не так темно, как ей показалось сначала, а всего лишь как в безлунную ночь при свете лучины. Её похитители выглядели мрачными тенями, но источника тусклого света Лизбет не видела. Но все же, если бы девочка задумалась, она бы поняла, что в этом свете есть что-то жуткое, сверхъестественное. Вокруг простиралась огромная равнина с едва заметным подъёмом. А на горизонте виднелся чёрный страшный дом, и в его окне горел свет, а кроме этого дома вокруг ровным счётом ничего не было.

Анархисты тронулись в путь по равнине. Лизбет охватил страх, она начала вырываться. Тот, что вёл её, замахнулся, чтобы ударить, но второй вскричал:

– Нет! Сжалься над ней! Она совсем маленькая, и её ожидает ужасная участь!

– Тогда ты её и тащи! – огрызнулся первый и отдал девочку своему спутнику.

Как ни напугали Лизбет его слова, но проявленная им доброта тронула её, и она перестала вырываться. Она закрыла глаза и стала молча молиться о том, чтобы граф Эгис и Хозяин Андерсон пришли ей на помощь. Как это свойственно детям, она с надеждой оглянулась назад – вдруг они уже догоняют её похитителей, но позади увидела только величественные стены и башни Высокого Дома, от которых её уносили все дальше и дальше… Острые коньки крыш, каменные горгульи… Громада дома чернела в ночи, слепо таращились жёлтые огни окон.

Воздух на равнине был прохладный, хотя ветер здесь не дул. Земля была усеяна осколками чёрного янтаря. Они тускло поблёскивали, словно упавшие звезды, хранившие жалкие остатки былого великолепия. Анархисты шли по пустоши несколько часов, и к тому времени, когда они приблизились к одинокому дому, у Лизбет от холода онемели пальцы и уши.

Они прошли по усыпанной щебнем дорожке, озарённой зеленоватым светом единственного фонаря. Дом был поменьше Малого Дворца, он был высокий и узкий. Из единственного прямоугольного окошка лился зловещий красный свет. Анархист, пожалевший Лизбет, тяжело дыша от усталости, опустил девочку на дорожку и крепко, до боли, сжал её руку. Они подошли к. высокой двери с вставленными в створки витражами из квадратиков красного и синего стекла. Сквозь стекла пробивался свет.

Один из анархистов постучал. Появился мужчина с фонарём и револьвером.

– Мы привели девчонку, – сообщил один из анархистов.

– Входите. Он ждёт.

Лизбет провели в тесную, полутёмную прихожую, затем – по лестнице вверх, а потом бросили одну-одинешеньку в маленькой комнатке и заперли на ключ.

Комнатка была, в общем, обыкновенная. Дощатый пол, на одной из стен – невесёлая картина с тусклыми серыми цветами. Посередине стоял стол, возле него – стул. На столе неприятным зеленоватым светом горела трубка овальной формы. Её свет мерцал и выхватывал из полумрака странные машины, состоявшие из свитых спиралями трубочек, цилиндрических резервуаров, линз, шаров и механических рук. Изнутри машин к потолку с тихим шипением вырывались клубы пара. Ещё на столе лежала тяжёлая каменная плита с изображением херувима и множеством значков.

– Добро пожаловать, – прозвучал голос из темноты, и Лизбет в страхе вздрогнула. – Добро пожаловать, Лизбет Пауэлл. Я – хозяин этого дома, Человек в Чёрном.

Девочка всеми силами всматривалась во мрак, но никого не видела.

– Прошу вас, сэр, отпустите меня домой. Я ничего плохого не сделала.

– Ты никогда не вернёшься домой. До конца дней своих ты будешь жить в этой стране, в этом краю Кромешного Мрака, потому что отец твой продал тебя за бесценок.

Лизбет горько расплакалась. И словно в ответ на её слезы из-за странных машин вышла тень, и к ней подошёл Человек в Чёрном. Он и вправду был весь чёрный, в широком плаще, и казался не настоящим человеком, а силуэтом.

– Прекрати плакать, – приказал он и протянул к Лизбет желтоватую руку.

Девочка в страхе вскрикнула – рука прошла сквозь её грудь. Она не почувствовала боли – только леденящий холод. А когда Человек в Чёрном отнял руку, в ней что-то пульсировало. Как ни велик был страх девочки, её слезы мигом высохли. Человек в Чёрном отступил в темноту и проговорил почти шёпотом:

– Я забрал твоё сердце, а с ним – и твою душу, и ты никогда, никогда не познаешь любви. Все это отнято у тебя. Ты будешь жить в тоске, в скучном подобии дома, и всегда будешь одинока. Годы будут проходить, и никто не вспомнит о тебе, потому что все будут считать, что ты давным-давно умерла. Но мы сделаем тебя своей принцессой, королевой анархистов, и выстроим для тебя дом более величественный, чем Эвенмер, и более чудесный. Мы захватим и покорим Высокий Дом, мы разрушим его, и из его свай и камней построим собственный.

Он шагнул ближе к девочке. Лизбет в ужасе прижалась спиной к столу, а Человек в Чёрном надел ей на шею кулон.

– Когда ты вырастешь, – сказал он, – ты станешь самой великой женщиной в мире и все будут поклоняться тебе. Это украшение – первый холодный камень взамен отнятого у тебя сердца.

На серебряной цепочке тускло поблёскивал камень – ониксовое сердечко не больше ногтя на большом пальце Лизбет. Сердечко было заключено в стекло.

– Оно такое маленькое, – всхлипнула Лизбет. – Это сердце ребёнка.

– Другого тебе никогда не будет дано.

– Лучше бы вы вернули меня домой, – вдруг разозлилась Лизбет. – Хозяин Андерсон разыщет меня и заставит вас заплатить за все.

Но Человек в Чёрном только рассмеялся сухим безжалостным смехом.

– Да? А ведь это Картер Андерсон организовал твоё похищение.

Затем он исчез во мраке. В комнату вошли другие анархисты, увели Лизбет, накормили безвкусным ужином, а потом уложили спать в серой тусклой комнате, и она плакала, пока в тоске и изнеможении не уснула…


Вот так вышло, что Лизбет стала жить в Обманном Доме. Ей было позволено беспрепятственно ходить по дому, запрещалось только наведываться в запертую комнату на самом верху, где жил Человек в Чёрном. Заперты были все двери, что вели из дома наружу. Лизбет не нашла в доме ни одного окошка, не обнаружила даже витража в двери, который заметила, когда её привели, а холодные серые анархисты разговаривали с ней только в случае необходимости.

После того как девочка провела в доме почти неделю, её вывели в огороженный забором сад, вымощенный серым кирпичом, с некрасивым фонтаном в центре.

– Можешь посадить тут что захочешь, – сказали девочке анархисты и дали ей семена, но из семян выросли только ежевика да репейник.

Другой бы на месте Лизбет отчаялся, да и она какое-то время горевала, но шли недели, а она все не верила в ложь своих похитителей и решила притворяться паинькой, но все время думала о побеге. Лизбет стала ухаживать за ежевикой и репьями так, словно это были розы, и хотя только она находила свой сад красивым, для неё он был самым настоящим. За годы сад разросся и стал больше, хотя девочка ни разу не видела здесь никого с молотком или пилой, никогда не слышала стука топора плотника,

И вот как-то раз, подслушав разговор анархистов о том, что ручей, бегущий за садом, течёт до самого Эвенмера, Лизбет придумала план. С этого дня, как только ей удавалось украсть бутылку из-под вина или ещё от чего-нибудь – главное, с пробкой, она писала записки, вкладывала их в бутылки и опускала в ручей. Она всегда адресовывала свои записки Даскину Андерсону. Она думала о том, что раз уж теперь у неё нет сердца, которое она могла кому-то отдать, то пусть она хотя бы сосредоточит на ком-то свой разум. Может быть, Даскин когда-нибудь узнает о том, что её похитили, и спасёт её – прекрасный Даскин Андерсон со сверкающими глазами и блестящими светлыми волосами. Спасёт и вернёт её к графу и Саре в Малый Дворец, где она будет жить до конца своих дней.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации