Текст книги "Высокий Дом"

Они прошли по боковому коридору, оставили справа утреннюю гостиную, а слева – столовую, и подошли к парадной лестнице. Лестница была целиком из темного дуба. Ее перила украшал орнамент из орлиных когтей, а на балюстраде верхней площадки восседал вырезанный из самшита орел, раскинувший крылья размахом в шесть футов. Орел, казалось, был готов рухнуть камнем на любого, кто дерзнет пройти под ним.

Поднимаясь по ступеням на второй этаж, Картер проговорил:

– Похоже, теперь Даскин – ее оружие, а она размахивает им, словно мечом, и злорадно ухмыляется.

– Не знаю, сэр, не знаю… – покачал головой Бриттл. – Только… она настояла на том, чтобы первой поприветствовать вас. Тут у нас… тяжелые были времена с тех пор, как уехал ваш батюшка.

– В этом я нисколько не сомневаюсь.

После лестничной площадки они повернули налево, прошагали по длинному коридору, стены которого были забраны дубовыми панелями, а пол застлан алым ковром. Высокие стропила прятались в густых тенях. Еще несколько шагов – и вот она, знакомая дверь. К полному изумлению Картера, в комнате его поджидали старые приятели. Завидев его, Чант и Енох вскочили и поспешили ему навстречу. Старик-часовщик, отбросив всякие церемонии, рассмеялся и заключил Картера в объятия. От улыбки его оливковая кожа залегла возле глаз лучистыми морщинками.

– Мэрмер не позволила слугам встретить вас в гостиной, – объяснил он. – Она хочет, чтобы мы знали свое место, ну, вот мы и решили устроить нашу встречу здесь. Выросли-то вы как! И похорошели! Уезжали слабачком, а вернулись молодцом. Ну, как вы?

– Замечательно! – воскликнул Картер. – Особенно сейчас, когда вижу всех вас. Теперь я уж точно вернулся домой! – Он сжал руку Чанта. – А вы все совершенно не переменились. Я-то думал, вы станете меньше ростом или постареете, но – ничего подобного.

Старые товарищи Картера действительно совсем не переменились. Волосы Чанта так и остались едва тронутыми сединой, а Енох по-прежнему походил на столетний дуб, в том числе – комплекцией. Его черные глаза были, по обыкновению, веселы, а осанка и походка – молодые бы позавидовали. Картер еле удержался от слез умиления.

– Четырнадцать лет – разве это годы? – усмехнулся Чант. – Какие же это годы, когда живешь в доме, древнем, как само время?

– И ты по-прежнему каждый вечер зажигаешь лампы и фонари?

– А как же! – воскликнул Чант, и его розоватые глаза весело сверкнули. – «И вернусь, как взрослым стану, я с торговым караваном, и в заброшенной столовой все огни зажгу я снова». Как всегда.

– А ты заводишь все часы?

Енох рассмеялся.

– Все-все.

Картер уселся на шелковое покрывало, провел по нему рукой.

– Тут все осталось как было. А я думал, все будет по-другому.

Енох сел рядом с ним и пытливо заглянул ему в глаза:

– Мы ждали вас. Вы нам сейчас так нужны. Вашего отца уже десять лет, как нет. Вернется ли он когда-нибудь? Но у дома должен быть Хозяин. Вот вас и привезли сюда, чтобы посмотреть, не сумеете ли вы им стать.

– Но ведь есть еще Даскин, – возразил Картер.

– Да, – кивнул Енох. – Пожалуй, что так. Он тоже Андерсон. Но в этом доме все не так просто. Он не переходит от отца к сыну. Хозяин должен быть достоин избрания. Мать растит Даскина злобным и жестоким. Пройдет много лет, пока он переменится к лучшему. Но кто знает? Главное – вы дома! А что может произойти? Да все что угодно!

Картер обвел взглядом улыбающиеся лица друзей.

– Знаете, покуда я жил вдали отсюда, я кое-что понял. Высокий Дом не похож на другие. В обычных домах гости не являются к ужину, наряженные в средневековые одежды, там у всех полицейских, как на подбор, есть лица, и не бывает коридоров без начала и конца. Я научился держать язык за зубами и не выкладывать первым встречным свои истории, хотя, правду сказать, мои приемные родители все равно считали меня неисправимым фантазером. Но может быть, все, что я помню, мне просто привиделось во сне? Что такое этот дом?

– Все со временем объяснится, – пообещал Бриттл.

– Разве за день все поймешь? – хмыкнул Енох. – Маловато будет. Сегодня вам только и надо – вспоминать. Побродите по знакомым дорожкам. Посмотрите, годится ли он вам, этот дом. – Он вынул из кармана хронометр и простонал: – Пора идти часы заводить. Они ждать не будут.

– А мне пора лампы да фонари зажигать, – сказал Чант. В это мгновение над крышами грянул раскат грома. Бриттл выглянул в окно и сокрушенно покачал головой:

– Нынче ночью будет сильная гроза. Стемнеет рано.

Все трое попрощались с Картером и оставили его наедине с воспоминаниями и старыми, знакомыми до боли вещами. Слуги ушли чересчур поспешно, но Картер не обиделся на них: он понимал, что они думают об отце. И именно из-за этого к радости встречи примешалась грусть.

Картер вздохнул, открыл чемодан, вытащил оттуда четырех деревянных солдатиков, обшарпанный деревянный меч и портрет матери. Все эти детские сокровища он разместил на тумбочке возле кровати, а потом улегся и стал смотреть на них.

Чуть позже он встал и долго бродил по комнатам, разглядывая старые вещи. Заглянул в картинную галерею, где торжественными рядами висели портреты былых Хозяев Эвенмера, потом – в оранжерею, напоенную ароматами цветущих лилий и роз, оттуда – в утреннюю гостиную, радующую глаз сочетанием желтого и золотого, из нее – в курительную комнату, чопорную и скучноватую, похожую на сварливого старикашку, затем – в библиотеку, торжественно-напыщенную и загадочную. Картер заходил еще во многие комнаты, только столовую решил оставить на потом. Многое он успел забыть, на многое теперь смотрел по-новому. Наиболее ярко ему помнилась последняя неделя, проведенная с отцом. Сегодняшние злобные намеки Мэрмер больно ранили Картера, но он надеялся, что и она понимала: он в те последние дни тоже попрощался с отцом. И как бы мачеха ни силилась, она не могла этого отнять у него, даже своими жестокими издевками, спрятанными за показной обходительностью.

Уже смеркалось, когда Картер вышел из кухни во двор, обнесенный забором. Не без волнения он взглянул на старый колодец – и он показался ему меньше, чем запомнился с детства. Потрескавшиеся камни кладки, патина, расползающаяся по медной табличке… Картер содрогнулся, вспомнив о том, как упал в колодец, какая холодная была вода, какого страха он тогда натерпелся. Но долго думать об этом не стал – ведь в этом дворе он провел столько счастливых дней, и воспоминания увлекли его в те незабвенные времена.

Картер зашагал к невысокому кирпичному забору. На землю упали первые крупные редкие капли дождя. На миг им овладело искушение перелезть через забор, забыть о том, что тот служит преградой для врагов, но он все же не сделал этого, а вошел в увитую виноградом беседку, не забыв, правда, глянуть на калитку и убедиться в том, что она надежно заперта. Забор здесь был чуть ниже и соединялся с крышей беседки, отчего она казалась уютной комнаткой с белой деревянной дверью. Крупные листья винограда создавали непроницаемую тень. Картер слышал, как тихонько постукивают по листьям капли дождя – этот звук был нежен, словно поступь ангелов. Несколько сладостных мгновений Картер стоял и слушал шум дождя, не думая ни о чем, тихо радуясь чему-то и любуясь тем, как стекают по гибким лозам тонкие струйки.

Вдалеке послышался раскат грома. Дождь усилился. Поежившись от резко нахлынувшей прохлады, Картер поспешно вышел из беседки и торопливо зашагал к крыльцу. Оглянувшись через плечо, он увидел мрачную фигуру Полицейского. Заклятый враг стоял возле фонарного столба. Его лица не было видно за завесой проливного дождя. Казалось, он торчал здесь все эти годы и ждал возвращения Картера из вынужденной ссылки. Внезапный порыв гнева охватил Картера: отец исчез, а это мерзавец остался! Ему отчаянно захотелось броситься к забору, перебраться на другую сторону, сойтись врукопашную с этим отвратительным воплощением Зла и сокрушить его. Но он сдержался, сковал свои чувства холодной решимостью и негромко проговорил:

– Я тебе теперь не сопливый мальчишка. Я выведаю все твои тайны.

С этим ужасом он храбро встретится лицом к лицу – но только тогда, когда поймет, с кем выходит на бой. Картер на долгое мгновение задержал взгляд на фигуре своего злейшего врага, а потом повернулся и, войдя в дом, крепко запер дверь на засов.

Ужин в тот вечер получился приятным – ни леди Мэрмер, ни Даскин не присоединились к Картеру и мистеру Хоупу. Печаль пополам с радостью охватила Картера, когда Бриттл провел его в столовую, где много лет назад сидел за обеденным столом его отец и возглавлял советы, на которые собиралось множество важных персон. Теперь Картер заново оценил красоту столовой. В незапамятные времена древний очаг был преображен во внушительных размеров беломраморный камин, обрамленный высокой аркой, украшенной лепниной в виде виноградных лоз и гроздей. Выше арки тянулся карниз шириной в два фута с барельефом, изображавшим стайку белок, резвившихся среди ветвей ясеня. От карниза вниз, к каминной полке спускался массивный каменный уступ. Вся конструкция – камин, выложенный узорными изразцами, полка, уставленная статуэтками дам из цветного стекла прерафаэлитской эпохи, – напоминала романтический грот. По обе стороны камина стояли мягкие кушетки, так что внутри ниши можно было с удобством разместиться у огня. На доске, вставленной в каминную полку, были вырезаны слова: Вряд ли кто дерзнет. Ниже надписи на доске красовался трехбашенный замок. Из бойницы самой высокой башни торчала закованная в латы рука, сжимавшая меч. Пол покрывали персидские ковры с ярко-желтыми подсолнухами на темно-синем фоне. Потолок и стены были обиты резным дубом. К одной из стен примыкал подковообразный буфет. У прямоугольного дубового стола с массивными ножками в виде звериных лап стояло двенадцать стульев. Над столом висела хрустальная люстра, на ободе которой были выгравированы маленькие фигурки мышей.

Бриттл провел Картера во главу стола, но молодой человек сел на соседний стул. Мистер Хоуп уселся напротив. Ужинать им предстояло вдвоем. Им подали капустный суп, а затем – жареного лосося с гарниром из зелени, яичных желтков, масла и каперсов и большие ломти черного хлеба. Картеру показалось, что лучшего пиршества у него не было со времени отъезда из Эвенмера.

– Превосходный ужин, – прожевав очередной кусок, отметил Хоуп. – И особняк чудесный. Никогда не видел столь великолепного дома.

– Дом прекрасен, – согласился Картер, – он неизменно красив. Теперь, когда я снова здесь, жизнь вдали от Эвенмера кажется мне сном, словно единственная явь на свете – этот дом.

– Понимаю. Дом действительно изумителен. Надеюсь, я сумею до отъезда обойти его целиком. Но Бриттл сказал мне, что завещание следует зачитать завтра, поэтому я до самого вечера изучал его.

– Вы, похоже, озабочены. Все ли в порядке?

Хоуп растерянно отломил кусочек хлеба.

– Я действительно немного взволнован. Еще до приезда сюда я лично проверил записи о внесении платы за дом. Все уплачено полностью, однако и сам дом, и земля используются по доверенности, в которой не упомянуты ни ваше имя, ни имя вашего отца, ни вашего деда. Такое впечатление, что дом вообще никому не принадлежит и никогда не принадлежал. Прошу вас, не волнуйтесь, я уверен, что это ничего не значит. Мой секретарь над этим работает. Я надеялся, что завещание вашего отца прольет какой-то свет на это обстоятельство.

– Это оказалось не так?

Хоуп издал короткий лающий смешок.

– Пожалуй, мне не следовало бы раскрывать все карты, но так или иначе вы скоро все узнаете. Согласно завещанию, вам и Даскину позволено оставаться в доме сколько угодно. Вам отводится роль Служителя Дома «до того времени, как будет избран Хозяин». Я процитировал строку завещания слово в слово. Вы наделяетесь правами, но не приобретаете собственности. И Хозяин Дома не приобретает никакого титула, он всего лишь обязан «служить» в этой должности. Крайне необычно. Надеюсь, я вас не огорчил?

Картер улыбнулся:

– Нет. Все, что имеет отношение к этому дому, меня не удивляет. Он очень древний, и традиции здесь странные. Нет, я не огорчен.

Затем они курили сигары и до поздней ночи болтали. Картеру все больше нравился Хоуп. Юрист оказался честным до наивности, что для человека его профессии довольно нетипично. Вряд ли ему была суждена блестящая карьера.

Наконец они пожелали друг другу доброй ночи, и Картер удалился в свою комнату. Там он уселся на кровать, на которой не спал уже много лет, потрогал столбики, ткань балдахина, снял туфли и носки, опустил на шерстяной ковер босые ноги. За окном грянул гром. Вспышка молнии озарила подоконник. Картер окинул комнату взглядом. Багряные азалии на обоях, резной ангел на каминной полке красного дерева, над ней – сабля в серебряных ножнах, рядом массивный платяной шкаф с большим овальным зеркалом. Картер погасил лампу и долго сидел в темноте, прислушиваясь к стуку дождя в оконное стекло, к шуму ветра в ветвях деревьев – к знакомым с детства звукам. Он был дома, а ведь и не надеялся на то, что ему суждено снова оказаться здесь и спать в своей кровати.

Картер подошел к окну, раздвинул шелковые шторы, чтобы посмотреть на грозу, и вздрогнул. Ему показалось, что на краткий миг к стеклу прильнуло чье-то лицо и тут же исчезло. Это произошло настолько молниеносно, что Картер не смог бы сказать наверняка, действительно ли он что-то видел, или ему только померещилось. Первой мыслью было: нет, это невозможно, ведь комната на втором этаже, и к тому же без балкона. С часто бьющимся сердцем Картер огляделся по сторонам – не могли ли сыграть шутку тени. И тут увидел Полицейского, стоявшего у фонаря за забором и пристально глядевшего в сторону его окна. Казалось, того совершенно не заботит проливной дождь. Лицо Полицейского издали казалось белесым пятном. Вспышки молний превращали его фигуру в черно-белый манекен. Картер поежился. На миг его охватили страшные воспоминания о тьме колодца, о мраке Комнаты Ужасов. То был безотчетный страх, похожий на разверстую бездну. Картер издал судорожный вздох – скорее даже всхлип, и сжал кулаки, злясь на себя за это проявление слабости.

– Мне не стоило возвращаться! – пробормотал он и добавил: – Мне не стоило уезжать!

Он заставил себя задернуть шторы, затем лег на кровать и опустил балдахин.

Проснулся он среди ночи с нехорошим предчувствием. В первые мгновения не мог понять, где находится. Придя в себя, выглянул в окно. Газовый фонарь уютно освещал двор. Дождь перестал, хотя молнии еще полыхали. Полицейский исчез. Задернув шторы, Картер зажег керосиновую лампу на тумбочке у кровати и стал любоваться игрой теней по комнате. Каминные часы пробили четверть третьего.

Ночь выдалась довольно теплая, но Картер решил развести в камине огонь ради уюта. Спать не хотелось. Он протянул руку к стоявшей на каминной полке свече и случайно задел кирпич в кладке камина. Кирпич легко ушел в стену.

Негромкий скрежет так напугал Картера, что он отскочил от камина и в страхе бросился на кровать. Камин повернулся, а за ним открылось отверстие шириной фута в три и высотой в рост человека. Собравшись с духом, Картер взял лампу, подошел к отверстию и осветил его. За ним обнаружилась небольшая пустая пыльная комнатушка с дощатым полом и лестницей, уводящей наверх.

Картер провел ладонями по лицу. Больше всего на свете он боялся трех вещей – боялся, хоть и считал эти страхи постыдными для взрослого мужчины: темноты, глубины и замкнутого пространства. Он не слишком отчетливо помнил Комнату Ужасов, но зато не забыл, что она была полна порождений мрака.

– Только круглый дурак потащится туда среди ночи, – пробормотал Картер. Так он сказал, но, уже произнося эти слова, понимал, что так и сделает – хотя бы потому, что боится. После недолгих колебаний он оделся, снял со стены саблю, вынул ее из ножен и, держа лампу в вытянутой руке, ступил на шаткую лестницу.

Туфли оставляли следы в густой пыли, ступеньки жалобно скрипели. По обе стороны стены были забраны гладкими панелями. Картер чувствовал, как часто и громко колотится сердце. Лестница уводила его все выше, и постепенно он успокоился. С опозданием он вспомнил о том, что надо было бы сосчитать ступеньки.

Наконец лестница закончилась и вывела Картера на ровный пол из обструганных досок. Он поднял лампу повыше и разглядел матицу – главное перекрытие двускатной крыши просторного чердака. Чердак был так велик, что стен Картер не разглядел. На полу в беспорядке стояли сундуки, валялись старые чемоданы. Какие-то безделушки, глиняные куклы.

Стайка маленьких летучих мышей, вспугнутых светом, взлетела прямо над его головой. Он вздрогнул. Мыши пищали негромко, но тишина на чердаке стояла такая, что писк и хлопанье крыльев казались оглушительными. Картер втянул голову в плечи, дождался, пока мыши утихомирятся и уймется бешено бьющееся сердце. Затем вдохнул поглубже и выпрямился.

Поскольку стен он разглядеть не мог, то пошел прямо вперед, намереваясь вернуться потом по собственным следам. Он перешагивал через старые шляпы и кастрюли, метлы и сундучки, ему попадались книги с заглавиями на странных, непонятных языках, флаги неведомых держав.

Довольно скоро Картер обнаружил, что пыль перед ним зашевелилась и раздвинулась. Поначалу он решил, что все дело в сквозняке, продувавшем чердак, но приглядевшись получше, обнаружил огромный след, намного больше человеческого. Картера бросило в дрожь, но он успокоил себя: разве мог на чердаке обитать такой великан? И все же след отчетливо напоминал отпечаток четырехпалой лапы какого-то зверя.

Картер снова шагнул вперед – и тут же остановился. Ему почудился негромкий низкий стон. Кроме того, он обнаружил второй такой же след. Расстояние между следами говорило о том, что страшилище способно делать шаги длиной в двадцать футов.

Тишина обволокла Картера. Он вдруг понял, что не слышит ни ветра, ни грома. Казалось, чердак отрезан от остального мира. Картер понимал: погибни он здесь – никто не узнает о его участи. Он был готов повернуть обратно, но тут колеблющееся пламя, лампы выхватило из мрака нечто серое, холодное, что-то наподобие обломка гигантской статуи. Обломок выглядел довольно любопытно: поверхность его тускло поблескивала, и Картер, недолго думая, легонько пнул его. Оказалось, что камень до странности упруг.

Медленно и страшно громадина зашевелилась, распрямилась, восстала во тьме. Тоскливо скрипнули половицы. Чуть ли не к самому потолку взметнулась змеиная голова с пастью, усеянной рядами огромных острых зубов, с красными глазами величиной с кулак человека, с блестящим алым языком. Оказывается, Картер принял за обломок статуи длинный хвост чудовища. Теперь хвост мотался по полу из стороны в сторону, и Картеру пришлось перепрыгнуть через него, чтобы этот гигантский хлыст не угодил по нему.

Чудовище стояло на двух лапах, опираясь на хвост. Передние короткие лапы оно подняло перед грудью. Картеру и в голову не пришло пустить в ход саблю. Он развернулся и во всю прыть рванул туда, откуда пришел. Вслед ему полетел чудовищный рык такой мощи, словно разом взревели все обитатели джунглей. Затопали слоновые ножищи.

Картер мчался как безумный, отчаянно кружа по чердаку, лавируя среди разбросанных в беспорядке вещей. Он ненамного опережал чудовище – а чудовище шагало медленно и мерно и с каждым шагом одолевало колоссальное расстояние.

На бегу Картер больно ударился коленом о край сундука, споткнулся и чуть не упал. Слева, совсем рядом с ним, клацнули громадные челюсти, и сундук треснул, словно яичная скорлупа. Картер бросился вправо и снова побежал, надеясь удрать подальше, пока монстр будет разделываться с сундуком.

На расправу с сундуком, однако, у чудовища ушло одно мгновение. Вновь зазвучали слоновьи шаги. Картер пытался разглядеть первые ступени лестницы. Спину обдало жарким духом. Он швырнул за спину лампу и саблю и изо всех сил прыгнул.

Картер еще не успел приземлиться, когда чудище наступило на лампу, погасило и растоптало ее. Он перелетел через порог, шмякнулся на ступеньки и заскользил по ним на животе. В ужасе он обхватил голову руками. Казалось, теперь он целую вечность будет катиться по лестнице.

Наконец он без сил распростерся на ступеньках ничком. Дальше он пополз на четвереньках, одолел еще двадцать ступеней и замер, прислушиваясь. Где-то наверху недовольно рычал и переминался с ноги на ногу жуткий колосс. Картера обволокло зловонным дыханием. Струя пламени метнулась вниз по лестнице, не долетев до него всего несколько дюймов. Жаром обдало лоб.

Обезумев от страха, Картер устремился вниз. Сколько времени он полз на четвереньках, он не помнил, но в конце концов снова остановился, чтобы отдышаться. Плечи, руки и ребра ныли от ушибов, но, похоже, все кости были целы. Все тело пульсировало от боли, однако он был жив. Только бы добраться до комнаты!

Картер сжался в комок от страха: по лестнице раскатом грома пронесся чудовищный бас.

– Что за малявка, что за ничтожество проникло сюда и потревожило мой покой? – вопросило чудище. – Отвечай! Назови свое имя, имя своего отца и свое звание.

– Я… Я Служитель Дома, – назвал себя Картер, поскольку именно так он был назван в завещании отца. – А-а-а… а ты кто такой?

– Я – Йормунганд, последний динозавр, разрушитель, попиратель и пожиратель царств и эпох, воплощенная алчность, хитрость и мрачное одиночество. Некогда я был драконом, но в нынешний просвещенный век так меня именовать не модно. Я огнедышащ, но пламя приберегаю для особых торжеств. Теперь я, некогда гигант, всего лишь груда костей. Но эти кости в прошлом принадлежали библейским колоссам, а потом их раскопали близорукие археологи, а потом всякие тупоголовые умники нарастили на них плоть, но тут им явно недостало воображения. Но ты не Служитель Дома. Будь ты им, я прочел бы в тебе Семь Слов Власти.

Картер отозвался не сразу. Он мучительно вспоминал, где и при каких обстоятельствах раньше слышал о Семи Словах Власти.

– Я стал Служителем совсем недавно, – робко вымолвил он.

– Служитель без Слов Власти? Рыба в ведре, утка в пустыне, беспомощная добыча для врагов. Но тебе повезло. Я отлично помню Слова. Поднимайся ко мне. Я научу тебя им.

– Я тебя и отсюда неплохо слышу.

Йормунганд невесело хохотнул.

– А мы могли бы славно посидеть, попили бы чайку с пирожными, в бридж сыграли бы. А потом послушали бы гармонику на парадном крыльце.

Новый залп пламени метнулся вниз по ступенькам, но Картера огонь не коснулся. Как ни было ему страшно, он все же подивился, почему не вспыхнула деревянная лестница.

– Ты еще здесь? – поинтересовался Йормунганд. Картер лежал не шевелясь, не смея проронить ни слова.

– Я тебя вижу. Лежишь там, белеешь, словно ягода мушмулы, которую проглядели, не сорвали с ветки. Беседа – забытое искусство. Ты – как и все прочие, что взбирались сюда по лестнице тайком и вожделели похитить мой Хребет Мудрости. Небось, не постеснялись бы с меня шкуру содрать ради этого, а потом, когда все оборачивалось худо для них, были готовы в штаны наложить со страху. А что я тебе такого сделал, если на то пошло? Ведь теперь, поди, пойдешь и будешь жаловаться кому ни попадя на то, как тут с тобой дурно обошлись. Ну извини. Полез к чудовищу – так не обижайся, если тебя по носу щелкнут.

Картер крадучись пополз вниз. Поддерживать беседу ему вовсе не хотелось. Он полагал, что динозавр ему просто зубы заговаривает, а сам только и придумывает, как бы половчее подобраться к жертве.

– Удаляешься, как я погляжу, – заключил Йормунганд. – Приятно было пообщаться. Заглядывай еще как-нибудь. Приятелей прихвати. Произнесешь Слова Власти – так и на вопросы ответить могу. А ежели ты их знал, да подзабыл, в Книгу Забытых Вещей загляни. Ну а коли снова явишься сюда без Слов Власти – так и знай: я из твоих косточек зубочистки сделаю, какими после обеда пользуются не в самых приличных домах. Чердак мой, и царство мое – логово последнего динозавра.

Картер услышал удаляющиеся шаги Йормунганда, от которых вся лестница сотрясалась до основания. Он встал и медленно продолжил спуск, ведя рукой по стене. Из-за боли от ушибов и кромешной тьмы обратный путь показался ему вечностью. Добравшись до своей комнаты, он на ощупь нашел каминную полку и дрожащими руками зажег свечу. Затем тронул кирпич, и камин водворился на свое законное место. Картер опустился на кровать и ощупал ушибленные места.

Все его детство прошло в этой комнате, а ему и в голову не приходило, что тут есть потайной ход. Теперь, когда опасность миновала, Картер наконец осознал, какая ему грозила беда. Но, невзирая на страх и боль, мысли его озарил огонек радости: динозавр напомнил ему о том далеком дне, когда он впервые заглянул в Книгу Забытых Вещей.

* * *

Наутро Картер проснулся от приглушенных раскатов грома и негромкого постукивания капель дождя по оконному стеклу. Сквозь голубую ткань балдахина пробивался рассеянный свет. Какое-то время Картер лежал, не желая думать ни о чем. Лежал и смотрел на облупившуюся краску на подоконнике, на стекавшие по стеклу струйки дождя, на серый мох по ту сторону окна, упрямо стремившийся к свету. Медленно подступили воспоминания о безумном ночном бегстве с чердака. Картер встал, подошел к камину, прикоснулся к кирпичу, открывавшему потайной ход – только ради того, чтобы убедиться в его существовании. Повторять восхождение по шаткой лестнице ему вовсе не хотелось.

Потом оделся, спустился в столовую. Мистер Хоуп уже сидел за столом и с аппетитом поглощал французские тосты, яичницу и джем.

– Доброе утро, – приветствовал Картера Хоуп. – Должен похвалить вашего повара. Еда у вас тут выше всех похвал. Отец у меня страдает тучностью, и боюсь, я унаследовал от него чревоугодие. Думаю, не мог не унаследовать.

– Я к вам присоединюсь, – кивнул Картер и обратился к Бриттлу, появившемуся из кухни в сопровождении молодого помощника: – Нельзя ли и мне подать такой же завтрак?

– Конечно, сэр.

– Бриттл, тебе известно о каких-нибудь потайных ходах в нашем доме?

– Ходах, сэр?

– Ну, ты понимаешь, о чем я говорю. Потайные ходы, комнаты с секретами…

Бриттл задумчиво обозрел стол.

– А хорошо ли господин спал нынче ночью?

– Отвратительно. Я обнаружил потайной ход за моей комнатой.

Бриттл понимающе улыбнулся:

– И пошли по нему?

– Пошел и вышел на чердак. И кое-что там обнаружил.

Улыбка Бриттла превратилась в усмешку.

– И остались в живых.

Картер нахмурился:

– Ты меня удивляешь. В живых я остался по чистой случайности, но что все это значит – ума не приложу. Нужно будет потолковать с тобой после зачтения завещания.

– Все Хозяева Дома прошли крещение огнем, – отозвался дворецкий. – Я искренне рад, что вам повезло.

С этими словами Бриттл удалился на кухню.

– Для слуги он многовато себе позволяет, – отметил Хоуп.

– Мы с ним – старые приятели, – объяснил Картер. – Он для меня скорее дед, нежели дворецкий. Оттаскай он меня за уши и отправь в мою комнату, я бы, пожалуй что, его послушался.

Хоуп рассмеялся:

– Судя по всему, ночка вам действительно выпала нелегкая.

– Как долго вы намерены пробыть в Эвенмере? – поинтересовался Картер. – Я это к тому, что понимаю: с зачтением завещания ваша миссия будет выполнена, но я хотел спросить вас, не откажетесь ли вы погостить здесь какое-то время? Дороги наверняка размыло ливнями, и ехать по такой слякоти будет трудновато. Безусловно, я сумею придумать причину вашего пребывания здесь и оплачу ваши услуги.

– Но о каких услугах идет речь? – поинтересовался Хоуп. – Скорее всего речь пойдет о реституции, так что предлагаете вы мне работу, а не отдых.

Тут Картеру подали завтрак. Намазав маслом тост, он ответил:

– Мне нужны ваши советы и ваши зоркие глаза. Вчера я сказал вам, что в этом доме множество странных традиций. Позвольте же поведать вам совершенно фантастическую историю, но не о прошедшей ночи, а из времен моего детства. Однако сначала вы должны дать согласие остаться хотя бы на неделю. К этому времени дороги просохнут.

Хоуп задумался, нахмурился.

– Я холост, – сказал он, – но мне придется послать весточку в контору. Мне очень нравится ваш дом, мне тут снились чудесные сны. Предложение подкупающее как с профессиональной, так и с романтической точки зрения. Как я могу отказаться?

Они пожали друг другу руки, и Картер повел рассказ. Он поведал Хоупу о многочисленных гостях отца, о Книге Забытых Вещей, даже о Полицейском. Правда, о том, что у этого мерзавца нет лица, он умолчал. Затем рассказал о потере Ключей Хозяина, о своей ссылке. Потом – о динозавре на чердаке. Казалось, никакого изумления его рассказ у поверенного не вызывает. Картер гадал, не с таким ли бесстрастным лицом тот выслушивает вранье подозреваемых в убийстве.

– Вы поверили хоть одному слову? – спросил Картер, закончив рассказ.

Хоуп тепло улыбнулся:

– Звучит это все невероятно, и мне нужны веские доказательства. Но вы, похоже, в здравом уме, и я не вижу, зачем бы вам нарочно морочить мне голову.

– Вы меня удивляете, сэр.

– Чем же? Тем, что я не исключаю вероятности фантастических происшествий? Знаете, в зале суда мне приходилось выслушивать и более немыслимые речи. В детстве мне случалось сталкиваться со многим, что на ту пору казалось необъяснимым. Так почему же взрослые должны быть от такого застрахованы?

– Честное слово, вы меня просто поражаете, – признался Картер. – Я-то все видел собственными глазами, а верю с трудом.

– Я пока мало что понимаю, – отозвался Хоуп. – Я не легковерен. Не забывайте: я всего лишь не исключаю возможности того, что все рассказанное вами – правда. Всю свою жизнь я жил, служа закону. Время от времени законы подвержены изменениям – исключительно вследствие того, как их трактуют законники. Так почему же вселенские законы должны оставаться незыблемыми? Вы говорите, что обнаружили на чердаке ящера. Вроде бы сущая небылица, но я не удивлюсь, если, последовав туда вместе с вами, обнаружу там девственные леса, где самое место подобным страшилищам. Тут все дело в интерпретации, не более того.

– У вас необычные для современного человека взгляды.

– Я просто подошел к вопросу с точки зрения разночтения закона. Сэр, мир – это странное, загадочное место, полное тайн и мистических совпадений, суть которых непонятна простому смертному. С какой стати меня должен изумить динозавр, если я своими глазами видел осьминога, паровой двигатель, закат? С какой стати я возьмусь отрицать существование волшебства, если у меня дух захватывает при виде того, как сами по себе по небу плывут облака? Разве дерево – неровный столб, похожий на перевернутый вверх дном пень, покрытый зеленой шерстью, – не такая уж невероятная вещь? Держи разум открытым нараспашку – вот мой девиз. Гигантский ящер невероятен ровно настолько же, насколько дом без владельца, дом, которым тем не менее владеют в течение не одного десятка лет, насколько завещание, согласно которому никто не получает ничего.