Текст книги "Мечты сбываются"

Час спустя, чувствуя себя слегка пострадавшей от напора, проявленного миссис Форд, Мери была готова признать правильным сделанное Нелли описание хозяйки Куинс-Бичес, как дамы трезвой, умной и проницательной. Для любопытства миссис Форд не существовало препятствий. Вопросы сыпались один за другим, проясняя происхождение Мери, ее работу, ее планы на будущее и, как деликатно выразилась миссис Форд, ее «привязанности». И когда Мери пришлось сознаться в отсутствии «привязанностей», на устах миссис Форд заиграла улыбка.

– Будем надеяться, что это исправится в самом ближайшем времени, дорогуша, – сказала она. – Я всегда говорила: красивые разумные девушки вроде вас – это соль земли, и им необходимо выйти замуж, и не стоит вбивать, себе в голову, будто каждому мужчине нужно милое личико… – Она замолчала и прислушалась, склонив голову, к резкому хрусту гравия под чьими-то подошвами.

– Вот и Барни вернулся. Я представлю вас друг другу и оставлю, чтобы вы подружились, пока я готовлю чай для всех нас. Нелли скоро вернется. Леони тоже. Она отправилась в Рингвуд, не дальше.

Барни Форд оказался коренастым молодым человеком с приятным веснушчатым лицом и копной песочных волос. Когда миссис Форд представила Мери и объяснила ее появление, его приветствием была широкая улыбка и крепкое рукопожатие.

– Жаль, что вам вздумалось прогуляться как раз тогда, когда в конюшне не осталось подходящих лошадей. Нелли следовало предупредить меня звонком, и я бы придумал выход из положения. Где она, кстати говоря?

– Она вывела Тарквинита прогуляться, – ответила ему миссис Форд.

– Что?

– Поехала на Тарквините в лес. Вы говорили, что разрешаете, не правда ли?

– Ничего подобного я не говорил! Она прекрасно знает, что я не доверяю этому коняге и что я запретил ей приближаться к нему до тех пор, пока я не научу его кое-каким манерам… – Когда в комнату вошла Леони, Барни повернулся и обрушился на нее: – Слушай, ты видела Нелли? Если видела, то что ты ей передала от моего имени?

– То, что ты прокричал мне снизу. Что ты забираешь всех лошадей к «Лужкам», но если она появится, может взять Тарквинита!

– Не может взять Тарквинита!

– Я услышала «может», и все.

В наступившем молчании оба пожирали друг друга глазами. Затем Барни пробормотал:

– Ты намерена придерживаться этой версии?

Леони пожала плечами:

– Это никакая не версия. Это твои собственные слова, как я их услышала. Я могла ведь и ошибиться, не так ли?

– Могла… – Лицо Леони жарко вспыхнуло, но, прежде чем она вновь пошла в атаку, Барни повернулся к матери. – Нелли сказала, куда едет? Сколько прошло времени?

– Она поехала в лес, Примерно час назад. Нет, уже, наверное, больше. А что такое, Барни?

– Не собираюсь ждать. Поеду сам и посмотрю. Хочу найти ее и все выяснить.

– Ты поедешь верхом, милый?

– Нет, я возьму машину, Я догадываюсь, куда она могла направиться, но вышлю Дэнси и Хилла в джипе – пусть поищут в другом месте. – Он посмотрел на Мери. – Хотите поехать со мной? – предложил он.

– Да, если можно.

Дружелюбный, расслабленный Барни вмиг стал энергичным и деятельным. Всего лишь через пару минут маленькая поисковая экспедиция была набрана и выслушала его наставления, и машина затряслась по лесной дороге.

После очередного сильного крена, который застал Мери врасплох, Барни бросил:

– Извините, но, мне кажется, она поехала именно этой дорогой.

– Ничего. – Мери потерла голову в том месте, которое пришло в соприкосновение с потолком кабины. – Вы и правда думаете, что Нелли могла упасть с коня или что-то в этом роде? Или я ошибаюсь?

Он кивнул:

– Вполне возможно. Я уверен, что она справится с большинством лошадей, каких я только знаю, но боюсь, на таких безобразников, как Тарквинит, нельзя положиться.

– Безобразников?

– М-м… У них порой развиваются дурные наклонности. Как у некоторых людей… Это все моя вина. Не надо было покупать этого коня. Но он был той стати, которую я давно искал: именно такого мне хотелось бы предложить опытным наездникам, но, когда я дал заявку на торгах и заполучил его, я, разумеется, не догадывался, что у него свои причуды.

– Что это за причуды такие?

– Попросту говоря, он не может свыкнуться с наездником, не терпит никакой ноши; и, более того, он знает отличный способ избавиться от седока, как будто специально придуманный для нашей местности. Вот почему я бы предпочел услышать, что Нелли поехала на нем по рингвудской дороге. В этих зарослях, если только Нелли даст ему шанс почувствовать, что он – хозяин положения, он метнется к ближайшему дереву с низкими ветвями и постарается выбить ее из седла такой веткой. Это как пить дать. – Без всякой паузы Барни лаконично добавил: – Между прочим, Леони наврала сегодня.

Правда?

– Точно вам говорю. Она угодила в западню, которую я ей расставил. Я не говорил: «Нелли не может взять Тарквинита», – и она никак не могла услышать «может» во фразе «Передай Нелли, пусть ни в коем случае – повторяю, ни в коем случае – не пытается оседлать Тарквинита», а сказал я именно это. И пареньку в конюшнях объявил то же самое, но, если Нелли вообразила, что я дал ей свое разрешение, она просто не стала его слушать.

Мери подавила дрожь:

– Но зачем мисс Криспин лгать вам?

– Ума не приложу. Хотя нет, знаю. Она решила, что это сойдет ей с рук: ее слово против моего, и она ведь всегда может заявить, будто плохо расслышала меня. Но на самом деле она сделала это потому, что ненавидит Нелли.

– Но не до такой же степени…

– Чтобы рискнуть здоровьем или даже жизнью девушки? Можно подумать, это ее удержало бы. Но она действительно не выносит ее, и, если с Нелли что-то случится по ее вине… – В голосе Барни явственно прозвучала угроза. Немного помолчав, он добавил: – Наверное, вы уже знаете о Нелли и об этом парне, Кертисе, который погиб? Она до сих пор сохнет по нему.

Выдержав паузу, Мери почти против собственной воли переспросила:

– Вы думаете?

Барни повернулся к ней:

– Вы сомневаетесь в этом?

– И впрямь сомневаюсь. По крайней мере, я предпочитаю верить, что она кипит от ярости, но едва ли сильно страдает.

– Кипит от ярости? То есть злится на Кертиса?

– Не совсем. Он предал ее чувства, и она хотела бы нанести ему ответный удар. Но раз это невозможно, удар обрушится на любого, кто подвернется ей под руку. Видите ли, когда люди пребывают в глубокой скорби, они обычно жаждут участия и благодарны за те крупицы сочувствия, какие могут получить. Как бы сильно эти люди ни страдали поначалу, они не остаются вспыльчивыми надолго, не противятся помощи, как Нелли.

– Вы хотите сказать, что на самом деле она вовсе не так убивается по Кертису, как все мы думаем?

– Я не говорила, что ее скорбь полностью напускная. Нелли любила его, в этом я уверена. Но по-моему, в душе она уже готова расстаться с последними иллюзиями, которые питала на его счет.

Барни в сердцах стукнул ладонью по рулевому колесу:

– Так отчего же она не покончит с этими своими переживаниями, ради всего святого? Мы же только этого и добиваемся! Больше нам ничего и не нужно!

Мери покачала головой:

– Вряд ли она уже готова к этому. Ей нужна новая опора, чтобы оттолкнуться.

– Какая еще опора? Снова влюбиться в кого-нибудь?

– Думаю, она с недоверием встретит новую влюбленность, если только не проявить чудеса осторожности. Нет, на мой взгляд, лучше всего, если бы она узнала наверняка, что Рикман Кертис был совсем не таким, как она о нем думала.

– Разве она недостаточно узнала об этом парне? Что еще можно узнать о нем?

Это подсказало Мери, что Барни, по крайней мере, не разделяет надежд Нелли. Она ответила:

– Мне кажется, узнавать уже нечего. Но если бы это произошло, кое-какие призраки отступили бы от Нелли, и она была бы свободна.

Барни кивнул.

– Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду. Все эти сомнения насчет того, был он один в машине в ту последнюю ночь или же нет. Но вы не станете винить Клайва Дервента в том, что он отказался позволить Нелли искать сбежавшую попутчицу Кертиса, – вопреки всем уликам и свидетельствам?

– Нет, наверное. – Осознав вдруг, что старается победить в уже проигранном Нелли сражении, Мери вздохнула и прикусила губу. Барни вновь повернулся посмотреть на нее.

– Не обращайте внимания. Может статься, кое в чем вы и правы. Насчет того, что она вне себя от злости, а вовсе не сходит с ума от скорби, – осторожно предположил он. – Я бы тоже предпочел в это поверить. Это бы многое упростило…

Он умолк, когда Мери подалась вперед с громким восклицанием:

– Вон там! Впереди, справа! – Она указала через ветровое стекло. – Это, случайно, не конь Нелли?

Барни вгляделся.

– Тарквинит. Но как… – Бормоча нечто среднее между молитвой и ругательствами, он выскочил из машины, Мери за ним.

Крупный гнедой жеребец тихонько пощипывал травку. Барни привязал его к ближайшему стволу и смерил критическим взглядом.

– По-моему, он не скакал во всю прыть. Значит, будем надеяться, Нелли где-то неподалеку… Мы осмотрим окрестности и, если вдруг обнаружим, что потеряли друг друга, вернемся на это место через полчаса. На легкие не жалуетесь? Если что, аукайте на здоровье. Кричите, пока не охрипнете…

Они разделились, чтобы выбрать себе по тропинке, уходящей в чащу, и через несколько минут Нелли нашлась. Ее нашла Мери – та лежала на спине в зарослях папоротника и смогла ответить на ее зов. Барни, искавший неподалеку, прибежал к ним, и Нелли смущенно улыбнулась им обоим.

– Где Тарквинит? С ним все в порядке? – спросила она.

– Да. К черту Тарквинита! Как это случилось? – вопросил Барни.

– Лучше спроси почему. Он шел, как ягненок, потом внезапно, насторожил уши и в мгновение ока оказался здесь. – Нелли кивнула на опасно низкую ветку, на которой все еще болталась ее фуражка. – Я успела нагнуться под первой, но вторая ветка сняла меня с седла, словно нож – кусок пирога. У меня едва было время припомнить историю со Стоуном Руфусом, и что Уильям Руфус, видимо, поддался на тот же трюк, а потом, кажется, я отключилась на минуту-другую…

Она постаралась усесться, но не справилась.

– Вот тебе раз. Я решила, что пострадало только плечо. Но кажется, спина тоже хрустнула. – Она виновато улыбнулась Барни. – Должно быть, ты думал, что я смогу справиться с этим конем, когда разрешил мне взять его прокатиться!

Барни встал на колени рядом с ней:

– Но я не давал никакого разрешения.

– Вот как? Не понимаю. Леони сказала… – В этот момент голос изменил ей. Нелли побледнела от боли, и Барни осторожно вытер капли пота, выступившие на крыльях ее носа и на висках.

– Полегче, милая. Оставь Леони мне. У нее все еще впереди, – шепнул он. И прежде чем Мери смогла возразить, что Нелли, пожалуй, не стоит двигать с места, он подсунул под нее руки и отнес пострадавшую в машину. Его прикосновения, пока он устраивал Нелли на сиденье, были нежными и осторожными, и тогда Мери неожиданно почувствовала, что эта минута что-то изменила в жизни обоих.

Через час Нелли лежала в постели в Куинс-Бичес, ее вывихнутое плечо было закреплено, а нывшая спина на время успокоена болеутоляющим. Врач предписал ей не двигаться несколько дней. Рентгеновские снимки спины покажут, сможет ли она вернуться домой; возможно, это возвращение будет отложено на неопределенное время. Зависит от характера повреждений, но это покажут снимки.

Мери, помогавшая миссис Форд приготовить комнату для больной, не знала, что произошло между Леони Криспин и Барни после их возвращения с Нелли. Но вскоре со стороны гаража послышался скрежет протестующего автомобиля и злобная дробь летевшего из-под колес гравия. И когда Мери спустилась вниз, Барни решительно объявил:

– Ну, когда она объявится здесь снова, это в любом случае будет слишком рано! Но признаюсь, меня провели. Я собирался свить петлю и закинуть ей на шею, но она уверяет, что плохо расслышала, так, будто я сам не гожусь в свидетели, и это несколько выбивает почву у меня из-под ног. Она это распрекрасно понимает. А также и то, что Клайв поверит ей там, где тысячи присяжных потребовали бы ее крови. Что же делать мне? Как мне теперь объясниться с Нелли?

– Будь я на вашем месте, я объяснила бы ей, что мисс Криспин ошиблась, – немного помедлив, ответила Мери.

– То есть… спустить все на тормозах? Позволить Леони уйти от ответа?

– От ответа она не уйдет, – сказала Мери. – Но так как доказать ее вину вы не можете, не стоит усугублять ее отношения с Нелли. Они враждуют, но не могут объявить друг другу войну по всем правилам: обстоятельства заставляют их молчать при встрече и сохранять спокойствие.

Барни с неохотой кивнул:

– Угу. Это из-за Клайва? Но рано или поздно их противостояние выйдет наружу и если ему придется выбирать между подружкой и сестрой… – Замолчав, он потеребил свою нижнюю губу. – Послушайте, что получается. Нелли придется жить рядом с ним, и, если только она не обвинит Леони и не добьется справедливого разбирательства, он вообще не захочет слышать об этом.

– Что-то в этом роде. Мне кажется, мистер Дервент не поверит Нелли, если она скажет о ненависти, питаемой его… вашей кузиной. И без доказательств он воспримет такое обвинение как признак неприязни со стороны Нелли.

Барни снова кивнул:

– Да, так и есть. Только я не несу ответственности за то, до чего Нелли может додуматься самостоятельно. – Замолчав, он уставился на Мери. – Кстати говоря, знаете, что Клайв вообразил, когда я позвонил ему? Он решил, будто что-то случилось с вами.

– Со мной?

– То есть не с Нелли. Я старался рассказать помягче и говорю: «Знаешь, тут случилось несчастье…» Но прежде чем я смог произнести хотя бы имя, он выпалил: «С кем? С Мери?..»

Мери покачала головой:

– Вы, должно быть, ослышались. Он сказал бы «мисс Смит». Не «Мери».

– Хотите верьте, хотите нет, он сказал «Мери». Ну, так и что с того?

– Ничего, разве что он не называет меня иначе как «мисс Смит».

– Да? Ну, значит, он называет вас Мери про себя, – не согласился Барни. Он и не представлял, как хотелось Мери поверить в это.

Глава 5

На протяжении двух недель, истекших прежде, чем Нелли позволили вернуться домой, Мери далеко продвинулась в работе над рукописью. Пожалуй, слишком далеко… Ибо, приступая к окончательной редактуре, она подсчитала, что «пары месяцев», предположительно отпущенных на эту работу, ей может и не понадобиться.

И что тогда? На сей раз никакой работы «про запас». Вместо этого – целый маленький мир, который она теперь разделяла, но который, по всей вероятности, очень скоро позабудет о ней, стоит ей только повернуться к нему спиной. И никто в этом мире – мире Клайва Дервента – не узнает, что, покидая его, сердце Мери будет разрываться от тоски. Никто ей не посочувствует.

Потому что в тот вечер, когда Нелли была сброшена с коня, она поняла, что действительно могла надеяться, что Клайв Дервент назвал ее «Мери» в телефонном разговоре.

Само по себе это ничего не значило. Свою офисную секретаршу он называл «мисс Траскотт», или «Эмили», или даже «Эмили Т.», – совершенно непредвзято. Стало быть, если он опустил формальное «мисс Смит», с его стороны это ни на дюйм не повышало уровень их близости. Нет, это имело значение потому лишь, что ей хотелось, чтобы он думал о ней как о «Мери». Сказанное Барни принесло ей искорку радости, которая осветила для нее остаток дня, и слишком живо показало ей: она сама выдумала причину или даже несколько причин для благодарности. Тот единственный поцелуй не выражал даже холодного интереса с его стороны, но как же ей хотелось получить подтверждение обратному…

Это было бы чудесно… Нет, это пугало Мери, казалось опасным. Да, но поцелуй ведь был! Она любила этого человека и сама не знала, когда и с чего все это началось.

Столбняк, который напал на нее при известии, что он помолвлен, должен был предупредить ее; ей следовало догадаться ранее, когда Нелли спросила, как это весь мир может быть перевернут с ног на голову одним-единственным человеком, и ее мысли немедленно обратились к Клайву. Неужели она сознательно закрывала на это глаза? – снова и снова спрашивала Мери. Или ей не с чем было сравнить свои чувства, поскольку раньше не доводилось влюбляться? Просто не было опыта, который мог бы подсказать, настоящая это любовь или надуманная. Так или иначе, уверенность не покидала ее: да, это настоящее чувство, та глубокая привязанность, которая толкает женщину в объятия мужчины, хочет она того или нет.

И что теперь? – задавалась она вопросом той темной ночью. Сколько самообладания ей потребуется, чтобы сохранить свою тайну? Сколько выдержки – для того чтобы мужественно принять безнадежность ситуации и дождаться, пока чувства не ослабеют с течением времени?

Паника, охватившая ее поначалу, сменилась уверенностью: «Кончай сомневаться и уезжай. В непрошеной любви есть нечто романтическое, но жизнь под знаком ревности – сущий ад». Тем не менее, вопреки очевидной мудрости этого совета, она прибегла к защите своего неписаного долга – перед Нелли и перед незавершенной работой, которая уже завладела ее воображением и которую Клайв доверил ей довести до конца. Ей мешало и еще что-то… та ноющая боль в сердце, которая была сродни неутоленному голоду. Мери понимала, что убежать сейчас означало отринуть опыт сильного чувства из страха боли. И это нечто иное, как непростительная трусость.

Окончательно решив остаться, она уселась в постели и с вызовом ткнула кулаком в подушку. Кто, интересно знать, вел себя безрассудно? И чем это она навредила Леони Криспин? Уж точно она не могла делать вид, будто Клайв давал ей повод! Разве что, возможно, назвав ее «Мери» в разговоре с кем-то третьим… И сейчас, вероятно, он уже не помнит об этом.

Удовлетворившись легким цинизмом этого умозаключения, она наконец уснула. Но на следующее утро ей потребовалась вся ее гордость, вся выдержка для того, чтобы приветствовать Клайва так, словно из-за этого человека не пошатнулся прошлой ночью весь ее мир.

И хотя ее потрясло то, как холодно бесстрастно он ждет ее к завтраку, это потрясение оказалось благотворным. Спасительного разрушения чар не последовало. Не стоило и надеяться! Зато оно помогло ей успокоиться, обрести равновесие в вызванной им сумятице чувств. На следующее утро спокойствие вернулось быстрее. Еще быстрее – день спустя.

Клайв не забыл о своем обещании заказать для нее телефонные переговоры, и, хотя в промежутке она отправила Клэр письмо, к аппарату Мери подошла с радостным волнением.

Но вскоре обнаружила, что не приняла в расчет ни сковывающих язык особенностей разговора на расстоянии в несколько тысяч миль, ни полного отсутствия интереса к ее скромным новостям со стороны Клэр. Объяснив, как и почему она звонит, а также уверив Клэр, что она знала, что делает, предпочтя Нью-Форест Бирмингему, она передала инициативу сестре. Клэр рисовала себе радужные картины настоящего и будущего; ей казалось, что Питер просто обязан разрешить ей остаться в Америке и запустить там филиал «Декора». Или, если он откажется, она уйдет и начнет все с нуля, откроет собственное дело, как только найдет себе постоянное жилье, и, понятно, раз уж ее мать теперь американская гражданка, это здорово ей поможет…

Голос телефонистки, предупредившей, что оплаченное время на исходе, почти что принес облегчение. По крайней мере, подумала Мери, вешая трубку, этот звонок расставил все по местам. Питер Брайс был прав, а ее собственные надежды оказались беспочвенными. Нет, Клэр не собиралась возвращаться.

Несколько дней спустя, за завтраком, ей пришлось сказать Клайву, что из заказанных ею книг, необходимых для скорейшего наведения справок, книготорговцы не прислали лишь одну.

– Заказ был помечен: «Тираж допечатывается. Будет выслано после поступления в продажу». Что мне с этим делать? – спросила она.

– Насколько срочно она нужна?

– Я действительно не могу без нее. Нельзя ли отменить этот заказ и поискать книгу где-то в другом месте?

– Если ее допечатывают, это может означать, что поиски непроданных экземпляров по магазинам могут оказаться долгими. Я поищу в Лондоне, а пока сможете ли вы обойтись выписками, которые сделаете в библиотеке? Сможете? Тогда я заброшу вас сегодня в библиотеку Саутгемптона. – Он посмотрел на часы и сгреб со стола свои письма. – Будьте готовы через пятнадцать минут, хорошо? По дороге я позвоню в офис. А потом, когда вы покончите с делами в библиотеке, мы перекусим в городе, прежде чем вернуться.

Вооружившись блокнотом и ручкой, Мери была готова присоединиться к нему, когда он подогнал машину к дверям. Резко повернув руль при выезде на шоссе, он спросил:

– Ну и как вам нравится в Кингстри?

– Дом? Он показался мне очень удобным. Вы прожили здесь всю жизнь, мистер Дервент?

Он кивнул:

– Я родился здесь. Нелли тоже. Но это не «фамильный особняк» в полном смысле этого слова. Если ему и суждено таковым быть, это все в будущем. Насколько он соответствует вашим представлениям об идеальном доме?

– Признаться, я не задумывалась о таком идеале. Разве что он непременно должен располагаться вдали от города, при нем должен быть сад. Все такое… – Короткий смешок Мери прозвучал робко. – Знаете, я до сих пор оцениваю любой сад с точки зрения удобства игры в прятки.

– Боже ты мой! А почему такой странный критерий?

Наверное, потому, что я просто обожала эту игру. Она и пугала, и завораживала меня; при слове «прятки» у меня по спине всегда бежали мурашки – от возбуждения. Но те немногие лондонские сады, в которых я гуляла, были слишком малы, а парки – чересчур велики. Так что если сад выдерживает мой критический осмотр, это может значить только одно: он как раз то, что надо, – в нем достаточно деревьев и тенистых уголков, достаточно открытого пространства для щемящего чувства опасности и сразу несколько путей, чтобы вернуться туда, где началась игра.

Клайв рассмеялся:

– Садовникам на заметку! Скажите, подходит ли для пряток сад Кингстри?

– О да. Идеально.

– Я польщен. Но с тех пор, как вы в последний раз сыграли в прятки, как вам удается удовлетворять стремление пережить «щемящее чувство опасности»?

– Сейчас я в нем не особенно нуждаюсь.

– Опускаете руки и ждете, что преподнесет вам судьба? Помнится, однажды вы признались в этом.

– В общем, так и есть, и в тот раз вы сказали, что рады, – я проявила мудрость, просто опустив руки.

– Мне не хотелось, чтобы вы испытали боль, а это было бы вполне возможно, попади вы тогда к менее трезвому человеку, чем я. Но в вашем возрасте кроткое ожидание не всегда приносит нужные плоды. Если вы намерены проявлять подобную пассивность, осмелюсь порекомендовать иной подход: «Открой рот, закрой глаза, и посмотрим, кто застигнет тебя врасплох?»

Решив поддержать его легкий тон, Мери ответила вопросом на вопрос:

– А если никому это не удастся, сколько я могу простоять вот так, с закрытыми глазами?

– А сколько Спящая Красавица ждала своего принца, чтобы тот разбудил ее поцелуем?

– Ее приговорили проспать сотню лет.

– В таком случае зачем спешить? – Он улыбнулся, приглашая разделить шутку, но при этом создалось впечатление, что он одержал маленькую победу, оставив за собой последнее слово.

В нескольких милях от Кингстри местность стала больше походить на пригород, и, когда машина взобралась на холм, впереди можно было разглядеть многие ряды монстров – тракторов, комбайнов, косилок и механических плугов, – аккуратно покрашенных в синий с золотом цвет и несущих одинаковое клеймо «Дервент», в котором Мери распознала факсимильное воспроизведение подписи Клайва. За ними стояли здания цехов, а на отдельной площадке – группа суперсовременных строений.

– До чего же странно увидеть фабрику на самой границе Нью-Фореста! Ваше предприятие начиналось именно здесь? – спросила Мери.

– С первых чертежей. Я начинал с двух ангарчиков, в компании с несколькими механиками, разбиравшимися в тягачах. Половина ангара служила мне кабинетом, остальные полтора были нашими мастерскими. Один из тех механиков теперь мой управляющий; другого, я сделал директором. И фабрика вовсе не чужда этим местам, как вы подумали. Многие века здесь мастерили плуги, и лишь «неумолимая поступь времени» требует мощности, на смену двум хорошо сбалансированным деревянным рукоятям. И потом, отсюда удобнее всего отправлять технику в Саутгемптон, на экспорт.

– Мне нравится ваша цветовая гамма.

– И опять это всего лишь дань традиции. Плуги, продававшиеся на рынках в Ромси и Рингвуде, всегда бывали ярко раскрашены. Поэтому, заканчивая свои агрегаты, я решил, что они должны быть веселенького цвета, как детские игрушки. Моя подпись – просто тщеславие. Вам, наверное, знакомо: пока молод, не можешь примириться с мыслью, что не напишешь свою фамилию где-нибудь в этом мире, и чем размашистей, тем лучше?

– Мне никогда не приходило в голову попробовать.

– Возможно, девушки об этом не думают – ведь фамилию им все равно предстоит поменять. Но парни точно мечтают об этом, и, когда мои машины стали разъезжаться по свету, снабдить их надписью «Дервент» было моим вариантом решения проблемы.

– И куда же они экспортируются?

Он пожал плечами:

– Наверное, их можно встретить уже почти повсюду. Бывшие колонии, вся Европа, Ближний Восток…

– Разве вы не ощущаете гордость, представляя их себе, скажем, идущими по канадским прериям или по лугам Австралии?

– Я с большей гордостью сознаю, что они все чаще попадают на еще не возделанные территории. Канада и Австралия уже среди тех, кого мы обратили в свою веру, но мое сердце испытывает особую радость при виде заказов, например, из Израиля или Пакистана.

– Ваше сердце действительно радуется?

– Почему бы и нет? – Он бросил на свою пассажирку внимательный взгляд, остановив машину близ деловых корпусов. – Быть может, я встал во главе маленькой империи роботов, но еще не отказался от человеческих эмоций. Так что, можете мне поверить, я и правда больше забочусь об участи своих уродливых гадких утят, чем о своих прекрасных лебедях! – Предложив подождать его в машине, Дервент оставил ее и вошел в здание.

Мери сидела, слушая голоса, сопровождаемые ровным щелканьем клавиш, доносившиеся из открытых окон трехэтажного комплекса. Чуть дальше гудение и грохот тяжелых машин в мастерских служили низким фоном для веселых криков рабочих, двигавшихся среди рядов сияющих свежей краской гигантов, ждавших отправки к месту работы.

Надо же! – поражалась Мери. Два похожих на бараки ангара и всего две пары рук, кроме рук самого Клайва Дервента, – и вдруг такое. Какие амбиции, какая вера в свои силы двигала им! Она надеялась, что его подстегивало чувство самоотверженности, преданности избранному пути. И почему-то она поверила в это, едва услышав его последние слова.

Прибыв в город, Клайв показал ей здание гостиницы, где он собирался заказать ленч, и, убедившись, что она удобно устроилась в читальном зале библиотеки, отправился по делам. Когда она пришла в ресторан пару часов спустя, ее уже ждал заказанный им аперитив.

– Вы нашли все необходимое? – спросил он.

– Да, утро выдалось на редкость удачным. Но я хотела бы узнать ваше мнение по поводу одной-двух вещей.

Он придвинул свой стул поближе, и они вместе склонились над ее блокнотом; увлекшись разговором, никто из них не заметил приближение Леони Криспин, прошедшей по вытянутому залу и вставшей за спиною Клайва. Тихо застыв там, она пробежала пальцами по плечам Дервента.

– Надо же, Леони! – Он посмотрел через плечо, улыбнулся и встал. – Ты не говорила, что собираешься в город этим утром.

– А ты не говорил мне, что поедешь сам! – Брови Леони приподнялись, показывая в сторону Мери.

– Я принял решение спонтанно. Мисс Смит недоставало справочника, который был ей нужен, и я подбросил её до библиотеки. Ты одна и свободна? Перекусишь с нами?

Леони изобразила на лице сожаление.

– Я не хотела бы прерывать ваших высокоученых занятий. Вы уверены, что я не помешаю? – лукаво осведомилась она.

– Чепуха. Присоединяйся. – Клайв сделал знак официанту, внес необходимые изменения в распоряжения насчет столика и попросил принести ей выпить, даже не осведомившись о ее предпочтениях.

Заняв кресло, которое Клайв отодвинул для нее, Леони с наслаждением вздохнула.

– Должна заметить, это самое приятное проявление твоей самонадеянности – забавно, что ты угадал, что именно я хочу выпить.

– Учитывая, что ты заказываешь себе сухой мартини девять раз из десяти, нет особой нужды прибегать к ясновидению, – холодно ответил он.

– О, но даже в десятый раз я не стала бы протестовать. Вот это кстати! – Склонившись над предложенной Клайвом зажигалкой, Леони устремила вверх взгляд, бросивший вызов не только Мери, но и всему забитому публикой залу. «Это моя территория. Держись подальше!» – ясно сказал этот взгляд; на протяжении всей трапезы Мери ни на минуту не забывала о нем, с неловкостью чувствуя: ее великодушно простили за то, что она приняла приглашение перекусить с Клайвом, не поставив в известность Леони или не спросив у нее предварительно дозволения.

За кофе эти двое беседовали о предстоявшем вскоре танцевальном вечере в клубе военных моряков под названием «Тритон».

– Полагаю, Нелли не пойдет танцевать? – спросила Леони.

– Господи Боже, нет. Врачи разрешили ей вернуться домой лишь на следующий день. И даже если бы она уже поправилась, я сомневаюсь, чтобы ей захотелось пойти.

– Ну да ладно. Ты знаешь, кто ведет меня туда? Такой зануда…

– Да. Мне жаль. А пока возникает вопрос о сопровождающем для мисс Смит.

– Для мисс Смит? – Невыразительность тона, каким это было сказано, сама по себе скрывала пренебрежение. Но когда Мери нерешительно выдавила: «О, я не…» – она быстро замаскировала его: – Если ты действительно этого хочешь. Лично я знаю, кто готов удружить.

– Да? Кто же?

– Мой милый кузен Барни. – Леони повернулась к Мери: – Можно я расскажу Клайву? Это ведь очень забавно, правда?

Мери вспыхнула:

– Но рассказывать нечего.

– Уж так и нечего! – игриво сказала Леони: – Видишь ли, тетя Форд, как водится, вышла на тропу войны: она снова в поисках «настоящей хозяюшки» для Барни. Очевидно, она остановила свой выбор на мисс Смит, видя в ее лице свою последнюю надежду, потому что всякий раз, как та приходит навестить Нелли, тетя Форд расписывает ей своего Барни, а Барни – ее. Ты сам знаешь, какой настойчивой тетушка может быть, если захочет, и я со всей ответственностью заявляю: она оттачивает свою технику с каждой новой жертвой!

– Впрочем, без особого успеха, если принять во внимание, что Барни уже к тридцати, а он до сих пор не женат, – заметил Клайв.

– Да, в общем… Признаю, до сих пор девицам вроде бы удавалось спастись бегством, или же в них было чересчур много очарования, на вкус тетушки. Или, быть может, сам Барни в последнюю секунду противился тому, чтобы ему настолько сильно выкручивали руки.