Текст книги "Две серьезные дамы"

Арнолд присмотрелся к своим часам.

– Непременно оставайтесь, – сказал он.

И тут вошел отец Арнолда в домашнем халате и с чашкой кофе в руке. Был он весьма щупл и носил бородку клинышком. Он представлял собою более внушительную фигуру, нежели Арнолд.

– Добрый вечер, Арнолд, – проговорил отец. – Не будешь ли добр представить меня этой юной даме?

Арнолд их познакомил, а затем его отец спросил мисс Гёринг, почему она не снимет плащ.

– Раз уж вы так припозднились, – сказал он, – и не наслаждаетесь удобством и надежностью собственной постели, с таким же успехом можно с приятностью устроиться и здесь. Арнолд, мой сын, никогда о таком не задумывается. – Он снял с мисс Гёринг плащ и сделал комплимент ее прелестному платью.

– А теперь расскажите мне, где были и что делали. Сам я в свет не выхожу, меня вполне устраивает общество жены и сына.

Арнолд пожал плечами и сделал вид, будто рассеянно оглядывает комнату. Но любой, кому достало бы даже чуточку наблюдательности, заметил бы, что лицо у него решительно враждебно.

– Так расскажите мне об этих гостях, – произнес отец Арнолда, поправляя шарф, который носил на шее. – Вы мне расскажите. – Он показал на мисс Гёринг, которой уже стало намного веселей. Она мгновенно предпочла Арнолдова отца самому Арнолду.

– Я тебе расскажу, – проговорил Арнолд. – Там было много народу, в большинстве своем – люди творческие, художники, некоторые преуспевающие и богатые, другие богатые просто потому, что унаследовали средства от какого-нибудь родственника, а иным там едва хватало на пропитание. Никого из тех людей, однако, не интересовали деньги как самоцель – они все до единого были б довольны, если б им всего лишь хватало на еду.

– Как дикие животные, – произнес его отец, вставая. – Как волки! Что отделяет человека от волка, как не то, что человек желает получать прибыль?

Мисс Гёринг смеялась, пока по лицу ее не заструились слезы. Арнолд взял со стола какие-то журналы и принялся очень быстро их проглядывать.

Тут в комнату вошла мать Арнолда, неся в одной руке блюдо с горкой кексов, а в другой чашку кофе.

Выглядела она неряшливо, не производила впечатления, а сложена была примерно так же, как и Арнолд. На ней был розовый шлафрок.

– Добро пожаловать, – сказала матери Арнолда мисс Гёринг. – Можно мне кусочек кекса?

Но мать Арнолда, женщина очень неотесанная, не предложила мисс Гёринг ни кусочка; напротив, прижав блюдо к себе, она сказала мисс Гёринг:

– Вы давно знаете Арнолда?

– Нет, я с вашим сыном познакомилась сегодня вечером в гостях.

– Что ж, – произнесла мать Арнолда, ставя поднос и садясь на тахту, – сдается мне, это не долго, правда?

Супруга вызвала у Арнолдова отца раздражение, которое ясно проступило у него на лице.

– Терпеть не могу этот розовый шлафрок, – вымолвил он.

– Почему ты заговорил об этом сейчас, когда мы в обществе?

– Потому что от общества шлафрок не станет смотреться иначе. – Он размашисто подмигнул мисс Гёринг, а после расхохотался. Мисс Гёринг снова от души посмеялась над его замечанием. Арнолд помрачнел еще больше, чем даже мгновенье назад.

– Мисс Гёринг, – проговорил он, – боялась ехать домой одна, поэтому я сказал ей милости просим переночевать в лишней комнате. Хотя кровать там не очень удобная, думаю, что там ей будет хотя бы уединенно.

– А почему, – спросил Арнолдов отец, – мисс Гёринг боялась ехать домой одна?

– Ну, – ответил Арнолд, – даме вообще-то не очень безопасно бродить по улицам или даже ездить в такси без спутника в такой поздний час. Особенно если ехать ей очень далеко. Разумеется, если б ей не нужно было так далеко ехать, я сопроводил бы ее сам.

– Рассуждаешь как слюнтяй, – произнес его отец. – Я-то думал, ты и твои приятели такого не боятся. Я считал вас необузданными, думал, что изнасиловать для вас – все равно что воздушный шарик запустить.

– Ох, не надо так, – вмешалась мать Арнолда с настоящим ужасом. – Почему ты с ними так разговариваешь?

– Лучше б ты спать шла, – произнес Арнолдов отец. – Вообще-то я намерен распорядиться, чтобы ты ступала спать. Простудишься.

– Ну какой же он несносный, а? – проговорила мать Арнолда, улыбаясь мисс Гёринг. – Даже когда у нас в доме общество, не способен сдержать своей львиной природы. А натура у него и впрямь как у льва – ревет в квартире день-деньской да расстраивается из-за Арнолда и его друзей.

Отец Арнолда с топотом выскочил из комнаты, и они услышали, как в глубине коридора хлопнула дверь.

– Извините меня, – сказала мать Арнолда мисс Гёринг, – я не хотела расстраивать посиделки.

Мисс Гёринг была очень раздосадована, поскольку старика сочла вполне потешным, а вот сам Арнолд угнетал ее все больше и больше.

– Наверное, я покажу вам, где переночуете, – произнес Арнолд, вставая с тахты и позволяя при этом журналам соскользнуть у него с колен на пол. – Ох, что ж, – продолжал он, – пойдемте сюда. Я довольно сонный, и мне все это противно.

Мисс Гёринг с неохотой проследовала за Арнолдом по коридору.

– Подумать только, – сказала она Арнолду, – должна признаться, мне совсем не хочется спать. Нет ничего хуже, верно?

– Да, это ужас, – согласился Арнолд. – Лично я готов рухнуть на ковер и пролежать там до завтрашнего полудня, столь полно я изможден.

Мисс Гёринг сочла такое замечание весьма негостеприимным, и ей сделалось как-то страшновато. Арнолду пришлось пойти искать ключ от свободной комнаты, и мисс Гёринг на некоторое время осталась перед дверью одна.

– Держи себя в руках, – вслух прошептала она, поскольку сердце у нее забилось очень быстро. Как же позволила она себе так далеко уехать от собственного дома и мисс Гэмелон? Наконец вернулся с ключом Арнолд и открыл дверь в комнату.

Та была очень маленькой и гораздо холодней гостиной, где все они сидели. Мисс Гёринг рассчитывала, что Арнолд по этому поводу смутится, но тот, хоть ежился и потирал руки, не сказал ничего. На окне штор не было, но имелись желтые жалюзи, уже спущенные. Мисс Гёринг кинулась на кровать.

– Что ж, дорогая моя, – сказал Арнолд, – спокойной ночи. Я иду спать. Возможно, завтра отправимся посмотреть какую-нибудь живопись – или, если хотите, я приеду к вам домой. – Он взялся руками за ее шею, очень легонько поцеловал ее в губы и вышел из комнаты.

Она так рассердилась, что на глазах выступили слезы. Арнолд немного постоял за дверью, а через несколько минут ушел.

Мисс Гёринг подошла к бюро и опустила голову на руки. В такой позе она пробыла долго, пусть и дрожала от холода. Наконец к ней легонько постучали. Плакать она перестала так же резко, как и начинала, и поспешила открыть дверь. В скверно освещенном коридоре стоял Арнолдов отец. На нем была розовая полосатая пижама, и в виде приветствия он отдал мисс Гёринг честь. После чего остался стоять очень неподвижно, очевидно, ожидая, когда мисс Гёринг пригласит его войти.

– Входите, входите, – сказала ему она, – я в восторге от того, что вижу вас. Небеса! А то было такое чувство, что меня все бросили.

Отец Арнолда вошел и устроился у изножья кровати мисс Гёринг, уселся, болтая ногами. Довольно манерно закурил трубку и оглядел стены комнаты.

– Что ж, дама, – проговорил он, – вы тоже художница?

– Нет, – ответила мисс Гёринг. – Когда я была совсем юна, мне хотелось стать религиозным вождем, а теперь я всего-навсего проживаю в своем доме и стараюсь быть не очень несчастной. Со мною живет подруга, так проще.

– Что вы думаете о моем сыне? – спросил он, подмигивая ей.

– Я только что с ним познакомилась, – ответила мисс Гёринг.

– Довольно скоро поймете, – сказал отец Арнолда, – что человек он довольно-таки никудышный. У него нет представленья о том, что значит сражаться. Я б заключил, что женщинам это очень не нравится. Вообще-то не думаю, что у Арнолда в жизни было много женщин. Уж простите меня за то, что передаю вам эти сведения. Сам-то я сражаться привык. Всю свою жизнь я сражался с ближними моими, а не садился чаи с ними гонять, как Арнолд. И ближние со мною дрались, как тигры. А вот Арнолд – нет, не боец. Моим честолюбивым замыслом всегда было подняться по дереву на ветку повыше, чем мои ближние, и я к тому ж с готовностью признавал полный свой позор, если оказывался на том дереве ниже кого угодно из своих знакомых. В свете я не бывал уже много лет. Никто не приходит со мною повидаться, и я ни к кому не хожу. А вот у Арнолда и его приятелей никогда ничего толком не начинается и не заканчивается. Они для меня – что рыбка в грязной воде. Если жизнь их с какой-то стороны не устраивает и в каком-то месте они кому-то не нравятся, то просто переплывают куда-то еще. Они желают ублажать и нравиться; именно поэтому так легко подойти и треснуть их сзади по башке – они никогда в своей жизни всерьез не ненавидели.

– Что за странное ученье! – произнесла мисс Гёринг.

– Это не ученье, – ответил отец Арнолда. – Это мои собственные мысли, почерпнутые из моего личного опыта. Я очень верю в личный опыт, а вы?

– О да, – ответила мисс Гёринг, – и я действительно считаю, что про Арнолда вы правы. – Она переживала примечательный восторг от того, что они чернят Арнолда.

– Итак, Арнолд, – продолжал его отец и, казалось, веселел все больше по мере того, как говорил, – Арнолд никогда не мог вынести, если кто-то заставал его на самой нижней ветке. Всем известно, насколько велик у вас дом, и мужчины, желающие тем устроить свое счастье, – мужчины железные.

– Арнолд во всяком случае – не художник, – вставила мисс Гёринг.

– Нет, в том-то и дело, – произнес отец Арнолда, все более горячась. – Ему недостает ни мяса, ни нервов, ни упорства быть хорошим художником. У художника должны быть мышцы, дерзость и сила характера. Арнолд же – как моя жена, – продолжал он. – Я женился на ней, когда ей исполнилось двадцать лет, из неких деловых соображений. Всякий раз, когда я ей это говорю, она плачет. Еще одна дура. Она меня ничуть не любит, но ее пугает об этом задумываться, вот она и плачет. Вся зеленая от ревности и свернулась вокруг своей семьи и дома своего, как питон, хоть ей здесь и невесело. Жизнь у нее, коли на то пошло, – жалкая, должен признать. Арнолд ее стыдится, а я ею день-деньской помыкаю. Но несмотря на то, что женщина из робкого десятка, она способна какую-никакую силу показать, поиграть мышцами. Потому что, как и я, полагаю, она верна одному идеалу.

Тут в дверь резко постучали. Отец Арнолда ни слова не вымолвил, а вот мисс Гёринг выкрикнула ясным голосом:

– Кто там?

– Это я, мать Арнолда, – донесся ответ. – Впустите меня, пожалуйста, немедля.

– Одну секундочку, – произнесла мисс Гёринг, – и я вам непременно открою.

– Нет, – сказал отец Арнолда. – Не открывайте дверь. У нее вообще нет никакого права приказывать кому-то открыть дверь.

– Лучше б вам ее открыть, – сказала его жена. – А иначе я вызову полицию – и я при этом нисколько не шучу. Сам знаешь, я никогда не грозилась ее вызвать.

– Нет, однажды грозилась, – сказал Арнолдов отец, и вид у него при этом был очень встревоженный.

– У меня такая жизнь, – проговорила мать Арнолда, – что я уж скорее распахну все двери, пускай все заходят в дом и любуются моим позором.

– Это последнее, что она сделает, – сказал отец Арнолда.

– Когда злится, она рассуждает, как дура. Я ее впущу, – произнесла мисс Гёринг, направляясь к двери. Пошла открьвать. Она не очень испугалась матери Арнолда, рассудив по голосу, что та скорее печалится, нежели злится. Но когда мисс Гёринг открыла дверь – изумилась тому, что, напротив, лицо женщины побелело от гнева, а глаза ее превратились в узенькие щелочки.

– Почему ты всегда притворяешься, будто так хорошо спишь? – спросил отец Арнольда. Только это замечание и пришло ему на ум, хоть он и сам осознавал, до чего несообразно оно, должно быть, для жены.

– Вы распутница, – сказала его жена мисс Гёринг. Ту не на шутку потрясло это замечание – и к ее собственному немалому изумленью, потому что она всегда считала, будто подобное для нее ничего не значит.

– Боюсь, вы взяли совершенно не тот след, – сказала мисс Гёринг, – и я верю, что настанет такой день, когда мы с вами станем лучшими подругами.

– Уж позвольте мне, будьте любезны, самой выбирать себе подруг, – ответила ей мать Арнолда. – У меня вообще-то уже есть подруги, и я не рассчитываю пополнять их список, тем паче – вами.

– И все ж нипочем нельзя быть уверенной, – довольно вяло парировала мисс Гёринг, отступая и пытаясь непринужденно опереться о бюро. К сожалению, назвав мисс Гёринг распутницей, мать Арнолда подсказала своему супругу позицию, которую он займет для собственной защиты.

– Да как ты смеешь! – воскликнул он. – Как тебе хватает духу называть гостью нашего дома распутницей! Ты нарушаешь законы гостеприимства стократ, а я такого не потерплю.

– А ты на меня не ори, – ответила мать Арнолда. – Пускай убирается сию же минуту – или я устрою скандал, и ты об этом пожалеешь.

– Послушайте, дорогая моя, – сказал мисс Гёринг отец Арнолда. – Возможно, лучше будет, если вы в самом деле уедете – ради своего же блага. Уже светает, поэтому бояться вам вовсе не стоит.

Отец Арнолда нервно огляделся, после чего поспешил из комнаты и прочь по коридору, жена его – следом. Мисс Гёринг услышала, как хлопнула дверь, и представила себе, как они продолжат ссору наедине.

Сама она опрометью прошмыгнула по коридору и выскочила из дому вон. Пройдя пешком совсем немного, нашла таксомотор и, не успев проехать в нем и нескольких минут, заснула.

На следующий день солнце сияло, и мисс Гэмелон и мисс Гёринг обе сидели на лужайке и спорили. Мисс Гёринг вытянулась на травке. Из них двоих мисс Гэмелон казалась недовольнее. Она хмурилась и поглядывала через плечо на дом, стоявший у них за спинами. А мисс Гёринг зажмурила глаза, и по лицу ее гуляла слабая усмешка.

– Ну, – произнесла, поворачиваясь, мисс Гэмелон, – вы до того мало знаете о том, чем занимаетесь, что недвижимость в ваших руках – настоящее преступление против общества. Собственность должна быть у тех, кому она нравится.

– Думаю, – сказала мисс Гёринг, – что мне она нравится больше, чем многим. Она мне придает уютное ощущение надежности, как я вам объясняла, по крайней мере, уже десяток раз. Однако, чтобы претворить мой собственный маленький замысел спасенья, я в самом деле верю, что мне необходимо пожить в каком-то более безвкусном месте, а особенно – не там, где я родилась.

– По моему мнению, – проговорила мисс Гэмелон, – вы могли бы отлично претворять свое спасение днем в течение определенных часов без нужды все перемещать.

– Нет, – ответила мисс Гёринг, – тогда это не будет в согласии с духом времени.

Мисс Гэмелон поерзала в кресле.

– Дух времени, чем бы он ни был, – сказала она, – я уверена, и без вас прекрасно справится – вероятно, даже предпочел бы справляться без вас.

Мисс Гёринг улыбнулась и покачала головой.

– Мысль в том, – сказала она, – чтобы измениться в первую очередь по собственному произволу и согласно нашим собственным внутренним побужденьям прежде, чем они принудят нас к совершенно случайным переменам.

– У меня никаких таких побуждений нет, – ответила мисс Гэмелон, – и мне сдается, что вам колоссально достает наглости вообще сопоставляться с кем бы то ни было. Вообще-то я думаю, что, если вы этот дом покинете, я сочту вас безнадежно полоумной. В конце концов, я не из тех, кого интересует жить с полоумными, – как и вообще кого бы то ни было.

– Когда я отрекусь от вас, – проговорила мисс Гёринг, садясь и экзальтированно откидывая голову, – когда я от вас отрекусь, Люси, то отрекусь я отнюдь не только от своего дома.

– Это одна из ваших мерзостей, – сказала мисс Гэмелон. – Она влетает мне в одно ухо и вылетает из другого.

Мисс Гёринг пожала плечами и ушла в дом.

Немного постояла в гостиной, поправляя цветы в вазе, и уже собралась было зайти к себе в комнату и вздремнуть, когда явился Арнолд.

– Здравствуйте, – сказал он, – собирался заехать и с вами увидеться раньше, но не вполне удалось. У нас случился этакий долгий семейный обед. Мне кажется, цветы в этой комнате смотрятся прекрасно.

– Как поживает ваш папенька? – спросила у него мисс Гёринг.

– О, – ответил Арнолд, – с ним, наверное, все в порядке. Мы с ним мало общаемся. – Мисс Гёринг заметила, что он снова потеет. Очевидно, он был ужасно взволнован тем, что приехал к ней домой, поскольку даже забыл снять свою соломенную шляпу. – Это поистине прекрасный дом, – сказал он ей. – В нем меня восторгает свойство былого великолепия. Должно быть, вы вообще терпеть не можете его покидать. Ну а папенька, судя по всему, вами весьма проникся. Не позволяйте ему слишком с собою нагличать. Он считает, что девушки по нему с ума сходят.

– Я им увлечена, – ответила мисс Гёринг.

– Ну, я надеюсь, то, что вы им увлечены, – промолвил Арнолд, – не помешает нашей с вами дружбе, поскольку я решил видеться с вами часто – при условии, конечно, что вам это не претит.

– Разумеется, – ответила мисс Гёринг, – когда б ни пожелали.

– Думаю, мне понравится бывать у вас в доме, и вам ни к чему считать это обузой. Я вполне удовлетворюсь сиденьем в одиночестве и раздумьями, потому что, как вам известно, мне весьма не терпится утвердиться как-то иначе, нежели нынче, – так меня не устраивает. Как вы легко можете вообразить, мне даже невозможно закатить званый ужин для горстки друзей, поскольку ни папенька, ни маменька из дому ни ногой, если я не уйду.

Арнолд уселся в кресло у большого эркерного окна и вытянул ноги.

– Подите сюда! – молвил он мисс Гёринг, – и посмотрите, как ветер треплет верхушки деревьев. Нет ничего прелестнее на свете. – Он недолго смотрел на нее очень серьезно.

– У вас не найдется немного молока, хлеба и конфитюра? – спросил он. – Надеюсь, между нами не будет лишних церемоний.

Мисс Гёринг удивилась, что Арнолд просит еды сразу после своего семейного обеда, и она подумала, что в этом, несомненно, причина того, что он так толст.

– Найдется, разумеется, – любезно ответила она и ушла распорядиться.

Между тем мисс Гэмелон пожелала вернуться в дом и, если возможно, продолжить спор с мисс Гёринг. Увидев ее, Арнолд сообразил, что она и есть та приживалка, о которой накануне вечером упоминала мисс Гёринг.

Он тут же поднялся, решив, что ему очень важно подружиться с мисс Гэмелон.

Та и сама ему весьма обрадовалась, поскольку общество у них бывало редко, а ей почти с кем угодно беседовать нравилось больше, чем с мисс Гёринг.

Оба представились, и Арнолд подтащил кресло для мисс Гэмелон к своему.

– Вы компаньонка мисс Гёринг, – сказал он. – Думаю, это прелестно.

– Вы считаете это прелестным? – переспросила мисс Гэмелон. – Это и впрямь очень интересно.

Арнолд со счастливым видом улыбнулся на это замечание мисс Гэмелон и сидел дальше, некоторое время ничего не произнося.

– Этот дом отделан с изысканным вкусом, – наконец произнес он, – и полон покоя и мира.

– Все зависит от того, как на него взглянуть, – быстро ответила мисс Гэмелон, дернув головою и выглянув в окно. – Бывают люди, – сказала она, – которые дают миру от ворот поворот, как будто это красный дракон пыхает пламенем из ноздрей, а бывают и такие, кто и Бога в покое не оставит.

Арнолд подался вперед, стараясь выглядеть почтительным и в то же время заинтересованным.

– Сдается мне, – рассудительно проговорил он, – я думаю, понимаю, что вы имеете в виду.

Затем оба они посмотрели в окно одновременно и увидели вдалеке мисс Гёринг – на плечах у нее была пелерина, и она беседовала с молодым человеком, которого они едва могли различить, потому что стоял он прямо против солнца.

– Это агент, – сказала мисс Гэмелон. – Полагаю, отныне ждать больше нечего.

– Какой агент? – спросил Арнолд.

– Через которого она собирается продавать дом, – ответила мисс Гэмелон. – Ну не ужас ли это такой, что и словами не выразить?

– О, простите, – произнес Арнолд. – Сдается мне, это с ее стороны очень глупо, но, полагаю, меня это не касается.

– Мы намерены жить, – добавила мисс Гэмелон, – в четырехкомнатном каркасном домишке и сами себе стряпать. Это будет в сельской глуши, среди лесов.

– До чего же мрачно, разве нет? – сказал Арнолд. – Но зачем же мисс Гёринг решилась на такое?

– Утверждает, что это лишь начало претворения грандиозного замысла.

С виду Арнолд весьма опечалился. Он больше не разговаривал с мисс Гэмелон, а просто сжал губы и уставился в потолок.

– Полагаю, самое важное на свете, – в конце концов промолвил он, – это дружба и пониманье. – Он вопросительно глянул на мисс Гэмелон. Похоже, внутри он от чего-то отрекся. – Что ж, мисс Гэмелон, – вновь заговорил он, – разве не согласны вы со мною, что дружба и пониманье – самое важное на свете?

– Да, – ответила мисс Гэмелон, – а также не терять голову.

Вскоре вошла мисс Гёринг с пачкой бумаг под мышкой.

– Это, – произнесла она, – договоры. Ух и многословные же они, но мне кажется, агент – человек милый. Сказал, что считает этот дом прелестью. – Она протянула договоры сперва Арнолду, а затем мисс Гэмелон.

– Я бы предположила, – сказала мисс Гэмелон, – что вы побоялись бы глянуть в зеркало из страха увидеть нечто необузданное и причудливое. Не желаю я смотреть эти ваши договоры. Уберите их, пожалуйста, у меня с колен сию же минуту. Господи боже мой всемогущий!

Мисс Гёринг вообще-то действительно выглядела диковато, и мисс Гэмелон настороженным взором своим тут же заметила, что рука ее, державшая бумаги, дрожит.

– Где располагается ваш домик, мисс Гёринг? – спросил Арнолд, стараясь, чтобы в беседе прозвучала нота поестественней.

– На острове, – сказала мисс Гёринг, – невдалеке от города, если паромом. Помню, я навещала этот остров ребенком, и никогда он не нравился мне, потому что там смердело клеевыми фабриками с большой земли, даже если ходишь там по лесам и полям. Один конец острова населен очень густо, хотя во всех магазинах можно купить лишь третьесортные товары. Дальше остров глуше и старомоднее; однако паром часто встречает там маленький поезд и перевозит вас на другой конец. А там вы оказываетесь в городке, довольно-таки затерянном и очень суровом на вид, и вам, наверное, страшновато обнаружить, что большая земля напротив этого мыса так же убога, как и сам остров, и никакой защиты вам не предоставит.

– Похоже, вы рассмотрели ситуацию очень тщательно и со всех сторон, – промолвила мисс Гэмелон. – Примите мои поздравления! – Не вставая с места, она помахала мисс Гёринг, но легко было заметить, что держится она отнюдь не легкомысленно.

Арнолд неловко поерзал в кресле. Кашлянул, а затем очень мягко заговорил с мисс Гёринг.

– Уверен, что и на острове имеются свои преимущества, о которых вам известно, однако, быть может, вы предпочтете нас ими удивить, а не разочаровать.

– В настоящее время мне о них ничего не известно, – ответила мисс Гёринг. – А вы что, едете с нами?

– Думаю, мне хотелось бы провести с вами там сколько-то времени; то есть если вы меня пригласите.

Арнолду было грустно и не по себе, но он чувствовал, что любой ценой должен держаться близ мисс Гёринг, в какой бы мир та ни предпочла перебраться.

– Если вы пригласите меня, – повторил он, – я буду рад отправиться с вами ненадолго в любом случае, а там посмотрим, как оно пойдет. Я б мог и дальше держать за собою часть той квартиры, какую делю со своими родителями, а все время там не проводить. Но не советую вам продавать свой прекрасный дом; лучше сдавайте его или заколотите, пока вас не будет. Само собой, точка зрения у вас может измениться, и вы захотите в него вернуться.

Мисс Гэмелон зарделась от удовольствия.

– Задуматься, чтобы поступить так, с ее стороны будет слишком уж по-человечески, – произнесла она, однако надежды в ней, казалось, прибавилось.

Мисс Гёринг вроде бы грезила и не слушала того, что они оба ей говорят.

– Как, – промолвила мисс Гэмелон, – вы разве не станете ему отвечать? Он сказал: почему бы вам не заколотить свой дом или не сдать его, а потом, когда передумаете, – вернетесь.

– О нет, – ответила мисс Гёринг. – Благодарю покорно, но так я не могу. Поступить так не имело бы смысла.

Арнолд кашлянул, чтобы скрыть свое смущение от того, что предложил нечто настолько противное мисс Гёринг.

«Не должен я, – сказал он себе самому, – не следует мне слишком уж вставать на сторону мисс Гэмелон, иначе мисс Гёринг начнет думать, будто у меня ум того же калибра».

– Наверное, лучше всего в конце концов, – вслух проговорил он, – взять и все продать.