Текст книги "Почти невеста"

– Что-то не так, леди Арабелла? – всполошилась Бекки, заметив, что выражение лица хозяйки изменилось. – У вас болят зубы?

Недавно Бекки на себе испытала приступ зубной боли и считала, что ничего на свете не может быть хуже.

– Вовсе нет, Бекки. – Арабелла через силу улыбнулась, стараясь выглядеть бодрой. – Я думала о том, что мне придется сделать и чего я делать не хочу.

Бекки с критическим видом оправляла складки ее оранжево-коричневого полосатого платья и хмурилась.

– Нужно слегка пройтись по нему утюгом. Оно немного измялось.

– О, в этом нет нужды, – беспечно ответила Арабелла. – Я пойду полями, а в такую жару оно все равно помнется и запылится.

– Ну, не знаю, миледи, – усомнилась Бекки. – По крайней мере если вы выйдете из дома в отглаженном платье…

Арабелла уже собралась со смехом отмести это предложение, но тут вспомнила о герцоге. Он всегда выглядел безупречно, кружева на его вороте и манжетах были ослепительно белыми, хорошо накрахмаленными и отглаженными даже после верховой езды и когда он стоял в ее оранжерее под прямыми лучами солнца. Каждый волосок в его шевелюре был на месте. Она же вчера была растрепанной, и волосы у нее висели как плети. Она была похожа на старую тряпичную куклу, забытую под дождем. Ничего удивительного, что он вел себя с ней так бесцеремонно. Он обращался с ней с такой же оскорбительной фамильярностью, как мог бы обходиться с коровницей. Она не хотела встречаться с ним до вечера, но уж если случайно столкнется, то предпочла бы выглядеть пристойно.

Вот и еще одно неудобство в том, что они живут под одной крышей, подумала она, выбираясь из-под одеяла и энергично откидывая его ногой. Нет, больше она не станет одеваться как попало.

– Отлично, Бекки, погладь его, если считаешь, что это нужно.

Она стянула ночную рубашку через голову и подошла к умывальнику. Следовало бы вымыть голову, решила она, оглядывая себя в зеркале, возвышавшемся над кувшином с водой.

– Я приму перед обедом ванну, Бекки. Думаешь, горячей воды хватит?

Бекки, хмурясь от сознания ответственности, водила утюгом по муслину и пробормотала в ответ что-то, выражавшее согласие.

– И приготовь лимонный сок, чтобы прополоскать мои волосы, – продолжала Арабелла, выжимая мокрую губку над грудью.

– Да, миледи. А также лаванду и розовую воду для ванны, – сказала Бекки, складывая платье и придирчиво его оглядывая, прежде чем аккуратно повесить на спинку стула.

– Отлично, – сказала Арабелла и накинула через голову сорочку.

– Вы наденете корсет, миледи? – спросила Бекки, держа наготове жесткое сооружение из китового уса.

– В такую жару? – воскликнула Арабелла, влезая в батистовую нижнюю юбку.

Бекки убрала корсет в бельевой шкаф и вынула хлопчатобумажные чулки. Но и они были отвергнуты отрицательным кивком головы и возвратились на свое место, туда же, куда и корсет. Бекки взяла платье из индийского муслина, юбка которого была подбита тарлатаном, что придавало ему более строгий вид. Бросив взгляд в зеркало, Арабелла решила, что стоило поступиться комфортом ради того, чтобы выглядеть достойно.

– Причесать вас, миледи? – спросила Бекки, взяв в руки щетку, оправленную в серебро.

– Нет, я сама. – Арабелла протянула руку за щеткой. – Через пять минут я буду завтракать в своей гостиной.

– Очень хорошо, мадам. – Бекки поспешила выйти.

Арабелла села за туалетный столик. Проведя несколько раз щеткой по россыпи темных кудрей, она собрала их в тугой узел на темени, оставив обнаженной шею, чтобы ее овевал и освежал ветерок. Ноги ее скользнули в кожаные сандалии, практичную обувь для ходьбы по полям, хотя они и не соответствовали платью, как, впрочем, и отсутствие чулок. Решив, что костюм ее вполне приличен, она позавтракала в своей гостиной, примыкавшей к спальне. Эта комната была ее святилищем, с тех пор как она рассталась с миром детской и классной комнат. Ее особой страстью были книги. Она могла взять их с собой, куда бы судьба ни занесла ее в этой новой жизни. Орхидеи в горшках на подоконниках тоже принадлежали ей, как и две акварели с видами Венеции. Это Мэг привезла их ей из своего путешествия.

Намазывая масло на хлеб и отрезая ломтик ветчины, Арабелла улыбнулась. Она была изумлена нескромностью Мэг. При всей живости ума и характера Мэг производила впечатление законопослушной и вполне обычной девушки, но рыжие волосы шли вразрез с этим образом, подчеркивая необычность ее личности. Из двух подруг именно Арабелла производила впечатление более свободомыслящей и несклонной к конформизму. Но Мэг влюбилась в гондольера с мандолиной в руках.

Она вернулась в спешке и со слезами сожаления о Большом канале, и лишь Арабелла знала, что ее восторг был вызван не только усеянным звездами небом Венеции, но и красивым сладкоголосым гондольером, который предложил ей нечто большее, чем серенады. К счастью, леди и лорд Баррет знали только, что их дочь испытала глупое, но вполне объяснимое увлечение. Они быстро положили ему конец, хотя действовали со своей обычной добротой и деликатностью. Будучи уравновешенными, но твердолобыми сельскими жителями, они и представить себе не могли даже в кошмарном сне, что их единственная дочь пережила короткую, но страстную плотскую связь. К счастью, эта ее нескромность не имела фатальных последствий, и Арабелла сразу поняла, что прежняя Мэг исчезла навсегда.

Лишь Мэг могла высказать Арабелле свое беспристрастное и честное мнение о настоящей ситуации. Мэг сможет правильно истолковать этот его нелепый поцелуй.

Арабелла допила чай. Было рано, но в доме Барретов все уже, конечно, давным-давно встали, а сорокапятиминутная прогулка по полям была для Арабеллы очень приятна. Верхом она бы потратила только половину времени на это путешествие, но предпочла прогуляться пешком.

Джек проснулся до рассвета. Комната купалась в молочном сиянии, и, едва открыв глаза, он отбросил одеяло, подошел к открытому окну и выглянул в сад, все еще утопающий в лунном свете. Через полчаса звезды начнут меркнуть, но сейчас мир или небольшая его частица были окутаны сном. Если бы он был в Лондоне, то, вероятно, играл бы в карты и сейчас сдавал их в последний раз за ночь и вдыхал табачный дым и запах пролитого вина, видел нетвердо держащихся на ногах игроков, слишком пьяных, чтобы играть прилично. Городские улицы, должно быть, источали запах отбросов и таили угрозу, исходившую от обитателей трущоб. Здесь же перед ним предстал омытый лунным светом сад, он вдыхал легкий свежий воздух и слышал уханье совы. А кругом царила тишина.

Эта была такая же земля, как та, где родилась Шарлотта и которую она так любила. Но тишина и бездействие вызывали у него беспокойство. Он не любил сельскую идиллию и с трудом выносил ее.

Джек надел рубашку и бриджи и тихо вышел из дома через кухонную дверь. Когда он через двор направился к оврагу и дальше к реке до границ имения Лэйси-Корт, часы на конюшне показывали половину пятого. Он был бы рад обществу собак, но их нигде не было видно.

Джек усомнился в том, что они спят в конюшне. Должно быть, свернулись калачиком в ногах постели Арабеллы.

Арабелла. Колючая, с трудным характером, упрямая, своевольная. Но чрезвычайно интересная. Шарлотта обладала характером и собственными взглядами, но она была склонна подчиняться требованиям общества и мириться с ними. Она вышла замуж из чувства долга и оказалась во французском суде. Лили была просто воплощением условностей. Хотя она и создала собственный мир по своему вкусу, но делала все возможное, чтобы даже намек на скандал не коснулся ее. Она жила со снисходительным, но скучным мужем, но позволяла себе иметь любовника, удовлетворявшего ее тягу к необычному и волнующему. Джек наслаждался ее обществом. Они упивались друг другом. Это было соглашение, нарушить которое претило Джеку. Но он и не собирался его расторгать даже в случае женитьбы.

Джек остановился на берегу реки. Он гулял около часа, и солнце уже окрасило восточный край горизонта. В тени плоского камня была видна спокойно лежащая радужная форель. Существовали непритязательные радости в сельской жизни, которые он был способен оценить, и Джек пожалел, что не взял с собой удочки. Рассвет – самое лучшее время для рыбалки.

У Фредерика Данстона должны были быть удочки. И ружья. Наверное, он рыбачил и охотился. Но Джек знал, что никогда не смог бы удить рыбу удочками Данстона и охотиться с его ружьями. Использование личных вещей этого человека не включалось в ту цену, которую тот должен был заплатить за смерть Шарлотты.

Но как насчет сестры Данстона? Да, она как раз входила в эту плату. Джек повернулся и направил свои стопы обратно вдоль берега реки. Она заплатит последнюю монету, и он таким образом завершит свою месть, но в то же время она ведь станет его женой и будет зависеть от своего благодетеля, от мужа, который спасет ее от нищеты и тем самым навяжет ей долг, который она никогда не сможет ему выплатить. За смерть Шарлотты она заплатит своей свободой. Впрочем, теперь он уж не был так в этом уверен.

Джек подошел к дому, купавшемуся в мягком сиянии восходящего солнца, размышляя о неожиданно возникшей проблеме в его безупречном плане. Похоже, его предполагаемая жена не была склонна принимать ни свою зависимость, ни его благодеяния.

Арабелла свистнула собакам и спустилась по лестнице, полная нетерпения поскорее добраться до Барретов. Оскар и Борис мгновенно появились и затопали к ней по полированному полу. С их морд капало молоко. Они прекрасно знали, как подольститься к кухарке, и неизменно встречали на кухне радушный прием. Арабелла давно отказалась соблюдать правила содержания и кормления двух очаровательных рыжих сеттеров. Она полагала, что, если иногда им достается по миске молока, это не может повредить, а у них было достаточно возможностей порезвиться, что компенсировало это отступление от правил.

– К Барретам, – сказала она им, открывая парадную дверь.

Они завиляли пушистыми хвостами и бросились вниз по ступенькам, опережая ее. Там жила их мать, прогулка к Барретам в раннее утро была для них желанной.

– Доброе утро, Арабелла.

Это приветствие, произнесенное приятным и мелодичным голосом, заставило ее замереть на нижней ступеньке. Она медленно повернула голову. Что он здесь делал в столь ранний час? Ведь он был горожанином. И в это время должен был еще почивать и не беспокоить ее. Однако бодрствовал, хорошо причесанный, сияющий и вполне по-городскому облаченный в черный бархат и серебристые кружева. Его костюм был совершенен до мельчайших деталей, включая и рапиру в ножнах у пояса.

Она ответила на приветствие, но не улыбнулась:

– Здравствуйте, ваша светлость.

Он быстро сбежал по ступенькам и поравнялся с ней.

– Я думал, что мы еще вчера вечером покончили с этой досадной формальностью.

– Я предпочитаю оставаться педантом, – сказала Арабелла.

– Ах! – Казалось, он обдумывал ее слова, в то же время оглядывая ее и охватывая всю ее фигуру от волос, собранных в узел, до босых ног в простых кожаных сандалиях. – Понимаю.

– Если вы меня извините, сэр, – сказала Арабелла с ледяной учтивостью и достоинством, – я поспешу по своему чрезвычайно важному делу.

– В таком случае я составлю вам компанию и провожу вас, – ответил он с любезной улыбкой.

– Миссис Эллиот приготовит вам завтрак, – сообщила она.

– О, я уже позавтракал час назад, – сказал герцог, все еще улыбаясь. – И должен вам сказать, что еда была отменной. Так куда же вы направляетесь?

– Мое дело не требует компании. Оно слишком личное, – сказала Арабелла.

– Но если оно как-то связано с имением, я должен принять в нем участие.

Теперь в этой его улыбке появилось что-то от вызова, а серые глаза стали неприятно пронизывающими.

– Это не имеет к имению ни малейшего отношения, – заявила Арабелла, начиная себя чувствовать крысой, загнанной в угол. – Это совершенно личное дело. Поэтому прошу вас извинить меня, сэр. – И она поспешила по подъездной дорожке.

– Я провожу вас туда, куда вы направляетесь, – ответил он, легко догнав ее. – Может быть, по дороге вы мне кое-что покажете или расскажете об этих землях.

Арабелла поняла, что ей от него не отделаться, если только не натравить на него собак, но, отпущенные на свободу, они прыгали вокруг него, издавая восторженное тявканье. Поэтому надежда на успех была весьма проблематичной. Оставалось только в молчании идти с ним рядом, стараясь, насколько возможно, не обращать на него внимания.

– Если память мне не изменяет, один сезон вы провели в Лондоне, – сказал Джек.

Отвечать молчанием на столь невинное и ординарное замечание было просто невозможно.

– Да, десять лет назад.

Она подняла обслюнявленную Борисом палку и отбросила в сторону.

– Вам не понравилось в городе?

Он бросил палку Оскару.

– Нет.

Джек размышлял над ее кратким ответом. Он никак не располагал к дальнейшей содержательной беседе. Все-таки Джек с глупой настойчивостью спросил:

– Почему?

Впервые с момента, когда они пошли рядом, Арабелла посмотрела на него. Ее четко очерченные брови поднялись, и она ответила:

– Что за нелепый вопрос, сэр? Посмотрите на себя и на меня. Как вы думаете, совместима ли я с вашим миром? У меня нет интереса к модам, сплетням, интригам, ко всей этой фальши… которая так устраивала моего брата и, как видно, вполне подходит вам, но не годится для меня.

– В этом мире, Арабелла, есть место и для необычных вещей, – сказал он. – Есть место для нового.

– Я женщина, – объявила она, будто ставя точку в их разговоре.

– Женщины тоже могут быть носительницами новшеств, – мягко возразил он, бросая собакам новую палку.

– Нет, насколько показывает мой опыт.

Беседа начала занимать ее, к величайшему ее раздражению.

– Осмелюсь заметить, что ваш опыт жизни в городе оказался очень небольшим, если вы провели там всего один сезон. К тому же следует принимать во внимание и ограничения, связанные с тем, что вы были дебютанткой.

Возможно, в его словах и был смысл, но Арабелла сделала всего одно замечание, произнесенное кислым тоном:

– Мне его хватило.

– Но как насчет вашего интереса к политике? – наседал герцог. – Он был вызван к жизни этим вашим кратким пребыванием в Лондоне?

– Может быть, – ответила Арабелла и ускорила шаг.

Ему пришлось тоже поспешить, чтобы не отстать от нее.

– А как насчет искусств, Арабелла? Театра, оперы, музыки… Конечно, вы не стали бы отказываться от всего этого.

– Я ни от чего не отказываюсь. – Она не пыталась скрыть раздражения: от его замечания ей еще больше стало не по себе.

– Прошу меня простить, но мне кажется, что вы как раз это и делаете. Вы исключаете из своей жизни многое, что сулит новый и интересный опыт. Вы не хотите жить полной жизнью. Почему?

В его вопросе прозвучала искренняя заинтересованность. Арабелла остановилась и повернулась к нему лицом.

– Ваша светлость, вы забываете, что эта полная жизнь и новый опыт означали бы брак с вами. А я его решительно отвергаю.

ГЛАВА 5

Арабелла снова двинулась вперед, и ее юбки взметнулись от энергичного шага. Джек изумленно поднял брови. Она, несомненно, старалась сохранять как можно большую дистанцию между собой и нежеланным спутником. Но он был не менее упрямым. Он быстро последовал за ней, легко ее догнал, хотя она шла все быстрее и быстрее, едва удерживаясь от того, чтобы припустить непристойной рысью.

– Питер Бэйли говорил мне о споре с каким-то соседом об участке земли в дальнем конце деревни, – заметил он, будто они и не обменялись колкими репликами. – Может ли житель Лэйси-Корт сам разобраться в этом деле? Или ему следует обратиться в местный суд?

– Лорд Лэйси-Корт и есть местный судья, – ответила она, позволив себе слегка замедлить шаг.

Несмотря на ранний час, погода была слишком жаркой для такой быстрой ходьбы. К тому же ей стало ясно, что она нипочем не отделается от нежеланного спутника, что бы ни говорила и ни делала. Единственно достойным выходом было покориться.

– Он сидит на одной скамье с сэром Марком Барретом и лордом Эслопом.

– Понимаю. В таком случае было бы уместно познакомиться с коллегами судьями, – заметил Джек.

– О, можете не волноваться. Они сами придут к вам и постучат в вашу дверь, – сухо ответила Арабелла. – Держу пари, что Лавиния Эслоп уже излагает суть дела своему долготерпеливому мужу, который наверняка еще лежит в постели, и требует, чтобы он немедленно оделся и следовал за ней в Лэйси-Корт.

– И он подчинится?

Арабелла не смогла удержаться от смеха:

– О да! Можете на этот счет не волноваться. Лавинии достаточно щелкнуть пальцами, и он послушно прыгнет через обруч.

– Похоже, он под каблуком у жены, – сказал Джек.

– Ну, как я уже предупредила вас вчера, так или иначе, а вам предстоит познакомиться с Лавинией Эслоп.

Арабелла свернула с проселочной дороги, чтобы нырнуть в лаз в высокой изгороди:

– Я пойду этой дорогой, а вы можете продолжать идти прямо.

– Зачем мне это?

– Едва ли ваш костюм подходит для того, чтобы лезть в пролом в изгороди, а потом петлять по полям и прыгать через канавы, – заметила Арабелла самым дружелюбным тоном.

– А как же вы? – поинтересовался он.

– Я привыкла, – сообщила Арабелла и поставила ногу на край лаза.

– Позвольте мне первому.

Его руки обвились вокруг ее талии, и он поднял ее, снял с первой перекладины и поставил рядом. Потом ловко перемахнул через препятствие, и рапира ничуть не помешала его действиям. Движения его были четкими и точными.

– А теперь, – сказал он, поворачиваясь к ней лицом, – если вы встанете на эту перекладину, я перенесу вас через нее.

– Вы очень галантны, но в этом нет необходимости, – заявила Арабелла. – Если бы вы были так добры и посторонились… – Она поставила ногу в сандалии на грубо обточенную планку.

На его губах зазмеилась ленивая усмешка:

– А если я этого не сделаю?

– В таком случае я пойду дальше по проселочной дороге, а вы можете наслаждаться прогулкой по полям, сколько захотите, – огрызнулась она.

Джек рассмеялся и отступил от лаза:

– Сделайте милость.

Он был вынужден признать, что она одолела препятствие с изяществом и грацией, и чуть приподнявшаяся от ее движений юбка позволила ему полюбоваться ее точеными лодыжками.

Арабелла спрыгнула с перекладины и пошла через поле, задевая юбкой созревшие колосья. Стебли доставали ей почти до пояса, волнуясь под легким ветерком. Собаки были на седьмом небе. Они носились кругами, виляли хвостами и оглашали окрестность пронзительным лаем, пугая кроликов, затаившихся в хлебах.

– Должно быть, скоро начнется горячая пора, сбор урожая, – сказал Джек, стараясь идти в одном темпе с ней.

– На следующей неделе, – ответила Арабелла. – Если вы здесь задержитесь, вам придется быть хозяином на обеде в честь сбора урожая.

– И что это повлечет за собой?

На протяжении их дальнейшего пути Джек задавал ей нейтральные, безобидные вопросы о деревенской жизни и ведении хозяйства в имении, и Арабелла давала ему ясные ответы. Они не затрагивали личных тем, и только раз он прикоснулся к ней, удержав ее от падения, когда ее нога попала в кроличью нору. И она не нашла в этом ничего дурного. Они подошли к дому Барретов, красному кирпичному зданию, украшенному изразцами, миновав узкую аллею, ведущую к нему. Дом стоял близко к проселочной дороге. Узкая дорожка между двумя низкими каменными столбами вела прямо к парадной двери. Более широкая подъездная аллея шла вдоль стены конюшни и каретного сарая с тыльной их стороны. Дом был скромным, как и надлежит жилищу человека с непритязательным вкусом, бережливого и не думающего о том, какое производит впечатление, размышлял Джек.

– Здесь я вас покину, – сказала Арабелла, уже положив руку на щеколду калитки. – Если вы продолжите идти по проселочной дороге и дойдете до перекрестка, поверните налево, и дорога приведет вас в Лэйси-Корт. Если пойдете направо, придете в деревню.

Он стоял, прислонясь спиной к одному из столбов.

– А сколько времени вам потребуется на то, чтобы закончить свое неотложное дело?

– Понятия не имею, – ответила Арабелла. – Могу остаться здесь и на целый день.

И это было правдой. Часто она и Мэг проводили вместе весь день.

– Может быть, в таком случае я еще погуляю с собаками? – спросил он вежливо, хотя было очевидно, что Борис и Оскар, уже стоявшие на задних лапах и пытавшиеся открыть калитку, считали, что добрались до цели.

Арабелла покачала головой.

– У них здесь семья, – пояснила она. – Вы можете увести их отсюда только силой.

Он кивнул и негромко рассмеялся:

– Да, я вижу.

Арабелла открыла калитку, и собаки рванулись к задней двери дома.

Появилось еще два таких же рыжих сеттера, и все четверо переплелись в клубок, возбужденно лая и кувыркаясь.

– Это их сестры, – сказала Арабелла, – а вон и мать. У нее сейчас новый помет.

Сука с отвисшими, полными молока сосками не спеша вышла из-за угла приветствовать своих первенцев.

– А ваши служат производителями для своих сестер? – поинтересовался Джек.

Арабелла покачала головой:

– Нет, сэр Марк не одобряет инбридинга. Он разводит собак не для денег, а ради удовольствия.

Вот, значит, каким было жилище его коллеги – мирового судьи. Ведь можно получить недурную прибыль, разводя охотничьих собак, размышлял Джек. Но требовались опыт и знания для того, чтобы понять выгоду их разведения.

Арабелла поздоровалась с дворецким, открывшим ей дверь:

– Доброе утро, Харкорт. Мисс Баррету себя наверху?

– Она еще завтракает в гостиной, леди Арабелла. С сэром Марком и ее милостью.

Арабеллу это сообщение несколько смутило. Для удобства общения было, оказывается, слишком рано. Она надеялась все рассказать Мэг, прежде чем изложит положение дел сэру Марку и его супруге. Но теперь уже ничего нельзя было предпринять. Дворецкий открывал дверь в маленькую гостиную за лестницей, где хозяева завтракали.

За столом, накрытым для завтрака, сидели трое. Они удивленно воззрились на незваную гостью, прервавшую их занятие, но изумление быстро миновало и, как обычно, сменилось радостью и теплым приветствием. Арабелла в доме Барретов была так же желанна, как и их собственная дочь.

– О, Белла, дорогая, ты так рано встала и пришла как раз вовремя! – воскликнула леди Баррет, и ее круглое розовое лицо засветилось улыбкой. – Садись и выпей кофе. – Она указала на стул рядом с дочерью. – Ты уже завтракала?

– Да, мэм, час назад, – ответила Арабелла, наклоняясь поцеловать леди Баррет, потом обошла стол, чтобы подойти к сэру Марку.

Он был высокого роста и слегка сутулился из-за необходимости постоянно подныривать под низкие притолоки. Его длинное лицо было изборождено глубокими морщинами, но зеленые глаза под кустистыми седыми бровями смотрели проницательно и зорко. Редкие седые волосы кое-где украшали мощный купол лба и оттеняли блестящую лысину. В уединении своего дома он предпочитал не скрывать плешь под пудреным париком.

Он поднялся на ноги и одарил Арабеллу отеческим поцелуем в лоб.

– Доброе утро, моя дорогая Белла. Надеюсь, у тебя все в порядке?

В этом доброжелательном приветствии оставался намек на вопрос, что почти не удивило Арабеллу. Сэр Марк Баррет, как и его дочь, отличался завидной проницательностью и мало что упускал из виду, а сегодняшний визит Арабеллы был необычно ранним.

– Ну, почти, сэр, – ответила Арабелла, чуть помедлив.

Песочные брови Мэг высоко взметнулись, красноречиво выразив ее недоумение и вопрос, когда она поднялась с места, чтобы обнять подругу.

– Великие умы всегда мыслят похоже, – заметила она со своим обычным заразительным смехом, заправляя за ухо непокорную прядь ярко-рыжих волос. – После завтрака, пока не слишком жарко, я как раз собиралась прогуляться в Лэйси-Корт.

Она налила Арабелле кофе.

– Так в чем дело, дорогая? – поинтересовался сэр Марк, как только Арабелла сделала первый глоток. – Должно быть, нечто из ряда вон выходящее привело тебя сюда в такую рань?

Арабелла заговорила, тщательно взвешивая слова. Она не хотела сразить наповал своими новостями сэра Марка и его жену. Не стоило мутить воду рассказом о сделанном ей предложении. Это она сообщит только Мэг.

– Не знаю, с чего начать, – покачала она гололой. – Фредерик умер. – Это прямо высказанное известие повисло в воздухе, но она не могла придумать способа смягчить столь тяжелый факт.

На мгновение она почувствовала, как рука Мэг сжала под столом ее колено.

– О Боже, – пробормотала леди Баррет, прикладывая к губам салфетку. – Ах ты, бедное дитя! – Она перегнулась через стол, чтобы похлопать Арабеллу по руке.

Ее муж прокашлялся. Сэр Марк предпочитал придерживаться фактов и не смешивать их с эмоциями.

– При каких обстоятельствах, Белла?

Стоило ли повторять ложь о дуэли или рассказать им правду? Она оглядела стол и сидящих за ним обеспокоенных людей и поняла, что не сможет им солгать. Всю жизнь они были ее друзьями и во всех случаях оставались ее единственной семьей, как только она вышла из младенческого возраста. Она не помнила своей матери. Отец же всегда оставался далеким и почти нереальным и совершенно равнодушным к ней. За отеческим утешением и советом она неизменно обращалась к сэру Марку, и он никогда не подводил ее и не обманывал ее доверия.

И она стала им объяснять новые обстоятельства в этой теперь притихшей комнате, где забытая еда остывала на тарелках. Голос ее был тихим и ровным.

– О, моя дорогая! – снова сказала леди Баррет, когда она наконец окончила свой рассказ и замолчала.

Она смотрела на Арабеллу испуганными глазами.

– В это… в это так трудно поверить.

– Да не так уж и трудно, – объявил сэр Марк, беспокойно отодвигая свой стул. – Фредерик не первый дурак, потерявший все из-за страсти к карточной игре, и не последний. Азартные игры – проклятие этого общества.

Он поднялся на ноги и заходил взад и вперед между окном и камином, заложив руки за спину и сжимая их.

– Теперь Арабелла на нашем попечении.

– О да, – отозвалась леди Баррет сочувственно. – Что тебе делать, мое бедное дитя? Как могло случиться, что у тебя не осталось средств, что о тебе не позаботились?

Она умолкла, но в голосе ее звучало подлинное негодование.

Мэг потерла свой острый подбородок, и палец ее уперся в ямочку посередине него. У нее была привычка потирать подбородок, когда она была погружена в глубокое раздумье.

– Может быть, попытаться убедить герцога, чтобы он выделил тебе средства?

– Да, это тоже было моей первой мыслью, – поддержал ее отец. – Если он честный человек, то поступит порядочно. Я немедленно навещу его. Где он остановился, Белла?

– В Лэйси-Корт, – ответила Арабелла, ожидая того, что должно было непременно последовать.

Сэр Марк замер на середине пути между окном и камином.

– Он ночевал там прошлой ночью? – спросил он, не сводя глаз с Арабеллы.

– Да, сэр, в комнатах моего брата в восточном крыле.

– А ты?

В вопросе его уже звучало недоверие, будто он ожидал невероятного ответа.

– В своей спальне в западном крыле, сэр. – Арабелла крепко сжала руки, лежавшие на коленях, чтобы унять дрожь в пальцах.

Доброе мнением ней Барретов было для нее слишком важно, чтобы она могла примириться с их недовольством или равнодушием.

– Боже милостивый! – На мгновение он потерял дар речи.

Потом провел рукой по блестящей лысине и спросил:

– О чем же ты думала, Арабелла? Ты должна была немедленно прийти к нам.

– В самом деле, дорогая, ты вообще не должна возвращаться в этот дом, – заявила леди Баретт темпераментно, берясь за свой веер. – Нет, нет, еще не все потеряно, если ты останешься здесь теперь же. Мы скажем, что ты пришла сюда поздно вечером, когда этот… этот… О, я не нахожу слов! Когда этот герцог приехал и вынудил тебя покинуть свой дом. Какой же он, должно быть, негодяй? – вопросила она, не ожидая, впрочем, ответа, с силой складывая веер. – Мы пошлем за твоими вещами… Франклин и миссис Эллиот знают, что надо сюда доставить.

– Мэм, в этом нет нужды. – Арабелла тщательно и осторожно подбирала слова. – Как объяснил герцог, он сейчас заменяет мне брата. Что говорит против нашего проживания в разных крыльях дома? Мы можем даже не встречаться в коридоре. Кроме того, – добавила она, когда ей стало ясно, что у ее собеседников масса возражений, – у меня полно компаньонов и компаньонок. Во-первых, миссис Эллиот, потом моя старая няня…

– Твоя няня давно впала в маразм и не заметит даже, если в доме начнется пожар, – возразил сэр Марк. – И ты не можешь считать домоправительницу достойной компаньонкой. Если бы я не знал тебя лучше, Арабелла, я бы счел, что ты потеряла рассудок от известия о смерти Фредерика. – Его глаза буравили ее, и он нетерпеливо качал головой. – Нет, это неубедительно. Ты немедленно переезжаешь к нам.

– Мой дорогой сэр, вы знакомы с его светлостью? – спросила леди Баррет.

– Лично не знаком. Мы вращаемся в разных кругах общества, – кратко ответил сэр Марк. – Но репутация этого человека широко известна. Он плут и негодяй. Ни одна уважающая себя особа женского пола не останется в одной комнате с ним.

– Это интересно – пробормотала Мэг. – Ведь известно, что у каждой тучи есть серебряная подкладка и у всякого явления две стороны.

Но ее слова были предназначены для одной Арабеллы. Она произнесла их ей на ухо.

Арабелла подавила желание улыбнуться при проявлении этой неистребимой жажды бунтарства. Независимо от того, насколько мрачным представлялось положение дел, Мэг всегда умела поднять ей настроение. И правдой было то, что, как бы плохо она ни думала о герцоге Сент-Джулзе, он был интересной личностью.

– Скорее всего сейчас его светлости нет дома, сэр Марк, – сказала она, увидев, что баронет положил руку на дверную ручку.

И добавила со смехом:

– Выходя из дома, я видела, что он отправился на верховую прогулку.

– В таком случае я поеду к Эслопу обсудить с ним это позорное дело.

Сэр Марк вышел, громко хлопнув дверью.

– Да уж, предоставь все это сэру Марку. Он скоро все уладит, Арабелла, дорогая, – сказала леди Баррет со своей обычной верой во всесилие мужа. – И ты, разумеется, останешься здесь.

Как ни горько было Арабелле обижать своих друзей, она сознавала, что не может их обременять и заставлять обеспечивать ее завтрашний день. Каким бы мрачным ни казалось ее будущее, оно принадлежало ей одной. Ей предстояло принимать решения самой, как бы трудны они ни были. Она твердо знала, что не станет обузой ни для кого.

– Вы очень добры, мэм, – сказала она осторожно, – но сейчас я должна оставаться дома-. Я ожидаю прибытия орхидей из Суринама в любой день. Это очень чувствительные… и ценные экземпляры. И я должна быть на месте, чтобы принять их. К тому же они очень дорогие. – Она улыбнулась со смущенным видом, как бы извиняясь, но тотчас же стерла с лица улыбку, прежде чем услышала возражения. – Кроме того, у меня есть два заказа на мои собственные, выведенные мной сорта, и я обещала отправить цветы при первой же возможности. Это могу сделать только я.