Текст книги "Почти невеста"

Арабелла прикусила губу. Леди Баррет заговорила снова:

– В таком случае все решено, дорогая. Ты должна тотчас же переехать к нам. Как мы все утро твердим тебе, ты не должна оставаться в одном доме с его светлостью без присмотра.

– Миссис Эллиот и моя старая няня – вполне надежная защита, мэм, – ответила Арабелла тем тоном, который ее собеседники отлично знали. – Я не хочу показаться неблагодарной или невнимательной к вашим советам, но решила, что меня не удастся выкурить из моего дома, пока я не буду готова его оставить. – Она поднялась с софы с решительным видом и протянула руку баронету: – Искренне благодарю вас, сэр.

– Ты всегда идешь своим путем, Белла, – сказал он, пожимая протянутую руку и качая головой.

Она снова повернулась к леди Баррет с той же извиняющейся улыбкой:

– Желаю вам доброго утра, сэр… леди Баррет.

Потом наклонилась поцеловать ее милость, которая только печально покачала головой, но клюнула ее в щеку.

– Пойду с тобой и позову собак, – сказала Мэг, вскакивая на ноги. – Ты должна увидеть, как подросли щенки Ред Леди.

Она сделала реверанс Джеку:

– Желаю вам доброго дня, ваша светлость.

Он поклонился:

– Всего хорошего, мисс Баррет. Я подожду вас у ворот, Арабелла.

– О, в этом нет необходимости, сэр, – ответила та, всем своим видом говоря, что отказывается от этой чести. – Я сумею найти дорогу домой.

– И все же я подожду вас. Я сопровождал вас сюда и провожу обратно.

В этом его заявлении было нечто неумолимое.

Арабелла решила, что ничего не выиграет от бессмысленных препирательств. Поэтому просто повернулась и пошла впереди Мэг.

– Битва титанов, – заметила Мэг со смехом, когда они вышли через заднюю дверь и повернули к конюшне.

– И что это значит?

– Это означает, что произошла встреча двух несокрушимых сил. И не берусь судить о том, кто выиграет сражение.

– Я бы не назвала это сражением, – сказала Арабелла, когда они вошли в прохладное пахнущее сеном помещение конюшни, где ощенилась рыжая сука сеттера.

Или все-таки это противостояние можно было так назвать? Ей снова вспомнилось, что в какой-то нелепый момент она, казалось, помимо собственной воли раздумывала о возможности принять предложение герцога. Конечно, эта была минута безумия.

Мэг примостилась на перевернутом ящике рядом с коробкой, в которой копошились шестеро пушистых щенков, и посмотрела на подругу скептически.

– Чепуха, – заявила она. – Ты не можешь находиться с ним в одном доме и не сталкиваться постоянно.

Она протянула руку к куче щенков и положила одного себе на колени.

Арабелла села на тюк с сеном и тоже завладела одним пушистым комочком. Она не пыталась оспорить сказанное Мэг и только спросила:

– И что ты о нем думаешь? Теперь, когда познакомилась с ним.

Она принялась гладить длинные пушистые уши и почувствовала шершавый язычок на своем пальце. Остальные щенки проснулись и начали громоздиться друг на друга, пытаясь выбраться из коробки. Борис и Оскар ворвались и внезапно остановились на несколько секунд, а потом полезли на попискивающую и тявкающую кучу. Они заглядывали в коробку и обнюхивали малышей, тычась в их спины и подталкивая их носами.

Мэг засмеялась:

– По правде говоря, не знаю. Он не из тех, кто может нравиться. Это было бы слишком просто. – Она бросила на Арабеллу взгляд искоса. – Но я могу себе представить, что к нему можно испытывать тягу. Его что-то гнетет, какое-то бремя.

– М-м, – пробормотала Арабелла. – Мне пора идти. Я сегодня не занималась своими орхидеями.

Она опустила щенка в коробку с его братьями и поднялась. Борис и Оскар бросились в залитый солнцем двор и остановились в ожидании хозяйки.

Мэг удержала ее за руку, и так они последовали за собаками, не разжимая переплетенных пальцев. Она живо чувствовала смятение Арабеллы, почти слышала его, но решила не напрашиваться на откровения, потому что знала, что та сама ей обо всем расскажет, когда будет готова. Дойдя до угла дома, они распрощались, обменялись поцелуями, и Мэг вернулась в дом, где, как она знала, предстоит долгий разговор с матерью о будущем Арабеллы.

Джек ждал именно там, где и обещал. Он казался терпеливым и вполне довольным. Собаки кинулись к нему, и он наклонился почесать их за ушами, а потом бросил им палку. Они помчались за ней с громким лаем, а он выпрямился и непринужденно улыбнулся Арабелле.

– Мы снова пойдем полями? – спросил он. – Проселочная дорога, идущая от перекрестка, по-моему, очень тихая, приятная и тенистая.

– И какую же дорогу вы предпочитаете?

Джек смотрел на нее с веселым и насмешливым удивлением:

– Вы спрашиваете меня?

– Почему бы и нет? – поинтересовалась она. – Я вполне способна пойти вам навстречу, если вы оказываете чему-нибудь предпочтение. Пока что я не проявила неучтивости по отношению к вам.

– А как вы назовете этот демарш у Барретов? Вы же делали вид, что понятия не имеете, о чем говорит сэр Марк.

В его голосе Арабелла расслышала раздражение и решила, что там, в библиотеке, он пытался подавить гнев, а не смех.

– Мне не нравится, когда мое будущее обсуждают люди, не представляющие, какое решение я приму, – ответила она. – Сэр Марк и леди Баррет – мои друзья с самого моего детства, но они не имеют на меня никаких юридических прав. У меня нет опекуна, ваша светлость, и мне он не требуется… От перекрестка пойдем по проселочной дороге, потому что, кажется, вы предпочитаете ее.

Она зашагала впереди и наклонилась только, чтобы отобрать у Оскара обслюнявленную палку, бросила ее через ограду, ограничивающую узкую проселочную дорогу, и та описала высокую дугу. Собаки нырнули в подлесок и исчезли из виду.

Джек нагнал ее и взял за руку:

– Минуточку, Арабелла! Похоже, возникло недоразумение. Я всего лишь объяснял мое присутствие здесь людям, которые будут моими соседями. Если я счел целесообразным объяснить мои намерения тем, кто столь неравнодушен к вам и готов защищать ваши интересы, то, думаю, в этом нет ничего дурного.

Арабелла стряхнула его руку:

– Не стоит лукавить, сэр. Вы не собираетесь жить в Лэйси-Корт и стать их соседом. Достигнув своей цели, какой бы она ни была, вы вернетесь в игорные дома Лондона. Вы просто пытались завербовать сторонников и получить поддержку от людей, которые, как вы правильно догадались, готовы вам ее оказать.

Джек взял ее за плечи, когда она уже повернулась, чтобы идти дальше. Он стоял, глядя в ее золотистые глаза, которые теперь мерцали, как у кошки, подкарауливающей добычу. Ее полные губы были крепко сжаты, а подбородок поднят и выражал непоколебимую решимость.

– Вы делаете все возможное, чтобы вызвать мой гнев, – сказал он почти задумчиво. – Должен вас предупредить, дорогая, что это неразумно. В гневе я становлюсь безобразным, а перед вами пытаюсь предстать в наилучшем свете. Я хочу вам понравиться.

Эта идея вызвала ее смех, но в нем не было веселья. Как сказала Мэг, Джек Фортескью едва ли вызывал симпатию.

– Это можно было бы счесть самым мягким условием столь недостойного брака, – ответила она.

У нее возникло чувство, что такое предупреждение далось ему нелегко, и она решила, что на время стоит покончить с конфронтацией. Он не слишком крепко держал ее за плечи, но она ощущала тепло его рук и близость его тела, и это не давало ей возможности стряхнуть его руки и отступить. Она чувствовала жар его кожи, и тем не менее яростное солнце не оказывало на него ни малейшего влияния, в то время как ее непокрытую голову оно пекло нещадно. Казалось, что на ее темя давит раскаленная тарелка.

– Да, понравиться, – повторил он. – Но в браке есть еще кое-что, Арабелла.

Джек убрал руку с ее плеча, и она тотчас же оказалась у нее под подбородком, и он приподнял ее лицо. Потом крепко поцеловал ее в губы. И этот поцелуй не походил на легкое вчерашнее прикосновение к уголку ее рта. Этот поцелуй поглотил ее всю. Глаза ее невольно закрылись, и она теперь воспринимала только запах его кожи, вкус языка и жаркий напор тела на ее собственное, и, не сознавая этого, она подалась ближе к нему. Свободной рукой он обхватил ее за талию и прижал к себе, а ее язык начал двигаться в одном ритме с его языком, и ей теперь показалось, что остался только чувственный мир, в котором алое пламя заполыхало под ее веками.

Он медленно поднял голову, не убирая руки с ее талии и другой придерживая ее голову под подбородком. Его серые глаза не отрывались от ее лица, а в их глубине таился томный жар.

– Есть и еще кое-что, – сказал он. – Брак без страсти – нечто унылое.

Арабелла сглотнула. Страсть? Она поднесла руку к голове, заправила непокорную прядь волос за ухо. У нее слова не шли с языка.

– Нам незачем стоять здесь на жарком солнце, – сказал Джек совсем иным тоном. – Вам не следовало выходить без шляпы.

Он взял ее за руку с привычной непринужденностью, казавшейся совершенно естественной для него, и молча пошел по проселочной дороге. Он не мог понять, как случилось, что дело, приведшее его сюда, вдруг приобрело совершенно иной, личный характер. Теперь оно больше не было осуществлением давно задуманной мести. Чем упорнее Арабелла сопротивлялась ему, тем сильнее ему хотелось покорить ее. Он смотрел на нее, идущую рядом с ним с озабоченным видом и время от времени бросающую палки собакам, несущимся по дороге впереди них. Раз, будто почувствовав его взгляд, она посмотрела на него, потом перевела глаза на дорогу перед собой.

Она пыталась убедить себя, что, если не будет думать об этом поцелуе, если больше не станет упоминать о нем, тогда, возможно, все станет прежним, будто никогда и не было ничего другого. Но к сожалению, ей не удавалось морочить себе голову.

Они приблизились к Лэйси-Корт, миновав рощицу у большой дороги. Арабелла остановилась, когда стал виден дом. Она вздохнула:

«О, этого-то я и ожидала».

К парадному входу подкатил экипаж, и женщина в негнущемся платье и преувеличенно большом кринолине вышла, опираясь на руку цветущего вида джентльмена в парике и бархатном сюртуке цвета бургундского вина.

– Позволю себе высказать догадку, что это прибыли с визитом леди Эслоп с супругом, – сказал Джек.

– Именно.

Арабелла свистнула собакам, и они побежали с ней рядом.

– Если мы останемся за деревьями, они уедут, – предположила она, полная надежды.

– А я-то полагал, что вы предвкушаете встречу с ними, – заметил он. – Вы ведь обещали, что мы оба позабавимся.

– То было вчера, – ответила Арабелла. – Теоретически это звучало забавно, но, боюсь, реальность не такова.

– Ну я-то жажду встречи со своим коллегой – мировым судьей и его супругой, – заявил Джек.

Он окинул ее быстрым взглядом и слегка покачал головой.

– Можете вы войти в дом незаметно?

– Да, – ответила Арабелла удивленно. – Но зачем?

– У вас, дорогая, в волосах застряла солома или сено, и соломинки прилипли к вашему платью на спине. А спереди на подоле собачья шерсть. Едва ли ваша обувь пригодна для того, чтобы принимать визитеров. И может быть, вы что-нибудь сделаете со своими волосами? – И он провел ладонью по ее голове, будто приглаживая волосы и подводя итог изъянам в ее внешности.

Арабелла тотчас же вспомнила, что побывала на конюшне и возилась со щенками. Она отряхнула рыжую шерсть с юбки.

– Это меня щенки наградили.

– Да, верно, – согласился Джек. – Пока вы будете переодеваться, я встречу леди Эслоп и ее супруга.

Арабелла раздумывала.

– И как же вы им объясните ситуацию, Джек?

– Я не убежден, что обязан что-нибудь объяснять, – возразил он.

Ее глаза заблестели:

– Ну, если уж вы вознамерились уязвить Лавинию Эслоп, то я непременно должна присутствовать при этом.

На его губах появилась ленивая и медлительная улыбка.

– Вот это намного лучше.

Она осознала, что назвала его по имени, но отбросила этот удивительный факт, мысленно пожав плечами.

– Прошу вас не попадаться на глаза Лавинии, пока я не буду готова. И попросите Франклина подать напитки в гостиную. Пусть он им скажет, что мы скоро придем.

Он кивнул:

– Даю вам двадцать минут.

– Встретимся в библиотеке через пятнадцать.

И, не оглянувшись, она подобрала юбки и побежала между деревьями к заднему крыльцу.

Джек простоял достаточно долго; чтобы поправить шпагу, отряхнуть полы своего сюртука и расправить кружевной воротник и манжеты. Потом неспешно зашагал по подъездной дорожке к боковой двери с видом человека, владеющего всем, что оказалось в поле его зрения.

ГЛАВА 7

Джек вошел в дом через боковую дверь, и тотчас же появился Франклин. Вид у него был озабоченный.

– У вас гости, ваша светлость. Лорд и леди Эслоп. Я пытался объяснить, что вас нет дома, но ее милость… – Он широко развел руками.

– Да, от нее трудно отделаться, – закончил за него Джек. – Я слышал это от леди Арабеллы. – Он ободряюще улыбнулся дворецкому. – Леди Арабелла пошла наверх переодеваться. Когда она спустится вниз, мы встретим их вместе. А пока не будете ли так любезны подать им напитки и объяснить, что мы только что вернулись домой и присоединимся к ним через несколько минут?

– Конечно, ваша светлость.

Франклин вздохнул с облегчением и с уверенным видом отправился выполнять поручение.

Джек проследовал в библиотеку, где налил себе бокал мадеры из графина, стоявшего на низком буфете, и стал ждать Арабеллу. Верная своему слову, она проскользнула в комнату менее чем через двадцать минут.

Он оглядел ее с головы до ног. На ней было яблочно-зеленое шелковое утреннее платье, а волосы ее скрывал прелестный кружевной чепчик.

– Ну как, ваша светлость, я выгляжу опрятно, на ваш взгляд? – спросила она с насмешливым видом, сделав реверанс.

– Сойдет, – ответствовал Джек. – Но я бы с радостью взял на себя заботу о ваших туалетах. В этом болоте вы попусту тратите время.

– Что вы хотите сказать? – Она не вполне понимала, подарил ли он ей замысловатый комплимент или оскорбил ее.

– Моя дорогая, будучи одетой и причесанной должным образом, вы бы вскружили немало голов. – Он поставил бокал. – Как ни странно, мне бы хотелось это увидеть. Пойдем бросим вызов этому дракону в юбке. – Он открыл дверь, предлагая ей выйти первой.

«Что бы это могло значить?» – гадала Арабелла, выходя в холл первой.

Франклин маячил возле гостиной и, завидев их, широко распахнул двустворчатые двери.

– Благодарю, Франклин, – улыбнулась Арабелла, входя в комнату, и тотчас же присела в реверансе. – Леди Эслоп, милорд, какой приятный сюрприз! Как мило, что вы навестили меня.

Леди Эслоп встала со стула, обитого штофом, прижимая руку к груди. Ее двойной подбородок сотрясался от негодования, и она слегка покачивалась на высоких каблуках. Нечто похожее на голубиное гнездо, сооруженное на ее голове из припудренных волос, подрагивало в такт ее движениям.

– Так это правда, – сказала она дрожащим голосом. – Я не могла этому поверить, леди Арабелла. Вы живете под одной крышей с мужчиной в отсутствие брата.

– Новости распространяются быстро, – сказала Арабелла, криво усмехнувшись. – Однако вам, должно быть, неизвестно, что мой брат… лорд Данстон… скончался.

Она знаком указала на Джека, стоявшего сзади.

– Разрешите представить вам его светлость герцога Сент-Джулза. Он наследник моего брата.

Если леди и услышала ее последние слова, то никак на них не отреагировала.

– Скончался! – воскликнула она. – Граф умер! Как это могло случиться? – Она повернулась к мужу: – Эслоп, как это могло произойти? И почему вы об этом не слышали?

За спиной Арабеллы Джек взял небольшую понюшку табаку, невозмутимо разглядывая гостей. Виконт мучительно пытался придумать, что ответить супруге на ее вопрос.

– Кто этот человек? – вопросила Лавиния, махнув веером в сторону герцога. – Что он здесь делает, леди Арабелла?

– Прошу прощения, я думала, вы меня слышали, – сказала Арабелла бесцветным голосом. – Позвольте мне представить вам наследника моего брата и нового владельца Лэйси-Корт. – На мгновение глаза ее загорелись, когда она заметила смятение и любопытство в изумленном взгляде Лавинии. Арабелла повторила, тщательно подбирая слова:

– Его светлость герцога Сент-Джулза.

На мгновение воцарилось потрясенное молчание, и Джек, положив в карман табакерку, отвесил поклон.

– Ваша светлость, – пробормотала леди (до сих пор герцоги не забредали в ее владения), – герцог Сент-Джулз… – Она протянула помертвевшую от волнения руку и пригладила голубиное гнездо, водруженное на голову, чтобы убедиться, что оно на месте.

На ее губах затрепетала угодливая улыбка.

– Он самый, мэм, – ответил Джек, снова отвешивая поклон.

– Ну… мы, конечно… в восторге, ваша светлость. Это такая честь. Эслоп, поклонись его светлости.

Она присела в реверансе, махнув рукой несчастному мужу. Эслоп покорно согнулся в низком поклоне, прижимая шляпу к груди.

– Ваша светлость!

Джек ответил ему лишь легким кивком, а его серые глаза на бесстрастном лице оставались холодными. Веер затрепыхался в руках ее милости.

– Я не знала, что его светлость в родстве с графом Данстоном. Конечно, в подобных обстоятельствах для леди Арабеллы нет ничего непристойного в том, что она будет делить кров с родственником. Не так ли, Эслоп? – Она властно кивнула мужу.

– Да, да, в этой ситуации, – забубнил виконт и невпопад добавил: – Я и не знал, что между этими двумя семьями есть родство.

Его супруга пронзила Арабеллу вопрошающим взглядом:

– Я так понимаю, что его светлость – ваш родственник, леди Арабелла?

– Ничуть не бывало, – спокойно возразил Джек.

Лавиния тотчас же обнаружила признаки возмущения такой безнравственностью:

– В таком случае… как… как вы можете быть его наследником?

– Разве вас это касается, мадам? – спросил Джек со слабой, но, несомненно, ледяной улыбкой.

Леди Эслоп вспыхнула. Краска залила ее шею и сильно нарумяненное и напудренное лицо. Теперь ее негодование дошло до высшей точки.

– Разумеется, это мое дело, если репутация нашего маленького сообщества под угрозой, а одна из наших соседок обесчещена, опозорена и благоприятное мнение о ней безнадежно погублено. И не важно, герцог вы или нет.

– Боже милостивый, мэм, неужто столь сокрушительные последствия может повлечь за собой всего лишь двадцатичетырехчасовой визит? – спросил Джек с удивлением. – Леди Арабелла, неужели дело так скверно?

Губы Арабеллы дрожали, но она овладела собой, хотя далось ей это нелегко. Она заговорила примиряющим тоном:

– Леди Эслоп, мой брат назначил своим наследником герцога и, поступив так, отдал меня под его покровительство. Его светлость Сент-Джулз заменяет мне брата.

– Не вижу разницы, – объявила леди. – Если, конечно, он не прячет где-нибудь в доме жену. Она здесь, сэр? – Леди Эслоп погрозила Джеку пальцем.

Арабелла испытала укол жалости к этой женщине. Она ведь понятия не имела, с кем связывается. Поэтому поспешила сказать:

– Мэм… леди Эслоп… Пожалуйста… в этом нет необходимости. Личные дела его светлости меня не касаются.

– Вы понятия не имеете, миледи, какой урон это нанесет вашей репутации, – провозгласила Лавиния, и голос ее стал визгливым. – Я не могу вам разрешить оставаться здесь. Эслоп, вели подать наш экипаж. Леди Арабелла поедет с нами.

Виконт посмотрел на Арабеллу, которая только покачала головой. Он поправил свой парик, кашлянул в кулак и попытался что-то произнести. Джек отвернулся, чтобы налить себе бокал мадеры из графина на пристенном подвесном столике. Он поднял графин, молчаливо предлагая выпить его милости, который, пробормотав что-то нечленораздельное, протянул свой бокал, чтобы его наполнили.

– Эслоп! – воскликнула его супруга. – Ты не можешь пить с этим человеком. Мне не важно, что он герцог. Теперь скажи леди Арабелле, чтобы она захватила свой плащ. Она поедет с нами.

Джек поднес бокал к губам. Виконт залепетал:

– Моя дорогая, я не могу этого сделать. Это нас не касается… Леди Арабелла нам не родственница. Право же, мы не можем…

– Ваш супруг совершенно прав, леди Эслоп, – заговорил Джек. – И, хотя я уверен, что вы беспокоитесь о репутации леди Арабеллы и ее нравственности, думаю, что она может сама позаботиться о себе. Уверяю вас, что ваше участие в таком деле, несомненно, нежелательно, ни в коей мере не оправданно и не умно.

Лавиния недоуменно заморгала. Она почувствовала опасность, исходившую от этого человека, устремившего на нее взгляд серых холодных глаз. Она была не первой, кто терял дар речи под этим взглядом. Лавиния метнулась к Арабелле. При этом ее кринолин задел изящную вазу на золоченой подставке, и та угрожающе закачалась. Лэди Эслоп пыталась найти подходящие слова.

– Вы об этом пожалеете, леди Арабелла. – Это было все, что ей удалось вымолвить. – Пойдем, Эслоп. Я приехала сюда с добрыми намерениями, а вовсе не для того, чтобы выслушивать оскорбления.

Ее юбки взметнулись, высокая пудреная прическа, увенчанная голубиным гнездом, яростно закачалась, и она направилась к двери, ведущей из гостиной. Ее муж бросил беспомощный взгляд на Арабеллу и герцога, потом осушил свой бокал и, пробормотав какие-то бессвязные слова прощания, затопал вслед за супругой.

Арабелла упала на диван, не в силах сдержать хохота:

– О, Мэг будет рвать и метать, оттого что пропустила такое представление!

Он только улыбнулся и продолжал цедить вино мелкими глотками:

– Вас не волнуют сплетни?

– О нет, – подтвердила она, вытирая выступившие на глазах слезы. – Я, конечно, пожалею об этом. Злоба Лавиния не имеет пределов. И ее угрозы не пустые, слова. Она растрезвонит по всему графству, что я погибшая женщина и живу во грехе с самим дьяволом. Смею предположить, что после этого я буду подвергнута остракизму.

– Баррет заступится за вас, – предположил он.

– Сомневаюсь, что даже вмешательство сэра Марка исправит дело, – ответила Арабелла. – Но мои друзья меня не оставят. А на остальных мне наплевать.

– Кто ваш и друзья? – спросил Джек, не сводя с нее внимательных глаз.

– Кроме Мэг и Барретов… еще Дэвид Кайл и его жена. Он викарий, младший сын графа Данливи. Он славный и не поверит ничему дурному, тем более тому, что я связалась с Люцифером. И Мэри тоже замечательная. Оба они очень добрые, – сказала она, сделав ударение на слове «добрые». – Но по большей части, общаясь с ними, я чувствую себя червяком.

Она встала, полагая, что следующим ее нежданным гостем будет, вероятно, Дэвид. Лавиния не станет попусту терять время и изольет свой яд в его священническое ухо.

– Пойду поработаю в оранжерее, – бросила она через плечо, направляясь к двери.

– Буду ждать вас в столовой в пять часов. Надеюсь, что об этом мы договорились.

– Как скажете. – Арабелла, закрыла за собой дверь.

Всю оставшуюся часть дня она трудилась в грязи и жаре. Как и всегда, уход за орхидеями принес ей ясность духа. В то время как ее руки пересаживали, подстригали, поглаживали растения, ум ее работал ясно и четко. В середине дня она вышла поухаживать за розами и выполоть траву в саду камней, и там, утопая в запахе свежей земли, опираясь о нее руками и коленями, с глиной под ногтями, она вдруг с полной ясностью представила то, что весь день маячило на периферии ее сознания. Будет ли брак с Джеком Фортескью хуже, чем все остальное?

Она и Мэг частенько обсуждали свои взгляды на брак как институт, предназначенный для порабощения женщин. Он всегда был таким, и едва ли оставалась надежда на перемены. По крайней мере пока право принимать законы оставалось прерогативой мужчин. Но некоторым женщинам удавалось устроить свою жизнь по-иному. Они заводили любовников, царили в литературных и политических салонах, покровительствовали искусствам и даже оказывали влияние на королей. Принц Уэльский был другом Джека. И разумеется, герцогиня, жена Джека, должна была бы встречаться с принцем и принимать его в своем доме. Почему бы ему не стать и ее другом? И не прислушиваться к ее советам? Разумеется, высказанным деликатно и умно. Она была двадцативосьмилетней девственницей, положенной на полку доживать свой век. Сама по себе такая судьба была ужасной… но оставаться старой девой и при этом утратить независимость было просто невыносимо.

Арабелла присела, опираясь на ступни, совок выпал у нее из рук на колени, и она даже не заметила этого. Корнуолл, коттедж, огород, снисходительные родственники… Да о чем она думала? Она не могла спокойно отнестись к такому будущему. Разве в этом случае она обрела бы независимость? Она оставалась бы бедной родственницей, живущей из жалости как приживалка у людей, которых прежде никогда не видела. Не лучше ли принять судьбу и попытаться самой определять ее?

Джек Фортескью был чертовски прав: у нее нет выбора. Он раздражал ее, но не так, как незнание причины, по которой он так настаивал на браке. Он погубил Лэйси. Почему же хотел спасти ее? Она ни на минуту не поверила, что в его планы входило компенсировать ей потерю. У него были свои мотивы, и она понимала, что, пока не узнает их, будет в проигрыше.

Но ведь этот брак сулил ей и выгоды. Борис уткнулся носом в ее колени, и она нежно потрепала его за уши. Эта жизнь была ей по вкусу, всегда была… и ей не хотелось терять ее. Ее собаки, сад, дом, скромный комфорт и все то, что ей принадлежало и о чем она никогда прежде не задумывалась. И вот появилась возможность расширить свои горизонты. Эта мысль приятно возбуждала ее. Брак с Джеком Фортескью был ценой этой новой жизни. И насколько большой окажется эта цена?

Она взяла совок и принялась с яростью выпалывать сорняки, до сих пор ухитрявшиеся не попадаться ей на глаза. Она испытывала большее, чем обычно, удовлетворение, выдергивая с корнем лишние растения и бросая их в кучу за спиной.

Не было ли это похоже на символическое прощание с прошлым? Она его отбрасывала прочь. Арабелла покачала головой, нетерпеливо прогоняя эту фантазию. Нет, пока еще она не приняла решения. Арабелла подняла лицо к солнцу и ощутила тепло на веках, щеках и губах.

Страсть. Она подняла руки ладонями наружу и попыталась физически оттолкнуть эту мысль. Нет… не теперь… не сейчас. Но все же из головы у нее не выходили слова Мэг о скудости, серости жизни, которую она вела в своем целомудрии старой девы. Могли брак с Джеком Фортескью избавить ее от этого?

Ее прежде напряженные плечи расслабились и опустились. Она глубоко вздохнула. Собаки плюхнулись с ней рядом, тяжело дыша, и это было еще одним признаком безжалостного зноя в конце летнего дня. Фредерик проиграл Джеку Фортескью жизнь, состояние и, возможно, душу. Почему? Похоже, Сент-Джулз не посягал на ее жизнь. Состояния же у нее не было. Но душа ее – это было из другой области.

Вскрикнув, она отдернула руку от куста чертополоха, который яростно атаковала. Было неразумно не обращать внимания на его шипы. Арабелла снова опустилась на корточки. Капелька крови выступила на пальце. Конечно, душа ее подвергалась некоторому риску. У нее возникло чувство, что, если она не проявит осторожности, Джек Фортескью проглотит ее целиком.

Она пососала палец и сунула совок в карман передника, выпрямляясь из согбенного над розовым кустом положения. Волосы ее липли ко лбу, и она убрала их. Она ведь попросила Бекки приготовить для нее ванну заранее, а теперь уже было около четырех. Обед был назначен на пять, и времени у нее оставалось в обрез.

Она щелкнула пальцами, подавая знак собакам, и направилась к дому.

Арабелла почувствовала себя немного лучше, потому что теперь по крайней мере решение вырисовывалось. И тут нахлынули воспоминания о ее единственном злополучном сезоне в Лондоне. Неужели она вообразила, что и вправду сможет принять этот жалкий, мелкий и ничтожный мир и стать его частью? Мир, в котором показывать себя и видеть других было единственно важным?

Но что могло быть хуже, чем жизнь до конца дней за счет подаяния ее корнуэльских родственников?

Во что ей обойдется ее решение? Она провела рукой по влажным прядям, и ей показалось, что сейчас ее голова лопнет.

Бекки ждала ее в спальне с дымящейся ванной, распространявшей аромат лаванды, и чашкой лимонного сока.

– Я подумала, может быть, вы наденете платье из розового штофа, миледи? – спросила она, показывая на свежевыглаженное платье на кровати. – Его светлость всегда такой нарядный.

– Да, это так, – согласилась Арабелла суховатым тоном, оглядывая свои взлохмаченные волосы в зеркале.

– Сегодня вечером надо надеть корсет, мэм. И может быть, кринолин? – предложила Бекки, и в голосе ее Арабелла расслышала надежду.

Корсет был необходим, чтобы платье сидело как следует. Но это была единственная уступка, на которую была согласна Арабелла. В кринолине нужды не было. Она вспомнила слова герцога о том, что он хотел бы сам выбирать для нее наряды, и решила, что это замечание задевает ее. Возможно, ее нынешний гардероб был немодным и выглядел деревенским, зато отлично подходил для загородной жизни. И почему же, черт возьми, он так странно выразился? В его замечании было нечто оскорбительное.

– Только корсет, – твердо сказала Арабелла.

У Бекки был разочарованный вид. Арабелла сделала попытку примириться с ней:

– Право же, и для корсета слишком жарко, Бекки. Но я его надену, а ты причеши меня на свой вкус.

Глаза Бекки сверкнули.

– Попудрим волосы, миледи? Я сейчас принесу коробку с пудрой.

– Нет, – возразила Арабелла с большим чувством, чем намеревалась. – Нет, Бекки. Все, что угодно, но только не пудра. – Она передернула плечами, вспомнив чудовищное сооружение на голове Лавинии Эслоп. – Мы отлично обойдемся лимонным соком, а при твоей сноровке, уверена, ты добьешься блестящего результата.

Польщенная Бекки улыбнулась и принялась помогать Арабелле снимать грязную одежду.

– О да, миледи. У вас такие красивые волосы. Причесывать их одно удовольствие.

Арабелла ступила в медную ванну со вздохом наслаждения. Она скользнула в воду, подтянула колени к подбородку и откинула назад голову, в то время как Бекки принялась поливать ее волосы и массировать кожу головы, втирая в нее специальное мыло.

– Как бы тебе понравилось жить в Лондоне, Бекки?

Руки Бекки замерли.

– О Господи, миледи! Город… Я бы не смогла там жить.

– Если я уеду, ты отправилась бы со мной? – спросила Арабелла как можно непринужденнее.

Бекки было всего шестнадцать, и пока она не давала повода думать, что у нее появился ухажер.

– О, не знаю, миледи. – Бекки принялась полоскать мокрые локоны Арабеллы. – А вы уезжаете, леди Арабелла?

– Я подумываю об этом, – ответила Арабелла. – И если уеду, хотела бы взять тебя с собой. Если, конечно, здесь нет кого-то, кто тебя удерживает. Право, Бекки, не думаю, что смогу без тебя обойтись.

– О, миледи… здесь ведь моя мама, – сказала Бекки, поливая ее волосы лимонным соком.

– Мы бы стали приезжать сюда на Рождество и каждый год на лето, – успокоила ее Арабелла. – И в Лондоне у нас будут лакеи, грумы и еще тысяча возможностей… Не думаю, что миссис Фит захочет лишить тебя такой перспективы.