Текст книги "Скрытые таланты"

Калеб сделал шаг вперед.

– Ладно тебе, Блейд, – поспешил вмешаться Куинтон. – Не горячись и не слишком увлекайся. Все мы знаем, что с Эмброузом произошел несчастный случай.

– Да? – Блейд покосился на Калеба. – Лично я знаю точно только то, что Эмброуз мертв.

– А лично я знаю точно только то, что ты одержимый паранойей сукин сын, – тихо проговорил Калеб.

– Сдается мне, – продолжал Блейд, – что старина Эмброуз, может быть, просто имел несчастье быть твоей первой жертвой.

– Моей первой жертвой?

– Может статься, твои люди оказались чуточку умнее, чем я думал. Вместо того чтобы использовать всю диверсионную группу, они вполне могли послать подготовленного человека, чтобы убрать нас одного за другим. Снайпера-одиночку. Ты как, годишься для такого дела, Вентресс?

На лице Зоун появилось выражение серьезной тревоги. Ее глаза беспокойно перебегали с Калеба на Блейда.

– Блейд, по-моему, тебе не стоит говорить такие вещи. Мне не нравится цвет его ауры. Она становится все темнее и темнее.

– Правда, Блейд, – пробормотал Куинтон. – Успокойся, парень. Сиренити знает Вентресса. Она не пригласила бы его сюда, если бы не доверяла ему.

– Иногда Сиренити бывает чересчур доверчивой, если хотите знать мое мнение, – заявил Блейд. – Она… как это говорят? Наивная. Да. Точно. Наивная.

– Ну, кажется, я услышал достаточно. – Одно дело, подумал Калеб, когда он сам называет Сиренити наивной. И совсем другое, когда ее обзывает какой-то танкообразный тип. – Еще одно слово, и и намотаю этот твой пояс с побрякушками тебе на шею.

– Неужели? – Блейд оттолкнулся от прилавка и выпрямился. Широко расставив обутые в сапоги ноги, он медленно и тяжело встал в обычную для боевых искусств стойку.

– Как только захочешь попробовать, я буду ждать.

Калеб с любопытством смотрел на него.

– Где ты научился своему стилю рукопашного боя? В кино? Из какого-нибудь фильма о кун-фу?

– Посмотрим, насколько ты хорош, мистер. – Блейд по-крабьи двинулся вперед.

Калеб протянул руку за одной из банок с уксусом, стоявших на ближайшей полке.

– Иисусе, – прошептал Куинтон.

Зоун открыла рот и пронзительно закричала:

– Сиренити! Иди скорее сюда!

Дверь в офис резко распахнулась. Сиренити обвела глазами напряженные лица всех присутствующих.

– Я пытаюсь заниматься делами. Что здесь происходит?

– Думаю, мы находимся в центре очень, очень отрицательного силового поля, – прошептала Зоун.

Куинтон бросил на Сиренити беспокойный взгляд.

– Тут Блейд чуточку перебрал со своей последней теорией заговора. Он намекнул, что твой приятель Вентресс имеет какое-то отношение к смерти Эмброуза. Блейд думает, что он лазутчик диверсионной группы.

Лицо Сиренити побелело, потом глаза ее засверкали негодованием.

– Что за безумная, идиотская мысль! Блейд, ты имеешь право на свои заговорщицкие теории, но я запрещаю тебе впутывать в них моего делового партнера. Понятно? Я этого не потерплю.

На лице Блейда появилось упрямое выражение.

– А много ли ты знаешь об этом парне?

Сиренити вздернула подбородок.

– Достаточно, чтобы быть уверенной, что он не участвует ни в какой подпольной операции по захвату Уиттс-Энда. Ради всего святого, Блейд! Ведь это я сама выбрала мистера Вентресса, он меня не искал. Он никак не мог знать, кто я и откуда, пока я сама ему не сказала.

– Ты уверена? – спросил Блейд.

– Конечно, уверена. Причиной смерти Эмброуза была трагическая случайность. Все мы это знаем. Я не позволю тебе бросать мистеру Вентрессу необоснованные обвинения. Будь добр, извинись немедленно.

Блейд, казалось, был сконфужен, но, к удивлению Калеба, спорить с Сиренити не стал.

– Извините, Вентресс. – Он коротко кивнул Калебу. – Осторожность не помешает. Вы здесь чужой, а все чужаки, на мой взгляд, опасны, пока не будет доказано обратное.

– Понимаю. – Калеб взглянул на Сиренити и увидел, что она все еще в напряжении от гнева. Ему пришло в голову, что до сих пор еще никто и никогда не бросался защищать его.

– Человек не может позволить себе рисковать в таком деле. – Глаза Блейда блеснули, словно сталь.

– Это чистая правда.

Повисло короткое, тревожное молчание. Все, казалось, переводили дух.

– Это ведь вы делаете уксус с травами, не так ли? – как бы мимоходом спросил Калеб и посмотрел на банку, которую снял с полки.

– Да. Моя продукция. – В голосе Блейда слышалась настороженность. – Сам разливаю.

– Оно и видно. – Калеб внимательно осмотрел короткую, широкую банку, наполненную уксусом. Веточка розмарина нежно колыхалась внутри.

– Сиренити говорит, что вы делаете хороший продукт. Но ваша упаковка ни к черту.

– А? – Блейд удивленно уставился на Калебa. – Как это понимать?

– А так, – терпеливо продолжал Калеб, – что, если вы хотите продавать ваш уксус через каталог Сиренити, вам придется придумать что-то чуточку понаряднее в смысле упаковки для вашего продукта. В наше время упаковка – это все.

– Ну да?

– Железно. Люди купят что угодно – в хорошей упаковке. Вам нужны банки более интересной формы. Нарядные этикетки. Фирменная марка.

– Откуда вы знаете? – требовательно спросил Блейд.

– Оттуда, откуда и вы, по-видимому, знаете, как использовать все эти железяки, которые на вас висят. Это то дело, которое я делаю. И делаю я его очень хорошо.

От напряжения Блейд наморщил лоб.

– Вы думаете, что уксусу нужна фирменная марка?

– Что-нибудь простое, – сказал Калеб. – Например, «Уксус Блейда с травами». И четкий девиз «Придаст вашим салатам пикантность» или что-то в этом духе.

Блейд сверлил его глазами.

– Вы хотите, чтобы на банках стояло мое имя?

– А почему бы и нет? Ведь это вы делаете уксус который в них налит, не так ли?

– Ну да, это так, но мне никогда не приходило в голову поставить на банках свое имя. – Блейд повертел банку в руках. На несколько секунд его, казалось, полностью захватила мысль об этикетке с его именем. Потом он помрачнел.

– Вы правда думаете, что люди покупали бы это, если бы посуда была покрасивее?

– Поверьте мне, упаковка – это все.

Блейд был явно заинтригован.

– Я пораскину над этим мозгами.

– Не забудьте, что я сказал насчет нарядной этикетки, – добавил Калеб.

У Блейда вытянулось лицо.

– Я не художник, рисовать не умею.

Зоун прочистила горло.

– Я умею.

Блейд посмотрел на нее.

– Ты?

– Умела – до того, как переселилась сюда несколько месяцев назад. У меня степень по изобразительному искусству. Я могла бы помочь тебе выбрать нужную форму банок и, может, даже сделать эскиз этикетки.

– Неплохая идея, – одобрил Калеб. – Кстати, а вы можете делать эти ваши цветочные кружки в достаточном количестве, чтобы удовлетворять спрос на них, который появится через почтовые заказы по каталогу?

Глаза Зоун на мгновение вспыхнули.

– Думаю, что могу. Вам понравились мои кружки?

– Да, понравились. Но еще важнее то, что, по-моему, на них будет спрос, – сказал ей Калеб с серьезной уверенностью.

– Как это чудесно, – радостно воскликнула Сиренити. – Дела у нас пошли.

– Следующим шагом, – продолжал Калеб, – будет то, что все жители поселка, желающие участвовать в этом деле, должны представить свои продукты и изделия для оценки. Мы выберем то, что войдет в первый каталог, а потом займемся эскизами этикеток.

– Ой, как хочется поскорее начать! – В голосе Сиренити слышалось нетерпение. – Я вернусь к вам, как только закончу с Джорджем.

Калеб посмотрел на нее.

– С Джорджем?

– Это представитель оптовика, торгующего цельным зерном. Он там, у меня в офисе.

– Верно. Джордж. – Калеб взял в руки пакетик фасолевого супа. – Не торопитесь.

Сиренити скрылась за дверью офиса. Оставшиеся переглянулись.

Блейд прокашлялся.

– Если Сиренити говорит, что вы в порядке, Вентресс, тогда это, должно быть, так и есть.

– Спасибо, Блейд. Я рад, что мы немного побеседовали.

– Это вроде как-то разрядило атмосферу, верно? – Блейд придвинулся ближе и понизил голос. – Я знаю, все считают меня параноиком, но это ведь не значит, что я сумасшедший, это, как известно, не одно и то же.

– Благодарю вас за то, что объяснили мне разницу, а то уж я начал немного беспокоиться.

– У меня была причина думать, что с вами может быть не все чисто, – сказал Блейд, почти не разжимая губ. – В ту ночь я слышал машину.

Калеб подумал, что упустил что-то важное в разговоре.

– Машину?

– Выезжала с дорожки у дома Эстерли. – Блейд бросил быстрый взгляд вдоль прохода – видимо, проверял, не прячутся ли враги в бочке с гранолой. – Вскоре после полуночи. Не мог разглядеть ее из-за тумана.

– Понятно. – Несколько секунд Калеб молча смотрел на Блейда. – Вы не будете возражать, если я спрошу, что вы делали поблизости от дома Эстерли в ту ночь, когда он умер?

– Обычная рекогносцировка. – Блейд смотрел вниз, на банку с уксусом, которую держал в руке, но похоже было, что он ее не видит. Казалось, он вглядывается во что-то, находящееся или очень далеко, или глубоко у него внутри. – Приходится усиливать меры безопасности, когда плохая видимость. Именно в такое время вероятнее всего можно ожидать их нападения.

– Понятно.

– Ну, мне пора идти. Кое-что надо сделать. – Блейд поставил банку с уксусом обратно на полку. – Вы правда думаете, что этот мой уксус пойдет через каталог Сиренити, если на нем будет стоять мое имя?

– Нарасхват.

– Ну, тогда хорошо. Деньги не помешают. Пока. Еще увидимся. – Блейд направился по проходу к двери и вышел из магазина.

В этот момент из офиса Сиренити выплыл Джордж, представитель по сбыту. Теперь это явно был совсем другой человек. Его плечи распрямились, а походка определенно стала упругой. Он встретился глазами с Калебом и показал ему поднятый большой палец.

– Раз плюнуть, – прошептал он заговорщически, когда проходил мимо Калеба. – Просто надо знать, как к ней подъехать. Желаю удачи с вашим тофу.

– Спасибо. – Калеб проводил Джорджа глазами, пока тот не исчез за дверью магазина. Потом он повернулся и посмотрел на Сиренити, стоявшую в дверях офиса. Вспомнил, как она кинулась защищать его, когда Блейд повел себя вызывающе несколько минут назад.

– Говорят, с вами легко иметь дело, партнер, – сказал Калеб.

– Смотря что вы продаете, – усмехнулась Сиренити, – партнер.

Глава 6

– Скажите, у Блейда была какая-то особая причина заподозрить в вас передового лазутчика ожидаемого им вторжения или же он просто был в обычном своем репертуаре подозревающего всех и вся? – спросила Сиренити позже тем же вечером.

Калеб рассеянно сдвинул брови, но не поднял глаза от бумаг, которые разложил на столе в гостиной у Сиренити.

– Он что-то говорил, будто слышал, как какая-то машина отъезжала от домика Эстерли в ту ночь, когда тот упал с лестницы.

– Хм. – Сиренити немного подумала над этим, но потом решила, что есть логическое объяснение загадке. – Наверняка это была Джесси.

– Вы говорили, что она была второй половинкой Эстерли?

– Она была ею время от времени. Мне почудился запах застоявшегося трубочного дыма, когда я пришла к Эмброузу в тот день и нашла его мертвым. Джесси курит трубку. Насколько я помню, там на столе стояли еще две пустые кружки из-под кофе.

Калеб сделал пометку на полях одной из бумаг.

– Сегодня утром, когда мы разговаривали с ней у дома Эстерли, она ничего не говорила о том, что была с Эстерли накануне вечером.

Сиренити наблюдала за Калебом с интересом и завистью. Она знала немногих, кто мог успешно заниматься двумя делами одновременно. Для него же явно не составляло труда делить внимание между деловыми заметками и разговором о Джесси.

– Мы ведь специально не спрашивали ее, была ли она тогда там, – напомнила ему Сиренити.

– Она сама могла бы упомянуть об этом.

– Не вижу причины. Мы болтали с Джесси всего пару минут. У нее голова была занята массой других вещей.

– Вроде того, что она только что унаследовала дом и небольшое состояние в виде фотооборудования, – сухо сказал Калеб.

– На что это вы намекаете? Я не понимаю, как… – Зазвонил телефон, прервав Сиренити на полуслове. Она положила ручку, которую крутила в руках, и подняла трубку.

– Алло?

– Привет-привет, Сиренити, дорогая! Сколько лет, сколько зим. Как поживает моя любимая продавщица гранолы?

– Ллойд. Я не ждала твоего звонка. – Это было мягко сказано. После того, как она вышла из себя и вспылила в последний раз, когда видела его полгода назад, она не ожидала, чтобы он еще когда-нибудь ей позвонил. Сиренити нечасто выходила из себя, но те редкие случаи, когда это с ней бывало, обычно надолго запоминались. Надолго. Монтроуз, который был полностью поглощен музыкой и лишь отчасти работой на единственной в Уиттс-Энде заправочной станции, сказал ей как-то, что это из-за ее рыжих волос.

– Откуда ты говоришь?

– Да вот, заработался допоздна у себя в кабинете, здесь, в добром старом Буллингтонском колледже. Ты ведь помнишь Буллингтон, Сиренити, душа моя? Ты ведь не так давно уехала, чтобы на полном серьезе забыть нас, оставленных внизу, у подножия горы? – Ллойд сделал многозначительную паузу. – Я-то точно тебя не забыл.

Пальцы Сиренити крепче сжали трубку. Ее глаза встретились с вопросительным взглядом Калеба.

– Нет, я не забыла Буллингтон.

– Рад это слышать, – сказал Ллойд со своей обычной неубывающей веселостью. – У меня много что изменилось с тех пор, как я стал ассистентом завкафедрой. Даже уговорил людей от Шордхэма дать мне небольшую субсидию. Ты можешь такому поверить?

Невероятно, думала Сиренити. Ллойд разговаривает с ней как ни в чем не бывало. Как будто они старые друзья. Как будто он не пытался использовать ее в качестве объекта своих исследований. Как будто никогда не давал ей повода думать, что с ним у нее может быть настоящая семья, о которой она всегда мечтала.

– Я рада за тебя, Ллойд. Послушай, я сейчас очень занята. Ты хотел что-то конкретное?

– Думал как-нибудь на днях заехать в Уиттс-Энд и повидать тебя. Сколько же мы не виделись? Полгода?

– Да. Полгода.

– Мне вроде как любопытно посмотреть, как у тебя дела.

– Еще бы не любопытно! Мечтаешь довести до конца свое исследование? Извини, но у меня нет сейчас времени на заполнение подробной анкеты, – сказала Сиренити.

– Интересно, что ты упомянула мои маленькие анкетки. – Ллойд довольно хохотнул. – Я как раз собирался заговорить о них.

– Ну нет. Нет. Только не это. – Сиренити бессильно откинулась на подушки дивана, чувствуя полнейшее отвращение. Она видела, что сейчас все внимание Калеба принадлежит ей. Он уже не делал два дела одновременно. Он был сосредоточен всецело на ней одной. – Мы уже прошли через это. Забудь обо всем, Ллойд, я не собираюсь снова стать объектом твоих исследований.

– Тпру! Придержи своих лошадок, Сиренити, дорогуша! Кто говорит об использовании тебя в качестве объекта исследований?

– Ты.

– Неверно. – Ллойд понизил голос до теплого, вкрадчивого бормотания. – Эй, неужели так трудно поверить, что мне просто хочется снова тебя увидеть?

– Да, откровенно говоря, трудно. Ты ясно дал понять в последний раз, когда я тебя видела, что желаешь лишь одного типа отношений между нами – того, который существует между лабораторной крысой и ученым.

– Эй, дорогуша! Несправедливо, несправедливо. – Ллойд, казалось, был страшно обижен. – У нас с тобой был современный тип отношений. Мы стояли выше этой примитивной штуки «мужчина – женщина». Мы были друзьями.

– Друзьями? Ты о дружбе не знаешь ровным счетом ничего, Ллойд. Друзья не используют друг друга. – Сиренити мягко опустила трубку.

Воцарившееся в комнате молчание при желании можно было потрогать руками. Калеб с задумчивым видом рассматривал телефон.

– Ваш приятель?

– Уже нет.

Пронзительно зазвонил телефон. Сиренити со стоном взяла трубку.

– На этот раз ты скажешь, что тебе на самом деле нужно, Ллойд, или я выдерну телефонный шнур из розетки.

– Слушай, это не пустой треп, Сиренити. Я хочу провести полномасштабное исследование Уиттс-Энда. – Голос Ллойда теперь звучал энергично и настойчиво. Все нотки заискивания исчезли. – Это очень, очень важно.

Сиренити нахмурилась.

– Исследование Уиттс-Энда? Ты, видно, спятил. Брось это.

– Я серьезно, Сиренити. Это архиважно для моей карьеры. Я хочу приехать и сделать тщательный анализ динамики общины в Уиттс-Энде. Я хочу отобразить всю социальную структуру этого городка. Tы знаешь – глубокие наблюдения, подробнейшие интервью и все такое. Особенно я хочу увидеть те озерца видений, о которых ты мне рассказывала.

– А будут ли тайно записываться на пленку некоторые наблюдения и интервью? – Сиренити постаралась придать своему голосу особенно ласковую интонацию.

– Черт, ты так и будешь вечно припоминать мне этот единственный маленький инцидент? Ну, Сиренити, дорогуша, будь же благоразумна. Ты ведь и сама преподавала этот предмет, помнишь? Ты же знаешь, как ведется сбор данных на местах. Мне нужны были чистые, неподдельные данные. Я не мог позволить тебе знать, что я делаю. Это повлияло бы на результаты и выводы.

– Скажи-ка, – спросила Сиренити, – нас напечатали?

На другом конце провода четко обозначилась пауза.

– Да-да, а как же! В номере «Джорнэл оф соушл дайнэмикс» за этот месяц. Я назвал работу «Аутсайдеры и формирование сообществ». – Голос Ллойда потеплел от гордости. – Moгy тебе сказать, что статья вызывает немалый интерес в определенных кругах. Слушай, я пришлю тебе экземпляр.

– А мое имя называется или я там фигурирую просто как исследуемый объект? А? – поинтересовалась Сиренити.

– Я всегда уважаю анонимность моих объектов, – торжественно заявил Ллойд.

Сиренити не знала, засмеяться ли ей или бросить трубку.

– Мне следовало бы подать на тебя в суд, Ллойд. Если бы у нас в Уиттс-Энде был адвокат, я бы, пожалуй, пошла на это. А так и связываться не хочу. Всего доброго.

– Сиренити, подожди, не вешай опять трубку. Я стою здесь, преклонив колена. Мне в этом деле нужна твоя помощь. Ведь никто из живущих в Уиттс-Энде чудиков не станет даже разговаривать со мной, если ты им не скажешь, что это нормально.

– Не собираюсь позволить тебе превратить Уиттс-Энд в исследовательский полигон.

– Сиренити, дорогуша, мне нужно сделать эту работу. Если у меня в этом году выйдет еще одна публикация, я стану первым кандидатом на место заведующего кафедрой, когда уйдет старик Холлингс.

– А-а, вот теперь мне все понятно.

– Что ты хочешь этим сказать? – вскинулся Ллойд.

– Просто мне было интересно, какая в этом деле ставка для тебя. Теперь я это знаю. Спокойной ночи, Ллойд. – Сиренити повесила трубку. Потом, подавшись вперед, выдернула шнур из стенной розетки.

Калеб заложил руки за голову, вытянул ноги, откинулся на спинку стула и стал задумчиво рассматривать потолок.

– Ллойд?

– Профессор Ллойд Рэдберн, ассистент заведующего кафедрой социологии в Буллингтонском колледже. Добивается назначения на должность завкафедрой. – Барабаня пальцами по подлокотник дивана, Сиренити перечитала свои записи. Проверить графики доставки всех продуктов. Расположить описания в каталоге. Снимки для каталога: цветные или черно-белые? Художественное оформление обложки? Связаться с владельцем типографии в Буллингтоне.

– Этот парень, Рэдберн, хочет изучать Уиттс-Энд?

– Да. Он считает, что наш маленький городок – это явление своеобразного атавизма, живой пример того, как могло функционировать типичное пограничное сообщество.

– По-вашему, он прав?

– Угу. – Сиренити усмехнулась. – Но я определенно не намерена помогать ему это доказывать. Мне надо налаживать здесь новое дело.

Калеб встал и подошел к окну. Он стоял, глядя в темноту, и видел застекленную кабину хот-таба66
  От англ. hot tub – резервуар типа небольшого глубокого бассейна с устройством для гидромассажа.


[Закрыть] у заднего крыльца дома Сиренити.

– Это вы из-за Рэдберна покинули академический мир и вернулись обратно в Уиттс-Энд?

– Что? – Сиренити оторвалась от своих записей и нахмурилась. – А, понимаю, что вас интересует. Нет, не из-за него. Я по-настоящему никогда и не уезжала из Уиттс-Энда. Почти все время я ежедневно ездила в Буллингтон и обратно, за исключением одного краткого периода, когда переживала полосу бунтарства и жила на территории колледжа.

– Ничего не получилось?

– В общем, нет. – Сиренити усмехнулась уголком рта. – Я так и не смогла привыкнуть к жизни в Буллингтоне. Во всяком случае, как только я нашла способ зарабатывать на жизнь здесь, то ушла с работы на кафедре социологии и открыла свой магазин. Это было три года назад. Ллойд даже еще и не работал в Буллингтоне, когда я там была. Его приняли на кафедру около года назад.

– Как вы с ним познакомились?

Сиренити наморщила нос.

– Он начал появляться здесь по субботам и воскресеньям в начале прошлой весны. Околачивался возле магазина и кафе Ариадны, стараясь вписаться в общую картину. Как-то так незаметно мы и познакомились.

– Как-то так? – спросил Калеб, не оборачиваясь.

Сиренити откашлялась.

– Вы, может быть, обратили внимание, что у нас в Уиттс-Энде людей моего возраста очень мало. Кстати, это одно из того, что я надеюсь здесь изменить. Хотелось бы, чтобы Уиттс-Энд опять привлекал молодых людей, как это было вначале. Нам нужны здесь дети и семьи. Я единственный человек, фактически родившийся и выросший здесь за последние тридцать лет.

– Так что Рэдберн оказался первым подходящим мужчиной, объявившимся в городе за довольно долгое время, ведь так?

– Наверно, можно и так сказать. – Сиренити насторожилась. Она совершенно не представляла, что делается в голове у Калеба. – Он может быть очень обаятельным в общении, к тому же у нас с ним было кое-что общее и помимо возраста.

– Социология. Жизнь и обстановка колледжа.

– Верно. Я преподавала в Буллингтонском колледже, пока работала над диссертацией. Как бы там ни было, Ллойд услышал об Уиттс-Энде и заинтересовался. Приехал, чтобы осмотреться. Решил изучать меня. Только забыл упомянуть, что это и было настоящей причиной его интереса ко мне.

– И когда же вы узнали, что вы – просто объект исследований, а не что-то большее для него?

– Я узнала правду в тот день, когда случайно обнаружила его магнитофон. – Сиренити невесело усмехнулась этому воспоминанию. – Он как раз надиктовывал на пленку. Что-то там о роли мифа в социальной структуре Уиттс-Энда. Он решил, что я каким-то образом вплетена в местную легенду, имеющую pешающеe значение для структурной динамики общины. Это было нагромождение всякой чепухи, но на бумаге, должно быть, выглядело интересно.

– И что же произошло?

– Я взбесилась. Швырнула его магнитофон на землю и стала топтать. Велела ему убираться из города и больше не показываться. Сцена была еще та, можете мне поверить. Давно я не была в таком бешенстве. Сегодня он звонил в первый раз после того выяснении отношений.

– Когда вы говорили с ним по телефону несколько минут назад, было не похоже, что вы все еще в бешенстве. Вы были лишь немного раздражены.

Сиренити тихонько засмеялась.

– Ну, все-таки полгода прошло. У меня было время успокоиться. Кроме того, очень трудно долго cердиться на такого человека, как Ллойд. Признаюсь тогда мне было больно. Думаю, в основном пострадала моя гордость. Я чувствовала себя круглой идиоткой из-за того, что позволила себя использовать.

– Собираетесь позволить ему использовать вас опять?

– Нет. – Сиренити бросила записи на стол. – Даже если бы я хотела помочь ему в изучении Уиттс-Энда, это было бы напрасной тратой сил.

– Почему?

– Вы можете, положа руку на сердце, представить себе, как кто-то из здешних жителей заполняет подробную анкету или отвечает на сугубо личные вопросы какому-то чужаку, собирающему данные для своего социологического исследования?

Несколько секунд Калеб молчал, размышляя над этим сценарием.

– Пожалуй, было бы интересно видеть, как будет реагировать Блейд, если к нему пристанут с кучей личных вопросов относительно его стиля жизни и социальных взаимодействий.

Сиренити коротко усмехнулась.

– В этом что-то есть. Может, надо позволить Ллойду приехать сюда в конце концов. В прошлый раз у него не было возможности встретиться с Блейдом. Дело в том, что днем Блейд обычно спит. Я могла бы представить их друг другу, а потом отойти в сторонку и полюбоваться взрывом.

– Но вы ведь не сделаете этого? – спросил Калеб.

– Нет. У меня есть дела поважнее.

– Вы пытаетесь спасти городок.

– Верно. А вы, помнится, что-то говорили насчет того, что поможете мне.

– Сиренити?

У него в голосе появился какой-то новый оттенок. Он заставил ее насторожиться.

– Что?

– Знаете, чего бы мне хотелось сегодня вечером?

– Нет. – Прилив волнения был похож на удар тока. От выброса адреналина у нее задрожали пальцы. Что она скажет, если он предложит ей лечь с ним в постель, лихорадочно думала она. Одна ее часть страшилась этого момента. Другая жаждала его.

– Мне хотелось бы забраться в ваш хот-таб.

Сиренити ощутила себя детским воздушным шариком, в который ткнули иглой. Все стало плоским.

– В мой хот-таб?

– Я никогда еще не сидел в хот-табе.

– Вы шутите.

– Нет, не шучу. – Он покачал головой.

Сиренити не находила слов. Она-то ведь принимала такие ванны почти с самого детства. Обитатели Уиттс-Энда считали это обычной формой расслабления, сродни медитации. Она часто приглашала Ариадну, Джесси и некоторых других жительниц городка к себе на приятные процедуры.

– Ну что ж. В таком случае, можете воспользоваться им, если хотите, – вежливо проговорила наконец она.

Калеб повернулся к ней. Его лицо было неподвижным и непроницаемым.

– Хочу.

– Ладно, хорошо. – Все еще в замешательстве от его странной просьбы, она встала и пошла к задней двери. – Я покажу вам, как он включается.

Калеб вышел за ней на крыльцо.

– Сегодня на дворе холодно.

– Скоро станет намного холоднее. – Сиренити отодвинула задвижную стеклянную дверь темной ванной кабины и вошла внутрь. Воздух там был влажный. Включать освещение она не стала. Света из окон коттеджа было вполне достаточно, чтобы ориентироваться. – Помогите мне снять чехол, пожалуйста.

– Давайте. – Калеб занялся застежками, которыми крепился чехол. Ему не потребовалось много времени, чтобы разобраться в крючках.

Сиренити показала ему, как скрутить в рулон тяжелый виниловый лист и убрать его на стоящую рядом скамейку. Потом она включила механизм, который заставлял горячую воду крутиться и мягко пульсировать в большом, глубоком резервуаре. Открыв шкафчик, она достала несколько махровых полотенец и сложила их в стопку рядом с хот-табом.

Когда все было готово, она посмотрела на Калеба. Из-за теней ей не было видно, какое у него выражение лица, но Сиренити знала, что он наблюдает за ней со знакомым мрачноватым напряжением, которое она часто в нем замечала. Какой-то новый, не изведанный еще холодок сексуального волнения прошелся по ее телу. На этот раз ощущение не было просто плодом ее воображения – оно явно шло от него. Она почувствовала себя опасно возбужденной.

– Вот. Она в полном вашем распоряжении, – сказала Сиренити. – Прошу.

– А вы не хотите присоединиться?

Идея никуда не годная, подумала она. Определенно ни к чему. Она открыла рот, собираясь сказать ему, что ее ждет работа.

– Почему бы и нет? – услышала Сиренити свой голос. Она с трудом верила своим ушам. Это же глупо, в самом деле глупо. – Небольшой сеанс релаксационной терапии мне не повредит.

Она сняла просвечивающее зеленое платье, надетое поверх вязаного костюма-комбинезона, и аккуратно повесила его на медный крючок. Ее пальцы нащупали «молнию» комбинезона. Она остановилась, стараясь припомнить, куда убрала свой старый купальник. Обычно для горячей ванны ей не нужен был купальник.

Она вдруг поняла, что от сомнений и неуверенности нервы ее совершенно расшатались. При первом знакомстве с Калебом она была так уверена, так радостно убеждена, что у них обязательно будет роман. Она смотрела на него и видела смутные проблески их общего будущего, надежду на обретение семьи. Но его реакция, когда он узнал о существовании сделанных Эмброузом фотографий, резко все изменила. Швырнула ее в эту трясину смятения. Обычно она не стеснялась своей наготы. Но при Калебе все было иначе. В этот вечер у нее не было ясности ни в чем – кроме того, что воздух в стеклянной кабине был заряжен электричеством.

По другую сторону ванны Калеб начал медленно расстегивать рубашку. Его сильные пальцы методически переходили от одной пуговицы к другой. Рубашка распахнулась до пояса.

Сиренити замерла. Ее словно пригвоздил к месту вид темных, курчавых волос, едва различимых в затененной области, которую обнажила расстегнутая рубашка Калеба. Она с трудом проглотила комок в горле.

– Что-то не так? – спросил Калеб.

– Я… я не помню, куда задевала свой старый купальник. И у меня нет плавок, чтобы дать вам.

– Я думал, что в хот-табе люди не пользуются купальниками и плавками.

– А, ну да, то есть нет, обычно не пользуются. Принимать такую ванну почти то же самое, что купаться в горячем источнике или в японской бане.

– Прекрасно. Значит, нам не нужны купальные костюмы. – Калеб расстегнул пряжку на поясе.

Сиренити быстро повернулась к нему спиной. Она сбросила туфли и до конца расстегнула «молнию» на комбинезоне. До сегодняшнего вечера она никогда не думала о хот-табе как о чувственном приключении. Но ведь ей до этого никогда и не приходилось принимать горячую ванну вместе с мужчиной, от которого у нее внутри все таяло.

У себя за спиной она услышала, как Калеб вошел в пузырящуюся воду.

– Ощущение очень приятное, – негромко сказал он.

– Ванна дает большой лечебный эффект. Чудесный способ расслабления. – Она поморщилась. Ее голос даже ей самой показался слишком высоким.

– Теперь мне понятно, почему это вам так нравится.

Побуждаемая чем-то глубоко у себя внутри, чем-то, что и назвать боялась, Сиренити очень осторожно повернулась. К чувству облегчения примешалась доза явного разочарования, когда она увидела, что Калеб был надежно погружен по грудь в бурлящую воду.

Но хотя она не видела выражения его оказавшегося в тени лица, да и темнота определенно гарантировала им обоим высокую степень благопристойности, ей все же никак не удавалось заслониться от сильных флюидов мужской сущности Калеба. Либо у нее разыгралось воображение, либо, как сказал бы Ллойд, сегодня она просто, видимо, не в состоянии преодолеть эту штуку «мужчина – женщина». Напротив, она никогда еще не ощущала ее так остро.

Калеб вытянул руки вдоль края ванны и расслабился в бурлящей воде. Неяркий отсвет из окон коттеджа обрисовывал его мощно вылепленные плечи, давая представление о силе его мускулисто-гладкого тела. Сиренити почти не дышала. Несмотря на парную, тропическую атмосферу, она все никак не могла остановить дрожь. Эта ее затея явно была необдуманной.

Снова повернувшись к ванне спиной, она стянула с себя комбинезон и схватила полотенце. Но ведь эта идея была вовсе и не ее, напомнила она себе, закрепляя полотенце на талии. Это Калеб предложил забраться в ванну вдвоем. Интересно, трудно ли eму игнорировать их разнополость или же это волнение ощущает лишь она одна?