Текст книги "Исследования семьи: основные понятия"

Детство / дети

ОПРЕДЕЛЕНИЕ

Детство как фаза жизни означает то состояние и тот период времени, когда индивид является ребенком. Оно рассматривается и отдельно как особый период, и с точки зрения подготовки к взрослой жизни. Понятие же «ребенок/дети» относится к конкретным лицам или группе.

ДИСКУССИЯ

В контексте материального благополучия модерных обществ Европы и Нового Света детство понимается как особый этап в жизни, который, конечно, предполагает создание «семьи» и «дома» в качестве ключевого пространства, подходящего для детей. Это означает, что идеи семьи и детства тесно связаны. Преобладающие способы представлений о детях предполагают семью как надлежащее место для социализации детей в соответствии с нормами и ожиданиями общества, в котором они живут, и ответственность родителей за соответствующее физическое, социальное, когнитивное и поведенческое развитие детей и его последствия. Однако в последнее время появляется все больше работ, широко известных как «новые социальные исследования детства» [James et al., 1998], которые оспаривают такое понимание детства как пассивного состояния, вместо этого позиционируя детей как социальных агентов в рамках семейной жизни и в других сферах. Кроме того, теории модерности также утверждают, что поэтапные различия между детством и взрослой жизнью рушатся, что влечет за собой последствия в виде перераспределения власти в детско-родительских отношениях. И хотя в других обществах и исторических периодах дети нередко рассматривались как физически и умственно развитые люди, играющие определенную роль в экономической и социальной жизни семьи и общины, именно западное понимание детства стало международно признанным и легло в основу деятельности таких институций, как Организация Объединенных Наций и различные учреждения по оказанию помощи. Это создает риски навязывания определенных идей, например, о неприемлемости использования детского труда, которые могут не совпадать с культурными установками в других обществах [Boyden, 1997].

Детство в виде отдельной фазы жизни институциализируется как часть культуры обществ Европы и Нового Света посредством, например, обязательного школьного обучения, что подразумевает исключение из этой фазы сколько-нибудь существенной оплачиваемой работы; специального отношения в рамках судебной системы; исключения из гражданского участия (например, лишение возможности голосовать); а также строительства специальных публичных пространств, которые отведены детям (например, детских площадок). Дети, таким образом, помещаются в специально отведенные, организованные, отдельные и охраняемые места, часто структурированные в соответствии с возрастом и способностями, обычно под наблюдением профессионалов. В основе этой институционализации отделенного детства лежит западное представление об уязвимости, зависимости и некомпетентности детей [Archard, 1993; James et al., 1998], а также об их невинности, спонтанности и свободе от ответственности и морального долга [Ribbens, 1994; Ribbens McCarthy, Edwards, 2000]. С точки зрения таких представлений о детстве дети являются «созданиями», а не «существами», т. е. рассматриваются как пребывающие в фазе зависимости и неполного развития, но не считаются полноценными, независимыми и способными к самоконтролю людьми [Qvortrup et al., 1994]. Поэтому считается, что дети требуют заботы и руководства со стороны родителей и в рамках семьи, для того чтобы обеспечить им ресурсы и защиту, а роль родителей заключается в том, чтобы брать на себя ответственность за детское благополучие и развитие и осуществлять контроль.

Создание исторически конкретной формы постиндустриальной семьи и домашнего хозяйства в течение последних двух столетий определило ограниченную «частную сферу» семьи и дома, к которой дети считаются естественно принадлежащими [James et al., 1998]. Некоторые полагают, что приватное царство семейного дома совершенно необходимо для социализации детей, поскольку формирует у них способности к саморегуляции и независимому гражданству, которые в особенности важны для функционирования либерального капитализма [Rose, 1999]. Как мы покажем ниже, это приводит к дискуссиям о природе детства в современном обществе, включая сюда вопрос о степени зависимости, которую дети имеют и должны иметь в семьях, – так называемой фамилизации, – а также о том, имеют ли они (и должны ли иметь) в семьях право голоса наравне со взрослыми, т. е. о «демократизации».

Ряд авторов утверждают, что усиливается культурная неуверенность по поводу правильной формы, которую должно принимать детство, в том числе по поводу роли семьи во взрослении детей [Lee, 2001]. Дети в обществах Европы и Нового Света, с одной стороны, считаются все более «экономически бесполезными», т. е. они не зарабатывают себе на жизнь на рынке труда. С другой стороны, они также стали «эмоционально бесценными», и это означает, что от родителей по отношению к ним требуется высокий уровень экономических и эмоциональных инвестиций и обязательств [Zelitzer, 1985].

В этом контексте сформулированы две, на первый взгляд, взаимоисключающие общие тенденции, отражающие особенности постиндустриального детства. Одна говорит об углублении тенденции к фамилизации в жизни детей [Edwards, 2002]. Это понятие охватывает две особенности жизни современных детей. Во-первых, дети становятся все более зависимыми от своих родителей в отношении своих жизненных стандартов и базовых жизненных условий, хотя разные режимы благосостояния в разных странах и различаются по степени того, насколько обеспечение детей организуется коллективно и социально, либо наоборот, индивидуальным и частным образом [Qvortrup et al., 1994]. Во-вторых, делается акцент на семейном воспитании, формирующем поведение и установки детей; например, успехи детей в образовании в большей степени рассматриваются как связанные с участием родителей в их обучении. Таким образом, детские идентичности и виды деятельности считаются все более инкорпорированными в семью, материально и концептуально. Это может привести к тому, что дети станут менее самостоятельными в других социальных пространствах, хотя в этом отношении и наблюдаются классовые вариации [Lareau, 2003]. Утверждается, что неявные контракты между поколениями регулируют отношения между родителями и детьми в семьях, формируя разделение труда между поколениями в соответствии с распределением власти, материального благосостояния, а также ресурсной и эмоциональной зависимостью [Alanen, Bardy, 1991]. Кроме того, жизнь детей вне формальных институтов, таких как школы, находится в ведении их родителей. Неконтролируемое пребывание за пределами семьи или других институциональных контекстов рассматривается как создающее риски для уязвимой безопасности и благополучия детей, с одной стороны, а с другой – сами непослушные дети воспринимаются как представляющие опасность для других людей и несущие угрозу социальному порядку [Scott et al., 1998]. Кроме того, в определенных контекстах в Европе и Новом Свете родители несут юридическую ответственность за проступки своих детей. С точки зрения другой перспективы подчеркивается важность независимого доступа молодых людей в общественные места для их гражданского участия [Weller, 2007].

Другая основная тенденция в жизни детей, которая выдвигается в качестве признака постиндустриального детства, касается демократизации семейной жизни и является частью более широких представлений о трансформации семейной жизни и отношений по направлению к равенству и индивидуализации. Эти идеи оспаривают представления об этапах жизни, предполагая, что границы и различия между детством и взрослой жизнью стираются [Beck, 1992]. Это имеет значение для родительско-детских отношений. Вместо того чтобы осуществлять абсолютную власть, родители все чаще стремятся договориться со своими детьми, рассматривая их как равных, вовлекая в дискуссии и предоставляя им право голоса в принятии семейных решений. Гидденс [Giddens, 1992], например, утверждает, что в рамках демократического управления семейной жизнью дети должны рассматриваться, по его выражению, как «условно равные взрослым» [р. 191], т. е. как если бы они имели возможность легитимировать родительский авторитет, имея доступ к «взрослым знаниям». Здесь, однако, важно различие между тем, что «есть» и «как должно быть». В то время как некоторые говорят о том, что эта тенденция реально существует в семейной жизни [Beck, 1997], другие считают ее желаемой моделью [Giddens, 1992]. Эта тенденция как будто противоречит некоторым аспектам тенденции к фамилизации, о которой говорилось выше, но в любом случае, именно родители обязаны обеспечить эту версию детства.

Другие авторы критикуют эту картину демократизации детства в современной Европе и Новом Свете, независимо от того, считается ли она позитивной (как в теориях индивидуализации) или вредной для общества (как полагают «новые правые»). Они подчеркивают взаимозависимость в отношениях между родителями и детьми. Дети могут воспринимать родительскую заботу как контроль, как проявление близости и как освобождение – и все это одновременно. Они также могут принимать участие и иметь обязанности по отношению к другим членам семьи, выраженные в такой же сложной форме [Brannen et al., 2000]. В то же время социологи обратили внимание на иллюзорность семейной демократии для детей и сохранение властных отношений [Jamieson, 1998]. Часть этой иллюзорности создается за счет того, что детство и взрослость конструируются исключительно по отношению друг к другу. Таким образом, другой стороной медали современного детства, как говорилось выше, является то, что родители – как взрослые – позиционируются и сами себя считают кормильцами и защитниками детей, находящихся на их попечении, и в этом качестве должны нести ответственность и отчитываться за то, чтобы у детей было «хорошее» детство [Ribbens McCarthy et al., 2003].

РЕЗЮМЕ

Понятие «детство» относится к институционально организованному этапу жизни, в отличие от понятия «ребенок/дети», которое относится к отдельным лицам или группам. Культурное понимание детей и детства может быть различным в разных обществах и внутри одного и того же общества. С западной точки зрения, качества, связанные с этим периодом жизни, включают в себя зависимость и невинность, и это означает, что семья рассматривается как ключевая социальная ячейка для воспитания детей, с родителями, несущими за это ответственность. Были выявлены две, с виду противоречивые, тенденции, описывающие постиндустриальное детство в соотношении с природой семейной жизни: фамилизация и семейная демократизация. Эти идеи о природе современного детства имеют своих критиков, обративших внимание на сохранение прочных властных отношений внутри семьи и излишнее упрощение сложной роли детей в семейной жизни.

ДОПОЛНИТЕЛЬНОЕ ЧТЕНИЕ

Джеймс и Джеймс [James, James, 2008] – авторы хорошего справочного материала по вопросам в отношении детства, в том числе в контексте семейной жизни. Монтгомери [Montgomery, 2008] дает антропологический обзор детства во всем мире, а Элдер с соавторами [Elder et al., 1994] подчеркивают контекстуальную важность времени и места в изучении детей.

Связанные понятия: Детское развитие; Дом; Родительство; Публичное и приватное.

Дом

ОПРЕДЕЛЕНИЕ

Дом является одновременно физическим пространством и, в семейных терминах, местом, связанным с социальными и эмоциональными идеалами родственных отношений, такими как близость, укорененность, принадлежность к роду, солидарность, безопасность и приватность.

ДИСКУССИЯ

Идея «дома» в обществах Европы и Нового Света понимается обычно как физическое, пространственное местоположение, но прежде всего это концептуальный или интерпретативный конструкт, или символ, который обеспечивает людям понимание того, кто они и каковы их отношения с другими [Dawson, Rapport, 1998]. Сираад [Cieraad, 1999, p. 11] описывает дом как «эмоциональное наполнение домашнего пространства». Дом как локализация домохозяйства, объединяющего родственников, может быть физической и эмоциональной площадкой, позволяющей людям чувствовать себя частью семьи. Действительно, термины «семья» и «дом» часто неразрывно связаны и используются как синонимы, символизируя единение и принадлежность. Например, взрослые дети, живущие в собственных семьях, могут говорить о посещении своих родителей «схожу домой», а фраза «распавшийся дом» (a broken home) обозначает развод или расставание супругов. И наоборот, семейная группа может иметь жилье, но не считать его своим домом (например, если она живет в пансионе – bed and breakfast accommodation). С этой точки зрения «дом» может подразумевать идентичность людей, которые видят себя как часть группы, называющей какое-то место «домом» (например, ямаец/Ямайка, лондонец/ Лондон). Сюда же относится стремление мигрантов создать «дом вдали от дома».

Часто утверждается, что процессы индустриализации создали отделение рабочего места от дома в смысле домохозяйства не только на Западе, но и во всем Китае и Южной Азии [Thornton, Fricke, 1987]. По меньшей мере в Европе и Новом Свете это привело к представлению о доме как о ключевом физическом и эмоциональном пространстве для семьи и личной жизни – убежище или приюте от конкурентного публичного мира, при этом смысл понятия «дом» сдвинулся от первоначального, означавшего родину, деревню или страну, в сторону жилища и места пребывания семьи [Janeway, 1971]. Тем не менее для некоторых семей дом также может быть местом работы, как это происходит в семейных отелях или в случае оплачиваемой работы на дому. Эти примеры говорят о том, насколько сильно это понимание дома как убежища основано на конкретных убеждениях и идеалах, распространенных среди определенных групп в определенный период. Например, для рабочих семей дом исторически был открыт для многих функций – он был не местом отдыха, а расценивался скорее как ресурс для получения дохода [Hareven, 1993]. В основной исследовательской литературе, по всей видимости, уделяется немного внимания культурным смыслам «дома», отличным от западных, кроме ссылок на «дом» как домохозяйство или его значения как прародины.

Вывод мануфактурного производства из дома, упомянутый выше, также связан с нормативными представлениями о приватности как о том, что происходит за стенами дома. Такая приватность во многих современных обществах Северной Европы строится вокруг независимо живущей семьи. Перемещение из родительского дома в свой собственный рассматривается как символический маркер достижения независимости и автономии взрослости. Идея о приватности семейной жизни дома может включать в себя ряд социальных и эмоциональных смыслов, таких как тайна происхождения и жизненного стиля, и это может создавать определенные барьеры перед исследователями, намеревающимися получить доступ к изучению картины семейной жизни. Существует также озабоченность по поводу защиты домашней и семейной жизни от вмешательства со стороны государства и, наоборот, по поводу той стороны частной жизни, когда дом может быть местом для злоупотреблений и насилия «за закрытыми дверями», вдали от источников защиты.

Дом может означать разные вещи для разных членов семьи, в частности, в зависимости от гендера и поколения. Например, утверждается, что в целом ряде обществ и культур дом является местом осуществления гендеризованной работы и потенциального неравенства и угнетения [Low, Lawrence-Zúñiga, 2003], так как создание и поддержание дома в качестве домашнего семейного пространства связано с неоплачиваемым трудом женщин, обслуживающих мужей и детей в качестве домохозяек. Женщины могут чувствовать себя особенно ответственными за то, как выглядит их дом. И в самом деле, поддержание домашнего хозяйства как повседневная семейная жизнь требует немало энергии, ресурсов, времени и эмоций, которые приходится тратить на ведение хозяйства. Эти усилия исторически связаны со сферой ответственности женщин, хотя отмечается, что и мужчины, начиная с середины XX в., как полагают, стали уделять дому больше внимания.

Считается также, что материальная и эмоциональная идея дома также формирует деятельность членов семьи, например, через совместное питание, разделение труда и т. д. С этой точки зрения рутина семейной жизни производит чувство солидарности, хотя одновременно и приводит к утверждению власти одних членов семьи над другими. Кроме того, организация и состояние дома могут выступать в качестве неявного статусного знака населяющей его семьи. В государствах всеобщего благосостояния специалисты по социальному обеспечению, такие как социальные работники или наблюдающие врачи (health visitors), могут, например, интерпретировать опрятность или запущенность дома и тому подобные признаки как отражение состояния семейной жизни и отношений.

Однако представителям некоторых социальных групп проще создать семейный очаг, чем другим. Маргинализованные семьи затрудняются сохранять приватность своей домашней жизни перед лицом возможного наблюдения и вмешательства социальных работников. Идея дома как убежища от враждебного мира, а не места (гендерного) угнетения может иметь особое значение, например, для рабочего класса и матерей и детей, принадлежащих к этническим меньшинствам в обществах Европы и Нового Света (см., например: [Gillies, 2007; Hooks, 1991]. Дети также могут хотеть, чтобы дом был защищенным семейным пространством, свободным от требований школьного обучения [Edwards, Alldred, 2000]. Кроме того, семейный дом может быть местом, где женщины получают опыт раскрытия своего творческого потенциала и силы, а также местом приложения их труда [Pink, 2004], и они могут, таким образом, испытывать по этому поводу сложные и неоднозначные чувства. Кроме того, их домашняя работа также может налагать определенные обязательства на других, а также нести важные символические значения и иметь материальную значимость [Martin, 1984]. Женщины и мужчины могут также оспорить доминирующее гендерное разделение домашнего труда, распределяя его поровну или возлагая большую ответственность на мужчин (см., например: [Van Every, 1995]), но в любом случае, дом по-прежнему рассматривается в качестве наиболее подходящего места, в котором члены семьи заботятся друг о друге.

В доме как нормативном месте для семейной заботы есть члены семьи, которые ухаживают за другими, и есть те, кто является объектом ухода. В исследованиях детства дом часто обсуждается с точки зрения того, что дети в обществах Европы и Нового Света становятся все более «домашними» физически и идеологически. Дело не только в том, что дети на самом деле проводят дома все больше времени, но и в том, что дом все чаще понимается в том смысле, что это «правильное» место, где дети должны находиться вне школы, на попечении своих родителей, а не просто быть дома одни. Некоторые дети также проводят время в двух домах, когда акцент делается на важности сохранения связи между детьми и их биологическими родителями после развода или расставания, что приводит к разделению заботы о детях. Дом считается лучшим местом для ухода за маленькими детьми, что, в частности, влияет на предпочтения некоторыми работающими матерями тех институциональных форм заботы о детях, которые воспроизводят для детей домашнюю среду. Нормативная связь между детьми и семейным домом также лежит в основе исследования беспризорных детей; жилые помещения для «поднадзорных» детей, находящихся на государственном попечении, также часто называются «домами» – как, впрочем, и коллективное жилье для пожилых людей – дома престарелых.

РЕЗЮМЕ

Дом является физическим пространством, и одновременно он несет социальные и эмоциональные смыслы, дающие людям понимание того, кто они и каковы их семейные отношения. Индустриализация была связана с отделением дома от работы и других аспектов публичной сферы. Считается, что в обществах Европы и Нового Света это разделение имело ряд последствий, особенно для нормативных представлений о частной жизни, а также гендерного неравенства. Предполагается также, что пространственная организация дома и рутина семейной жизни дают ощущение семейной солидарности, которая в то же время пронизана неравенством. Однако некоторые социальные группы могут легче, чем другие, создавать семейный очаг. Утверждается также, что дом все чаще рассматривается как место, где должны находиться дети, если они не в школе.

ДОПОЛНИТЕЛЬНОЕ ЧТЕНИЕ

Маллет [Mallett, 2004] рассматривает литературу, касающуюся домашней сферы в обществах Европы и Нового Света, во всем диапазоне дисциплин. Дэвид Морган [Morgan, 1996] занимается интерпретацией вопросов, связанных с расположением семейного дома в пространстве.

Связанные понятия: Детство; Разделение труда; Домохозяйство; Публичное и приватное.