Текст книги "Исследования семьи: основные понятия"

Власть

ОПРЕДЕЛЕНИЕ

Власть в разных теоретических перспективах определяется по-разному. Обычно под ней понимают способность индивида достигать желаемых результатов против желания или интересов другого. С другой стороны, она определяется как позитивная способность к свершениям.

ДИСКУССИЯ

Власть – ключевое понятие в социальных науках, ставящее вопрос о том, кто находится в наиболее выгодном положении в момент, когда осуществляется власть, и о том, чьим интересам она служит. Власть в семейных отношениях – очень сложный феномен, не в последнюю очередь потому, что люди, как правило, не обсуждают свою семейную жизнь в этих терминах. Скорее, в современных обществах Европы и Нового Света «власть» рассматривается как часть политического языка, что идет в разрез с семейными идеалами любви и единения. Но анализ власти в семейной жизни обнаруживает политические аспекты семейных отношений, которые часто проявляются через самые обычные, повседневные детали деятельности семьи.

Власть анализируется в различных аспектах социальной жизни: как характеристика отдельных лиц, как свойство взаимодействий между индивидами или системная сила в рамках всего общества. Эти различные макро– и микроуровни власти взаимосвязаны. Осуществление личной власти в семейных отношениях связано с более широкими структурными процессами власти, например, в рамках функционирования патриархата (как традиционной власти или физического насилия), институционализированного положения молодых людей как зависимых и более широких социальных норм, регулирующих ценность и распределение ресурсов в обществе.

В качестве индивидуальной характеристики власть может относиться к предполагаемому локусу контроля. Индивиды могут рассматривать себя как имеющих значительный потенциал для самостоятельного принятия решений (автономии), или они могут считать себя в основном зависимыми от внешних сил вне сферы личного контроля, или считать себя обязанными действовать под руководством других (гетерономия). Эти представления могут быть связаны с активным или пассивным стилем практического поведения. Например, было обнаружено, что влияние ситуации на детей, живущих в трудных условиях, различается в зависимости от того, какой стиль борьбы с трудностями характерен для их родителей (см., например: [Seiffge-Krenke, 2000]). Тем не менее такие различия в отношении к власти также могут быть связаны со структурными параметрами, такими как нищета или другие проблемные жизненные обстоятельства, и сравнительная ценность автономии или гетерономии также различается в разных культурах [Kağitçibasi, 2007].

На макро– и микроуровнях власть может анализироваться как проявление конфликта или как форма энергии или силы, позволяющей достигнуть требуемых результатов. На макроуровнях теории конфликта рассматривают власть как силу, систематически работающую в пользу отдельных групп или классов людей по сравнению с другими, в то время как функционалистские теории рассматривают власть как работающую на общее благо через достижение социальных целей. Аналогичным образом, на микроуровне семейных отношений теории конфликтов позиционируют власть как силу, позволяющую определенным лицам отстаивать свои потребности и интересы за счет других членов семьи, в то время как в функционалистских подходах считается, что власть обеспечивает нормальное функционирование семьи в целом.

Когда власть понимается как способность к достижению своих целей, несмотря на противостояние, она приближается к другим, связанным с ней, понятиям – контролю и принуждению. С этой точки зрения действия власти могут быть определены с позиции того, кто смог успешно навязать свои требования в ситуации конфликта, или того, кто извлек больше выгод из последствий или результатов предпринятых действий. Некоторые представления о власти связаны с идеей интенциональности, в то время как другие перспективы могут включать и непреднамеренные последствия, особенно в семьях – где, как ожидается, люди могут обращать внимание на последствия своих действий по отношению к тем, о ком они заботятся. В долгосрочных семейных отношениях, однако, могут действовать более тонкие формы власти, такие как социальное влияние или формируемые в течение долгого времени ожидания.

Один из способов изучения власти в семейных отношениях состоит в том, чтобы изучать процесс принятия решений, спрашивая супругов о том, кто принимает решения у них в семье. С этим подходом связаны, однако, определенные методологические трудности, такие как определение того, кому из супругов следует задавать этот вопрос и какие именно решения в этом контексте считать главными. Основной же концептуальный вопрос заключается в том, насколько вообще принятие решений является главным способом проявления власти. Возможно, власть наиболее эффективна как раз тогда, когда она наименее заметна, действуя как часть само собой разумеющейся рутины повседневной жизни. Кроме того, открытое обсуждение и переговоры могут создать иллюзию гораздо большей прозрачности, чем это происходит в обычной жизни. Альтернативным подходом является определение того, чьим интересам служит устройство семейных порядков.

Распределение ресурсов в семьях важно для выявления механизмов власти. С одной стороны, ресурсы могут быть направлены на то, чтобы укреплять или утверждать власть, с другой стороны, неравенство в распределении ресурсов является результатом применения власти. Власть – ключевое понятие для осмысления внутрисемейного неравенства. Но важно также, что власть помогает объяснить продолжение привязанности, несмотря на присутствие негативного опыта, даже насилия и жестокого обращения. Для объяснения этого феномена было предложено понятие «ложное сознание», основанное на предположении о том, что члены семьи не в состоянии видеть, в чем состоят их подлинные интересы, и в результате принимают навязанные им репрессивные властные отношения. Термин «распределение», например, может маскировать неравенство ресурсов, и феминистские исследования сыграли решающую роль в артикуляции вопроса о том, как именно деньги распределяются в домохозяйствах и семьях [Pahl, 2005].

Однако определение того, какие именно ресурсы используются в отношениях власти, – непростое дело, потому что многое зависит от тех смыслов, которые им придаются. Например, и денежные траты, и экономию можно расценивать как проявления отсутствия настоящей заботы, потому что, с одной стороны, «за деньги нельзя купить любовь», и они не заменят время, проведенное вместе; но, с другой стороны, если не проживающий с семьей работающий родитель не обеспечивает ей даже базовой материальной поддержки, то его поведение никак не может рассматриваться как заботливое [Ribbens McCarthy et al., 2003]. При этом проведение времени вместе можно считать проявлением любви, но оно может быть и формой удовлетворения интересов одного индивида за счет других. Когда жены готовят чай и следят за детьми на крикетных матчах своих мужей, это надо рассматривать как пример «ложного сознания» или нежной близости? Повседневные обязанности в домашних хозяйствах, такие как приготовление пищи, также можно рассматривать с точки зрения их символической значимости (например, в случае семейных ужинов на Рождество или День Благодарения), а также полагать, что оно предполагает определенные ответные обязательства со стороны тех, кого кормят. Когда жена регулярно готовит для мужа и детей, на нее воздействует вмененная ей идея «хорошей хозяйки и матери», и/или она таким образом обязывает других членов семьи приходить домой вовремя и уважать святость семейной трапезы?

Чтобы объяснить, как действует власть, сохраняя лояльность подчиненного партнера, Белл и Ньюби [Bell, Newby, 1976] описали брачные отношения в терминах «диалектики почитания». С этой точки зрения традиционный авторитет, который приписывается мужчинам как главам домохозяйств, означает, что мужская власть рассматривается как бесспорная и неизменная. В обществах Европы и Нового Света это выражается, например, в ожиданиях, что партнеры-мужчины будут выше и старше своих брачных партнерш-женщин. В то же время Белл и Ньюби утверждают, что обладающий большей властью индивид смягчает жесткие коннотации власти путем дарения подарков и символических актов помощи.

Более мягкий взгляд на власть видит ее как способность к достижению общих целей, и в этом случае власть не означает, что кто-то проигрывает. Некоторые социально-психологические теории рассматривают власть как необходимую часть групповой динамики, которая позволяет людям достичь совместных целей, признавая в то же время и влияние более общих факторов структурного неравенства.

Когда индивиды зависят от других людей, как это бывает в семьях, они становятся уязвимыми для осуществления власти других, но она может проявляться как в форме подавления, так и в форме заботы. Например, когда один из супругов эмоционально зависит от другого, тот из них, кто более эмоционально независим, может иметь относительно большую власть [O’Connor, 1991]. Маленькие дети и люди с особыми потребностями уязвимы для насилия, но они в то же время могут являться объектом заботы и поддержки. Более равные властные отношения подразумевают взаимозависимость, когда люди обращаются друг к другу для достижения желаемых результатов и обеспечения своих потребностей.

Некоторые феминистские авторы избегают дихотомического противопоставления власти и любви [Meyer, 1991], оставляя возможность концептуализации власти как формы заботы. Классическое представление о власти как о борьбе интересов связано с западным пониманием личности как автономного индивида, имеющего свои собственные интересы. Но если рассматривать людей в терминах взаимоотношений, когда их интересы пересекаются с интересами других людей, власть должна концептуализироваться более сложным образом. Например, матери могут описывать осуществление власти над своими детьми как действия, исходящие из их потребностей и обеспечивающие дисциплину или порядок [Ribbens, 1994]. Многое зависит от значений, приписываемых тем или иным действиям, и от того, как понимаются интересы и потребности людей. Действительно, частные интересы и потребности членов семьи, особенно детей, формируются экспертными теориями знания, такими как представления о правильном развитии ребенка, которые по самой своей логике подразумевают применение власти и определенных форм управления [Rose, 1999].

РЕЗЮМЕ

Власть может рассматриваться и как разрушительная, и как продуктивная. Хотя некоторые авторы сосредоточиваются на понимании власти как прямого столкновения интересов, другие обращают внимание на важность того, как сами люди воспринимают свои интересы и какую здесь роль играют авторитет, экспертиза и т. п. Социальные нормы более общего характера, так же, как и структурное неравенство и доступ к ресурсам, – важные факторы семейной власти. Феминистский анализ власти в семейной жизни сыграл большую роль в привлечении внимания к домашнему неравенству и насилию. Власть также можно понимать и в терминах взаимоотношений, как форму заботы.

ДОПОЛНИТЕЛЬНОЕ ЧТЕНИЕ

Аллан и Кроу [Allan, Crow 2001] предлагают оригинальный краткий, но точный обзор власти как всепроникающей части семейных отношений. Дж. Паль [Pahl, 2005] предлагает обсуждение денег в домашних хозяйствах, в то время как Кирхлер с соавторами [Kirchler et al., 2001] раскрывают социально-психологическую перспективу по поводу ресурсов и любви в близких отношениях. По поводу семейной еды можно ознакомиться с революционным исследованием Девольт [DeVault, 1991] и недавним эмпирическим исследованием Джексона [Jackson, 2009].

Связанные понятия: Забота; Разделение труда; Домашнее насилие и жестость; Социальные различия.

Влияние семьи

ОПРЕДЕЛЕНИЕ

«Влияние семьи» (family effects) – широкое понятие, обычно используемое для обозначения того, какие последствия могут иметь статус члена семьи и семейный опыт для отдельных лиц.

ДИСКУССИЯ

Некоторые представители социальных наук изучают, каким образом общие закономерности семейной жизни – в том числе индивидуальные решения членов семьи – воздействуют на такие общие процессы, как экономическое развитие. Тем не менее в основном исследования в области влияния семьи посвящаются тому, как различные аспекты семейного опыта затрагивают индивидов и как они связаны с политическими проблемами и социальным управлением.

Исследования воздействий жизни в семье, как правило, предполагают, что события и процессы в начале жизни помогают сформировать индивидуальную жизненную траекторию, часто связывая их влияние с теориями развития ребенка и привязанности. Для объяснения таких влияний привлекаются различные теоретические перспективы, в том числе связанные с экономическими ресурсами, семейным укладом, стрессовыми жизненными событиями и индивидуальными особенностями. Особое внимание получили такие темы, как значимость конкретных форм семейной жизни [Golombok, 2000] и различные аспекты родительских отношений и стилей воспитания. Влияние семьи также обсуждалось в исследованиях братьев и сестер. В зависимости от того, из какой перспективы исходили исследователи, делались выводы о том, как лучше формировать политику, направленную на улучшение жизненных шансов индивидов.

Идея о том, что ранний детский опыт воспитания и заботы формирует или, по крайней мере, резонирует во всем последующем жизненном опыте индивида, всегда была важной особенностью психологических исследований. Тем не менее некоторые из них оспаривают неизбежность такого влияния. Кларк и Кларк [Clarke, Clarke, 1976; 2000] приводят доказательства того, что испытанные в раннем детстве невзгоды могут быть позже скомпенсированы оказанной помощью. Кроме того, они утверждают, что неблагоприятные события в зрелом возрасте также могут иметь значительные последствия для людей, возможно, даже более сильные, чем в детстве. Другие авторы говорят о важности генетической наследственности, которая может ограничить масштабы влияния семьи [Belsky, Pluеss, 2010]. Некоторые подчеркивают важность для детей собственного пространства действия (agency), полагая, что дети сами активно участвуют в формировании того семейного опыта, который влияет на их жизнь [Brooker, Woodhead, 2008].

Выявление сложного воздействия семьи на жизни индивида – очень нелегкая задача. Соответствующие научные подходы включают в себя количественные исследования, такие как статистический анализ крупномасштабных баз данных; и качественные исследования – например, углубленный анализ отдельных историй жизни, или клинических случаев. Некоторые исследования используют смешанные методы, как в исследовании неблагополучных семей и состояния детей в США (‹  http://www.fragilefamilies.princeton.edu/ ›) или международном исследовании жизни молодежи (‹  http://www.younglives.org.uk/ ›). Исследования с использованием любого из этих методов могут быть сфокусированы на одной временной точке – например, представляя сравнительные (cross-sectional) статистические данные о характеристиках людей и их текущих обстоятельствах или прибегая к сбору ретроспективных историй жизни; или же они могут быть лонгитюдными, опираясь на данные (будь то качественные или количественные), которые собирались об одних и тех же индивидах в течение различных периодов времени. Такие исследования обычно связаны с крупномасштабными количественными опросами людей, принадлежащих к одной возрастной когорте, за которыми потом наблюдают на протяжении многих лет (см., например: ‹  www.cls.ioe.ac.uk/ ›).

Использование индивидуальных жизненных историй, или биографий, позволяет отслеживать взаимодействия событий и обстоятельств, происходящие на протяжении индивидуального жизненного пути. Такие методы обеспечивают понимание тех смыслов, которые семейные отношения и события имеют для исследуемого лица, а также обеспечивают возможность рассмотреть более широкие исторические и социальные контексты и их переплетение с отдельными биографиями. Это переплетение становится возможным, однако, только тогда, когда определенные типы людей готовы давать глубинные интервью о своих индивидуальных жизненных историях. Встают также вопросы о том, как интерпретировать полученные данные, и, хотя могут быть получены некоторые инсайты по поводу индивидуальных последствий конкретных семейных обстоятельств, такая методология не может делать прямые выводы о том, в чем конкретно заключалось «влияние семьи» для данного человека.

Результаты масштабных количественных исследований, основанных на больших выборках, используются для изучения различных аспектов (или переменных) жизни людей. Такие исследования зависят от способности разработать соответствующие и недвусмысленные индикаторы измерения подобных опытов. Затем проводится анализ, чтобы увидеть, есть ли статистическая связь между конкретным детским опытом, связанным с семьей, и повышенной вероятностью определенных эффектов в более позднем возрасте, – в таких исследованиях их называют «статистическими эффектами» (outcomes). Тем не менее некоторые результаты могут существенно изменяться с течением времени или быть заметными лишь в долгосрочной перспективе.

Большинство статистических эффектов, получаемых таким образом, касаются тех аспектов жизни, которые считаются нежелательными или неприятными. Некоторые ученые предполагают, что поиск более «положительных» последствий почти наверняка даст возможность увидеть другие модели, которые потенциально будут отражать и положительное, и негативное влияние семьи. Кроме того, статистические результаты могут включать в себя переменные, которые по-разному оцениваются людьми в отличающихся культурных контекстах.

Исследования статистических эффектов позволили описать некоторые общие тенденции или закономерности, основанные на изучении большого количества детей, но эти результаты не могут быть экстраполированы на отдельных детей. Более того, часто уровень статистической зависимости между переменными оказывается очень невысоким, что говорит о том, что лишь небольшая часть статистических эффектов, полученных в результате исследования взрослых, может быть «объяснена» ссылкой на какое-то единичное событие, пережитое в детстве. Другими словами, вариативность внутри групп, созданных в результате статистического анализа когорты взрослых, может быть настолько велика, что определение статистической связи с определенным событием детства может быть практически безуспешно. В самом деле, вполне возможно, что разные дети могут реагировать на одни и те же события совершенно противоположным образом (например, у одних детей смерть родителей может повлиять на повышение школьной успеваемости, в то время как у других, наоборот, успеваемость снизится), и эти эффекты теряются, когда отдельные измерения интегрируются для статистического анализа. Кроме того, простые статистические корреляции такого рода не всегда могут отражать влияние других факторов. В частности, существует влияние отбора (selection effects): например, можно статистически зафиксировать, что люди, живущие в неблагоприятных социальных условиях, могут быть более склонны создавать определенные формы семьи, но это не означает, что данные семейные формы являются причинами социального неблагополучия.

Когда определенные детские впечатления оказываются статистически связаны с повышенной вероятностью нежелательных результатов, они рассматриваются как фактор риска, возможно, с точки зрения медицинских последствий [Garmezy, 1994] или проблем социальной политики (например, каких-то проявлений социального исключения) [Bynner, 2001]. В настоящее время принято считать, что важно сочетание нескольких факторов риска, а не какой-либо одной переменной. Исследования, таким образом, направлены на то, чтобы рассчитывать и строить прогнозы на основе таких факторов риска, относительно которых остальная часть населения, как предполагается, будет «контрольной группой» с положительными результатами по данным показателям. Более того, выводы о том, что определенные детские переживания «вызывают» какие-то конкретные последствия, всегда базируются на заранее заданных гипотезах – и в самом деле, сам по себе термин «последствие» неявно подразумевает, что такая причинно-следственная связь присутствует, но вопрос о том, что имеется в виду под «причинностью», является довольно сложным. К тому же, статистические тесты могут говорить лишь о том, что какой-то конкретный детский опыт связан с определенными последствиями до такой степени, что статистическая корреляция между ними превышает случайное распределение по выборке изучаемого населения.

Трудности с установлением причинно-следственной связи могут привести к предпочтению изучения возрастных когорт и других лонгитюдных исследований, а не сравнительных исследований, проводимых в единый момент времени. Был разработан многомерный статистический анализ, который может учитывать несколько переменных одновременно, а также позволяет строить более сложные модели, описывающие, как могут происходить и взаимодействовать в течение жизни различные события (см., например: [Schoon, Parsons, 2002]). Эти модели включают в себя ряд индивидуальных, семейных, социальных и структурных факторов, которые могут взаимодействовать с течением времени таким образом, что подвергают детей более высокому риску определенных вредных последствий. Модели также стремятся выявить такие особенности детских жизней или личностей, которые обладают защитным эффектом, приводящим, например, к тому, что дети, которые, как считается, подвергались повышенному риску неблагоприятных последствий, фактически их не показывают. Этот феномен иногда называют «устойчивость» (resilience), хотя этот термин и подвергается критике из-за отсутствия ясности в отношении того, относится ли это качество к ребенку или к его семье.

Крупномасштабные количественные исследования имеют большое значение для социальной политики, так как политики обеспокоены разработкой стратегий работы, опирающихся на опыт и поведение населения в целом. Сведения о типах людей, находящихся в группе повышенного риска социального исключения, могут быть использованы, например, для направления ресурсов в конкретные микрорайоны или оказания адресной помощи конкретным группам населения. Они также могут быть использованы для разработки политики, направленной на поощрение граждан к принятию определенных жизненных решений (например, для поддержки брака).

РЕЗЮМЕ

Конкретное влияние семейного опыта на жизни людей важно для исследователей и политиков, но такую связь очень трудно установить однозначно. Исследования могут опираться на многомерный статистический анализ для определения общих тенденций, показывающих связь между конкретными событиями и последующими результатами. Исследователями, использующими эти подходы, были разработаны сложные модели процессов, длящихся во времени. Экстраполяция крупномасштабных данных, однако, может упрощать причинно-следственную связь и процессы, связанные с факторами риска. Другие подходы включают интерпретацию клинических кейс-стади, или исследования индивидуальных биографий, протяженные во времени.

ДОПОЛНИТЕЛЬНОЕ ЧТЕНИЕ

Щун [Schoon, 2006] вводит понятия риска и устойчивости и предлагает обзор исследований долгосрочных последствий влияния семейных драм в раннем возрасте, основанный на британских данных. Лутар с соавторами [Luthar et al., 2000] обсуждают концепцию устойчивости и связанные с ней вопросы в целом. Амато [Amato, 2004] обсуждает данные о влиянии развода на детей в США; Карракер и Гроховски [Karraker, Grochowski, 2006] предлагают общее обсуждение рисков и устойчивости в контексте США.

Фелпс с соавторами [Phelps et al., 2002] предлагают обзор лонгитюдных исследований в США. Маклауд и Томсон [McLeod, Thomson, 2009] фокусируются на исследованиях изменений в отношениях с течением времени, используя качественные методы.

Связанные понятия: Привязанности и потери; Детское развитие; Изменения и преемственность в семье; Родительство.