Текст книги "Детская площадка"

– Пойду искупаюсь.

Ева встает и снимает платье. Под ним лишь нижняя часть красного бикини и больше ничего.

– Нельзя же так, – шепчет Мелисса. – Здесь дети.

– Все хорошо, Мелли. – Ева с веселым видом глядит на нее сверху вниз. – Дети спят без задних ног. Мы на отдыхе, и кому какое дело.

Она ошибается, детям очень даже есть дело. Им противно смотреть на обнаженных взрослых, особенно если это их родители. Но Ева поворачивается и идет к морю. Мелисса оглядывает пляж. Пожилая дама, которую она видела за столом, теперь стоит у самой воды, держа мальчиков за руки. Ева погружается в воду и переворачивается на спину. Ее белые груди плавают будто отдельно от тела. Из зарослей громко стрекочут цикады, с белесого неба палит беспощадное солнце. Струйки пота стекают по спине и груди Мелиссы до самого пояса. Ей очень хочется окунуться в прохладную воду, но тогда придется снять шарф, а синяки на шее все еще видны.

Мартин поднимается на ноги и потягивается.

– Надо поплавать, чтобы не завязался жирок, – бормочет он и трусит к воде.

– Уж если он решился, то вы и подавно сможете, Мелли, – бормочет Эрик, уткнувшись лицом в плед. – Возьмите мои очки.

Девочки и Блейк спят. Эш складывает на спине отца пирамидки из камешков. Завернувшись в полотенце по самую шею и держа в руке очки, Мелисса подходит к краю воды. Вдалеке среди волн маячат две точки – это Мартин и Ева. Мелисса надевает очки и сбрасывает полотенце, а затем шарф. От холодной воды поначалу захватывает дух, но вскоре становится удивительно приятно. Красная рыбацкая лодка, пришвартованная к буйку, покачивается на волнах достаточно близко, Мелисса что есть сил плывет к ней. Проводит ладонью по грубо отесанным бортам и ныряет, наблюдая за медленно скользящими в толще воды медузами. На усеянном галькой дне различим каждый камешек. Она всплывает на поверхность и направляется к Еве и Мартину, которые качаются на волнах, лежа на спине. Снова ныряет, подплывает поближе и видит, что пальцы их рук сплетены в воде, словно щупальца случайно запутавшихся друг в друге диковинных морских чудовищ.

Грейс

Пол приближается к Грейс, ожидающей выдачи багажа в аэропорту Каламаты. На его пухлом лице кривая ухмылка. Он выглядит очень стильно в кремовом дизайнерском костюме и темных очках. Грейс сразу вспоминает, что на ней потертые джинсы и футболка с пятном от чернил. Пол снимает панаму и кланяется.

– Ева только что написала, что вы тоже здесь. Мы, наверное, летели одним рейсом. Если бы знал, поменялся бы с вами местами.

Он пристально смотрит Грейс в глаза.

А вот она знала. Сразу заметила Пола в зале вылета аэропорта Хитроу, выхватив взглядом из толпы сначала его высокую фигуру, а затем искаженное презрением к окружающим красивое лицо. Грейс выжидала в сторонке, наблюдая, как он пробивал себе дорогу к началу очереди. В самолете проскользнула мимо, низко наклонив голову, пока он раскладывал на откидном столике свои бумаги. Ей хотелось покоя, она давно предвкушала эти несколько часов в воздухе. Когда лайнер с ревом взмыл в небо, она уже писала, не обращая внимания на позвякивавшую тележку с напитками и предложения поесть. Она нуждалась в личном пространстве, в одиночестве среди людей. В безопасности, на которую в их квартире больше не могла рассчитывать, особенно если оставалась одна. Когда самолет стал снижаться, Грейс вернулась в реальный мир, будто вынырнула из глубокой реки, едва успев расстаться с сюжетом, который прилип к ней, словно речной ил.

– Я нанял машину, – улыбается Пол, чуть наклонив голову. – Идем.

Грейс смотрит в сторону. Ей не хочется препираться с мужем Мелли. Она планировала поехать на автобусе.

– Не ждите меня, мне нужно купить подарок Еве. Встретимся на месте.

– Я послал ящик вина. Можем сказать, что он от нас обоих. Поехали.

Пол проводит пальцами по тыльной стороне ее кисти, сжимающей ручку чемодана. Этот прием обычно срабатывает. Грейс убирает руку.

– Обожаю женщин, путешествующих налегке, – расплывается Пол в белозубой улыбке и с высоко поднятой головой ведет ее через зал ожидания, не обращая внимания на суету, многоязыкий гомон и удушающую жару.

На раскаленной парковке их ожидает приземистый спортивный автомобиль. Грейс приходится сесть в ковшеобразное сиденье. Пол протягивает руку, чтобы захлопнуть дверцу, и будто случайно касается ее груди. Грейс едва подавляет крик, когда нахлынувшая волна паники вновь уносит ее к мусорным бакам, кожаной удавке вокруг шеи и лихорадочно шарящей по телу пятерне. Пол бросает на нее любопытный взгляд, машина срывается с места. По спине Грейс льется пот, она старается дышать помедленнее, заставляя себя успокоиться. «Ради всего святого, это же Пол, муж Мелиссы, мы знакомы друг с другом».

Пол принимается говорить, словно читает лекцию перед заинтересованной аудиторией. Его жизнь насыщена событиями: проекты, разъезды, контракт в Париже, который он только что сумел заполучить. Грейс не слушает. Мимо пролетают магазины и прохожие, вдоль дороги тянутся недостроенные блочные дома, на тротуарах дремлют собаки. На выезде из города Пол с силой давит на газ, желтоватые горы и шоссе сливаются в расплывчатое пятно. Машина набирает скорость, двигатель тихо гудит. Пол все не умолкает, но глаза Грейс закрываются сами собой – усталость берет свое. После отъезда Мартина она спала урывками, ей не хватало его тепла. Она боялась, что в квартиру ворвется банда юнцов, жаждущих отомстить за главаря, которого она пырнула ножом. С тех пор они не показывались Грейс на глаза, но могли дожидаться момента, когда она останется одна и уснет. Она никому ничего не рассказала, даже Мартин пока остается в неведении. В его отсутствие она перед сном придвигала к двери кухонный стол и, то и дело просыпаясь, дремала на диване с включенным светом. Наконец переутомление берет верх, и Грейс, убаюканная мерным покачиванием машины, позволяет себе погрузиться в сон.

Пробуждается она от неподвижности. Свет стал мягче, шум двигателя затих. Пол открывает дверцу, оглядывает пустую деревенскую площадь и резко выдыхает, будто от досады.

– Если верить навигатору, мы на месте. Ева сказала, что нужно припарковаться у кафе – дорожка к дому слишком узкая. Где-то напротив церкви растет смоковница, у которой следует свернуть налево. Следуйте за мной.

Выйдя из машины, Пол подает Грейс чемодан, на этот раз она должна нести его сама. Видимо, взвесив усилия, которые пришлось бы затратить на ухаживания, и шансы на успех, он решил не тратить время. Грейс берется за чемодан, чувствуя облегчение. Над головой широким пологом раскинулись ветви платана. Ласточки проносятся над столиками на веранде кафе, как стрелы, и исчезают где-то под крышей. Через дорогу, у входа на маслобойню, привязаны два тощих ослика. На тротуаре сидит старик, у его ног – груда оливок и множество банок с медом. Грейс предвкушает неделю отдыха под солнцем. Целую неделю! Она вплотную займется детьми и наладит отношения с Мартином. Скажет, что очень скучала. Спросит, как продвигается его работа. Возможно, даже признается в том, что сама начала писать. Ее переполняет оптимизм. Пол широкими шагами пересекает дорогу и исчезает в узком проходе между домами. Грейс спешит его догнать. Колесики чемодана грохочут по брусчатке, когда она волочет его мимо горшков с розовой геранью и дремлющей на подоконнике пятнистой кошки.

– Смоковница! – кричит Пол и сворачивает налево. Грейс уже достаточно близко, чтобы видеть, как он наступает на упавшие плоды, с удовольствием вбивая их ошметки в промежутки между булыжниками. Она подбирает с земли спелую смокву. Под теплой зеленой кожицей скрывается вкусная зернистая сладкая мякоть.

Пол стучит в серые деревянные ворота, но никто не отзывается. Он стучит опять, уже сильнее. Со смоковницы взлетает стайка птиц. Немного погодя ворота открываются. За ними – Поппи в красном купальнике. Косички намокли, на бледном лице яркие веснушки. Она молча отступает назад, а потом разворачивается, бежит по тропинке, оставляя мокрые следы, которые мгновенно высыхают на солнце, и исчезает между оливковых деревьев.

– Можно подумать, мы воры, – нарушает молчание Пол. – Явились тут все разграбить.

Миновав ворота, они выходят на мощеную площадку, укрытую тенью ветвистых деревьев. Слева возвышается здание с ровным фасадом; белый тент, похожий на парус, натянут над столом и стульями на террасе, за которой видна открытая дверь, ведущая куда-то в полумрак. Перед домом раскинулась выгоревшая лужайка. Ряды оливковых деревьев тянутся до самого горизонта, насколько хватает глаз. В тени одного из них спрятался заваленный бумагами стол. На бельевой веревке, натянутой между ветвями, сушатся полотенца, а чуть дальше виднеются каменные постройки с черепичными крышами. Из-за угла дома появляется Эрик.

– Привет. Извините, мы все у бассейна. Хорошо, что Поппи вас услышала.

Он пожимает руку Полу, затем Грейс.

– Надеюсь, вы ждали недолго. Ворота не были заперты, нужно было толкнуть, и они бы открылись.

Не заперты? Почему богатые люди так беспечны? Эрик улыбается Грейс и кивает, словно услышал ее безмолвный вопрос.

– Рад, что вы сумели вырваться.

Потом идет к воротам и задвигает засов.

– Как здорово наконец увидеть вас в естественной среде обитания. Бесподобно красивое место. – Взгляд Пола скользит по окрестностям. – Вам повезло.

– Дом принадлежал отцу Евы, – отвечает Эрик. – Он построен еще во времена Османской империи, когда бывшие соседи, превратившись в заклятых врагов, стреляли друг в друга из пушек. Сейчас тут, конечно, гораздо безопаснее.

Да неужели? Теперь куда труднее определить, где твои враги, труднее их победить. Гораздо проще закрыться в четырех стенах, хотя, если поразмыслить, именно так Грейс и живет. Она сражалась и победила. Об этом ей нельзя забывать, когда по утрам она бежит к парковке, а по вечерам – к подъезду, каждый раз страшась услышать топот ног, или когда запирается на ночь, а потом лежит без сна в холодном поту от ужаса. Враг повержен, по крайней мере, на время. Нужно помнить, что она победительница. Грейс ловит на себе взгляд Эрика и сознает, что ее зубы стиснуты. Она отводит глаза и оглядывается по сторонам.

– Идите за мной. – Эрик шагает по дорожке между деревьями. – Жить будете там. – Он указывает на каменные домики неподалеку. – Все тусуются на террасе или у бассейна. Не уверен, что там проходят занятия.

Плеск воды звучит все громче. Прислушиваясь к нему, Грейс едва не спотыкается о Мартина, который расположился в шезлонге на небольшой поляне среди деревьев и глядит на Еву. Та лежит на боку чуть поодаль, пристроив Эша у себя за спиной. Ее лицо спокойно, она еще не знает, что они приехали.

– Ева, – негромко произносит Эрик, – к нам гости.

Ева быстро встает, Эш перекатывается во впадину, оставленную ее телом. Его глаза все еще закрыты – малыш спит. Мартин тоже поднимается, задевая босой ногой стаканчик с вином и опрокидывая его на землю. Почва настолько затвердела от жары, что вино не может впитаться и образует блестящую красную лужицу. «Похоже на кровь, – думает Грейс, глядя, как в ней отражаются оливковые листья. – На свежую кровь». Она поднимает глаза и видит улыбающееся лицо Евы.

– Дорогая. – Раскрасневшийся Мартин обнимает Грейс за плечи. Обычно он не называет ее «дорогой». Он успел слегка набрать в весе и, несмотря на замешательство, выглядит расслабленным и веселым, словно полностью доволен жизнью. Грейс приходит в голову, что он вовсе по ней не скучал.

– Рад тебя видеть. – Мартин целует ее в макушку.

– Дети хорошо себя ведут? – Встреча оказалась не той, на какую она рассчитывала. У Грейс ощущение, что она тут не к месту, будто нагло вторглась на чужую территорию. Все, что она могла сейчас сделать – это спросить про детей.

– Конечно, хорошо. – Ева делает шаг вперед, чтобы расцеловать ее в обе щеки.

– А где они?

– Там. – Ева указывает на просвет между деревьями. – В бассейне.

– Одни?

– Все в порядке, Грейси. – Мартин легонько похлопывает ее по руке. – С ними Мелисса. Здесь можно наконец ослабить вожжи.

Грейс убирает руку.

– Мартин говорит, что однажды ты тоже захочешь писать, – улыбается Ева. – Надо подыскать тебе стол.

Грейс запрещает себе смотреть на Мартина. Ее писательские амбиции – сугубо личное дело, и он это знает. Она передумала и не станет ничего ему рассказывать. А Ева не виновата, она просто старается проявить заботу.

– Может, пойдем дальше? – Вкрадчиво напоминает о себе Пол. – Я соскучился по дочери.

Эрик ведет их по высокой траве. За джинсы Грейс цепляются колючки. Высвобождая ногу, она не замечает висящую на дереве тарелку и ударяется о нее головой. Тарелка падает и разбивается о землю.

– Все нормально? – оборачивается Эрик.

– Да. – Грейс начинает собирать осколки. – Извини.

– Не переживай, тут таких много. – Ева кивает на развешанные то тут, то там тарелки, на каждой из которых изображен эллипс с точкой посередине. Грейс не заметила сразу, но теперь видит, что их здесь десятки. Они покачиваются на веревочках, продетых через аккуратно просверленные в стекле отверстия.

– Греческие суеверия, – говорит Ева, улыбаясь Мартину, будто вспомнила только им одним понятную шутку. У Грейс начинает стучать в висках. Жара сильнее, чем она предполагала. Здесь жарче, чем в Зимбабве. Наверное, причина во влажности воздуха.

Они выходят на вымощенную камнем дорожку, которая окаймляет длинный узкий бассейн, окруженный соснами. Их вытянутые тени лежат на зеленоватой воде. В роящиеся над бассейном облачка насекомых ныряют ласточки. Дети стоят кружком, что-то распевая и по очереди погружая в воду мячик. Ждут, пока он всплывет, и через несколько мгновений погружают снова. Никто из них не замечает появления взрослых. Они кажутся целиком поглощенными игрой. Грейс пересчитывает их, детей всегда надо пересчитывать, когда они в воде. Те двое с блестящей на солнце смуглой кожей – ее дети, белокурая головка Иззи, рыжие косички Поппи…

– О, вы приехали, – раздается голос Мелиссы из густой тени сосны. Она откладывает книгу и встает с шезлонга. Розовое платье подчеркивает бледность ее лица.

– Как чудесно! – Она подходит, поправляя панаму. Пол наклоняется, чтобы поцеловать ее в щеку. Затем, прищурившись, переводит взгляд на детей в бассейне, высматривая свою дочь, и улыбается, заметив ее.

– Я очень рада, что вы наконец здесь. А главное, вовремя. – Мелисса улыбается Грейс. – Нам вас очень не хватало. Верно, Мартин?

– Совершенно верно. – Мартин смотрит в сторону бассейна, хотя с детьми все в порядке.

– Тебе стоит с ними поплавать, – говорит Эрик, обращается к Грейс. – Все необходимое найдешь… Господи.

Он бросается к бассейну, на ходу стягивая рубашку. При этом его плечи работают так, будто под кожей скрываются мышцы дикого зверя. Он ныряет в воду, отталкивает Поппи и выдергивает Соррель из центра образованного детьми круга. Ребенка, а не мячик. По ее лицу градом текут слезы. Эрик выносит девочку из бассейна и протягивает Еве, которая опускается на колени, обнимая дочь. Мартин приседает рядом, уголки его рта опущены, он с беспомощным видом качает головой. Эрик возвращается к бассейну, Грейс шагает за ним, глаза ее застит от ярости. Эрик хватает Поппи за руку и тащит на ступеньки.

– Пусти, мы играли! – хнычет та. – Была моя очередь, Соррель тоже захотела.

– Чарли, вылезай! – кричит Грейс. – Блейк, то же самое! Сейчас же извинитесь. Оба!

Дети неохотно выползают из бассейна. Ева и Соррель куда-то исчезли вместе с Мартином. Поппи вырывается из рук Эрика и быстро скрывается за деревьями.

– Не волнуйся. – Мелисса указывает на Пола, который присел рядом с бассейном и говорит с Иззи, плавающей у бортика. – Он разузнает, что произошло.

– Ты нам всю игру испортила. – Блейк вырывает руку из пальцев Грейс. – Соррель нравилось. Мы по очереди ныряли. Блин.

– Не ругайся.

– Ты сама постоянно ругаешься.

– Кто придумал эту игру?

Блейк пожимает плечами.

Грейс поворачивается к Чарли. Та стоит у края бассейна и дрожит.

– Наверное, мы вместе. – Вид у нее жалкий. – Прости, мы не хотели напугать Соррель. Я была следующей.

– Живо по своим комнатам. – Грейс с трудом сдерживается, чтобы не взорваться. – Поговорим, когда до вас дойдет, каково ей было. Она же маленькая, гораздо младше всех вас.

Блейк и Чарли переглядываются и бредут прочь. Оказавшись у деревьев, они пускаются бежать. Грейс слышит смех. Похоже, это Блейк.

– Прости. – К ней подходит Эрик. По плечам стекает вода.

– Вряд ли вы виноваты. – Грейс провожает взглядом исчезающие среди зарослей фигурки детей. Они очень изменились за несколько дней разлуки, выглядят как-то незнакомо. Загорели, конечно, и немного похудели, но чувствуется что-то еще, нечто неуловимое, словно они потеряли с ней связь и живут по другим правилам.

– Бассейн ведь наш. – Карие глаза Эрика блестят, словно омытые водой. – Значит, мы и виноваты.

Мимо проходит Пол.

– Мы с Иззи поболтаем в доме, – говорит он спокойным, почти благодушным тоном. Вероятно, дочь сказала ему, что игру затеяли другие, а она здесь ни при чем. – Увидимся позже.

Его крупная рука тяжело ложится на шею дочери. Наверное, Иззи и без того жарко, но ее голова опущена, и выражения лица не разглядеть. Мелисса, поспешившая следом, оборачивается и беспомощно разводит руками: мол, что поделаешь с этими озорниками? У Грейс кружится голова, ноги становятся ватными.

Эрик бросает на нее озабоченный взгляд.

– У тебя усталый вид, присядь.

Грейс опускается на каменное ограждение клумбы с розовыми, похожими на звездочки цветами. Эрик достает из ящика со льдом пару бутылок пива, открывает и протягивает одну Грейс. Та прижимает холодную бутылку к шее. Эрик удивительно чуткий и заботливый. Интересно, ценит ли это Ева? Или стала воспринимать как должное и больше не замечает? Между Грейс и Мартином тоже что-то происходит. Возникла некая трещина, которая становится все шире и глубже. Грейс пока не знает, кто из них отдаляется и как все исправить. Эрик с легким вздохом садится рядом.

– Мне очень жаль, – говорит он какое-то время спустя. – Мы даем нашим детям слишком много свободы, и она иногда ударяет им в головы, особенно здесь. Ева чересчур доверчива. Она думает, что все люди по сути хорошие, что дети рождаются идеальными, а испорченными становятся потом.

– Ты с ней согласен?

– Я считаю, что все наоборот. Они рождаются дикими, их нужно приручать. Мои, наверное, из самых худших. – Эрик подбирает выпавший из ограды камешек и нагибается, чтобы водворить его на место. Что это было, он пошутил? Грейс не видит его лица. Из ограды выпадает еще один камешек; большой жук с кривыми усиками приземляется на дорожку и быстро скрывается в тени.

– Обладать таким местом – большая удача, дети обожают сюда приезжать. Однако здесь много хлопот. Масса мелких дел, которые кажутся неважными, но накапливаются со временем. – Эрик вставляет второй камешек. – Ева говорит, что я излишне суечусь.

– Тут все безупречно. – Грейс вытирает пот с лица.

– Просто ты еще не пригляделась. Однажды мы приедем и увидим, что дом превратился в кучу камней среди царства насекомых. – Эрик с улыбкой смотрит на Грейс. – Не волнуйся, я не серьезно. – Он снова садится рядом. – Кстати, Блейк молодец. С удовольствием помогал мне подрезать оливы.

– Рада, что ему понравилось. – Грейс улыбается в ответ, немного повеселев. – Мартин теперь много пишет, а я почти живу на работе. – «И дрожу от страха. Чтобы заниматься детьми, для начала надо выжить», – думает она, но вслух добавляет: – Мы уделяем ему недостаточно времени.

– В его возрасте я тоже был сорванцом, но изменился, когда обнаружил, что неплохо владею руками. Если Блейк захочет, дома он найдет куда больше деревьев, которым нужен уход. – Эрик смеется. – А теперь нам следует окунуться. Я возьму твой чемодан.

Он мгновенно исчезает за деревьями. В тишине позвякивают тарелки. Грейс смотрит на воду у своих ног и представляет в ней лицо Соррель. Глаза девочки закрыты, рот разинут. Она задыхается и судорожно ловит воздух, но ее снова и снова погружают на дно. Как долго бы это продолжалось, если бы не заметил Эрик?

– Я поставил чемодан в сарай, где мы переодеваемся. – Голос Эрика за спиной заставляет Грейс подпрыгнуть от неожиданности. Тот кивает в сторону небольшого домика за деревьями. – Там же найдешь полотенце. Только осторожнее, у нас полно муравьев.

Холодная зеленоватая вода словно смывает с кожи Грейс напряжение последних недель. Она переворачивается на спину. Белый круг неба над головой окаймлен ветвями сосен, его то и дело перечеркивают шныряющие то туда, то сюда ласточки. Вокруг роятся мошки, назойливая оса в полете касается губ, пищат комары. Проплыв от одного конца бассейна до другого несколько раз, Грейс выходит из воды и садится на бортик. Эрик берет со стула полотенце и подает ей.

– Я и забыла, как люблю плавать, – говорит Грейс, вытирая лицо. – Прежде я много плавала.

– Там, откуда ты родом? В твоей стране?

«В твоей стране». Люди часто так говорят, будто лишают ее права называть своей страну, в которую она переехала.

– Чтобы не подхватить лихорадку, я купалась не у плотин, а в бассейне гостиницы, где работала.

– Вы познакомились с Мартином там?

– Да, в баре. Он зашел однажды вечером, когда мы уже закрывались.

– «Столько пивнушек разбросано по всему миру, а он выбирает мою…»[2]2
  Немного неточная фраза из фильма «Касабланка». Герой произносит ее, когда неожиданно встречает свою возлюбленную.


[Закрыть]

– Вроде того. – Эрику это может показаться странным и смешным. Другой вечер, другая смена – и они бы не встретились и не влюбились друг в друга. Не разделили бы одну мечту на двоих, Грейс не покинула бы свой дом. Ароматы сада напоминают ей те, что она вдыхала в деревне в Зимбабве, где жили ее бабушка с дедом: нагретая солнцем смола, дикий шалфей и еле уловимый запах навоза.

– Сколько лет тебе было?

– Восемнадцать.

Эрик кивает, словно ему не понаслышке знакомо то душевное состояние, когда ты молод, влюблен и уверен, что впереди целая жизнь, чтобы натворить и исправить кучу ошибок. Он тянется за пивом и случайно касается ее плеча. Грейс вздрагивает.

– Извини.

– Ничего, все в порядке.

Вовсе не в порядке. Во рту пересыхает, на коже выступает пот. Грейс явственно ощущает удавку на своей шее, вспоминает отчаянные попытки вдохнуть. Она поднимается на ноги.

– Надо взглянуть, как там дети, – говорит она и отворачивается, чтобы Эрик не заметил ее дрожащих губ.

– Тогда до ужина, – отвечает тот, провожая Грейс озадаченным взглядом. Серебристо-зеленая листва олив сливается в одно размытое пятно, когда она идет между деревьев. Весь окружающий пейзаж словно пропитан страхом. Грейс надеялась, что здесь перестанет бояться, но стало еще хуже. Помогли бы консультации психолога, но все, что она нашла в сети, стоит денег. Придется просто переждать и пережить.

За ужином дети сидят все вместе на одном конце стола. Их загорелые лица будто плывут в темноте над мерцающими свечами. Эш спит наверху. Соррель сосет большой палец. Иззи обнимает Поппи за шею и водит пальцами другой руки над пламенем свечи. Дети зачарованно наблюдают за ней, пока Эрик не убирает свечу. Он тихонько переговаривается с Блейком, который сидит рядом с ним и то и дело кивает в знак согласия. Чарли непривычно молчалива. Наверное, сказался случай в бассейне. Пол зевает с бокалом вина в руке, Мелисса крошит хлеб на тарелке. Они не заметили, что их дочь играла с огнем. На фоне бледной Мелиссы Ева буквально сияет – Богиня-мать, с улыбкой раскладывающая по тарелкам жареную рыбу и щупальца осьминога в томатном соусе. Ее груди с набухшими сосками свободно покачиваются под желтым трикотажным топом.

Мартин наблюдает за ней из-под опущенных век. Иззи стреляет взглядом то на него, то на Еву. Грейс откладывает вилку, у нее пропал аппетит. Мелисса, как обычно, не притронулась к еде. Щеки у нее впалые, как у голодающей. Эрик с озабоченным видом наливает детям воду. Наверное, он думает о доме, забота о котором требует немало сил. Грейс закрывает глаза и представляет, как падают камни, рушатся стены и дом превращается в прах.

Пол с бутылкой в руке окликает ее, предлагая налить, и она постепенно возвращается в реальность. Мартин протягивает свой бокал, а затем поворачивается к Мелиссе и заводит с ней разговор о вчерашней прогулке на пляж. Наваждение Грейс полностью растворяется в воздухе. Она снова берет вилку. Пусть Мартин болтает с другой женщиной, на отдыхе все флиртуют. Он любит ее и детей и слишком инертен, чтобы приударить за кем-то всерьез. Грейс не может сдержать улыбку при виде обтягивающей его живот рубашки: он чересчур растолстел и обленился. Мартин замечает, что она улыбается, и улыбается в ответ. Грейс становится легче. Пусть флиртует сколько угодно. Он бесповоротно принадлежит ей, и скоро они вместе улягутся в постель. Однако при мысли об обнимающих ее руках, пусть даже о руках мужа, у Грейс темнеет в глазах. Они не занимались любовью около месяца, а может, и дольше. Она глядит на лежащие на столе такие знакомые, уже слегка загорелые ладони, на измазанный чернилами указательный палец и надеется, что этой ночью все будет по-другому.

Поппи толкает Соррель в бок.

– Сегодня твоя очередь.

Соррель оглядывает стол, а потом опускает взгляд в свою тарелку и качает головой.

– Дети по очереди выбирают один из древнегреческих мифов, – объясняет Ева, обращаясь к Грейс. – А Мартин переделывает его в сказку. Это он здорово придумал. – Она поворачивается к Мартину, ее глаза сверкают. – Думаю, Соррель с удовольствием послушала бы сказку о собаке. Осилите?

– Конечно. – Мартин улыбается Соррель. – Так, собака. – Он на секунду задумывается и спрашивает: – Как зовут собаку из твоей любимой книжки, малышка?

– Спот, – шепотом отвечает Соррель.

Кто-то тихонько фыркает – Поппи или Иззи, – но Мартин не обращает внимания.

– Жил-был пес по имени Цербер или для краткости – Спот. И было у него три головы. Одна съедала завтрак, другая – обед, а третья – ужин.

Соррель хихикает. Грейс улыбается: тут Мартин на высоте – рассказывает сказки и смешит. Он очень добрый. Такой он с детьми. И был таким, когда они познакомились.

– Хозяина пса звали Аидом. Этот огромный старик с рыжей бородой жил в особом месте под названием «подземное царство».

– Туда отправляются люди после смерти, так? – Иззи ставит на стол загорелый локоть. Мартин кивает и продолжает рассказ:

– Как-то раз Аид решил прогуляться по миру людей, чтобы погреться на солнышке, и взял с собой Спота. Им повстречалась красивая девушка, собиравшая цветы. Девушка стала играть со Спотом. Им было так весело, что Аид решил забрать ее с собой в подземное царство.

– Ой, а зачем? – спрашивает Иззи.

– Чтобы Споту было с кем играть, – отвечает Мартин. – В саду один за другим стали вянуть цветы…

Соррель сует большой палец в рот и в ужасе таращит глаза.

– Однако все закончилось хорошо, – вмешивается Грейс, – потому что…

– …девушку забрала домой мама! – широко улыбается Мартин. – Цветы расцвели снова. Тут и сказке конец.

Он кланяется Соррель, та улыбается, а Ева громко хлопает в ладоши.

Пол смеется:

– Кажется, эта версия несколько отличается от первоначального варианта. Разве он не…

– Время отправляться в постель. – Эрик подхватывает Соррель и шагает к лестнице.

– Нам тоже пора. – Грейс встает из-за стола. – Пойдем, ребятки. – Прекрасная обработка, – шепчет она, целуя мужа. – Не задерживайся.

Луна ярко освещает оливковые деревья; на небе густая россыпь звезд. Под ногами негромко шелестит трава. Грейс боязливо останавливается, когда тень, очертаниями напоминающая кошку, перебегает дорогу и взлетает на дерево. В листве скрывается широкий хвост.

– А это что такое?

– Сосновая куница, – шепчет Чарли. – Их тут много, Иззи целыми днями за ними наблюдает. Говорит, что самцы едят своих детенышей. – В ее голосе звучит недоверие.

Блейк сосредоточенно колотит по кустам упавшей с дерева веткой.

– Осторожно, ты можешь что-нибудь повредить, – говорит ему Грейс.

Блейк удивленно поднимает глаза, словно сам не понимает, что делает.

Грейс заводит детей в дом и закрывает дверь. В каждой из спален беленые известкой стены, широкие мягкие кровати, душ и окна, выходящие в сад. Мартин появляется через час. Он начинает храпеть, едва коснувшись головой подушки. Грейс лежит с открытыми глазами, чувствуя одновременно и досаду, и облегчение. В приоткрытые ставни льется аромат шалфея и чабреца; откуда-то из сада доносится нестройная мелодия негромко позвякивающих тарелок.

Иззи не может представить никого безобразнее этих сосновых куниц. Они выглядят так, будто никак не могут решить, кем являются на самом деле – барсуками, кошками или какими-то ласками. Они тут повсюду. У них глаза-бусинки, бугристое тело и корявые лапы с острыми когтями. Они прячутся в соснах. Невозможно понять, где они в данный момент. В любую секунду одна из них может свалиться тебе на голову. Иногда они ползают по стенам, словно гигантские крысы. Никто, кроме Иззи, не знает, где их логово. Это ее тайна, и только ее. Она видела, как мама-куница залезла в дупло у самых корней засохшего дерева. А потом выскочила с малышом. Они куда-то убежали и так и не вернулись. Это было вчера. Иззи уверена, что в дупле кто-то остался. Она услышала какое-то шуршание, когда подошла. Теперь она наблюдает за дуплом из-за другого дерева. Незнакомая большая куница прибежала и ждет снаружи. Вероятно, это самец – куница-папа. Он прижался к земле рядом с дуплом и ведет себя очень тихо. Стоит ужасная жара, надрываются цикады. По ногам Иззи ползают муравьи, спина вся мокрая от пота. Иззи старается дышать пореже, чтобы папа-куница ее не заметил. На камне возле ее левой ноги сидит ящерица, похожая на пластмассовую игрушку, зеленая с желтыми пупырышками по всей спине. Издалека доносится голос Поппи, она зовет ее. Иззи улыбается. Поппи понятия не имеет, куда она сбежала. Потом раздается голос отца, который гораздо громче. Как бы он не спугнул куницу. Сначала отец кричит: «Дорогая!», а потом: «Иззи-Тиззи!», отчего ее вот-вот вырвет. Наконец он замолкает. Иззи в безопасности. Ее мог бы найти Блейк, который увивается за ней, как собачонка, но он сейчас помогает Эрику что-то пилить в саду. Иззи забралась очень далеко. Уйти еще дальше, не перелезая через ограду, просто невозможно. Проходит около получаса. И вот куница-папа еще теснее прижимается к земле и замирает. Из дупла показывается детеныш, папа бросается на него быстрее молнии. Малыш издает звук, похожий на скрип ржавой двери. Челюсти папы-куницы крепко смыкаются на его животе, который сначала вздувается, а потом раскрывается, как кошелек с красной подкладкой. Куница-папа убегает с детенышем в зубах. Тот еще шевелится, но уже слабо. Иззи подходит поближе и видит на земле еще теплую кровь. К пятну уже сползаются муравьи. Детеныш не мог спастись. В конце концов, ничего интересного.