Текст книги "Наблюдающий есть наблюдаемое"

Конфликт прекращается, только когда происходит революция ценностей, а не простая подмена. Только через самоосознавание ум-сердце может освободиться от всех ценностей; нелегко осуществить такой выход за пределы всех ценностей – это возможно не благодаря практике, но благодаря углублению осознанности. Это не дар, не талант, которым немногие обладают; но все, кто обладает желанием и усердием, могут испытать творческую реальность.

Вопрос: Настоящее – не что иное, как ужас и трагедия. Почему вы настаиваете, что настоящее есть вечное?

Кришнамурти: Настоящее – это разлад и страдание, с редкими проблесками преходящей радости. Настоящее вплетается в прошлое и в будущее, поэтому настоящее неспокойно. Настоящее – результат прошлого, и наше бытие основывается на нём. Как вы можете понять прошлое, если не через его результат – настоящее? Вы не можете углубляться в прошлое никаким иным инструментом, кроме того, что есть у вас, – а это настоящее. Настоящее – это дверь в прошлое и, если хотите, в будущее. То, чем вы являетесь, – это результат прошлого, вчерашнего дня; а чтобы понять вчерашний день, вы должны начать с сегодняшнего. Чтобы понять себя, вы должны начать с себя сегодняшнего.

Без осмысления настоящего, корни которого в прошлом, у вас не будет понимания. Люди смогут понять своё теперешнее страдание, когда через двери настоящего они смогут рассмотреть причины, которые его произвели. Вы не можете отбросить настоящее, если вы пытаетесь понять прошлое, но только через осознавание настоящего прошлое начинает раскрывать себя. Настоящее полно трагедий и кровопролития; разумеется, мы поймём его не путём его отрицания, не путём его оправдания. Мы должны встретить его таким, какое оно есть, и раскрыть причины, которые привели к такому настоящему. То, как вы относитесь к настоящему, как ваш ум приучен к нему, будет определять ваши взаимоотношения с прошлым; если вы склонны к предубеждениям и национализму, если вы полны ненависти, ваша теперешняя сущность исказит понимание прошлого; ваши страсти, ваша враждебность и неведение – то, чем вы являетесь сейчас, – нарушат понимание причин, приведших к настоящему. С пониманием себя таким, каким вы являетесь сейчас, раскрывается движение прошлого.

Настоящее обладает первостепенной важностью; настоящее, сколь трагичным и болезненным оно бы ни было, – единственная дверь в реальность. Будущее – это продолжение прошлого через настоящее; благодаря пониманию настоящего преобразуется будущее. Настоящее – единственное время для понимания, ибо оно распространяется и во вчерашний, и в завтрашний день. Настоящее – это всё время; в семени настоящего заложены прошлое и будущее; прошлое – это настоящее, и будущее – это настоящее. Настоящее есть вечное, вневременное. Но мы расцениваем настоящее, «сейчас», как проход в прошлое либо в будущее; в процессе становления настоящее является способом достижения цели и, таким образом, теряет свою огромную значимость. Становление создаёт непрерывность, бесконечность, но это не есть вневременное, вечное. Стремление стать выплетает узор времени. В моменты великого экстаза вы не испытывали прекращение времени? Когда нет ни прошлого, ни будущего, но только глубокое осознавание – вневременное настоящее. Если вы испытывали такое состояние, начинает действовать жадность: она восстанавливает поток времени, начинает вспоминать, возрождать, смотреть в будущее с надеждой на новые переживания, перекраивать узор времени, чтобы зафиксировать вневременное. Так жадность, становление удерживает мысль-чувство в оковах времени.

Так что осознавайте настоящее, каким бы оно ни было – печальным или радостным; тогда оно раскроет себя как временной процесс, а если мысль-чувство может следовать своим неуловимым и непрямым путям и превзойти их, то именно эта всеобъемлющая осознанность и есть вневременное настоящее. Смотрите лишь в настоящее, не в прошлое и не в будущее, ибо любовь – это настоящее, вневременное.

Вопрос: Вы осуждаете войну, однако разве вы сами не поддерживаете её?

Кришнамурти: Разве мы все не поддерживаем это ужасное массовое убийство? Мы – каждый из нас – ответственны за войну; война – это конечный результат нашей повседневной жизни; она возникает благодаря нашей повседневной мысли-чувству-действию. Мы проецируем то, чем мы являемся в наших профессиональных, общественных, религиозных отношениях; мир является тем, чем являемся мы.

Пока мы не поймём первичные и вторичные факторы ответственности за войну, мы не сможем ни в чём разобраться, не сможем избавиться от этой беды. Мы должны знать, на чём сделать акцент, и только тогда поймём проблему. Существование нашего общества неизбежно закончится войной; общество приспособлено к войне, и его индустриализация ведёт к войне; его ценности способствуют войне. Что бы мы ни делали в этих рамках – всё способствует войне. Когда мы покупаем что-то, налоги идут на войну; почтовые марки помогают поддерживать войну. Мы не можем избавиться от войн и направиться туда, куда хотим, особенно сейчас, потому что общество организовано так, чтобы поддерживать всеобщую войну. Самая простая и безобидная работа так или иначе делает вклад в войну. И что же мы должны делать? Мы не можем уединиться на острове или сбежать в какое-то примитивное сообщество, ибо современная культура повсюду. Так что же мы можем сделать? Нам отказаться платить налоги и покупать марки, раз это поддерживает войну? Разве это первично? Если нет, и это вторично, то давайте не будем отвлекаться на это.

Не является ли более глубоким первичный вопрос – вопрос причины самой войны? Если мы можем понять причину войны, то вторичный вопрос можно рассматривать с совершенно иной точки зрения; если мы этого не поймём, то запутаемся в этом. Если мы можем освободить себя от причин войны, то, возможно, вторичная проблема вообще не возникнет.

Итак, нужно сделать акцент на том, чтобы открыть в себе причину войны; это открытие должен делать каждый по отдельности, а не организованная группа, ибо групповые виды деятельности обычно способствуют безрассудству, чистой пропаганде и громким лозунгам, что лишь порождает дальнейшую нетерпимость и борьбу. Причину нужно открыть самому, и таким образом каждый человек – благодаря прямому опыту – освобождается от неё.

Если мы посмотрим глубже, то нетрудно будет осознать причины войны: враждебность, страсти и неведение; чувственность, озабоченность мирскими проблемами и жажда личной славы и стабильности; жадность, зависть и амбиции; национализм и возникшее из-за него разделение на страны; экономические границы, расслоение общества, расовые предрассудки и организованная религия. Разве не может каждый осознать свою жадность, враждебность, неведение – и таким образом освободить себя от них? Мы поддерживаем национализм, ибо он есть отдушина для наших жестоких, преступных инстинктов; во имя нашей страны или идеологии мы можем безнаказанно убивать или уничтожать, становясь героями: чем больше мы убиваем своих собратьев, тем больше почестей мы получаем от своей страны.

Разве не является освобождение от причины разлада и страдания первичным вопросом? Если мы не будем делать на этом акцент, как сможет решение вторичных проблем остановить войну? Если мы не уничтожим корни войны в самих себе, какой смысл бороться с внешними результатами нашего внутреннего состояния? Каждый из нас должен глубоко раскопать и вычистить из себя похоть, недоброжелательность и неведение; мы должны полностью отказаться от национализма, расизма и других причин враждебности. Мы должны целиком и полностью сосредоточиться на том, что первично, и не отвлекаться на вторичные проблемы.

Вопрос: Ваши рассуждения наводят тоску. Я ищу вдохновения, чтобы двигаться дальше; вы же не ободряете нас словами энтузиазма и надежды. Разве это неправильно – искать вдохновения?

Кришнамурти: А почему вы хотите, чтобы вас вдохновили? Не потому ли, что внутри себя вы пустые, не творческие, одинокие? Вы хотите заполнить это одиночество, эту болезненную пустоту; наверное, вы пробовали разные способы заполнить её и надеетесь, что снова сбежите от неё, придя сюда. Этот процесс – когда прячут такое бессодержательное одиночество – и называют вдохновением. В таком случае вдохновение становится просто стимуляцией, а она, как и любая стимуляция, вскоре приносит скуку и бесчувственность. Так мы движемся от одного вдохновения, стимуляции, к другому, и каждое приносит свои собственные разочарование и усталость; так ум-сердце теряет свою гибкость, свою чувствительность; внутренняя способность к напряжённости теряется вследствие этого постоянного процесса напряжения и ослабления. Напряжённость необходима для того, чтобы делать открытия, но если напряжённость требует расслабления или стимуляции, то скоро теряет способность обновлять себя, быть гибкой, быть бдительной. Эту бдительную гибкость нельзя вызвать внешними усилиями; она приходит, будучи независящей от стимуляции, от вдохновения.

Любая стимуляция, в сущности, одно и то же. Решаете ли вы выпить, либо вас стимулируют картина или идея, идёте вы на концерт или на религиозную церемонию, или продумываете какое-то действие – неважно, добродетельное или дурное, – разве всё это не притупляет ум-сердце? Праведный гнев – что само по себе абсурдно, – насколько стимулирующим или вдохновляющим он бы ни был, приводит к бесчувственности; и разве не требуется высшая форма разумности, чувствительности, восприимчивости для того, чтобы переживать реальность? Стимуляция взращивает зависимость, а зависимость – и в хорошем, и в плохом смысле – порождает страх. Сравнительно неважно, как вас стимулируют или вдохновляют, – через организованную церковь, политику или отвлечения, – ибо результат будет одинаковым: бесчувственность, происходящая из страха и зависимости.

Отвлечения становятся стимулами. Наше общество прежде всего поощряет отвлечение, отвлечение в любой форме. Наше мышление-чувствование само по себе стало процессом ухода от центра, от реальности. Поэтому чрезвычайно трудно сопротивляться всем отвлечениям, ведь мы почти потеряли способность безвыборно осознавать то, что есть. Таким образом возникает разлад, который и дальше отвлекает наш ум-чувство, и только благодаря постоянному осознаванию ум-чувство может вырваться из сетей отвлечений.

Кроме того, кто может дать вам похвалу, энтузиазм и надежду? Если мы полагаемся на другого, сколь бы велик и благороден он ни был, мы совершенно теряемся, ибо зависимость порождает чувство собственности, в котором – бесконечные борьба и боль. Признание и счастье – не цели сами по себе; они, подобно энтузиазму и надежде, суть случайные события в поиске чего-то, что является само по себе целью. Именно к этой цели нужно направить свой поиск, терпеливо и усердно, и только когда мы откроем её, наши боль и суета прекратятся. Путешествие к этому открытию лежит через самого себя; любое другое путешествие – это отвлечение, ведущее к неведению и иллюзии. Путешествие внутрь себя нужно предпринять не ради результата, не для того, чтобы исчезли разлад и страдание; ибо поиск сам по себе – это преданность, вдохновение. Тогда исследование себя – это процесс раскрытия, опыт, который является творческим и постоянно освобождающим. Вы не замечали, что вдохновение приходит, когда вы его не ищете? Оно приходит, когда все ожидания прекращаются, когда ум-сердце в покое. То, чего вы ищете, создается вашим «я» и потому не является тем, что реально.

Вопрос: Вы говорите, что жизнь и смерть – это одно и то же. Пожалуйста, разъясните это поразительное заявление.

Кришнамурти: Нам знакомы рождение и смерть, существование и не-существование; мы осознаём этот конфликт между противоположностями – желанием жизни, продолжения, и страхом смерти, не-продолжения. Наша жизнь зафиксирована в шаблоне становления и не-становления. У нас могут быть теории, мнения и, соответственно, опыт, но они остаются в сфере двойственности, рождения и смерти.

Мы думаем-чувствуем в терминах времени, жизни, становления или не-становления, или смерти, или стремления сохранить это не-становление и после смерти. Шаблон наших мыслей-чувств движется от известного к известному, от прошлого к настоящему или будущему; если есть страх будущего, то они цепляются к прошлому или настоящему. Нас удерживает время. Как мы, те, кто думает-чувствует в терминах времени, будем переживать реальность вневременности, в которой жизнь и смерть едины?

В моменты наивысшего подъёма не испытывали ли вы прекращение времени? Такое прекращение обычно неожиданно, оно происходит случайно, но из-за того что оно доставляет нам удовольствие, мы хотим повторить этот опыт. Так мы снова становимся пленниками времени. Разве нельзя сделать так, чтобы ум-сердце перестал что-то формулировать, стал абсолютно спокойным, чтобы его не принуждали к спокойствию усилием воли? Воля и решимость всё ещё являются стремлением продолжить себя и, таким образом, находятся в сфере двойственности. Разве решимость быть, желание стать чем-то не подразумевают рост «я», не подразумевают время, – что порождает страх смерти?

Подобно коряге, которая торчит посреди реки и собирает мусор, плывущий мимо, мы занимаемся собиранием, накопительством; таким образом мы и бессмертный поток жизни становимся разделёнными. Мы сидим на коряге нашего накопительства и наблюдаем за жизнью и смертью; мы не отпускаем бесконечный процесс накопительства и не стремимся к живительным водам. Чтобы освободиться от накопительства, должно быть глубокое знание себя, а не поверхностное знание нескольких уровней нашего сознания. Открытие и опыт переживания всех уровней сознания – начало подлинной медитации. В спокойствии ума-сердца – мудрость и реальность.

Реальность нужно переживать на своём опыте, а не обдумывать. Этот опыт возможен, только когда ум-сердце прекращает накапливать. Ум-сердце не прекращает накопительство путём отрицания или решительных действий – но только путём самоосознавания; благодаря знанию себя раскрывается причина накопительства. Такое знание возможно, только когда прекращается конфликт противоположностей. Только благодаря правильному мышлению, которое приходит благодаря самопознанию и правильной медитации, может возникнуть единство жизни и смерти. Только посредством ежедневного умирания может возникнуть вечное обновление.

Трудно умирать таким образом, если вы в процессе становления, если вы занимаетесь собиранием, сидя на мёртвой коряге накопительства. Вы должны покинуть её, нырнуть в вечно живые воды; вы должны каждый день умирать для собирания, умирать и для приятного, и для неприятного. Мы держимся за приятное и отпускаем неприятное; так мы укрепляемся в наслаждении и узнаём смерть. Давайте, не ожидая награды, оставим наши накопления – и только тогда может существовать бессмертное. Тогда жизнь не противопоставляется смерти и смерть не будет тем, что омрачает жизнь.

17 июня 1945

Пятая беседа в Дубовой роще

Сегодня утром я буду только отвечать на вопросы. Эти вопросы и беседы будут мало что значить, если останутся лишь на вербальном уровне. Большинство из нас ищут стимуляции и находят её различными способами, но вскоре эти способы истощаются. Только опыт сохраняет ум-сердце гибким и бдительным, но опыт находится за пределами интеллектуального и эмоционального наслаждения и стимуляции. Чувство делает разум гибким, именно эта гибкость разума вкупе с восприимчивостью чувств дают опыт. Преобразовывает именно опыт – когда его понимают правильно.

Во все времена, и особенно сейчас, есть необходимость преобразования посредством жизненного опыта; это преобразование крайне необходимо миру, который стал абсолютно безжалостным, миру, в котором преобладают чувственные ценности, миру, порочному в своей деградации. Не прочувствовав глубоко и всеобъемлюще вечные ценности, мы не найдём никакого решения нашей проблемы; любое решение, не затрагивающее то, что вечно, будет лишь увеличивать бремя наших страданий. Чтобы пережить подобный опыт, каждый должен стать сам по себе, не зависеть ни от какой-либо власти, ни от какой-либо организации, религиозной или светской; ибо любая зависимость создаёт неуверенность и страх, таким образом мешая переживать реальное. Во внешнем мире нет надежды, нет ясности, нет творческого и обновляющего понимания – только кровопролитие, запутанность и всё больше бедствий. Только внутри находится понимание, и это понимание вы должны открыть не благодаря чужому примеру, не благодаря авторитету. Только благодаря самоосознаванию и самопознанию могут возникнуть спокойствие и мудрость. Не может быть успокоения, если вы следуете за другим; не может быть мира, если вы поглощены земными заботами; не может быть понимания, если отсутствует постижение себя. Благодаря безмолвному осознаванию внешнего, объективному осознаванию событий жизни вы обязательно осознаете внутреннее, субъективное; с постижением «я» внешнее становится ясным и значительным. Внешнее само по себе не обладает значимостью; оно обретает значимость только по отношению к внутреннему. Чтобы пережить и понять внутреннее, вы должны быть готовы остаться одни; вы должны устоять перед давлением внешнего, его логическими и хитроумными уловками.

Вопрос: В воскресенье вы сказали, что каждый из нас ответственен за эти ужасные войны. Мы также ответственны и за омерзительные пытки в концентрационных лагерях, и за преднамеренное истребление одного из народов в Центральной Европе?

Кришнамурти: Разве не очевидно, что каждый из нас ответственен за войну? Войны возникают не по каким-то неизвестным причинам, у них есть определённые источники, и те, кто хочет вырваться из этого повторяющегося безумия под названием война, должны отыскать эти причины и освободить себя. Война – одно из величайших бедствий, которые только могли произойти с человеком, способным переживать реальное. Он должен заботиться о том, чтобы уничтожить причину войны внутри себя, а не выяснять, кто во время войны оказался более униженным или показал себя с более ужасной стороны, чем другие. Мы должны не отвлекаться на вторичные факторы, а осознавать первичный – само организованное убийство. Вторичные факторы могут вызвать страх и желание отомстить, но без понимания подлинных причин войны конфликт и страдание не прекратятся.

Убить другого человека – величайшее преступление, ибо человек способен осознавать то, что превыше всего. Война, это преднамеренно организованное убийство, – величайшая катастрофа, до которой может дойти человек, ибо с нею приходят неисчислимые страдания и разрушения, упадок; если вы однажды допустите такое огромное зло, как организованное убийство других людей, то вы откроете дверь множеству меньших бедствий. Каждый из нас ответственен за войну, ибо каждый сделал вклад в теперешнюю ситуацию, осознанно либо неосознанно, – своим отношением к жизни, ложными ценностями, которые он привнёс в своё существование. Потеряв вечные ценности, мы поставили во главу угла преходящие чувственные ценности. Нет конца беспрерывно растущему желанию. Вещи нужны, но они не обладают вечной ценностью, и безумная жажда обладания постоянно приводит к борьбе и мучениям.

Когда поощряется жажда наживы в любой форме, когда существуют национализм и отдельные суверенные государства, когда религия разделяет, когда имеют место нетерпимость и неведение, убийство своих собратьев неизбежно. Война – результат нашей повседневной жизни. Страсти, недоброжелательность и угнетение оправданы, когда они происходят на государственном уровне; считается, что убивать за государство, за страну, за идеологию – это необходимо, благородно. Каждый потакает этой унизительной безжалостности, ведь в каждом из нас есть желание причинять вред. Война становится средством высвобождения зверских инстинктов и поощряет безответственность. Такое состояние возможно только тогда, когда преобладают чувственные ценности.

Каждый ответственен за формирование нашей культуры; поэтому если каждый не совершит радикальное преобразование себя, то как можно положить конец этому жестокому миру и всем его проявлениям? Каждый из нас ответственен за эти трагедии и катастрофы, за пытки и зверства, если он думает-чувствует в терминах наций, групп или думает о себе как об индуисте или буддисте, христианине или мусульманине. Когда так называемого иностранца убивает в Индии некий националист, то, если я сам националист, я тоже ответственен за это убийство; но я не несу ответственности, если я не думаю-чувствую в терминах наций, групп или классов, если я не похотлив, если я не враждебен, если я не погружён в мирские заботы. Только тогда будет освобождение от ответственности за убийства, пытки, угнетение.

Мы потеряли чувство гуманизма; мы чувствуем ответственность только перед классом или группой, к которым принадлежим; мы чувствуем ответственность перед наименованием, перед ярлыком. Мы потеряли сострадание, любовь целого, и без этого разгорающегося пламени жизни мы ищем мира и счастья у политиков, у священников, в каких-то экономических планах. Во всём этом нет надежды. Только в каждом человеке есть творческое понимание – то сострадание, что необходимо для благоденствия человека. Правильные средства создают правильные цели, неправильные средства принесут лишь пустоту и смерть, не мир и радость.

Вопрос: Я чувствую, что не могу достичь другого берега без чьей-либо помощи, без милости Божьей.

Если я могу сказать: «Да будет воля Твоя» и растворить себя в этом, разве я не растворяю свои ограничения? Если я безусловно отказываюсь от себя, разве не с помощью милости я могу построить мост через бездну, разделяющую Бога и меня?

Кришнамурти: Этот отказ от «я» – не усилие воли; этот переход к другому берегу не является деятельностью, связанной с целью или выгодой. Реальность приходит в полноте безмолвия и мудрости. Вы не можете притянуть реальность, она должна прийти к вам; вы не можете выбрать реальность – она должна выбрать вас.

Мы должны понять, что представляют собой усилие, безусловное безмолвие, отказ от «я», ибо только благодаря правильному осознаванию приходит медитативная безмятежность.

Что такое правильное усилие? Одно из пониманий правильного усилия подразумевает, что присутствует осознание процесса становления. Пока прилагается усилие к тому, чтобы чем-то стать, будет существовать и двойственность – разделённость мыслящего и его мышления. Этот конфликт противоположностей расценивается как неизбежный и необходимый для свободы и роста. Когда кто-то жадный прилагает усилие, чтобы стать не-жадным, мы расцениваем это усилие как добродетельное и духовное. Но правильное ли это усилие? Приведёт ли к пониманию усилие, затраченное на преодоление противоположности? Разве тот, кто жаден, не является по-прежнему жадным в своём старании стать не-жадным? Он может надеть новый, приятный, показной наряд, но тот, кто прилагает усилие, остаётся тем же – он всё ещё жаден. Усилие, прилагаемое для становления, не только создаёт конфликт противоположностей, но также направляется по неправильным каналам, ибо становиться – значит по-прежнему быть в состоянии разлада и страдания; поэтому в длинном коридоре противоположностей нет свободы для переживания истины.

Мы тратим свои усилия на отрицание и принятие, и таким образом мысль-чувство притупляется в этом бесконечном разладе. Это, конечно же, неправильное усилие, ибо оно не порождает творческого понимания. Правильное усилие заключается в том, чтобы безвыборно осознавать этот разлад, молчаливо наблюдая без какого-либо отождествления. Именно это безмолвное, безвыборное осознавание разлада приносит свободу. Именно в этой пассивной осознанности, такой безмятежной, выявляется реальность.

Осознавайте свой конфликт – как вы отрицаете, оцениваете, сравниваете или отождествляете; осознавайте глубокое, полное значение той боли, что приносят противоположности. Тогда придёт опыт неразделимости мыслящего и мысли, безмолвие понимания, лишь благодаря которому возможно радикальное преобразование, переход к другому берегу без усилия воли.

Существует большая разница между «становиться безмятежным» и «быть безмятежным». Мы каждый день должны умирать для любого опыта, любых накоплений, страхов и надежд, и мы можем сделать это, лишь активно осознавая свои противоречия, а затем пребывая в пассивной безмятежности. Мы должны каждый день проживать четыре времени года – весну, лето, осень и зиму пассивности. Подобно тому как зимой поля лежат под паром, открытые небу, чтобы восстановить свои силы, – так и ум-сердце должен позволить себе быть открытым, творчески пустым. Только тогда возможно дыхание реальности.

Эта творческая пустота, эта яркая пассивность возникает не благодаря усилию воли. Тому, кто является рабом отвлечения, кто непрерывно активен, кто постоянно стремится чем-то стать, крайне трудно быть бдительно пассивным. Если вы хотите понять, то ум-сердце должен быть безмятежным; должна быть повышенная чувствительность к восприятию, и только в понимании может возникать успокоение. Это безмятежное осознавание не есть некое решительное действие; но оно появляется, когда мысль-чувство не поймана в сети становления. Когда ваш ребёнок плачет, вы же не хотите, чтобы он становился спокойным, – вы хотите, чтобы он был спокойным. Мы говорим себе, что станем чем-то, и для этого становления у нас есть разнообразные оправдания и бесконечные причины, и в результате мы никогда не являемся спокойными. Это «становиться спокойным» никогда не превратится в «быть спокойным»; только со смертью становления возникает пребывание.

В минуты великой творческости, в мгновения великой красоты наступает полное успокоение; в эти мгновения полностью отсутствует «я» со всеми его конфликтами; именно это ничто, высочайшая форма мышления-чувствования, и является базовым для творческого бытия. Но у большинства из нас эти моменты редки – моменты, когда мы выходим за пределы мыслящего и его мышления; такое случается неожиданно, но вскоре «я» возвращается. Однажды испытав эту живую безмятежность, мысль-чувство цепляется за воспоминание о ней и таким образом мешает дальнейшему переживанию реальности. Эта нацеленность на воспоминания является усилием, направленным по неверным каналам, что приводит к усилению «я» с его разладом и болью; но если мы глубоко осознаём и понимаем свои проблемы и конфликты, то сама нацеленность на самопознание порождает бдительную пассивность и успокоение. В этой живой тишине заключена реальность. Только в полной простоте, когда прекращено всякое желание, заключено благословение реальности.

Вопрос: Я изобретатель, и так случилось, что я изобрёл несколько вещей, которые применялись на войне; я решительно против убийства, но что мне делать с этой моей способностью? Я не могу подавить её, ведь возможность изобретать позволяет мне жить дальше.

Кришнамурти: Что подсказывает вам мысль-чувство: какую проблему важнее понять – способность убивать или способность изобретать? Если вы заботитесь только о своём изобретательстве, просто о выражении своего таланта, то вы должны выяснить, почему вы делаете на этом такой акцент. Не даёт ли вам эта способность некое средство, чтобы сбежать от жизни, от реальности? Тогда не является ли ваш талант барьером для отношений? Быть – значит иметь отношение к чему-либо, и ничто не может существовать обособленно. Итак, без самопознания ваша способность изобретать становится опасной для ваших ближних и для вас самих. Помогает ли ваше занятие уничтожать ваших собратьев? Ваша деятельность, ваши изобретения могут оказаться временно полезными, но если они ведут человека к полному уничтожению, в чём их польза? Если конечный результат этой культуры – массовое убийство, какое значение тогда имеет ваш талант? В чём цель изобретения, улучшения, реорганизации, если всё это ведёт к уничтожению человека? Если вы заинтересованы лишь в осуществлении вашей отдельной способности, вне зависимости от более широких жизненных перспектив и конечной цели существования, то ваш талант не имеет смысла и ценности. Ваша способность имеет значимость только по отношению к окончательной реальности.

Я чувствую, что этот вопрос не кажется жизненно важным каждому из вас. Разве не является ли это также вашей проблемой? Вы можете быть художником, плотником или кем-то ещё, и этот вопрос столь же важен для вас, сколь и для этого изобретателя. Если вы художник или врач, ваша профессия или выражение вашего таланта должны иметь основу в реальности, иначе они просто становятся формой выражения «я», а если будет одно лишь выражение «я», это неизбежно приведёт к страданию. Если вы заинтересованы только в выражении «я», вы способствуете разладу, запутанности, противостоянию человека. Если вы не отыскали для начала смысл жизни, то одно лишь выражение «я», насколько приятным оно бы ни было, принесёт лишь страдания и бедствия.

Остерегайтесь «просто таланта». Когда вы узнаёте себя, жажда реализации «я» преобразуется. Жажда реализации «я» приносит своё собственное разочарование и крушение надежд, ибо желание реализовать «я» происходит от неведения.

Вопрос: Могу я найти Бога в окопах?

Кришнамурти: Человек, который ищет Бога, не окажется в окопах. Сколь же ошибочны способы нашего мышления! Мы создаём неверную ситуацию и надеемся найти в ней истину; в ошибочном мы пытаемся найти реальное. Счастлив тот, кто видит ошибочное как ошибочное, а истинное как истинное.

Способы нашего мышления-чувствования исказились. В страдании мы желаем найти счастье; но только в устранении причины страдания мы найдём радость. Вы и военные создали культуру, которая заставляет вас убивать и быть убитыми, и посреди этой жестокости вы хотите найти любовь. Если вы ищете Бога, вы не окажетесь в окопах, но если вы всё-таки оказались в них и при этом ищете Его, вы будете знать, как действовать. Мы оправдываем убийство, и в самом акте убийства мы пытаемся найти любовь. Мы создаём общество, основанное главным образом на чувственных ценностях, на мирских заботах, а это неизбежно приводит к возникновению окопов. Мы оправдываем окопы, потворствуем их наличию, и тогда – в окопах или в бомбардировщике – мы надеемся найти Бога, любовь. Без фундаментального изменения структуры наших мыслей-чувств невозможно найти реальное. Будучи завистливыми, жадными и невежественными, мы хотим быть мирными, терпимыми и мудрыми; одной рукой мы убиваем, а другой – восстанавливаем мир. Именно это противоречие надо понять; у вас не могут быть одновременно жадность и мир, окопы и Бог; вы не можете оправдывать невежество и при этом надеяться на просветление.