Текст книги "Наблюдающий есть наблюдаемое"

Третья беседа в Дубовой роще

Разве это не важно – понять и таким образом превзойти конфликт? Многие из нас живут в состоянии внутреннего конфликта, который приводит к суете и запутанности; многие уходят от конфликта в иллюзию, в различные виды деятельности, в накопление знаний и идей – либо становятся циничными и депрессивными. Есть те, кто, понимая конфликт, выходит за пределы его ограничений. Без понимания внутренней природы конфликта – этого поля боя, которым мы являемся, – не может быть ни покоя, ни радости.

Большинство из нас захвачены бесконечной чередой внутренних конфликтов, и если не разрешить их, жизнь будет бессмысленной и пустой. Мы осознаём два противоположных полюса желания: желание и нежелание. Мы принимаем конфликт понимания и неведения как часть нашей природы; мы не видим, что этот конфликт невозможно разрешить в пределах шаблона двойственности, и потому принимаем его, ставим себе в заслугу. Мы стали относиться к нему как к неотъемлемому элементу роста, совершенствования человека. Разве не утверждаем мы, что благодаря конфликту мы научимся, мы поймём? Мы вкладываем некий религиозный смысл в этот конфликт противоположностей, но ведёт ли он к добродетели, к прояснению – или ведёт к неведению, бесчувственности, смерти? Разве вы никогда не замечали, что при конфликте вообще не возникает понимания, а лишь происходит слепая борьба? Конфликт не приводит к пониманию. Конфликт, как мы сказали, ведёт к апатии, к заблуждению. Мы должны выйти из шаблона двойственности ради творческого, революционного понимания.

Разве конфликт, эта борьба за становление и не-становление, не приводит к отгораживанию себя? Разве он не порождает сознание «я»? Разве самой природой «я» не являются конфликт и боль? Когда вы сознаёте «себя»? Когда есть противопоставление, когда есть разногласия, когда есть противоборство. В момент радости сознания «я» не существует; когда вы счастливы, вы не говорите: «Я счастлив»; только когда счастье отсутствует, когда есть конфликт, – тогда вы начинаете сознавать «себя». Конфликт – это когда вы взываете к самому «себе», это сознавание собственных ограничений; именно это приводит к сознанию «я». Эта постоянная борьба ведёт ко многим формам бегства, к иллюзии; без понимания природы конфликта признание авторитета, вероисповедания или идеологии лишь ведёт к невежеству и дальнейшим страданиям. А если вы понимаете конфликт, эти факторы теряют свою силу и ценность.

Выбор между противоположными желаниями только продолжает конфликт; выбор подразумевает двойственность; в выборе нет свободы, поскольку воля всё ещё приводит к разладу. Как же в этом случае мышление может выйти за пределы шаблона двойственности? Только поняв пути желаний и удовлетворения «я», мы сможем превзойти бесконечный конфликт противоположностей. Мы постоянно ищем удовольствия и избегаем страдания; постоянное желание чем-то стать делает ум-сердце более жёстким, порождая боль и разногласия. Вы никогда не замечали, сколь безжалостен человек в своём желании стать чем-то? Стать чем-то в этом мире – приблизительно то же самое, что стать чем-то в мире, который принято называть духовным; в каждом из них человека ведёт желание стать, и эта жажда приводит к непрестанному конфликту, к особой безжалостности и противоборству. В таком случае отказаться – значит приобрести, а приобретение – семя конфликта. Этот процесс отказа и приобретения, становления и не-становления – бесконечная цепь страдания.

Наша задача – превзойти этот конфликт. Это не теоретический вопрос: мы сталкиваемся с ним всё время. Мы можем сбежать в какую-то фантазию, которую мы сделаем рациональной и похожей на реальность, но она всё же останется иллюзией; эта идея не станет реальной лишь потому, что мы нашли для неё изящное объяснение, или потому, что её поддерживает большое число людей. Чтобы превзойти конфликт, мы должны испытать на своём опыте это желание становления, понять его. Желание стать чем-то – сложное и тонкое, но, как и в случае с другими сложными вещами, к нему нужен простой подход. Глубоко осознавайте это желание. Осознавайте это чувство становления; чувство порождает чувствительность, которая начинает приоткрывать многие аспекты становления. Чувство делают жёстким интеллект и множество его хитроумных рационализаций; но, как бы глубоко интеллект ни раскрыл сложность становления, он не способен переживать опыт. Вы можете охватить это всё словами, но это мало что значит; только чувство и переживание опыта могут зажечь творческое пламя понимания.

Не осуждайте становление, но осознавайте его причины и последствия в себе. Осуждение, оценивание и сравнение не приносят опыта понимания; наоборот, они мешают его испытать. Осознавайте отождествление и осуждение, оценивание и сравнение; осознавайте их – и вы достигнете цели. Безмолвно осознавайте становление; испытайте эту безмолвную осознанность. Быть недвижимым и становиться недвижимым – два разных состояния. «Становиться недвижимым» никогда не будет иметь ничего общего с «быть недвижимым». Только пребывая в недвижности, вы превзойдёте все конфликты.

Вопрос: Не могли бы вы рассказать о смерти? Я имею в виду не страх смерти, а скорее обещание и надежду, которые, должно быть, сопутствуют размышлениям о смерти у людей, осознающих, что не принадлежат этому миру.

Кришнамурти: Почему мы больше беспокоимся о смерти, чем о жизни? Почему рассматриваем её как избавление, как источник надежды? Почему в смерти должно быть больше счастья, больше радости, чем в жизни? Почему как на обновление мы больше уповаем на смерть, а не на жизнь? Мы хотим спастись от боли нашего существования, сбежав к тем надеждам и перспективам, которые даёт неведомое. Жизнь – это разлад и страдание, а в силу того, что мы приучаем себя к неизбежности смерти, мы рассматриваем её как награду. Смерть либо превозносят, либо её остерегаются, в зависимости от того, много ли люди страдают в жизни; жизнь – это то, что нужно терпеть, а смерть – то, что нужно радостно принимать. И снова мы оказались в ловушке конфликта противоположностей. В противоположностях нет истины. Мы не понимаем жизнь, настоящее, и потому ищем будущего, смерти. Завтрашний день, будущее, смерть – принесут ли они понимание? Распахнёт ли время двери в реальность? Мы постоянно беспокоимся о времени, о прошлом, вплетающемся в настоящее и в будущее; мы – продукт времени, прошлого; мы бежим к будущему, к смерти.

Настоящее вечно. Вневременное нельзя испытать посредством времени. «Сейчас» существует всегда; даже если вы сбежите в будущее, «сейчас» будет присутствовать всегда. Настоящее – это дверь в будущее. Если вы не понимаете настоящее сейчас, поймёте ли вы его в будущем? Если вы не примете настоящее, то так и останетесь тем, кто вы есть сейчас. Понимание приходит только через настоящее; отсрочка не приведёт к пониманию. Время можно превзойти только в безмятежности настоящего. Этого покоя невозможно достичь посредством времени, посредством стремления к безмятежности; необходимо состояние безмятежности, но не стремление к безмятежности. Мы расцениваем время как средство стать чем-то; это становление бесконечно, оно – не то, что является вечным, вневременным. Становление – это бесконечный конфликт, ведущий к иллюзии. Безмятежность же настоящего и есть вечное.

Но мысль-чувство вплетает себя, подобно челноку, между прошлым, настоящим и будущим. Она постоянно реорганизует свои воспоминания, постоянно пытается занять лучшее положение – более выгодное и комфортное для себя. Она всегда что-то рассеивает и формулирует, а как может быть подобный ум безмятежным, творчески пустым? Он постоянно способствует своему же становлению посредством бесконечных усилий, а как может такой ум понять безмятежное пребывание в настоящем? Только правильное мышление и медитация могут порождать ясность понимания, и только в этом есть успокоение.

Смерть кого-то из любимых приносит горе. Шок от этого горя приводит в оцепенение, парализует, и как только вы оправляетесь от шока, вы ищете спасения от этого горя. Нехватка дружеского общения; привычки, которые проявляются; пустота и одиночество, которые раскрываются посредством смерти, – всё это причиняет боль, и вы инстинктивно хотите сбежать от этого. Вы хотите комфорта, лекарства, которое сможет облегчить страдание. Страдание – признак невежества, но, ища спасения от страдания, вы только подпитываете невежество. Вместо того чтобы притуплять страдающий ум-сердце избеганием, комфортом, рационализацией, мнениями, глубоко осознайте его хитроумную защиту и потребности в удобстве – и тогда произойдёт преобразование этой пустоты и горя. Вы пробуете сбежать – вас преследует горе; вы ищете комфорта и зависимости – усиливается одиночество. Не бежать, не искать комфорта чрезвычайно трудно, и только глубокое самоосознавание может устранить причины горя.

В смерти мы ищем бессмертия; в движении рождения и смерти мы жаждем постоянства; захваченные потоком времени, мы нуждаемся во вневременном; находясь в тени, мы верим в свет. Смерть не ведёт к бессмертию: бессмертие существует только в жизни без смерти. Мы познаём смерть в жизни, потому что цепляемся за жизнь. Мы накапливаем, мы становимся; из-за того что мы накапливаем, приходит смерть, и, познавая смерть, мы цепляемся за жизнь.

Надежда на бессмертие и вера в него не являются переживанием бессмертия. Чтобы выявилось бессмертное, должны прекратиться и вера, и надежда. Вы – тот, кто верит, тот, кто испытывает желание, – должны «прекратиться», чтобы выявилось бессмертное. Сами ваши вера и надежда усиливают ваше «я», и вы познаете лишь рождение и смерть. Когда прекращается жажда – причина конфликта, приходит творческая недвижность, и в этом безмолвии присутствует то, что не знает ни рождения, ни смерти. Тогда жизнь и смерть – одно.

Вопрос: Легче быть свободным от сексуальных желаний, чем от тонких стремлений, ибо индивидуальность стремится к самовыражению буквально с каждым вдохом. Свобода от своего эгоизма означает полную революцию мышления. Как можно остаться в мире, если столь радикально изменить свой ум?

Кришнамурти: Почему мы хотим остаться в мире – мире столь безжалостном, невежественном и похотливом? Возможно, нам приходится жить в нём, но существование становится болезненным, только когда мы принадлежим этому миру. Когда мы амбициозны, когда возникает вражда, когда чувственные ценности обретают первостепенную важность – тогда мы теряемся и мир удерживает нас. Разве можем мы, живя среди жадных, обойтись без жадности, удовлетворяясь малым? Разве можем мы, живя среди нездоровых, оставаться здоровыми? Мир не отделён от нас, мы суть мир; мы сделали его таким, какой он есть. Мир приобрёл свои мирские качества благодаря нам, и, чтобы покинуть его, мы должны убрать из себя эти мирские качества. Только тогда мы можем жить в этом мире и не принадлежать ему.

Свобода от секса и амбиций не имеет смысла без любви. Целомудрие не является продуктом интеллекта; если ум планирует и стремится быть целомудренным, он уже не целомудренный. Только любовь является целомудрием. Без любви одна лишь свобода от похоти бесполезна и потому становится причиной бесконечных страданий и борьбы.

И снова желание освободиться от амбиций – конфликт в пределах шаблона двойственности. Если вы научились не быть амбициозным в рамках этого шаблона, вы всё ещё находитесь среди противоположностей – и поэтому свобода отсутствует. Вы просто заменили один ярлык на другой, и потому конфликт продолжается. Можем ли мы напрямую испытать то состояние за пределами шаблона двойственности? Нам не нужно мыслить в терминах становления – это указывает на конфликт противоположностей, разве нет? «Я есть это, и я хочу стать тем» только усиливает конфликт и таким образом притупляет ум-сердце. Мы приучены думать в терминах «будущее», «быть», «становиться». Разве невозможно осознавать то, что есть? Когда мы думаем-чувствуем то, что есть, без сравнения, без оценивания, с тем полным единcтвом мыслящего и его мышления, тогда то, что есть, полностью преобразуется; но это преобразование никогда не может произойти в сфере двойственности. Так что давайте не становиться осознанными, а быть осознанными в отношении амбиций. Когда мы настолько осознанны, мы осознаём все их аспекты; важно это чувство, а не просто интеллектуальный анализ причины и следствия стремления. Когда вы осознаёте своё стремление, вы осознаете его агрессию, его безжалостность, присущие ему удовольствие и боль; вы также осознаёте его воздействие на общество и отношения; осознаёте его принципы в контексте общества и бизнеса – принципы, которые являются безнравственными; осознаёте изощрённые и тайные способы, которыми оно в итоге приводит к соперничеству. Амбиции воспитывают зависть и недоброжелательность, силу доминировать и угнетать. Осознавайте себя такими, какие вы есть, и тот мир, что вы создали; и без осуждения или оценивания безмолвно осознавайте свое честолюбие.

Если вы безмолвно осознаёте, то, как мы уже объяснили, мыслящий и его мышление суть одно, они не разделены, но неделимы; только тогда происходит полное преобразование стремлений. Большинство из нас осознаёт – если вообще что-то осознаёт – причины и последствия стремлений, но, к сожалению, там и останавливается; но если бы мы глубже рассмотрели этот процесс выбора, мы бы прекратили его, ибо конфликт не способствует пониманию. Прекращая его, мы бы приблизились к мыслящему и его мысли. Точно так же, как от «я» нельзя отделить его качества, мыслящего нельзя отделить от его мыслей. Когда происходит такое объединение, имеет место полное преобразование того, кто мыслит. Это трудная задача, требующая бдительной гибкости и безвыборной осознанности. Медитация возникает из правильного мышления, а правильное мышление – из самопознания. Без самопознания нет понимания.

Вопрос: Насколько я понял, вы сказали, что творческость – это яд, с которым трудно достичь самоосвобождения. Однако вы часто говорите о творческом человеке. Кто же он, если не художник, поэт или строитель?

Кришнамурти: Обязательно ли художник, поэт, строитель является творческим человеком? Не является ли он столь же похотливым, полным мирских забот, ищущим личного успеха? Не способствует ли он таким образом хаосу и страданию этого мира? Разве не ответственен он за происходящие в нём катастрофы и другие беды? Он ответственен, когда ищет славы, когда полон зависти, когда озабочен мирскими делами и чувственными ценностями, когда одолеваем страстями. Делает ли художника творческим человеком то, что у него есть определённый талант?

Творческость – это нечто бесконечно более великое, чем простая способность к выражению; просто удачное выражение и его последующее признание, конечно, не означают творческость. Успех в этом мире подразумевает, что вы принадлежите этому миру, миру угнетения и жестокости, неведения и враждебности, разве нет? Стремления, амбиции действительно дают результат, но разве вместе с результатом не приходят страдание и запутанность к тому, кто успешен, и к тем, кто рядом? Учёный, строитель – они, вероятно, привнесли определённые положительные моменты, но разве не принесли они также разрушение и неизмеримое страдание? Это и есть творческость? Получается, именно она настраивает людей друг против друга, как делают политики, правители, священники?

Творческость возникает, когда есть свобода от цепей желания с его разладом и страданиями. Оставляя «я» с его агрессивностью и безжалостностью, его бесконечной борьбой за то, чтобы чем-то стать, мы приходим к творческой реальности. Вы не чувствовали насыщенную, творческую радость в красоте заката или тихой ночи? В тот момент – когда «я» временно отсутствует – вы чутки, открыты для реальности. Это событие редкое и неожиданное, вне вашего контроля; но, однажды почувствовав его насыщенность, «я» требует, чтобы наслаждение продолжалось, и таким образом начинается разлад.

Мы все испытывали временное отсутствие «я» и в тот момент чувствовали необыкновенный творческий экстаз – но, вместо того чтобы переживать это изредка, случайно, не можем ли мы войти в правильное состояние, в котором реальность будет представлять собой вечное пребывание? Если вы ищете того экстаза – это будет активность «я»; некоторые результаты будут, но это будет не то состояние, что приходит благодаря правильному мышлению и правильной медитации. Нужно узнать и понять неуловимые пути «я», ибо с познанием себя, «я», приходят правильные мышление и медитация.

Правильное мышление приходит благодаря непрерывному потоку самоосознавания – осознавания мирских действий, – равно как и медитативной активности. Творческость и её экстаз приходят благодаря освобождению от желания – и это является добродетелью.

Вопрос: Последние несколько лет в своих беседах вы, кажется, концентрируетесь на развитии правильного мышления. Раньше вы больше говорили о мистическом опыте. Вы намеренно избегаете сейчас обсуждения данного аспекта?

Кришнамурти: Разве для правильного опыта не нужно заложить правильный фундамент? Разве опыт не является иллюзорным без правильного мышления? Разве, реши вы построить добротный и надёжный дом, не возводили бы вы его на крепком и правильном фундаменте? Переживать что-то на своём опыте – сравнительно легко, и, в зависимости от условий, мы это делаем. Мы испытываем нечто на своём опыте в соответствии с нашими убеждениями и идеалами, но разве такой опыт приносит свободу? Вы не замечали, что опыт приходит к человеку в соответствии с его традициями и вероисповеданием? Традиция и вероисповедание формируют опыт, но, чтобы испытать на опыте реальность, которая не является ни традицией, ни идеологией, разве мышление не должно выйти за пределы собственной обусловленности? Разве реальность не является несотворённой? И если предполагается, что ум должен испытать опыт несотворённого, разве не должен он перестать творить, формулировать? Разве ум-сердце не должен быть абсолютно спокойным и безмолвным, чтобы выявилось реальное?

Любой опыт можно неправильно интерпретировать, и таким же образом возможно сделать так, чтобы любой опыт казался реальным. Перевод зависит от переводчика, и если переводчик предвзят, невежествен, зафиксирован в каком-либо шаблоне мышления, то его понимание будет соответствовать его обусловленности. Если он, как говорят, религиозен, его опыт будет соответствовать его традиции и вероисповеданию; если он не религиозен, его переживания будут принимать форму в соответствии с тем, что он испытывал ранее. Возможности применения инструмента зависят от самого инструмента; ум-сердце должен создать в себе способности. Он способен либо переживать реальность, либо создавать для себя иллюзию. Переживать реальность очень непросто, ведь это требует бесконечной гибкости и глубокого, основополагающего покоя. Эта пластичность, этот покой – не результат желания или усилия воли, так как желание и воля – производные двойственного стремления быть и не быть. Гибкость и покой не происходят из конфликта. Они формируются благодаря пониманию, а понимание приходит с самопознанием.

Без знания себя вы только живёте в состоянии противоречия и неуверенности; без знания себя то, что вы думаете-чувствуете, не имеет основы; без знания себя просветление невозможно. Вы и есть весь мир, вы и есть ближний, друг и так называемый враг. Если вы захотите понять, сначала вы должны понять себя, ибо именно в вас – корень всего понимания. В вас – начало и конец. Чтобы понять эту бескрайнюю сложную сущность, ум-сердце должен быть простым.

Чтобы понять прошлое, ум-сердце должен осознавать свои действия в настоящем, ибо лишь через настоящее можно понять прошлое, но вы не поймёте настоящее, если сохраняется отождествление с «я».

Итак, через настоящее раскрывается прошлое; через непосредственное осознавание можно обнаружить и понять многие скрытые уровни. Таким образом, благодаря постоянной осознанности, возникает глубокое и обширное знание себя.

10 июня 1945

Четвёртая беседа в Дубовой роще

Может ли каждый, кто ответственен за разлад и страдание в себе самом, а значит, и в мире, позволить, чтобы его ум-сердце был притуплён ошибочными философиями и идеями? Если вы – то есть те, кто создал эту борьбу и страдание, – не изменитесь в основе своей, разве принесут системы, конференции, проекты порядок и миролюбие? Разве не должны вы неизбежно преобразовать себя, ведь мир является тем, чем являетесь вы? Ваши внутренние конфликты выражаются во внешних катастрофах. Ваша проблема – проблема мира, и только вы можете ее решить, а не кто-то другой; вы не можете оставить её другим. Политик, экономист, реформатор – такой же лицемер, как и вы сами, хитроумный создатель планов; но наша проблема – а это человеческий конфликт и страдание, пустое существование, которое приводит к таким ужасающим катастрофам, – требует больше, чем умные машины, больше, чем поверхностные реформы политиков и пропагандистов. Она требует радикального изменения человеческого ума, и никто не может произвести это преобразование – никто, кроме вас самих. Ибо тем, чем являетесь вы, является и ваша группа, ваше общество, ваш лидер. Без вас мир не существует; в вас – начало и конец всех вещей. Ни одна группа, ни один лидер не могут установить вечные ценности – только вы сами.

Бедствия и страдания возникают, когда временные чувственные ценности превалируют над вечными ценностями. Вечные, непреходящие ценности – не результат веры; ваша вера в Бога не означает, что вы практикуете вечные ценности, – только то, как вы живёте, покажет реальное положение дел. Когда мы теряем реальность, неизбежно возникают угнетение и эксплуатация, агрессивность и экономическая безжалостность. Вы потеряли реальность, когда, исповедуя Божью любовь, стали потворствовать убийству своих собратьев, стали оправдывать массовые убийства во имя мира и свободы. Пока вы ставите на первое место чувственные ценности, будут существовать разлад, запутанность, страдание. Убийство никогда не может быть оправдано, и пока чувственные ценности продолжают преобладать, человек теряет свою огромную значимость.

Страдания и несчастья продолжатся, пока религия организована так, чтобы быть частью государства, служанкой государства. Она помогает покрывать организованное применение силы в качестве государственной политики – и таким образом стимулирует угнетение, невежество и нетерпимость. Как же может религия, соединённая с государством, выполнять свою истинную функцию – раскрытие и поддержание вечных ценностей? Когда реальность утратили и больше не ищут, единство тоже будет утеряно, и человек восстанет против человека. Запутанность и несчастья нельзя уничтожить лишь посредством постепенного забывания, посредством удобной идеи эволюции, которая только порождает инертность, бездумное принятие и непрерывное движение к катастрофе; мы не должны позволять, чтобы ходом нашей жизни управляли другие, чтобы наша жизнь шла ради других людей или ради будущего. Мы ответственны за свою жизнь, не за чужую; мы ответственны за своё поведение, не за чужое; никто иной не может преобразовать нас. Каждый должен открывать и переживать реальность, и только в этом – радость, безмятежность и высшая мудрость.

Как в таком случае мы можем прийти к этому переживанию – через изменение внешних обстоятельств или через внутреннее преобразование? Внешнее изменение подразумевает контроль окружающего мира с помощью законодательства, с помощью экономических и социальных реформ, знания фактов, а также посредством улучшения – резкого либо постепенного. Но разве смена внешних обстоятельств когда-либо вызывает фундаментальное внутреннее преобразование? Разве для результата на внешнем уровне не требуется прежде всего внутреннее преобразование? Вы можете законодательно запретить амбиции, так как они порождают безжалостность, самоуверенность, соперничество и конфликт, но можно ли искоренить амбиции извне? Подавленные в одном месте, не проявятся ли они в другом? Разве внутренние мотивы, личные мысли-чувства, не определяют внешнее? Чтобы произошло внешнее мирное преобразование, разве не должна произойти для начала глубокая психологическая перемена? Может ли внешнее, насколько приятным оно бы ни было, принести долговременное удовлетворение? Внутренняя жажда всегда определяет внешнюю. С точки зрения психологии ваше общество, ваше государство, ваша религия являются тем, чем являетесь вы; если вы похотливы, завистливы, невежественны, то и ваше окружение будет таким же. Мы создаём мир, в котором живём. Чтобы произошло радикальное и мирное изменение, необходимо добровольное и разумное внутреннее преобразование; это психологическое изменение, конечно же, не может произойти принудительно – ведь в таком случае возникнут такие внутренние разлад и запутанность, что они снова ввергнут общество в катастрофу. Внутреннее возрождение должно быть добровольным, разумным, не по принуждению. Сначала мы должны найти реальность, и только потом вокруг нас могут возникнуть мир и порядок.

Когда вы подходите к проблеме существования извне, сразу же запускается дуалистический процесс; в двойственности – вечный конфликт, и такой конфликт только притупляет ум-сердце. Когда вы подходите к проблеме существования изнутри, нет разделения между внутренним и внешним; разделение прекращается, потому что внутреннее – это внешнее; мыслящий и его мысли – одно, они нераздельны. Но мы ошибочно отделяем мысль от того, кто мыслит, и, таким образом, пытаемся работать только с частью, развивать и видоизменять часть, тем самым надеясь преобразовать целое. Часть становится всё более разделённой; так возникает всё больше разлада. Значит, мы должны работать с тем, кто мыслит, изнутри, а не путём изменения части – его мышления.

Но, к сожалению, большинство из нас мечутся между неуверенностью внешнего и неуверенностью внутреннего. Именно эту неуверенность мы должны понять. Именно неуверенность в ценностях порождает разлад, запутанность и страдание и не даёт нам следовать чёткой схеме действий, будь то на внешнем или на внутреннем уровне. Если бы мы следовали за внешним с полным осознаванием, воспринимая всю его значимость, – это неизбежно привело бы к внутреннему; но, к сожалению, мы затерялись во внешнем, ибо недостаточно гибки в своём внутреннем поиске. Изучая чувственные ценности, преобладающие в наших мыслях-чувствах, и безвыборно осознавая их, вы почувствуете, что внутреннее становится более ясным. Это открытие принесёт свободу и творческую радость. Но это открытие и этот опыт не может дать вам никто другой. Разве вы наедитесь, если будете смотреть, как ест кто-то другой? Через собственное самоосознавание вы должны распознать ложные ценности и таким образом открыть вечные ценности. Основополагающее изменение внутри и снаружи возможно, только когда мысль-чувство выпутается из этих чувственных ценностей, приводящих к разладу и страданиям.

Вопрос: В по-настоящему великих произведениях живописи, поэзии, музыки выражено и передано что-то неописуемое – то, что, как кажется, отображает реальность, или истину, или Бога. Однако известно, что в своей личной жизни большинству из тех, кто сотворил эти шедевры, так и не удалось вырваться из порочного круга конфликта. Как можно объяснить тот факт, что человек, не освободивший себя, способен создавать что-либо, в чём будет превзойдён конфликт противоположностей? Или, если задать вопрос по-другому, не напрашивается ли вывод, что творческость возникает из конфликта?

Кришнамурти: Нужен ли конфликт для творческости? Что мы подразумеваем под конфликтом? Мы жаждем быть – либо в положительном смысле, либо в отрицательном. Эта постоянная жажда взращивает конфликт. Мы расцениваем этот конфликт как неизбежный, почти как добродетель; мы расцениваем его как неотъемлемое условие роста человека.

Что происходит, когда вы находитесь в состоянии конфликта? Из-за конфликта ум-сердце становится усталым, притуплённым, бесчувственным. Конфликт усиливает способности к защите «я»; конфликт – это та субстанция, которая питает «я». По самой своей природе «я» – причина всех конфликтов, и там, где есть «я», нет творчества.

Является ли конфликт необходимым для творческого бытия? Когда вы чувствуете этот творческий, ошеломляющий экстаз? Только когда все конфликты прекратились, только когда «я» отсутствует, только когда есть полная безмятежность. Эта недвижность не может выявиться, когда ум-сердце возбуждён, когда он в состоянии разлада; это только усиливает процесс отгораживания «я». Поскольку большинство из нас находятся в состоянии постоянной внутренней борьбы, у нас редко возникают такие моменты высокой чувствительности и недвижности, и если они возникают, то лишь от случая к случаю. Поэтому мы пытаемся снова поймать эти случайные моменты и лишь ещё больше отягощаем наш ум-сердце мёртвым прошлым.

Разве поэт, художник не вовлекается в тот же самый процесс, что и мы? Возможно, он будет более чутким, более бдительным и потому более восприимчивым, открытым, но он, несомненно, тоже переживает творчество в моменты отречения от себя, забывания себя – моменты полной недвижности. Этот опыт он пытается выразить в мраморе или в нотах; но разве конфликт не возникает, когда опыт обретает выражение, когда поэт доводит до совершенства рифмы, а не в момент самого опыта? Творчество возможно, лишь когда ум-сердце недвижен, а не пойман в сети становления. Открытая пассивность по отношению к реальности – не результат желания с его целеустремлённостью и конфликтностью.

Как и у нас, у человека искусства есть моменты недвижности, в которой переживается творчество, потом он выражает его в красках, в музыке, в форме. Его самовыражение обретает великую ценность, ибо он нарисовал это, это его работа. Обретают важность амбиции, слава – и он попадает в ловушку бесконечной, глупой борьбы. Таким образом он способствует страданию, зависти и кровопролитию, страстям и вражде, в которых погряз наш мир. Он теряется в этой борьбе – и чем больше теряется, тем больше ослабляется его чувствительность, его восприимчивость к истине. Его мирские конфликты затуманивают эту радостную ясность, даже притом что его технические навыки помогают ему продолжать существование, хотя его представления жёстки и пусты.

Но мы – не великие художники, музыканты или поэты; у нас нет особого дара или таланта; мы не выражаем себя в статуях, картинах или вереницах слов. Мы находимся в состоянии разлада и страдания, но у нас тоже бывают случайные моменты, когда мы ощущаем необъятность истины. Тогда мы на миг забываем свое «я»; но вскоре возвращаемся в свою повседневную суматоху, притупляя и ожесточая свой ум-сердце. Ум-сердце никогда не знает недвижности; а если он и переживает ее, то это недвижность усталости – но такое состояние не есть недвижность понимания, мудрости. Та творческая недвижность, что мы ожидаем, приходит не благодаря волеизъявлению или желанию; она возникает, когда прекращается конфликт «я».