Текст книги "Беседы с Кришнамурти"

Смысл жизни

Дорога перед домом спускалась к морю, прокладывая свой путь мимо множества маленьких магазинов, многоквартирных домов, гаражей, храмов и мимо пыльного, заброшенного сада. Достигнув моря, она превращалась в большую проезжую часть с такси, грохочущими автобусами и всем тем шумом современного города. Уходя с проезжей части, вы попадали на тихую, укрытую авеню с нависавшими огромными тропическими деревьями, но утром и вечером она была заполнена автомобилями, направлявшимися к шикарному клубу, с полем для гольфа и прекрасными садами. Когда я шел по этой авеню, мне встречалось много нищих, лежащих на тротуаре, они были спокойными и не просили подаяния. Девочка, лет десяти, с широко открытыми глазами лежала головой на консервной банке. Была она грязной, со спутанными волосами, но улыбнулась в ответ на мою улыбку. Чуть дальше с протянутой рукой и очаровательной улыбкой подошла трехлетняя девочка. Мать наблюдала за ней, стоя за деревом. Я взял ее протянутую ручку и мы прошли несколько шагов, затем я вернул ее матери. Так как у меня в этот день не было монеты, то на следующий день при встрече я предложил ей, но маленькая девочка не взяла ее, она хотела поиграть, так что мы играли, и монета досталась матери. Всякий раз, когда я шел по той авеню, маленькая девочка с застенчивой улыбкой и очаровательными глазами была всегда там.

Напротив входа в фешенебельный клуб на земле сидел нищий. Он был укрыт грязным мешком из рогожи, и спутанные волосы были грязны. Иногда, когда я проходил мимо, то видел его лежащим в пыли, голое тело его прикрывал мешок из рогожи, а в другие дни он спокойно сидел, глядя вдаль немигающим взглядом, а над ним нависали массивные тропические деревья. Однажды вечером в клубе была вечеринка. Он был весь освещен, и блестящие автомобили, полные веселых людей, подъезжали к нему, сигналя. Из клуба доносилась ритмичная музыка, громкая и заполняющая все вокруг. Было много полицейских у входа, где собралась большая толпа, чтобы наблюдать, как сытые и шикарно одеты люди приезжали в автомобилях. Нищий же повернулся спиной к этому зрелищу. Какой-то мужчина предложил ему что-то съестное, а другой – сигарету, но он отказался жестом. Он медленно умирал, а мимо проходили безучастные люди.

Тропические деревья казались массивными и фантастическими на фоне темнеющего неба. У них были очень маленькие листья, но их ветви казались огромными, и им были присущи удивительное величие и отчужденность в том городе, наполненном шумом и болью. А море было постоянно движущееся, беспокойное и бесконечное. Виднелись белые паруса, простые пятнышки в той бесконечности, и на танцующих водах луна сделала дорожку из серебра, насыщая красотой землю, отдаленные звезды и человечество. Неизмеримая необъятность, казалось, охватывала все вещи.

Он был моложавым человеком и приехал из другой части страны, совершив утомительную поездку. Дал клятву не жениться, пока не найдет значение и смысл жизни. Решительный и с долей агрессии, он работал в каком-то офисе. Взял отпуск на некоторый период, чтобы попытаться найти ответ на свой вопрос. Его ум был постоянно занят, он спорил, и был так увлечен собственными ответами и ответами других людей, которых он вряд ли послушается. Ему не удавалось быстро подобрать слова, и он бесконечно цитировал то, что сказали философы и учителя о смысле жизни. Он был измучен и глубоко обеспокоен.

«Без знания смысла жизни все мое существование не имеет никакого значения, и всякое мое действие разрушительно. Я зарабатываю на жизнь, только чтобы выжить, я страдаю, и меня ждет смерть. Это способ жизни, но каков смысл этого всего? Я не знаю. Я побывал у ученых и различных гуру, некоторые говорят одно, некоторые – другое. Что скажете вы?»

Вы спрашиваете, чтобы сравнить то, что услышите здесь, с тем, что сказано в другом месте?

«Да. Тогда я смогу выбрать, и мой выбор будет зависеть от того, что я посчитаю истинным».

Вы думаете, что понимание того, что является истинным, – это вопрос личного мнения и зависит от выбора? С помощью выбора обнаружите ли вы то, что истинно?

«Как же еще можно обнаружить реальное, если не через умение разбираться, через выбор? Я буду слушать вас очень внимательно, и если то, что вы скажете, будет импонировать мне, я отклоню все то, что другие сказали, и построю свою жизнь согласно цели, которую вы установили. Я совершенно искренен в своем желании выяснить то, в чем истинный смысл жизни».

Сэр, перед продвижением дальше не важно ли спросить себя, способны ли вы к поиску истинного? Это предложено с уважением, а не в духе уничижения. Действительно ли истина – это дело мнения, удовольствия, удовлетворения? Вы говорите, что примете то, что вам будет импонировать, это означает, что вы заинтересованы не в истине, а в том, что, как вы считаете, принесет больше удовлетворения. Вы готовы пройти через боль, через принуждение, чтобы получить то, что в конце доставит удовольствие. Вы ищете удовольствие – не истину. Истина – это должно быть что-то вне «нравится» и «не нравится», разве не так? Смирение должно быть началом всякого поиска.

«Именно поэтому я приехал к вам, сэр. Я действительно ищу, я обращаюсь к учителям, чтобы узнать, что является истинным, и я буду следовать за ними в духе смирения и покаяния».

Следовать означает отрицать смирение. Вы следуете, потому что желаете преуспеть, получить результат. Амбициозный человек, какой бы тонкой и скрытой ни была его амбиция, никогда не является смирившимся. Устремиться за авторитетом и установить его для себя в качестве руководящего принципа означает уничтожить озарение, понимание. Преследование идеала мешает смирению, поскольку идеал – это прославление «я», эго. Как может тот, кто различными способами придает важность «я», когда-либо быть смиренным? Без смирения никогда не может быть действительности.

«Но вся моя забота по прибытию сюда – в том, чтобы выяснить, каков же истинный смысл жизни».

Если позволите так сказать, вы просто в ловушке идеи и зациклены на ней. Это то, к чему нужно быть постоянно внимательным. Желая знать истинный смысл жизни, вы прочли многих философов и разыскали многих учителей. Одни говорят это, другие говорят то, а вам хочется знать истину. Теперь же вы хотите знать истину того, что они говорят, или истину вашего собственного исследования?

«Когда вы задаете прямой вопрос, подобно этому, я немного колеблюсь в своем ответе. Есть люди, которые изучили и испытали больше, чем я когда-либо смогу, и это было бы абсурдным самообманом с моей стороны – отбросить, что они говорят, что может помочь мне раскрыть значение жизни. Но каждый говорит согласно его собственному опыту и пониманию, и иногда они противоречат друг другу. Марксисты говорят одну вещь, а религиозные люди – совершенно другое. Пожалуйста, помогите мне найти суть всего этого».

Понимать ложное как ложное и истину в ложном, а истинное – как истинное, – нелегко. Чтобы ясно воспринимать, должна быть свобода от желания, которое вертит умом и создает условия. Вы так стремитесь найти истинное значение жизни, что само ваше рвение становится помехой для понимания вашего собственного любопытства. Вы хотите знать истину того, что вы прочитали и о чем рассказали ваши учителя, не так ли?

«Да, совершенно точно».

Тогда вы сами должны быть способны выяснить, что является истинным во всех этих утверждениях. Ваш ум должен быть способен к прямому восприятию, в противном случае он заблудится в джунглях идей, мнений и верований. Если ваш ум не имеет способности видеть то, что истинно, вы будете подобны листку, подхваченному ветром.

Что является важным, это не умозаключения и утверждения других, кем бы они ни были, а чтобы вы имели понимание того, что является истинным. Разве не это наиболее существенно?

«Думаю, что да, но как же мне получить этот дар?»

Понимание – это не дар, припасенный для немногих, оно приходит к тем, кто искренен в своем самопознании. Сравнение не вызывает понимание, сравнение – это другая форма отвлечения, поскольку осуждение – это уклонение. Чтобы возникла истина, ум не должен сравнивать, оценивать. Когда ум сравнивает, оценивает, он не спокоен, он занят. Занятый ум не способен к ясному и простому восприятию.

«Означает ли это тогда, что я должен избавить себя от всех ценностей, которые взрастил, от знаний, которые накопил?»

Разве не должен ум быть свободным, чтобы совершать открытия? Разве знания, информация – умозаключения и опыты, собственные и чужие – это огромное, накопленное бремя памяти – приносит свободу? Есть ли свобода, пока существует надсмотрщик, который судит, порицает, сравнивает? Ум никогда не молчит, если он всегда приобретает и рассчитывает, а не должен ли ум быть спокойным, чтобы возникла истина?

«Я понимаю это, но разве вы не слишком много требуете от простого и невежественного ума подобно моему?»

Это вы-то просты и невежественны? Если бы вы действительно были таким, это было бы огромное удовольствие – начать с истинного исследования, но, к сожалению, вы не такой. Мудрость и истина приходят к тому, кто честно говорит: «Я невежа, я не знаю». Простые, невинные, а не те, кто обременен знанием, увидят свет, потому что они скромны.

«Я хочу только одного: узнать истинный смысл жизни, а вы забрасываете меня вещами, которые недоступны для меня. Не могли бы вы, пожалуйста, сообщить мне простыми словами, в чем же истинное значение жизни?»

Сэр, вы должны начать с близлежащего, чтобы пойти далеко. Вы хотите огромного, не видя то, что рядом. Вы хотите узнать значение жизни. Жизнь не имеет никакого начала и никакого конца, это одновременно и смерть, и жизнь, это зеленый лист и увядший листок, уносимый ветром, это любовь и ее неизмеримая красота, это печаль одиночества и блаженство уединения. Это нельзя измерить, не может и ум обнаружить это.

Ваши дети и их успех

Был чудесный вечер. Вершины холмов сверкали на закате солнца, а на песчаной дорожке, ведущей через долину, купались четыре дятла. Длинными клювами и лапками они разгребали песок, трепыхая крыльями, поглубже зарывались в него, хохолки на головах подпрыгивали. Они перекликались друг с другом, наслаждаясь купанием. Чтобы не потревожить дятлов, мы сошли с тропы, примяв густую, сочную траву, политую недавними дождями. На расстоянии нескольких футов заметили большую змею, желтоватую и массивную. Ее голова была гладкой, с узорами и имела ужасную форму. Ее черные глаза неподвижно наблюдали за птицами, а черный, раздвоенный язык, стремительно высовывался туда-сюда. Бесшумно она подползала к птицам. Это была кобра – смерть была рядом. Опасная, но очень красивая, она переливалась в лучах заходящего солнца своей новой кожей. Внезапно четыре птицы с криком взлетели. А затем у нас на глазах, кобра расслабилась. Минуту назад она была очень увлечена охотой, и так напряжена, что теперь казалась почти безжизненной, частью земли. Но через мгновение змея уже ползла с непринужденностью и только приподнимала голову, когда мы издавали шум. С ней ушла особая неподвижность – страха и смерти.

Она была миниатюрной, хорошо сохранившейся пожилой леди с седыми волосами. Речь ее была приятна. Но все остальное: фигура, походка, жесты, как она держала голову – указывало на ее агрессивность, которую не мог скрыть даже приятный голос. У нее была большая семья: несколько сыновей и дочерей. Ее муж умер, и ей пришлось воспитывать детей самой. Один из ее сыновей, рассказала она с явной гордостью, был успешным доктором с большой практикой и к тому же хорошим хирургом. Одна из дочерей была политиком, со своенравным характером. Она говорила это с улыбкой, которая подразумевала: «Вы знаете, каковы женщины». Она продолжила, объясняя, что эта политическая леди имела духовные стремления.

Что вы подразумеваете под духовными стремлениями?

«Она хочет быть главой какой-то религиозной или философской группы».

Обретать власть над другими через организацию – это, конечно, зло, не так ли? Это путь всех политических деятелей, неважно, в политике они или нет. Вы можете скрывать это под приятными и вводящими в заблуждение словами, но разве желание власти не всегда зло?

Она слушала, но, казалось, что это не затрагивает ее. По выражению ее лица можно было понять, что ее что-то беспокоило, и это что-то вскоре всплывет наружу. Она продолжала рассказывать об остальных детях. Все из них были энергичны и добивались успеха, кроме одного, которого она действительно любила.

«Что такое печаль? – внезапно спросила она. – Где-то в глубине души, кажется, она со мной всю мою жизнь. Хотя все мои дети, кроме одного, состоявшиеся и утвердившиеся в жизни, печаль не покидает меня. Я не могу определить, что это за чувство, но оно преследует меня, и часто бессонными ночами, я задаюсь вопросом, что все это значит. Меня также беспокоит младший сын. Понимаете, он неудачник. За что бы ни взялся, все разваливается на части: его брак, взаимоотношения с братьями и сестрами, друзьями. Сын почти всегда без работы, но когда он все-таки ее получает, всегда что-то происходит, и его увольняют. Кажется, ему невозможно помочь. Я переживаю за сына, и хотя он добавляет каплю к моей печали, не думаю, что он – корень этого. Что такое печаль? У меня были неприятности, разочарования и физическое страдание, но эта постоянная печаль – что-то большее, и я не смогла найти ее причину. Не могли бы мы поговорить об этом?»

Вы очень гордитесь вашими детьми и особенно их успехами, не так ли?

«Я думаю, что любой родитель гордился бы. Они преуспевающие и счастливые, потому что у всех дела идут хорошо, кроме последнего. Но почему вы задали этот вопрос?»

Это может иметь некоторое отношение к вашей печали. Вы уверены, что ваша печаль не имеет отношения к их успеху?

«Совершенно наоборот, я очень счастлива из-за этого».

В чем, как вы полагаете, корень вашей грусти? Если можно поинтересоваться, на вас очень сильно повлияла смерть вашего мужа? Вы все еще находитесь под ее воздействием?

«Это был огромный удар. Я была очень одинока после его смерти, но вскоре забыла об одиночестве и горе, так как были дети, о которых нужно было заботиться, и у меня не было времени, чтобы думать о себе».

Вы считаете, что время стирает одиночество и горе? Разве они все еще не здесь, спрятанные в более глубоких слоях вашего ума, даже при том, что вы, возможно, забыли о них? Не может быть так, что они являются причиной вашей сознательной печали?

«Как я сказала, смерть моего мужа была большим ударом, но, так или иначе, этого следовало ожидать, и я приняла ее со слезами. Когда я была девушкой, прежде чем выйти замуж, я пережила смерть своего отца, и несколькими годами позже – смерть моей матери. Но я никогда не была верующей, и все разговоры по поводу загробной жизни не беспокоили меня. Смерть неизбежна, и нам надо принимать ее как можно с меньшим переживанием».

Может быть, именно так вы и относитесь к смерти, но может ли быть одиночество так легко логически объяснено? Смерть – это что-то, принадлежащее будущему, которую возможно придется пережить, когда она придет. Но разве одиночество не вечно с вами? Вы можете преднамеренно закрыться от него, но оно все еще там, за дверью. Не следует ли вам пригласить одиночество и взглянуть на него?

«Я не знаю. Одиночество так неприятно, и я сомневаюсь, смогу ли я зайти так далеко и пригласить это ужасное чувство. Оно действительно весьма пугающее».

Не должны ли вы понять его полностью, так как оно может быть причиной вашей печали?

«Но как мне понять его, когда это именно то, что причиняет мне боль?»

Одиночество не причиняет вам боль, но мысль об одиночестве вызывает страх. Вы никогда не испытывали состояние одиночества. Вы всегда приближались к нему с предчувствием, со страхом, с побуждением уйти от него или найти способ преодолеть его, так что вы избегали его, не так ли? По-настоящему вы никогда не вступали в прямой контакт с ним. Чтобы отстраниться от одиночества, вы сбежали в деятельность ваших детей и их успехи. Их успех стал вашим, но за этим боготворением успеха нет ли некоторого глубокого беспокойства?

«Откуда вы знаете?»

То, с помощью чего вы убегаете, неважно, радио ли это, общественная деятельность, специфическая догма, так называемая любовь и так далее, становится существенной, такой же необходимой для вас, как выпивка для алкоголика. Можно забыться в боготворении успеха или в поклонении образу или некоему идеалу, но все идеалы иллюзорны, и даже в самозабвении имеется тревожное чувство. Если можно заметить, успех ваших детей был для вас источником боли, поскольку в вас есть более глубокое беспокойство из-за них и из-за вас непосредственно. Несмотря на ваше восхищение их успехами и аплодисменты, которые они получили от публики, не скрывается ли за этим чувство стыда, отвращения или разочарования? Пожалуйста, простите, что я спрашиваю, но не глубоко ли вы обеспокоены их успехами?»

«Знаете, сэр, я никогда не смела признать, даже для самой себя, характер этого страдания, но это то, что вы говорите».

Хотите ли вы вникнуть в это?

«Теперь, конечно, я хочу вникнуть в это. Видите ли, я всегда была религиозна, безо всякой принадлежности к какой-либо религии. Местами я читала о религиозных вопросах, но никогда не попадала в так называемые религиозные организации. Организованная религия казалась слишком отдаленной и недостаточно близкой. За моей мирской жизнью, однако, всегда скрывалось неопределенное религиозное искание, и когда у меня появились дети, это искание приняло форму глубокой надежды, что один из моих детей станет религиозным. И ни один из них не оправдал эту надежду, все они стали преуспевающими и мирскими, кроме одного. Все они в действительности посредственны, и именно это причиняет боль. Они поглощены мирским. Это все кажется настолько поверхностным и глупым, но я не обсуждала это с кем-либо из них, и даже если бы я поступила так, они не поняли бы то, о чем бы я говорила. Я думала, что по крайней мере один из них будет другим, и меня страшит моя и их посредственность. Это то, что как я предполагаю, вызывает мою печаль. Что можно сделать, чтобы покончить с этим состоянием?»

В себе или в другом? Можно только покончить с посредственностью в себе, а затем, возможно, могут возникнуть иные взаимоотношения с другими. Знать, что кто-то является посредственным – это уже начало перемены, не так ли? Но мелочный ум, осознавая себя, отчаянно пробует изменяться, улучшаться, и само это побуждение посредственно. Любое желание самоусовершенствования мелочно. Когда ум знает, что он посредственен и не воздействует на себя, посредственность прекращается.

«Что вы подразумеваете под воздействием на себя?»

Если мелочный ум, осознав, что он мелочен, делает усилие, чтобы изменить себя, не является ли он все еще мелочным? Усилие измениться рождено мелочным умом, поэтому само то усилие мелочно.

«Да, я понимаю это, но что же делать?»

Любое действие ума мало, ограничено. Ум должен прекратить действовать, и только тогда наступает окончание посредственности.

Огонь недовольства

В течение нескольких дней шел очень сильный дождь, и потоки воды были бурными и шумными. Коричневые и грязные, они текли от небольших оврагов и присоединялись к более широкому потоку, который протекал вдоль долины, а он, в свою очередь, впадал в реку, которая спускалась к морю несколькими милями ниже. Река была полноводной с быстрым течением. Даже летом она никогда не пересыхала, хотя все ручьи, питающие ее высыхали, обнажая камни и пески. Сейчас же река несла грязные воды, и люди наблюдая за ее течением, боялись, что она может выйти из берегов, затопив поля и рощи и нанеся ущерб городу. Несколько человек пытались ловить рыбу, но их попытки не увенчались успехом, так как течение реки было слишком сильным. Снова пошел дождь, но люди не ушли с берега, наблюдая за рекой, в надежде, что она все же не выйдет из берегов.

«Я всегда была искателем, – сказала она, – и прочла очень много книг. Я была католичкой, но оставила эту веру, чтобы присоединиться к другой, которую тоже оставила и присоединилась к религиозному обществу. С недавних пор я изучаю восточную философию, учение Будды и сама прошла психоанализ. Но даже это не остановило мой поиск, и теперь я здесь и говорю с вами. У меня было желание посетить Индию в поисках мастера, но обстоятельства помешали мне».

Она рассказала, что была замужем, у нее двое детей, ярких и интеллектуально развитых, которые ходили в колледж. Она не беспокоилась о них, так как они были самостоятельными. Она серьезно пробовала медитировать, но ни к чему не пришла, и ее ум был столь же глуп и блуждающ, как и прежде.

«То, что вы говорите о медитации и молитвах, очень отличается от того, что я читала и думала, меня это озадачило, – добавила она. – Но во всем этом утомительном беспорядке я действительно хочу найти истину и понять ее загадку».

Вы думаете, что, ища истину, вы ее найдете? Не может ли случиться так, что так называемый ищущий никогда не сможет найти истину? Вы никогда не вникали в это побуждение искать, не так ли? Все же вы продолжаете искать, переходя от одного к другому в надежде найти то, что вы хотите, что вы называете истиной, делая из него тайну.

«Но что плохого в том, что я ищу? Я всегда находила то, что хотела, но чаще – не находила».

Может быть, и так, но не считаете ли вы, что можете добывать истину, как вы бы добывали деньги или ценности? Вы думаете, что это еще одно украшение тщеславия? Или же ум, который стремится к приобретению, должен полностью прекратить это, чтобы возникла истина?

«Возможно, я слишком стремлюсь найти ее».

Нисколько. Вы найдете то, что ищете в вашем рвении, но оно не будет реально.

«Тогда что же вы мне предложите делать, просто прозябать, а не жить?»

Вы поспешно делаете выводы, не так ли? Разве не важно выяснить, почему вы ищете?

«Я знаю, почему я ищу. Я полностью недовольна всем, даже тем, что я нашла. Чувство недовольства возвращается снова и снова. Я считаю, что я овладела чем-то, но это вскоре исчезает, и снова чувство недовольства сокрушает меня. Я испробовала все способы, которые только можно придумать, чтобы преодолеть его, но, так или иначе, оно слишком сильно внутри меня, и мне нужно найти что-нибудь – истину, или что-то другое, что даст мне мир и удовлетворенность».

Не надо ли вам быть довольной, что вам не удалось потушить огонь недовольства? Преодолеть недовольство было проблемой для вас, не так ли? Вы искали удовлетворенность, и, к счастью, вы ее не нашли, найти ее означает остановиться в развитии, оставаться без движения.

«Наверное, это то, что я в действительности ищу: спасение от снедающего недовольства».

Большинство людей недовольны постоянно, ведь так? Но они находят удовлетворение в простых вещах жизни – то ли это лазанье по горам, то ли удовлетворение некой амбиции. Неугомонность из-за недовольства по глупости превращается в достижения, которые удовлетворяют. Если мы потревожены в нашей удовлетворенности, мы скоро находим способы преодолеть чувство недовольства, так что мы живем на поверхности и никогда не проникаем в глубины недовольства.

«Как же проникнуть под поверхность недовольства?»

Ваш вопрос указывает на то, что вы все еще желаете убежать от недовольства, верно? Жить с той болью, без того чтобы пробовать убегать от нее или изменять ее, означает проникнуть в глубины недовольства. Пока мы пробуем добраться до чего-нибудь или быть кем-то, обязательно будет боль конфликта, и тогда, вызвав эту боль, мы хотим убежать от нее, и мы убегаем с помощью разных видов деятельности. Объединиться с недовольством, остаться с ним и быть его частью без наблюдателя, вынуждающего его вписаться в общепринятые виды удовлетворения или принятия его как неизбежного, значит позволить тому, что не имеет никакой противоположности, никакого секунданта, возникнуть.

«Я слежу за тем, что вы говорите, но я боролась с недовольством так много лет, что для меня теперь очень трудно быть его частью».

Чем больше вы боретесь с привычкой, тем больше жизни ей придаете. Привычка – это мертвая вещь, не боритесь с ней, не сопротивляйтесь ей. Но с восприятием сути недовольства прошлое потеряет значение. Хотя это и болезненно, но быть недовольным изумительно, вместо того чтобы душить его пламя знанием, традицией, надеждой, достижением. Мы забываемся в таинстве достижения человека, в таинстве церкви или реактивного самолета. И опять же: все это поверхностно, пусто и приводит к разрушению и нищете. Есть тайна, которая вне способностей и силы ума. Вы не можете разыскать или пригласить ее, она должно прийти без спроса, и с нею приходит благословение для человека.