Текст книги "Там, где свет. История первой леди США"

Кампус университета был небольшим, и друзей заводить было легко, потому что ты постоянно видел одни и те же лица и там, и тут. Вот так я и встретила компанейского молодого парня из Уилмингтона, студента по имени Фрэнк. Мы с ним поздоровались и случайно остановились поболтать. Вскоре я узнала и запомнила его фамилию: Байден. Фрэнк Байден.

Мы с ним поздоровались и случайно остановились поболтать. Вскоре я узнала и запомнила его фамилию: Байден. Фрэнк Байден.

Фрэнк – младший брат Джо, но, разумеется, на тот момент я ничего не слышала о Джо Байдене. Джо тогда был членом муниципального совета округа Нью-Касл, чиновником местного масштаба, от которого никто не ожидал выдвижения в сенат. И, по правде говоря, я даже не заметила, когда он включился в предвыборную гонку, потому что абсолютно не интересовалась политикой, не говоря уже о выборах. Я никогда не следила за кампаниями и не изучала политологию. Но в конце концов участием Джо в выборах очень заинтересовался кое-кто другой – мой муж.

В год, когда я поступила в колледж, это был 1969‐й, Rolling Stones выпустили песню You can’t always get what you want, а я влюбилась в высокого экс-футболиста, который водил быструю желтую «Кама́ро». В следующем году мы поженились. Мне тогда было всего восемнадцать. Оглядываясь назад, можно подумать, что наши отношения были ошибкой юности. Однако в то время я действительно верила, что мы созданы друг для друга. Он был харизматичен, предприимчив и вскоре запустил собственный бизнес. Мы снимали модный современный дом. Внезапно я стала не просто студенткой, которая ест дешевую еду и живет в студенческом общежитии, я стала женой. Я покупала продукты на двоих и украшала наш дом. Мои родители не возражали. В принципе мой избранник им нравился. И, что самое важное, я думала, что встретила такую же любовь, как у них, обрела партнерство, построенное на верности и преданности. Какое-то время мы были счастливы. Я нашла своего прекрасного принца и была уверена, что счастье будет длиться вечно.

Внезапно я стала не просто студенткой, которая ест дешевую еду и живет в студенческом общежитии, я стала женой.

Муж интересовался политикой гораздо больше, чем я, и в ходе сенатской кампании был ярым сторонником Байдена. Летом 1972‐го я стала находить агитационные брошюры Байдена на кухонном столе. Это была не просто кампания с сомнительным результатом – она казалась безнадежной. Джо был молод: ему исполнялось тридцать, законный возраст для того, чтобы занять должность сенатора, только после выборов. Он соперничал с республиканцем, сенатором Боггсом, в штате, где демократы не считались конкурентоспособными. Команда Джо состояла не из известных специалистов в области политики, а из членов его семьи: кампанию вела его сестра Вэл. У него не было таких источников финансирования, как у его оппонента, а традиционные крупные игроки не поддерживали его, потому что он отказался в дальнейшем представлять их интересы. В какой-то момент, чтобы остаться в гонке, ему пришлось повторно заложить дом.

Ни один человек в здравом уме не поставил бы тогда на Байдена, но при этом ему удалось добиться отклика в небогатых домах, кофейнях и барбершопах по всему штату. И он произвел определенное впечатление на моего мужа.

Я по-прежнему посещала колледж, сдавая от двенадцати до пятнадцати зачетов в семестр, поэтому не обращала внимания на предвыборную гонку. Чего мне ужасно хотелось, так это избавиться от гигантской стопки листовок Байдена на нашем маленьком кухонном столе. Однако в ноябре Джо Байден потряс весь политический мир. Вплоть до утра дня выборов он отставал по результатам опросов, но к вечеру совершил невозможное и вырвал победу с перевесом примерно в три тысячи голосов. Радостное удивление несколько захватило даже меня. Мне пообещали хороший ужин после празднования победы и уговорили пойти на него.

Вечеринка была в отеле Du Pont в центре Уилмингтона. Это элегантный отель в историческом здании с мраморными лестницами, мозаичными полами и хрустальными люстрами. В зале царило волшебное ощущение, словно произошло чудо, а мы все – его свидетели. Людей было много, все праздновали и поздравляли друг друга. Толпа вибрировала энергией, но для меня это было несколько чересчур: шум, растущий градус эмоций. Я уже была готова отказаться от обещанного мне ужина, когда заметила светловолосую женщину, которая шла сквозь толпу, пожимая всем руки и приветствуя людей.

Это была Нейлия Байден, жена Джо. Я как-то спонтанно решила с ней поздороваться. Подошла, протянула руку и сказала: «Поздравляю с победой!»

Она обладала легкой, естественной красотой, и поэтому выглядела не вполне уместно в этой возбужденной толпе. Даже будучи окруженной незнакомцами, состязавшимися за ее внимание, она казалась спокойной, тепло и искренне улыбалась. Даже издалека было видно, как она счастлива, – счастлива и невероятно горда. Это была Нейлия Байден, жена Джо. Я как-то спонтанно решила с ней поздороваться. Подошла, протянула руку и сказала: «Поздравляю с победой!» Она взяла мою руку, мило улыбнулась и ответила: «Большое спасибо!» Я мало что о ней знала, но в тот момент подумала, как колоритна ее семья: красивый молодой сенатор, пытающийся сделать мир лучше; прекрасная любящая жена, всегда поддерживающая его; трое замечательных детей. Вот они здесь, и весь мир у их ног, они стали частью политической элиты, они победили.

Мы не стали задерживаться на вечеринке, потому что ужин интересовал меня больше, чем политические речи. Тем вечером я не увидела Джо Байдена, но встреча с Нейлией запала мне в душу.

Чуть больше месяца спустя, 18 декабря 1972 года, я слушала радио по дороге в кампус, когда ехала на один из последних экзаменов. Тогда диктор прервал программу, чтобы сообщить, что жена Джо Байдена, Нейлия, и ее маленькая дочь Наоми погибли в автокатастрофе. Они везли домой только что купленную рождественскую елку. Сыновья Бо и Хантер тоже были в машине, но выжили.

После этой новости я уже ничего не слышала. Я припарковалась на студенческой стоянке и выключила зажигание. Нейлия умерла, умерла и ее маленькая девочка. Это было так несправедливо – забрать мать у ее детей. Забрать у отца дочь. У Джо Байдена было все, и вот в одну секунду все рухнуло.

Даже после того, как мы с Джо поженились, я не могла представить себе эту боль. Не могла представить опустошение, которое он пережил, потеряв так много и найдя в себе силы двигаться дальше. Я сопереживала ему и изумлялась его силе. И я узнала подробности: он думал, что никогда не сможет восстановиться, а от мыслей о самоубийстве его отвратило лишь понимание того, как он нужен своим маленьким сыновьям. Но ощутить пережитого им в полной мере я все равно не могла, до тех пор, пока годы спустя не умер Бо. А как могло быть иначе? Подобную скорбь невозможно понять, пока не столкнешься с ней лицом к лицу. Пока она не захватит тебя и не заставит думать, как это возможно, что ты по-прежнему так похож на человека, о котором теперь можно только вспоминать. Ты молишься и просишь повернуть время вспять. Ты ищешь объяснений. Ты пытаешься понять причину, но ее нет. Нет причин для потери ребенка, есть только дни, которые продолжают идти, и люди, которые остались и поддерживают тебя в твоей скорби.

Тем холодным декабрьским вечером жизнь на мгновение остановилась, и я молилась за семью Байден. Это было единственное, что я могла сделать.

Мои родители любили друг друга до самой смерти. Даже в старости они были игривы и нежны друг с другом. Они любили преданно и без условий. Брак для них был навсегда. И я знала точно и без сомнений, что так должно быть и у меня.

Вот почему, когда мой брак распался, я растерялась. Я в растерянности наблюдала, как все ускользает сквозь пальцы, а я даже не могу понять, как это удержать. Мы были молоды, и достаточно быстро мы стали развиваться в разных направлениях. Это началось, когда я поняла, как важно иметь финансовую независимость, особенно женщине. Моя дочь подтвердит вам, что я вбивала ей в голову эту мысль с ранних лет. И даже теперь это одна из тех вещей, которые я продолжаю подчеркивать, общаясь с женщинами в своей аудитории и с молодыми студентками, наставницей которых являюсь. Это и еще то, что вы не всегда будете готовы к поворотам судьбы. И в данном случае я как раз была не готова.

Я не могла довольствоваться фальшивой любовью. Правда ошеломила меня, словно рассеялись какие-то чары: я собираюсь развестись.

Я пыталась работать над нашими отношениями. Я думала, что смогу вернуть наш брак к жизни. Но мне следовало отделять свое представление о том, какой должна быть моя семья, от реальности наших отношений. Вскоре я осознала, что треснувшее не подлежит склеиванию. Я не могла довольствоваться фальшивой любовью. Правда ошеломила меня, словно рассеялись какие-то чары: я собираюсь развестись.

Я не помню, были ли у меня в те годы знакомые, которые развелись. Сама мысль об этом меня ужасала. Это означало поражение, а в своей молодой жизни я еще никогда не терпела подобных поражений. Я подвела родителей – особенно папу. Я подвела саму себя. Я чувствовала себя ужасной и ущербной, растерянной и пристыженной.

За один опустошающий год я прошла путь от мысли, что у меня есть все, до ощущения надломленности и одиночества. Я стала сомневаться, смогу ли я найти свою любовь, будет ли у меня когда-нибудь своя собственная семья. Как я смогу снова отдать кому-то свое сердце? Как я смогу снова рискнуть оказаться в столь униженном положении, испытать эту боль? И как мне понять, кто же я на самом деле?

Я собрала осколки своей жизни и спрятала их. Родители меня поддержали. Они предложили мне пожить у них, но я отказалась. Я хотела продолжать жить самостоятельно. Мне казалось, что мой бывший муж думает, что я без него пропаду, и я поставила себе цель доказать, что это не так. Я решила уехать из Ньюарка – от кампуса, от баров, от самого большого разочарования в своей жизни.

Я сняла небольшую квартиру в Чаддс-Форд, Пенсильвания, примерно в двадцати милях от университета. Это был таунхаус с одной спальней, скромный, но для меня одной вполне подходящий. Я заглушала свою печаль упорными занятиями и сосредоточилась на завершении учебы. Я встречалась с мужчинами, не рассчитывая на нечто большее. Я забыла про сказки со счастливым концом и пыталась вновь стать тем храбрым человеком, которым привыкла быть. Я включала музыку погромче:

You cant’t always get what you want

But if you try sometimes you just might find

You get what you need[9]9
  Строки из одноименной песни Rolling Stones: «Ты не всегда получаешь то, что хочешь. Но, если ты пытаешься, то порой просто получаешь то, что тебе нужно». – Примеч. пер.


[Закрыть].

Глава четвертая
Настоящий джентльмен

«Откуда у вас этот номер?» – это были первые слова, которые я сказала сенатору Джо Байдену, когда он совершенно неожиданно позвонил мне ленивым субботним днем. Это было в марте 1975 года. Я провела большую часть утра, бегая по делам, и не ждала никаких звонков. Кто-то, наверное, обрадовался бы, получив звонок от сенатора, а я растерялась. Я исключила свой номер из телефонных справочников, когда переехала в Чаддс-Форд, чтобы избежать именно таких ситуаций. Ну, не именно ситуации с Джо, но в принципе звонков от незнакомцев.

«Мне дал его мой брат Фрэнк, – сказал Джо. – Я как раз вернулся в город и хотел узнать: вы свободны сегодня вечером?»

Разумеется, я не только не ожидала звонка от Джо Байдена, но и представить себе не могла, что он вдруг меня куда-то пригласит. Меня потом спрашивали, испытала ли я благоговение от того факта, что меня удостоил внимания сенатор Соединенных Штатов, но я честно отвечала, что нет. Мне польстило то, что человек, о котором я была наслышана, проявил ко мне интерес. Но в тот момент я не была на сто процентов уверена, что понимаю намерения сенатора.

Разумеется, я не только не ожидала звонка от Джо Байдена, но и представить себе не могла, что он вдруг меня куда-то пригласит.

«Нет, – ответила я. – У меня сегодня свидание».

«Эх… Но дело в том, что я в городе всего один день. Вы бы не могли перенести вашу встречу?»

Просьба была довольно нахальной, но все же я была заинтригована.

«Перезвоните мне через час», – сказала я и повесила трубку.

Тем вечером у меня было запланировано свидание с парнем из Филадельфии. До этого мы уже встречались пару раз, и он был довольно милым и симпатичным, но ничего серьезного от этих отношений я не ожидала. Я вообще не стремилась к длительным отношениям. Но мне не хотелось его обидеть, поэтому, позвонив ему, я немного приврала.

– Давай отменим сегодняшнюю встречу, – сказала я. – Ко мне прилетела подруга из Вашингтона, и мы хотим провести время вместе.

– Отлично! – выпалил он. – У меня есть брат-близнец, почему бы нам не устроить двойное свидание?

Так, не сработало.

– Ммм… вряд ли она захочет пойти. Она здесь всего на один вечер, и нам действительно нужно пообщаться.

Повисла небольшая пауза, а потом он сказал более холодным тоном:

– Ладно.

Не знаю, понял ли он, что я его надуваю, но в любом случае я о нем больше никогда не слышала.

Ожидая повторного звонка Джо, я думала о том, какая странная складывается ситуация. Я мало что о нем знала – в основном это была информация из газетных заголовков: он невероятным образом победил на выборах, а потом потерял жену и дочь. Я знала, что он старше меня и что у него двое сыновей. На фото он всегда был в костюме и галстуке, волосы коротко и аккуратно подстрижены – ничего общего с лохматыми парнями в расклешенных джинсах, с которыми я привыкла встречаться. По крайней мере, это было любопытно.

Как я потом выяснила, Джо тоже мало что знал обо мне. По сути, он разыскивал меня только потому, что видел на фотографиях в аэропорту Уилмингтона.

За несколько месяцев до этого мой друг Том Стилц попросил меня об услуге. Он пытался создать бизнес как профессиональный фотограф и подписал контракт на съемки для рекламной кампании департамента парков и отдыха Нью-Касла. Ему не хотелось снимать пустые пространства, и он попросил меня позировать для него. Это не была работа модели, потому что мне ничего не заплатили, но фотографии большого формата были выставлены напоказ в аэропорту Уилмингтона.

Когда приехал его брат, Джо показал на мое фото и сказал: «Смотри, Фрэнки, вот с такой девушкой я бы пошел на свидание».

Там Джо и увидел впервые мое изображение, дожидаясь в аэропорту Фрэнки, своего брата, в пятницу вечером. Тогда он часто летал в Вашингтон и обратно, хотя в дальнейшем стал отдавать предпочтение поездам, и летая, постоянно видел меня. Когда приехал его брат, Джо показал на мое фото и сказал: «Смотри, Фрэнки, вот с такой девушкой я бы пошел на свидание». А Фрэнк ответил: «А почему бы и нет? Я ее знаю». Он взял мой номер у одного из наших общих друзей, и на следующий день Джо мне позвонил.

Прошел час, и Джо перезвонил. «Хорошо, – сказала я. – Я отменила свидание». «Прекрасно! Тогда я заеду за тобой в семь. Какой адрес?» Вот так это и было – без болтовни и обмена любезностями. Я повесила трубку и задумалась, в чем следует идти на свидание с сенатором. Представлялось нечто элегантное и строгое, возможно, жемчуг и обязательно юбка. Но я так не оделась. Я надела изумрудно-зеленые слаксы, легкую блузку в цветочек с кружевной отделкой и туфли на платформе. Через пару часов, ровно в семь Джо появился у моей двери.

Ему тогда был тридцать один год, на нем был идеальный костюм и кожаные лоферы. Он выглядел таким консервативным, что моей первой мыслью было: «Боже, во что я ввязалась!» Но вторая мысль была: «Ладно, это же всего одно свидание».

«Может быть, сходим в кино в Филадельфии?» – спросил Джо. Пресса очень интересовалась его личной жизнью, потому что он был одним из самых видных холостяков в стране, а вечер, проведенный за пределами штата Делавэр, привлек бы меньше внимания.

Джо проводил меня к машине и галантно открыл дверцу. Мы отправились в Филадельфию, знакомясь по дороге.

Мы выбрали французский фильм «Мужчина и женщина», который, как ни странно, был посвящен паре, чьи зарождающиеся отношения осложняются воспоминаниями об умерших супругах. После сеанса мы отправились в ресторан неподалеку и заняли там кабинку, чтобы поужинать. Я мало что помню о фильме и о том, что мы обсуждали, но, несмотря на внешний вид и одежду, собеседник показался мне расслабленным и веселым. Мы проговорили несколько часов прямо в этой кабинке, и я удивлялась, как это было легко и комфортно. Свидание прошло гораздо лучше, чем я ожидала.

Джо привез меня к дому и проводил до входной двери.

– Я отлично провел время, Джилл, – сказал он. – И я бы хотел увидеться снова.

Я ответила, что не против.

– Есть ли возможность встретиться завтра вечером? – спросил он.

– Да, я свободна.

Он улыбнулся, а потом протянул мне руку.

– Спокойной ночи, – сказал он, повернулся и пошел к машине.

Я набрала ее номер и, когда мама ответила, я сказала: «Мам, я наконец встретила настоящего джентльмена».

Я вошла в дом и закрыла за собой дверь. Был час ночи, но мне нужно было поговорить с мамой. Я набрала ее номер и, когда мама ответила, я сказала: «Мам, я наконец встретила настоящего джентльмена».

Следующим вечером у нас с Джо было второе свидание. Я не помню, куда мы ходили и что делали, но помню, что это было так же приятно, как и в первый раз. В тот вечер Джо поцеловал меня у дверей на прощание, а потом сказал: «Послушай, на этой неделе я уезжаю работать в Вашингтон, но хотел бы увидеться снова».

Он вытащил из кармана маленький черный ежедневник и начал листать его, нахмурив брови. «Нет, в этот вечер нет… этот тоже занят… Черт, эта неделя такая напряженная». Потом он взглянул на меня и произнес как бы между прочим: «Как насчет завтра?»

Три свидания, три вечера подряд?! «Приятель, – подумала я, – да у тебя крышу снесло!»

Глава пятая
Если приходится просить

В тот момент моей жизни сенаторский пост Джо был в конце списка вещей, делавших наши отношения необычными. Это напряженная и ответственная работа, поэтому назначать свидания было не так просто, к тому же прежде мне никогда не приходилось думать о том, что о моей личной жизни напишет пресса. Но во многих отношениях работа в сенате – такая же, как и другие работы.

Сложность, которая пугала меня гораздо больше, заключалась внутри его семьи, она состояла не только в наличии детей, что также было для меня ново, но и в той близости, которая царила между членами этой семьи. Как и в моей семье, в абсолютном большинстве случаев Байдены ставили верность друг другу превыше всего остального. Джо, Вэлери, Джимми, Фрэнк и их родители были не просто близки. Семья Байденов была частью личности каждого Байдена. Они гордились этим и горячо друг друга любили. В семье Джо в ходу было выражение: «Даю слово Байдена». Это священная клятва. Тот, кто это говорил, должен был быть абсолютно, на сто процентов правдив. Даже сегодня я спрашиваю своих детей и внуков: «А вы даете слово Байдена?» И если они отвечают «да», то я верю тому, что они говорят.

Тот факт, что Джо выбрал Вэл и брата Джимми на важнейшие роли в своей предвыборной кампании, вопреки мнению партии, был доказательством их близости. А тот факт, что, вопреки всем прогнозам, семья смогла одержать казавшуюся невозможной победу, доказывает еще кое-что: нет почти ничего, чего бы они не сделали, дабы поддержать, защитить и отстоять друг друга. Это стало особенно очевидно после смерти Нейлии.

У Байденов было и еще одно убеждение: «Если приходится просить, значит, уже слишком поздно».

У Байденов было и еще одно убеждение: «Если приходится просить, значит, уже слишком поздно». Когда кто-то в беде, когда кому-то больно, когда кто-то не справляется, не надо ждать, когда он скажет вам, что ему нужна помощь. Вы должны помочь прежде, чем он попросит. Поэтому когда Нейлия умерла и Джо остался один с двумя маленькими мальчиками, пытаясь быть им отцом, одновременно справляться с собственным горем и при этом вести новую для себя беспокойную жизнь сенатора, Вэл не спрашивала, что она может сделать для брата. Она просто переехала к нему. И в течение трех лет, отодвинув собственные карьерные амбиции, свою личную жизнь и, в конечном итоге, свадьбу с будущим мужем Джеком, она жила с Джо и мальчиками, окружая их любовью и обеспечивая поддержку, которая была им необходима для дальнейшей жизни.

Стоит ли говорить, что мысль о том, чтобы ворваться в этот небольшой круг преданных друг другу людей, была более чем пугающей.

«Моя сестра хочет с тобой встретиться», – сказал мне Джо всего через пару недель после нашего знакомства.

Вэл была не просто сестрой Джо, он считал ее другом, одним из своих лучших друзей, и именно с ней я боялась встречаться больше, чем с остальными. К тому моменту я была знакома, разумеется, с Фрэнком и Джимми, еще одним братом Джо. И хотя Делавэр – это место, где, кажется, все друг друга знают, и я несколько раз видела Вэл, везущей мальчиков в машине, знакомство с ней мне только предстояло.

Я была напугана. Я знала, что Вэл образованная и красивая. В сущности, она была одной из первых женщин, которым удалась победная сенатская кампания. Также я знала, что от ее одобрения может зависеть, займу ли я место в жизни Джо. Она по понятным причинам оберегала его, а я была лишь новой молоденькой подружкой.

И я пыталась каким-то образом отложить нашу встречу.

Джо предлагал приехать в их дом на Норд Стар Роуд, чтобы встретиться с Вэл и мальчиками, которым тогда было пять и шесть лет. Я соглашалась, но когда наступал день встречи, я говорила: «Знаешь, я, наверное, не смогу прийти сегодня вечером». Джо никогда не раздувал из этого историю – он понимал, что на меня и так оказывается большое давление, – однако в конце концов, когда встреча была отменена четыре или пять раз, я поняла, что оправданий у меня больше нет.

И вот одним апрельским днем я приехала на Норд Стар Роуд, припарковалась у старинного дома в сельском стиле, с черными ставнями и большим сараем на заднем дворе. В кухне Вэл и ее парень Джек были заняты покраской стен в бледно-желтый цвет – дом готовили к продаже. Джо представил нас друг другу, и Вэлери принялась готовить для всех нас сэндвичи с тунцом на ланч.

Должно быть, Вэл понимала, что я нервничаю, потому что, передавая мне сэндвич, она начала дурачиться. «Вот твой тунец!» – объявила она, а потом начала мяукать, как кошка. «Мяу, мяу, мяу!» – говорила она, трогая «лапкой» мое плечо. Это был так забавно, а ее улыбка подействовала на меня обезоруживающе. Мы обе засмеялись, и я уже не так нервничала, но все же думала о том, прошла ли я испытание.

Сейчас Вэлери не только моя невестка, но и одна из моих ближайших подруг и доверенное лицо. Мы иногда вспоминаем нашу первую встречу – и снова смеемся над ее мяуканьем.

Дом Джо был оформлен в колониальном стиле, с просторной террасой с одной стороны. Мы сидели на ней и ели сэндвичи, а Бо и Хантер шумно резвились на траве. Я мало разговаривала с мальчиками, но с Джо они были очень приветливы и милы. Все было вполне естественно: простой ланч, непринужденная беседа, дети, играющие поблизости. Но, несмотря на то что Джо и Вэлери старались создать для меня комфортную обстановку, мне было сложно расслабиться. Примерно через час или около того, когда с едой было покончено, Джо решил, что для первого знакомства достаточно, мы попрощались и ушли.

Трагедия, потрясение, неопределенность – такие моменты в жизни, когда все переворачивается с ног на голову, влияют на людей по-разному. Для Джо потеря жены и маленькой дочери, а также помощь семьи в восстановлении из руин после того страшного дня стали причиной обретения нового взгляда на мир. От удара, который он пережил, его понимание семьи стало еще глубже. Он видел ее силу, несмотря на сгустившуюся тьму и мрачные мысли, он держался за этих людей и благодаря им смог выжить. Теперь он точно знал, чего хочет и в чем нуждается: ему нужна была жена и мать для его сыновей.

Для Джо потеря жены и маленькой дочери, а также помощь семьи в восстановлении из руин после того страшного дня стали причиной обретения нового взгляда на мир.

А вот я не была так уверена в своих желаниях, а напротив, чувствовала растерянность. Я думала, что сумею распознать, какой должна быть семья, но совершила ошибку, иллюзии рухнули вместе с разводом. Это породило сомнения. Я стала сомневаться, смогу ли я вообще создать семью своей мечты, такую, как у моих родителей. И точно ли это то, чего я хочу.

Во многих смыслах я не была готова – не к нему, а к ним.

Мальчики были невероятно привязаны к отцу, а вскоре привязались и ко мне. Они были как щенки, которым всегда хотелось ластиться и забираться ко мне на колени. Они постоянно соприкасались и контактировали друг с другом и с Джо так, словно в любой момент каждый из них может уйти. Каждый вечер перед сном Джо чесал им спинки и ручки («Ногтями!» – настаивали они). То же самое он делал в церкви во время мессы, чтобы они вели себя тихо. Мальчики понимали, что редко бывает у детей, сколь драгоценна может быть каждая секунда, и никогда не упускали возможности подержаться за руку, обняться и поцеловаться.

Когда Джо любит, он любит крепко. Он захвачен полностью. Он всегда держал меня за руку, приобнимал или откидывал волосы с моего лица. Я осознавала, что физический контакт играет важную роль в жизни всей его семьи. Вэл не могла пройти мимо мальчиков, не прикоснувшись к их плечам или не потрепав по макушкам. Их родители, заскочив на минутку, осыпали внуков поцелуями. Все они обожали обниматься.

Когда Джо любит, он любит крепко. Он захвачен полностью. Он всегда держал меня за руку, приобнимал или откидывал волосы с моего лица.

Мне было странно и некомфортно думать о том, что мне надо внедриться в эту группу. Я не привыкла к публичным проявлениям привязанности. Как и моя мама, я была не готова – а, может быть, и неспособна – быть эмоционально открытой. Члены моей семьи не были холодны – мы очень любили друг друга, – но, если не считать расставаний на долгий срок, поцелуи и объятия не были частью нашей повседневной жизни. Исключение в этом смысле составляла лишь бабушка Джейкобс. По правде говоря, я немного интроверт, и иногда находила такое общение довольно изматывающим. Джо может общаться с тысячами людей, оставаясь при этом энергичным и готовым покорять мир. Он легко контактирует с людьми и никогда не колеблется, когда незнакомый человек хочет ему что-то сказать или обнять его. Мне всегда было сложно держаться с ним наравне в этом вопросе, мне нужно больше пространства и времени, чтобы восстановиться после любого публичного мероприятия.

При этом я начала осознавать, что наши отношения начали менять не только мою жизнь, но и жизнь семьи Байденов.

Было около девяти утра, когда я услышала, как открывается входная дверь дома Джо. Он уехал в Вашингтон поездом около семи тридцати, а Бо и Хантер ушли в школу. Мой мозг быстро перебрал всех, кто мог войти в дом в данный момент. О нет!

Я стояла, держа руки в раковине, полной грязной посуды, и внутри меня что-то оборвалось. В это время мог прийти только один человек, нежданная гостья, которая увидит меня в девять утра на кухне своего сына, когда в доме больше никого нет. Услышав шаги, я подумала о том, чтобы убежать или спрятаться в чулане. Но времени на это не было. Как я и предполагала, мама Джо вошла на кухню и остановилась с удивленным видом.

Секунду я размышляла, не сказать ли ей, что заскочила ненадолго, потому что хотела сделать Джо сюрприз, помыв посуду… за десять часов до его возвращения домой. Но я знала, что врать Ма-Ма нельзя.

Джин Финнеган Байден – или Ма-Ма, как все ее называли, – была миниатюрной седовласой женщиной-скалой. Она была матриархом, католичкой с ирландскими корнями, прямолинейной в своих высказываниях и безоговорочно преданной своим детям и внукам. Я слышала истории о ее материнской отваге, включая эпизод с «нападением» на монашку, одну из учительниц Джо, которая во время урока передразнила его, когда он начал заикаться. Неважно, сколько ему было лет, она обожала своего «Джоуи» и делала все, чтобы защитить его и мальчиков, особенно после всего, что случилось. И вот теперь она наткнулась на меня в кухне своего сына в столь ранний час.

Я стояла, держа руки в раковине, полной грязной посуды, и внутри меня что-то оборвалось.

– О, Джилл! Я как раз хотела поговорить с тобой, – сказала она, глядя на меня в упор.

Я приготовилась к лекции или, возможно, к предупреждению о недопустимости легкомысленного обращения с ее близкими. Что бы она ни собиралась сказать, я знала, что слушать это мне будет нелегко.

– Я не знаю, что происходит между вами с Джо, но я хочу поблагодарить тебя.

Я остолбенела.

– За что?!

– За то, что мой сын поверил, что снова может любить, – ответила она.

Это было последнее, что я ожидала услышать, и я совершенно не знала, как мне реагировать на такую сердечность.

Ма-Ма по понятным причинам с подозрением относилась ко мне, двадцатичетырехлетней, внезапно ворвавшейся в жизнь ее семьи, когда они только начали возвращаться к относительно нормальной жизни. По правде говоря, будучи уже матерью взрослых детей, я не менее насторожена в их отношении, чем она тогда. Некая часть тебя всегда хочет вмешаться в жизни детей и принять за них правильные решения: схватить их, когда они сбиваются с безопасного пути, и вернуть на него. Именно так мы и поступали, когда они были маленькими. Но трагедия хорошего родителя состоит в том, что, чем лучше ты делаешь свое дело, тем меньше тебе позволяется вмешиваться и защищать людей, которых ты любишь больше всего на свете. У тебя нет иного выбора, кроме как поверить, что они сами сделают все наилучшим образом, а судьба будет к ним благосклонна. Вот так мама Джо увидела, что ее сын снова счастлив. И в конечном итоге только это имело значение.

Вместе с тем она не отреклась от своей матриархальной власти. Когда мы с Джо поженились, она не упускала случая рассказать мне, как лучше заботиться о мальчиках.

– Я слышала, Хантер себя неважно чувствует, – говорила она. – Ты позвонила доктору Борину?

– Еще нет.

– Позвони ему прямо сейчас. Я перезвоню через десять минуть узнать, что он сказал.

Однако во время той нашей встречи на кухне я поняла всю глубину ее любви к Джо. И мне открылось ее сердце. Она была сильной женщиной, во многих отношениях ставшей для меня ролевой моделью как для матери и бабушки. Я научилась у нее большему, чем могла предположить, когда стояла растерянная и полуодетая на кухне ее сына.

Однако во время той нашей встречи на кухне я поняла всю глубину ее любви к Джо. И мне открылось ее сердце.

В свои последние годы Ма-Ма жила в маленьком домике рядом с нами – мы с Джо подготовили для нее гостевой дом, потому что знали, что рядом ей будет комфортнее. Каждый вечер, прежде чем лечь спать, Джо поднимался к ее дому, чтобы проверить, все ли в порядке. У них был ритуал, которому они следовали каждый вечер: они садились вдвоем и ели мороженое. Ма-Ма всегда следила, чтобы в холодильнике было его любимое, с шоколадной крошкой. Я поддразнивала Джо, когда от него пахло мороженым, как от ребенка, который съел его тайком. Но в душе мне очень нравилось, что они вот так вместе проводят время.