Текст книги "Наездники"

31

Билли опять уехал зарубеж. Ему очень не хотелось оставлять Дженни, когда она была так подавлена, кроме того опять упускалась возможность вступить с ней в сношения в середине месяца, в момент, наиболее благоприятный для зачатия. Был большой соблазн прилететь на одну ночь домой, но он себе не мог этого позволить. Дженни обещала ему, что попробует не терзаться и сосредоточиться на книге.

Сосредоточение не давалось легко. Зашел налоговый инспектор, затем строители и крепкие парни по сбору налогов на добавленную стоимость, и все требовали денег. Дженни объяснила, что Билли в отъезде, а она не уполномочена подписывать чеки, когда его нет, но страх накатывал на нее волнами. Ей не понравилось как парни по сбору налога на добавленную стоимость смотрели на ее мебель. Дни тянулись очень долго. Она вставала очень рано, морила себя голодом до полудня, а затем начинала понемногу есть. Работая до 6 часов вечера, она чувствовала себя совершенно разбитой и готовой погрузится в учетверенную водку. А вечера проходили в зевоте.

Она проведала Хелину и пожаловалась, что ей все надоело. Хелина предложила ей заниматься благотворительностью. Она посоветовала Дженни вступить в местный комитет помощи нуждающемуся дворянству. На что Дженни остро ответила, что этим пусть занимаются те, кому делать нечего, а ей все надоело от того, что у нее и так слишком много работы.

На третий день после того, как Билли уехал, Дженни попыталась написать главу о мальчиках-школьниках, но у нее ничего не получалось. Она не знала этих мальчишек. Все ее братья были старше ее. Ей нужно было бы съездить в Итон или Харроу, или посетить местную единую школу и поговорить с кем-нибудь, но исследование отнимает время и обходится невозможно дорого.

Она составила список мужчин, с которыми когда-либо спала (получилось довольно много), надеясь, что это воодушевит ее. Не сработало. Она порвала список, боясь, что Билли обнаружит его и будет расстроен. Дом выглядел ужасно. Она слонялась из комнаты в комнату, пытаясь найти свободный кусочек стола для работы. Она писала в спальне, и на кухне, и в гостиной, и даже в столовой, и оставила все эти комнаты в полном беспорядке, – она была везде за исключением будущей детской. Туда она не заходила, эта комната вызывала у нее только слезы.

Сад выглядел так прекрасно, он был полон роз и мальв, и жимолости, тяжело свисающей в теплом июньском воздухе. Липы были усеяны желтыми цветами, наполнявшими воздух сладким, опьяняющим ароматом. Липы осеняют мою тюрьму, подумала она. Она снова взглянула на свой контракт и вздрогнула. В нем говорилось – 70000 слов. Она фактически еще не написала ни одного, а издатель постоянно звонил ей и говорил, что будет счастлив приехать и обсудить то, что она уже написала.

Ей хотелось быть сейчас в Афинах с Билли. Ничего хорошего не получалось из ее попыток работать. Она решила, что надо выйти и прополоть цветник перед домом и подумать о женатых мужчинах. Но после того, как она прополола траву вокруг двух львиных зевов, она решила, что лучше она будет думать о прополке. Возможно ее подсознание начнет работать сверхурочно.

Мевис села, огорченная и нарочно трясущаяся, за Дженни. Выходить на улицу – означало прогуливаться, а не полоть. Гарольд Эванс вышел и стал качаться в кошачьей мяте, Мевис сделала вид, что охотится за ним и Гарольд взлетел на дерево, его хвост свисал вниз, как ручка слива в туалете.

Прошло около получаса и Дженни пошла взглянуть на часы в кухне. Две минуты седьмого. Ура, наступило время выпить. Она вошла и налила себе водки. – На дюйм налить водки в стакан, или на два? А, все равно в основном это лед. – Она не стала заботиться о лимоне, а плеснула тоник.

О господи, какой изнурительный день. Она попробовала подумать о мужчинах в семьях, где оба работают. Это непросто. Ей и Билли не помешала бы женщина, которая приглядывала бы за ними обоими. Она оглядела кухню и содрогнулась от творящегося здесь беспорядка. Она обязательно должна все убрать к приезду Билли. Она развернула газету. Там была прекрасная статья ее конкурента, что подействовало на нее еще более угнетающе. В конце концов, чтобы развеяться, можно посмотреть многосерийный фильм по телевизору.

Она услышала звук голосов, но это были всего лишь рабочие с фермы, проходившие мимо ворот, уставшие и красные от солнца, возвращающиеся домой, где их ждал ужин, а возможно и пинта пива, потому что они заработали ее. Какие они счастливые. Безнадежность следующего изнурительного дня захлеснула ее.

После трех стаканов водки она почувствовала, что умирает от голода. Она стала делать омлет с травами из шести яиц, бросая яичную скорлупу в картонный ящик, который она до сих пор не опорожнила. Она собиралась разделить омлет, который превратился в яичницу-болтунью, с Мевис, но Мевис не понравились травы, поэтому Дженни вынуждена была съесть его одна. Надоевшая сковорода осталась грязной, она вычистит ее позже. Она рукой взъерошила волосы, посыпалось облако перхоти. Она не мыла волосы со времени Вестернгейтских соревнований. О господи, она должна забеременеть. Она заперла на засов все двери и, налив себе еще водки, собиралась включить телевизор, когда зазвенел дверной звонок. Кто, к черту, в это время может звонить? Может это какой-нибудь насильник выскочил из лесу, а может и того хуже, – судебные приставы. Она проигнорировала звонок. Мевис лаяла, высунув голову из окна, звонок зазвенел опять. Испуганная, Дженни отодвинула засов и, взяв дверь на цепочку, приоткрыла ее на дюйм.

– Кто там? – спросила она, выглядывая через щель. Сейчас на нее нападет Пако Рабан.

– Это я, Кевин.

Она могла видеть его медальон, улавливающий свет.

– Заходи, – сказала она слабо, – я думала это налоговый инспектор или насильник. Как на мою удачу, так возможно и оба сразу.

Облегчение от того, что это не чужие, уступило место панике. Какая же комната наименее грязная, чтобы можно было провести его туда?

– Я работаю, – предупредила она, остановившись на гостиной. Боюсь, я смогу навести порядок, только перед самым приездом Билли.

– Понимаю, – заметил Кевин.

Гостиная выходила на север и в ней было холодно. Сразу бросались в глаза давно засохшие цветы, в камине лежали недогоревшие поленья трехмесячной давности, везде были разбросаны кофейные чашки, собачьи и кошачьи тарелочки. Дженни вздрогнула.

– Давай переместимся в кухню.

Кевин последовал за ней, морща нос. Он выглядел совершенно изумительно в черном бархатном костюме, в белой шелковой рубахе с разрезом до пупка, с тремя медальонами, его светлые волосы были свежевымыты.

– Ты выглядишь как-то по другому, – отметила Дженни.

– Я сбрил усы.

– Точно, – пробормотала Дженни еле слышно. – Правильно, усы в виде стойки ворот должны сбриваться летом.

– Я только сегодня утром виделся с твоим мужем в Афинах. У меня были дела поблизости. Решил заглянуть и к тебе.

– Как он? – спросила Дженни, ее лицо повеселело.

– Немного задыхается. Магги Мил Эл, кажется, потерял уверенность с тех пор, как ударился о крыло изгороди в Вестернгейте. Магги Мил Дик регулярно допускает 4 ошибки.

– Которая из них его?

Кевин нахмурился. Его взгляд стал еще более неодобрительным, когда он увидел в беспорядке разбросанные чашки, и грязные бутылки из-под молока, и раковину, полную грязной посуды.

– Я так много работаю, – опять объяснила Дженни.

Кевин колко глянул на полупустой стакан, в котором еще плавали нерастаявшие кубики льда.

– Что ты будешь пить? – спросила Дженни.

– Сухое белое вино, пожалуйста.

– Будь душкой и достань его из погреба. Я должна подняться в туалетную комнату.

Наверху она посмотрела на себя в отчаянии. Ее волосы торчали как у пугала, лицо было красным, а глазки казались крошечными от выпитого и от того, что она была ненакрашена. В старых джинсах и севшей T-образной рубашке она выглядела просто «задницей», а ее грудь – слишком огромной. Вынув кусочки фланели из подмышек, побрызгав духами промежность, она наложила жидкую основу и попыталась привести в порядок, правда без особого успеха, свою спутанную гриву. Она подошла к пишущей машинке и напечатала одним пальцем: «Мужчины не должны сваливаться, как снег на голову».

Из погреба с бутылкой поднялся Кевин, он выглядел так, как будто его пнули ногой в лицо. – Я обнаружил, что тебе не нравится наш свадебный подарок.

Дженни позеленела. – О нет, что ты! Мы поместили его туда потому, э-э, что мать Билли приехала на обед, а у нее был пудель, который, э-э, умер, и мы думали, что вид вашего пуделя может ее травмировать. – Она беспомощно пожала плечами. Стоило попробовать.

Затем возникла проблема отыскать штопор и чистый стакан, а затем миску, в которой можно было бы помыть грязный.

– У меня есть миска в кладовке под лестницей, – сказала Дженни. Затем, обеспокоенная тем, что не может вспомнить, закрыла ли она дверь на цепочку, Дженни схватила стакан и вышла. Но все было в порядке. Дверь она закрыла.

– Почему ты покупаешь Вискас, а не Магги Мил? – Спросил Кевин, посмотрев на одну из тарелочек Гарольда, облепленную мухами.

– Извини, Кев. Я знаю, что я отвратительная жена, но я только запомнила клички лошадей, как ты все поменял, а в сельском магазине не продают Магги Мил. Я становлюсь невменяемой, когда пишу, и я не кушаю целый день.

Кев поднял бровь, посмотрев на остатки яичницы на сковородке.

– Как продвигается книга?

– Нормально. Я перешла к женатым мужчинам.

– Основываешься на Билли?

– Билли слишком хорош. Большинство женатых мужчин, которых я знаю, как дети – во всем.

Она раздумывала о том, будет ли он использовать горячие щипцы, чтобы вытянуть эту гладкую, похожую на конфету баттерскотч, пробку, или будет ее выбивать. Он был все-таки в хорошей форме, его плоский живот опоясывал большой пояс от Гуччи.

Она умирала от желания выпить еще один стакан, но он отпил только четверть своего. Кевин не пил много, так как при больших дозах его язык начинал заплетаться. Ее просто гипнотизировали его сверкающие золотые запонки и медальоны.

– Ты не боишься оставаться здесь одна? – спросил он.

– А у меня здесь есть сигнальное устройство, связанное с домом Руперта, и сигнал тревоги против взломщиков, но так как Гарольд постоянно его отключает, я перестала использовать его.

– Но ты была сильно напугана, когда я позвонил.

– Я думала, это судебные приставы. Пожалуйста, не приходи домой, Билл Судебный Пристав, – неубедительно захихикала она.

Кевин поднялся и обошел кухню. – Весь дом имеет ужасный вид, а ты выглядишь устрашающе. Я никогда не позволял Энид вести дом и выглядеть подобным образом.

Дженни побледнела. Она встала и налила себе еще стакан, но ничего не изменилось. – Это поможет, если ты закрутишь горлышко бутылки, – сказал Кевин.

– Ты действительно думаешь, – взорвалась Дженни, – что если ты пожалуешь в дом к Солженицыну, то он будет вытирать пыль, или мыть чашки в посудомойке, или готовить «чатни». Клянусь, что там есть миссис Солженицына, которая играет «Дубинушку», чтобы успокоить его нервы, и каждые 10 минут подает самовар и икру, и печатает его рукопись, и ведет домашнее хозяйство. Господи!

– Энид смотрит за мной.

– Конечно, черт побери. Потому что ты так восхитительно богат, что ей не приходится работать. У нее нет никаких денежных проблем, так же как у Хелины. Конечно, они могут проводить целый день, занимаясь мытьем головы или выщипыванием волос на ногах, и размышляя о рисовании, и начищая подносы до еще большего блеска.

– Моя мать ходила на работу, но мыла полы на кухне каждый день.

– Ну и что? – огрызнулась Дженни. – Она не была писательницей. Писатели думают о своей работе постоянно, не заботясь о деньгах, а если они начинают думать все время о деньгах, они не могут писать.

– Было бы лучше, – сказал Кевин, – если бы, вместо того, чтобы писать вздор о противоположном поле, что делает тебя беспокойной, ты бы бросила эту книгу, а уделила больше времени Билли. В Афинах он выглядел как бродяга: бриджи сколоты булавками, обветшавшие рубашки, смокинг в пятнах, в туфлях дырки. – Он взял пачку конвертов, слегка щелкнул по ним. – Эти письма должны были быть отправлены неделю назад. Ты – неряха, – продолжил он, поворачиваясь к ней лицом, – и у тебя излишний вес. Если бы ты была моей женой, я бы отослал тебя в санаторий.

– Чертовски дорого, – ответила Дженни, краснея от стыда. Я лучше куплю висячий замок на холодильник. Я пытаюсь писать книгу.

– Ты пьешь слишком много. И Билли тоже. Это повредит его репутации. Если он не будет осторожен, его не выберут для участия в мировом чемпионате.

– Мне кажется, что он как-нибудь прокормится, даже поссорившись с тобой.

– А я думаю, что так не разговаривают со спонсором мужа, – сказал Кевин, вставая и ставя свой недопитый стакан. – Я пошел.

Дженни была потрясена. Она так привыкла к ссорам с Билли, которые заканчивались постелью, что не смогла справиться с развитием данной.

– Ты не допьешь?

– Нет, спасибо. Иди поспи, а когда ты протрезвеешь, у нас еще будет прямой разговор.

– А сегодня у нас едва ли был непрямой разговор, – ответила Дженни мрачно, нетвердо следуя за ним до двери. В дверях он обернулся и ткнул ее кулаком в живот, который за секунду до того она успела втянуть.

– Господи, эта молния – ну просто наказание. Я вернусь в среду и мы сходим пообедать, – сказал он.

Это вина Билли, что он попросил Кева заглянуть к ней, думала Дженни тремя днями позже, брея ноги. Ужасно бросает в дрожь. Ванна выглядела так, как-будто в ней стригли овцу, ни одного лишнего волоска не осталось на теле. Ее лобок начал уже зарастать и имел вид плохо ощипанной курицы, она побрила и его. С того момента, как она видела Кевина, она не взяла в рот ничего, кроме 3 грейпфрутов и 2 бутылок Перье. Она убрала в доме, и вымыла волосы, и покрасила погти и втерла крем для тела куда только было возможно, даже в затылок. Она не расскажет Билли о Кеве, потому что он не позвонил, что было плохим признаком. Он всегда звонил, когда выигрывал.

Она будет хорошей женой и будет мила со спонсором Билли и по крайней мере Кев будет полезен для главы о карьеристах. Дженни питала отвращение к Кевину Кали, но она убрала спальню очень тщательно, поставив розы на столик, стоящий по одну сторону кровати, и положив спонсорскую книгу с родословной котов Магги Мил рядом с библией на столик, стоящий с другой стороны кровати. Она чувствовала себя похудевшей, но нервы ее были напряжены от такого большого количества таблеток для похудения. Ничего не должно случиться этой ночью, уговаривала она себя, но она не нервничала так с тех пор, как она ехала в Уэмбли на свое первое свидание с Билли. Кев не сказал, когда он приедет. Возможно он захочет попасть на ранний ужин с чаем, тогда он приедет к пяти.

Он приехал в 8. Когда Дженни открыла дверь, он сказал: «Извините, я наверное перепутал дом», ивернулся обратно на дорожку.

– Кевин, ты что, выпил?

Он обернулся, усмехаясь. – Это действительно ты? Твой вид несколько отличается от вида той леди, которую я видел 3 дня тому. – Он рассматривал ее в течении минуты. – Ой, ты выглядишь восхитительно, теперь опять прежняя Дженни, – сказал он, обняв ее за талию.

В течении минуты он ощупывал ее свободные одежды над облегающими белыми брюками. – Ты можешь спустить еще фунтов 20 и при этом не потеряешь штанов. Ну, главное, ты уже на правильном пути, да и дом пахнет намного лучше.

– Не дом пахнет, – отметила про себя Дженни, – а не что иное, как Пако Рабан.

– Я иду с тобой только для того, чтобы провести исследование для моей главы о женатых мужчинах, – сказала она.

Он приехал на темно-желтом Мерседесе. Магнитофон был включен и крутилась запись песен Френка Синатры. – Господи, а он должно быть уже немолод, раз любит такого рода музыку, – подумала Дженни. Эти зачесанные вперед волосы должнобыть скрывают множество морщин. Сельские парни, незанятые вечером, непринужденно болтая и грубо хохоча, проходили мимо и долго смотрели на них. Это дойдет до миссис Бодкин и возможно Хелины уже завтра, подумала Дженни.

– Прекрасное имение, – заметил Кев, когда они уже ехали, – великолепные старые Котсуолдовские места.

На нем был белый костюм с черной рубашкой и тяжелый гагатовый медальон. – Этот медальон будет как черный глаз, если он не снимет его в постели. – Дженни ужаснулась, поймав себя на этих мыслях. Интересно, что он так оделся ради нее. Билли не думал об одежде, ему важно было одно: чтобы костюм был хорошего покроя. Он был нетщеславен; и это было одно из качеств, которое она так любила в нем.

Кев повел ее в очень дорогой ресторан в Челтенхеме. В меню не были проставлены цены, и несмотря на то, что он пускал пыль в глаза, и был груб с официантами, подзывая их щелчком пальцев, и объясняя, что вино недостаточно охлаждено, и отсылая обратно блюда из принципа, они обслуживали его с несомненным почтением.

– Как тебе удается сохранять такую хорошую форму? – спросила она, осматривая его талию.

– Я много упражняюсь. Я и Энид вступили в местный клуб. Ты тоже можешь туда вступить. Я обязательно играю в гольф всякий раз, когда представляется такая возможность. В выходные дни занимаюсь йогой. По утрам упражняюсь с гантелями.

Дженни хихикнула. – Ты трахаешь Энид, стоя на голове?

– Не будь глупенькой, – холодно бросил Кевин.

Дженни принялась за старое и в качестве первого блюда заказала огромные жирные куски спаржи, с которых стекало растопленное масло.

– Гадко, – проворчал Кевин. – Не меньше 300 калорий.

– А я не беспокоюсь, – ответила Дженни, сладострастно кладя головку спаржи себе в рот. – Завтра я опять перейду на грейпфруты.

Кевин ел дыню и оставил вишни maraschino, затем последовал бифштекс, прекрасно приготовленный, с бобами и зеленым салатом. Дженни заметила, что лук он не ел. Она очень скучала, может быть потому, что ей не хватало выпивки. Она была по уши сыта разговорами о свойствах продуктов и потенциале роста. Когда она решила, что надежд на улучшение нет, неожиданно подошли закадычные друзья Кевина, на которых Дженни явно произвела впечатление, он заказал еще бутылку Сансерре.

– Я забочусь о ней, пока Билли за границей, – сказал он и подмигнул ей. Неожиданно Дженни стала получать наслаждение. Это было ни что иное, как прямой путь к началу любовной связи. Кев продолжал смотреть на нее, удерживая ее взгляд на секунду дольше, чем положено, как будто он ласкал ее. Он был сильный и такой положительный, и точно знал, что он должен делать.

– Хочешь пойти куда-нибудь потанцевать? – Спросил он, подписав счет.

Она покачала головой, пристыженная тем, что желание безнадежно заливало ее. Когда они выходили из ресторана, Дженни покачнулась и он схватил ее за руку.

– Прости, Кев. Не заставляй больше девочку пить и быть на диете.

Был жаркий день, за которым наступила короткая влажная ночь. Было время сенокоса. С полей доносился сладостный запах скошенной травы и сухого навоза. Когда они приехали домой, Дженни сказала: «Ты – мой первый мужчина после Билли».

– Надеюсь.

– Я чувствую себя так, как будто вновь теряю свою девственность.

Кевин положил свою ухоженную руку ей на бедро. Бриллиант в центре толстого золотого кольца, одетого на безымянный палец, заблестел в свете луны.

– Я хочу тебя с того самого вечера, когда мы впервые встретились, но ты всегда была такой чертовски недосягаемой.

– Не леди, как Хелина?

– Ты – сноб. Она никогда не насмехалась и не выбивала меня из колеи, как ты.

Извини. Я думаю, мне просто очень не нравилось то, что Билли зависим от кого-то.

Он снял один из двух браслетов с ееправого запястья и кинул ей на колени. – Чтобы не шумел.

– Ты будешь сам достаточно шуметь, – сказала она. Когда они вернулись обратно в коттедж, Мевис стала ходить хвостиком за Дженни, как дуэнья. Кевин вышел в туалет. Дженни зашла на кухню. Было так жарко. Она открыла холодильник и, достав кусочек льда с подноса, протерла соски льдом, чтобы они стояли. Потом плеснула себе приличную дозу для успокоения нервов. В эту минуту зашел Кев, забрал у нее стакан и вылил его содержимое в раковину. – Ты больше не нуждаешься в такогорода возбудителе, – сказал он ей.

– Я ненавижу его, – подумала она. – Он – всето, чего нет у дорогого Билли.

Мевис, которая всегда зимой надежно служила вместо горячей грелки, приняла как оскорбление то, что Кев пытался выставить ее из спальни.

– Она всегда заходит сюда, – пыталась возразить Дженни.

– С этого момента не будет, – ответил Кевин, ударяя Мевис ногой.

– Ты мог бы прекрасно поладить в этом плане с Хелиной, – вздохнула Дженни.

– Я не одобряю комнатных животных в спальне. Ой! – взвыл Кев, так как Мевис больно цапнула его за лодыжку.

Дженни пришлось сконцентрировать всю свою силу воли, чтобы не рассмеяться. В доме не было пластыря, но наконец Кев, туго замотав лодыжку носовым платком Билли, вскарабкался на постель.

– Я надеюсь, что твой будильник работает? – спросил он. – У меня встреча в Бристоле в 9. 30 утра.

Дженни посмотрела на него из-под плуприкрытых век. – Ты уверен, что ты не хочешь меня отослать, потому что я не комнатной температуры?

Она положила руку на его член, который постепенно стал подниматься, и был готов доказать, что он не плох сам по себе, но ей показалось, что это ему не нравиться. Он не сказал ни слова о ее бритом лобке, пока они не закончили.

– Ты это сделала?

– Нет, Билли.

– Значит связь все еще крепка?

– Да, – ответила Дженни.

Приятно было заниматься любовью с тем, кто был так надушен, напудрен и весь пропитан туалетной водой Голд Спорт (Дженни правда не была ее поклонницей), но даже все запахи Аравии не могли скрыть дикое пламя страстного убийцы из джунглей. За одухотворенной обманчивой внешностью Кева скрывался дикий человек, такой же безжалостный, как и Руперт.

Она стыдилась того, что изменила Билли в его собствен ной постели. С другой стороны, это было просто блаженство – находиться в своей кровати, не надо вставать и идти домой обслюнявленной. У Кева с собой был только легкий кожаный дипломат. В нем была чистая рубашка, зубная щетка и паста в футляре, а также безопасная бритва. Он олицетворял собой все то, чем не был Билли, опять подумала Дженни. Возможно именно поэтому я и люблю его, и это как раз то, что мне действительно нужно.

Билли позвонил на следующий день. Дела идут прекрасно. Он соскучился за ней. Он вернется в воскресенье.

– Кев звонил тебе? Хорошо. Мандрика занял вчера третье место, а Бал немного выдохшийся. Я дам ему на следующей неделе отдохнуть перед мировым чемпионатом. Как продвигается книга?

– Прекрасно, – ответила Дженни, хотя и не бралась за нее. Она чувствовала себя виноватой, но в большей безопасности. Кев не даст ей умереть с голоду.

– Кстати, где ты была вчера вечером? – Спросил Билли.

Мысли Дженни запрыгали. – Я обедала с Хелиной.

– Это прекрасно.

Положив трубку телефона, она тут же позвонила Хелине и предложила поужинать в местном бистро. Когда она уже собралась выйти, ее задержал телефонный звонок. Звонил Кев. Она ждала целый день, сомневаясь позвонит ли он. Она обнаружила, что ничего не может есть, и только перекладывала еду на тарелке.

– Ты не беременна? – спросила Хелина.

– Нет, нет. Я такая ужасающе толстая, что воспользовалась отсутствием Билли и перешла на диету. И кажется, слава Богу, мой желудок сократился.

– Не говори мне об ужасном похудении, – вздохнула Хелина, – Руперт отказался от спиртных напитков до мирового чемпионата. Он потерял 10 фунтов и выглядит шикарно, но, ей богу, это заставляет его задуматься.

Первый раз Хелина отбросила свою чопорность. Руперт купил ей спортивную тунику и хочет, чтобы она одевалась как школьница.

– Но я не могу. У меня некрасивые колени и я боюсь, он опять начнет волочиться за женщинами.

Дженни, припоминая рассказы Билли о Тифани Бетгейт подумала, что Руперт уже занимается этим.

– Я хотела бы, что бы Билли хоть когда-нибудь посмотрел на другую женщину, – сказала она лениво.

– Было бы так забавно, вернуть его.

Дженни совсем не работала над книгой, но дом теперь выглядел просто чудесно. Женщины очень редко заводят связь с новым мужчиной, не задумываясь над тем, на ком он хочет жениться, хотя и отрицают это. Дженни Кали звучало посто чертовски ужасно; этого действительно не могло быть.

В субботу утром Дженни развила бурную деятельность, чтобы открыть их банковский счет, затем заколебалась, а потом торопливо приписала к нему расходную сумму, пошла и купила белый комбинезон из хлопчатобумажной ткани, белую холщевую юбку и две полосатые тенниски. Погода была такой хорошей, что она легла на солнышке. Она всегда может сказать Билли, что она печатала в саду.

Кев приехал в субботу после обеда и они занялись любовью. Оба были трезвы и получили от любви еще более острое наслаждение. Дженни сбросила еще 8 фунтов и чувствовала себя прекрасной опять. Потом они лежали, обнявшись.

– Билли звонил тебе? – спрсил Кевин.

– Да, не очень много радости. Иногда мне хочется чтобы он был человеком, который не так легко переносит проигрыши.

– Он – неудачник, – грубо ответил Кевин. – Давай называть вещи своими именами.

– Как мы все вместе будем жить в Ле-Риво? Билли так влюблен, что не будет ничего подозревать, что касается Энид, то тут я не уверена.

Внезапно его рассуждения были прерваны звонком у двери.

Это был член партии тори, собирающий голоса перед предстоящими выборами.

– Я как раз переодеваюсь, – крикнула Дженни из окна, – но вы можете расчитывать на мой голос.

– Убрался бы этот чертов человек Каллагана куда-нибудь подальше, – выругался Кев.

Следующий раз звонок зазвонил, когда Кев закончил. Дженни нехотя подошла к окну. На этот раз это был представитель лейбористской партии.

– Нет, вам не нужно убеждать меня, вы можете расчитывать на мой голос, – крикнула она.

– Ну все. Я в любом случае должен уже уходить, – сказал Кев, вставая. Дженни устрашило то, что она почувствовала себя несчастной. Они вместе приняли ванну.

– Очень маленькая, – заметил Кев, вытираясь. Ты должна посетить мой jacuzzi в Санингдейле. Однажды ты это сделаешь.

Почувствоав себя немножечко счастливее, Дженни одела новый белый комбинезон, который еле прикрывал ее груди и больше ничего не стала одевать. Свежевымытые волосы разделились на две волны, ниспадающие на ее загорелые плечи. Когда Дженни стелила постель, она инстинктивно отбросила волосы, посматривая на Кевина-Улику, как она посмеиваясь называла его для себя. Она уговорила его выпить перед отъездом. Она была в гостиной, когда услышала шаги возле дома. Дженни подошла к окну. – Думаю, это представитель либеральной партии. О боже, это Билли.

– Все в порядке, – сказал спокойно Кев, – Билли говорил мне, какая ты подавленная, и просил меня, чтобы я заехал и поднял твое настроение. А у меня, по случаю, были дела в этих местах.

Дженни стоя у зеркала неистово расчесывала волосы.

– Как я выгляжу? Видно, что я только что из постели? – спросила Дженни.

Кев рассмеялся. – Ты всегда так выглядишь.

Билли был очень взволнован увидев их вместе. Его всегда бепокоило то, что они плохо ладили между собой, а теперь все будет гораздо проще. Он выглядел ужасно, совершенно уставший, волосы – один сплошной спутанный клубок, глаза чертовски осоловевшие. От него разило керри и спиртным. – Ему не помешало бы немножко Голд Спорт. – Подумала Дженни.

– Как прошли последние дни? – спросил Кевин.

– Чертовски плохо. Борьба была страшной, ведь каждый стремился попасть на международный чемпионат. Ты – счатливчик, если вообще получешь какие-либо деньги. Для тебя любимая, Арпедж. – Он также вынул свободную от пошлины бутылку виски.

– Твоя жена на диете, – сказал Кев. – Посмотри, как она шикарно выглядит.

– Потрясающе, – ответил Билли. – И дом выглядит прекрасно. – Он огляделся вокруг. – Действительно, ты должно быть много поработала. Я очень грязный. Мне нужно принять ванну и переодеться.

– Сначала выпей, – предложила Дженни, наливая в стакан виски на высоту трех пальцев. Она нервничала, опасаясь, что Кев мог остивить в спальне что-нибудь из своих драгоценностей. Билли с удовольствием принял предложение. Ему нужна была зацепка, чтобы отсрочить просмотр коричневых конвертов и банковского отчета. Они обсуждали мировой чемпионат – должен ли он выступать с Мандрикой или с Балом.

– Бал, то есть Магги Мил Эл – немного уставший. Я собираюсь дать ему отдых в ближайшие две недели.